Текст книги "Операция «Мрамор»"

Welcome to the beginning 2

Николай увидел небольшой просвет в деревьях недалеко от места взрыва, линией сбегавший вниз в долину и к большому шоссе. Видимо, это была лесная дорога. Взял курс. И в этот момент оборвалась тяга. Если сейчас раскрыть парашют, то потеряется скорость. Бежать за машиной – занятие бессмысленное. Нужно ее опередить.

Впереди в просвете промелькнули серо-зеленые очертания «Тигра». Тот проворно лавировал между камнями и ямами. Скорость и высота резко снижались, обгоняя друг друга. Николай решил не раскрывать парашют, пока высота не достигнет ста метров. Рискованно. Ведь к этому моменту он уже может оказаться в свободном падении. Зам летел ровно над лесной дорогой. Та сильно петляла, но в целом держала направление. «Тигр» был рядом. Скорость сто сорок пять километров в час. Это предел, за которым может начаться неконтролируемое сваливание.

Высота сто пятьдесят метров… И тут мимо Николая со свистом пронеслась очередь, пущенная из «Корда». Заметили! А маневрировать он уже не мог. С другой стороны, мало кто может попасть в воздушную цель на ходу из прыгающего на кочках автомобиля, петляющего по лесной дороге, да еще из крупнокалиберного пулемета. Правда? К тому же и угол подъема «Корда» не позволяет это сделать.

Николай опередил машину, сосчитал до пяти и дернул кольцо. Его резко рвануло назад, вперед. Он повис на стропах, едва успел перевести дух и врезался в верхушку дерева. Ветки оцарапали лицо, сучья больно били буквально по всему телу. Парашют зацепило за толстый сук, он порвался, и Николая вышвырнуло на дорогу, напоследок приложив о камень. В голове зашумело, а в глазах стало темнеть. Изо всех сил стараясь не потерять сознание, Николай нащупал за спиной автомат. И вдруг осознал, что против «Тигра» с АК сильно не повоюешь. Мозг принял это за сигнал отбоя. Николай оперся рукой в землю. Голова закружилась, а к горлу начал подкатывать невыносимый ком. Держась из последних сил, он повернул голову и больше почувствовал, чем увидел идущий на него автомобиль. Пулеметчик уже развернул пулемет, выцеливая его, и в этот самый момент нажал спуск.

Инстинкт был сильнее сознания. Зам одним движением перемахнул за камень, а рука сама вырвала из крепления броника «Крота», одновременно поставив его во взведенное положение, и бросила на дорогу. Очередь пулемета вгрызлась в камень, оставляя крупные щербины. Машина приближалась.

– На этого у нас уже нет времени, – крикнул Уоррен водителю. – Жми!

Муртаз в окно увидел прячущегося за камнем солдата в форме российских вооруженных сил. Пулеметчик уже не мог его достать. Зато Уоррен, высунув ствол пистолета в бойницу, стрелял не переставая.

– Вот тебе подарки от армии США, – закричал Уоррен. – Это последний живой русский, которого ты видел, Мурта…

Он не договорил. Под днищем автомобиля громко ухнуло. Огромная сила подбросила задний мост вверх, и «Тигр» вместе со своим экипажем совершил гигантский кувырок вперед.

Николай все-таки потерял сознание. На какое-то мгновение. Он открыл глаза и почувствовал теплую струйку, бегущую от плеча правой руки. В ушах шумело, дышать было тяжело. Ребрам досталось при посадке. Он пошевелил пальцами правой руки. Значит, пока еще боеспособен. Со стоном перевернулся и, опершись на левую руку, попытался встать. Однако правое колено решительно отказывалось сгибаться. Стиснув зубы, Николай выглянул из-за камня на лежащую на крыше машину. «Тигр» не танк. Да и «Крот» взорвался уже позади, зацепив машину по касательной. А значит, там могут быть выжившие. Их надо брать!

Додумать ему не дали. Боль и сотрясение внесли свои коррективы в его восприятие. Дверь машины открылась, и оттуда раздалась автоматная очередь. Стреляли не прицельно. Заставляли спрятаться. Тут же из машины стремительным кульбитом выпрыгнул спецназовец и скрылся в кустах. Снова раздалась очередь. Николай, опираясь о камень, перевалился на сторону, скрытую от машины. Будут окружать и убирать, понял он. Наступила тишина.

