Текст книги "Цветок боли"

На третьи сутки, уже не в силах все это выносить, Лонт ушел, надеясь, что Винсент насытился и наконец успокоится.

Только Лонт ошибся. Винсент не успокоился. Да и как он мог успокоиться? Все то, что накипело у него внутри, с каждой порцией свежей крови обострялось и, казалось, жгло его изнутри. Винсент ненавидел ее за то, что она обманула его, за то, что он поверил ей. Он, проживший века, поверил, а ведь знал, что все не так. Но решил поверить, и вот результат – он пьет кровь, чтобы заглушить в себе боль разочарования. Ему ведь было не важно, что она раньше была с Нораном, ему вообще все было не важно, он видел ее и так хотел знать, что ее поступки искренни. Что за ними не стоит скрытая игра или желание получить что-то из-под него. Оказалось, все банально просто. Она меняла свою любовь на услугу. И не важно, на какую, – сама суть этого действа оставалась неизменной. Ее любовь была ложью, все в ней было ложью. Ее вздохи, ее стоны, эти губы, жар ее тела – все это была лишь игра. И он купился на эту игру. А теперь, сознавая действительность, пытался заглушить обиду и разочарование. Только вот свежая кровь обостряла все чувства, и то, что он хотел глушить, сейчас было оголено, как будто с него содрали кожу, и каждый миллиметр его тела чувствовал боль, которую было уже не унять.

Он видел, что Лонт ушел. Оставшись один, Винсент еще долго метался по комнате, перешагивая через трупы и не замечая лужи крови. В его сознании всплыла мысль, которая все это время была в голове, но он не давал ей сформироваться. Он должен пойти к ней, тем более при расставании он сказал, что придет за ее услугой, а значит, нужно сдержать слово и получить то, что он хочет.

***

В тот день я не помнила, как добралась до дома. Когда я выбежала из комнаты, мне казалось, что я видела Лонта, но в сознании все слилось в единый поток, а слезы в глазах делали картинку нечеткой. Вот в таком состоянии я доехала до дома, а там, закрыв дверь, осталась один на один со своими мыслями. И теперь то, что творилось внутри меня, складывалось в четкую картину: разговор с отцом, мой приход к Винсенту, его взгляд, слова, то, что он говорил и как говорил. Я понимала, что это катастрофа, и я создала ее своими руками. Я подтвердила Винсенту, кто я, и у него даже нет ни толики сомнения в этом – я продаюсь за деньги или за то, что нужно моему роду. И это и есть суть падшей женщины, которой я являюсь в его глазах.

Не знаю, сколько времени я металась по своему дому, сходя с ума от той несправедливости, которая была в моей жизни. Я в сотый раз задавала вопрос – почему? Что я сделала не так, что судьба так со мной поступает? Ведь до замужества с Нораном я и предположить не могла, что такое может происходить в моей жизни. Я жила, мечтала о счастье, муже, детях, своей семье. И что в результате? В какой момент моя жизнь стала катиться в пропасть, причем с все нарастающей скоростью? Я так и не находила ответа на свои вопросы.

После бури пришло опустошение, и тогда я, лежа на кровати и смотря в потолок, думала о нем. Его вкус, он и сейчас был на моих губах, он был во мне. Он пропитал меня и стал частью меня самой. Наверное, я и не заметила, как сам Винсент стал частью меня самой. Как он вошел в мое сознание и остался в нем, и самое страшное, что я не хотела его оттуда изгонять. Только вот сейчас, осознавая произошедшее, я понимала, что все мои надежды хоть на толику счастья рухнули, навсегда погребены под обломками. И я не в силах ничего изменить.

Я даже не плакала. Слез не было, они растворились во мне, так и не будучи выплаканными. Что теперь меня ждет? Его презрение, и он в этом прав. Его отношение ко мне, как к той, кто отдается за деньги, – тут он тоже прав. Горечь осознания этого прожигала изнутри. Мне казалось, что я горю. Огонь выжигал все, на что я надеялась, что давало мне сил жить.

