Текст книги "Как выиграть войну. Книга для полководцев и государственных деятелей"

2. Когда такою целью было обладание участком местности, то в большинстве случаев решительным моментом явится также его утрата, но не всегда, а именно лишь в том случае, когда этот участок был особо силен в оборонительном отношении; участок, легко доступный, как бы он ни был важен в других отношениях, может быть снова занят без особых трудностей.

3. Во всех остальных случаях, когда оба эти обстоятельства еще не решают боя, – следовательно, когда уничтожение неприятельских сил составляет главную цель, – решение наступает в тот момент, когда победитель перестает находиться в состоянии расстройства и, следовательно, известного бессилия, и таким образом прекращается возможность выгодного использования последовательного напряжения сил. По этой-то причине мы и отнесли к этому моменту стратегическое единство боя.

Таким образом, бой, в котором успевающая сторона вовсе не вышла из состояния порядка и дееспособности или утратила таковые лишь в малой части своих сил, в то время как наши силы более или менее расстроились, – такой бой восстановить уже нельзя, как нельзя его восстановить в том случае, когда противник успел вполне восстановить свою боеспособность.

Следовательно, чем меньше та часть вооруженных сил, которая непосредственно сражается, и чем больше та их часть, которая в качестве резерва своим простым присутствием участвует в достижении решения, тем менее возможности у свежих частей противника вновь вырвать у нас из рук победу. Тот полководец и та армия, которые достигли наибольшего в смысле ведения боя с наивысшей экономией сил и используют в наибольшей мере моральное действие сильных резервов, идут по наиболее верному пути к победе.

Далее, момент, когда у победителя проходит состояние боевого кризиса и к нему возвращается его прежняя дееспособность, наступает тем скорее, чем данная единица меньше.

Тут-то наступает момент, когда победитель снова собирает бывший в употреблении инструмент, который весь перемешался и пришел в беспорядок, как-то его устраивает, размещает на подходящем месте и таким образом вновь приводит в порядок свою боевую мастерскую; такой момент наступает всегда тем позже, чем крупнее была войсковая часть.

Указанный момент еще более запаздывает, если ночь застает победителя в состоянии кризиса и, наконец, если местность пересеченная и закрытая. Но к этим двум пунктам следует добавить, что ночь – сильное средство защиты, ибо обстановка лишь редко складывается так, что можно ожидать успеха от ночных нападений. Точно так же закрытая и пересеченная местность может дать защиту победителю, переживающему затянувшийся кризис, против возможной реакции.

Таким образом, оба эти обстоятельства – ночь и закрытая пересеченная местность – скорее затрудняют, чем облегчают возобновление того же самого боя.

* * *

До сих пор мы рассматривали помощь, спешащую к той стороне, которая близка к поражению, лишь как простое увеличение ее вооруженных сил, т. е. как непосредственно сзади подходящее подкрепление, что обычно и имеет место. Совсем иным является случай, когда эта помощь выйдет на фланг или в тыл противника.

О действительности атаки с фланга и тыла, поскольку это касается стратегии, мы поговорим в другом месте; атака, которую мы здесь имеем в виду при восстановлении боя, относится преимущественно к области тактики; мы заговорили о ней лишь потому, что здесь мы ведем речь о результатах тактических действий и должны вторгнуться с нашими представлениями в область тактики.

Направление сил во фланг или в тыл неприятеля может значительно усилить их действенность; последнее, однако, не является непременным результатом; такое направление может точно так же и очень ослабить их действие. Конкретные условия, в которых происходит бой, решают этот вопрос, как, впрочем, и все другие вопросы, и мы не можем сказать ничего более подробного.

Для нас в настоящее время важны два пункта: во-первых, атаки с фланга и тыла, как общее правило, влияют более на размеры успеха после исхода боя, чем на самый исход. А между тем при восстановлении боя самое важное искать благоприятного решения, а не размеров успеха. С этой точки зрения надо бы считать, что подоспевшее к нам для восстановления боя подкрепление будет действовать менее выгодно для нас, когда оно направлено в тыл или фланг противника, так как действует раздельно от нас, чем когда оно непосредственно к нам присоединяется. Несомненно, во многих случаях это будет так; однако надо сказать, что большинство случаев свидетельствует об обратном, и притом по причине, указанной во втором пункте, имеющем для нас в данном случае особую важность.

