Текст книги "Цветок боли"

Глава 12

Стуку в дверь я не удивилась. Сегодня днем мы договорились, что Лиз зайдет ко мне. Открыв дверь, я растерялась – на пороге стоял Винсент.

– Можно войти?

Винсент смотрел на Злату. Какая она стала красивая. Хотя, конечно, и тогда, мокрая, под дождем, она была прекрасна, но сейчас, при свете дня… Или он так соскучился по ней? Он вообще не понимал, зачем все-таки пришел. Наверное, устал от внутренней борьбы с собой и решил последовать совету друга – поговорить с ней.

– Проходи.

Я отступила в сторону, понимая, что все мои жалкие попытки восстановиться после прошлой встречи с ним рушатся. И все мои уверения самой себя, что мне все равно, что тогда было, – совершенно глупы. Мне не было все равно, а сейчас меня переполняло счастье от его прихода. Ведь я так и не знала, почему тогда он меня ждал, но глубоко в душе я надеялась, что небезразлична ему. И что между нами что-то большее, нежели просто его желание переспать со мной. Да, я тоже хотела его, но мое физическое желание переплеталось с душевным. Я скучала по нему и хотела быть с ним. Мне было плохо без него. И я надеялась, что ему тоже. Ведь я же чувствовала, что я ему небезразлична. Значит, он пришел сказать мне об этом.

– Мило. – Винсент прошелся по первому этажу, где были гостиная и кухня. – Тебе нравится жить в этой убогости?

– Зачем ты пришел?

Мне был неприятен его тон. Конечно, мое жилье не блистало роскошью, но оно чистое и светлое, и это место, где я живу.

– Сказать тебе, что, может, хватить ломаться? Мне надоела вся эта комедия. – Винсент, дернув меня за руку, повернул к себе. – Хорошо, я проиграл ее с тобой и оценил ее. Ты достаточно набила себе цену. Теперь я предлагаю переехать ко мне и жить так, как ты достойна.

– Я достойна быть твоей содержанкой?

Я отступила назад и уперлась в стену, понимая, что она не растворится и мне некуда отступать. Винсент подошел вплотную и оперся руками о стену возле моей головы, заключив меня в ловушку.

– А кто ты есть? Тебе нравится оставаться изгоем своего рода и быть для всех продажной девкой?

– Мне все равно, как все думают обо мне.

Да, мне давно уже было все равно, как все думают обо мне, но не все равно, как обо мне думает он.

– Замечательно, тогда поехали ко мне. Я не понимаю, почему ты ломаешься? Нам же хорошо вместе.

Я чувствовала руку Винсента, как он нежно касается моего лица, лаская пальцами, как проводит по нему, чертя неизвестные узоры, и как я инстинктивно тянусь за его рукой, когда он убирает ее. Губы Винсента тронула улыбка, и он поцеловал меня. Сначала нежно, как будто ожидая, что я оттолкну, но затем углубил поцелуй, и опять мир растворился в нем. Как же было хорошо ощущать его власть, его желание, его требование подчиниться. Но я взяла себя в руки и отстранила его от себя. Он с непониманием заглянул мне в глаза.

– Я не поеду с тобой. Уходи.

Я знала, что сотни раз пожалею об этом, но я не хотела, чтобы и он сейчас подтвердил мнение всех, что я продаюсь. В этом мире только его мнение было для меня важным. И раз его предложение основано лишь на оплате меня, то значит, он получит отказ.

– Знаешь, я был терпелив с тобой.

Винсент так и стоял, смотря на меня, только вот его глаза при свете дня сверкали кровью, свежей кровью, и я даже догадывалась, чьей.

– Ты исчерпала все мое терпение. И теперь я буду действовать так, как привык обращаться с такими, как ты. Я так и не услышал твою цену. Не хочешь ее мне сама назвать, тогда назову ее я. Только вот пощады не будет. За цену, которую я буду платить, ты будешь отрабатывать так, как и положено шлюхам. Даю тебе время все обдумать. Я еду в серверные земли, а когда вернусь – хочу узнать о твоем решении. Или ты сама говоришь, сколько хочешь денег, или я оцениваю тебя. Но ты будешь моей. Мне эти игры уже надоели.

Он развернулся и вышел из моего дома, хлопнув дверь.

