Текст книги "Троя и троянцы. Боги и герои города-призрака"

Глава 7
ТРОЯ VIIa

В ходе раскопок 1894 года Дёрпфельд и его коллеги обнаружили, что культурный слой, прежде приписывавшийся Седьмому городу, или Трое VII, на самом деле состоит из двух разных пластов, которые по нескольким параметрам в корне отличаются друг от друга. Дёрпфельд, обозначивший их VII-1 и VII-2, отмечал, что первый представляет собой непосредственное и естественное продолжение культуры Трои VI, в то время как второй отличается появлением новых незнакомых элементов, до сих пор не встречавшихся в крепости. Правомерность такого деления культурного слоя на две составные части была полностью подтверждена во время раскопок экспедиции нашего университета, которая осмелилась внести лишь одно новшество – вместо терминов VII-1 и VII-2 она ввела термины VIIa и VIIб. Насколько удалось установить, пласт Трои VIIa однороден и не состоит из более мелких пластов, хотя не исключено, что история города периода VIIa состояла из нескольких фаз, продолжавшихся немногим дольше жизни одного поколения людей.

В развалинах, оставшихся после землетрясения, не было найдено никаких останков людей. Складывается впечатление, что жителям удалось спастись и даже сохранить все свое добро. Возможно, это было одно из тех землетрясений, о приближении которых предвещает специфический грохот или гул. Как бы то ни было, вероятно, мы с полным правом можем сделать вывод о том, что население города уцелело и что сразу же после окончания землетрясения оно вновь вернулось в город. (Рис. 36.) Одной из первых его задач было восстановление оборонительной стены. Нижняя часть стены, имеющая наклонную внешнюю поверхность, выдержала удар стихии, а вот верхнюю часть было необходимо восстанавливать.

К находящемуся с восточной стороны южному концу секции 2 старой стены был пристроен довольно большой новый участок, который перекрыл проем для входа в восточные ворота. Этот участок, построенный в период VIIa, продолжил линию стены в южном направлении к восточному углу башни VIз, таким образом значительно удлинив узкий проход к восточным воротам. Возможно, это было сделано намеренно, с целью затруднить подход к проему между концом стены и углом башни. Однако часть этого нового участка позже была разрушена при закладке глубокого фундамента огромной римской колоннады, названной Дёрпфельдом IXH, на пути которого стояла оборонительная стена Трои VIIa. До наших времен дожил только один примерно 16-метровый отрезок этого участка: значительная его часть была снесена в 1893–1894 годах для того, чтобы освободить место для прокладки легкой железной дороги, по которой осуществлялся вывоз земли и мусора с места раскопок на восточном краю холма. Остатки кладки выглядят весьма внушительно, однако менее аккуратно, чем кладка Шестого города. Кладка состоит из разнообразных материалов: наряду с выпавшими из старой стены блоками при возведении стены были использованы небольшие необработанные камни. Возможно, это было вызвано спешкой при восстановлении системы обороны города. Данный участок мог одновременно выполнять также функции подпорной стенки, ведь проход к восточным воротам теперь стал заметно круче – это было необходимо, так как уровень земли в крепости поднялся на 2 метра. Последнее произошло благодаря остаткам разрушенных в результате землетрясения зданий и тому, что при строительстве многих домов в Трое VIIa уровень пола делался с учетом нового уровня земли в крепости.

Свидетельства восстановления оборонительной стены можно также обнаружить на юго-восточном и южном участках вплоть до южных ворот. Эти ворота также были отремонтированы и продолжали служить главным входом в крепость. Проход через проем и трехметровый участок ведущей в северном направлении дороги на территории крепости был вымощен большими плоскими камнями. Под серединой мостовой проходила дренажная канава, перекрытая сверху толстыми плитами известняка. Дно канавы было выложено большими плоскими блоками, а стены – разнородными камнями и блоками, большинство которых, судя по всему, было взято из оставшихся после землетрясения развалин. Нет сомнения, что канава была предназначена для отвода дождевых стоков с небольшой площадки, расположенной сразу же за воротами, на которой сходились улицы, спускавшиеся с севера и запада крепости. В сильный дождь с верхней части акрополя, должно быть, стекало огромное количество воды и заполняло открытое пространство перед воротами. Каменная мостовая и дренажная канава тянулись в южном направлении и выходили за пределы крепости и даже дальше угла башни VIи; однако найти их конец не представляется возможным, так как во времена эллинского и римского господства вся территория перед воротами была основательно перекопана при возведении нескольких строений.