– Мы отсюда и пешком дойдем, – раздался вдруг голос. – Вы меня еще слышите? А хотите с нами? Раз вы нас так браво настигли, я делаю вывод, что солдат вы отличный. Что скажете?

Николай поднял автомат над камнем и дал короткую очередь в лес. Откуда послышался легкий треск.

– Живой, – продолжал голос то ли удивленно, то ли огорченно. – Ну, постреляй, конечно. Очередь дал, долг перед родиной исполнил. Полетели на новую. Уже через сорок минут в баньке будем. Есть грузинский шашлык и пить вино. Слышишь? И, кстати, у нас тут заложник.

В лесу снова раздался треск. Зам выстрелил в том направлении, перехватив автомат в левую руку. Раздался короткий вскрик, и в этот момент в камень что-то ударилось с глухим металлическим стуком. Николай вытянул руку с автоматом и упал на землю. Раздался взрыв.

Взрывной волной камень сдвинуло с места. Он почти разломился пополам, перевернулся, накрыл автомат и руку Николая, прижав их к земле. Рука под камнем была вдавлена в мягкую траву, а ствол автомата смотрел вдоль дороги на уровне ног. Камень покрылся трещинами. От машины прозвучала короткая очередь по камню, а потом смех. Николай поднял, насколько мог, голову и выглянул в разлом. У машины стоял высокий мужчина с короткой стрижкой, с сигарой в зубах, а рядом – генерал Логинов с разбитой головой. Мужчина с сигарой обошел лежащий «Тигр» и вытащил из него парня с кавказской внешностью. Потом распрямился и внезапно выстрелил в камень из пистолета. Пуля срикошетила рядом с лицом Николая, осколок гранита ударил в бровь.

Правая рука Зама больше не слушалась. Он никак не мог вытащить пистолет. Из лесу медленно вышел к машине спецназовец. Его правая рука висела плетью, а из левого плеча текла кровь. Зам узнал в нем помощника Морозова по фамилии Ежов. Уоррен, не говоря ни слова, выстрелил Ежову в голову. А потом снова посмотрел на Николая.

– Я полковник Уоррен Коллинз. Тот самый, разработавший операцию. Это Стивен, – он кивнул на Логинова. – А это ваш предатель, – показал на Муртаза. – Времени у меня чертовски не хватает. Но у меня есть отличная идея – оставить здесь замечательного русского воина и рядом предателя. Это очень символичная картина будет. Разве нет?

Он снова выстрелил в камень. На этот раз Николай успел отвернуться. По камню пошли трещины. Правая рука перестала шевелиться и бессильно упала. «Кажется, и по буллитам не выйдет», – подумал Николай обреченно.

Аэродром. Д‐7

– Сашка, быстро внутрь! – кричал Никулин Носову.

Тот засел за старым прицепом-топливозаправщиком рядом с ВПП в ста метрах от контейнера с радаром. Нападавшие шли по полосе рядом с бывшей диспетчерской. И с позиции Бориса и Морозова было окончательно видно, сколько их.

– Командир, хорошие новости, – раздался Асин голос. – Их всего триста-четыреста осталось. Правда, у меня патронов полмагазина…

– А у меня еще полкоробки, – крикнул Носов. – Постреляем! Командир, дайте пострелять.

Он высунулся и дал длинную очередь, стараясь стрелять по головам противника. В ответ в цистерну ударили пули. Некоторые оставили сквозные пробоины. Носов упал на землю. Несмотря на то что Никулин и бойцы на крыше контейнера стреляли, твари целеустремленно направились к Носову.

– Ухо, похоже, они идут к тебе. – Это голос Ключевского.

– Ничего, ребята. Я их немного задержу, – ответил Носов.

Он увидел, что из цистерны капают остатки топлива. Вынул последнюю гранату и прикрепил к цистерне снизу. Между тем стреляющие перенесли огонь на Носова, не давая ему подняться и отсекая огнем от остальных. Первые обращенные на полусогнутых, пригибаясь к земле, быстро приближались, не забывая при этом активно маневрировать. Носов поставил пулемет на сошки. Из-за лежащего на земле между ним и тварями камня прямой наводкой его достать пока не могли. Правда, в силу этого обстоятельства он тоже не мог вести прицельный огонь. А потому ждал, когда из-за камня появятся передовые части. Носов снял со спины автомат с последним магазином и положил рядом, чтобы сразу оказаться во всеоружии.