Этот второй пункт заключается в моральной силе внезапности, которая, как общее правило, сопровождает появление подоспевшего для восстановления боя подкрепления. Действие внезапности при атаке с фланга и с тыла всегда бывает особенно сильно, и сторона, находящаяся в состоянии сопровождающего победу кризиса, при ее растянутом и разбросанном положении мало способна противодействовать этой внезапности. Всякому ясно, что удар во фланг или в тыл, имеющий мало значения в начале боя, когда силы еще сосредоточены и подготовлены к такой случайности, получит совершенно иной вес в последний момент боя.

Таким образом, приходится признать, что в большинстве случаев помощь, вышедшая на фланг или тыл неприятеля, будет гораздо более действительной; она явится таким же грузом, но давящим на более длинный рычаг. При таких обстоятельствах восстановление боя можно предпринять с силами, которых оказалось бы недостаточно, если бы их использовать в прямом направлении. Тут последствия не поддаются никакому расчету, так как преобладание полностью получают моральные силы и открывается широчайшее поле для отваги и риска.

Эти вопросы не должны ускользнуть от нашего внимания, и все эти моменты взаимодействующих сил должны быть учтены, когда в сомнительном случае приходится принимать решение, можно ли восстановить бой, клонящийся к поражению, или нет.

Если данный бой нельзя еще рассматривать как уже законченный, то новый бой, открывающийся при посредстве подоспевшего подкрепления, сливается воедино с предыдущим в одном общем результате. Не так бывает, когда бой уже окончательно решен; тут получаются два отдельных результата.

Если подоспевшее подкрепление представляет силу лишь относительно, т. е. если само по себе оно не может сравняться с неприятелем, то трудно рассчитывать на успешный исход этого второго боя; если же оно достаточно сильно для того, чтобы предпринять второй бой, не считаясь с результатом первого, то хотя подкрепление и может возместить неудачу первого боя успехом второго, но совершенно вычеркнуть первый из общего подсчета оно не может.

Но если удалось овладеть течением неудачного боя и повернуть его в свою пользу еще до окончания, то не только исчезает из нашего счета связан еще большей победы. В самом деле, если ясно представить себе тактический ход боя, то легко убедиться, что до его завершения все результаты частичных боев представляют собою как бы условные приговоры, которые не только аннулируются общим успехом, но и могут получить совершенно обратное значение.

Чем больше ваши вооруженные силы разгромлены, тем больше о них разбилось неприятельских сил, тем, следовательно, сильнее будет кризис и у неприятеля и тем больший перевес получат наши свежие подкрепления. Если конечный результат обернется в нашу пользу, если мы вырвем из рук неприятеля поле сражения и захваченные им трофеи, то все затраченные им ради них силы окажутся нашей чистой прибылью, а наше начальное поражение обратится в ступень к более высокому триумфу.

Самые блестящие военные подвиги, которые в случае победы так высоко подняли бы имя вашего противника, что он мог бы и не считаться с потерями, оставляют по себе теперь лишь сожаление о напрасно принесенных жертвах. Так очарование победы и проклятие поражения изменяют специфический вес частностей.

Даже тогда, когда мы решительно превосходим силами противника и можем отплатить ему за нанесенное нам поражение еще большим, все же гораздо лучше предупредить неблагоприятный исход сколько-нибудь значительного боя и постараться обратить его в свою пользу, чем давать второе сражение.

* * *

Нам надо рассмотреть еще другое следствие.

Раз законченный бой представляет собою дело завершенное, то он не может служить основанием для того, чтобы решиться на другой бой; решение на новый бой должно вытекать из условий обстановки в целом. Однако подобному выводу противится известная моральная сила, с которой нам приходится считаться: чувство мести и жажда возмездия. Они живут в душе всякого, начиная с полководца и кончая самым младшим барабанщиком, и никогда армия не бывает лучше настроена, чем когда дело идет о том, чтобы загладить понесенную неудачу. Но это имеет место лишь при предпосылке, что разбитая часть не составляет слишком значительной доли целого; иначе это чувство угаснет в сознании своего бессилия.

