Текст книги "Цветок боли"

Винсент бросил испепеляющий взгляд на Лонта. Да, он хотел это узнать, он вообще хотел вскочить и нестись к ней, но он не имел права показывать свою слабость.

«И с какого момента она стала моей слабостью», – пронеслось в голове у Винсента. Он с безразличием бросил очередную виноградинку в рот и запил ее бокалом вина.

– Как же ты меня бесишь вот этим! – Лонт сейчас ненавидел друга за его упрямство и нежелание признать очевидное. – Я нашел их в очень плохом состоянии. Вернее, Лиз была лучше, чем Злата. Злата отдала ей всю себя, и только благодаря этому Лиз жива.

– Где они?

– В доме Златы. Я дал им энергии и привез прислугу, чтобы о них заботились, – Лонт залпом выпил весь бокал вина, – ей нужна еще энергия, твоя энергия. Ты знаешь это. Поезжай к ней.

– С какой стати?

– Как хочешь.

Лонт знал, что его друг слишком упрям и настаивать бесполезно, поэтому он замолчал, наблюдая, как Винсент, разыгрывая безразличие, продолжает поедать виноград и запивать его вином.

– Да катись все оно! – зло произнес Винсент.

Больше не выдержав той бури, что кипела у него внутри, Винсент резко встал из-за стола и направился к двери.

Вскоре Лонт услышал цокот копыт лошадей.

***

К дому Златы Винсент приехал в сопровождении своей охраны. Бросив повод от коня и сказав: «Ждите здесь», он зашел в дом.

Когда он вошел в комнату, служанка быстро вышла и закрыла за собой дверь. Винсент подошел к кровати и увидел ее. Сейчас Злата выглядела уже не так, как тогда, когда ее застал Лонт, но все равно она была еще очень худа, на коже были видны следы травм, а лицо было неестественного белого цвета.

Он прикоснулся к ее щеке пальцами, ощутив, как она холодна, но в ней была жизнь. Винсент больше не раздумывал о том, что он хочет сделать. Прокусив вену на своей руке, он отпил кровь, но не проглотил ее. Прикоснувшись к бледным губам девушки, он надавил пальцем на нижнюю губу, и ее ротик приоткрылся. Винсент прижался своими губами к ее, и из его рта потекла тонкая струйка крови. И только потом он полностью накрыл ее губы своими и проник языком внутрь, смешивая свою кровь с ее слюной и заставляя ее это проглотить. Его поцелуй был долгим, он не мог оторваться от ее губ, чувствуя, что проникшая в нее кровь оживляет девушку.

Злате казалось, что она видит Винсента, то, как он, наклонившись к ней, целует ее. Этот сон был так прекрасен, что она не хотела просыпаться. Его губы были горячи и так реальны, а жар его дыхания наполнял ее, и она не верила, что сон может быть настолько упоительно-сладким.

Продолжая ласкать ее рот языком, он чувствовал ее ответное желание, то, как она стала оживать и ее губы отвечали на его поцелуй, как ее дыхание сбивалось. И ему показалось, что он услышал ее стон.

Винсент с трудом заставил оторваться от ее губ и встать с кровати. Еще раз посмотрев на лежащую девушку, он увидел уже начавшиеся в ней перемены. Ее щечки порозовели, медь волос, спутанным ворохом лежащая на подушке, вернула былой блеск, казалось, Злата менялась на глазах. Он знал, насколько даже такое небольшое количество его крови способно свершить чудо. Кровь вампира, и не просто вампира, а того, кто прожил шестьсот лет, да еще отданная с желанием, а не насильно взятая, творит чудеса. Здесь главное – чувство меры. Девушка была слишком слаба, и переизбыток энергии мог быть разрушителен для ее организма. Но судя по тому, что ей становилось лучше, он все правильно рассчитал. Понимая, что сделал на данный момент все от него зависящее, Винсент вышел из ее дома.