Рис. 36. План зданий и сооружений Трои VII

По этой же причине мы почти ничего не можем узнать о том, какие ремонтно-восстановительные работы были проведены на участке стены к западу от башни VIи. Однако с ее внутренней стороны Дёрпфельд и экспедиция университета Цинциннати обнаружили остатки довольно большого количества домов Трои VIIa. Вплоть до северо-западного угла крепости тянулся ряд жилищ, построенных вплотную к оборонительной стене. Это свидетельствует о том, что данный участок стены либо устоял, либо был восстановлен, причем стена должна была быть достаточно высокой – для того, чтобы ее внутренняя сторона могла служить южной стеной каждого из этих домов. Здания были найдены и на расположенной выше террасе, но в центральной части акрополя Дёрпфельд не обнаружил никаких следов строений Трои Via, поэтому он выдвинул предположение о том, что их там никогда и не существовало. Как показано на составленной им схеме холма в разрезе, после того как во времена господства эллинов и римлян вершина холма была срыта, в центральной части акрополя на своем месте не остался ни один из пластов Трои VIIa, VIIб и Трои VIII. Нет сомнений, что в период Трои VIIa, как и в предыдущие времена, была заселена вся территория крепости, а резиденции правителя и наиболее знатных семей стояли в самом центре поселения, возвышаясь над всеми остальными постройками.

Хотя мы не имеем никакого представления о размерах и плане царского дворца и домов его приближенных, немудреных жилищ менее обеспеченных горожан сохранилось довольно много. (Рис. 37.) Они заметно отличаются от внушительных, отдельно стоящих домов знати Трои VI. Несмотря на толстые и прочные стены, они были возведены не очень аккуратно и сделаны из самого разнообразного материала, в том числе и из каменных блоков прямоугольной формы, явно извлеченных из груд мусора, оставшегося после землетрясения. Похоже, что никто не предпринимал попыток как-то украсить свое жилище – вероятно, дома строились в спешке, вызванной чрезвычайными обстоятельствами. Эти небольшие домишки лепились друг к другу; зачастую их разделяли только общие стены – в Трое VI не было принято так строить. Особо следует отметить ряд стоящих вплотную друг к другу и к стене жилищ; от 20 до 30 таких домов были буквально втиснуты в промежуток между стеной и нижней террасой крепости – в то пространство, которое во времена Трои VI не было застроено и где, возможно, тогда проходила улица. На нижней террасе были восстановлены и вновь заселены несколько больших домов Шестого города, в частности дома VIЖ и VIH. Не исключено, что к их числу относился и «Дом с колоннами». Большинство других крупных зданий, вероятно, подверглось слишком серьезным разрушениям во время землетрясения и не подлежало восстановлению. Их заменили более простые сооружения, которые тоже строились вплотную друг к другу, и общие стены делили их на небольшие «квартиры». Напрашивается вывод, что акрополь поселения VIIa должен был дать приют заметно большему населению, чем имел его предшественник – Шестой город.

