Текст книги "Операция «Мрамор»"

Пещера

Он спускался вниз, легко перепрыгивая через камни и даже насвистывая про себя какую-то старую мелодию. Луч фонаря выхватывал стены пещеры и пологий спуск, играл тенями, пугал чернотой впереди. Однако иностранец, беззаботно улыбаясь, уверенно продвигался вперед. Автомат болтался на спине, а пистолет был убран в кобуру. Он никого не ждал, будучи твердо уверенным в том, что его спектакль, как называл полковник разработанную им операцию, удался на славу. Все причастные теперь в деле, с особым рвением исполняя отведенные им роли. И времени на то, чтобы остановиться, задуматься, ни у кого нет. Заложенные в развитие действия события давали очередной толчок, подгоняя исполнителей к развязке, которую невидимый автор сценария и режиссер просчитал еще несколько лет назад, готовя эту хитроумную игру. Оттого в голове его звучала музыка, и он не обращал ни малейшего внимания на плетущегося следом Муртаза. А вот настроение журналиста было паршивым. Свой конверт с деньгами он спрятал во внутренний карман, туда же положив и банковскую карту. Десять тысяч евро наличными и еще триста на банковском счете… Однако обладание этой, совсем еще недавно желанной суммой сейчас больше расстраивало и угнетало. Клеймо предателя жгло сердце. Он понимал, что если он сейчас же не вылетит из страны, его найдут. Правда, иностранец обещал помочь. Но что-то говорило Муртазу, что за этим обещанием ничего нет.

– Муртаз, не вешай нос, – сказал иностранец. – Мы сделали большое дело! На руках тебя, конечно, никто носить не будет, да и по телевизору больше никогда не покажут… Разве что в рубрике «Пропавшие без вести»… – Он хохотнул. – Зато наша служба не забудет о твоей услуге. Теперь ты спокойно осядешь где-нибудь в Европе, купишь себе домик на берегу моря и будешь жить… Или, хочешь, в Южной Америке? Ты молод, устроишься на работу. Мы тебе потом еще немного денег подкинем для развития молодой семьи… И ты обо всем забудешь. Станешь нормальным цивилизованным европейцем.

– Мне сначала отсюда бы уйти, – пробурчал Муртаз.

– Вот заладил, – усмехнулся иностранец. – Здесь до границы с Грузией – совсем ничего. Спокойно доберемся… – Он повернулся к своему спутнику. – А, понимаю. Ты переживаешь, что кто-то сможет о тебе рассказать. Эти волнения абсолютно беспочвенны. Выкинь их из головы. – Он снова повернулся и двинулся вперед. – Всю правду о тебе знает только Виктория… Но, как бы мне не было жаль девочку, ее, скорее всего, убьют. Восстановленная армия через некоторое время выйдет из-под контроля и повиновения. Когда мы проводили эксперименты в… неважно где, видели деградацию… Лучше тебе об этом не знать. Викторию либо пристрелят из соображений гуманизма, либо загрызут. А возможно, загрызут, а потом снова пристрелят… Тут как получится. Никто внутри периметра в живых не останется. Только деградирующие организмы, которых регулярные войска добьют чуть позже. Тебе не о чем волноваться. Ты станешь гражданином какой захочешь страны. И здесь не останется никаких следов Муртаза Галилова.

Потянуло свежестью. Запах леса и шум листьев одновременно достигли глаз и ушей двоих спутников. Иностранец ловко юркнул из пещеры в кусты. После секундного раздумья Муртаз последовал за ним. Иностранец выключил фонарик. Посеревшее небо светлело. Где-то вдалеке громыхали залпы автоматического оружия и взрывы. Полковник с удовольствием вдохнул чистейший воздух, расправил плечи и уверенно зашагал в сторону домика. Муртаз покорно двинулся следом. Он завидовал иностранцу. Тот вернется домой, получит награду и, выйдя на пенсию, займется своей семьей и внуками. А что достанется ему, бывшему журналисту? Деньги? Чужая страна, сомнительное будущее и горящая позором совесть. Муртаз споткнулся о корень и рухнул в лужу. Получилось без вскрика, с тихим всплеском. Бывший журналист принялся растирать вывих, морщась от боли. Иностранец, остановившись, наблюдал за ним, словно раздумывая. Он выжидательно склонил голову набок, глядя на попытки подняться. Муртазу показалось, что еще секунда, и полковник пристрелит его прямо в этой луже… Эта мысль придала ему сил, и он, схватившись за ветку ближайшего дерева, простонав, поднялся на здоровой ноге.

