Текст книги "Виннету"

Еще до обеда Сэм Хокенс вернулся в лагерь. Маленький человечек явно устал, но хитрые глазенки весело блестели на лице, заросшем густой растительностью.

– Все в порядке? – спросил я. – Судя по вашему настроению, дорогой Сэм, это так.

– Неужели? – засмеялся он. – Откуда вы это взяли? У меня на лице написано или воображение вам подсказывает?

– Да какое там воображение? Вас выдают глаза!

– Что вы говорите? Глаза? Не мешает запомнить это и в будущем быть поосторожнее. Но вы правы. Мне повезло, повезло больше, чем я ожидал.

– Вы видели их разведчиков?

– Разведчиков? Да я видел значительно больше! Не только разведчиков, но и весь отряд, и не только видел, но и слышал и многое подслушал.

– Вы их подслушали? Говорите же поскорее, что вы узнали!

– Не сейчас и не здесь. Собирайте вещи и отправляйтесь в лагерь! Я скоро приду туда, но сначала мне надо переговорить с кайова, рассказать о результатах вылазки и дать указания, как вести себя.

Он пошел вдоль берега, перепрыгнул через ручей и скрылся между деревьями на той стороне озера. Мы собрали свои вещи, вернулись в лагерь и стали его ждать. Сэм Хокенс появился так внезапно, что мы и не заметили, как он приблизился, а он не упустил случая поиздеваться над нами:

– А вот и я, господа! У вас что, нет ни глаз, ни ушей? Любой слон застал бы вас врасплох.

– Так вы же не слон, – ответил я.

– Вполне возможно. Но я хотел показать вам, как можно подкрасться незаметно. Вы сидели молча и все же не заметили меня. То же самое произошло вчера, когда я подслушивал апачей.

– Расскажите об этом, расскажите подробно!

– Хорошо! Дайте только сяду, очень уж устал. Мои ноги привыкли к верховой езде и отказываются бегать. Не случайно уважающие себя мужчины служат в кавалерии, а не в пехоте, чтоб мне лопнуть!

Он сел рядом со мной, посмотрел по очереди на каждого из нас и сказал, многозначительно покачивая головой:

– Итак, сегодня будет бал!

– Уже сегодня? – переспросил я. Известие ошеломило меня, и в то же время я испытал чувство облегчения оттого, что вскоре все решится. – Это хорошо, очень хорошо!

– Так вам не терпится попасть в руки апачей? Впрочем, я тоже считаю, что все будет хорошо. И я рад, что больше не надо ждать. Человек строит планы, готовится, а все пойдет не так, как он предполагает.

– Почему же не так? Вы сомневаетесь?

– Ни в коем случае. Именно сейчас я полностью уверен, что все кончится хорошо. Но опытный человек знает, что из самого милого ребенка может вырасти негодяй. Самые прекрасные планы может разрушить нелепый случай.

– Нам есть чего бояться?

– Нет. Судя по тому, что я услышал, все идет как по маслу.

– Что же вы услышали? Расскажите!

– Спокойно, не спешите, молодой человек! Всему свое время. Пока не могу сказать, что я услышал, потому что сначала вам необходимо узнать, что произошло до этого. Я ушел в дождь, не стал ждать, когда он кончится, ведь моей куртке не страшен никакой ливень, хи-хи-хи! Я уже почти дошел до места нашей старой стоянки, где нас посетили вожди апачей, когда заметил троих краснокожих и принялся незаметно следить за ними. «Это разведчики апачей, – подумал я, – вряд ли они пойдут дальше, ведь им приказано добраться до этого места». И оказался прав. Краснокожие обследовали все вокруг, но моих следов не обнаружили; затем, в ожидании подхода основных сил, они, выбрав место посуше, расположились под деревьями. Я тоже лег под деревом и стал ждать. Надо же было узнать, что произойдет дальше. Вдруг появился отряд всадников в боевой раскраске. Я сразу узнал апачей и их вождей Инчу-Чуну и Виннету.

– Сколько было воинов?

