Текст книги "Цветок боли"

Глава 6

О встрече с Винсентом я не стала рассказывать Лиз. А из ее поведения поняла, что Лонт тоже не стал ей ничего говорить. Хотя я вообще не знала, знает ли Лонт о нашей дружбе. Возможно, и знает, но, видно, у него много других дел, чтобы помнить обо мне, тем более говорить обо мне с Лиз. Их страсть была слишком яркой, наверное, они вообще особо не говорили друг с другом. Сама я попыталась забыть о встрече с Винсентом и продолжить жить дальше. И мне это даже удавалось до дня, когда я опять столкнулась с ним.

Это утро не предвещало беды. Я, позавтракав, понесла еще один вышитый платок в лавку, зная, что там меня ждут деньги за проданный ранее платок. Получив деньги за свой труд, я почувствовала себя практически счастливой и решила пойти домой не обычной дорогой, а через торговые ряды, чтобы прикупить чего-нибудь вкусненького. Изредка я позволяла себе покупать сладкие медовые булочки. Уложив в корзинку булочки, яблоки и зелень для супа, я пошла в сторону дома. Чтобы сократить дорогу, так как корзинка была ощутимо тяжелой, я свернула на неширокую улочку. Об этом я вскоре пожалела. Позади себя я почувствовала присутствие, и тот, кто шел за мной, не был человеком – это был маг. Я это чувствовала, и от этого мне стало не по себе. Я ускорила шаг. Он держался позади меня, не отставая, но и не догонял. Вскоре чувство паники овладело мной, и я побежала. Только вот я не знала, куда бежать, данная часть города была мне незнакома, но думать об этом было некогда. То, что он преследует меня, я ощущала физически, для этого мне даже не нужно было оборачиваться. Уже начиная задыхаться от такого бега, я выскочила из переулка и поняла, что люди, стоящие на дороге, куда выходил этот переулок, ждут именно меня. Их лица не выражали ничего хорошего, а аура злости, исходившая от них, была настолько сильной, что мне стало страшно.

– Шлюха! Тварь! Блудница!

Услышала я их крики, и в меня полетели камни. Я сконцентрировалась и создала защитный барьер. Камни, долетая до него, падали на землю. Люди, видя мою силу, не пытались подойти ко мне. Но продолжали кидать то, что им попадалось под руки.

Сзади послышались шаги. Я обернулась и поняла, что все это время преследующий меня маг настиг меня.

Он был сильнее меня. Несколько секунд мы поборолись с ним в силе, и я проиграла. Мой защитный барьер рухнул, а моя магическая сила была запечатана им во мне. Теперь я была лишь обычной девушкой – слабой и беззащитной.

Он подошел ко мне и с размаху ударил по лицу.

– Как ты смеешь, тварь, пользоваться даром магии! – прошипел он.

Я от удара упала на камни мостовой и почувствовала, как с моих разбитых губ стекает кровь. От понимания, что это конец, меня накрыло обреченностью, и я смиренно сидела и ждала своей участи.

Цоканье копыт по мостовой вывело меня из состояния опустошенности, в котором я пребывала. Подняв голову, я увидела, как к нам приближаются всадники. Люди в испуге расступились перед ними, прижавшись к стенам домов, а некоторые стали поспешно скрываться в переулках.

– Кажется, мы успели к самому интересному.

Услышала я уже знакомый мне голос. Сидя в седле вороного жеребца, на меня смотрел Винсент.

– Уезжай, – зло сказал маг, – она моя!

– Она будет с тем, кто ей платит за ночь. Так что ты будешь позже, а сейчас я забираю ее.

После этих слов я почувствовала, как меня схватили за корсет и, легко оторвав от земли, перекинули через луку седла. Я безвольной куклой висела на коне, который моментально пустился в галоп. Видно, его хозяин не намерен был продолжать беседу.

Хорошо, что скакали мы недолго. Конь остановился, и меня спихнули с седла. И я опять упала на камни мостовой. Только вот бросив взгляд в сторону, я поняла, что это мостовая рядом с моим домом. От неожиданности всего происходящего я подняла голову и увидела его глаза. Опять краешки его губ тронула улыбка. Он медленно нагнулся и провел пальцем с рубиновым перстнем по моим разбитым губам. Мне было больно, но я, словно загипнотизированная, смотрела на него и не двигалась. Винсент выпрямился в седле, и тогда я увидела то, что вызвало в моем теле жар, а по спине пробежали мурашки. Он поднес к своим губам палец в моей крови и медленно слизнул с него кровь.