– Я в порядке, – быстро проговорил Муртаз, видя, как потянулась рука иностранца к нагрудной кобуре.

Полковник усмехнулся, расстегнул пуговицу на вороте и, ничего не сказав, двинулся дальше. Муртаз, чертыхаясь, запрыгал следом. Впереди показалась сторожка. Место отсчета. Именно здесь Муртаз был посвящен в детали операции, здесь он переступил ту невидимую черту, после которой его совесть вряд ли сможет примириться с ним самим… Здесь он получил эти проклятые деньги… Но перед этим познакомился с иностранцем. Перед ним поставили задачу: любыми способами доставить корреспондентку «Первого виртуального», Викторию Потапову, дочь генерала Платонова, внутрь периметра. У них все было просчитано, все предусмотрено. Казалось, ни одна мелочь не была упущена. Муртаза посвятили в детали ровно настолько, чтобы заинтересовать, заинтриговать и… и да, купить! Вот что обидно кололо в груди. Его купили, как какую-то вещь! Иностранец был напорист, самоуверен, бравировал расчетами и легко манипулировал бывшим журналистом, обещая сенсации, деньги и новую жизнь. Все то, чего у Муртаза раньше не было.

Приблизившись к сторожке, полковник быстро вытянул из кобуры пистолет и взвел курок. Замер, медленно осматривая лес, потом особенным образом свистнул. В ответ послышался такой же свист, и от кустов отделились двое в военной форме с автоматами. Иностранец махнул им рукой и приблизился к домику. Одной рукой открыл дверь и, спрятав пистолет, скрылся внутри. Муртаз помедлил, глядя на двух спецназовцев. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Вывих давал о себе знать, выстреливая болью. Двое, не обращая на него никакого внимания, так же бесшумно скрылись. Бывший журналист запрыгал к двери. Иностранец неожиданно распахнул ее перед ним.

– Проходи, дорогой, – сказал он радушно. – Здесь никого, чего ты переживаешь?

Их взгляды встретились.

– А Хакима вы не взяли, – вырвалось у Муртаза.

– О! – заулыбался иностранец. – У всех, друг мой, свои слабости. Хаким считал, что он лучший полководец… Ему хотелось власти. Я дал ему ее.

– Вы не сказали ему, что его армия перестанет со временем слушаться и, возможно, уничтожит его… – Муртаз перепрыгнул через порог. – Как вы сказали, деградирует?

Иностранец отступил вглубь и направился к дивану.

– У каждого должна быть своя минута славы. Хаким почувствовал себя великим. Но не смог остановиться. Гордыня, понимаешь ли. Он, конечно, не планировал умирать. Но… Зачем мне теперь был бы нужен Хаким? А так он станет почти новым пророком. Поверь, весть о нем и его смерти взбудоражит горящие сердца. Этот подвиг станет легендой и будет мотивировать новые поколения руководителей подполья. Он ведь попал в рай в борьбе с неверными… И какой борьбе! – Иностранец замолчал и быстро посмотрел на часы: – Так, рандеву через двадцать минут. – Он посмотрел на бывшего журналиста. – Выше голову, Муртаз! Всего лишь двадцать минут – и свобода!

Муртаз тяжело опустился в кресло. Хотелось есть, пить и спать. И, проснувшись, узнать, что все случившееся – лишь сон. Выдумка! Ничего этого не было!

– Сомневаться поздно, – вдруг произнес иностранец. – Я люблю упрямых. Самоуверенных. Они верят в то, что делают, и даже если ошибаются, не готовы это признавать и двигаются дальше. Таких людей важно разжечь, а дальше их можно легко контролировать. А ты теперь начал страдать рефлексиями… Это плохо. Значит, ты не уверен в правоте собственных поступков. Переживаешь, воюешь с собственной совестью. Таких, как ты, проще контролировать с помощью страха… И, казалось бы, делать это нетрудно. Но! Но проблема в том, что любой другой манипулятор точно так же может овладеть твоим разумом и страхом и подчинить себе. У такого человека нет собственного будущего. Потенциально ты всегда будешь в чьем-то рабстве. Выбравшись из одного, как тебе казалось, плена, ты попал в другой. Да, это новый уровень, но плен тот же. Я прав?