– Около пятидесяти, как я и предполагал. Разведчики сообщили прибывшим о своих наблюдениях и опять двинулись вперед, а остальные медленно последовали за ними. Как вы догадываетесь, джентльмены, Сэм Хокенс не упускал их из виду ни на минуту. Дождь смыл все следы, но вбитые вами колышки остались на своих местах, словно вехи столбовой дороги. Вот бы мне всю жизнь ходить по таким прекрасным следам! Апачи соблюдали осторожность, ведь мы могли оказаться за любым поворотом в лесу, в кустарнике. Они продвигались очень медленно, действуя хитро и осмотрительно, так что одно удовольствие было наблюдать за ними. Апачи и в самом деле самые смышленые среди индейских племен. Молодец Инчу-Чуна. И Виннету тоже. Ни одного лишнего звука, объяснялись исключительно знаками. Отряд апачей прошел мили две, когда стало темнеть. Индейцы спешились, привязали лошадей к колышкам, вбитым в землю, и укрылись в лесу, где и остались до утра.

– Там вы их и подслушали? – поинтересовался я.

– Да. Они умны, костров не разожгли, ну да и Хокенс не глупее их. Его они не заметили. Я осторожно прополз между деревьями на собственном животе, за неимением чужого, и подобрался к ним на такое расстояние, что мог слышать все, о чем они говорят.

– И все поняли?

– Что за дурацкий вопрос! Я что, глухой?

– Не обижайтесь, Сэм. Я удивился, неужели они и между собой говорят по-английски?

– Говорили, если я не ошибаюсь, на диалекте мескалеро, который я с горем пополам понимаю. Вожди время от времени обменивались короткими, но очень содержательными фразами. Я услышал все, что нам необходимо знать, и теперь мы можем действовать.

– Да скажите, наконец, что вы узнали? – не выдержал я, так как Сэм многозначительно умолк.

– Сэр, если вы готовы лопнуть от нетерпения, сделайте одолжение, отойдите в сторону, не то и нам достанется! Апачи не на шутку осерчали и горят желанием взять нас живыми.

– Значит, они не собираются убивать нас?

– Что вы, как можно! Естественно, собираются, но не сразу. Они постараются захватить всех белых, затем их отвезут в свое стойбище на реке Пекос, там привяжут к столбам пыток и зажарят живьем. Знаете, как поступают с рыбой? Поймав, пускают в садок и кормят, чтобы потом сварить с хорошей приправой. Интересно, каким окажется на вкус мясо Сэма Хокенса, зажаренного вместе с охотничьей курткой, хи-хи-хи!

Отсмеявшись, Сэм продолжал:

– Больше всего, конечно, достанется мистеру Рэттлеру, который сидит тут с нами и смотрит на меня с таким восторгом, будто все радости рая ожидают только его. Да, да, мистер Рэттлер, вы заварили кашу, вам ее и расхлебывать. Вас зажарят на вертеле, посадят на кол, отравят, заколют, застрелят, четвертуют и повесят, и все это в строгой очередности, не спеша и понемножку, чтоб вы сразу не испустили дух, а могли насладиться всеми видами мучений. Если же вы и после всего этого останетесь в живых, вас вместе с Клеки-Петрой положат в могилу и зароют живьем.

– Боже мой! Они так решили? – побледнев, спросил Рэттлер.

– Разумеется. Вы вполне это заслужили, и тут уж ничто не поможет. Хотелось бы только пожелать вам, чтобы, испытав все виды казни, вы никогда больше не поступали столь скверно. Надеюсь, вы воспользуетесь моим советом. Тело Клеки-Петры передано шаману вместе с приказом доставить его на главную стоянку апачей. Хочу заметить, что краснокожие умеют сохранять тела умерших. Я видел мумии индейских детей, которые спустя сто лет выглядели так, словно еще вчера были живы. Когда нас всех схватят, мы будем иметь удовольствие наблюдать за превращением мистера Рэттлера в живую мумию.

– Я здесь ни минуты не останусь! – вскричал Рэттлер.

Сэм удержал его:

– Ни шагу отсюда, если хотите жить! Апачи заняли всю окрестность, и вы угодите в их силки.

– Вы так думаете, Сэм? – спросил я.

– Конечно, и вы знаете, что я прав. И в другом я тоже не ошибся. Апачи начали военные действия против кайова. У них там целая армия, к которой со своим отрядом присоединятся вожди, когда покончат с нами Они встретили по пути отряд воинов, выступивших против кайова, отдали шаману тело убитого, выбрали пятьдесят всадников и вернулись сюда. Им не пришлось ехать в стойбище, вот почему они так быстро оказались здесь.