Вернувшись к себе, Винсент долго не находил себе места, мечась по пустым комнатам огромного дома и раздражаясь от всего, что видел. Раньше его забавляла вся эта роскошь, ему это нравилось. Он любил себя окружать красивыми вещами и красивыми женщинами. Ему нравилась красота, он считал, что она должна быть во всем. Его одежда всегда была изыскана и сшита лучшими портными, его кони были привезены из заморских стран и поражали взгляд своей грацией, его еда радовала глаз эстетикой. Но в какой момент все для него поблекло и осталась только она? Как он посмел допустить это. Он, кто прожил века жизни, чье сердце ни разу не дрогнуло? Конечно, у него были привязанности. Были любимые лошади, которых он ценил и берег, любимые женщины, с которыми он достаточно долго имел отношения, и потом, одаривая их, уходил, зная, что они не будут ни в чем нуждаться. Все это стало нормой его жизни. Он жил, наслаждаясь бессмертием и красотой этого мира, и вдруг весь мир померк, а все, чем он наслаждался, стало ему безразлично. Когда это произошло? С той ночи, когда он привел ее в дом? Или раньше, когда он впервые увидел ее? Он знал, что она выкинута из этого общества и презираема всеми, но видя, как она идет по залам дворца, Винсент не верил глазам. Эта походка принадлежала королеве, она не сломалась от всего произошедшего с ней, она не боялась усмешек и презрения. Казалось, она этого не замечает. Тогда он был поражен этим. Его поразило то, насколько она смога противостоять всем обстоятельствам, не сломавшись. А когда она в первый раз увидела его. Винсент знал, как действует на женщин. Он привык видеть в их глазах страх с покорностью и еще желание услужить ему, зная, что он щедр в награде. Но этого не было в ее взгляде. Там была независимость и интерес, не более. Даже тогда в доме, в ту ночь, он видел, что это ее решение – быть с ним. Это она решила отдаться ему, не потому, что он ее соблазнил, и не потому, что ей нужны деньги или какая-то услуга от него. Нет, она отдалась ему, так как хотела этого. Наверное, только осознав, что такой взгляд он впервые встречает у той, что переспала с ним, только поэтому он так жестоко обошелся с ней утром. Что он хотел доказать? Наверное, самому себе, что он ошибся, что она всего лишь шлюха и за ночь попросит или деньги, или услугу. И что в результате он доказал себе? То, что она, гордо встав, ушла, так и ничего не приняв от него.

Сейчас он в очередной раз был поражен ее поступком. Он не раз наблюдал клеймение женщин на площади города и знал, что это такое. И он прекрасно понимал, каково противостоять всей толпе, да еще и тащить на себе подругу, спасая ее. Злата поразила его своим бесстрашием, храбростью, безрассудством. Такая хрупкая, женственная, и вдруг он открывает в ней такую силу и мужество.

Он отдал ей свою кровь, зная, что та восстановит девушку. А вот теперь метался по дому и ругал себя за это. Давно нужно было забыть ее – переспал и хватит. Но азарт игры его зацепил. Она не согласилась на второй раз, он обещал, что добьется этого. Хотя и решил играть не по правилам, действуя через ее отца. Наверное, сейчас он уже жалел об этом. Значит, пока он подождет, посмотрит, как все пойдет дальше.

Окончательно запутавшись в разрываемых его желаниях, он решил заняться делами по захвату земель магов в надежде, что его желания поутихнут, а она постепенно станет для него одной из многих…