Муртаз поднялся в кресле и посмотрел на иностранца долгим тяжелым взглядом. Он не понимал, к чему иностранец завел этот разговор, но тот бил в самое яблочко точными психологическими ударами, еще сильнее распаляя душевную боль.

– Молчишь? – улыбнулся полковник. – Правильно. – Он вытащил флягу и сделал из нее большой глоток. – За павших товарищей! – Опустил руку, поставил флягу на стол. Пристально вгляделся в Муртаза. – Я тебе честно признаюсь: меня терзают сомнения… А нужен ли ты живой?

Муртаза прошиб холодный пот. Он ожидал подвоха, но чтобы вот так…

– Вы не можете, – прошептал он. – Я все сделал, что вы просили… Вы обещали переправить меня…

Иностранец хищно улыбнулся.

– В мире военных операций не существует честных обещаний, – он назидательно поднял указательный палец. – Военная операция подразумевает убийство. То есть сама по себе нарушает библейские заповеди. Потому для человека, планирующего подобное, не должно существовать моральных принципов… Конечно, в отношении тех, против кого направлена военная операция. С другой стороны, есть верность стране, которой ты служишь. Стране, ради которой ты готов нарушить моральные принципы. У тебя нет такой страны, поэтому ты предатель. У меня есть такая страна, и потому я…

– Убийца! – выпалил Муртаз.

– В глазах тех, в отношении кого я не обязан соблюдать моральные принципы, – да. Но я знаю, что для моего руководства – я солдат, преданно служащий интересам своей державы. Вот такие разные взгляды на одного меня. С одной стороны, благородный солдат, с другой – хладнокровный убийца… Но посуди сам. СКАР ведь тоже похожи на меня. Они убивают ради своей страны, но все их любят и восторгаются ими. Правда, теперь их немного подъедят, – иностранец усмехнулся.

– Они не поступают подло, – сказал Муртаз. – Они честно сражаются. Они готовы умереть, выполняя свой долг. Между американскими солдатами и русскими – огромная разница. Наши готовы умереть! – последнее Муртаз произнес запальчиво.

– Наши? – полковник удивленно поднял бровь. – Вот до чего ты договорился. Ты что, забыл, что СКАРовцы для тебя уже не наши? Ты предал их. Предал свою страну. Ты тот самый Иуда. Помнишь про тридцать сребреников? Триста тысяч евро – это моя аллюзия на эти сребреники. Инфляция, мать ее! Представь, что будет, если ФСБ найдет тебя проживающим на каком-нибудь Лазурном берегу? Для тебя нет наших, вообще! Я тебе не свой, я не люблю предателей. Никто не любит предателей! – Иностранец замолчал, играя желваками и с открытым презрением глядя на журналиста.

Муртаза бил озноб. Сделанного не воротишь. Он вполне заслужил подобное обращение. Единственное, что он мог сделать… Муртаз нащупал в кармане диктофон и незаметно включил его.

– Вы, видимо, все равно убьете меня, – сказал он, тяжело вздохнув, затем вытащил сигарету и нервно закурил. – Это как последнее желание перед смертью, – сказал он, пытаясь унять дрожь в пальцах. – Профессиональное… Интервью. А? Скажите, есть в вашей операции слабое место? На ваш взгляд, было такое?

