Текст книги "Биоритм"

Глава 29

Впервые украв, Ясна стыдилась своей радости обретения лекарства для мамы. Для нее воровство было постыдно. Внутренне она определила для себя грань неприемлемости и даже отдаваясь за определенные блага Журану, а потом Бэрту, она считала это не так плохо, как украсть. Это было честно, она продавала себя за то, что ей было нужно, хотя это и было мерзко, но зато себя она не могла упрекнуть в нечестности. Она платила собой, а сейчас она воровала. Даже зная, что это спасет жизнь мамы, Ясна разрывалась от неправильности своих действий. Только ничего другого придумать она не могла. Она лишь придумала, как украсть эти лекарства. Узнав, где они продаются, девушка приезжала в эти аптеки и смотрела их расположение. Когда десятая по счету аптека, показалась ей неприступной крепостью, Ясна загрустила, но поехала в следующую, которая находилась внутри торгового центра. Здесь Ясна, осмотревшись, решила осуществить свой нехитрый план. Перед закрытием огромного магазина спряталась в большой корзине с одеждой по скидкам, наваленной в нее. Она сидела под ворохом одежды, слыша стук своего сердца и прислушиваясь к шагам рядом. Потом все стихло, она ждала, а когда время в ее телефоне приблизилось к четырем утра, Ясна вылезла из корзины и поползла по полу, стараясь быть поближе к прилавкам. Она не знала, где расположены камеры, просто надеялась, что не попадет в их обзор. Добравшись до двери аптеки, девушка применила ключ, который заранее купила на рынке в маленьком магазинчике, где продавалось много чего незаконного. Парень пообещал, что такой ключ откроет все замки. И она ждала, пока электроника на ключе мигала, а потом дверь открылась. Дальше оставалось также проползти, прижимаясь к прилавкам, и доползти до ящика, где лежал винсулизит. Это она узнала заранее, когда попросила продать это лекарство и смотрела, откуда его достают. Сославшись на то, что забыла деньги дома, Ясна запоминала, куда клали упаковки лекарства. Сейчас она, достав их, быстро запихивала в сумку. А далее все пошло в обратной последовательности. Электронный ключ запер дверь, а она доползла до корзины с одеждой. Самое тяжелое было ждать до утра. Ясна даже заснула, но потом, слыша голоса, очнулась и ждала, когда магазин наполнится посетителями. Выскользнуть из корзины ей было несложно. Ее природная гибкость и пластичность помогли. Она взяла одну из кофточек и пошла с ней на кассу. Выйдя из торгового центра, Ясна прижимала к груди сумку с ампулами. Девушка смотрела на серые улицы, людей, идущим по свои делам, поток машин и улыбалась. То, что она украла, продлит жизнь ее маме, и та тоже сможет продолжать видеть этот серый мир, который так прекрасен.

Второй раз ей тоже удалось украсть, а вот на третьем разе ее поймали. Выволокли за волосы из корзины с одеждой и потащили в помещение для персонала. Охранники магазина не церемонились с ней. Они отобрали лекарства, а потом били дубинками, да так, что она только успевала закрывать голову от их ударов. Приехавшие парни в черном, забрали избитую Ясну с собой. Она ели шла, утирая кровь, которая капала из носа и с разбитой губы. Ее толкнули в черный фургон и повезли. Потом была комната, где она стояла и смотрела на того, кто сидел за столом. Он тоже был в черном, лет под тридцать. У нее выяснили, кто она и далее, закрыв папку с ее делом, она увидела слово – воровка.

– Что будет со мной? – говорить было больно из-за разбитой губы.

– Ты пошла против Воронов – за это смерть, – безразлично ответил парень, а Ясна пыталась прогнать озноб, который сковал ее тело. Ее убьют. Она умрет. Ее жизнь подошла к завершению… – Послушайте! – прокричала девушка, – Эти лекарства нужны моей маме!

– Уведи ее и давай приводи следующего, – с уставшим лицом и безразличным голосом произнес парень за столом.