Глава 11

Мое выздоровление проходило на удивление быстро. Физическое тело наполнялось жизнью, энергия магии восстанавливалась внутри меня и восстанавливала тело, а вот душа не желала так же легко, как тело, оживать и возрождаться. Я четко помнила тот сон, когда он склонился ко мне и поцеловал меня. Или это не сон? И Винсент приходил? Когда я спрашивала об этом у прислуги, девушки лишь пожимали плечами и молчали. Я не стала настаивать, понимая, что мои вопросы могут не лучшим образом отразиться на них. Если им запретили говорить, значит лучше не спрашивать. То, что Лонт нанял для нас с Лиз прислугу, я поняла, и то, что он был здесь и дал нам с Лиз свою энергию, я знала. Я чувствовала ее в себе, и это дало мне силы пойти на поправку так же, как и Лиз. Только, кроме энергии Лонта в себе, я чувствовала «его» кровь и ту энергию, которую я впитала в себя с ней. Значит, это был не сон. И он приходил и сам мне дал своей крови для восстановления. Но зачем? Тогда, после долгих раздумий и анализа последних событий, я приходила к выводу: наверное, он так хочет еще раз переспать со мной, что не дал мне умереть. Хотя я и от энергии Лонта бы ожила. Я не понимала Винсента. Того, насколько он был разным. Эта ночь, когда он и я отпустили себя и были сами собой, а потом утро, когда он напомнил мне, кто я есть. Затем эта встреча и его обращение со мной, как с продажной женщиной, и мой отказ, который взбесил его, и эти угрозы в мой адрес, что он получит меня, как получают тех, кто продается. Хотя чего я хотела, если все меня считали такой. Если родители и мой род решили, что я падшая женщина, то почему Винсент должен считать по-другому? Мне было больно и обидно от осознания несправедливости в этой жизни и осознания того, что я не могу ее исправить. И еще я знала, что люблю его, но при этом никогда не смогу очиститься от налипшей на меня грязи и перед тем, кого я люблю, выглядеть достойно. Как же было больно все это понимать. Мне хотелось биться головой о стены и кричать. За что? Я ведь ничего вам не сделала! Я вышла замуж за того, кого мне определили в мужья. Я была ему женой. Я перенесла от него боль и унижения. Так почему теперь я должна носить этот позор и презрение до конца моих дней? Так и не находя ответа, я наблюдала, как изо дня в день моя красота возвращается ко мне, а мое сердце, сжавшись в комочек, истекает кровью.

Лиз поправилась быстрее меня и вернулась к себе. Когда мне больше не нужна была помощь прислуги, я отпустила ее. Лонт больше не появлялся, и моя жизнь пошла своим чередом. Дни текли уныло и однообразно, я вышивала платки и носила их в лавку, забирала деньги за проданные, ходила на рынок за продуктами и изредка навещала Лиз. Вот такова была моя жизнь, и я с ужасом понимала, что так будет вечно.

***

Уже четвертую ночь подряд Винсент подъезжал на своем вороном жеребце к ее дому и так и не мог заставить себя зайти к ней. Он даже, привязав коня за поводья к перилам крыльца, подходил к ее окну и стоял под ним. Казалось, какая малость, всего лишь воспарить до открытого окна на втором этаже, так же встать на подоконник и спросить разрешения войти. Только вот он не мог это сделать. Как будто к его ногам привязывали груз, и он не мог с ним взлететь. Или это его дурацкие убеждения в том, что он не может позволить себе так поступать, не давали ему возможность пойти к ней. Винсент знал, что Злата полностью поправилась. Вообще, он давно уже приказал своим людям следить за ней, и они регулярно докладывали ему результаты слежки. Поэтому он и знал, что она вышивает платки и, продавая их, на это живет. Он даже купил несколько платков. Теперь они лежали в шкафу, и он боялся открыть его створки, как будто они могли поглотить его, а ведь это так и было. Долго рассматривая красоту вышивки, он оценил ее искусство оживлять красоту стежками из ниток на ткани и, прикоснувшись губами к цветку, ощутил ее вкус. Понимая, что это уже перебор, он спрятал платки и больше не позволял себе на них смотреть. Также он знал, как часто она ходит к подруге и как часто та ходит к ней. И знал, что больше ничего в жизни Златы не происходит. Она влачит жалкое существование. Только вот когда он предложил ей все исправить, эта гордячка отвергла его предложение. Он был обескуражен и не ожидал такого. Зато теперь, стоя под ее окнами, он сходил с ума от желания увидеть ее и понимания, что не должен этого делать.