– Вкусная, – произнес он, и мне показалось, что он меня уже раздел только одними глазами.

Я не понимала, что я чувствовала в этот момент: страх, благодарность или нечто другое, что я не могла объяснить себе.

Затем он тронул бока коня. За ним последовали его люди. Мне даже показалось, что с ним опять рядом был Лонт, но, видно, я находилась в таком состоянии, что никого, кроме Винсента, не разглядела.

Пошатываясь, я встала и побрела в дом, запрещая себе думать о произошедшем и переключая свои мысли к потерянной корзине с булочками, яблоками и зелени к супу.

Об этом случае я не стала рассказывать Лиз, понимая, что она будет переживать за мой глупый поступок и ругаться на меня. Я не хотела ее злить и волновать и еще не хотела ей говорить об этой встрече, хотя и не знала почему.

***

Лонт давно привык к смене настроения Винсента, ведь они были вместе уже более трехсот лет. Их дружба переросла из вражды, но это было давно, в века, когда вампиры могли позволить себе уничтожать друг друга, а сейчас, для сохранения своего рода, такая роскошь была уже непозволительна. Слишком много было вокруг них врагов, и только объединение вампиров в одну семью дало им возможность выживать. За это Лонт и уважал Винсента. За его ум и виденье ситуации на века вперед. Винсент был грамотным политиком: коварным, жестоким и беспощадным. Лонт дополнял его, выполняя поручения, те, которые можно доверить только тому, кто не предаст. И Лонт никогда не предавал Винсента и всегда знал, что и тот не предаст его. Ведь так страшно жить веками и знать, что с тобой нет никого рядом, кому ты можешь доверять и показывать свои слабости. Хотя слабостей у Винсента не было, впрочем, так же, как и у Лонта. Только вот в последнее время все пошло не так. С того момента, как Лонт увидел Лиз, он пропал. Она стала его слабостью, с которой он сначала боролся в себе, потом решил, что наиграется и успокоится, а сейчас понимал, что она вселилась в его душу и стала частью него. Лонт понимал, что он полюбил. Он не ожидал от себя такого. Последний раз он любил, когда был еще человеком, до своего обращения. Но это было так давно, что он уже и не помнил, а была ли эта любовь. И вдруг он влюбился в девчонку из семейства магов, да так, что все для него потеряло смысл. Теперь она стала смыслом его вечной жизни.

Его размышления прервал Винсент, который, бросив повод коня слуге, пошел в дом.

– Нам нужно поговорить.

Лонт шел за Винсентом и уже чувствовал надвигающуюся беду.

***

Винсент всегда любил роскошь. Несмотря на века его жизни, она не пресытилась ему, и сейчас, живя в этом городе, он купил себе здесь самый роскошный дом, переделав его по своему вкусу и буквально забив все комнаты вещами, поражающими своим изыском и дороговизной.

В кабинете Винсента, как и везде, было изысканно и красиво. Сам Винсент прошел к столу и присел на него, смотря, как Лонт, зайдя и закрыв за собой дверь, опустился на атласный диван с золотыми витыми ручками.

– Друг мой, – Винсент нарочно растягивал слова, понимая, что так он сможет более четко донести до Лонта, что сейчас он не шутит и отступать не намерен: – Ты знаешь о ситуации на дальних землях. Еще немного – и мы захватим город Багтир, причем практически бескровно. И ты знаешь, для чего мне нужен этот город. Я хочу там укрепить свою власть и, имея пограничный город, контролировать все передвижения по землям сюда, в Тергард, и из Тергарда в пограничные территории. И ты знаешь, что для захвата этого города мне нужно совсем немного… – Винсент отошел от стола и, подойдя к дивану, на котором сидел Лонт, положил две руки ему на плечи, тем самым пригвоздив Лонта к дивану, – мне нужно, чтобы правитель Багтира подписал бумагу о передаче мне власти.