Ясну тащили по коридору, а она все кричала и кричала, пытаясь объяснить им, что это ради жизни мамы. Когда голос охрип, она все равно кричала и билась в закрывшуюся перед ней дверь. Но дверь не открыли. Ясна же все шептала о том, что так нельзя поступать, а потом обернулась. В полутемной достаточно большой комнате на полу сидели люди: мужчины, женщины, дети. В их потухших взглядах она видела то, что сейчас происходило и с ней. Дойдя до свободного пространства на полу, Ясна опустилась на колени и, согнувшись пополам, закрывая голову руками, заплакала. Ее жизнь закончилась бездарно. Она и не жила особо. Хотя нет, она жила настоящей жизнью, когда танцевала на крыше небоскреба, а Изуми смотрела на ее танец. Танец, который был смыслом ее жизни, так и остался неосуществленным. Она перестала танцевать, а теперь перестанет жить. Бесполезно прожитая жизнь, продажа себя ради существования и неудачная попытка спасти маму. И любовь, которая была ее любовью, так как ее в этой жизни никто так и не полюбил. Наверное, самое страшное, когда умираешь – знать, что в этой жизни тебя никто не любит. Нет, не любовью материнской как мама или любовью сестричек, а той любовью, которая соединяет сердца навеки. Ее сердце осталось одиноко. Она жила, обманывая себя, что ее могут полюбить, но ее не любили. И вот теперь, зная, что все закончено, она спрашивала бездушное пространство вокруг себя – почему меня никто не полюбил… почему он меня не полюбил… почему Нукер не любит меня? Ответа не было, были последние часы жизни, которые она проведет в комнате с такими же обреченными, а потом наступит пустота.

– Нукер, ты даже не узнаешь, что меня больше нет в этом мире… хотя может когда-нибудь узнаешь, только пройдет много лет, и ты усмехнешься и скажешь: «А, это та рыжая, подружка Изуми… я даже имени ее не помню… она умерла… что ж, такова жизнь». И после этих слов, ты забудешь меня, а я ведь люблю тебя даже сейчас, когда остается так мало часов жизни, я так люблю тебя…

***

Выходные наступили слишком быстро. Разия после возвращения с помолвки жила в доме отца. Она даже не пыталась уехать от него, все равно он вернет ее обратно, да еще и запрет. А так хоть видимость свободы, правда охрана была всегда рядом. Хотя она особо никуда и не ходила, настроения не было. Все вопросы с Зитко, которые возникли после феерического шоу в ночном клубе Тюметее, она решала через интернет и телефон, и теперь только получала от него отчеты на те модели одежды, которые пользовались наибольшим спросом. Придумывать новые эскизы одежды в такой обстановке Разия не могла. Да и день семейного обеда с мамой Марда стремительно приближался. Ей вообще было непонятно зачем Мард хочет познакомить ее со своей мамой? Это же формальный брак. Уже осознав, что от семейной встречи не отделаться, Разия придумывала, как произвести на маму Марда самое худшее впечатление, тогда, возможно, она отговорит своего сына жениться на ней. Это была последняя надежда, и она хотела ей воспользоваться.

В ресторан, где за столиком сидел Мард и скромно одетая женщина, которая по догадке Разии и являлась его мамой, она пришла во всеоружии. Самая вызывающая одежда, которую она срочно заказала у Зитко, теперь была надета на ней. Юбка с разрезом до самого неприличного места, с длинными обтрепанными краями. Куча кружевного белья, которое было видно в разрезе юбки. Кружевной топик поверх мужского кроя рубашки из ткани в порезах и манжеты из меха искусственной лисицы. На ноги она надела меховые туфли на высоченном каблуке. В руках у нее была разорванная в нескольких местах сумочка, декорированная кружевами с меховым ремешком.

Гордо вышагивая к столику и ловя на себе изумленные взгляды, Разия настраивала себя на волну – это ее последний шанс разрушить договорной брак. Она должна сделать все, чтобы Мард отказался от нее.

Девушка отодвинула стул так, чтобы противный звук ножек, скребущих по полу, разнесся по всему ресторану, и далее не села, а плюхнулась на него, развалившись, и бросив свою сумочку на тарелку перед ней.

– Приветик всем, – громко произнесла она, стараясь не смотреть на Марда. Вся ее правая щека пылала от его взгляда, но она решила быть сильной и идти до конца. – Мне что-нибудь покрепче, – произнеся это на весь зал, Разия помахала руками официантам.

– Здравствуй, – всю напускную игру этой девушки Ирби видела, но не могла понять ее смысла. – Меня зовут Ирби, я мама Марда.

– Я уже сказала «приветик», – стараясь не столкнутся со взглядом мамы Марда, Разия стала руками вылавливать из вазочки оливки. Те убегали, она их увлеченно ловила и потом кидала в рот, а затем смачно выплевывала косточки на стол.