Как же он пытался ее забыть. Да только та ночь въелась в его память, и ее уже было ничем не стереть. Ее стоны, ее дыхание, вкус губ, страсть и желание, которое она не скрывала, все это он не мог забыть и сходил с ума от этого. И попытки другими заглушить эту память ни к чему не привели. Других он подсознательно выбирал похожими на нее. Это было просто безумием. Он не хотел златовласых блондинок, его не привлекали брюнетки, а медная шевелюра с кольцами волос моментально в его уме рождала бурю воспоминаний. Только вот подделки не заменяли оригинала. Он имел этих женщин и не получал от этого удовлетворения. Он хотел ее. Не в силах бороться с собой, он приезжал к ее дому, но войти так и не смог.

Вот и сегодня, постояв под ее окнами, Винсент вернулся к своему коню. Не смотря больше на этот дом, он вскочил в седло и, пришпорив коня, поскакал от нее, пытаясь убежать от самого себя.

***

Злата знала, что он приходит, она это чувствовала. Наверное, его кровь, теперь смешанная с ее кровью, давала ей чувство его приближения так явно, как будто она видела его.

Вот уже несколько ночей подряд она не спала, а сидела на кровати, обхватив колени руками и смотря в проем окна. Ее длинные, вьющиеся в крупные локоны волосы как змеи окутывали ее и согревали от прохлады ночи. Как же она ждала, что он зайдет. Были моменты, когда она хотела вскочить и, сбежав по лестнице вниз, распахнуть дверь и броситься ему на шею, но она сидела и ждала.

Казалось, она застыла и превратилась в неживую фигуру, но это было не так, внутри нее пылал пожар, и она горела в нем.

Очередной рассвет окрашивал небо, и Злата, смотря, как солнце убирает краски ночи, понимала, что и сегодня он не придет. Она слышала цокот копыт его коня. Сил на слезы не было. Не было уже ничего, лишь всепоглощающее ожидание его и разочарование.

***

В этот день я допоздна засиделась у Лиз. Она пекла свой пирог и не отпускала меня, пока я не попробую его. Вот так наше чаепитие и разговоры затянулись, и лишь когда сумерки стали делать предметы во дворе уже нечеткими, я поняла, что мне пора домой. Лиз хотела проводить меня. Но я сказала, что тогда потом я пойду провожать ее. Мы рассмеялись, я напомнила ей, что все-таки я не просто девушка, а обладаю еще и магией, у меня есть сила, чтобы защитить себя.

Попрощавшись с Лиз, я поспешила домой. Теплый дождик вдруг обрушил на мои плечи потоки воды, и за пару минут я промокла до нитки, и теперь уже не было смысла обходить лужи. Сняв разбухшие от дождя туфли, я шлепала босыми ногами по булыжной мостовой. Дождь был теплым, и лужи воды, дополнительно подогретые о камни мостовой, приятно омывали ноги аж по щиколотки.

Ускорив шаг, я побежала по лужам, улыбаясь. Свернув в переулок, я с размаху налетела на идущего мне навстречу прохожего и застыла. Передо мной стоял Винсент. Я не знала, почему он здесь, ждал ли он меня или это была случайность, но вот только подняв глаза, я почувствовала, что не могу оторвать их от него. Он был таким же мокрым, как и я. Его камзол пропитался водой, а тонкая белая рубашка с кружевами промокла и прилипла к телу, подчеркивая рельеф его мышц. Кудри волос Винсента растрепались и мокрыми прядями прилипли к его лицу. Я протянула руку и убрала локон с его глаз. Он перехватил мою кисть и взял мои пальчики в свой рот. Я смотрела, как он обсасывает их, и чувствовала жар его рта. Винсент отпустил мою руку, поцеловал кисть и скинул с себя камзол, который мокрой тряпкой упал к его ногам. Теперь только рубашка, которая облепляла его тело, скрывала его кожу от меня. Я стала медленно расстегивать пуговки на его рубашке, зная, что я хочу прикоснуться к нему. Он не мешал мне, только втягивал в себя воздух и пожирал меня глазами. Наконец я распахнула на нем рубашку, и мои губы прикоснулись к его соскам. Я слизывала с них капли воды, чувствуя, как его тело напряжено и по нему пробегает дрожь. Это придавало мне уверенность в правильности моих действий. Мне нравилась моя власть над ним, я чувствовала, что управляю им, и чувствовала, что ему это нравится. Когда моя рука спустилась по его животу ниже, я ощутила его желание. Моя рука непроизвольно погладила его орган через мокрую ткань брюк.