– Хороший план, Винсент. Я одобряю его. Главное, что, подписав бумагу, ты получишь город без крови и жертв, – Лонт уже знал, куда клонит Винсент, но старался думать о другом. Он так надеялся, что ошибается в своем виденье исхода этого разговора.

– Я рад, что ты одобряешь мой план, и значит, ты и осуществишь его. И ты знаешь как.

Лонт ничем не выдал своего ощущения: будто холодные пальцы сомкнулись на его шее и это конец.

– Я не понимаю тебя, Винсент.

Лицо Винсента было так близко, что его глаза с кровавым пламенем, казалось, прожигали его мозг.

– Хорошо, я поясню тебе еще раз. Мне нужно, чтобы бумага о передаче города в мое подчинение была подписана правителем Багтира. И ты знаешь, как это сделать. Попроси у своей подстилки сделать это для тебя.

Винсент всматривался в глаза Лонта, ища там подтверждение своего опасения, что его друг предал его, променяв на девку. Но глаза Лонта ничего не выражали.

– Хорошо, Винсент. Теперь я понял, в чем твой план, и я сделаю все для его осуществления.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я рассчитываю на тебя?

– Да. Я могу идти?

Винсент лишь кивнул головой и, хищно проведя языком по своим губам, отстранился от Лонта. Он дождался, когда за Лонтом закроется дверь, и только тогда его лицо изменилось. Но это была лишь секунда слабости. Винсент убрал с лица ненужные эмоции, а из души чувства и сел за стол, обдумывая дальнейшие ходы в этой пока бескровной войне.

***

Лиз суетилась на кухне, готовя пирог, который так любил Лонт. Но хлопок двери отвлек ее от этого занятия. Она не сразу поняла, что происходит. В ее доме были люди Лонта. Два вампира схватили ее и скинув со стола всю посуду, положили девушку на этот стол. Затем веревкой, пропитанной заклинаниями, перетянули ей ноги и руки, и она поняла, что просто беспомощно лежит на столе и ничего не может сделать для своего освобождения.

Его шаги, она могла узнать из тысячи. И Лиз не ошиблась – это был Лонт. Он зашел на кухню и, подойдя к столу, на котором она лежала, склонился над ее лицом.

Лиз хотела радостно вскрикнуть, вот только увидев его глаза, она застыла. Глаза Лонта были другими. Как будто на нее сейчас смотрел незнакомый человек. Она не узнала его.

– Лиз, слушай меня внимательно. Ты сейчас войдешь в сознание правителя Багтира и заставишь его подписать бумагу. Он знает какую. Наш гонец привез ему ее и ждет его подписи. Лиз, ты слышишь меня?

Лиз очень медленно начала осознавать, что происходит. Она никогда не вникала в политику, и все эти вековые войны между вампирами, магами и колдунами для нее были настолько далекими, что казалось, будто она никогда не столкнется со всем этим. Только сейчас Лиз поняла, что ошиблась. Оказалось, она втянута в эпицентр этой политики, и человек, которому она доверяла больше, чем себе, в один миг стал другим. И ему она не нужна, ему нужна эта подпись, а она лишь средство ее получить. И Лиз знала почему. Вампиры не могли повлиять на сознание магов. Могли, конечно, в редких случаях, но сейчас явно был не тот случай. Правитель Багтира был сильным магом, и войти в его сознание мог только тот маг, который был связан с ним кровными узами. Лиз знала, что ее род Ядраги имеет общие корни с родом правителя приграничного города. Значит, расчет верный. Она сможет повлиять на его действия, находясь здесь. Но это значит отдать Багтир вампирам. Хотя ей вот это было сейчас все равно. Она понимала, что человек, которого она любила больше жизни, предал ее, променяв на собственную выгоду. Или, может, он и не любил, а все происходящее между ними было лишь фарсом? И все, что было, – это лишь вот для того, чтобы она, не ожидавшая такого удара, лежала связанная и понимала, что ничего не может сделать.

– Лиз, прошу тебя, – на выдохе произнес Лонт в ее губы. Он склонился к ней, и сейчас уже никто не слышал, что он говорит, – Лиз, я не смогу спасти тебя, если ты не сделаешь этого. Ведь Багтир все равно захватят вампиры, рано или поздно это произойдет. Но сейчас, если ты заставишь его подписать бумаги… Лиз, мы сможем быть вместе. Я не смогу жить без тебя. Я люблю тебя.