Поэтому вполне естественна тенденция использовать эту моральную силу, чтобы вернуть утраченное, и затем, если прочие обстоятельства не препятствуют, добиваться второго боя.

Естественно, что этот второй бой будет по большей части наступательным.

В целом ряде второстепенных боев можно найти много примеров такой отместки; но крупные сражения обычно имеют слишком много других оснований, определяющих их возникновение, чтобы их могла породить такая сравнительно слабая сила.

Расстояние, на котором можно держать одну от другой войсковые массы, предназначенные для совместного ведения боя, находится в зависимости от продолжительности боя и от момента его решения. Эта группировка относится к тактике, поскольку она имеет в виду один и тот же бой; однако на нее можно смотреть с этой точки зрения лишь тогда, когда группировка настолько тесна, что два отдельных боя немыслимы и что, таким образом, пространство, занимаемое целым, стратегически может рассматриваться как точка. Но на войне часто встречаются случаи, когда силы, предназначенные для совместного нанесения удара, приходится располагать так далеко друг от друга, что хотя их соединение для совместного боя и представляет главную задачу, однако не исключается и возможность раздельных боев. Такая группировка является, следовательно, стратегической.

Подобная стратегическая группировка бывает при совершении маршей отдельными массами и колоннами, при наличии авангардов и отдельных резервов, следующих по промежуточным (боковым) путям и назначенных служить подкреплением более чем одному стратегическому пункту, при сосредоточении отдельных корпусов с широких квартир и т. д.

Мы видим, что с такой группировкой приходится иметь дело постоянно; она составляет как бы разменную монету в стратегическом хозяйстве, в то время как генеральные сражения и все то, что стоит с ними наравне, представляют золотую монету и талеры.

Ночной бой

Как ведется ночной бой и каковы особенности его течения, это предмет тактики; мы рассматриваем его лишь постольку, поскольку в целом он представляет собою своеобразное средство.

В сущности каждая ночная атака является лишь повышенной степенью нечаянного нападения. На первый взгляд она рисуется нам как чрезвычайно действительный прием, ибо мы всегда мыслим себе обороняющегося застигнутым внезапностью, а атакующего вполне подготовленным к тому, что произойдет. Какое неравенство! Фантазия изображает на одной стороне картину полного смятения, а на другой представляет нападающего, занятого лишь тем, чтобы пожинать плоды успеха. Отсюда столь часто наблюдаемое влечение к идее ночной атаки у людей, которые ничем не командуют и ни за что не отвечают, в то время как в действительности она – чрезвычайно редкое явление.

Эти представления исходят из предпосылки, что нападающему известны все принятые обороняющимся меры, ибо эти меры приняты и осуществлены заранее и не могли ускользнуть от его рекогносцировок и разведочной работы; напротив, мероприятия атакующего, как принятые лишь в момент выполнения, должны оставаться неизвестными противнику. Но уже последнее предположение не всегда оказывается верным, а первое – еще менее. Если мы не находимся от противника в столь близком расстоянии, чтобы он был расположен непосредственно на наших глазах, то наши сведения об его расположении всегда окажутся крайне неполными, их источником явятся рекогносцировки, донесения разъездов, показания пленных и шпионов; все эти сведения уже потому никогда не будут определенными, что они явятся всегда более или менее устаревшими, и расположение неприятеля могло с того момента, которым они датированы, измениться.

Впрочем, в прежние времена, при прежней тактике и системе устройства лагерей, было гораздо легче изучить расположение противника, чем теперь. Но опять-таки расположение противника не составляет всего того, что нам надо знать. Меры, которые обороняющийся предпримет во время боя, столь же важны, не станет же он просто стрелять перед собою. Эти меры также делают ночные атаки более затруднительными в современных войнах, чем в прежних, ибо они в настоящее время получают преобладание над мерами, принятыми заблаговременно.