Он зарычал и впился в мои губы. Его поцелуй, смешанный с дождем, был умопомрачительно хорош. Винсент целовал меня властно, хищно, прокусывая губы, переплетая мой язык со своим и не давая мне возможности отдышаться. Поцелуи стали глубокими, слишком чувственными, казалось, он только этим может заставить меня испытать удовольствие оргазма. Я плавилась в его руках, и мне было все равно. Сейчас был важен только он, ничего более. Не прерывая поцелуя, он прижал меня к стене и потянул все мои юбки вверх. Я цеплялась за его плечи и сама впивалась в губы, по которым так соскучилась. Задрав мне юбки и сдернув белье с меня, Винсент, легко приподняв меня вверх, насадил на себя. Я застонала – сладость и боль перемешались, сплетаясь в единое целое. Его руки крепко держали меня за талию и насаживали меня с таким остервенением, что вскоре я почувствовала, что моя спина горит, стертая о каменную стену дома. Но боль добавляла сладости. Я стонала в его губы и упивалась ими. Мои руки то цеплялись за его плечи, то убирали с его лица мокрые пряди длинных волос. Кто из нас хотел еще больше и еще сильнее, я уже и не знала. Мой пик накрыл меня настолько неожиданно, что в глазах потемнело, и я вся обмякла. Он, держа меня, сделал еще несколько движений и снял с себя. Мы вдвоем сползли по стене дома и сели, пытаясь отдышаться.

Винсент встал первым и протянул мне руку. Я поднялась, собрав валяющиеся рядом со мной части моей одежды. Кое-как оправив платье и найдя плавающие в луже туфли, я пошла в сторону своего дома.

– Постой. Я провожу тебя.

Голос Винсента еще не восстановился, в нем чувствовалось возбуждение.

– Не нужно, я сама дойду.

Я ускорила шаг, чувствуя спиной, как он прожигает меня взглядом. Наверное, если бы он мог, он бы испепелил меня. Но его взгляд не мог выжечь пламя, и поэтому я продолжала идти. Почему я убегала от него? Никак по-другому это было не назвать. Да, я убегала. Я не хотела как в тот раз, после нашей с ним ночи, узнать, что он готов заплатить. Сейчас я бы этого не выдержала. Я была очень уязвлена и открыта после такой умопомрачительной близости с ним, и если бы он произнес это, я просто бы рассыпалась у его ног на сотни истекающих кровью частей. Ведь я не настолько сильная, чтобы все это выносить, я и так терплю все, что происходит в моей жизни. Я уже смирилась с мнением окружающих обо мне. Но его мнение. Оно мне было жизненно важно, и я не хотела знать, что он, как все, считает меня продажной. Возможно, позже, восстановив себя после этой близости, я и смогу спокойно, смотря ему в глаза, усмехнуться над его предложением денег за близость со мной. Но только не сейчас.

Я обхватила себя руками, чувствуя, что меня колотит. Почему-то дождь стал холодным, или это внутренний холод во мне стал окутывать меня.

Вбежав в дом и закрыв дверь, я рухнула прямо у нее и, уткнувшись в пол, беззвучно рыдала. Как же сейчас я ненавидела его. Зачем он опять появился на моем пути? Я ведь практически научилась жить без него. Хотя все это было ложью. Я ждала его каждую ночь, я мысленно общалась с ним, обсуждая свою скучную жизнь, и я просто потеряла голову сегодня, увидев его.

Все напряжение, скопившееся во мне, выплескивалось наружу, и я уже не могла его сдерживать, да и не хотела. Вдоволь наревевшись у входной двери, я побрела в комнату, на ходу скидывая с себя уже немного просохшие вещи.

***

Вот уже час Лонт наблюдает, как Винсент зло отчитывает стоящих перед ним вампиров. Вся эта нотация кончилась отдачей им распоряжений об их дальнейших действиях и наконец те покинули кабинет Винсента.

