Текст книги "Троя и троянцы. Боги и герои города-призрака"

Из портика в основной зал можно было попасть через дверной проем четырехметровой ширины. Каменный порог у двери отсутствовал, однако с двух сторон дверного проема, вероятно, были деревянные косяки. Сам проем, наверное, завешивался тяжелыми тканями или чем-то подобным, а не закрывался двустворчатыми навесными дверями, поскольку никаких признаков крепления дверных петель не обнаружено.

Зал имел такую же ширину, как портик, а его длина была не менее 16 метров – возможно, даже 20 метров или больше. Пол был сделан из плотно утрамбованной глины. В таком большом помещении деревянные колонны кажутся совершенно необходимыми для того, чтобы служить опорой потолку или крыше; однако никаких признаков их существования Дёрпфельду выявить не удалось: возможно, все это погибло в огне пожара или во время первых раскопок Шлимана. Вдоль центральной оси зала, на расстоянии 7 метров от дверного проема, Дёрпфельд обнаружил остатки круглой глиняной платформы, поднимающейся примерно на 7 сантиметров над уровнем пола. Она сохранилась довольно неплохо, поэтому археологи смогли вычислить ее первоначальный диаметр – около 4 метров. Сохранившаяся часть – это фрагмент внешнего края ступенчатого открытого очага, одного из первых предшественников таких же церемониальных очагов, которые также были обнаружены во дворцах микенской эпохи в Микенах, Тиринфе и Пилосе. Никаких признаков стационарной или другой мебели в помещении нет. Там, безусловно, должно было быть специальное место или трон для царя, а также каменные или деревянные табуретки и скамьи для членов его семьи и совета. Пол, несомненно, был покрыт специальными циновками, коврами или шкурами животных.

Вся часть здания выше фундамента рухнула, и мы можем только гадать о том, как выглядел мегарон. Вероятно, крыша была плоской; она была сделана из толстого слоя глины с соломой, покрывавшего мощные деревянные балки, которые были уложены горизонтально вплотную друг к другу. Если в портике и в зале колонны отсутствовали, то поперечные балки должны были иметь большую толщину и прочность, чтобы быть в состоянии выдержать огромный вес крыши. Скорее всего, прямо над очагом находился коньковый фонарь, через который в помещение проникали свет и воздух; если же его не было, то, возможно, существовала его замена в виде отверстия для выхода дыма. Не исключено, что вдоль стен зала проходила галерея, сделанная на некотором возвышении относительно уровня пола. Почти ничего нам не известно также о северо-западной части здания и его общей длине. За большим залом вполне достаточно места еще для одной комнаты, а то и для двух. Однако никаких достоверных свидетельств их существования не сохранилось.

Благодаря своим величественным размерам, архитектурному стилю и мастерству исполнения мегарон занимает первое место среди построек Трои II. Не вызывает сомнений, что он принадлежал верховному правителю. Неясно, какие функции выполняло это здание: то ли оно использовалось главным образом для официальных мероприятий, то ли в нем жил правитель с семьей. В любом случае с обеих сторон здания находились два строения того же типа, но значительно меньших размеров. Они оба выходили на юго-восток в тот же самый дворик с колоннадой, что и мегарон. Поскольку пересекавший холм раскоп Шлимана проходил как раз в этом месте, здание, расположенное на юго-западе, утрачено полностью. Правда, в северной части сохранились весьма незначительные его остатки. А его двойник с северо-востока сохранился достаточно хорошо: до нас дошли и его глубокий портик, и основной зал, и задняя комната. Похоже, что эти два здания были жилыми помещениями для семьи правившего царя. Дёрпфельд обнаружил еще три мегарона: IIЗ и IIТ, стоявшие в одном ряду с упомянутыми выше сооружениями, к северо-востоку от них, а также НЕ, построенный к юго-западу. Вероятно, все они тоже принадлежали правителю, из всех возможных типов зданий явно отдававшему предпочтение мегаронам. Среди построек представлены и другие типы зданий, отличавшиеся большим количеством крохотных комнат. Например, к ним относится одно достаточно большое здание, которому Дёрпфельд присвоил номер IIГ. Оно находится к северо-западу от юго-западных ворот. Видимо, там было не меньше 12 небольших комнат прямоугольной формы. Возможно, здание служило хранилищем или там располагался гарнизон или почетная охрана.