В глазах у лежащей на столе девушки защипало. Она так долго ждала от него этого признания, да вот только прозвучало оно не так, как она ожидала, и поэтому было настолько больно от услышанных слов и понимания всего происходящего.

– Лиз, прошу…

Она чувствовала его руку на своем лице, как он размазывает по ее вискам стекающие из глаз слезы.

Лиз казалось, что она захлебывается болью. Она погружается в нее и там растворяется, становясь единым целым с ней.

Предательство того, кого она любила, стало невыносимым для нее. Она не хотела видеть его, она не хотела чувствовать его, и она знала, что нужно сделать, чтобы он ушел.

– Хорошо, я сделаю это. Отойди от меня, – мертвым голосом произнесла Лиз и попыталась отвернуть голову от слишком близко приблизившихся к ней губ.

Лонт отошел, понимая, что сам убивает любовь. Да только какой у него выбор? Он столько веков знает Винсента, и если бы он отказался… сейчас Лиз бы пытали в одном из подвалов дома Винсента, а потом бы убили. Убили ту, которая должна жить вечность.

Какой страшный выбор: предать или убить? Лонт выбрал предательство, сохранив ей жизнь.

Он наблюдал за Лиз, видя, как она концентрируется и направляет свою волю в сознание правителя Багтира.

Затем было ожидание. Лонт знал, что она сделала то, что он попросил. Теперь нужнобыло дождаться подтверждения этому. Вскоре в дверь вошел вампир, который, подойдя к Лонту, произнес:

– Подписанные правителем Багтира бумаги наш гонец уже везет сюда.

Лонт кивнул в ответ и сказал:

– Ждите меня на улице. Я сейчас приду.

Дождавшись, когда все выйдут, он подошел к столу и развязал привязанную к нему девушку. Лиз так и лежала, смотря невидящим взглядом в потолок.

– Лиз, прости меня. Но я сделал это, чтобы спасти твою жизнь.

– Уходи.

Он не узнал ее голоса. Только услышав его, Лонт осознал, что все, что было между ними, он же сам и разбил, и эти осколки уже не собрать.

Постояв еще немного, он вышел из кухни, понимая, что это конец их любви.

***

В этот вечер я чувствовала в воздухе тревогу. Но все мои мысли витали вокруг моей жизни, и поэтому понимание, что тревога идет не обо мне, а о Лиз, пришло ко мне слишком поздно. Когда же я поняла, что это душа Лиз источает такую боль, я, бросив все, побежала к ней.

Лиз я нашла сидящую за кухонным столом с бутылкой вина в руке. Она была пьяна, причем настолько, что ее шатало, и только чудом она еще оставалась сидеть на стуле, а не валяться под столом.

Я замерла от увиденной картины и не знала, что мне делать.

Потом была истерика Лиз, когда она, открыв вторую бутылку вина и вливая его себе в рот, плакала и смеялась, говорила о любви, правителе Багтира, Лонте и о том, что она умерла.

Из всего этого бреда я только через некоторое время смога составить внятную для себя картину произошедшего. А когда эта картина нарисовалась перед моим мысленным взором, я сама глотнула вина из уже третьей бутылки, оказавшейся в руках у Лиз. Вино привело меня в состояния отрешенности от боли, и я смогла всю эту ночь пережить, наблюдая, как Лиз рвет на себе волосы, бьет посуду и рыдает.

К утру мы заснули. Она – от выпитого алкоголя и эмоционального опустошения, а я – от всего увиденного и пережитого.

***

Утро следующего дня началось со сборов вещей Лиз. Она сразу, как только проснулась, заявила, что ноги ее здесь больше не будет. Я не стала ее отговаривать, лишь сказала, что она переезжает ко мне. Лиз молча кивнула, но в ее глазах я видела благодарность. После этого мы начали собирать ее вещи. Правда, сначала Лиз хотела все оставить ему. Но я сказала, чтобы она включила мозги и осознала, что таким глупым поступком сделает хуже только себе. Остаться без вещей, быть проклятой родителями, как она собиралась жить? Конечно, я ее не брошу, но одно дело содержать себя, а другое дело – содержать двоих. Так что суровая действительность отрезвила Лиз от глупых порывов, и из дома Лонта мы вывезли все, что нам могло пригодиться в дальнейшей жизни.