В восточной части акрополя между домами VIE и оборонительной стеной сохранились остатки симпатичной каменной мостовой, выложенной большими плоскими плитами. Сохранившийся участок, идущий с севера на юг, имеет длину 12 метров и ширину 10 метров. Вероятно, прежде мостовая шла на восток вплоть до оборонительной стены, а на западе пересекала разрушенную восточную стену дома VIE. Мостовая и небольшая площадь были сделаны в период Трои VIIa для того, чтобы обеспечить свободный и достаточно чистый проход населения к глубокому колодцу, который был сооружен во времена Трои VI. Он имел вид шахты круглой формы и был окружен аккуратно сложенной стеной из камня. После землетрясения колодец восстановили, а для того, чтобы его верхняя часть опять находилась на уровне земли, который в результате стихийного бедствия поднялся почти на 2 метра, в шахту колодца вставили один над другим два больших пифоса без дна и верхней части. Должно быть, сюда за водой приходили многие жители крепости, и для того, чтобы не создавалось давки, несмотря на нехватку в крепости свободного места, необходимо было оставить пространство около колодца незастроенным. Сейчас недалеко от колодца растет дикая груша, и хочется думать, что в XIII веке до нашей эры под сенью ее дальней родственницы пришедшие за водой люди могли спокойно отдохнуть и поболтать.

Поселение VIIa было почти полностью уничтожено пожаром, а то, что уцелело, было разрушено в ходе строительства Трои VIIб и активным строительством в римские времена. В результате почти все небольшие жилища периода VIIa оказались буквально сровнены с землей. Нельзя отметить никакой тенденции в планах внутреннего устройства жилищ. Дома состояли из одной, двух или трех маленьких комнат (большее количество комнат – это исключение), причем их расположение было произвольным.

Рис. 37. План домов Трои VIIa у восточной стены крепости

Разделенные стенами-перегородками «квартиры» имели различные размеры – больше всего они напоминают временное жилье беженцев, ожидающих предоставления чего-то лучшего. Я не считаю необходимым останавливаться на подробном описании конкретных примеров.

Нескольких слов заслуживает одно отличающееся от прочих здание. Это дом № 700, первое строение с правой стороны, которое видит входящий в крепость через южные ворота. Уцелела только западная часть дома, восточная была снесена во времена римлян при возведении огромного здания палаты совета. Дом состоял из трех комнат, а возможно, даже из четырех. Ближе к северной стороне дома находилась небольшая прихожая, из нее на улицу вела широкая дверь. Напротив входной двери была вторая, узкая, открывавшаяся в восточную комнату, которая не сохранилась. За третьей, более широкой дверью располагался зал значительных размеров. В его центре, на возвышении примерно в четверть метра над земляным полом, был сделан очаг овальной формы. Для прочности его края обложили толстыми черепками от керамических сосудов. Южнее очага находилась каменная седловидная зернотерка, которую на месте удерживали сырцовый кирпич и глина. Она была закреплена в наклонном положении, с тем чтобы полученная из зерен мука ссыпалась в довольно глубокую, покрытую слоем глины чашеобразную ямку в полу. В ямке сохранились окаменевшие остатки пшеницы и, скорее всего, вики. У западной стены располагалась своеобразная кухонная «мойка», она была сделана из камня и обложена плоскими каменными пластинами. Мойка имела сливное отверстие, выходившее через стену на улицу. Двигаясь вдоль этой стены в южном направлении, видишь остатки двух печей из сырцового кирпича, в них какой-то окаменевший материал и зола. Вероятно, эти остатки были нижней частью печи для выпечки хлеба. Южный конец зала был отведен ларям для хранения припасов, в которых археологи нашли немного окаменевшей пшеницы. От ларей из сырцового кирпича до наших дней тоже мало что сохранилось. Оборудование помещения говорит о том, что дом № 700, помимо того, что он служил в качестве жилища, был также пекарней или столовой, где входящие в крепость и выходящие из нее путники могли остановиться перекусить. Возможно, это была самая древняя из известных ныне закусочных. Стены зданий Трои VIIa, построенные главным образом из каменных блоков, извлеченных из развалин Шестого города, во многих местах сохранились на высоту от 1 до 2 метров; в большинстве своем довольно неплохо сохранились и полы из плотно утрамбованной земли или глины. Расчищенные остатки домов выявили замечательную особенность, которую, без сомнения, можно считать отличительной чертой Трои VII, – это наличие практически в каждом доме больших пифосов – сосудов для хранения припасов, которые были настолько глубоко закопаны в землю, что на уровне пола оставались только края их горлышек, прикрытые сверху тяжелыми каменными пластинами-крышками. Эти вместительные сосуды, весьма разнообразные по своим размерам, в высоту имеют от 1,75 метра до 2 метров и в диаметре – от 1 метра до 1,25 метра. В некоторых домах находилось только 1–2 пифоса, но, как правило, их было значительно больше – от 4–5 до дюжины, а в одном случае – в доме № 731 – их было целых два десятка. В нескольких помещениях весь пол был покрыт краями горлышек этих глубоко закопанных сосудов, но каменные крышки давали возможность свободно ходить по комнате и с наибольшей эффективностью использовать всю поверхность пола. (Рис. 38.) Тем не менее в одном-двух случаях было очевидно, что имевшие такое большое количество внутренних полостей полы не выдерживали и проваливались. Провалы полов и необходимость замены разбитых пифосов вынуждали хозяев делать новые полы. Когда они раскапывали глубокие ямы для сосудов, в них, естественно, попадали какие-то предметы и оставались в пласте мусора, образовавшегося после землетрясения. Поэтому во время раскопок было нелегко определить принадлежность подобных предметов к конкретной эпохе.