– А где же армия, которая выступила против кайова?

– Не знаю. Об этом не говорилось. Да для нас это и не имеет никакого значения.

Тут старый Сэм ошибался: для нас имело значение – и немаловажное, – где находится самый многочисленный отряд апачей. Вскоре он сам убедился в этом.

Сэм продолжал:

– Я услышал все, что меня интересовало, и мог бы сразу вернуться в лагерь, но ночью трудно замести следы, и апачи обнаружили бы их, да кроме того, мне хотелось разглядеть их получше. Я оставался в лесном укрытии, пока индейцы не тронулись в путь, последовал за ними, а примерно в шести милях отсюда покинул их и кружной дорогой незаметно вернулся к вам. Вот и все, что я хотел вам рассказать.

– Значит, они вас не видели?

– Нет.

– И вы постарались, чтобы они не обнаружили ваши следы?

– Да.

– Но ведь вы говорили, что покажетесь им и…

– Знаю, знаю! Я собирался так сделать, но этого не потребовалось и… тс-с-с, вы слышали?

Троекратный крик орла прервал речь Сэма.

– Это воины кайова, – объявил Сэм. – Они сидят на деревьях. Я велел им подать такой знак, когда увидят апачей. Пойдемте, сэр, проверим, зоркие ли у вас глаза!

Последние слова относились ко мне. Взяв ружье, я двинулся за Сэмом.

– Стойте! – остановил меня Сэм. – Оставьте ружье. Хотя вестмен и не должен с ним расставаться, но сегодня случай особый: мы идем собирать дрова для костра, не подозревая об опасности. Апачи подумают, что вечером мы разобьем здесь лагерь, а именно это нам и нужно.

Мы бродили между деревьями и кустами по открытой поляне, изображая беспечность и собирая сухие ветки, искоса поглядывая в сторону, где должны были прятаться апачи.

– Вы кого-нибудь видите? – спросил я.

– Нет, – ответил Сэм.

– И я не вижу.

Мы напрягали зрение, но не увидели ничего подозрительного. А как стало мне потом известно от самого Виннету, он лежал в это время в пятидесяти шагах за кустом и наблюдал за нами. Оказывается, недостаточно обладать хорошим зрением, надо еще иметь опыт, а этого мне тогда явно недоставало. Сегодня я непременно заметил бы Виннету, догадавшись о его присутствии по клубящейся над кустом мошкаре, привлеченной запахом человека.

Итак, не солоно хлебавши мы вернулись в лагерь, собирая по пути хворост. Набрали его даже больше, чем было нужно.

– Вот и хорошо, – сказал Сэм. – Сделаем запас для апачей, чтобы дрова у них были под рукой, пусть разожгут костер побольше, ведь это и в наших интересах.

Стало смеркаться. Сэм, самый опытный из нас, укрылся на краю поляны, чтобы первым обнаружить приближение разведчиков Мы в меру сил облегчили задачу разведчикам апачей предоставив им возможность хорошенько осмотреть наш лагерь: разложили костер так, чтобы он хорошо был виден из прерии и указывал прямой путь к нам. Пусть апачи примут нас за дураков.

Мы спокойно принялись за ужин, словно и не подозревали об угрозе нападения, оставив ружья в стороне, но так, чтобы даже в темноте можно было легко их отыскать. На узком перешейке полуострова, как и предлагал Сэм, мы поставили лошадей.

Спустя три часа тихо, как тень, появился Сэм и шепотом произнес:

– Приближаются два разведчика: с этой и с той стороны. Я слышал и видел их.

Значит, индейцы обходили поляну с двух сторон, скрываясь в тени зарослей. Сэм сел вместе с нами и принялся что-то рассказывать, а мы отвечали ему. Оживленная беседа должна была усыпить бдительность разведчиков. Мы их заметили, видели, как они наблюдают за нами, но не подали виду, что догадываемся об их присутствии.