– О, интервью! – полковник усмехнулся. – Это интересно. В моей жизни подобное обычно невозможно. Ха! Почему бы и нет. – Иностранец помолчал, глядя, как Муртаз нервно выпускает дым. – Откровенно слабых мест не было. Даже на практике, – сказал он, – все запланированные событийные точки сработали. Начнем сначала. Бизнес-план по крематорию. Через подставных лиц мы выиграли контракт. Генерал Логинов убедил ваше министерство обороны в необходимости оставить выполнение контракта. Как мы заполучили Логинова? Ты скоро узнаешь об этом. Переоборудование крематория – дело техники, которое прошло абсолютно легально. Я направлял подполье, манипулируя Хакимом, и довольно легко смог скоординировать место проведения войсковой операции там, где это было нужно мне, просто сосредоточив всех его боевиков здесь. Дальше несложная партия в покер. Я открывал те места, на которые хотел обратить внимание русских генералов. И закладывал в них дальнейшее развитие событий. Пролет самолета – чистой воды отвлечение. Пока они возились, мы протащили внутрь периметра нейтронную бомбу и климатическую установку. Акцентировали внимание русских на одной из установок, передав отряду старый танк. Я был уверен, что, чувствуя свое всемогущество, российские военные не станут сразу же уничтожать ее, а отправят в разведку отряд. Неожиданностью для меня было лишь то, что вместо обычной войсковой разведки направили СКАР. Но поскольку в это время климатические установки уже заработали, проблемы я не видел. Связь удалось нарушить к этому времени, как я и рассчитывал. Да, у нас не вышло уничтожить СКАР, отправив в качестве пробного шара солдат… кхе… кхе… ислама. – Иностранец лучезарно улыбнулся и продолжил: – Кстати, эти придурки с радостью соглашались выступить в качестве подопытных в моей операции. Я обещал им и рай, и девственниц, и банально деньги. Итак, СКАР уничтожил первую партию, но сразу же предупредить командование о поджидавшей угрозе спецназовцы уже не могли. Далее сработал мой второй расчет на старый танк. Было очевидно, что русские начнут искать способы связаться, и я сразу же предусмотрел использование старых радиостанций. Их не выводил из строя нейтронный заряд. Аналоговая техника, что говорить… Да, я не верил, что СКАР выстоит под натиском зомби, считал, что они отступят, понеся потери. Потом свяжутся со своими и напугают их рассказом о моих солдатиках. Но вместо этого им удалось разнести крематорий. Парни молодцы, снимаю шляпу! Однако планирование велось таким образом, чтобы поражение в отдельных частях плана не приводило к провалу всей операции. Потому ничего изменить они все равно не могли. Нейтронный взрыв вывел технику, и войска увязли. Элемент психологической неожиданности снова был на моей стороне, никто не ожидал бессмертных солдат. Потому паника едва не превзошла мои ожидания. Все. Мир узнал о провале. Мир узнал о поражении. Мир узнал о бестолковых русских. Узнал о бездушных правителях России, о тяжелых потерях среди личного состава насильно согнанного контингента. Ужас, хаос. Тут, как ты понимаешь, подключились наши блогеры, мастера нагнетать обстановку… Да и ты ведь поработал на славу, не так ли? В общем, о каком теперь газопроводе можно вести речь?

Муртаз дернул головой.

Иностранец посмотрел на потолок, улыбнулся и продолжил:

– А теперь все причастные тихо исчезнут… Вот так! Ах да, ведь я предусмотрел и действо на старом аэродроме. Это было важным пунктом. Мне удалось поместить в голову Платонова мысль о том, что уходить мы будем на транспортнике, и привлечь излишнее внимание к этому объекту. И убедил Хакима, что его главный бой пройдет на этом аэродроме. Теперь, чем все это закончится, меня интересует мало. Основные задачи я выполнил. – Иностранец потер руки и потрогал подбородок. – Кажется, пора бриться, – тихо сказал он.

Муртаз внимательно следил за его действиями, ожидая выстрела. То, что иностранец выговорился, бывшего журналиста устраивало, это дарило еще немного времени.

– Вы говорили, что для вас главное – не выдать присутствие в операции третьей стороны и конкретно Соединенных Штатов, – медленно проговорил Муртаз.

– Это верно, – кивнул иностранец.

Он поднялся и подошел к окну. Возбуждение прошло, и он начал ощущать накопившуюся усталость, что немного злило. Хотя удовольствие от успешной реализации задуманного подпитывало. Ветер стихал. Дождь практически прекратился, даря надежду на новый – хороший и солнечный – день. Иностранец рассчитывал уже вечером оказаться дома. Он улыбнулся своему отражению. Скорее почувствовал, чем услышал приближающуюся машину. Ожил наушник. Наблюдение сообщало о прибытии транспорта.