Пифосы встречаются в культурных слоях всех поселений раннего бронзового века, а также в отложениях Трои VI. Это свидетельствует о том, что данный вид сосудов использовался постоянно и широко; в пифосах хранили как жидкие, так и твердые съестные припасы. Чаще всего эти сосуды устанавливались на полу, а иногда – в сравнительно неглубоких, вырытых в земляном или глиняном полу ямках. Но только в период Трои VIIa их начали зарывать в землю полностью. Вероятно, данное нововведение было связано с необходимостью обеспечить сохранность максимально возможного количества съестных припасов и воды, оставляя в то же время свободной всю площадь пола в этих довольно тесных жилищах. Мне кажется, мы не ошибемся, если истолкуем это как еще одно подтверждение того, что к тому моменту в акрополе жило очень много народу и место в черте городских стен, ввиду его нехватки, пользовалось большим спросом. Наверное, рассуждая дальше, можно прийти к заключению о том, что это было вызвано какой-то чрезвычайной ситуацией.

Рис. 38. План домов № 730 и 731 с большим количеством пифосов, период Трои VIIa

Кроме остатков архитектурных сооружений, хотя, к сожалению, и довольно плохо сохранившихся, свидетельствующих о стремлении обитателей города побыстрее отстроить свою крепость после землетрясения, культурный слой Трои VIIa содержит сравнительно немного артефактов, действительно ценных с художественной точки зрения. Изучавший разнообразные мелкие предметы, извлеченные в ходе раскопок 1893–1894 годов, и подготовивший по ним отчет Альфред Гётце пришел к выводу о почти полной идентичности артефактов заключительных фаз существования Шестого города и артефактов Трои VIIa. Согласно его заключению, с полной уверенностью их невозможно отнести к тому или иному периоду. Экспедиции университета Цинциннати удалось выделить несколько ограниченных групп предметов из пластов, соответствующих двум упомянутым выше хронологическим периодам. Однако здесь мы столкнулись с той же трудностью – между ними действительно нет сколько-нибудь значительной разницы. Артефакты Трои VIIa менее многочисленны, чем предметы более ранних поселений. Совершенно непотревоженных отложений до наших дней дошло очень мало, зачастую они небольшие по площади и небогатые по материалу. Как бы то ни было, они говорят о наличии связи культур Трои VI и Трои VIIa.

Сравнение керамики этих двух слоев и периодов подтверждает данный вывод. Как отмечал Шмидт, изучавший все керамические изделия и их фрагменты, обнаруженные в ходе раскопок 1890-го, 1893-го и 1894 годов, и опубликовавший каталог коллекции Шлимана, керамика Трои VIIa ничем не отличается от керамики Трои VI (речь идет о ее заключительном периоде – VIз). Поэтому в книге «Троя и Илион» и в каталоге коллекции Шлимана Шмидт рассматривал керамические изделия Трои VI и Трои VIIa как единое целое.