Я сползла по стене и обхватила себя руками. Даже слез не было. Наверное, за последнее время я их уже предостаточно выплакала, так что сейчас и расплакаться было нечем.

Я сидела на полу и смотрела в одну точку на стене. Сколько прошло времени, я не знаю, но дверь опять хлопнула, и пришла Лиз.

– Злата, что с тобой?

Она присела рядом и обняла меня. Как же мне сейчас нужно было тепло, просто тепло объятий. Мне так нужно было, чтобы меня вот так кто-то пожалел.

– Он был здесь. Предлагал деньги за постель с ним. Дал время подумать, – уткнувшись ей в плече, прошептала я, чувствуя, что меня начинает трясти. – Он сейчас уезжает в серверные земли, а когда вернется – придет за мной… Лиз, ты куда?

– Извини, мне нужно срочно уйти. Я позже зайду.

Опять хлопнула дверь, и я поняла, что Лиз ушла. Но мне уже было все равно. Я просто сидела и смотрела в одну точку.

***

Отряд Винсента попал в засаду, да он не сомневался, что это случится. Он был на все сто процентов уверен, что, сказав это Злате, подтвердит свои догадки. Его информатор, шпионившей за ее домом, донес, что Лиз заходила к ней и вскоре ушла. И вот нападение. Только он ждал его, и те, кто нападал, не были готовы к тому, что им в тыл выскочат всадники с мечами в руках. Винсент сразу отдал приказ никого не щадить. После недолгой бойни, а по-другому это назвать было нельзя, Винсент наблюдал, как корчатся в судорогах тела под ногами у коня, и думал о произошедшем. Бросив взгляд на Лонта, он отвернулся. Винсенту было невыносимо больно осознавать, что наступит тот день, когда друг поймет, что Лиз его не любит, а лишь использует. Лонт, его друг вот уже столько веков, его брат, таковым он уже считал его, зная о его преданности, и тот, кто нарушил их же правило – полюбил. Что будет с ним, когда он узнает всю правду? Винсенту было очень больно от этого, казалось, внутрь него закачивают разъедающий яд. Он медленно течет по венам и наполняет их болью, и эта боль уже не утихнет, она лишь будет усиливаться и достигнет своего апогея, когда в глазах друга он увидит разочарование.

Лонт всегда был непробиваем ни в чем. С ним было легко. Лонт так же, как и он, играючи жил из века в век. Они давно пресытились убийствами и если убивали, то вот так, как сейчас, когда этого требовали обстоятельства. Своих жертв, выбранных для пропитания, они оставляли живыми, а со многими женщинами вообще продолжали долгие любовные отношения, если те находили удовольствие, отдавая небольшие порции своей крови во время любовных игрищ. С одной стороны, он и Лонт обрели спокойствие, пресытившись всем, а с другой – все равно заводили любовные интрижки. И, конечно, основной их игрой была игра в политику. Наверное, это никогда не наскучит. Главное – есть цель, и ты к ней идешь. Цель была очень значимая для всего рода вампиров – вернуть им прежнее могущество и земли, которые им нужны. Так что жизнь в веках, скрашиваемая их дружбой, была неутомительная. Теперь же Винсент понимал, что Лонт не смог сберечь свои чувства и показал свою слабость, полюбив. Но даже это он простил своему другу. Только вот Лонт полюбил не ту, и все это вскоре выльется трагедией. То, что Лонт сдержит слово и, узнав правду, вырвет у нее сердце, Винсент не сомневался. Только кому от этого станет легче? Лонт навсегда обречет себя на страдание, свое-то сердце он вырвать из груди не сможет. А значит, оно будет болеть, и эта боль останется с ним на века.

