Текст книги "Рядом с тобой"

«Ванесса…» Звонивший знал ее имя. Значит, эти звонки не были случайными. Значит, они предназначались именно для нее. Она протянула дрожащую руку и осторожно взяла телефонную трубку. Поднесла ее к уху. Гудки…

ГЛАВА 16

Ванесса громко хлопнула входной дверью, когда вернулась домой в обед. Сегодня у нее выдался плохой день. Сначала стычка с этой сукой Алисией. Потом обнаружилось, что сделка, которая считалась уже делом решенным, вдруг сорвалась. Кроме всего прочего, небо заволокли такие плотные тучи, что солнца можно было сегодня даже не ожидать. В конце концов, Ванесса решила, что лучше просто отправиться домой и немного отдохнуть.

К тому же Ванесса все еще никак не могла прийти в себя после ночного звонка. Из-за внутреннего перенапряжения она не могла адекватно реагировать на выходки Алисии, на звонки клиентов и вообще на все, что происходило вокруг нее. Номер звонившего, как и в прошлый раз, не определился. Ванесса уснула только под утро. Свернувшись калачиком и прижав к животу подушку, она пыталась справиться со своим страхом и холодом.

Кто мог так поступать с ней? И с какой целью? Этот кто-то явно хотел напугать ее? Надо признаться, это сработало. Последние два дня она только и делала, что бросала испуганные взгляды по сторонам, с осторожностью обходила темные закоулки и постоянно ждала какой-нибудь гадости. Если так будет продолжаться, у нее разовьется мания преследования.

Переодеваясь из костюма в домашние джинсы и свитер. Ванесса пришла к выводу, что она слишком бурно среагировала на этот звонок. Как бы то ни было, но никто ей не угрожал физической расправой. Разумеется, большинство людей именно так успокаивали бы ее, но все рациональное пока никак не сочеталось с ее эмоциональной натурой.

Так случалось всегда, когда она была чем-то расстроена. Ванесса отправилась на кухню, собираясь что-нибудь испечь. Она готовила тесто для рулета с ореховой начинкой и продолжала думать о телефонном звонке. Кто же мог так ненавидеть ее? Кто хотел поиздеваться над ней?

Должно быть, это был человек, который хорошо ее знал. И знал некоторые обстоятельства ее жизни. Без сомнения, звонившему хорошо было известно, как умер Джим. Бульканье, вырывающийся словно из-под воды голос – все это свидетельствовало о том, что кто-то намеренно мучил ее.

Ванесса продолжала месить тесто. Сейчас больше всего на свете она хотела не думать о телефонном звонке. Как жаль, что у нее нет близкой подруги, с которой можно было бы поделиться любыми секретами. Конечно, родственники Джима поддерживали ее, коллеги тоже, за исключением Алисии, хорошо относились к ней, но никому из них она не могла бы рассказать о том, что с ней происходило. Они просто не поняли бы ее, сказали бы ей, что она все преувеличивает, что так эмоционально реагировать просто нельзя.

Когда она вышла замуж за Джима, то тут же забросила всех своих друзей. Ни с кем, кроме мужа, она не общалась. Потом они приобрели дом и начали приводить его в порядок. Чуть позже появился Джонни, и ее жизнь стала очень суетной. А когда Джонни исполнилось года четыре, она снова все свое внимание переключила на Джима, который к этому времени стал еще более нервным, непредсказуемым и очень грубым. В общем, на друзей времени совсем не оставалось.

Но ей просто необходимо поговорить с кем-нибудь о том, что с ней происходит. Хорошо, если бы это был Кристиан.

Ванессе стало грустно. С тех пор как она убежала от него, он ей так и не позвонил. Образовавшаяся в ее сердце пустота очень удивляла Ванессу. Она не думала, что он настолько прочно вошел в ее жизнь… Ей так недоставало его нежности, его обаяния, приятного волнения в крови. Она очень скучала.

Когда Джонни вернулся из школы, у Ванессы уже были готовы два рулета. И еще два допекались в духовке. Он вбежал в кухню, глаза его сверкали, щеки раскраснелись от мороза, губы сложились в озорную улыбку.

– Похоже, день у тебя сегодня удался, – заметила Ванесса.

Джонни подошел к столу и положил перед ней свой портфель.

– Когда мы возвращались на автобусе домой. Билли Мартин обрызгал миссис Клинтон из баллончика красной краской. Я думаю, что теперь до конца года ему запретят ездить с нами.

Ванесса хорошо знала Билли Мартина, десятилетнего паренька, не по возрасту высокого и толстого, который постоянно мучил кого-нибудь из детей, добиравшихся в школу на школьном автобусе. Джонни засмеялся.

– Видела бы ты миссис Клинтон, мам. Это была специальная краска, она превращалась в такие тонкие колбаски, когда вылетала из баллончика. У миссис Клинтон все волосы были в таких колбасках. А потом она так закричала на него, что и лицо ее сделалось такого же цвета, как колбаски.