В наших боях размещение обороняющегося имеет скорее временный характер, чем окончательный, а потому в современных войнах обороняющийся может гораздо сильнее поразить противника внезапными ударами, чем это он мог сделать в прежних войнах.

* * *

Таким образом, то, что атакующий знает во время ночного нападения об обороняющемся, редко или даже никогда не бывает достаточным для того, чтобы возместить непосредственное наблюдение.

Но обороняющийся со своей стороны имеет также небольшое преимущество; он чувствует себя более дома в той местности, которая образует его позицию, чем нападающий; так, жилец комнаты ориентируется в ней в темноте скорее, чем посторонний человек. Обороняющийся, по сравнению с атакующим, может быстрее разыскать каждую воинскую часть и легче до нее добраться.

Отсюда следует, что во время ночного боя атакующему нужны свои глаза не меньше, чем обороняющемуся; следовательно, лишь особые причины могут побудить к ночному нападению.

Такие причины преимущественно касаются второстепенных частей армии и лишь в редких случаях относятся ко всей армии, а отсюда следует, что ночная внезапная атака нормально может иметь место лишь в незначительных боях и только в редких случаях в больших сражениях.

Второстепенную часть неприятельской армии мы можем атаковать значительно превосходящими силами, следовательно, охватывая ее с целью или совершенно уничтожить, или же нанести ей в неравной борьбе большие потери, если тому будут благоприятствовать прочие обстоятельства. Однако такое предприятие может удаться лишь при большой неожиданности, ибо в столь невыгодный бой ни одна слабая часть не станет ввязываться, а предпочтет своевременно отступить. Но высокой степени неожиданности, за исключением немногих случаев, когда местность имеет весьма закрытый характер, можно достигнуть лишь ночью.

Отсюда следует, что если мы хотим извлечь выгоду из ошибочного расположения какой-нибудь второстепенной части неприятеля, то должны воспользоваться ночным временем, чтобы по крайней мере закончить нужную подготовку; самый же бой может начаться и под утро. Таким путем и возникают все мелкие предприятия против неприятельского сторожевого охранения и других малых отрядов; острие этих предприятий направлено на то, чтобы при помощи перевеса сил и обхода вовлечь неприятеля в столь невыгодный для него бой, из которого он не мог бы выйти без больших потерь.

Чем крупнее атакуемая часть, тем предприятие труднее, ибо крупная часть всегда обладает в своих собственных недрах большими средствами, чтобы затянуть бой, пока не подоспеет подмога.

По этой причине целая неприятельская армия в обычных случаях не может стать объектом подобной атаки, ибо, хотя она и не может ожидать помощи извне, но сама она обладает достаточными средствами для того, чтобы противостоять такой атаке с нескольких сторон, особенно в наше время, когда все части подготовлены к столь обычной форме нападения.

Будет ли иметь успех атака противника, направленная на нас с разных сторон, – это обычно будет зависеть от совершенно иных условий, но не от внезапности. Не останавливаясь здесь более подробно на рассмотрении этих условий, мы ограничимся лишь указанием на то, что с обходом связана возможность больших успехов, но вместе с тем и больших опасностей, и что таким образом, помимо конкретных обстоятельств, право на это дает нам лишь большое численное превосходство, каким мы можем располагать против второстепенной части неприятельской армии.

Но окружение и обход небольшого неприятельского отряда, и притом в темноте ночи, уже потому более выполнимы, что те силы, которые мы на это употребляем, как бы они ни превосходили противника численностью, все же, по всей вероятности, будут составлять лишь второстепенную часть нашей армии, а потому ими можно скорее идти на большой риск, чем ставить на карту целое. Кроме того, значительная часть, если не вся армия, будет служить для этой рискующей части опорой и будет готова ее принять, а это значительно уменьшает опасности предприятия.