Вот так неожиданно, в одну ночь, все изменилось и в моей жизни, и в жизни Лиз. Мы стали жить вместе, и если бы не трагизм произошедшего, я была бы рада, что Лиз со мной. Жить одной мне было очень плохо и одиноко. Я никогда не жила одна. Замок, где я родилась, всегда был многолюдным. Туда приезжали наши многочисленные родственники погостить и иногда задерживались на месяцы. Мама и папа всегда любили приглашать гостей, да и друзей у них было много, поэтому регулярные застолья в моей семье были частым явлением. К тому же у меня был старший брат Бёрн, а вскоре появились и две младшие сестрички. Когда же я оказалась одна в этом доме, я поняла, как не ценила то, что у меня было. Казалось, все, что я имею, будет вечно, но оказалось, жизнь слишком переменчива, и в один миг я осталась совсем одна. Теперь же со мной жила Лиз.

Это скрашивало одиночество, только вот, наблюдая за Лиз изо дня в день, мне становилось все больнее и больнее. Внешне казалось, что все нормально. Больше Лиз не устраивала истерики, и вообще ничего не напоминало в ней о том, что с ней произошло. Она помогала мне по дому и, чтобы отвлечься, занялась готовкой, а потом решила, что будет печь сладкие булочки на продажу, и это оказалось успешным занятием. Хоть больших денег это и не приносило, но на хлеб нам с ней хватало. Я видела, с каким увлечением Лиз готовит и как восторженно рассуждает о своем небольшом заработке. Но только этой напускной веселостью меня было не обмануть. Лиз сломалась, и я это видела. Мне всегда казалось, что она сильнее меня. Что это я слабая, и если что-то случится, я не выдержу, а оказалось, это не так. Я, пройдя через все, осталась собой, правда, с исковерканной душой, но и с этим можно жить, а вот Лиз сломалась, и я видела, что она уже никогда не будет прежней. Она не восстановится, она не сможет залечить в себе этот надлом. И это меня пугало в ней.

Все, что она делала, я понимала, зачем это. Нет, не ради средств к существованию, она пыталась заполнить ту пустоту внутри себя, которая осталась после Лонта. Ночами, когда я не могла заснуть, я слышали тихие всхлипы Лиз из соседней комнаты. Мое сердце обливалось кровью, но я не шла утешать ее, зная, что мои слова жалости отразятся в ее душе болью. Как же я ненавидела этого Лонта. Как мог он так с ней поступить? Ведь Лиз по сути своей была еще ребенком, добрым и наивным. Она поверила ему. Она отдала ему всю себя, забыв о родителях, о семье, о своем роде, о чести – и что в результате? Лонт запудрил ей мозги только для того, чтобы через родственную кровь добраться до правителя Багтира. То есть он заранее подстроил весь этот коварный план заманивания наивной девушки в свои сети. Как можно было быть таким жестоким, я не понимала. Какая разница, маг ты или вампир, все равно есть то, что не чуждо никому, – это любовь. С любовью нельзя шутить, слишком сильную боль она причиняет. А он, не задумываясь, разбил сердце Лиз. Моей подруге Лиз – этому чистому, светлому ребенку с голубыми глазами, такой всегда жизнерадостной и веселой. И что теперь от нее осталось? Ее глаза потухли, я больше не слышала ее смех, а сама она стала как механическая кукла. Она была уже неживая, и я понимала, что не способна вернуть ее к жизни.

Вот так безрадостно мы и продолжали жить: я делала вид, что все вполне нормально, а Лиз просто выполняла механически все, что было нужно, уйдя в себя и закрывшись там навсегда.