– Я рада знакомству с тобой, Разия, – эта наигранность в поведении девушки говорила только о том, что та не в восторге от решения своего отца, – Чем ты занимаешься в свободное время?

– Я вообще ничем не занимаюсь! Я и так красивая, – она выплюнула косточку, усиленно отводя взгляд от внимательных глаз женщины, – Хотя занимаюсь – я хожу в салоны красоты, и еще я люблю тратить деньги. Мард, у тебя ведь много денег? Я хочу их тратить, – капризно заявила Разия.

– Хватит этого балагана! – то, каким тоном произнес это Мард, заставило Разию сжаться, она чувствовала, что перешла все рамки, и теперь наступает расплата, – Смотрю переодевать тебя каждый раз в приличную одежду уже вошло в традицию. Пошли!

Он встал и, схватив девушку за руку, хотел потащить ее за собой.

– Мард, отпусти ее! – голос мамы заставил Марда остановиться, – Сын, это девушка, а не один из твоих громил, отпусти ее руку, ей больно.

Он разжал руку, видя, как Разия сразу стала тереть кисть, на которой появились следы от его пальцев.

– Прости, мама, но видно сначала мне нужно подготавливать мою будущую жену для встречи, а потом показывать в обществе.

– Не нужно, мне нравится, как Разия одета, – она посмотрела на девушку, улыбнувшись ей, – Это ведь стиль Яизар? Не удивляйся, я хоть и старая по твоим меркам, но слежу за модой. Тебе подходит этот стиль.

Разия молча хлопала глазами, опять чувствуя, что все идет не по плану.

– Я не против этого стиля, но он неприемлем здесь, – заявил Мард.

– Тогда нужно было выбрать для нашей встречи более подходящее заведение, сын. Тебе стоит быть более внимательным к своей жене.

– Я ему не жена! – Разия хотела, чтобы все прекратилось. Сил играть распущенную стерву уже не было. Поведение Ирби выбивало из колеи.

– Будешь ей, – повторил Мард то, что уже для него было принятым решением. Он смотрел на Разию, видя ее поведение, ее игру и понимал, что она делает все, чтобы этот брак не состоялся. Но ее нежелание этого брака его не интересовало, а вот то, что она доставляла лишние проблемы – бесило. Ему нужно было формально все оформить, а она должна была просто вести себя мило на публике. Все остальное он оставит на потом. Его месть за ее пренебрежение им еще осуществится, это он успеет сделать. Сейчас нужна свадьба для прессы, и он станет вторым человеком в управлении Уртоком.

– Да пошел ты! – откинувшись на спинку кресла, Разия так хотела вывести Марда из себя, грань ее отчаянья затмила чувство самосохранения.

– Мард! – видя, как поменялся в лице ее сын, так, что даже ей стало страшно, Ирби все же сохранила самообладание, – Оставь нас, наверное у тебя есть дела, – она улыбнулась ему.

Молча встав, Мард, не говоря ни слова, вышел в сопровождении охраны из ресторана. Теперь он точно будет мстить Разии не только за прошлое, но и за настоящее. Эта бездушная красивая стерва привыкла себя так вести, но с ним это не пройдет. Он заставит ее сменить свой пренебрежительный тон на умоляющей о пощаде. Жаль, что при маме нельзя было поставить ее на место уже сегодня, но у него еще будет время на ее воспитание.

Дождавшись, когда за парнями в черном закроются двери, Ирби посмотрела на Разию:

– Ты не хочешь этого брака? Подожди, не нужно сейчас играть со мной эту роль… я ведь вижу, что ты другая, – она положила свою руку на ее, – Твой отец настоял на этом, я понимаю, но мой сын будет тебе хорошим мужем, я знаю это.

– Да что вы знаете?! – она выдернула свою руку из-под ее ладони. Этот жест и ощущение тепла чужой ладони, он давал надежду, что ее могут воспринимать по-другому, что у нее может быть семья. Но она не хотела верить в сказку. Нет семьи, нет этой искренности и того, что ее будут воспринимать не как разменный товар на рынке большого бизнеса. – Мне пофиг с кем спать. Сегодня Мард, завтра другой. Я и замуж могу выйти, мне на все плевать! И не нужно со мной пытаться наладить контакт! Я вот такая, – она встала, привлекая к себе внимание остальных посетителей, – И вы должны знать, что теперь я стану вашей семьей!

– Я с радостью приму тебя в нашу семью, дочка.

Разия не верила своим ушам. Она смотрела на Ирби, а в глазах предательски скапливались слезы.