Однако не только рискованность, но и трудности выполнения ночных предприятий ограничивают их применение рамками небольших сил. Так как подлинный смысл их заключается во внезапности, то первым условием выполнения является возможность подкрасться, а это легче сделать небольшими частями, чем крупными, для колонн же целой армии это почти невыполнимо. Вот почему такие предприятия обычно бывают направлены на отдельные части сторожевого охранения, а в отношении более крупных частей они могут быть применимы лишь в том случае, когда последние не выставили достаточного сторожевого охранения. Такой случай реже может иметь место с целой армией, чем с небольшим отрядом.

В последнее время, когда война ведется гораздо быстрее и энергичнее, безусловно чаще могут иметь место случаи, когда враждующие армии располагаются друг от друга на близком расстоянии, не выставляя сильного сторожевого охранения, ибо то и другое наблюдается в моменты кризисов, незадолго предшествующих решению. Однако в такие минуты и готовность к бою у обеих сторон бывает большей: напротив, в прежние времена был распространен обычай располагать враждующие армии лагерем на виду друг у друга, и притом на долгое время; при этом у них не было других намерений, кроме стремления держать друг друга в узде. Этот метод ведения войны, несомненно, более благоприятный для ночных нападений, в современных войнах совершенно оставлен.

* * *

Если мы теперь пристальнее подумаем о ночной атаке на армию, то убедимся, что для такого предприятия редко будут иметься достаточные мотивы; последними могут быть:

1) совершенно исключительная неосторожность или дерзость противника, которые редко встречаются, а там, где они имеют место, проявление их обычно оправдывается значительным моральным превосходством;

2) панический страх, охвативший неприятельскую армию, или вообще такое превосходство наших моральных сил, которого одного достаточно, чтобы заменить в бою управление;

3) необходимость прорыва сквозь численно превосходящую нас армию противника, которая нас окружила, ибо в этом случае все ставится на внезапность, а задача – лишь бы благополучно вырваться – допускает большее сосредоточение сил;

4) наконец, безнадежное положение, когда наши силы находятся в таком несоответствии с силами противника, что лишь в крайнем риске можно усмотреть возможность успеха.

Но во всех этих случаях всегда останется в силе та предпосылка, что неприятельская армия находится у нас на глазах и не прикрыта авангардом.

Впрочем, большинство ночных боев организуется так, чтобы заканчиваться с наступлением дня; только подход и первое нападение выполняются под покровом темноты; таким образом, атакующий лучше может использовать последствия того смятения, которое он вызовет у противника; бои же, которые начинаются лишь с рассветом, причем ночь была использована только для подхода, уже не должны относиться к числу ночных боев.

Вооруженные силы

Соотношение сил

Мы указали ранее, какую ценность имеет в бою численное превосходство, а следовательно, и значение, которое имеет общий перевес сил для стратегии; отсюда вытекает важность соотношения сил; мы должны здесь высказаться о нем несколько подробнее.

Если мы рассмотрим без предубеждения историю современных войн, то будем вынуждены сознаться, что численное превосходство с каждым днем приобретает все более и более решающее значение; поэтому правило быть возможно сильным в момент решительного боя в настоящее время мы должны ценить несколько больше, чем когда бы то ни было раньше.

Храбрость и дух войска во все времена повышали физические силы, так будет и впредь. Но мы встречаем в истории также периоды, когда резкое превосходство в устройстве и вооружении войск давало значительный моральный перевес; в другие периоды такой же перевес давала большая подвижность войск; далее оказывали влияние вновь вводимые системы тактики; затем военное искусство увлеклось стремлением к искусному использованию местности, руководимому широкими и многообъемлющими принципами; на этой почве одному полководцу время от времени удавалось выиграть у другого значительные преимущества; однако это стремление скоро исчезло и должно было уступить место более естественным и простым приемам.

Армии в наши дни настолько стали схожи между собой и вооружением, и снаряжением, и обучением, что между лучшими из них и худшими особо заметного различия в этом отношении не существует. Степень подготовки научных сил, правда, еще, пожалуй, представляет существенные различия, но она главным образом приводит лишь к тому, что одни являются инициаторами и изобретателями тех или иных усовершенствований, а другие их быстрыми подражателями.