Теперь крайне важно было не упустить момент, когда они уйдут, чтобы приготовиться к приему отряда апачей и позвать кайова. Дорога была каждая минута. Мы не могли ждать, пока апачи соизволят сами покинуть поляну, надо заставить их сделать это. Сэм Хокенс встал и, делая вид, что идет за хворостом, направился в сторону кустов. Я зашел с другой стороны поляны. Прочесав заросли, мы убедились, что индейцы повернули назад. Сэм приложил ладони к губам и квакнул три раза, как лягушка. Это был сигнал для кайова. Здесь, у воды, кваканье лягушки не могло вызвать подозрений. Потом Сэм вернулся на свой наблюдательный пункт, чтобы вовремя известить нас о приближении главного отряда апачей.

Минуты через две после сигнала кайова появились на поляне. Все двести человек, друг за другом, проползли мимо нас. Не прошло и трех минут, как последний из них пропал в глубине полуострова.

Мы ждали Сэма. Тот не заставил себя ждать, явился и шепотом доложил:

– Идут, причем с обеих сторон. Подбросьте дров. Надо сделать так, чтобы под пеплом остались тлеющие угли и краснокожие могли быстро раздуть огонь. Облегчим задачу индейцам, хи-хи-хи!

Мы разложили запасы дров вокруг костра таким образом, чтобы свет от тлеющих углей не выдал преждевременно нашего ухода. Сейчас все мы стали актерами, ибо от актерских способностей каждого зависела теперь наша жизнь: не дай Бог, догадаются по нашему виду, что мы знаем об их присутствии. Индейцы непременно нападут на лагерь, но они должны сделать это только после того, как мы уляжемся спать. А если раньше?

Хотя рядом с нами и находились двести краснокожих союзников, кровопролития было не избежать. Должен сказать, перед лицом смертельной опасности каждый из нас вел себя по-своему. Я был совершенно спокоен, как будто готовился сыграть рядовую партию в шахматы. Рэттлер лег на землю лицом вниз и притворился спящим, хотя его колотило от страха. Славные вестмены, приятели Рэттлера, бледные и перепуганные, почти не принимали участия в нашей беседе. Зато Билл Паркер и Дик Стоун вели себя настолько естественно и непринужденно, словно во всем мире не было ни одного апача. Сэм Хокенс рассказывал анекдот за анекдотом, а я громко смеялся.

Так прошло полчаса. Становилось ясно, что индейцы действительно атакуют нас лишь после того, как мы ляжем спать, в противном случае бой уже начался бы. Костер догорал, ждать больше не стоило, и с протяжным зевком я громко произнес:

– Я устал, пора ложиться. Сэм, как вы относитесь к моему предложению?

– Я не против, – ответил он. – Огонь догорает, спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – сказали Стоун с Паркером, отошли от костра и растянулись на земле.

Пламя медленно затухало, и вскоре стало совсем темно. Только тлеющие под пеплом угольки красновато мерцали, но в их неверном свете ничего нельзя было разглядеть. Пора было уходить. Взяв ружье, я медленно пополз в сторону. Сэм держался рядом со мной, остальные двинулись за нами. Добравшись до лошадей, я, чтобы на всякий случай заглушить чей-нибудь неосторожный шорох, подергал за повод одну из них, заставив с шумом переступить с ноги на ногу.

И вот мы все добрались до места, где кайова, как кровожадные пантеры, притаились в засаде.

– Сэм, – тихонько сказал я другу, – если мы действительно собираемся уберечь от смерти обоих вождей, то должны сделать все, чтобы не допустить к ним кайова.

– Согласен с вами, сэр.

– Я беру на себя Виннету, а вы, Стоун и Паркер, позаботьтесь об Инчу-Чуне.

– Как это? Вы один идете на Виннету, а нам троим оставляете одного старика? Не очень справедливо, чтоб мне лопнуть!

– Справедливо. С Виннету я справляюсь, но вас должно быть трое, чтобы скрутить Инчу-Чуну, пока он не опомнится и не начнет сопротивляться, иначе вождь погибнет в бою или будет ранен.

– Да, вы правы! Надо выйти вперед, чтобы кайова не опередили нас. Идем!