– Боря, видишь гранату на прицепе-заправщике? – спросил он у Аксенова. – Я снизу прикрепил. – Вижу, Саша… Ты что задумал? – ответил вопросом Ася.

– Он страшен в импровизации, – громко сказал Фил, стараясь стрелять прицельно. – Ухо, ты ведь не ведаешь, что творишь, да? Вали оттуда! Запремся в контейнере до прихода наших.

– Не получится запереться, – прокричал Носов в ответ. – Я ж сам там замок сломал. А просто закрыть дверку не получится, она наружу открывается. Между мной и вами пара растяжек, и все. Они доберутся до нас и съедят. Или что они там делают… Надо оттягивать.

– Ухо, вали оттуда, они уже близко!

Носов открыл огонь, потому что первые твари показались из-за камня.

Никулин, стрелявший из проема, мрачно, но громко проговорил:

– Ухо, отступай – это приказ! Пока у нас есть патроны, мы тебя прикроем. На счет «три» беги во все коньки к нам. И не вздумай отбрасывать! Все услышали? Давайте дружно поддержим огоньком товарища! Из всех стволов! А Боря заведет гранату.

Никулин принял решение. Это будет последний отпор. Погибнет Носов сейчас, а они спустя минуту, или погибнут через минуту все вместе – значения не имело. Внутри контейнера какое-то время мрачно ухмылялся Майкл. Но сейчас его надменность сменилась испугом. До него наконец дошло, что созданное их руками их же и погубит.

А мы? А мы пытались изо всех сил…

Никулин крепко сжал автомат:

– Раз, два, три!

Все находящиеся на крыше разом открыли прицельный, насколько это было возможно, огонь. Никулин выскочил на полосу, прицельно стреляя с отсечкой по два. Имитация атаки. Иногда такое срабатывало и повергало противника в ужас, заставляя отступать. Но перед ними был противник с атрофированными чувствами. Страха никто не испытал. Первые ряды тварей редели, но позади их было достаточно. Пули проходили сквозь тела оживленных, и если это не было прямым попаданием в голову, нисколько их не изумляло. Носов, потихоньку отползавший, резко повернулся, вскочил и побежал со всех ног от заправщика. Нападавшие, увидев ускользающую добычу, тут же перенесли огонь на него.

Раздался взрыв, и заправщик запылал, разбрызгивая остатки топлива на тварей. Огненная волна скрыла Носова от прямой видимости. Загоревшиеся твари противно заверещали, замахав руками.

Никулин, присев на колено и держа бегущего Носова в прицеле, радостно улыбнулся:

– Они боятся открытого огня! Мы заставили их бояться! Уже не зря.

– Командир, у меня все. – Это Ключевский.

– И у меня пусто, – сказал Бурцев. – В «Вереске» еще полмагазина, но это здесь как пневматика. – Мой последний патрон ушел в заправщик, – сказал Боря.

Никулин посмотрел на автомат. Осталось четыре патрона.

Носов добежал до командира, присел к нему и протянул свой АК:

– Прячьтесь, товарищ командир, я еще повоюю! А вам как-то объяснять придется все это. Я объяснять не смогу. Давайте вы будете объяснять, а я еще постреляю.

Он развернулся и открыл огонь из пулемета, неистово поливая очередями взлетно-посадочную полосу.

– Нате вам, суки поганые!!!

Твари обошли горящих и начали быстро приближаться. Никулин мгновенно переставил магазин из автомата Носова в свой. Прицелился, выстрелил. Прицелился, выстрелил…

Бывшие на крыше бойцы попрыгали вниз и задраили люк. Вытащили ножи. Бурцев вновь осмотрел раненых. Петя Палыч застыл навсегда, а Федя Беркут неслышно стонал. Вася сжал «Вереск». Так просто они сюда не войдут. По крайней мере, первая десятка. Френсис молился. Виктория не могла ни на чем сосредоточиться. Мысли летали с одной на другую. Но над всеми довлело ожидание боли и смерти. У Ключевского было разорвано ухо и рана в предплечье, несколько попаданий в бронежилет, но он их не видел и не чувствовал. Были раны и у остальных. Но сейчас, в этой ситуации, они были слишком незначительными перед грядущим…

Викторию трясло. А сквозь шум выстрелов ей начал слышаться какой-то свист. Наверное, это была горячка. Она никогда не считала себя трусихой. Но здесь, когда смерть была столь реальна и одновременно иллюзорна (а как еще назвать то, что к ним приближалось?), хотелось кричать, понимая, что все бесполезно. А нарастающий свист в ушах – это приближение кары за все то, что сделано в этой жизни не так. Предзнаменование конца…

Коробка была пуста, и Носов отбросил бесполезный теперь пулемет. Вытащил нож и пистолет.