Плавно мысли Винсента перетекли к его жизни. Злата, он не понимал ее. Он же видел, как она живет – это практически нищета, а она такая красивая. Ее должна окружать роскошь, он хочет баловать ее, наряжать, показать ей мир, разные страны. Даже поплыть с ней по Зеркальному морю, чтобы она увидела, как красива земля, если на нее смотришь с моря. Ее запах, он преследовал ее, этот аромат трав, цветов; он заполнил его легкие, и даже на расстоянии ему казалось, что он чувствует ее. Его мысли были о ней. Ее страсть, то, насколько она горяча и искренна в их близости. Даже в последний раз, под дождем, когда он ждал ее, не в силах более бороться с желанием увидеть ее. Да, он ждал, ругая себя, но при этом стоял под дождем, чувствуя, что она идет. Это он хотел предложить с ним переспать, а вышло, что она сама взяла инициативу, и он растерялся. Но не мог устоять, не хотел. Так хорошо ему не было ни с кем. Может, и было когда-то, но он не помнит. Связь с женщиной – как естественная потребность, как развлечение, как удовольствие. И ее он считал таким же, да вот только все пошло не так. Он стал зависим от этого удовольствия и не мог уже отрицать это. И это его бесило.

Он считал, что, переспав с ней раз, он забудет ее, но это оказалось не так. Теперь он завяз еще глубже, а ее губы под дождем окончательно свели его с ума, и сейчас он думал о них, о ее теле, о том, как в ней упоительно хорошо. Только вот все его попытки наладить отношения, которые устраивают его, приходили к краху. Она не принимала его предложения. Глупая гордячка. От нее отвернулся ее род. От нее отвернулась семья, все считают ее падшей и плюют ей в спину, а она отвергает его и гордо выпроваживает за дверь. Нет, такого он не потерпит. Наверное, он был слишком мягок с ней, и вот результат. С теми, кто продается, нужно говорить на их языке. Он не верит тому, что она настолько непорочна; проживая века, глупо верить в порядочность женщины. Значит, он назначит ей цену, прежде всего для себя, и тогда все встанет на свои места. Она сойдет с возведенного им же самим пьедестала и станет его, пока не надоест.

Винсент знал, что поступил подло, отдав распоряжение лавочнику более не принимать от Залатеи ее платки на продажу, но Злата не человек и так быстро от голода не помрет. Зато у нее будет время подумать о его предложении.

***

Дни без Винсента принесли новые разочарования. От продажи моих платков отказался хозяин лавки, сказав, что их больше никто не покупает. Попытка предложить их в другие лавки оказалась безрезультатной. Поняв это, я пришла домой и пересчитала свои скудные сбережения. Те деньги, что мне выделил отец из моего наследства, пошли на оплату жилья. Меня радовало, что хоть дом оплачен надолго вперед, а значит, есть крыша над головой. Чем зарабатывать на еду и одежду, я не знала. Правда, тем, у кого дар магии, еда не нужна в таком количестве, как людям, но все-таки есть тоже было нужно. Одежда пока была, и это утешало. Значит, у меня есть время что-то придумать. Хотя в мозг закралась мысль пойти к отцу и попросить у него еще положенных мне денег. Но я решила, что лучше буду умирать с голода, чем сделаю это. Еще раз пройти через такое унижение я не была готова.

Наверное, беда не приходит одна. Я это знала, и уж тем более беда никогда не обходила меня стороной. В один из дней за мной приехала карета и слуга, зашедший в дом, сообщил, что меня ждет отец. Понимая, что глупо отказываться, я оделась и поехала, уже заранее зная, что эта встреча ни к чему хорошему не приведет.

Отец принял меня в своем кабинете. Он был один и, видно, ждал меня.

В этот раз он даже указал на стул, на который я робко присела в ожидании разговора.

– Твой брат Бёрн попал в беду, – сразу же сказал отец, – возглавляемый им отряд поехал проверить переданную нам информацию, что вампиры сконцентрировали армию в ущелье темных гор. Его отряд попал в засаду. Сейчас он в плену. Пока жив… но ненадолго. Времени на его освобождение очень мало.

Я в ужасе слушала все это. Мне казалось, что война так далеко, где-то там, в другом мире, а оказалось, вот она – рядом. И мой братик, мой любимый несмотря ни на что старший брат, которым я всегда восхищалась и гордилась, сейчас в беде, и его жизни угрожает опасность. Отце наблюдал за моими эмоциями. Видно, он специально сделал паузу, дав мне время усвоить услышанное.

– Помочь ему можешь сейчас только ты. – Я непонимающе смотрела на отца, хлопая глазами. – Не строй из себя дуру! – Видно, отца взбесил мой непонимающий вид. Но он быстро взял себя в руки и зло проговорил: – Езжай к своему любовнику и попроси у него за своего брата.