Даже полководцы подчиненного порядка – командиры корпусов и дивизий – всюду держатся одних и тех же взглядов и методов в отношении своей профессии; таким образом, кроме таланта главнокомандующего, который едва ли можно мыслить состоящим в каком-либо постоянном соотношении с уровнем культурного развития народа и армии и который, напротив, является всецело делом случая, – одна лишь втянутость войск в войну может еще дать одной из сторон заметное преимущество перед другой.

Чем больше будет равновесие во всем этом, тем более решительное влияние оказывает численное соотношение сил.

* * *

Абсолютная численность является в стратегии большею частью такой данной, которую полководец не может уже изменить. Отсюда, однако, нельзя прийти к заключению, что вести войну со значительно слабейшей армией невозможно. Война не всегда является свободным решением политики, и менее всего она бывает такою там, где силы крайне неравны; следовательно, на войне мыслимо всякое соотношение сил, и странной была бы теория войны, которая ретировалась бы как раз там, где в ней нужда будет наибольшая.

Как бы ни была желательна с точки зрения теории известная соразмерность сил, все же даже в случае крайнего их несоответствия теория не может умыть себе руки и заявить, что она в данном случае неприложима. Никаких границ здесь установить невозможно.

Чем слабее силы, тем меньше должны быть и цели и тем короче будет продолжительность применения этих сил. В этих двух направлениях слабейшая сторона не может уступить в пространстве, если можно так выразиться. Какие изменения вносит в процесс войны размер сил, мы будем иметь возможность выяснять лишь постепенно, по мере того, как будем встречаться с этим вопросом; здесь же мы довольствуемся указанием общей точки зрения; для большей ясности добавим еще следующее.

Чем больше нехватка сил у стороны, вовлеченной в неравную борьбу, тем сильнее под давлением опасности должны стать их внутреннее напряжение и энергия. Там же, где наблюдается обратное явление, где вместо героического отчаяния наступает отчаяние малодушия, там, конечно, военному искусству делать нечего.

Однако чем меньше могут достигнуть умеренность и осторожность, тем более важным являются напряжение и энергия всех сил. Там, где несоответствие сил настолько велико, что никакая степень ограничения собственных целей не может спасти от гибели, или когда вероятная продолжительность опасности настолько велика, что самое бережливое применение сил не может привести к цели, – напряжение всех сил будет или должно быть сосредоточено в одном единственном отчаянном ударе; теснимая сторона, уже не рассчитывая на помощь со стороны, которой взяться неоткуда, будет целиком возлагать свою последнюю надежду на моральное превосходство, которое придается каждому храброму человеку отчаянием.

Группировка сил

Если рассматривать группировку вооруженных сил в общем, т. е. безотносительно к особым целям, то мы можем ее мыслить лишь как единство, т. е. как целое, предназначенное для совместного удара, ибо всякое отклонение от этой простейшей формы уже предполагало бы какую-нибудь особую цель. Таким образом, возникает понятие армии, безразлично – крупной или малой.

Далее, там, где отсутствуют какие-либо особые цели, выступает на первый план задача сохранения, а следовательно, безопасности армии. Таким образом, армия должна иметь возможность существовать без особых невзгод, и она же должна иметь возможность вступить в бой, сосредоточившись и не попадая в особо невыгодное положение, – вот два необходимых условия. Отсюда вытекают дальнейшие условия, касающиеся существования и безопасности армии:

1) легкость снабжения продовольствием;

2) удобство размещения;

3) обеспеченность тыла;

4) свободная полоса местности впереди;

5) расположение самой группировки на пересеченной местности;

6) стратегические опорные пункты;

7) целесообразная группировка.

По отдельным пунктам мы можем дать следующие пояснения.

Первые два пункта побуждают к тому, чтобы отыскивать районы населенные и культурные, большие города и проезжие дороги. Они важнее для общего решения, чем для частностей.

Если говорить об обеспеченности тыла, то ближайшее и важнейшее условие в этом отношении – это занятие фронта, перпендикулярного к направлению, которое имеет главный путь отступления вблизи от нашего расположения.