Глава 7

В ту ночь, после того, как Лонт вышел из дома Лиз с осознанием, что он собственными руками убил любовь, он поехал в харчевню, где пил сначала вино, а потом кровь продажных женщин, не оставляя им шанса на выживание. Только это не приносило облегчения его боли. Лонт глушил эту боль вином и свежей кровью и бесился еще больше оттого, что понимал ее суть. Он полюбил Лиз. Да, он, проживший четыреста лет на этой земле и никогда никого не любивший, полюбил. Как же долго он не хотел сам себе вэтом признаваться. Все свои поступки по отношению к Лиз он объяснял себе как страсть, желание обладать, влечение и еще массой слов, которые не были любовью, и он даже поверил себе сам, что он просто хочет ее и не более. Только вот когда Винсент поставил условие: или Лиз делает то, что нужно, или он ее заставляет это делать, только тогда Лонт осознал, что любит. Он любил Лиз больше, чем свою жизнь, и, поняв, что она может умереть, впервые за все четыреста лет своего существования ощутил мрак безысходности. Теперь уже он и не знал, зачем ему жить дальше, если ее не будет?

Идя к Лиз, Лонт сотни раз прокручивал варианты разговора с ней. Но постоянно заходил в тупик, из которого не было выхода. Если бы он не знал Винсента, он бы смог спасти Лиз, но Винсента он знает уже триста с лишним лет и поэтому не строил иллюзий насчет него. Так что выбора у него не было: или он сам выбивает из Лиз то, что нужно Винсенту, или сам Винсент займется ей. Вот потому он и не дрогнул, даже когда видел ее глаза. Ее огромные глаза ярко-голубого цвета, где было столько непонимания и разочарования. Но он не дрогнул, он просто не мог себе позволить быть слабым. Только так он мог защитить ее, и поэтому он смотрел в эти невинные детские глаза и видел, как их любовь умирает, погружаясь во мрак.

Все, что он делал в тот момент, он четко осознавал и понимал. И выйдя из дома Лиз, он знал, что разбил ей сердце. Но это был его выбор. Он принял решение, что лучше разобьет ей сердце, но она будет жить, чем убьет ее.

Как же больно осознавать, что в этой жизни у тебя нет выбора. Ты поступаешь так, как нужно, а то, что это убивает тебя, никого не волнует. Хотя вправе ли он ненавидеть Винсента? Нет, не вправе. Винсент старше его на двести с лишним лет и все эти годы, переходящие в века, давал ему жизненный опыт, который говорил о том, что, чтобы выжить, нужно убрать чувства и оставить только холодный рассудок.

Все, что он сделал с Лиз, он оставил на своей совести. Это был его выбор и его расплата за него. Хотя в его душе жила надежда, что сердце Лиз еще способно полюбить его. Ведь любить можно и вопреки. Значит, есть надежда, что она простит. Но даже если не простит, то он будет жить века с мыслью, что та, кого он любил, жива.

***

Зайдя в дом, Лонт нашел Винсента в зале за столом. Видно, Винсент только приступил к ужину, и хоть для вампиров кровь и являлась основным источником питания, но обычная пища была им тоже нужна, правда, в намного меньшем количестве и не так часто, как обычным людям. Увидев зашедшего в зал Лонта, Винсент кивнул ему, указывая на стул напротив себя.

– Ты успел к ужину. Проходи, садись, составь мне компанию. Или ты так насытился шлюхами, что не готов поужинать со мной?

– Откуда ты знаешь про шлюх?

Лонт отодвинул массивный резной стул от стола и устало опустился на него.

После того, что он сделал с Лиз, он неделю не появлялся в доме Винсента, глуша свою боль в крови невинных жертв.

– Ты слишком неаккуратен. Уже пошли слухи о вампире и его бесчинствах. Конечно, как говорят, жертвами этого вампира стали лишь падшие женщины, и поэтому правитель города сквозь пальцы смотрит на происходящее. Но если так и дальше дело пойдет, то мы можем навлечь на себя неприятности. Тебя можно попросить быть более аккуратным в своих действиях? Все-таки Тэргард является неприкосновенной территорией, здесь запрещены убийства людей.

– Я больше не буду никого убивать.

Винсент откинулся на высокую спинку стула. Рубиновые серьги в его ушах блеснули кровавым отблеском в тон его глаз. Выждав паузу, он произнес:

– Неужели эта девка была так хороша, что ты уже неделю по ней убиваешься.

Лонт заставил себя поднять глаза и, смотря на Винсента, произнести:

– Я сделал так, как ты мне сказал. Не понимаю, в чем сейчас смысл твоих упреков.