Вот теперь я поняла, почему я здесь.

– Папа, ты ошибаешься, Винсент не мой любовник…

– Не ломай передо мной эту дешевую комедию. Весь город знает об этом. Его коня неоднократно наблюдали у твоего дома, а его самого – в твоем доме.

То, что всем интересна моя жизнь, я подозревала, но что настолько, я и не догадывалась. Я сама только сейчас узнала, что Винсент неоднократно приезжал ко мне. Приезжал, но не заходил… Почему? Только думать о нем сейчас мне было некогда. Сейчас речь шла о другом.

– Я не могу попросить у него этого… он не должен мне помогать…

– Так уговори его, не мне же тебя учить.

Наверное, только сейчас я понимаю весь смысл этого разговора. Отец откровенно заставляет меня переспать с Винсентом за освобождение моего брата. Первые импульсивные желания – кричать, что я не шлюха, что это они сделали меня такой и все поверили в это, и что я никогда на такое не пойду, – остаются у меня в горле так и не выдавленным оттуда криком.

Отец равнодушно созерцает меня и, отвернувшись, произносит:

– Иди и скажи своей матери, что ты спокойно продолжишь жить, зная, что твоего брата медленно убивают, выпивая из него кровь. Можешь уходить, живи века, зная, что ты не спасла своего брата.

Я, поднявшись со стула, попыталась дышать, хотя это удавалось с трудом. Затем, повернувшись, побрела к двери, чувствуя, что должна уйти отсюда, так как воздуха в этой комнате просто не было. Уже у двери я, не оборачиваясь, произнесла:

– Я спасу брата.

Дверь за мной захлопнулась. Я так и не услышала ответа отца, хотя что я должна была услышать? Благодарность, поддержку или слова, что он меня любит, так как я его дочь?

Карета везла меня к дому Винсента. Кучер даже не спросил, куда ехать, а значит, отец заранее знал, что я соглашусь. Соглашусь на то, чтобы продать свое тело в обмен на услугу.

Я вспомнила слова Винсента о том, что он хочет знать мою цену, за сколько я продаюсь, и он купит. А я, глупая, пыталась его убедить, что он ошибается, и с ним я совсем не из-за этого. Ну что ж, сейчас он получит подтверждение своей правоты, а я навсегда паду в глазах любимого человека и уже никогда не могу стать для него другой. Я лишь шлюха и не более. А я хотела его уважения, я хотела объяснить ему, что все совсем не так, что все лгут, а он не должен их слушать, он должен верить мне. Я ведь с ним только потому, что люблю.

Дышать было все так же тяжело, как будто воздух не только стал густым и вязким, но и был пропитан мириадами осколков. Я вдыхала их, и они разъедали меня изнутри, больно царапая и оставляя кровоточащие ранки. Вот такая, израненная в душе, но внешне спокойная, я зашла в кабинет Винсента, куда меня провел слуга.

***

Винсент был удивлен видеть здесь и сейчас перед собой Залатею. Все это время он выжидал, когда эта гордячка прекратит свои игры и позволит ему заботиться о ней. Он гнал от себе мысли, что она та, кем ее все считают, и вопрос лишь в цене. Он не хотел этому верить, убеждая себя, что вопрос в том, что она привыкла хорошо жить, и он вернет ей такую жизнь. Пусть это тоже будет своеобразная покупка, хотя это можно считать совместной договоренностью. Так звучало лучше, правильнее.

Смотря на стоящую посредине кабинета Злату, даже в этом убогом платье выглядящую желанной, он ждал и гадал, зачем она пришла.

Лонт, наблюдая эту немую сцену, первым прервал молчание.

– Винсент, я зайду позже. Не буду вам мешать.

– Останься. Я не приглашал ее. Сейчас она прервала наш разговор, поэтому тебе нет смысла уходить. – Не зная почему, он хотел задеть ее больнее – наверное, за то ожидание, что провел в постели с другими, зная, что хочет только ее, – Я слушаю тебя. Говори.

Надежда на то, что Лонт уйдет, пропала. Я видела, что Лонт и сам хочет уйти, да не может перечить другу. И еще слова Винсента… Почему он больно ранит? Зачем? Все это время я была с ним честна. На что он обиделся? На мой отказ? Зато сейчас я порадую его не только предложением себя, но и подтверждением его мнения обо мне.