С той же проблемой столкнулась и экспедиция университета Цинциннати. Серая минийская керамика Трои VIIa идентична (по составу материала, обработке поверхности и формам) изделиям, преобладавшим в Трое VI. Сосуды желтовато-коричневой керамики «тэн» ничем не отличаются от аналогичных изделий завершающих стадий существования Шестого города. У них точно такие же формы, ангоб – верхнее покрытие, нарезной и накладной орнамент. (Рис. 39.) Одна из разновидностей керамики «тэн», впервые встретившейся в конце эпохи Шестого города, становится в Трое VII очень популярной.

Рис. 39. Характерные формы керамических сосудов, Троя VIIa

Именно она приобретает особую важность для решения проблемы датировки поселения. Может показаться, что мы придаем чрезмерное значение факту преемственности культуры Трои VI и Трои VIIa, однако замечу, что это происходит из-за неправильного понимания наличия тесной связи между этими двумя периодами и того, что основная часть населения Трои VI уцелела и продолжала жить в Трое VIIa.

В городе, восстановленном после землетрясения, по-прежнему использовали микенскую керамику. (Рис. 40.) Если считать, что ее фрагменты, обнаруженные экспедицией университета Цинциннати, отражают реальную ситуацию, то складывается впечатление, что количество привозной микенской керамики уменьшилось, а количество ее имитаций местного производства увеличилось. Так, в сохранившихся в нетронутом виде отложениях было найдено 90 черепков настоящей микенской керамики и более 250 фрагментов керамики явно местного производства, сделанной по образцу микенской.

Рис. 40. Образцы фрагментов микенской керамики, обнаруженные в пласте Трои VIIa

Фрагменты изделий первого вида относятся к категориям, которые Фурумарк назвал микенской керамикой типов IIIA и IIIБ, причем остатков керамики второго типа было найдено значительно больше, чем первого. Однако особо следует отметить, что многие упомянутые выше сосуды характерной для Трои VII керамики «тэн» были украшены узорами, скопированными полностью с микенской керамики IIIA или нарисованными «по мотивам» ее рисунков. Поэтому становится понятным, что к тому моменту, когда еще продолжалось производство и использование микенской керамики типа IIIA, поселение VIIa уже существовало. Среди черепков микенских сосудов, найденных экспедицией университета Цинциннати в нетронутых отложениях Трои VIIa, не было ни одного фрагмента керамики, по форме или манере украшения соответствующей типу IIIВ по классификации Фурумарка. Следовательно, поселение VIIa закончило свое существование до того, как появились сосуды этого типа, причем даже, возможно, задолго до этого. Исходя из принятой ныне датировки микенской керамики, мы можем хотя бы приблизительно определить период жизни поселения VIIa.

В очень подробном исследовании Фурумарка, посвященном микенской керамике, разработана, насколько это возможно, абсолютная хронологическая шкала множества характерных типов изделий, которые сменяли друг друга начиная с конца XX до XVI века до нашей эры. Для заключительной части этого периода он выделил три типа: микенская керамика IIIA, IIIБ и IIIВ. У первого и последнего типов есть также несколько подтипов. Учитывая все имеющиеся в его распоряжении факты (главным образом это были синхронизмы, установленные при сравнении и корреляции микенских изделий, найденных в поддающемся датировке египетском контексте, и египетских изделий, обнаруженных в таких же микенских стратиграфических комплексах), он пришел к выводу, что тип микенской керамики IIIA преобладал с 1425-го по 1300 год до нашей эры, тип IIIБ – с 1300-го по 1230 год до нашей эры, а тип IIIВ – с 1230-го по 1100 год до нашей эры. Конечно же эта датировка достаточно приблизительна. Хотя о каких-то деталях с ним можно и поспорить – это неизбежно, ведь сами по себе свидетельства в лучшем случае не очень убедительны и достаточно противоречивы; большинство ученых, занимающихся археологическими исследованиями, в целом принимают такую датировку и лишь иногда для простоты и удобства округляют даты, называя века: XIV – для типа IIIA, XIII – для типа IIIБ и XII – для типа IIIВ.