– Билли не стоило этого делать.

– А я рад, что он так сделал, – ухмыльнулся Джонни. – То есть я хочу сказать, что мне, конечно, жаль миссис Клинтон, но я буду рад, если Билли не разрешат ездить в автобусе. – Джонни взглянул на остывающие рулеты, и его лицо мгновенно сделалось серьезным. – Это для нас или кому-то в подарок на Рождество?

– И для нас, и в подарок. Два рулета я отнесу в офис, угощу своих коллег, а два мы оставим себе. Хочешь кусочек с молоком?

Он нахмурился.

– Нет, не сейчас. Подожду до праздника. А пока я поднимусь в студию и немножко поработаю. – Возле дверей Джонни остановился и оглянулся. – И не забудь: если захочешь зайти ко мне, сначала постучись в дверь.

– Договорились, – ответила она.

Ванесса догадывалась, что эта секретность была, скорее всего, связана с тем, что Джонни готовил ей какой-то рождественский подарок. Какую-то картину. Последние два дня он не разрешал ей без стука входить в студию.

Конкурс, в котором принимал участие Джонни, должен был состояться в пятницу вечером. Произведения юных художников вывесили в танцевальном зале отеля «Марриотт». Предполагалось, что выставка будет открыта для всех желающих. Определять победителей будет специальное жюри. К картине, понравившейся жюри, прикрепят ленточку.

Ванесса знала, что Джонни будет очень расстроен, если приз достанется не ему, и старалась подготовить его к возможной неудаче. Кто бы и что бы там ни говорил, но разочарование является естественной составляющей жизни, и люди должны воспринимать это философски. Ведь и в ее жизни разочарования случаются гораздо чаще, чем ей хотелось бы. Взять, к примеру, эту историю с Кристианом…

В дверь позвонили, и Ванесса побежала ее открывать. Должно быть, это приехал Скотт, чтобы посидеть с Джонни, решила она. Однако, бросив взгляд в окно. Ванесса с удивлением обнаружила стоящую на крыльце высокую седую женщину в длинном черном пальто.

– Миссис Эббот? – спросила женщина, когда Ванесса открыла дверь.

– Да. Кто вы?

Женщина в черном протянула визитную карточку.

– Меня зовут Фрида Уайт. Я из Службы защиты детей. Могу я зайти в дом и поговорить с вами?

Из Службы защиты детей? Что происходит? Ванесса позволила женщине пройти в дом.

– Но о чем вы хотите говорить со мной?

Ванесса даже представить себе не могла, зачем к ним пришла эта пожилая дама. Пришлось проводить ее в гостиную и предложить ей присесть на диван. Ванесса села на стул напротив своей гостьи. От волнения у нее слегка дрожали руки.

У Фриды Уайт было очень серьезное, можно даже сказать, суровое лицо. Ни тени улыбки. Тонкие губы плотно сжаты. Маленькие темные глаза сверлили Ванессу.

– Миссис Эббот, я пришла к вам для того, чтобы выяснить, как живет ваш ребенок. В нашу организацию пришло письмо, в котором сообщалось, что вашему сыну угрожает опасность.

– Опасность? Моему сыну? – У Ванессы вдруг закружилась голова. – О чем это таком, черт возьми, вы говорите? – Ей показалось, что у нее останавливается сердце.

Она глубоко вздохнула, чтобы перевести дух.

Фрида открыла папку с файлами, которую она принесла с собой.

– Итак, у вас есть сын. Его зовут Джонни.

– Да, но, уверяю вас, это какая-то ошибка. Джонни никакая опасность не угрожает. Он прекрасно себя чувствует. С ним все в порядке. – Ванесса не могла опомниться от удивления.

Что эта женщина делает здесь? Что происходит?

– Задача нашего отделения состоит в том, чтобы реагировать на сообщения о неправильном и жестоком обращении с детьми. Мы расследуем такие дела и, если необходимо, избавляем ребенка от неподобающего окружения. – Взгляд Фриды Уайт опять сделался жестким и осуждающим. – Вы пьете, миссис Эббот?

Когда Ванесса услышала этот вопрос, ее сердце снова на мгновение замерло.

– Что? – единственное слово, которое она смогла выговорить.

– В поступившем к нам сообщении написано, что вы употребляете спиртные напитки и тем самым подвергаете жизнь своего сына опасности. В нетрезвом состоянии вы водите машину, и ваш ребенок часто остается без надзора.

– Но это какой-то бред! От кого поступило это сообщение? – Ванесса почувствовала себя увереннее, ее голос стал громче.

– Это конфиденциальная информация. Мы не разглашаем ее, – заявила Фрида. – И пожалуйста, отвечайте на вопросы. – Ее тонкие губы плотно сжались.

– Нет, я не пью. И не вожу машину в нетрезвом виде. У меня нет такой проблемы.

Ванесса решила, что совсем не обязательно рассказывать этой женщине о том непростом периоде своей жизни, когда она действительно пристрастилась к алкоголю и искала в нем спасение. Это случилось с ней два года назад, и теперь она не брала в рот ни капли спиртного.