Мои страдания постепенно перешли в опустошение, и тогда я начинала мечтать: а что бы было, если бы мы встретились с Винсентом при других обстоятельствах? Например, на балу правителя, и я не была бы еще замужем за Нораном. Обратил бы на меня внимание Винсент, как бы развивались наши отношения? Такие глупые мечты о несуществующей жизни с тем, кого я люблю, отогревали теплом мою душу, и я ожила. Значит, можно жить, уйдя в свой мир, где есть он и я, где мы счастливы и у нас счастливая жизнь.

***

В эту ночь я заснула, созданной мной мир дал мне силы обрести покой и, наконец, сон. Во сне я видела его и даже во сне ощущала счастье. Чувство счастья, как же оно согревает.

Мой сон прервался от шума внизу. Я, вскочив с кровати и набросив на плечи шаль, побежала вниз. Посреди гостиной стоял Винсент.

На моем лице появилась улыбка, мой сон перешел в явь. Это было как в сказке. Я шагнула к нему и замерла.

Меня прошиб холодный пот от ощущения той энергии, которая шла от него. Он был пропитан смертью, болью и кровь. Причем кровью он был пропитан в действительности. Теперь я видела в свете лунной ночи, что его одежда вся в крови. По моему телу пробегали мурашки. Я, как парализованная, застыла, чувствуя его ауру; она обволакивала меня, не давая двинуться.

Винсент стал приближаться. Теперь я увидела его глаза. Его зрачки сузились до двух черных точек, а вся радужка была заполнена кровью. Или это лунный свет создавал такой зрительный обман. Но от его взгляда последние силы стали покидать меня. Мне стало страшно, по-настоящему страшно, именно так, что моя кровь застыла в жилах. Инстинктивно я попыталась выставить магический заслон и сразу поняла, что моя магия блокирована им. Еще одна попытка применить магию оказалась неудачной. На что я рассчитывала? Его века жизни и мои восемнадцать лет. Моя магия перед его силой – ничто. Он, наверное, и не почувствовал ее.

Подойдя ко мне так близко, что я чувствовала его дыхание на своих губах, он произнес:

– Я обещал придти к тебе. Правда, немного позже, чем договаривались, но я был занят. Да ты и сама видишь.

Пальцы Винсента прошлись по моей щеке, откинули прядь волос с моей груди. Затем он резко сдернул с моих плеч шаль, оставив меня стоять перед ним лишь в тонкой ночной рубашке.

– Уходи, – прошептали мои губы. Я сама не слышала себя, но он услышал:

– Почему? Ты вроде сейчас не занята? Я заплачу, щедро заплачу.

Это слова придали мне сил и вывели из оцепенения.

– То, что я сделала, было ради жизни брата. Ты ошибаешься, думая по-другому.

– Знаешь, я ведь поверил тебе… И даже сейчас бы поверил твоим словам. Только вот я слишком долго живу и хорошо знаю таких, как ты. Ты лжива и порочна. Мне надоели твое ломания и вся эта комедия. Не хочешь по-хорошему, значит, я сам получу то, что хочу.

Еще до конца не осознав сказанное им, я ощутила, как он грубо притянул меня к себе одной рукой, а другой дернул на мне рубашку. Ткань порвалась так легко, будто это была бумага. Я задергалась, пытаясь освободиться из его рук, но это оказалось нереально. Его губы приблизились к моим, и я почувствовала вкус крови. Чужой крови. На его губах была кровь, и сейчас, когда он насильно целовал меня, я ощущала эту кровь во рту.

– Пусти! Слышишь, пусти!

Я билась из последних сил. Эта кровь на нем, она теперь и на мне. Она была чужой и принадлежала тем, кого он убил. От этого меня замутило, но я не прекращала вырываться.

Видно, ему надоела борьба со мной. Две пощечины, прозвучавшие так звонко, прекратили мое сопротивление. Перед глазами все поплыло, а во рту я почувствовала вкус уже своей крови. Он оттолкнул меня, и я упала на пол. В доли секунды Винсент оказался сверху. И тогда я поняла, что сейчас произойдет.

– Не надо! Пожалуйста! Не надо!