Как же тяжело мне дались следующие слова. Но, представив перед глазами лицо брата, я произнесла:

– Мой брат Бёрн попал в плен в ущелье трех гор. Я пришла просить о нем. Сохрани ему жизнь…

А вот дальше мой голос дрогнул, и договорить, в обмен на что, я так и не смогла, нервно сжав пальцы и опустив глаза, пытаясь изучать рисунок ковра под ногами.

От услышанного Винсент растерялся, хотя и не подал виду. Он перевел взгляд на Лонта.

– Ее брат действительно у нас в плену?

– Да, я как раз хотел тебе об этом сообщить. Твой план по засаде в начале ущелья сработал на славу. Только я так и не понял, откуда ты узнал, что они вышлют в том направлении разведку. О нахождении там нашего войска не знал никто…

Опять нехороший червячок сомнения проскользнул и болезненно укусил Лонта в сердце. Пару дней назад он сказал Лиз, что они вернулись из трех ущелий, где теперь находится основой штаб. Лонт прогнал эту мысль и сделал вид, что не чувствует червячка, который методично начал точить его сердце изнутри.

– Вопрос сейчас не в том, откуда я узнал, а в том, что все сработало. Ловушка захлопнулась, и в ней оказалась столь ценная добыча.

Я чувствовала на себе взгляд Винсента, пока он произносил эти слова. Оторвав глаза от ковра и изучения его орнамента, встретилась с кроваво-красным отблеском глаз Винсента. Но меня сейчас волновал другой вопрос. Повернувшись к Лонту, я спросила:

– Мой брат жив?

– Да, я отдал распоряжение до моей команды никого не убивать. – Видя радость в глазах девушки Лонт добавил: – Не волнуйся за него, он даже не ранен.

В благодарность на эти слова ему была ее улыбка. Винсент не мог оторвать взгляда от ее губ. Как же они были соблазнительны, когда она улыбалась. Проглотив слюну и взяв себя в руки, он произнес:

– Так ты пришла просить за жизнь брата, насколько я понимаю? И почему ты решила, что я сохраню ему жизнь после твоей просьбы?

Винсент знал, что сейчас должна ответить ему она. Но как же он не хотел этого услышать. Он готов был отдать все на свете, только чтобы ошибиться в своем знании жизни и многовековом опыте, и понимании, что она всего лишь продажная девка и не более.

– Все, что ты хочешь… – еле слышно произнесла я, понимая, что сама подписала себе приговор. Осталось только клеймо на плечо поставить. Хотя и без клейма все знали, кто я есть.

– Знаешь, ты даже не разочаровала меня. Я просто не понимаю, почему ты так долго ломалась? К чему это комедия с гордостью, нищенским существованием и вышиванием платочков? Твое занятие – выгодно раздвигать ноги.

– Винсент, разреши, я выйду, – сказал Лонт.

Не вынося всей этой сцены и понимая, что во всем происходящем есть та, другая правда, Лонт двинулся к двери.

– Стоять! – зло рявкнул Винсент, и Лонт замер, зная, что в этом состоянии другу лучше не перечить.

– Если ты хочешь, можешь продолжить оскорблять меня. Но я прошу – сохрани жизнь моему брату.

Мои ноготки впивались мне в ладони, и только так, переключая душевную боль на физическую, я могла все это выносить.

– Договорились, услугу за услугу. Хорошо обслужишь меня – я сохраню ему жизнь.

– Винсент! С меня хватит.

Лонт быстро вышел из комнаты, хлопнув дверью. Винсент лишь посмотрел ему вслед, затем опять перевел взгляд на стоящую перед ним девушку. Он вдохнул ее запах. Как же он скучал по ней, как хотел ее – и как все банально просто. Интересно, кого она еще обсуживает? Эта мысль сделала ему очень больно, но зато подавила все лишнее в нем.

Подойдя к дивану, Винсент сел и широко расставил ноги. Смотря на Злату, произнес:

– Приступай, я жду.