Оборонительные стены и ворота время от времени ремонтировали и немного переделывали. Так было вплоть до катастрофы, ознаменовавшей конец периода IIж. Все мегароны, кроме IIТ, очевидно, в той или иной степени сохранились, и в них продолжали жить люди и в последующие периоды Трои II. Одним из самых удивительных новшеств периода II г было расширение дворика с колоннадой, в который выходил мегарон IIА. Ограничивающая его стена с поперечными контрфорсами была передвинута примерно на 3 метра назад по сравнению с ее первоначальным положением и воссоздана на новом месте в том же виде, в каком она существовала в период II в. Несмотря на то что не удалось обнаружить никаких каменных оснований, можно предположить, что, вероятно, в качестве опор для крыши были вновь использованы деревянные колонны. Однако в отдельных местах вдоль западной стороны дворика были найдены обугленные кусочки упавших бревен. Кроме того, там попадалось много кусков глины с отпечатками соломы и веток, которыми была покрыта крыша.

Самой характерной находкой пласта периода II г были многочисленные небольшие углубления различных размеров, форм и глубины. Они были сделаны прямо в полах жилищ и в мостовых; часто в них находились осколки больших сосудов (пифосов) и сланцевой глины, а также огромное количество глиняных черепков, раковин и разного мусора. Почти с полной уверенностью можно сказать, что некоторые из этих углублений использовались в качестве своего рода подставки для больших сосудов, в которых хранились различные продукты и вода. Вероятно, сверху сосуды закрывались крышками из сланцевой глины. Шлиман писал о том, что ему удалось обнаружить более 600 таких пифосов в пласте, который он отнес к «Сожженному городу»; вполне возможно, что очень многие из них в действительности относились к периоду II г.

До нас дошло очень мало информации о состоянии общества периода Трои IIд; однако уже в этот и в два последующих периода – IIе и IIж – появляются значительные новшества, возможно отражающие определенные политические, экономические или социальные перемены. Большой мегарон и большинство его соседей по-прежнему не сдают позиции и остаются на своих местах. Но на территорию, раньше принадлежавшую только царю и его семье, постепенно наступает целый комплекс зданий, о чем свидетельствуют остатки их стен. Это простые постройки, вероятно, жилые дома, а не амбары для хранения припасов для дворца. Вполне возможно, что в Трое IIж подобные дома существовали и в других местах крепости, но свидетельства этого давно утрачены.

Пласт Трои IIж в среднем имеет толщину более 1 метра; он состоит главным образом из пепла и золы, обуглившихся остатков и сгоревшего мусора. Поскольку весь этот слой покрывает как остатки мегарона, так и всю остальную территорию крепости, он является красноречивым свидетельством того, что поселение погибло в большом пожаре, в котором не смогло уцелеть ни одно здание. Это тот самый «Сожженный город» Шлимана, поначалу названный им Третьим городом, затем Вторым городом. Это тот самый город, который вплоть до 1890 года Шлиман считал Троей Приама и Гомера.

На всех участках, обследованных экспедицией университета Цинциннати, встречались многочисленные свидетельства того, что катастрофа поразила город внезапно. Перед тем как спасаться бегством, у жителей почти не было времени собрать самое ценное из своего имущества. Во всех раскопанных зданиях были найдены попорченные огнем обломки мебели, остатки домашнего имущества и припасов. Почти в каждом здании были обнаружены фрагменты золотых украшений и ювелирных изделий, вероятно брошенные во время панического бегства.

Большую часть знаменитого «золота», найденного Шлиманом, сейчас мы с полной уверенностью можем отнести к периоду Трои IIж. Все девять кладов, записи об обнаружении которых он оставил, в том числе клад Приама, были извлечены из земли на месте и вокруг жилого строения довольно больших размеров (примерно 8×15 м), которое он назвал «Домом городского главы». Здание из пяти или более комнат стояло к северу от юго-западных ворот. Стиль кладки (на каменном фундаменте возведены стены из необожженного кирпича) и его место в стратификации позволяют сделать вывод о том, что оно было построено в период IIж и погибло в великом пожаре, положившем конец Трое II.