В соответствии с хронологией Фурумарка тип IIIБ пришел на смену типу IIIA приблизительно в 1300 году до нашей эры; в этот год, вероятно, и произошло землетрясение, разрушившее оборонительные стены и дома Шестого города. Кроме того, в этот год началось восстановление города – буквально через несколько дней после катастрофы, и это восстановление мы принимаем за начало истории Трои VIIa. Время, когда это поселение закончило свое существование, тоже можно определить, если не точно, то, во всяком случае, с большой долей вероятности. Культурный слой Трои VIIa состоял из единственного пласта; какие-либо признаки того, что он накапливался в течение долгого периода времени, отсутствуют. Возможно, этот период продолжался на протяжении жизни целого поколения – максимум в течение полувека, но, скорее всего, он был значительно короче. К числу датированной микенской керамики относятся ее многочисленные фрагменты с нарисованным красками орнаментом в стиле керамики типа IIIA. Тем не менее сохранившиеся черепки в основном принадлежат первым появившимся образцам типа IIIБ. Более того, серая минийская керамика лишь незначительно отличается от такой же керамики периода VIз. Нет сомнения, что жизнь поселения VIIa закончилась около 1250 года до нашей эры, если не на десяток-другой лет раньше.

Какой бы ни была точная дата гибели города, нет сомнения, что город погиб от рук человеческих, от насилия и пожаров. Здания были разрушены, и огромная масса камней, сырцового кирпича, различного сгоревшего и полусгоревшего мусора вновь покрыла территорию города, и в очередной раз уровень земли в поселении довольно заметно поднялся. В развалинах дома № 700, находившегося сразу же у южных ворот, были обнаружены фрагменты человеческого черепа; другие фрагменты черепа, найденные на улице перед домом, возможно, принадлежали тому же самому человеку. В расположенном западнее на той же улице доме № 711 находились части другого черепа. В слое сгоревшего мусора на полу дома № 741, стоявшем за пределами крепостной стены с ее восточной стороны, была найдена нижняя челюсть, принадлежавшая, вероятно, взрослому мужчине. На западном склоне холма снаружи оборонительной стены акрополя на пласте, в котором встретилась керамика, подобная керамике Трои VIз и Трои VIIa, обнаружили скелет. Хотя кости и лежали более-менее близко друг к другу, но они не походили на обычное захоронение: складывалось впечатление, что человек был сбит с ног, а когда он упал, то его просто завалило сыпавшимися сверху обломками. Его череп был расколот на мелкие кусочки, а нижняя челюсть оторвана. Чьи это останки – нападавшего или защитника, убитого в битве, предшествующей падению города? Вполне вероятно, что и так. Однако с полной уверенностью ответить на этот вопрос мы не можем.

В любом случае, как мне кажется, вполне достаточно совокупных доказательств того, что разрушение Трои VIIa было связано с битвой и гибелью людей. Скученность многочисленных маленьких домишек везде, где можно было найти свободный клочок, указывает на то, что стены крепости должны были укрыть значительно большее, чем раньше, количество жителей города. Установка под полом почти в каждом доме и комнате бесчисленных вместительных сосудов для хранения съестных припасов и воды говорит о необходимости запастись максимальным количеством продовольствия и воды на случай чрезвычайных ситуаций. Что это могли быть за ситуации, кроме вражеской осады? Глядя на почерневшие от огня обломки и руины зданий, задумываешься о тяжелой судьбе города, который периодически осаждал, захватывал и разграблял безжалостный враг. О таких вражеских набегах, когда мужчин безжалостно убивали, а женщин и детей уводили в рабство, очень подробно рассказывается в поэмах Гомера.

Здесь, на крайней северо-западной оконечности Малой Азии – именно там, где, согласно греческим мифам, народным сказаниям и эпическим поэмам, стоял Ил ион, – находятся остатки укрепленного поселения, явно игравшего роль столицы региона. Археологические находки убедительно свидетельствуют о том, что его осадили и захватили враги и что затем оно погибло в огне пожара. Причем оно было сожжено после того, как захватчики его полностью разграбили, – все было именно так, как отражено в поэзии и сказаниях эллинов о гибели Трои царя Приама.