Что касается четвертого пункта, то хотя армия и не может обозревать всю полосу лежащей перед ней местности, как она может обозревать пространство перед фронтом при расположении для сражения, но ее стратегическим оком служат авангард, высланные вперед разъезды, лазутчики и пр.; конечно, для этих органов наблюдение на открытой местности легче, чем на пересеченной. Пункт пятый представляет лишь обратную сторону четвертого пункта.

Стратегические опорные пункты отличаются от тактических двумя свойствами: во-первых, тем, что нет необходимости, чтобы армия непосредственно с ними соприкасалась, и, во-вторых, тем, что они должны быть гораздо обширнее. Причина этого лежит в том, что по самой своей природе стратегия вообще вращается в более обширных условиях пространства и времени, чем тактика.

Таким образом, если армия разместится на расстоянии одной мили от морского побережья или берега очень большой реки, то стратегически она будет опираться на эти предметы, ибо неприятель не имеет возможности использовать это пространство для стратегического обхода. Он не может углубиться в него на целые дни и недели, на расстояние милей и полных переходов.

Напротив того, озеро в несколько миль окружности едва ли в стратегии можно рассматривать как препятствие; при способах действия, свойственных стратегии, несколько миль вправо или влево обыкновенно не составляют вопроса. Крепости могут служить стратегическими опорными пунктами постольку, поскольку они достаточно значительны и могут позволить предпринимать наступательные действия на значительное удаление.

Размещение армии отдельными группами обусловливается или особыми целями и потребностями, или же соображениями общего порядка; здесь речь может идти лишь о последних.

Первая общая потребность – это выдвижение вперед авангарда и других частей, предназначенных для наблюдения за противником.

Вторая заключается в том, что в очень крупных армиях и резервы отодвигаются обыкновенно на несколько миль назад, что ведет к размещению их отдельной группой.

Наконец, прикрытие обоих флангов армии требует обыкновенно отдельно расположенных корпусов.

Под этим прикрытием не следует разуметь, будто выделяется часть армии, чтобы защищать пространство, находящееся на фланге, дабы сделать этот так называемый слабый пункт недоступным для неприятеля. Кто же тогда будет охранять фланг фланга?..

* * *

Это столь распространенное представление совершеннейшая нелепость. В сущности, фланги сами по себе вовсе не являются слабыми частями армии, ибо и у противника тоже есть фланги и он не может угрожать нашим флангам, не подвергая опасности свои. Лишь в том случае, когда условия неравны, когда неприятельская армия сильнее нашей или имеет лучшие сообщения, фланги становятся более слабыми частями армии; но здесь мы не имеем в виду этих особых случаев, а следовательно, не говорим и о том случае, когда фланговому отряду действительно будет поручено в связи с другими комбинациями защищать пространство, находящееся на нашем фланге, ибо это уже не входит в категорию общих распорядков.

Но если фланги и не являются особенно слабыми частями, они все же крайне важные части, ибо здесь, благодаря возможности обхода, сопротивление уже не так просто, как на фронте, мероприятия становятся сложнее и требуют больше времени и приготовлений. По этой причине в большинстве случаев является необходимость оградить фланги от непредвиденных предприятий со стороны противника; это достигается сосредоточением на флангах более крупных масс войск, чем это необходимо для простого наблюдения.

Чем больше эти массы, тем оттеснение их, даже если они не будут оказывать особо упорного сопротивления, потребует большего времени, большего развертывания неприятельских сил и приведет к более ясному раскрытию его намерений; этим наша цель уже будет достигнута; то, что должно последовать, зависит уже от особых планов, намечающихся в данный момент. Поэтому на части, расположенные на флангах, можно смотреть как на боковые авангарды, задерживающие продвижение противника в пространстве, находящемся за пределами наших крыльев, и обеспечивающие нам время принять соответственные меры для противодействия.

Если этим частям предстоит отходить на главные силы, а последние не начнут одновременно отступать, то очевидно, что они должны быть расположены не на линии общего фронта, а несколько выдвинуты вперед, ибо отступление даже тогда, когда к нему приступают, еще не ввязавшись в серьезный бой, не должно иметь характера резкого бокового движения.