Я металась под ним, стараясь избежать этого, но он не слышал меня.

Глава 14

Винсент видел под собой мечущуюся девушку. Он чувствовал ее страх, ее попытки спастись, слышал ее просьбы. Только сейчас он был глух ко всему. Зверь, который жил в нем, напитался за эти дни свежей крови и сейчас вырвался наружу. Винсент всегда контролировал этого Зверя. За столько веков жизни он подчинил его себе. А если и выпускал, становясь зверем, то только когда сам этого хотел. Он разрешал своему зверю поглощать его в пылу битвы, когда нужно было становиться беспощадным к врагу, или когда он пил кровь. Тогда зверь вырывался, и Винсент как со стороны наблюдал за собой. Но он всегда знал: стоит ему захотеть – и зверь подчинится. Ведь это и есть он сам. Это его сущность. Он не человек, он вампир. Он порождение тьмы, питающееся кровью людей. Кровь – это жизнь. Жизнь тех, у кого он ее забирает, и его жизнь, когда он впитывает ее в себя.

Раньше ему нравилось обличье зверя. Он был беспощаден, но, наверное, всегда приходит насыщение, и постепенно даже кровь он стал забирать, сохраняя жизнь. Хотя его зверь и говорил «убей», но Винсент перенасытился этим и сохранял своим жертвам жизнь. Только в бою он выпускал зверя наружу, но когда речь идет о твоей жизни, уже нет смысла прятать свою сущность.

Эти несколько ночей он, питаясь кровью, позволил зверю вырваться наружу. Винсент знал, что он делает и для чего. Его кровавая оргия должна была заглушить воспоминания о ней. А свежая кровь – смыть горечь разочарования. Он хотел забыть ее, стереть из памяти воспоминания о ней. Смыть кровью ощущения ее тела. Но оказалось, что все это не забыть. Он помнил все и с особенной ясностью – то, как она пришла к нему. Вид Златы на коленях и сейчас вызывал в нем чувства, разрывающие его своей противоречивостью. Как же она была хороша, когда опустилась перед ним на пол. Ее дыхание, алые губки, подрагивающие пальчики, от одних воспоминаний он и сейчас приходил в возбуждения. Но чувство, что все это неправильно, разрывало его изнутри, и тогда он запивал все кровью, запрещая себе думать. Пусть будет лишь желание, да, он хочет ее – это так ясно и так просто все объясняет. Он хочет опять видеть свою плоть в ее губах, то, как она ласкала его, как нереально хорошо было ему. Тогда зачем все остальное? Это чувство, что он что-то сделал не так, это копание в себе? Винсент, загнав себя в уголок и не в силах более терзаться, выпустил зверя наружу. Теперь все стало проще и яснее. Остались лишь инстинкты. Он хотел крови, он хотел смертей, он хотел Злату. Она та, кто дарит ему наслаждение. Зверь оставил в нем лишь его суть. И сейчас, видя ее, придавливая ее своим телом, он знал, что все делает правильно.

***

Я не верила, что Винсент сделает это со мной, но когда боль от резкого проникновения пронзило тело, я осознала действительность. Чтобы не закричать, я закусила губу и глухо застонала. Его толчки во мне усиливались. Мне казалось, он сошел с ума. В его взгляде не было ничего человеческого. Там было звериное желание обладать, и он брал меня, грубо, жестко, не щадя. Мои жалкие попытки вырваться вскоре прекратились. Из меня как будто уходили силы, вытекая через кожу, через поры, оставляя лишь пустое тело. Боль притупилась, или это во мне произошла перемена, теперь мне стало все равно. Винсент делал со мной то, что делал Норан. Сначала воспоминания прошлого ужаса ожили во мне с новой силой, а потом, смешавшись с происходящим, стали растворятся. Тот, кого я полюбила, терзал мое тело, и я понимала, что все, что я думала о нас с ним – это были лишь мои мечты. Я все придумала. На самом деле этого нет. Винсент есть тот, кем он является на самом деле, и он всегда был честен со мной. Он хотел меня. Да, тогда я тоже хотела его. Сейчас я не хочу, но для него ничего не поменялось. Он брал на правах силы, так же, как и Норан. Я же была лишь куском плоти для их удовольствия.