Причину бедствия – произошел пожар в результате действий врага или по случайности – с полной определенностью установить невозможно, хотя есть признаки, говорящие в пользу каждого из этих вариантов. Если город был захвачен и разорен врагом, то те его обитатели, которым повезло меньше, обязательно стали бы жертвами нападения и в ходе раскопок в руинах зданий археологам наверняка попадались бы человеческие останки. Однако на настоящий момент в записях археологов документально зафиксирован только один случай обнаружения подобной находки: это был фрагмент небольшого черепа взрослого человека из пласта периода IIж. Шлиман упоминает о скелетах «двух воинов» в бронзовых шлемах, которые были найдены в пласте со следами пожарища; однако их положение в стратиграфии ничем не подтверждается, а шлемы позже оказались фрагментами бронзового сосуда. Учитывая все сказанное выше, можно прийти к выводу, что обитатели города успели спастись. С другой стороны, если армия захватчиков покорила город, сначала она обязательно бы разграбила дома и только потом предала их огню. В этом случае археологам достались бы лишь отдельные золотые и серебряные находки. Но и здесь можно выдвинуть контраргумент: если бы все или большинство жителей города смогли спастись бегством, то рано или поздно они обязательно вернулись бы за оставленными сокровищами. То, что они не сделали этого, может иметь только одно объяснение – какой-то очень сильный фактор воспрепятствовал им. Что произошло в действительности и почему погибло целое поселение – по-прежнему остается тайной за семью печатями, однако факт остается фактом: Троя была полностью разрушена. Как мы увидим, и это еще один факт, катастрофа не привела к сколько-нибудь значительному нарушению процесса культурного развития поселения. При сохранении прежней цивилизации и отсутствии явных следов чужеродного влияния культура Трои II развивалась постепенно и неуклонно до тех пор, пока эстафету не приняла ее преемница – Троя III.

Но сначала мы должны попытаться оценить, какого уровня жизни удалось достичь жителям Трои II.

По сравнению с Троей I уровень жизни горожан значительно вырос. В крепости стало просторнее, а дома стали удобнее. Конечно, царский мегарон просто невозможно ни с чем сравнить по причине отсутствия подобных ему зданий более раннего периода. Во всяком случае, пока таковых не найдено. Однако мы можем отметить, что в Трое II преобладают массивные сооружения: здания возводятся на широком каменном фундаменте, которому почти не уступают по толщине стены из необожженного кирпича. Все сооружения оставляют ощущение мощи и надежности. Правда, они не были лишены и определенной элегантности: местами сохранилась покрывавшая стены белая штукатурка, хотя никаких следов росписи по ней найдено не было. Для приготовления пищи и обогрева помещения по-прежнему использовались очаги и жаровни, а углубления для вертелов говорят о том, что, как и в старые времена, мясо все еще жарили на огне. Остатки костей животных и рыб, а также раковин указывают на то, что жители Трои II питались мясом тех же самых видов животных и рыб, что и их предки. Необходимо отметить, что по сравнению с Троей I разнообразие употребляемых в пищу даров моря увеличилось и популярность этого вида пищи явно возросла. В развалинах домов периода IIж было найдено огромное количество обугленных бобов, чечевицы или вики, а также зерен пшеницы. Иногда попадались целые кучи этих зернобобовых. Археологи нашли множество приспособлений для размола зерен, в основном примитивные ручные мельницы, – это говорит о том, что в каждом доме готовили блюда из зерновых, предварительно размолотых до той или иной степени. Не вызывает сомнений тот факт, что основным занятием троянцев было сельское хозяйство.

Рис. 16. Пряслица с рисунком, Троя II

Жители Трои II держали обширные стада коз и овец – такой вывод напрашивается из подсчета количества костей животных в мусоре. Все это может означать, что значительно увеличилось и производство шерсти. Было обнаружено огромное количество пряслиц из терракоты, некоторые из них, без сомнения, предназначены для закрепления на концах осей. (Рис. 16.) Дёрпфельд нашел ось из кости, на одном из концов которой сохранилось закрепленное пряслице. В кладе H Шлиман распознал обугленные остатки деревянного веретена с намотайной на нем нитью, тоже обугленной. Из какого материала была сделана нить – из шерсти, льна или хлопка, – определить не представлялось возможным.

Помимо прядения, еще одним домашним занятием было ткачество. В жилом доме периода IIж сохранились неопровержимые доказательства этого – остатки ткацкого станка. (Рис. 17.) Один край станка крепился к стене; другой, выступавший вперед примерно на 1 метр 10 сантиметров, опирался на два толстых деревянных столбика, на расстоянии 0,25 метра друг от друга. Столбики были установлены вертикально, в специально сделанных в полу углублениях. Между этими углублениями и стеной на полу, в том порядке, как они упали, лежали три или четыре ряда сделанных из глины грузиков.