Коллинз резко повернулся, принюхался и неожиданно спросил:

– А ты чувствуешь запах? Нет, не вонь предательства и страха, которую ты сейчас источаешь. А древний запах, сопровождающий человечество на протяжении веков. Сладковатый смрад разложения, знакомый каждому, кто хоть раз бывал на поле боя. Чувствуешь? Пока еще не оформившийся. Только зародившийся, едва уловимый, тихий – он уже поселился в этой сторожке. И знаешь почему?

Муртаз не смог ответить. Он, не отводя глаз, завороженно смотрел на иностранца. Тот поднялся и прошел к незаметной дверце, прятавшейся за входной дверью в комнату.

– Бойтесь старых домов, в которых есть, как вы говорите, кладовка, – последнее слово полковник с удовольствием растянул.

Он посмотрел на Муртаза, рассчитывая на лучший момент для произведения эффекта, и, по одному ему понятному сигналу в глазах журналиста, распахнул дверь. Глаза Муртаза широко раскрылись. В кладовке, связанный по рукам и ногам, с запекшейся кровью в волосах, но при этом при всем генеральском параде сидел генерал армии Логинов. Точнее, судя по бледному лицу и застывшему в немом изумлении взгляду, труп генерала Логинова.

Коллинз отступил от кладовки. Создалось ощущение, что он держит театральную паузу. Муртаз нервно сглотнул. Послышались шаги, чей-то голос… Распахнулась дверь, и в комнату шагнул…

Муртаз вскочил с кресла, не веря своим глазам. Перед ним стоял целый и невредимый генерал Логинов. Точно такой же, как тот, что лежал в кладовке, только живой.

– Та-дам, – громко сказал полковник, любуясь эффектом. Потом повернулся к Логинову и крепко пожал ему руку. – Hello, my dear friend. Welcome to the beginning. – И затем, обратившись к Муртазу, добавил: – Выражение «брат за брата» приобрело новый смысл, правда?

Аэродром. Д‐7

Никулин установил пулемет в окошке диспетчерской вышки и разложил гранаты. В ушах стоял шум от рева реактивных двигателей Ил-76. Боря вывел из ангара самолет и направил к расщелине между двумя сахарными головами гор. Там начиналась взлетная полоса, а за ней и узкая дорожка, ведущая наверх и потом вниз в долину, откуда на них двигались полчища оживленных. На взлетке виднелся и замерший там Т-134.

Двигатели смолкли, и Никулин услышал в наушниках Борин голос:

– Командир, самолет-камикадзе готов.

– Принято, – ответил Никулин. – Занимай, Борька, позицию повыше. Запуск камикадзе будет производить Василий.

– Есть! – отозвался Борис.

– Может, до тебя они не смогут добраться, – прошептал про себя Никулин.

Пожалуй, он уже не верил в благополучный исход боя и был готов остаться здесь один. Держаться до последнего, лишь бы его бойцы смогли уйти. С одной стороны, особого смысла находиться здесь теперь не было. Погода улучшится, налетит авиация и отбомбится по этим зомботварям… Но, с другой стороны, майор американской разведки! Вот что держало командира СКАР. Пусть и раненный, Майкл был пока еще живым подтверждением всего бреда, что здесь творится. Все, что требовалось от Михаила, это продержаться до прихода основных сил. А с этим было не так гладко.

– Вася, что у тебя? Смог выйти на связь с парнями? – спросил Никулин в рацию.

– Батарея сдохла, – ответил Бур. – Теперь только визуальный контакт.

– Твою мать, – выругался командир. – Вася, ты заметил, что в последнее время очень меня печалишь?

– Я не специально, командир. – В голосе Васи наконец послышалось что-то искреннее, его деланная беззаботность сменилась извинительными нотками.

«Значит, и его проняло», – подумал Никулин. Чего бы он ни натворил, это уже в прошлом. В данный момент количество минут и секунд, оставшихся на «пожить», занимало командира гораздо сильнее. Он понимал, что эти минуты точно не будут скучными, но есть ли за всем этим хотя бы наношанс, что им удастся продержаться до подхода своих? И выпадение этого шанса зависело в том числе и от Васи. Михаил смотрел на бегущего к диспетчерской Бурцева, тащившего за собой весь оставшийся в танке запас стрелкового вооружения и патронов. Выходило негусто. В военных фильмах в такие моменты обычно показывали раненых, пускали печальную музыку, демонстрировали моральный упадок и кадры с молящимися солдатами. При просмотре подобного Никулин, как правило, уходил в туалет. Да и вообще, фильмы про войну он не любил. Ведь в них все не так, как в жизни, не правда ли?