***

Винсент даже сквозь глаза зверя видел ее стеклянный взгляд. Это его еще больше бесило, выводило из состояния правоты того, что он делает. Поэтому он не сдерживался. Сейчас его не интересовала она. Он удовлетворял себя, свою плоть. И, достигнув пика, он отстранился и встал. Больше не смотря на то, что сейчас валялось у его ног, Винсент снял болтающийся на поясе мешочек с деньгами и кинул его на пол рядом с ней.

Он вышел из этого дома и, запрыгнув на коня, поскакал прочь, зная, что тот, кто сейчас попадется ему на пути, заплатит за это своей жизнью и своей кровью.

***

Я знала, что он ушел, и я знала, что должна собрать себя – свое тело и свою душу, хотя вряд ли от нее еще что-то осталось. Дотянувшись до порванной рубашки и валяющейся шали, я обмоталась этим и прижалась к стене. У меня не было сил двигаться, хотя энергия магии постепенно возвращалась ко мне. Я просто сидела, свернувшись калачиком, и в который раз в своей жизни пыталась собрать себя по кускам. Казалось, меня выпотрошили, вывернув наизнанку. Я была опустошена.

Днем меня в таком состоянии нашла Лиз. Она почувствовала то, что здесь произошло, и как же я была благодарна, что она ни о чем не стала со мной говорить. Лиз приготовила мне ванну и, обняв за плечи, заставила пойти с ней. Я не сопротивлялась. Мне было все равно. За это время я так и не собрала себя. Хотя сейчас я и не знала, смогу ли когда-нибудь стать прежней. Вряд ли, меня так часто разрывали на миллион кровоточащих частей, что это стало уже частью моей жизни. Только оказалось, когда все это делает тот, кого ты любишь, вот тогда наступает момент невозврата. Смогу ли я теперь жить как раньше? Хотя зачем. Раньше мою жизнь заполнял он, теперь в ней не было его.

Вода с магией успокаивала мое истерзанное тело, а тихие слова Лиз отвлекали от горестных мыслей. Лиз намочила водой мои волосы и втирала в них мыло. Ее руки были такими нежными, что все плохое постепенно ушло и стало неважным.

Немного придя в себя, я стала вслушиваться в слова Лиз. Мне был непонятен смысл ее речей. Она говорила опять о месте, прощении, грехе, наказании и о том, что отомстит и за меня. Но сейчас я была так опустошена, что не могла сконцентрироваться на ее словах. Они проплывали мимо меня, и я засыпала под ее тихую речь.

Подруга помогла мне дойти до кровати, и, когда я уже лежала под одеялом, принесла мне теплый напиток. Травы и магия помогли обрести сон без сновидений.

К вечеру я проснулась и увидела, что Лиз сидит в кресле напротив моей кровати, казалось, она дремала. Но когда я открыла глаза, она тоже очнулась.

– Лиз, спасибо, что помогла мне. Но сейчас иди домой. Тебя ждут.

– Я не оставлю тебя.

– Ничего страшного не произошло. Все это уже было в моей жизни… ты знаешь.

Лиз еще долго не соглашалась уходить, но мне все-таки удалось убедить ее и себя, что все нормально. Наверное, я была очень убедительна. Она долго смотрела на меня, затем обняла и ушла.

Закрыв за ней дверь, я увидела на полу гостиной мешочек с деньгами. Странно, но сейчас я даже не чувствовала боли. Я вообще ничего не чувствовала: внутри была пустота, заполнившая меня.