Глава 13

Стоя посредине этой комнаты, я ощущала пустоту и обреченность. Чувствуя на себе его взгляд, я медленно обернулась и снова встретилась с ним взглядом. Его глаза были красивыми, несмотря на этот кровавый отблеск радужки. Зрачки заполняли их своей темнотой, создавая впечатление бездны с пламенем вокруг, и я знала, что должна шагнуть в эту бездну.

Очень медленно я подошла к нему, к тому, кого любила больше своей жизни, и сейчас сама убивала это любовь, ради своей семьи. Я знала, что поступаю правильно. Брат должен жить. Он молод, ему двадцать пять лет, это лишь начало его пути. Ему предстоят века и тысячелетия. Он не должен умереть, а я… Я давно умерла, и сейчас я умирала заново под взглядом Винсента, истекая болью внутри себя.

То, как он сидел, его расслабленная поза, широко расставленные ноги и взгляд – я понимала, чего он хочет от меня. Благодаря своему мужу я узнала это. Норан заставлял меня делать ему такое, сначала избивая меня и потом под страхом боли подчиняя себе. Я ломалась от причиняемой мне боли и делала это. Норан любил так унижать меня. А я воспринимала это действо лишь как одно из многих издевательств надо мной. Только вот сейчас все было иначе. Передо мной сидел тот, кого я люблю, и я ничем не могла потушить в себе эту любовь. Никакие доводы разума и никакие рассуждения не гасили огонь любви.

Мои глаза с кровавых глаз Винсента переместились к его брюкам. Видя, как они топорщатся, я поняла, что он возбужден. Он хочет меня. Он хочет, несмотря ни на что, а я ведь думала, что стану ему противна, что после всего произошедшего сегодня он потеряет интерес ко мне. Но я ошибалась.

Сделав еще шаг вперед, я замерла.

– Детка, меня ждут дела. Мне нужно обслуживание, за которое я плачу, так что приступай. Или, если ты передумала, можешь уходить.

Безразличие и цинизм – вот и все, что я услышала в его голосе. Боль под левой лопаткой напомнила о себе и запульсровала. Казалось, слова, сказанные им, проникают в меня и распространяют эту боль, всасываясь в сознание. Но я не должна ее чувствовать. Я ведь сильная и владею магией. Почему же магия не заглушит эту боль? Или эта боль неподвластна магии?

Столько мыслей, а я знаю, что не должна ни о чем думать. Я просто должна делать то, что он ждет от меня.

***

Мои ноги подгибаются, и я падаю перед ним на колени. В долю секунды я вижу изменения в его глазах, но потом опять та же презрительная усмешка и ничего более.

Зная, что нельзя больше тянуть, я протягиваю руки и дотрагиваюсь до застежек на его брюках. Ткань под пальцами бархатная и мягкая, но каждая пуговица дается мне с боем. Пальцы дрожат, а перед глазами все плывет. Я сдерживаю слезы, они не проливаются, но сквозь них так плохо видно.

Винсент, видно, теряя терпение, сам расстегивает оставшиеся пуговицы и достает то, что подтверждает его желание. Втянув в себя воздух, я замираю, завороженная этим видом и опустошенная всем происходящим. Понимание, что в моей жизни все идет неправильно, опять возникает в моем сознании. Я прикасаюсь пальцами к нему. Это мое желание. Я хочу коснуться того, что является частью Винсента; того, что откликается на меня и хочет меня.

***

Винсент видит румянец, пятнами возникший на щеках у Златы при виде его достоинства. Видит, как она, наверное, и не отдавая себе отчет в своих действиях, облизывает розовым язычком пересохшие губы. И как касается того, на что и смотреть боится. И от всего этого разум Винсента застилает пелена желания. Дикого, необузданного желания. Он и не мечта о таком. Хотя нет, он мечтал о ее губах, о ее жарком ротике, представлял, как в нем будет упоительно хорошо. Но сейчас он не ждал всего этого и был не готов. И вот она с этими роскошными губами на коленях перед ним. Ее пальчики гладят его достоинство, и он уже еле сдерживает себя. Чтобы у него не сорвало тормоза, и все, что было так важно и значимо, не полетело в бездну, а остались лишь они одни и никого более на этой земле.

Но все это сумасшествие омрачает вид слез в ее глазах и этот затравленный взгляд, который она прячет под тенью длинных ресниц. И он понимает, что все происходящее неправильно. То есть правильно, но все это должно происходить не здесь и не сейчас.