Мы продвинулись на несколько шагов ближе к костру и замерли в темноте, с напряжением ожидая боевой клич апачей, ибо без сигнала индейцы никогда не атакуют. По индейскому обычаю подает его вождь, затем клич подхватывают остальные воины. Трудно описать его словами. Дьявольский вой рассчитан на то, чтобы противник оцепенел от страха. Краснокожие издают пронзительный крик «хииииииих»и быстро хлопают ладонью по губам, отчего получается ужасающая трель.

Воины кайова, как и мы, с нетерпением ждали боя. Каждый из них хотел быть в первых рядах, и они, отталкивая друг друга, пытаясь пробраться вперед, тем самым заставляли нас продвигаться все ближе к огню. Такие маневры становились опасными. Скорей бы уж апачи начали атаку!

И вот началось! Дикий крик «хииииииих» прозвучал в ночной тишине так резко и пронзительно, что мурашки побежали по спине, и вслед за тем поднялся такой адский вой, будто взвыли тысячи чертей. Вдруг все стихло, наступила мертвая тишина, в которой мы отчетливо услышали короткое «ко!». Его произнес Инчу-Чуна.

Слово это значит «огонь». Угольки под пеплом нашего костра еще тлели, а вокруг лежали сухие ветки. Апачи немедленно исполнили приказ, подбросив хвороста в затухающий костер. Через несколько секунд пламя взметнулось ввысь, осветив всю поляну.

Инчу-Чуна и Виннету стояли рядом. Как только апачи убедились, что нас нет в лагере, они плотным кольцом окружили вождей, выкрикивая в удивлении свое обычное «уфф, уфф, уфф».

Виннету, хоть и был самым молодым среди воинов, первым понял, что произошло. Как часто впоследствии восхищался я его умом и сообразительностью! Сейчас он моментально понял, что мы где-то поблизости, а освещенные костром апачи являют собой прекрасную мишень для наших ружей. Поэтому Виннету крикнул:

– Татиша, татиша!

Приказ означал «Скройтесь!». Сам Виннету уже был готов исчезнуть в темноте, но я опередил его. В три прыжка оказался я среди воинов, окружающих его, растолкал их и пробился внутрь кольца. Сэм, Стоун и Паркер следовали за мной по пятам. И в то мгновение, когда Виннету, громко крикнув «татиша!», собирался метнуться в спасительную тьму, он увидел меня. Несколько секунд мы смотрели в глаза друг другу. Потом Виннету молниеносно выхватил из-за пояса нож, но я ударил его кулаком в висок, и он, потеряв сознание, рухнул на землю. В тот же миг Сэм, Стоун и Паркер схватили Инчу-Чуну.

Апачи яростно взвыли, но жуткий боевой клич кайова, кинувшихся в бой, заглушил их рев.

Пробившись сквозь строй апачей, я оказался в самой гуще дико орущих, сплетенных в жестокой схватке людей. Двести кайова против пятидесяти апачей! Четверо на одного! Отважные воины Виннету защищались изо всех сил. Я вынужден был держать их на расстоянии и пустить в ход кулаки, не желая никого ранить, а тем более убить. Нокаутировав еще четверых или пятерых апачей, я расчистил пространство перед собой, но к этому времени сопротивление апачей было сломлено. Сражение продолжалось пять минут. Всего пять минут! Нет, в данном случае целых пять минут, и это слишком долго!

Связанный Инчу-Чуна лежал на земле без сознания, Виннету лежал рядом с ним. Никто из апачей не убежал, им и в голову не пришло бросить схваченных нами вождей. И у них, и у кайова были раненые, а трое кайова и пятеро апачей погибли в бою. Мы не желали такого исхода сражения, но отчаянное сопротивление апачей вынудило кайова применить оружие.

Побежденных апачей связали без особого труда, так как расстановка сил была в нашу пользу: четверо кайова да один белый на каждого воина апачей. Трое кайова держали апача, а четвертый связывал пленника.

Тела погибших убрали в сторону, а так как ранеными кайова занялись их товарищи, мы решили перевязать раны апачей. Нас встретили угрюмые лица, кое-кто пытался сопротивляться, ибо гордость не позволяла им воспользоваться услугами врагов и они предпочитали истекать кровью. К счастью, их состояние не внушало опасений – большинство ран было легкими.

Перевязав раненых, мы спросили, как они проведут ночь. Хотелось облегчить их страдания, насколько это было возможно, но вождь кайова Тангуа крикнул:

– Эти собаки принадлежат нам, а не вам, и я буду определять их судьбу!