– Вот он я, – заорал он, отступая к пропасти.

Два патрона. Никулин замер. Надо же было последними пулями положить кого-то очень значимого. Так обычно в этих дурацких фильмах про войну, разве нет? Только масса нападавших, хоть и прореженная, была слишком однородной. Они даже перестали стрелять и просто шли. А может, у них тоже кончились патроны? Краем глаза Михаил увидел лик Михаила Тимофеевича Калашникова… Оружие не подвело. Подвела вся эта электроника и вера в нее. «Нет, – подумал Никулин, – верить надо во что-то другое». Более светлое и возвышенное.

Последние секунды матча. Овертайм проигран. Но, может, хоть по очкам победа будет за российской сборной? Твари были в пятидесяти метрах. Прятаться в контейнер Никулин не хотел. Он будет драться до последнего. Спасибо вам, дорогой тезка, спасибо вам, Михаил Тимофеевич, скоро увидимся. Жизнь прожита не зря. Умереть на поле боя – достойно для солдата. А обратить себя он не даст. Обязательно застрелится, хотя и противно от этой мысли. Он, Михаил Юрьевич Никулин, играл за сборную, воевал, спасал заложников и наказывал бандитов. Жаль только, что сейчас спасти гражданских уже не получится. Но он сделал все, что мог – Бог судья.

Никулин выбрал цель. Носов орал на полосе, постреливая из бесполезного пистолета. В ушах нарастал пронзительный свист, который сначала казался шумом в голове, а теперь становился чем-то до боли родным и знакомым. Лик Калашникова блеснул на автомате. Последняя шайба… Никулин нажал спуск.

И в тот же момент над головой с реактивным ревом пронеслась могучая сила, заставившая задрожать горы. Перед Никулиным с грохотом выросла стена огня, которая в доли секунды смела нападавших тварей. Звено истребителей прошло над старым аэродромом. – Цель отработана, возвращаюсь, – доложил командир звена, закладывая круг.

Носов скакал по полосе, держась за раненое плечо и радостно матерясь.

Никулин мощно выдохнул и, устало заглянув в контейнер, с радостью сказал:

– Дождались. Наши.

Его голос перекрыл стрекот винтов. Из пропасти выскочили вертолеты, зависнув над полосой.

Голос в наушниках принадлежал Хасанову:

– Майор Никулин, слышите? Михаил Юрьевич, начинайте эвакуацию.

Welcome to the beginning 3

– Логинов, или как вас там? – Николай сглотнул кровь, подступившую к горлу. – Вам на вертолете взлететь не дадут. Сейчас с аэродромом разберутся – и сюда. И вот этот вот товарищ рядом с вами это знает. У него в машине индивидуальный реактивный аппарат. Я прав, Уоррен?

Николай спрятал голову за разлом.

– А мы не таимся, – сказал Уоррен. – Просто Стив не умеет на нем летать. И прекрасно об этом знает. Поэтому мы попытаемся взлететь на вертолете, а если не получится, я отправлюсь на ИРЛА, как вы его называете. Все честно.

– Да, честно… Конечно. За столько лет вы не научили человека летать на этом аппарате. Обучили всему, кроме этого. Логинов, вас наверняка не собирались возвращать домой. – Последние слова вышли с хрипом, Николай выплюнул кровь.

– Надо кончать его, – крикнул Логинов-Стив. – И уходить!

– Дружище, – позвал Уоррен, – ты не выглянешь?

Он дважды выстрелил в разлом. Пули срикошетили в камне. Уоррен решительно приблизился.

И, направив пистолет в лицо Николаю, сказал:

– Ну вот и все. My last fantasy… Good bye…

Камень треснул, развалившись на две части. Левая рука немного освободилась, и Николай тут же нажал спуск, приподняв, насколько мог, кисть с автоматом. Очередь прошла по ногам стоящего Уоррена, задела бедро Муртаза и пах Логинова-Стива. Часть камня осталась рядом с Николаем, а вторая половина, пройдя немного по дуге, придавила ноги Уоррену. Тот рухнул на землю и заорал. Николай отбросил автомат и вытащил левой рукой из кобуры пистолет. Рванул на левой ноге вверх. Зубами взвел затвор. Выстрелил в голову Логинова, в два прыжка оказался рядом с Уорреном и направил оружие на него.