Винсент встал из-за стола и по-кошачьи медленно, плавными, немного тягучими движениями подошел к Лонту. Он склонился к нему и провел костяшкой пальца по его щеке.

– Я слишком хорошо тебя знаю, вот уже триста лет, и сейчас я вижу, что ты не просто спишь с этой девкой, как со многими на протяжении этих веков… Ты чувствуешь к ней то, что меня просто начинает бесить! Ты нарушаешь установленный нами же самими закон выживания, – Винсент приподнял пальцами, унизанными золотыми перстнями, подбородок Лонта и, смотря ему в глаза, произнес: – Твоя слабость – это моя слабость, твоя уязвимость – это моя уязвимость. Ты понимаешь, что подставляешь под угрозу наши жизни?! – Винсент повысил голос и еще ближе приблизил лицо к лицу Лонта. – Ты подставил под удар свою жизнь и мою! Ты это осознаешь? Ты стал уязвим, имея слабость в виде этой девки. Ты дал нашим врагам в руки козырь, который они, вот поверь мне, разыграют на славу, и тогда наши с тобой жизни ничего не будут стоить. И это все из-за шлюхи? Как ты посмел такое допустить?!

– Хватит на меня орать! – Лонт перехватил руку Винсента, которой тот держал его подбородок, и больно сжал ее.– Ты сам запал на жену колдуна. Что, интересно узнать, почему он на ней женился? Или хочешь понять, почему так быстро выкинул ее?

Винсент резко выдернул руку и, отойдя от так и сидящего на стуле Лонта, взял свой бокал вина. Отпив из него, он повернулся к Лонту, убрав с лица длинный смоляной завиток волос, выбившийся из перетянутого сзади темно-алой лентой хвоста.

– Если ты еще раз позволишь себе так со мной разговаривать, я не посмотрю на то, что ты мой друг. Твоя кровь перетечет в мои жилы, – слушая Винсента, Лонт молчал, понимая, что эта угроза не является блефом, – это первое. Второе – да я запал на бывшую жену колдуна. И мало того, что запал, я в скором времени затащу ее в постель, но это не значит, что она что-то значит для меня. Она одна из многих, с кем я пересплю. Третье – я и так знаю, для чего Норан разыграл этот фарс с женитьбой. Теперь он стал неприкасаемым для всех магов, так как сроднился с ними. Но если бы он оставался только ее мужем, то подчинялся бы ее отцу, а так, пав жертвой развратной дочки, он обрел статус равного им. Они сами запустили в свое стадо волка в овечьей шкуре, думая, что он, обретя жену, обзаведясь детишками, будет у них под контролем, ценя свою семью. Они думали, что смогут с помощью семьи держать его в подчинение себе. Но он переиграл этих наивных деревенских простофиль, и теперь они имеют того, кто ими вообще не контролируем, но при этом по своему статусу имеет доступ на все их тайные собрания. В коварстве Норана я никогда не сомневался! – Винсент еще раз поднес бокал с вином к губам, и они окрасились влажным темно-рубиновым налетом, как будто он отпил крови. – И теперь самое основное – я не задумываясь убью эту девку, если так будет нужно. А вот ты не стал это делать, сохранив ей жизнь.

– Ты не говорил ее убивать. Ты сказал, что тебе нужна подпись от правителя Багтира.

– Да, я не сказал, чтобы ты убил ее. Я хотел посмотреть, сможешь ли ты сам принять такое решение, и не ошибся в своих догадках.

– Мне убить ее?

Винсент, продолжая держать бокал с вином в руке, сел на свой стул и оттуда, смотря на Лонта, произнес:

– Нет, но думаю, я еще пожалею об этом… – в задумчивости произнес Винсент, смотря на Лонта.

***

По истечении месяца нашей жизни с Лиз в моем доме она объявила, что хочет поехать к родителям. Я знала, что все это время Лиз, изображая, что все нормально и ничего не происходит, постоянно была погружена в свои мысли. Я понимала, что она о чем-то постоянно думает, и точно знала, что со мной Лиз этим не поделится. Наша дружба умерла еще в тот день, когда Лиз разочаровалась в этом мире. Хотя внешне мы вели себя как две самые искренние подруги, только вот на деле в словах Лиз уже не было той искренности, и между нами уже не было того прежнего доверия. Но я не лезла к Лиз с расспросами или нравоучительными беседами. Я знала, что все это бесполезно, и только надеялась, что со временем, когда ее боль поутихнет, она вспомнит обо мне, и, возможно, между нами будет хоть толика прежней искренности.