– И что ты решил? – спросил я.

– Сначала мы хотели отвести их в наши деревни, но теперь ничто не мешает нам напасть на стойбища апачей. Путь далек, не тащить же их с собой, поэтому все они умрут у столбов пыток.

– Все?

– Все.

– Ты ошибаешься.

– Я ошибаюсь?

– Да. Ты говоришь, что апачи принадлежат вам. Это не так.

– Мы имеем право распоряжаться их жизнью.

– Нет. Согласно законам Запада пленник принадлежит тому, кто его схватил. Возьмите апачей, которых поймали вы, я ничего не имею против. Однако пойманные нами принадлежат нам.

– Уфф, уфф! Очень мудро говоришь! Значит, вы хотите взять Инчу-Чуну и Виннету?

– Разумеется!

– А если я не отдам их вам?

– Несомненно, отдашь!

Тангуа говорил злобно, я же отвечал ему спокойно, но твердо. Вождь достал из-за пояса нож, с размаху вонзил его в землю и прорычал, грозно сверкая глазами:

– Только прикоснитесь к кому-нибудь из апачей, и в ваши тела вонзится этот нож, Хуг! Я сказал!

Дело принимало опасный оборот, я уже собирался показать вождю кайова, что нисколько его не боюсь, но тут Сэм Хокенс бросил на меня предостерегающий взгляд. Ко мне вернулось благоразумие, и я умолк.

Связанные апачи лежали вокруг огня. Проще всего было оставить их там, главным образом потому, что это облегчало задачу стражникам. Но Тангуа хотел доказать мне, что все они его собственность и он поступит с ними так, как ему вздумается. Поэтому он велел привязать пленников к деревьям и оставить так, пока не решится их судьба.

Приказ был исполнен немедленно, и разумеется, с намеренной жестокостью. Кайова старались причинить боль пленникам, но ни один из апачей не издал ни звука, не подал виду, что страдает: воин обязан стойко переносить физические мучения. Особенно изощренно и грубо обращались кайова с вождями апачей, так туго затянув путы, что из вздувшихся конечностей едва не брызнула кровь.

Хотя ни у кого из пленников не было шансов освободиться без посторонней помощи и бежать, Тангуа выставил охрану.

Зажженный снова костер пылал посреди поляны. Мы расселись вокруг огня, твердо решив не допускать сюда «союзников», ведь они могли помешать нам освободить Виннету и его отца. К счастью, кайова к нам и не приближались. Они с самого начала не испытывали к нам дружеских чувств, а мой спор с вождем еще более обострил наши отношения. Злые, часто презрительные взгляды не предвещали ничего хорошего. В лучшем случае мы могли рассчитывать на то, что расстанемся с ними без стычки.

Кайова развели свои костры в стороне от нас и расположились вокруг них. Они разговаривали на языке своего племени, не пользуясь жаргоном, на котором индейцы говорят с белыми, явно не желая, чтобы мы понимали их разговор. Дурной знак! Всем своим видом кайова показывали, что они хозяева положения, и поведение их по отношению к нам очень напоминало поведение льва в зверинце, который только до поры до времени мирится с присутствием пса в своей клетке.

Наш план трудно было осуществить еще и потому, что в него были посвящены лишь четверо: Сэм Хокенс, Дик Стоун, Билл Паркер и я. От остальных мы его скрывали, зная, что на негодяев из компании Рэттлера положиться нельзя: они запросто выдали бы нас индейцам. Оставалось рассчитывать только на свои силы. Следовало подождать, когда все улягутся, чтобы никто не поднял тревогу. Сэм посоветовал и нам немного поспать, потом у нас не будет ни минуты отдыха. Мы последовали его совету, и я мгновенно уснул, несмотря на ждущие нас опасности.

Тогда я не умел еще определять время по звездам, но, вероятно, было около полуночи, когда Сэм разбудил меня. Весь лагерь спал. Кайова поддерживали огонь только в одном костре, остальные погасли. Мы могли говорить, но, разумеется, шепотом. Паркер и Стоун тоже проснулись. Сэм прошептал:

– Прежде всего надо решить, кто пойдет, все четверо не должны отсюда уходить. Хватит двоих.