Но тот уже приставил пистолет к своей голове.

– Двинешься, я выстрелю. Живым ты меня не возьмешь.

– Тебя Муртаз зовут? – обратился Николай к предателю, не обратив внимания на Уоррена, но держа его на прицеле. – Тебе пожить хочется?

Муртаз испуганно кивнул, зажимая рану в бедре.

– Не будешь пытаться меня убить?

Муртаз отрицательно покачал головой.

– Хорошо, – кивнул Николай. – Значит, Уоррен и я.

Уоррен истерично хохотнул, держа ствол у виска.

– Опусти пистолет, – крикнул он. – Нам уже обоим не жить. Мы оба истечем кровью до прибытия ваших сил. Так что можем поболтать. Я столько лет готовил эту операцию и все время молчал, молчал. Могу теперь болтать. О чем угодно. А если застрелишь предателя, так и про операцию все тебе расскажу. Отпущу себе грехи. И тебе заодно. Тебя, кстати, как зовут?

Николай медленно осел вниз, вытянув ноги. Оперся правым плечом на камень. Зубами вытянул медпакет, положил пистолет на камень.

– Меня зовут Николай, – сказал он. – Ты ж уже не будешь стрелять?

– Не надо себя перевязывать, встречай смерть как мужчина, – ответил Уоррен.

Николай отбросил перевязочный пакет в сторону Муртаза. Но в руке у него была зажата пластиковая ампула со спецсоставом последнего поколения. Он опустил левую руку, как будто устал, и ввел лекарство в бедро. Уоррен не видел его ног, мешала трава.

– О чем ты хотел поболтать, американец? – спросил Николай.

– А о чем говорят воины перед смертью? О жизни, о славе, о подвиге. – Уоррен поморщился.

Николай заглянул под камень. Часть ноги американца была неестественно вывернута, а из места перелома сочилась кровь. Долго он не протянет, понял Николай. А его нужно доставить живым. Во что бы то ни стало.

– Уоррен, вы по званию полковник? Мне о вас говорил генерал Платонов. Сказал, что вы профессионал.

– Вот приятно, когда вероятный противник о тебе высокого мнения. Значит, я все правильно сделал. Я все просчитал до каждой мелочи! И сегодня я завершил главное дело всей моей жизни. Да, не смог уйти. Но главного не будет – нет американского следа во всей этой истории. Вы это признаете, Николай? Вы, кстати, кто по званию?

– Майор, – ответил Николай.

Он кивнул Муртазу на перевязочный пакет, чтобы тот занялся бедром.

– Только я и ты, – зло проговорил полковник и, почти не глядя, выстрелил в Муртаза.

Тот повалился и затих.

– Не чувствую ногу, что там? – продолжил американец.

– Зачем же так? Чем тебе помешал предатель? – спросил Николай.

– Он думал, что записал на диктофон мою исповедь. А я ее стер. Он думал, что заработает на предательстве и сможет жить счастливо. Ошибался… Не люблю предателей, вот и все. Так что с ногой?

– Сломана, – ответил Николай.

Его немного мутило, но была надежда на лекарство. Пистолет на камне отводил глаза американцу, вот бы еще невидимая Уоррену правая рука заработала…

– Ты неинтересный собеседник, больше молчишь, – сказал Уоррен. – У человека нога сломана, а ты не поддержишь, не подбодришь… Как тебе в целом задумка? А? Представь, такую операцию провели бы российские военные, а?

– Мы таких операций не проводим. Это чисто ваша тема – говорить в лицо одно, а по факту делать совсем другое.

– Брось, это все отговорки. У всех есть свои секретные операции. У кого есть такие силы, конечно. Гениально же? Фильмы про зомби, страх и ужас… Ха-ха, хотел бы я увидеть лица ваших солдат и генералов, когда оказалось, что оружие не стреляет, а противник не умирает. Я когда узнал про «лживый адреналин», у меня сразу все срослось. Это было изобретение военных медиков. Оно помогало спасти раненых солдат, дотянуть до госпиталя. Наши ученые внесли доработки. Довели до того, что солдат под действием этого адреналина мог выживать с открытыми ранами часов двенадцать… Сутки. А больше было и не надо. Я знал, кому это продать. Не поверишь, но Царнаев нам еще и заплатил, чтобы стать командиром бессмертных. Вот это чисто по-американски! Сделать продукт и правильно его продать!