– Насрать мне на вашу семью! – отодвинув стул так, что он упал, прокричала Разия.

Она быстро пошла на выход, сдерживая слезы и видя, что ее снимают на телефоны. Разия улыбалась, позировала и шла к ожидающей ее машине. Ее выдержки хватило до момента, пока дверь за ней не закрылась, а дальше она зарыдала, уткнувшись лицом в сиденье. «Зачем давать надежду, что тебя примут такой, какая ты есть? Зачем говорить, что ты можешь обрести семью? Зачем опять лгать!» Плача, Разия освобождалась от возникшей на подсознании иллюзии, что в ее жизни могут быть те, кто примут ее. Да с чего она решила, что мама Марда отнесется к ней как к дочке? Дурацкий обман и дурацкое желание иметь семью. Нужно забыть это и знать, что ее ненавидят все. Прежде всего Мард, она видела его взгляд, когда он уходил, там было желание мести, и его мама возненавидит ее за то, что она не оправдывает надежды на правильную жену. Кто вообще захочет взять добровольно в жены такую, как она? Никто! Жаль только, что надежда, что Мард передумает жениться на ней не прошла, хотя может Ирби подумает и отговорит сына от этого брака.

***

Звонок из восемнадцатого сектора заставил Артала изменить планы. Он ехал туда в сопровождении Бэрта и Воронов, которые на огромных черных «джипах» прокладывали себе путь по магистралям Чакара.

– Брат, – звонил Мард, – я уже в курсе, что в восемнадцатом секторе волнения. Скоро буду!

– Ты точно будешь здесь нелишним, – ответил Артал, приложив трубку к уху.

– Так что произошло-то? – спросил Мард.

– Работающие на Шина люди, на его консервных заводах, решили качать права. Все разы Шину удавалось затыкать волнения, а сейчас видно уже не справляется. Половина восемнадцатого сектора охвачена протестующими, производства не работают, люди бастуют.

– А что хотят-то? Он вроде неплохо всем платил.

– Людям сколько ни плати, им мало. Шин мягко вел свою политику по отношению к работникам, за это и поплатился, – в окна машины были видны люди с плакатами, стоящие на улицах, ведущих к заводам.

– Ты хочешь исправить это? – смотря как самолет, вылетевший из Элдема, набирает высоту, Мард прикидывал, через сколько он присоединится к Арталу.

– Раз и навсегда, – жестко произнес Артал.

– Нукер прилетит из своего райского дворца Ла-Эр в Гаруте?

– Он не пропустит такое веселье.

Убрав телефон, Артал взял автомат. Он знал, что только сила может усмирить людей, подчинив их себе.

Машины остановились. Артал вышел и в окружении Воронов, вооруженных до зубов, прошел вперед, туда, где располагались люди с лозунгами и транспарантами.

– Мы требуем повышения зарплаты! Требуем доплат за вредное производство! Требуем увеличение пособий тем, кто потерял здоровье! Требуем… Требуем… Требуем.

Артал поднял руку, прекращая эти крики. Люди замолчали, а он улыбнулся им улыбкой, в которой не было радости.

– Всем добра, – произнес Артал, поднимая автомат. Спусковой крючок прожался под пальцем, и пули стали косить тех, кто стоял перед ним. Вороны последовали его примеру. Они стреляли, а люди, превратившись в обезумевшую массу, стали разбегаться.

– Никто не должен уйти! – прокричал Артал.

– Весь восемнадцатый сектор перекрыт, – заверил его Бэрт.

– Мне нужны активисты всего этого, я хочу отдать их Марду и Нукеру.

– Твой приказ будет выполнен, – усмехнулся Бэрт.

После недели наведения порядков в восемнадцатом секторе, уставшие, в пропыленной, забрызганной кровью и пропахшей порохом черной форме, парни сидели в разгромленном зале бывшего офиса банка. Здесь ничего не осталось, только мягкие диваны уцелели, на которых они полу развалившись отдыхали. Вокруг стояла охрана из Воронов. Когда принесли еду, которую доставили из ресторана седьмого сектора, они ели, разрывая упаковки руками, так как это было за последнюю неделю самое настоящее питание, а не перекус сэндвичем и соком из пакета.

Вытерев руки и бросив грязные салфетки себе под ноги, Нукер опять откинулся на диван.

– А ты не хочешь создать идеальное общество, где все будут счастливы? – озвучил свои размышления Нукер, – Дать им возможность нормально жить, работать, и не иметь проблем. Чтобы вот таких бодяг не происходило, как сейчас?