На протяжении долгого времени большинство историков и археологов не очень охотно принимали за дату падения Трои 1184 год до нашей эры – ее определил путем вычислений Эратосфен, ученый-энциклопедист, живший и творивший в основном во второй половине III столетия до нашей эры.

В своих хронологических подсчетах он основывался главным образом на изучении генеалогии царей Спарты и других правителей. С помощью этого способа ему удалось установить хронологию событий до момента за 328 лет до первой Олимпиады (она состоялась в 776 году до нашей эры), то есть до 1104 года, когда произошло вторжение дорийцев. В греческих сказаниях говорится, что это случилось «через два поколения» после падения Трои. Если принять жизнь одного поколения за отрезок времени в сорок лет, то получится, что Троя пала за восемьдесят лет до нашествия дорийских племен – в 1184 году до нашей эры. Другие древние историки и летописцы (их было множество) занимались этими подсчетами, отталкиваясь от тех же критериев, но либо используя другие варианты генеалогий, либо принимая за среднюю продолжительность жизни одного поколения другие цифры. Их оценки разнятся почти на два столетия – от 1334 года (Дурис из Самоса) до 1135 года до нашей эры (Эфор из Кайма в Эолиде), включая бесчисленное количество промежуточных вариантов.

Совершенно очевидно, что какой-то одной, точно определенной и никем не оспариваемой даты захвата Трои нет. Точно так же нет и конкретной, не вызывающей споров даты вторжения дорийцев, ведь в генеалогиях множество разночтений. Принимая во внимание эти обстоятельства, данные археологических раскопок должны обязательно признаваться в качестве более объективного доказательства, чем любые другие. Исходя из датировки микенской керамики (обнаруженной в культурном слое города, погибшего от пожара), которая может быть датирована в соответствии с хронологией керамики Фурумарка, Троя VIIa была разрушена, скорее всего, в первой половине XIII века, то есть примерно в 1260 году до нашей эры, если только это не произошло раньше.

Этот вывод подтверждается и результатами исследований археологов за последние два десятка лет. Теперь уже ясно, что почти все крупные микенские города в материковой Греции (пожалуй, кроме городов Аттики) были разрушены ближе к концу или в конце периода производства микенской керамики типа IIIБ. Микены, Тиринф, Пилос, Гла и, почти наверняка, Фивы были сожжены. Той же участи подверглось и большинство сравнительно небольших поселений – таких, как Бербати, Просимна, Зигурис, и им подобных, из которых население ушло навсегда. По этой причине примерно к 1200 году до нашей эры могущество Микен пошатнулось; крупные города, о которых в «Каталоге кораблей» говорится, что их жители составляли костяк войска Агамемнона, выступившего в поход против Трои, лежали в развалинах, а сумевшим спастись остаткам населения предстояла трудная борьба за выживание. Период, когда изготавливалась и находилась в обиходе керамика типа IIIВ, характеризовался обнищанием народа и упадком культуры, а от прежней славы Микен к тому времени остались только воспоминания. Микенские цари и князья уже не могли объединиться и отправиться в иные земли в завоевательный поход. Такое было возможно значительно раньше, когда микенская цивилизация находилась на пике своей политической, экономической и военной мощи, когда во всем своем величии стояли прекрасные царские дворцы, радушно встречавшие дорогих гостей. Крепость была взята и сожжена до того, как закончилась первая половина XIII века, то есть тогда, когда микенская керамика типа IIIБ входила в Трое VIIa в пору расцвета, а керамика типа IIIA уступала ей дорогу.

Таким образом, получается, что мифологической Троей должна была быть Троя VIIa – эта крепость с печальной судьбой, осада и взятие которой привлекли внимание и разбудили воображение ее современников – поэтов и сказителей, чьи истории о героях этой войны передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Нет сомнения, что со временем в их рассказах какие-то детали забывались и опускались, а что-то добавлялось от себя. Так происходило до тех пор, пока эти сказания не достигли ушей гениального поэта. Он собрал эти разрозненные истории и написал две эпические поэмы, дошедшие до наших дней.