Реактивный след прорезал воздух вдоль взлетной полосы, и, чуть не дотянув до носа самолета, снаряд взорвался, подломив переднюю стойку шасси. Ил-76 припал на нос. Тут же дорога в расщелине между горами ожила вспышками, и воздух наполнился пронзительным свистом пуль.

– Командир, я на позиции. – Это Борис начал свой невозмутимый доклад. – Вижу многочисленные цели на дороге, около двухсот-трехсот единиц. Группа противника выходит в обход слева горы и окажется у нас в левом фланге. Мне отсюда их не снять, пока они не вылезут на взлетку. – Боря помедлил. – Как думаете, самолет теперь сможет по ним пройти?

Никулин глянул в окно на дымящуюся стойку, обнаженный разорванный корд четырех колес с торчащей проволокой, болтающуюся лампу прожектора, потекший амортизатор. – Ася, на полном ходу пустой самолет и на брюхе поползет. Если они, конечно, еще пару раз из граников не пальнут.

В диспетчерскую вбежал Вася, с трудом внеся завернутую в брезентовую ткань амуницию.

– Чуть в меня не попали, суки! – закричал он, бросая все на пол.

– Вася, не верещи, – оборвал его Никулин. – Лучше обрадуй меня чем-нибудь!

– А чем? – Вася почесал в затылке.

В этот момент несколько пуль ударили во фрамугу, осыпав спецназовцев опилками и осколками бетонной кладки. Никулин не повел и бровью, глядя в упор на Бурцева.

Вася смущенно уставился в пол, но тут же вскинулся и, с вызовом глядя на Михаила, воскликнул:

– А что, я знаю! Я сейчас привяжу «няньку» как точку в центре диаметра и запрограммирую «Соколов» на поражение целей плюс-минус в ста пятидесяти метрах… – Видя, что лицо Никулина ничего не отразило, Вася пояснил: – Танк – это печка, от которой мы станцуем в наших скудных навигационных возможностях. По крайней мере, РРГ «Сокол» его видит. Значит, взяв его за некий центр, я могу задать координаты поражения в определенном круге вокруг танка.

– Я тебя прекрасно понял, – ответил командир. – Насколько далеко от танка?

– Это круг с радиусом примерно метров сто пятьдесят – двести. Не больше.

– Лучше, чем ничего, – кивнул Никулин. – Учитывая, что они валят на нас толпой… Так, а сколько у нас «Соколов»?

– Три, – тихо ответил Вася.

Раздался взрыв – это кумулятивный заряд прилетел в ангар.

– Командир, вижу еще одну группу. Хотя правильнее сказать… – Голос Аси был каким-то неуверенным.

– Что там, Боря? – нетерпеливо произнес Никулин.

– Я не понимаю… Часть из них палит по вам из всех стволов, не целясь и куда придется. Такое мы уже видели. А вот часть не пользуется оружием, но странно перемещается. Очень быстрыми рывками, иногда даже с помощью рук, как какие-то обезьяны. Это как дикая стая. И у меня ощущение, что они прячутся. По крайней мере, они держатся за первыми, как будто ждут ответных выстрелов. – Что это еще за хрень?! – воскликнул Бур.

В углу хрипнул связанный Майкл.

– Наблюдай, Боря! – приказал Никулин. – Нам все равно, какие они. Открывай огонь и наблюдай. Эти гады идут нас убивать, так что чем больше срежем, тем лучше!

– Принял, – ответил Ася.

Бурцев разложил на полу три РРГ «Сокол» и взялся за планшет.

– Могу поддержать огоньком, командир, – сказал он.

На планшете была видна картинка с камер «няньки». Контрастными тенями в лучах восходящего солнца обозначились контуры нападавших, по-прежнему невидимых в тепловом диапазоне.

– Да, я думаю, пора, Вася, – сказал командир.