Подойдя к мешочку, я подняла его и заглянула внутрь. Наверное, это желание узнать, насколько мне будет больно, двигало меня на такие действия. Но я ничего не почувствовала. Пересчитав деньги, я узнала, сколько я стою для него. Сумма была большой, хотя я не знала, сколько стоят другие женщины, занимающиеся этим. Даже эта мысль не причинила мне боли. Я просто это осознала и затем отнесла мешочек в шкаф, положив его под белье. Гордости во мне больше не было, так что глупо выкидывать деньги. Мой жест никому ничего не докажет. Знание, что я сегодня ночью заработала собой денег в десять раз больше, чем вышивкой своих платков, тоже не нашло отклика во мне. Я порадовалась этому. И вообще приняла решение, что больше никто и никогда не узнает, насколько мне плохо и одиноко. Я буду жить назло всем. И не важно, что внутри меня лишь дымящиеся останки, что там все выгорело, что пепелище заполняет пространство, где была душа. Все это уже не важно. Ведь в целом у меня все хорошо, тогда почему я страдаю? Это неправильно. Я должна поверить в то, что у меня все хорошо, и тогда так и будет. В этом мире я одна, только я смогу себе помочь. У Лиз есть тот, кого она любит, тот, кто любит ее. У меня есть Лиз, моя подруга. У меня есть дом и мое наследство, которое я потребую у отца. Я умею вышивать и найду другого торговца, кто будет продавать мои платки. И в этом мире есть намного больше людей несчастней меня. И все, что произошло со мной, – это пустяки по сравнению с теми бедами, которые обрушиваются на других людей.

Обдумав все это, я поняла, что знаю, как нужно жить. И самое главное – чтобы жить дальше и быть счастливой, я должна забыть его. Его просто нет. Он исчез из моей жизни навсегда. Я сама его выкинула из своего сердца и из своей памяти. Я не позволю себе думать о нем! Больше никаких страданий, никаких воспоминаний и мечтаний. И как хорошо, что он сам сделал то, что теперь даст мне силы забыть его. Я не люблю его. В моей жизни больше нет любви. Да ее и не было. Были мои глупые мечты, моя влюбленность, но он пришел и растоптал то, что зародилось в моей душе. Теперь там пустота и пепел, а я сильная и назло всем буду жить.

***

Винсента Лонт увидел только спустя неделю после той ночи, когда он оставил своего друга, а сам поехал к Лиз. На следующий день Лонт, приехав в дом Винсента, понял, что того нет. Распорядившись об уборке, он взял на себя руководство всем происходящим. Из ущелья трех гор регулярно приезжали посыльные с данными разведки об обстановке там. Вскоре стали поступать сведения об активизации войска под руководством Норана. Такая активность совсем не нравилась Лонту. Но он ничего не предпринимал, дожидаясь Винсента.

Он понимал, что в ту ночь что-то произошло между Винсентом и Златой. Об этом он догадался по обрывкам злых речей Лиз. Правда, Лиз быстро переменила свой тон и вообще стала себя вести так, как будто ничего не произошло. Лонт не стал ее о чем-либо расспрашивать. Когда вернулся Винсент, его он тоже не стал расспрашивать. Глаза Винсента заполняла кровь. Лонт чувствовал в нем зверя и молчал. Таким Винсента он помнил очень давно, еще в начале их знакомства.

Сразу по его возвращению Винсент взял бразды правления на себя, и Лонт понял, что скоро начнется война. Винсент переменился, он хотел крови, и теперь его ничто уже не могло остановить.

Но первым войну начал Норан. Пользуясь своим положением и властью влиять на решения магов, он убрал отряды с дальних земель и взял всю власть на себя. Только Багтир был под властью вампиров. Туда Норан пока не отправлял отряды для захвата города, считая, что еще рано.

Пользуясь тем, что все силы магов и колдунов были обращены на дальние земли, Винсент ввел свои войска в город и практически бескровно захватил его, решив не убивать правителя и переменив планы касательно него. На удивление Лонта, он запретил бесчинства своим людям, а если разрешал убивать, то только тех, кто сопротивлялся. В осаде в городе остался дверец правителя, но его Винсент не трогал из политических соображений.

В результате Винсент выдвинул условие – полное подчинение его власти всех родов магов в этом городе, и тогда он сохраняет жизнь им и правителю, не взяв осажденный вампирами дворец.

***

Все эти перипетия я наблюдала со стороны. В городе вдруг стало много вооруженных людей. Горожане рассказывали о кровавых расправах и еще массу ужасных вещей. Это я слышала, ходя на рынок за покупками. Но меня эти события не волновали. Я нашла другого торговца, и он стал брать мои платки на продажу. Это меня ободрило.