Винсент не хочет позволять себе думать. Он хочет получить удовольствие и все. Поэтому его рука тянется в медным кудрям. Запустив в них пальцы, он притягивает ее голову к своему паху.

– Если укусишь – зубы выбью, – рычит он, насаживая ее рот на свое возбуждение. Но уже через несколько движений понимает, что она не хочет причинить ему боль. Все, что делает она, – так страстно и так нежно, и это еще больше убивает. Так не должно быть. Эта ее работа. Он начинает убеждать себя в том, что ее рот, может, сегодня уже обслужил кого-то, и тогда его пальцы сжимают ее волосы, сильнее двигают ее голову.

***

Я начинаю задыхаться. Слишком глубоко. Слюна не успевает проглатываться и заполняет рот. Из уголков глаз текут непроизвольные слезы. Но я знаю одно – передо мной тот, кого я люблю, и неизвестно, увидимся ли мы еще, или он побрезгует мной. Поэтому я упиваюсь его вкусом, его возбуждением. Мне в нем нравится все, постепенно я перехватываю инициативу, и он сдается. Теперь веду я, и это так упоительно хорошо. Нереально чувствовать свою власть над тем, над кем нельзя властвовать. Но я подчиняю его себе. Я слышу его приглушенные стоны, ощущаю его сбившееся дыхание и чувствую жар, который распаляет его. И только я могу дать ему эту сладость, избавление от этой пытки, и он, откинув голову назад, мечется, шепча непонятные мне слова. Его взгляд расфокусирован, а длинные черные кудри растрепались и падают ему на лицо. Он уже не здесь. Он там, на той грани, где еще миг – и полет в бездну, и все уже неважно. Я остановилась, продлевая этот миг. Его голова приподнялась от спинки дивана, и он, открыв совершенно шальные глаза, посмотрел на меня.

Я не могла говорить, но я сказала ему это, пусть и в мыслях, я сказала, что люблю его, и поглотила его плоть в себя.

Его стоны перешли в всхлипы, а по телу проходили спазмы. Его семя, выплеснувшееся мне в рот, было горячим и солоноватым. Но это было его семя, и я проглотила все, слизав остатки с него.

Несколько секунд тишины, когда он, приподняв голову, смотрел в мои глаза, а я смотрела в его. Только сейчас между нами была та правда, которую каждый из нас отвергал. Затем он поднялся и стал поправлять на себе одежду, а я, опустошенная и вывернутая наизнанку, так и сидела на ковре перед диваном.

Винсент взял бокал с вином и жадно выпил, затем налил еще. Он еще никак не мог отойти от того, что сейчас было, но постепенно действительность вернула его с небес на землю. Он достал из ящика стола мешочек с монетами.

– Я оценил качество твоей работы. Видно, у тебя была хорошая практика. Знаешь, я доволен. Поэтому доплачу за удовольствие еще и деньгами. – Винсент кинул к сидящей на ковре девушке мешочек с монетами. – Забирай деньги и уходи. На сегодня мне твои услуги не нужны. Завтра я приеду к тебе. Я хорошо плачу за ночь.

Моя вывернутая наизнанку душа уже с безразличием восприняла то, что говорит тот, кого я люблю. Когда мешочек с деньгами упал к моим ногам, я вздрогнула, но промолчала, дослушав его, а затем медленно поднялась.

– Надеюсь, ты выполнишь свое обещание и сохранишь жизнь моему брату. – Губы опухли, было тяжело говорить, но я продолжила: – Не приезжай ко мне. Ты не входишь в список моих клиентов и никогда в нем не будешь.

Коленки болели от сидения в неудобной позе, а ноги затекли, но я дошла до двери и с гордо поднятой головой вышла из комнаты.

На лестнице я столкнулась с Лонтом, но сил смотреть ему в глаза у меня не было, поэтому, опустив голову, я быстро прошла мимо.

От ожидающей меня кареты не стала отказываться. Идти пешком через весь город не было сил, а нанять другую карету – денег. Поэтому я села в эту с одним желанием попасть домой и, закрыв дверь, остаться один на один со своим адом.