Три «Сокола», несколько магазинов… Никулин покачал головой: этим арсеналом они должны положить пару тысяч оживленных воинов противника, которых и убить-то можно лишь прицельно в голову. А он с ребятами общается так, как будто впереди рядовое задание. Да, черт возьми, ведь если на секунду задуматься – шансов у них ноль! Чуть-чуть оттянет на себя «нянька», несколько минут подарят заложенные заряды, и потом все! Ворвутся в бой вернувшиеся из крематория СКАРовцы и неминуемо погибнут. А может, запрыгнуть вместе со всеми и этим американцем в БМП и рвануть отсюда? На полном ходу, прямо по ним? Но что-то подсказывало, что БМП, однажды сюда ворвавшись, уйти уже не сможет никогда. Те твари, которые еще могут стрелять, обязательно на одном лишь инстинкте пальнут из РПГ в движущуюся цель и не с первого, так со второго или десятого раза обязательно попадут. В общем, оставалось только оттягивать время, надеяться на погоду, а уже с ее улучшением – на авиацию. К шуму беспорядочных очередей и свисту пуль добавился автоматический залп танковой шестистволки. Затем грохнуло основное орудие Т-134.

– Так их! – крикнул Ася. – Как косой срезало!!! Ха-ха!

Вдруг сквозь треск помех послышался голос Петрова:

– …яйте… Н… ст… те… Не стреляйте.

– Коля! – крикнул Никулин. – Вы рядом?!

– Наконец-то, – ответил голос Зама. – Мы на подходе. Идем на полной скорости, иначе завязнем! Их тут тысячи. Дайте нам дорожку.

– Вася, не стреляй! – приказал командир и в рацию добавил: – Давайте, мы немного проредили, ждем вас.

На дороге между горами показалась БМП. Летящая на полном ходу, она палила из автоматической пушки и разбрасывалась дымовыми аэрозольными завесами.

– Коля, отключите завесу! – тут же скомандовал Никулин. – Иначе мы их не увидим. – И Васе: – Вася, как пройдут за «няньку», взрывай заряды. Все!

– Есть.

Михаил закусил губу.

– Они сейчас разозлятся и ускорятся прямо за БМП. – Никулин смотрел на Васю.

Тот выпрямился и, улыбнувшись, сказал:

– «Соколы» готовы. Какие будут указания?

– «Соколов» следует поберечь, – многозначительно сказал Михаил. – Взрывай заряды и запускай самолет. А «Соколы» прибережем для боя на средней дистанции, когда уже завязнем.

– Парни прошли через нападавших, – доложил Боря. – Подходят к «няньке».

Никулин и Бурцев аккуратно выглянули в окно. БМП, на полном ходу спустившись с горы, оказалась рядом с Т-134.

– Они прорвались! – заорал Бур.

В следующую секунду за кормой БМП раздался взрыв. Бронированную машину занесло, правый трак подпрыгнул на огромном валуне, и БМП, перевернувшись несколько раз через крышу, замерла за Т-134, глядя кормой в сторону диспетчерской.

– Твою мать! – выдохнул Никулин. – Вася, быстро со всех стволов «няньки»!

Бурцев набрал на планшете комбинацию, и стволы танковых пушек пришли в движение, разбрасывая смертоносные заряды. Донесся залп основного орудия.

– Я к ним, – закричал Никулин. – Боря, прикрывай. Вася, запускай самолет. Как только мы окажемся на середине между диспетчерской и «нянькой», взрывай все к херам собачьим! Ты понял меня?!

Никулин, сверкнув глазами на Васю, лихо перемахнул через подоконник и побежал к БМП. Вася сплюнул в сторону Майкла и крепко выругался. Из угла с гримасой боли на него смотрел Петя Палыч. Бур схватил магазин автомата и рванул к самолету.

Автоматическая пушка косила нападавших, разбрасывая куски мяса, комья грязи, камни. Снаряды основного орудия оставляли огромные воронки, раскидывая тела на десятки метров вокруг. Однако количество нападавших увеличивалось. Боря четко видел все новые и новые полчища зомби, появлявшиеся на горной дороге между двумя вершинами.

– Я даже боюсь представить, что будет, когда у «няньки» кончатся патроны и снаряды… – прошептал Ася.