Рис. 17. План участка комплекса жилых домов периода IIж

Некоторые из них под воздействием огня, превратившего дом в пепелище, приобрели относительную прочность. Безусловно, многие грузики просто рассыпались, однако один довольно большого размера и 14 поменьше сохранились хорошо. Определить, из какого материала ткалось полотно на этом станке, невозможно. Тяжелые грузики дают основания предполагать, что основа ткани состояла из толстых нитей или даже шнуров, а также что ткань была грубой, возможно шерстяной. Вполне вероятно, что многие пряслица использовались в качестве пуговиц, которые легко было вложить в прорезную или навесную петлю.

Рядом с грузиками от станка, среди обгоревших остатков и мусора, было найдено 189 золотых бусин 15 видов. Поскольку они были разбросаны как попало, они не дают представления о том, в каком порядке они первоначально были собраны. Можно лишь утверждать, что они, вероятно, когда-то были браслетом или бусами. Принимая во внимание этот беспорядок, невольно задумываешься о том, что он мог быть связан с внезапно вспыхнувшим пожаром, опустошившим весь город, – с бедствием, от которого люди в панике спасались бегством. Воображение сразу же рисует такую картинку: на ткацком станке работает женщина, свой браслет, чтобы он не мешал ей во время работы, она повесила на какой-нибудь выступ на станке; внезапно она слышит, что начался пожар, и, забыв о браслете, в ужасе бежит спасать свою жизнь. Или же браслет мог зацепиться за какую-то деталь станка, шнурок, на котором были нанизаны бусины, мог лопнуть, а бусины раскатиться по всему полу. Нет сомнения, что подобные сцены имели место.

Материальное благополучие Трои II по сравнению с Троей I заметно выросло – это наглядно демонстрирует достаточно большое количество изделий из золота и серебра, обнаруженных в различных пластах Трои II. (Рис. 18.) Подавляющее число этих изделий было найдено Шлиманом в целом ряде тайников и кладов, примерно 16 из них могут быть отнесены ко Второму городу. Из его пояснений к находкам не всегда ясно, в каком именно пласте лежал тот или иной клад, однако большинство из них почти с полной уверенностью можно отнести к периоду IIж. Едва ли стоит сомневаться в том, что знаменитое «Великое сокровище» (клад Приама) и восемь более мелких кладов (все они находились в пласте «большого пожара» в помещении «дома городского головы», как назвал его Шлиман, или рядом с этим домом) хозяева во время поспешного бегства просто не успели забрать.

В этих кладах находилось множество разнообразных вещей. В десяти кладах были почти одни драгоценности и ювелирные украшения – очевидно, что все это носили женщины. В трех кладах находились главным образом мужское оружие и предметы, явно принадлежавшие мужчине. В оставшихся трех были и драгоценности, и оружие, и предметы быта.

Рис. 18. 3олотая булавка период IIж

Найденный Шлиманом клад, который получил название «Великое сокровище», относится как раз к кладам такого смешанного типа. В нем находилось три сосуда (среди них – великолепный соусник с двумя носиками), две прекрасные диадемы, один простой узкий обруч, четыре серьги тонкой работы, форма которых напоминает корзинку, 56 изогнутых шпилек, возможно служивших заколками для волос, шесть браслетов и более 8400 бусин различных форм и размеров – все из золота. Кроме того, там были: один кубок из электрона; шесть пластин в форме язычков, четыре кубка, напоминающие кружки, две небольшие тарелочки, низкая плоская чаша, большой кубок, два похожих на бутылки сосуда и небольшая крышка – все из серебра. Помимо предметов из драгоценных металлов, в кладе находились изделия из меди и бронзы: три больших сосуда (плоская чаша, котел и ведро), 20 лезвий кинжалов или наконечников копий, три резца, один нож, 14 плоских долот, обломок пилы и фрагмент предмета домашнего обихода неизвестного назначения.

Ювелирные украшения (все лежали в большом серебряном кубке, в котором, кроме них, были две чаши: одна – из электрона, другая – золотая) представляют собой пример искусной работы мастера: некоторые детали вырезались из тонкого листового золота, другим форма придавалась с помощью специального молотка, проволока изготовлена путем ковки или волочения, рисунок наносился методом инкрустации или пайки, орнаменты выполнялись тиснением или зернью. Дизайн предметов, как правило, простой, однако иногда, как в случае с диадемой, – довольно сложный.