***

Когда Злата проходила мимо него, Лонт видел ее бледность, ярко-алые опухшие губы и блеск слез в глазах. Что произошло в этой комнате, он сразу понял. Он не стал говорить с ней, понимая, насколько ей сейчас плохо. Он давно проникся уважением к этой невысокой, стройной девушке с такой поломанной судьбой. Ее мужественный поступок, спасение подруги, вызвал в нем еще большее уважение. Он не верил всем этим сплетням, хотя разбираться в их сути и не хотел. Просто он видел суть другого. Его друг тянулся к этой девушке и оживал с ней, а она была искренна с Винсентом. Поэтому все происходящее сейчас было для него мерзко и противно.

Сдерживая свой гнев, он зашел в кабинет Винсента и увидел, как тот жадно пьет вино из бокала. Пройдя внутрь, он споткнулся о валяющийся на ковре мешочек и, подняв его, понял, что в нем деньги.

– Она не взяла денег за работу, – как можно циничнее произнес Винсент, видя мешочек с деньгами в руках Лонта.

– Зря ты так с ней. Ты же знаешь, что все совсем не так.

– Что не так? Ах, мой наивный друг, как я бы хотел ошибаться… Но я прав. Опыт, накопленный веками, не подвел меня. Она просто шлюха и не более. И хватит, закрыли эту тему. Кстати, верни ее брата. Я привык держать свое слово.

Винсент отвернулся, чувствуя, что в глазах защипало. Проморгавшись, он посмотрел в окно. И с чего это он стал таким сентиментальным, расчувствовался после ошеломительного оргазма, что она ему доставила? Так неудивительно – профессионалка своего дела. Наверное, все-таки ему было обидно, что последние его надежды рухнули и все в этом мире оказалось именно так, как он и думал. Зато теперь иллюзий не осталось. Только вот эта девка опять несговорчива. Отказалась от ночи с ним. Наверное, есть те, кто платит щедрее. Так что его глупая попытка оставить ее без куска хлеба, запретив продавать платки, была действительно глупой. Она не нуждается в деньгах. За такие таланты, какие она сейчас продемонстрировала, ей любой заплатит кучу денег. Только вот мысль о других так больно вгрызалась в его сердце.

– Не будем больше сегодня заниматься делами. Хочу праздника, – Винсент легко запрыгнул на стол с бокалом в руке, – хочу крови. Как друг мой, составишь мне компанию поразвлечься – давно мы с тобой не пили свежей крови. Да не грусти так о Лиз… – Винсент осекся, понимая, что чуть не проговорился, – побудь сегодня со мной.

Лонт видел всю эту напускную браваду Винсента и понимал, насколько тому погано. И как бы он сам ни хотел сегодня быть с Лиз, но бросить друга он не мог.

***

К середине ночи их оргия перешла в финальную стадию. Винсент, распаленный свежей кровью и разъедающей изнутри болью, рвал шею уже третьей девушки. Лонт лишь держал свою в объятиях, понимая, что и ее придется убить. Никто не должен рассказать о том, что видел здесь.

Девушка под телом Винсента хрипела, из ее разодранной глотки лилась кровь, а сам Винсент в остервенении входил в нее и слизывал кровь с ее шеи.

Зная, что теперь Винсента не остановить, Лонт не вмешивался. Но и оставить друга боялся, видя его состояние. Ночь крови и разврата перешла в день и опять в ночь. Винсенту привезли еще жертв. Лонт лишь наблюдал и пил кровь из бокала, сцеживая ее из горла порванных Винсентом девушек. Раньше он с удовольствием принимал участие в оргиях друга, он любил так проводить время. Но с появлением Лиз его жизнь переменилась, и все, что раньше было значимым и важным, вдруг потеряло смысл. Сейчас он хотел лишь одного – уйти отсюда и быть с той, которая стала его жизнью, частью его, как будто она и была тем живительным источником, без которого он умирал. Даже свежая кровь его не радовала. Конечно, он выпил крови, зная, что такова его суть и кровь нужна ему, для его силы и энергии. Но вот упиваться ею и получать от этого удовольствие он не хотел. Да и вид Винсента его не радовал. Он-то понимал, почему его друг так себя ведет. Но что-либо говорить Винсенту было бесполезно, поэтому он молчал.