– Конечно, я иду! – решительно сказал я.

– Ого, не спешите, сэр! Дело крайне опасное.

– Знаю.

– Мда. Вы молодец, чтоб мне лопнуть, но это очень опасно, смертельно опасно, сэр. А главное, успех будет зависеть от того, кто выполняет задачу.

– Разумеется.

– Я рад, что вы меня поняли, значит, благоразумно предоставите заняться делом более опытным вестменам.

– И не подумаю!

– Сэр, будьте благоразумны! Пойдем мы с Диком!

– Нет!

– Вы новичок в этом деле, а тут надо подкрасться бесшумно.

– Возможно. Однако я сегодня докажу вам, что человек может выполнить задачу, если очень захочет. Надо только приложить все силы.

– И ловкость, хотя бы минимум ловкости, сэр! А вот этого вам недостает. Здесь необходима и врожденная, и приходящая с опытом ловкость, а вот этого, думаю, у вас пока нет.

– Пусть все решит испытание.

– Какое?

– Как вы думаете, Тангуа сейчас спит или нет?

– Не знаю.

– А не мешало бы знать, не так ли?

– Да. Я проберусь к нему и узнаю.

– Нет, это сделаю я.

– Вы?

– Да, я, и это будет испытанием.

– Ах, вот оно что! А если попадетесь?

– Ничего не случится, что-нибудь придумаю. Скажу, хотел проверить охрану.

– Хорошо. Но кому нужно это испытание?

– Мне, чтобы заслужить ваше доверие. Если все сойдет благополучно, вы возьмете меня к Виннету.

– Когда вернетесь, тогда и поговорим.

– А сейчас я могу идти к Тангуа?

– Да, но будьте внимательны! Если вас заметят, возникнут подозрения, если не сейчас, то потом, после побега Виннету. Подумают, что это вы его освободили.

– И не ошибутся.

– Прячьтесь за каждое дерево, каждый куст, избегайте освещенных мест. Все время старайтесь оставаться в темноте!

– Я точно выполню все ваши указания.

– Надеюсь. По крайней мере тридцать кайова, не считая охраны, все еще не спят, чтоб мне лопнуть! Если они вас не заметят, возможно, из вас и получится настоящий вестмен, а пока что, несмотря на мои героические усилия, вы все еще остаетесь гринхорном, да еще таким, каких редко встретишь даже в паноптикуме, хи-хи-хи!

Я сунул нож и револьвер поглубже за пояс, чтобы они случайно не выпали, и отполз от огня. Сегодня, вспоминая об этом, я особенно остро ощущаю всю ответственность, которую тогда с легкостью взял на себя, всю дерзость предпринятого дела: я вовсе не собирался проверять, спит ли Тангуа.

Я полюбил Виннету и намерен был доказать ему свою дружбу, даже если бы это стоило мне жизни. И вот удобный случай представился: можно было освободить его, и сделать это должен был именно я! Не доверяя мне, Сэм Хокенс только помешал бы осуществить задуманное. Даже выдержи я намеченное испытание и узнай, спит Тангуа или нет, Сэм не перестал бы сомневаться в моих способностях и для освобождения Виннету взял бы не меня, а Дика Стоуна. Поэтому я решил не упрашивать Сэма, не тратить понапрасну слов, а взяться за дело без посторонней помощи. И я отправился не к Тангуа, а к Виннету!

Я понимал, что подвергаю смертельной опасности не только собственную жизнь, но и жизнь моих товарищей: если бы я попался, они бы погибли вместе со мной. И все-таки с юношеской беспечностью пошел на рискованный шаг.

О том, как надо подкрадываться, я много читал в молодости, а с тех пор, как прибыл на Дикий Запад, много слышал. Сэм Хокенс любил не только рассказывать, но часто и показывал, как это делается. Я пытался подражать ему, хотя понимал, что мне далеко еще до совершенства. Что же, сегодня придется постараться.