– Людям нельзя давать идеальную жизнь, запомни это Нукер. Люди всегда будут недовольны своей жизнью. Даже если ты им дашь все, они захотят большего и переключат свою энергию на правителя. Что сейчас и произошло, но в масштабе восемнадцатого сектора. Ведь Шин дал им работу, платил им, а они вышли на митинг против него, – отодвинув от себя упаковки с остатками еды, Артал тоже откинулся на диван, – А знаешь почему? Потому что Шин давал им чересчур много. Он относился к ним слишком хорошо, и у людей оставалось время, чтобы обсуждать, как им плохо живется. В этом ошибка Шина. Не нужно ее повторять. Людям надо создавать проблемы – пусть погрязнут в кредитах, которые они же сами берут, а потом трясутся за свое жилье, чтобы не остаться на улице. Пусть боятся потерять работу, оставшись никому не нужными, пусть боятся болезней, которые постоянно нужно внедрять в их сознание, и тогда выгода от продажи лекарств перекроет выгоду от продажи наркотиков. И, конечно, людям нужно давать регулярные встряски неизведанными болезнями и страхом перед ними. Нужно занимать их мозг, чтобы им некогда было думать о тех, кто ими правит.

– Может все-таки им стоит дать религию? – закинув ноги в армейских ботинках на стол, Мард полулежал в мягком кресле. – Она хорошо отвлекает от всего. Они будут молиться, бояться гнева свыше, и тоже им будет некогда думать о правителях.

– Нет, Мард, это ошибка. Религия убирает страх. Она дает поддержку, и люди перестают бояться, веря, что их жизни в руках высших сил, это нам не подходит. Толпой боящихся легко управлять. Только страх и его подержание в людях, вот то, чем мы сможем управлять массами.

– А ты политик, брат, – усмехнулся Мард, – теперь понятно как мне нужно управлять Элдемом.

– Мне это и так было понятно, – бросая скомканные обертки на пол, произнес Бэрт.

– Конечно, ты-то самый умный у нас, после Артала, – вспылил Мард, услышав в голосе Бэрта намек на его недальновидность.

– Неглупый, – с еще большим намеком парировал Бэрт.

– Только вот без города пока, – смотря на него, Мард был готов к стычке.

– Я все же не готов за еще один город жениться на той, которую весь этот город имел, – смотря в лицо Марду, Бэрт приготовился к удару.

– Парни, стоп! Вы что как с цепи сорвались? – Нукер привстал на диване, – у нас всех была тяжелая неделя, но это не повод перебить друг друга, и так достаточно трупов.

– Это точно, правда еще одного не хватает, трупа рыжей воровки, – Бэрт бросил взгляд на Нукера, радуясь, как тот меняется в лице, – но это поправимо. Мне все было некогда, а сейчас пора и делами заняться.

– Ты о какой рыжей говоришь? – опять предательски защемило слева, где Нукер считал, что у него нет сердца.

– Той, с которой я спал, вот только имени ее так и не запомнил.

– Что она сделала? – как можно равнодушнее спросил Нукер.

– Сперла что-то в аптеке, дорогое лекарство. Нарушила наши правила – против Воронов решила пойти. Так что поеду вершить правосудие, чтобы другим неповадно было, – встав, Бэрт наслаждался видом Нукера, хоть тот и сидел с равнодушным лицом, но он знал, что задел его за то, что значимо для него, – Да, кстати, интересно чья свадьба раньше будет: твоя Мард с этой… Разией или сына Юрена с Изуми.

– Что-ты-сказал? – очень четко произнес Артал, так что Бэрт пожалел о сказанном, не зная, что после этих слов ждать от Артала, но видя, что тот ждет от него ответа произнес:

– Черезан, сын правителя Кирту женится на Изуми, дочки Бойнака. Тоже чисто политический брак, как и у Марда. Города объединяются.

Видя, что все молчат, Бэрт вышел из помещения, выдохнув на улице. Ему еще показалось, что он услышит традиционные слова Артала: «Всем добра», а далее автоматную очередь по себе. Но этого не произошло.

Артал падал в бездну. Всего лишь слова, а он терял опору в этом мире и летел в серую мглу, так же как два кольца, которые он бросил с крыши небоскреба. Ему и сейчас казалось, что они не упали на асфальт внизу. Два обручальных кольца парили меж пространством и временем, оставшись там навечно.