Теперь мои встречи с Лиз стали более частыми, Лонт постоянно отсутствовал, и она часто приходила ко мне. Мне не нравилось ее состояние. Иногда мне казалось, что она не в себе. Ее разговоры о мести, искуплении и о том, что она хочет заслужить прощения отца и своего рода, меня пугали. Только вот я тоже была не в себе, и, возможно, из-за этого не придала должного значения ее состоянию. Как же потом я раскаивалась в этом. Ведь иногда так хочется все вернуть назад, понимая, что, если бы тогда я обратила внимание на Лиз, возможно, и не произошло бы трагедии. Но мы поздно осознаем свои ошибки и, к сожалению, уже ничего нельзя изменить. А сейчас она была в своем мире боли и отчаяния, а я в своем. Хотя внешне мы изображали радость и счастье. Она говорила, что счастлива с Лонтом, а я убеждала ее, что давно забыла Винсента, вообще забыла все, что было у меня в прошлом, и теперь живу настоящим и будущим.

Только вот прошлое настигло меня. Оно не хотело отпускать, оно не дало мне жить по-иному. Мое прошлое напомнило мне, кто я есть, опять окунув в ту грязь, из которой я так и не могла выбраться.

Остановившаяся у моего дома карета, принадлежащая моей семье, не предвещала ничего хорошего. Но я и виду не подала, что меня это напугало. Переодевшись, я села в карету, гадая, что теперь меня ждет. Что на этот раз скажет мне отец, что попросит от меня?

Я ехала через город и понимала, что он изменился. Кругом были вооруженные люди, наемники без чести и совести. Горожане же, обычно вальяжно прохаживающиеся по улицам, сейчас шли быстрым шагом. Было видно, что все стараются как можно скорее скрыться в своих домах.

Карета привезла меня в замок родителей. Опять воспоминания о месте, где я была счастлива, разбередили незатянувшиеся раны, но я, выровняв дыхание, сделав несколько вдохов и выдохов, пошла по лестнице вверх, к распахнутым передо мной дверям.

В кабинете отца в этот раз было много народу. Все эти мужчины были представителями разных семейств магов. Также здесь, кроме отца, был и мой брат Бёрн. Я искренне улыбнулась ему, радуясь, что он жив и дома. В ответ брат скользнул по мне взглядом, полным презрения, и отвернулся. Меня это больно задело, но я уже привыкла к такому, поэтому и виду не подала, что мне больно.

Пройдя до середины большого кабинета, я остановилась. Отец сидел за массивным столом, мой брат стоял у окна, облокотившись об подоконник, остальные присутствующие сидели кто за столом, а кто на диванах или креслах. Я поняла, что присесть мне никто не предложит. Хотя меня это уже и не удивило. Замерев в ожидании, я перевела взгляд на отца. Он стал говорить, даже не смотря на меня. Его речь была долгой и запутанной. Я никогда не вникала в политику и очень слабо ориентировалась в дружбе родов, взаимной выгоде, землях, принадлежащих нашим родам, и захвате других. И когда сейчас обо всем этом говорил отец, я вообще потерялась в картине происходящего. Из его долгой речи я поняла, что Норан их всех обманул и захватил очень важные нашим родам земли, а Винсент, воспользовавшись ситуацией, захватил город. После переговоров магов с главой вампиров все пришли к соглашению – сохранению мира здесь. Резня в городе никому не была нужна. Винсент пошел на это, но поставил свои условия. Теперь, чтобы маги остались и жили в этом городе, сохраняя свои жизни и свои владения, эти условия нужно выполнять. Одним из условий этого договора было то, что я должна жить в доме Винсента. От неожиданности услышанного я растерялась и переспросила:

– Он хочет взять меня в жены?

Мой брат аж согнулся пополам от хохота, от остальных я услышала смешки и перешептывания. Отец поднял руку, и все замолчали.

– Нет, жениться он на тебе не собирается.

– Тогда как же я смогу жить у него в доме?