– Ты сегодня в ударе, – Лонт все это время, развалившись, сидел в кресле и предпочитал не вмешиваться, – думал, ты их порвешь и потом прислуге придется опять неделю отмывать твой кабинет от ошметков, кишок и их мозгов на стенах и потолке.

– Нет, такую глупость, как в прошлый раз, я делать не буду, – Винсент подошел к окну и, отодвинув шторы, стал смотреть в него, – в тот раз я не сдержался и потом неделю не мог заниматься делами в своем кабинете, пока они убирались в нем.

– Что-то ты в последнее время часто несдержан. Могу я, как твой друг, узнать причину? Она в ней? – Лонт решил первым заговорить об этом – о причине таких перепадов настроения своего друга.

– И в ней тоже, – Винсент продолжал смотреть в окно, как будто именно там сейчас было самое важное в его жизни, – представляешь, в последний раз, когда мы виделись, я до сих пор не могу понять: это я снял ее или она меня? Она просто имела меня, а потом поправила платье и ушла, и все. И какое после этого у меня должно быть настроение?

– Вижу, тебе понравилось.

– Что понравилось? Стоять под дождем и обтекать от такой наглости? Я не понимаю ее, – наконец Винсент перевел взгляд от окна на Лонта, – она влачит жалкое существование, я предлагаю ей все блага мира, а она отказывается. При этом нам так нереально хорошо вместе. Я же вижу, что она не играет со мной, но при этом не принимает моего предложения. И в последний раз она просто ушла, не став даже меня слушать.

– Ты не понимаешь, почему она ушла? – Лонт был рад, что наконец Винсент решил сам с ним поговорить о происходящем, – может, она не хотела после всего слышать опять твое предложение об оплате. Ты ведь ей опять деньги хотел предложить.

– Да, хотел. А что, я должен смотреть, как она днями трудится над вышивкой платков, чтобы зарабатывать на жизнь?

– Винсент, ты прав в своем желании обеспечить ту, которая тебе дорога, но, может, стоит как-то по-другому с ней об этом поговорить? Ведь как бы ты себя ни уверял в том, что она продается за деньги, ты же знаешь, что это не так.

– Во-первых, она мне не дорога. Я просто нашел ту, с которой мне хорошо в постели, не более. Это мое желание – быть с ней, и я его осуществлю любыми способами. Во-вторых, она продается, если не за деньги, то за услуги для своего отца, и я докажу, что это так. И в-третьих, мне не нужны твои нравоучения.

Винсент подошел к креслу Лонта и сел напротив него на диван. Видя, что Лонт не стал ему возражать, он продолжил:

– Перейдем к основному. Уже три раза наши с тобой планы как будто кто-то узнает заранее. Молчи, Лонт, и слушай меня. Я мог поверить, что это случайность, когда в первый раз нашего гонца с письмом перехватили люди магов, и это письмо попало к ним. Я даже могу поверить, что во второй раз моих трех людей совершенно случайно прирезали в постоялом дворе, где они остановились для смены лошадей. Но когда вчера мне сказали, что отряд, двигающийся к границе земель магов, попал в засаду и полностью уничтожен, у меня возникают подозрения, что о наших планах узнают. У тебя нет мыслей, кто это может быть? Ведь обо всем этом знало очень ограниченное число приближенных ко мне, и все эти вампиры со мной уже не один век, я доверяю им как самому себе. Так кто из нас предатель? Или есть уши, которые всегда рядом и узнают то, что им не следовало?

– На что ты намекаешь? – нехороший червячок сомнения запал в душу Лонта, но он устыдился сам себя, вспоминая искрящиеся любовью глаза Лиз. – Я знаю, что она тебе не нравится…

– Нет, ты ошибаешься. Мне глубоко наплевать на нее и на то, что ты спишь с ней. Но мне не наплевать на то, что ты теряешь разум, находясь рядом с ней.

– У тебя есть доказательства ее вины? – Лонт, не мигая, смотрел в кровавые глаза Винсента.