Взвыли реактивные двигатели. Их свист, отраженный от гор и многократно усиленный, пронзительной бормашиной достиг Бориного слуха. Ася поморщился и перевел прицел на БМП. Дверь десантного отсека открылась, и он увидел здоровенную фигуру в проеме.

– Носяра! – крикнул Боря, и тут же в наушнике услышал знакомый голос:

– Я, Борька. Чего орешь?

Носов вылез из БМП и, слегка пошатываясь, оглядел аэродром, приложив ладонь к глазам. К ним подбежал Никулин.

– Ухо, пригнись! – услышал Боря в наушниках голос командира.

Никулин, достигнув БМП и быстро хлопнув Носова по плечу, исчез в недрах машины. Носов развернулся, приготовившись принимать пассажиров. Ася видел, как из бронемашины выходят несколько человек в белых халатах, незнакомая девушка, перед которой Ухо особо учтиво расшаркался. Потом он увидел Николая, Никулина, Фила и Кита. Парни быстро заняли позиции рядом с броней. Потом появились еще несколько военных, которых Боря не знал. Никулин быстро размахивал руками и указывал на здание диспетчерской. Потом все пассажиры боевой машины во главе с Носовым рванули к зданию. Зам зачем-то снова залез в БМП и вылез, неся что-то в большой черной сумке. Боря насторожился. И тут же вдруг понял, что к реву реактивных двигателей больше не примешивается гул автоматической пушки и главного орудия. Боезапас Т-134 иссяк. Боря поднял прицел. Почти все пространство между вершинами занимала зеленая шевелящаяся масса. Широкой волной она начала стекать к аэродрому. Стреляли чуть меньше. Но где взять столько патронов, чтобы уложить всех оживленных? Только сейчас до Бори дошел весь масштаб бедственного положения, в котором они оказались. Между тем бегущие достигли середины дороги между диспетчерской и застывшими бронемашинами.

– Командир, – заговорил Ася, – подождите секунду. Не взрывайте. Дайте им подойти поближе. Побольше взорвем.

– Борька, ты чего мантры читаешь? – услышал он голос Фила. – Ты как настоящий монах Шаолиня заговорил!

– Всем в диспетчерскую, – приказал Никулин. – Боря, по твоей команде. Вася, понял?

– Так точно, – ответил Бур.

– А что, на самолете отступить не вариант? – Это Носов, уже добежавший до Ил-76.

– Не вариант, Саша! – Голос командира тверд. – И самолет уже не того. И живой американец с нами. Нужно дождаться подкрепления.

– Ну, как обычно, – продолжал рисоваться Носов.

Он галантно подал руку Виктории и впустил ее внутрь диспетчерской, после чего вбежал сам. Никулин и Петров остановились у входа, пропуская остальных, и что-то обсуждали.

– Лети! – коротко приказал командир, глядя на Зама.

Николай никак не мог решиться.

– Давай, быстро! – прикрикнул на него Никулин. – Если мы тут останемся навсегда, ты хотя бы возьмешь главного иностранца. Это и будет нашим отмщением. Давай быстрее! А может, еще и авиация подоспеет, и тогда совсем хорошо будет. Все, Коля, некогда разговоры говорить. Вали отсюда! И чтобы живьем. Понял? Главное, ты координаты знаешь.

Николай коротко кивнул, вытащил два магазина и передал командиру. Тот сунул ему бесполезного в отсутствие бронированного противника «Крота».

– Они на чем-то уходить будут, на крайний случай взорвешь, – крикнул Михаил, помогая Заму облачаться.

Они зашли за диспетчерскую.

– Взрывай, Вася! – крикнул Боря.

И тут же все заглушил мощный взрыв. На месте зеленой волны образовалось несколько огненных шаров, которые стремительно разрослись, заполнив собой все пространство. Полетели обломки, жаркая взрывная волна накрыла аэродром, запахло жареным. Даже Ася почувствовал, как нагрелся воздух. Огонь погас, оставив после себя дым, пепел и размазанную серую массу, источавшую неприятный запах. Однако дальше, где дорога уходила к лесу, тут же появилась новая волна нападавших. Взрыв подарил им всем еще немного времени. И все. И никаких шансов. Или нет?