Наверное, я не знала того, что знают все. Поскольку после этого вопроса опять услышала шепот возмущения.

– Ты должна сегодня же пойти к нему в дом и оставаться там до того времени, пока он сам не прогонит тебя. Таковы его условия.

– Но кем я тогда буду?

Первым не выдержал мой брат и зло произнес:

– Шлюхой! Его шлюхой, кем ты и являешься.

– Не смей оскорблять меня! – Скопившееся во мне возмущение придало мне сил. – Я была с ним ради тебя!

– А когда он ездил к тебе в дом – ради кого ты была с ним? И вообще не строй из себя невинность. На что ты живешь все это время? Все и так знают, чем ты зарабатываешь себе на жизнь. Приличная девушка не живет одна в доме. Ты и дом такой взяла, чтобы водить туда мужчин.

– Хватит! Ты не смеешь меня оскорблять!

Отец опять поднял руку, и воцарилась тишина. Я замолчала, видя по глазам окружающих, что они именно так обо мне и думают. Тогда какой смысл продолжать унижается перед ними и оправдываться? Я ничего никому не докажу.

– От твоего решения сейчас зависят жизни всех. Подумай хорошо, прежде чем ответить, – сухо произнес отец.

Я смотрела на их лица и видела там лишь презрение и брезгливость. Затем я перевела взгляд в пол, так надеясь, что он провалится подо мной, и меня поглотит бездна. Но такого избавления явно ждать не стоило. Пауза затянулась, и я произнесла:

– Хорошо.

– Моя карета отвезет тебя к нему.

Произнеся это, отец махнул рукой, показывая тем самым, что не намерен более тратить на меня время. Я молча вышла, чувствуя, что моя спина горит от их взглядов. Только в карете я смогла хоть немного унять выскакивающее из груди сердце. Все происходящее для меня было непреходящим страшным сном. Я не была к этому готова, вообще не знала, что делать. Но то, что я не могу отказаться, я точно знала. Винсент – вампир, и он будет убивать, если его условия не выполнят. Я видела, сколько в городе его наемников, а тем вообще все было безразлично – им только стоит почуять кровь. И Винсент сдерживает их, но неужели только ради меня…

Я вообще ничего не понимала. Зачем ему я? Неужели он хочет продолжать унижать меня? Ведь сейчас он окончательно опорочил меня при всем моем роде. Хотя я и так была позором рода, зато теперь у всех есть неоспоримые доказательства моей порочности.

Еще до конца не осмыслив происходящее, но кипя от злобы на такой поступок Винсента, я вышла из кареты. Моя злоба дала мне силы, и я, гордо пройдя по лестнице, пошла за слугой. Как я поняла, меня ждали.

В большом зале был накрыт стол, ломящийся от яств. За ним сидели вампиры и, судя по моим ощущениям, – из древних родов, жившие не один век. Все они мне были незнакомы, кроме Лонта, который при моем появлении отвел глаза.

Сам Винсент, увидев меня, встал из-за стола и пошел мне навстречу.

– Как быстро они выполнили мое условие. Я рад тебя видеть у себя.

В его голосе чувствовалась усмешка.

– Зачем ты это делаешь? – Я с вызовом смотрела ему в глаза.

– Хотел еще раз убедиться, что я не ошибся в тебе. Ты продаешься, но за свою цену.

– Зачем тебе это? Ты унизил меня перед всем. Что ты этим добился? Доказал себе, кто я есть? Теперь я могу идти? – Если бы я могла убивать глазами, он был бы уже мертв. Столько ненависти сейчас шло от меня к нему.

– Ты будешь жить здесь, в моем доме, пока я не наиграюсь тобой. Когда ты мне надоешь, тогда и уйдешь отсюда.

– Ненавижу тебя!

– Мне нравится твоя ненависть. Он придает мне силы. Сейчас иди за слугой, он покажет тебе твою комнату. И не вздумай уйти отсюда без моего ведома, или я утоплю этот город в крови.

Глаза Винсента блеснули рубиново-красным, и я поняла, что совсем не знаю того, кто сейчас стоит передо мной.