– Заставить человека поверить, что ему это нужно, впарить и наварить на этом деньги! – с иронией проговорил Николай.

Но Коллинз нисколько не смутился:

– Великая страна! Вы на такое не способны. Да вам и не понять. Это есть суть бизнеса! Деньги, капитал. Вот что управляет миром.

Уоррен закашлялся. А Николай опустил глаза, высматривая что-то в кармане разгрузки. Правая рука отозвалась приглушенной болью. Кажется, заработала. Теперь главное – не выдать себя, Уоррен наверняка не чувствует ногу…

– А что ты, Уоррен, скажешь про разморозку? – задал вопрос Зам. – Мы взяли микросхему, найдем автора и докажем главного бенефициара операции. Да и це-эл – взрывчатка американская.

– Не смеши. Единственным, и то косвенным, доказательством буду я. Точнее, моя мертвая задница. Но вы нашли меня вне периметра. Докажите, что я был внутри… Не сможете! – Коллинз мотнул головой. В глазах темнело. Он отпустил пистолет и тяжело задышал. – Ну вот, кажется, приходит моя костлявая… Ты хороший вопрос про разморозку задал. Оживить человека после замораживания было непросто. Как ты понимаешь, подобные опыты в США мы не проводили, это недемократично. Сугубо третьи страны. Ученых американских не было. А вот прорыв, как ни странно, удался индусам. Они даже не поняли, что и для кого сделали. А мы доработали. Компактным устройство не было, пришлось разыгрывать спектакль с самолетом. Летчик отлично справился со своей задачей. Я его подбирал лично, настоящий профессионал. Наверняка уже дома и представлен к награде! – Уоррен перевел дух, сипло вздохнул и, чувствуя, что силы еще остались, продолжил: – Но именно я решал, куда и когда будут смотреть глаза русских! Слышишь? Это был я. Я хочу, чтобы ты понял! Я говорил вам и направлял ваши действия, и именно моя невидимая рука еще на этапе подготовки вашей операции руководила действиями русских военных. Это был я! Американский гражданин, полковник ЦРУ Уоррен Коллинз! Понял, Николай, с каким великим человеком находишься и рядом с кем ты умрешь неизвестным и никому не нужным солдатом? Моя миссия выполнена, я неизмеримо этим горд! А ты уйдешь, не сделав ничего примечательного. И даже все, что я тебе рассказал, ты не сможешь передать никому! Вот так. Осознаешь это? – Уоррен замолчал, торжествующе подняв голову и взирая на Николая. – Понимаешь, что унесешь мою тайну в могилу? И никому ничего не расскажешь? – Коллинз издал сиплый вздох.

Николай устало улыбнулся:

– А зачем весь этот огород городить было нужно? Зачем весь этот спектакль? К чему столько смертей?

Коллинз рассмеялся. Ему показалось, что к нему возвращаются силы.

– Большая политика и большие деньги! Вам нужен газопровод, а нам не нужен. Понял? – он презрительно рассматривал Николая. – У тебя столько важной информации сейчас, а продать ее никому не сможешь. И рассказать не сможешь. Ты проиграл эту партию.

Николай с трудом поднялся на локте:

– Партию проиграть можно… Главное – это победа в чемпионате. Теперь вы сами все расскажете, полковник. Как спланировали и провели вашу выдающуюся операцию. Но уже не мне, а нашей разведке.

Зам несколько раз выстрелил в пистолет Коллинза, лежащий рядом с ним, и тот отбросило на несколько метров. А потом со вскриком боли поднял правую руку и положил на камень пустой шприц из-под «лживого адреналина».

– Сами расскажете, полковник. Всю ПРАВДУ под действием вашего же американского продукта! Несколько часов вы теперь точно протянете… Как вы говорите? Ничего личного, да?

Улыбнувшись, Николай уронил тело на траву, положив руку с разряженным «Грачом» на бедро, и умолк.

Пели птицы. Едва слышно над ними заскользил беспилотник, сопровождаемый полным ненависти взглядом полковника Уоррена Коллинза.