– Нет. Но если это она, я сам убью ее на твоих глазах.

– Я сам вырву ее сердце, если это так.

Слыша эти слова от Лонта, Винсент понимал, что тот сейчас поклялся ему. Только от этой клятвы становилось не лучше. Винсент не хотел узнать, что информацию о них передает Лиз, но он слишком долго жил в этом мире и уже давно не строил иллюзий. Он чувствовал, что Лиз не так проста, но пока у него не было доказательств, хотя он очень хотел ошибаться, понимая, что это разобьет сердце его друга.

– Перейдем к нашим планам. Вскоре во дворце правителя соберется ежегодное собрание. Нужно к нему подготовиться. Я хочу после его окончания, когда правитель поедет в церковь, напасть на него и навсегда изменить власть в этом городе. Мы уже практически все подготовили к этому. Наши люди везде, и отряды, сгруппированные в ущелье трех гор, лишь ожидают команды войти в столицу. Хватит уже ждать – Тэргард станет моим, а с теми, кто мне не подчинится, расплата будет жестока.

– Ты считаешь, что мы готовы к решающему шагу?

– Посмотри бумаги на моем столе, – Винсент кивнул Лонту, – Норан хочет опередить нас. Он тоже подтянул к городу свое войско, но он находится в южной долине. Да, не удивляйся тому, что маги его не заметили. Норан ведь теперь в их совете правления и благодаря своей умной политике настолько ослабил их ряды, что ему просто ничего не стоит захватить этот город для себя. Основное войско по охране границ этого города он под благовидным предлогом отправил в северном направлении, сказав, что там угроза вторжения кочевников с северных земель, – видя, что Лонт подошел к столу и стал перебирать листки с донесениями шпионов Винсента, тот продолжил: – Через день поедем и посмотрим сами передвижение их отрядов. И знаешь, я удивлюсь, если опять о нашем плане перемещения станет известно.

***

После клеймения Лиз я с ней не говорила о произошедшем. Тогда, когда мы с ней начали выздоравливать от всего случившегося и она жила в моем доме, я сама об этом не заговаривала, понимая, что Лиз не хочет это обсуждать. Потом, когда наша жизнь вернулась в прежнее русло и Лиз стала жить с Лонтом, я тоже не обсуждала эту тему, считая, что ей больно вспоминать такое, а я не вправе бередить ее свежезатянувшиеся душевные раны.

Лиз сам заговорила об этом. Она, стянув с левого плеча рукав платья, показала мне клеймо.

– Смотри, даже красиво, – Лиз кивнула на выжженное клеймо.

Я заворожено смотрела на него и понимала, что да, это даже красиво. У обычных девушек плечо с клеймом даже через годы выглядит ужасно. Из-за магического железа оно практически не заживает, кровоточит и воспаляется. А те, кто наделен магией, все это приглушают, и тогда клеймо превращается в красивый рисунок на идеальной коже.

Наверное, сейчас был самый лучший момент поговорить о произошедшем.

– Лиз, почему тогда на площади ты не сопротивлялась этому. Мне показалась, что ты хотела быть заклейменной?

– Я заслужила это, – Лиз подошла ко мне и провела рукой по моей щеке, – мы с тобой очень плохие. Мы заслужили кару, и нам нет прощения. Но ты не переживай, я сделаю так, что нас простят. Мы очистимся от греха.

Слушая Лиз и смотря в ее глаза, я не понимала ее слов. Мне казалось, что она не в себе.

– Лиз, что ты говоришь?

– Тише… – она приложила палец к моим губами, – нас простят. Я обещаю тебе это, – потом она как очнулась и, став прежней, весело сказала: – Пойдем, угощу тебя своими пирогами.

И, схватив меня за руку, потянула на кухню. Больше мы об этом не говорили. Меня пугала такая Лиз, я не понимала, почему она вдруг меняется и откуда у нее в глазах этот фанатичный блеск. Но что с этим делать, я не знала. Хотя, может, я ошибалась. Вот Лиз опять была прежней, суетилась на кухне, рассказывая о своем рецепте пирога с вишней.