По описанию Шмидта, главная диадема сделана следующим образом: ее основой является тонкая горизонтальная цепь длиной примерно 50 сантиметров; вниз от нее отходят 90 цепочек, по длине делящихся на два вида; на их концах закреплены небольшие, похожие на чешуйки листочки. С противоположных сторон основной цепи находится по восемь цепочек длиной почти по 38 сантиметров, все они внизу заканчиваются подвесками в виде стилизованных фигурок божка. Длина каждой из находящихся в середине 74 цепочек составляет всего 10 сантиметров. Сами цепочки выполнены из проволоки, изготовленной методом ковки из узких полос металла. На листочках и подвесках, вырезанных из тонко раскатанного листа золота, нанесен рельеф, а напоминающие фигурки идолов подвески украшены рядами нанесенных на них точек и небольшими шишечками или бугорками.

Вторая диадема в целом похожа на предыдущую и отличается от нее только в деталях. Она немного меньше, но не менее сложна по конструкции. Столь же замысловат и дизайн четырех серег, каждая из которых представляет собой шедевр ювелирного искусства.

Еще один клад – клад Г, найденный в разбитом горшке, – состоял из 16 шпилек для прически изогнутой формы, четырех серег, четырех больших плоских бусин, одной булавки с шариком на конце, двух булавок с парой завитков в форме спирали на каждой и шести нитей бус различных форм и размеров – все из золота; двух браслетов и булавки их электрона, 11 шпилек спиральной формы для прически, 20 фрагментов ожерелья из бусин, похожих на небольшие колечки и скрепленных между собой, 158 отдельных бусин того же типа и обрывков еще нескольких ожерелий – все из серебра.

Судя по найденным в этих кладах предметам, женщины той поры, по крайней мере занимавшие высокое положение в обществе, имели большое количество дорогих украшений и ювелирных изделий и, должно быть, жили в обстановке относительной роскоши. Большие диадемы и серьги в пару к ним могли принадлежать только придворным дамам, привыкшим к богатству и очень высокому положению в обществе. Царская семья и их окружение, несомненно, знали, что такое пышность и церемонии, а женщины пользовались почетом и уважением.

Клад М, обнаруженный в 1890 году неподалеку от центра крепости, содержал чисто мужские предметы. В нем были четыре великолепных боевых топора, три из них – из зеленоватого камня (судя по всему, из нефрита), один – из голубоватого камня, напоминающего ляпис-лазурь, шесть украшений в виде полусфер из горного хрусталя (возможно, составлявших три пары), один предмет, похожий на головку эфеса шпаги из какого-то красновато-коричневого камня, 42 небольших кусочка горного хрусталя, верхняя часть каждого из которых отшлифована и представляет собой часть сферы, два плоско-выпуклых кусочка горного хрусталя миндалевидной формы, один из них отшлифован со всех сторон, а также два плоско-выпуклых фрагмента какого-то изделия.

Боевые топоры тщательно отшлифованы. Они выглядят очень элегантно: центральная часть, где находится отверстие для рукоятки, украшена рельефным орнаментом тонкой работы. Он состоит из ребер и бугорков, а на двух экземплярах промежутки между ребрами заполнены тонкими простыми рисками. Не может быть сомнения, что это царское оружие и что все оно было сделано в одной мастерской. В Троаде такой камень не встречается, должно быть, он привезен из других мест. Где было сделано это оружие – в Трое или где-то еще, – установить не удалось. Больше всего оно похоже на оружие, бывшее в ходу в Бессарабии. Полушария из горного хрусталя, напоминающие головки эфеса шпаги, вероятно, служили навершиями скипетров или являлись фрагментами мечей или кинжалов. Также вполне возможно, что они крепились на рукоятках молотов-топоров. Кусочки горного хрусталя, представляющие собой часть сферы, возможно, были фишками для какой-то царской забавы или же предназначались для составления мозаики.

Достойны упоминания и две небольшие изящные головы льва, тоже из горного хрусталя, которые были найдены в доме, а не в кладе. Почти с абсолютной уверенностью можно сказать, что они должны были служить в качестве ручек к каким-то предметам или были предназначены для украшения скипетров.