Новость о ее решении ехать к родителям, которые ее прокляли, была для меня шоком. Я точно знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но я не стала от этой идеи отговаривать Лиз. Она все равно бы меня не послушала, поэтому я лишь сказала, что мы поедем к ним вместе и я подожду ее в карете. Лиз видела мой настрой и, наверное, не имея желания спорить со мной, согласилась. Такая уступчивость в своевольной Лиз меня тоже добивала. Уж лучше бы она начала спорить со мной, но Лиз стала другой. Я, лишь вздохнув, пошла переодеваться к этой поездке. Плохие предчувствия опять окружили меня словно надоедливый рой мух. В последнее время мне казалось, что предчувствие плохого стало для меня таким обыденным явлением, как будто уже ничего другого в моей жизни уже и быть не может.

***

Оставив в карете Злату, Лиз поднималась по ступенькам замка так, как приговоренные поднимаются на эшафот. Но она уже приняла решение, и то, что последствия его будут для нее смертельны, она знала.

Как же тяжело возвращаться в то место, где ты была счастлива. Лиз вспоминала то, что осталось в ее памяти из детства. Это место навсегда останется в ее памяти как уголок мира и любви, где не было боли и разочарования, где она жила и ей казалось, что кроме счастья и радости в этом мире нет ничего. И она купалась в этом счастье. Ее родители, души не чаявшие в своей такой долгожданной дочке, давали ей все, чего бы только она ни пожелала. Наверное, когда ребенок вырастает в любви, это определенным образом сказывается на его восприятии мира. И Лиз любила этот мир, любила жизнь, любила все вокруг себя и дарила эту любовь. Но ее любовь растоптали, об нее вытерли ноги, и она, Лизета из рода Ядраги, не имеет права позволить кому-либо так поступать. И пусть сейчас она пройдет через все унижения, но вот только они ей уже безразличны. Теперь в ее жизни есть только одна цель – это месть, и она пройдет через все, чтобы отомстить. Лонт остался для нее в прошлом, там, где была наивная девушка с ярко-голубыми глазами, бросившая себя всю без остатка на жертвенный алтарь любви. И она сгорела на этом алтаре, а то, что от нее осталось – это лишь жалкое подобие той прежней Лиз. Она переродилась, пройдя через боль. Те ночи, когда она выла, заглушая свои стоны в подушку, уже прошли. Теперь ее душа мертва. Там нет ничего, там пустота. А в ее сознании есть лишь одно – наказать того, кто с ней это сотворил. Кто посмел посмеяться над ней. Она ненавидела Лонта, того, ради кого она предала свою семью, переступила через закон их рода. Лонт должен умереть, но не быстро, его смерть должна быть долгой и мучительной. Он должен страдать. Так что убить Лонта, всадив ему в сердце серебряный клинок с заклинанием – это слишком легкая смерь для него. Она никогда не сделает ему такой подарок. Она хочет, чтобы он так же, как и она, испил чашу боли до дна. И Лиз знала, что причинит Лонту боль – это смерть его друга Винсента. Их дружба в три века слила этих таких разных по своей сути существ в одно целое, сделав их сиамскими близнецами. Они были противоположностью друг друга, но это их и объединило. Лиз столько раз слышала от Лонта рассказы о Винсенте. Раньше она была счастлива, что у ее любимого есть такой друг, а теперь она была счастлива, что он у него есть, значит, есть тот, убив которого, она причинит боль Лонту. Лонта она не будет убивать. Она хотела, чтобы он жил века, утопая в своей боли от потери друга. Жить века в одиночестве – что может быть страшнее? Лиз сделает Лонту такой подарок. Она обречет его на боль, которая будет лишь усиливаться из века в век. И, возможно, лет через пятьсот Лонт станет таким же, как Норан – существом без души. Его душа просто сгорит в нем, превратившись в кучку пепла.