Я медленно полз в густой траве. От лагеря до места, где, привязанные к деревьям, стояли Инчу-Чуна и Виннету, было шагов пятьдесят. Ползти по всем правилам, касаясь земли лишь кончиками пальцев и носками сапог, я еще не умел. Такое движение требует большой физической силы и особого навыка, который приобретается только в результате длительных упражнений и которого у меня тогда, конечно, не было. Поэтому я полз, опираясь на колени и локти. Вытягивая вперед руку, я сначала тщательно ощупывал путь, проверяя, нет ли там сухой ветки, которая под тяжестью моего тела могла бы хрустнуть. Протискиваясь сквозь густой кустарник, я раздвигал ветки осторожно, чтобы не произвести лишнего шума. Понятно, полз я крайне медленно, но все-таки продвигался вперед.

Виннету и Инчу-Чуна привязали к деревьям, росшим на краю поляны, а в пяти шагах от них, лицом к пленным, сидел краснокожий стражник.

Часовой, конечно, мог помешать выполнению моего плана, но я знал, как отвлечь его внимание. Для этого нужны были камни. Увы, под рукой их не было. Надо же, какая обида! Ведь я преодолел уже почти полпути и потратил на это больше получаса. Двадцать пять шагов за полчаса! Вдруг я заметил рядом какое-то светлое пятно. К своей большой радости, обнаружил маленькую, диаметром в полметра, ямку с песком. Должно быть, песок сюда занесла вода во время паводка. Набрав песка в карман, я двинулся дальше.

Прошло еще полчаса, и я оказался в нескольких шагах от Виннету и его отца. К счастью, за деревьями, к которым они были привязаны, росли густые кусты, скрывавшие меня от часового. Сбоку, в нескольких шагах от кайова, рос колючий куст, который я давно заприметил.

Сначала я подполз к Виннету и несколько минут лежал без движения, наблюдая за поведением часового. Индеец, несомненно, устал, он то и дело закрывал глаза и с трудом заставлял себя время от времени поднимать веки. Это было мне на руку.

Сначала следовало определить, как именно связан Виннету. Я протянул руку к стволу дерева и ощупал его вместе с ногами пленного. Виннету не мог не почувствовать моей руки. Я боялся, что он пошевелится и выдаст меня, но Виннету обладал не только умом, но и великолепным самообладанием. Он не шелохнулся. Ноги апача, как я убедился, были стянуты в щиколотках и привязаны к дереву. Чтобы освободить ноги Виннету, требовалось перерезать два ремня.

Теперь руки. В неверном свете костра удалось разглядеть, что руки Виннету, заломленные назад по обе стороны ствола, были связаны в запястьях. Здесь достаточно разрезать один ремень.

Я уже приготовился разрезать путы, как до меня неожиданно дошло, что, как только я освобожу Виннету, он сразу бросится бежать, и тогда я пропал. Как же я раньше об этом не подумал? Что делать? Голова лихорадочно работала, но ничего умного в нее не приходило. Я решил рискнуть, а если Виннету пустится в бегство, бежать за ним.

Как же я тогда ошибался и недооценивал Виннету! Как мало я еще знал его! Позже Виннету рассказал мне, что он тогда испытывал. Почувствовав, как его ощупывают чьи-то руки, он подумал, что это один из апачей. Правда, все воины, которых они с отцом привели, оказались в плену, но это мог быть разведчик, незаметно шедший за ними, или же воин, прибывший к вождям с донесением от главного отряда. Виннету понял, что сейчас его освободят, ждал этого, но не собирался менять своего положения у дерева, так как побегом он подвергал опасности своего спасителя. Да он и не собирался бежать без отца.

Сначала я разрезал оба ремня на ногах. К рукам я не мог дотянуться с земли, вернее, дотянулся бы, но мог поранить Виннету. Надо было встать на ноги, но стражник мог меня заметить. Чтобы отвлечь его внимание, я достал из кармана горсть песка и бросил его на колючий куст рядом с часовым. Индеец обернулся на шум, посмотрел на куст и успокоился. Шелест, вызванный новой порцией песка, произвел нужное впечатление, ведь в ветвях куста могла прятаться ядовитая змея.

Кайова встал, подошел к кусту и принялся рассматривать его, повернувшись к нам спиной. Я вскочил на ноги и перерезал верхний ремень. И тут на глаза мне попались великолепные волосы Виннету, завязанные на макушке узлом и гривой ниспадающие на спину. Ухватив левой рукой тонкую прядь этих волос, я отрезал ее и в следующее мгновение опять лежал на земле.