Среди металлического оружия (медного или бронзового), находившегося в «Великом сокровище» и в некоторых других кладах, а также в целом в слое Трои II не было обнаружено ни одного длинного меча. Возможно, мечи такого типа действительно существовали и их еще удастся найти, например если когда-нибудь будет найдено относящееся к этому периоду кладбище.

В коллекции Шлимана широко представлены кинжалы (или навершия копий – их сложно отличить) нескольких видов. Некоторые имеют сравнительно узкое, по форме напоминающее лист растения лезвие, которое в месте крепления к рукоятке или древку становится не толще проволоки и совершенно плоским. Противоположный конец лезвия обычно загнут. Лезвие имеет две продольные щели – скорее всего, для крепления его проволокой или ремешками к рукояти или древку. Пример крепления подобного типа дают нам копья, обнаруженные в могильниках ранних кикладских поселений.

Лезвия другого вида имеют закругленные или острые плечики и короткий выступающий черешок с отверстием в одном или двух местах для крепления к рукояти. Другой вид кинжала с таким же черешком отличается наличием на лезвии нервюры – продольного ребра, на одних изделиях больше, на других меньше выступающего над поверхностью металла. Наиболее известным изделием этого вида является кинжал, на черешке которого сделана фигурка быка с большими рогами. Сам черешок довольно длинный, он образует полый прямоугольник, предназначенный для того, чтобы надевать на него деревянную рукоятку или рукоятку из слоновой кости. В слое Трои II были найдены каменные и терракотовые формы для отливки как кинжалов продолговатой формы, так и кинжалов с более длинными и узкими лезвиями. Это однозначно свидетельствует о том, что производство данного вида оружия было местным. Археологи обнаружили как примитивные одночастные формы для отливки, так и более сложные двухчастные формы.

К оружию следует отнести также довольно длинные плоские долота из меди или бронзы, которые в количестве 30 штук были найдены Шлиманом. Поскольку примерно в середине долота к нему прикрепляется рукоять, его также можно использовать в качестве боевого топорика. Формы для их отливки говорят о том, что они тоже производились на месте. Наконечники стрел представлены простыми, без шипов дротиками, как правило треугольными в сечении; наконечник отливался «с ножкой», которая закреплялась в деревянном древке.

До наших дней сохранилось достаточно большое количество медных и бронзовых ножей. Среди них есть простые, с единственным режущим краем, а есть и обоюдоострые – правда, таких до нас дошло значительно меньше. Еще один вид ножей представляют ножи с острым концом, который резко переходит в крючок, иногда чуть ли не в спиралевидную петлю. По крайней мере один такой нож, по словам Шлимана, был обнаружен в слое Трои I; известен еще один нож этого типа, относящийся примерно к тому же хронологическому отрезку, – он был найден в ходе археологической экспедиции мисс Лэмб в Митилене. Ножи могли использоваться как оружие и как инструмент. Кроме ножей, в этом культурном слое были обнаружены зубила, буры, проколки, а также медные или бронзовые гвозди.

Мы подчеркиваем, что эти металлические предметы сделаны «из меди или бронзы». Лишь немногие вещи из металла, как, например, предметы из кладов Шлимана, которые были надлежащим образом исследованы профессиональными металлургами, получили заключение о том, что они сделаны из настоящей бронзы. А вот довольно большое количество предметов, обнаруженных не в кладах, как было установлено исследованием, состояло из меди без примеси олова или с очень незначительной его примесью. Широкое использование настоящей бронзы, похоже, начнется только в Трое V, к концу раннего бронзового века. Появление изделий из настоящей бронзы (в открытых Шлиманом кладах с оружием) в то время, когда предметы домашнего обихода по-прежнему делали главным образом из природной меди, возможно, свидетельствует о том, что последние производили в Троаде, а кинжалы и копья правителей и знати были привезены туда из какого-то другого места, где уровень развития металлургического производства был выше.

Небольшие сосуды для питья из золота и электрона, кубки из серебра и тарелочки из серебра и бронзы, подобные обнаруженным в кладах, без сомнения, были предназначены для использования в быту – если не каждый день, то по крайней мере по особо торжественным случаям. Вместительные бронзовые и медные сосуды для хранения и наливания жидкостей, большие котлы и миски, вероятно, тоже имели утилитарное предназначение. Маленькие золотые и серебряные флаконы, возможно, стояли на туалетных столиках дам просто в качестве украшений или в них было какое-то содержимое. А вот для какой цели был сделан знаменитый соусник с двумя носиками из «Великого сокровища», представить себе непросто. Пытаясь придумать наиболее правдоподобное объяснение, можно предположить, что он играл какую-то особую роль в ритуальных церемониях. В любом случае у него необычная для здешних мест форма, которая напоминает форму сосудов материковой Греции и эгейских народов, – это указывает на наличие у Трои II связей с этими регионами.

В повседневном обиходе для приготовления, приема и хранения пищи использовалась глиняная посуда. Ее было обнаружено огромное количество, причем в основном в ходе раскопок Шлимана. Он очень редко давал подробное описание места обнаружения того или иного предмета из глины, поэтому далеко не всегда можно понять, к какому именно периоду раннего бронзового века этот предмет относится. Действительно, обширную коллекцию керамики Шлимана невозможно классифицировать с точки зрения стратиграфии. Когда Шмидт готовил каталог коллекции, он был вынужден классифицировать предметы главным образом на основании схожести их внешнего вида; относя изделие к той или иной категории, он проявлял осторожность и обычно воздерживался от конкретизации периода. Чаще всего он указывал на принадлежность предмета к периодам Трои II–V. Проведенные экспедицией университета Цинциннати раскопки позволили достоверно установить принадлежность керамики не только к тому или иному культурному слою, но и к пластам, составляющим этот слой. Экспедиция собрала тоже весьма обширную коллекцию; в нее вошло несколько сотен экземпляров целых или реконструированных сосудов и еще много тысяч отдельных черепков. (Рис. 19: формы сосудов, характерные для Трои II.) К периоду Трои II относится 65 различных форм сосудов, однако ни в коем случае нельзя утверждать, что они представляют весь ассортимент. Не вызывает сомнения, что сосуды менее распространенных форм представлены либо в виде слишком маленьких фрагментов, либо большая часть изделия оказалась утраченной, именно по этим причинам они не подлежат реставрации.

Изучение этого материала позволяет сделать вывод о том, что в Трое II происходило постепенное изменение и развитие форм керамических сосудов. Имея на вооружении опыт и традиции своих предшественников, живших в Трое I, и не испытывая сколько-нибудь ощутимого внешнего влияния, ремесленники Трои IIа и IIб вручную делали серые и черные сосуды с гладкой поверхностью, напоминающие майолику, а также небольшое количество красной и черной майолики.

Рис. 19. Характерные формы керамических сосудов Трои II

Почти все они ничем не отличаются от сосудов того же типа эпохи Трои I. Однако в период Трои II в гончарном деле произошла революция, оказавшая огромное влияние на дальнейшее развитие этого ремесла. Речь идет о знакомстве троянцев с гончарным кругом; было это изобретение принесено извне или же появилось на месте – определить невозможно.

Он не сразу завоевал всеобщую популярность и заменил собой прежнюю ручную лепку – она не сдавала своих позиций еще очень долго и существовала на протяжении ряда хронологических периодов наряду с новыми приемами работы. Тем не менее результатом появления гончарного круга стало увеличение производства простых, расширяющихся книзу сосудов, на которых хорошо сохранились следы вращения. Вероятно, гончарный круг стал хорошим стимулом для развития этого ремесла, а не только способствовал появлению новых форм сосудов. В числе последних следует особо отметить тяжелые плоские блюда или тарелки внушительных размеров. Они отличаются наличием ровной поверхности, которая была покрыта толстым слоем красноватой краски, а затем отполирована. Таких блюд найдено очень много, среди них есть как экземпляры ручной работы, так и сделанные на гончарном круге. Шлиман, находивший огромные количества черепков от этих блюд, предполагал, что они могли использоваться в качестве своего рода медальонов для фризов, украшавших внутренние помещения. Кроме того, следует упомянуть о типичных для Трои узких кубках цилиндрической формы с двумя ручками, которые как бы образуют контур стилизованного сердца. Археологам они известны под названием depas amphikypellon – этот термин был позаимствован Шлиманом из «Илиады» на том этапе, когда он еще считал, что «Сожженный город» – это гомеровская Троя. (Рис. 19.) Для данного периода также характерен достаточно вместительный кубок с одной или двумя ручками, размеры которого внушают уважение к питейным традициям древних троянцев.