– Миссис Эббот, я понимаю, как вам тяжело. Воспитывать ребенка одной, разумеется, непросто. Нам известно, что несколько лет назад ваш муж покончил жизнь самоубийством. Вам приходится бороться за свое существование. Мы можем помочь. – Женщина попыталась придать своему голосу мягкость, она хотела показать Ванессе, что сочувствует ей.

Правда, ее холодный отрешенный взгляд свидетельствовал об обратном.

– Мне не нужна ваша помощь, – сказала Ванесса. К горлу подступил ком, который ее просто душил и не давал говорить. – Я повторяю вам еще раз, что не пью. Кто бы там ни написал вам письмо, этот человек лжет.

Взгляд Фриды по-прежнему оставался бесстрастным.

– Ваш сын дома?

– Да, он наверху.

– Если вы не станете возражать, то я поговорю с ним, задам ему несколько вопросов.

Нет, Ванесса не хотела, чтобы эта женщина разговаривала с Джонни. Одно ее присутствие здесь уже можно воспринимать как унижение.

– Я сейчас приведу его, – сказала Ванесса, вставая со стула.

Когда она стала подниматься по ступенькам в студию, ее желудок внезапно заныл от боли. Ее затошнило, в висках застучало. Что, черт возьми, происходит? Кто мог написать письмо в эту чертову Службу зашиты детей?

Дверь в студию оказалась закрытой, и Ванесса дрожащей рукой осторожно постучала. Через несколько секунд Джонни распахнул дверь, и Ванесса объяснила ему, что в гостиной его ждет женщина, которая хочет задать ему несколько вопросов.

Джонни спустился вниз, и Ванесса представила ему Фриду Уайт.

– Ты должен честно ответить на все вопросы, солнышко, – сказала Ванесса сыну. – Я буду ждать тебя на кухне.

Она села за стол и стала смотреть в окно. Слезы градом катились по ее щекам. Нет, сказала себе Ванесса, она не будет плакать. Джонни не должен видеть, что она огорчена.

Из гостиной доносились приглушенные голоса Фриды Уайт и Джонни, но разобрать, о чем они говорили. Ванесса не могла. «Расскажи ей всю правду, ничего не скрывай, – прошептала она. – Пусть эта женщина узнает, как на самом деле обстоят дела». И тогда станет очевидным, что все выдвинутые против нее обвинения не больше чем глупость.

Хотя Ванесса повторила себе это несколько раз, она не могла побороть страх, и ее руки по-прежнему покрывала гусиная кожа. Она много раз слышала разные истории о том, как особо ревностные защитники детей, бывало, доходили до крайности в своем желании сделать благое дело. Они забирали детей от родителей, и те со временем просто исчезали в приютах или в других лабиринтах системы. Конечно, бывали случаи, когда детей действительно следовало изолировать от родителей, но Джонни не нуждался в помощи социальных работников.

Господи, если она потеряет Джонни, что ей тогда делать! В нем был смысл ее жизни. Ради него она жила. Он всегда был в ее сердце.

Фрида Уайт говорила с Джонни двадцать минут. Потом она позволила Ванессе войти в комнату. Ванесса улыбнулась Джонни и попросила его подняться в студию. Сама же она с бешено колотящимся сердцем подошла к сидевшей на диване женщине и посмотрела на нее.

– Будем считать, что жалоба на вас безосновательна. Но хочу предупредить, мы будем наблюдать за вами еще полгода, – сказала Фрида.

Ванесса кивнула.

– Поверьте, я просто не способна сделать ничего такого, что может повредить моему сыну.

– Сейчас нет необходимости в дальнейшем расследовании, но имейте в виду, что, если к нам поступит еще одна жалоба или нам предъявят какие-либо свидетельства плохого обращения с ребенком, нам придется принимать меры.

– Не думаю, что это понадобится, – заметила Ванесса, провожая свою гостью до дверей.

Только когда женщина села в машину и отъехала от их дома, страх перестал мучить Ванессу. Но в ней проснулась жуткая ярость. Сначала телефонные звонки, теперь вот это. Кто, черт возьми, мог написать письмо в Службу защиты детей? Кто-то пытается свести ее с ума. Кто-то активно вмешивался в ее жизнь.

Но кто бы это мог быть? Кто пытался отобрать у нее Джонни?

И как она может со всем этим бороться? Как может противостоять тому, у чего нет названия? Как можно сражаться с теми, у кого нет лица?

Тайлер сидел с чашкой кофе в руках в конференц-зале и задумчиво смотрел на лежащий перед ним гамбургер. Он давно должен был быть дома, лежать в постели. Все его коллеги уже час назад разъехались по домам. У большинства из них есть семьи. А его вот никто не ждал, подумал Тайлер. К тому же из-за того что сейчас он был страшно расстроен, ему вряд ли удастся уснуть.

Вообще-то он всегда спал очень мало. Когда он был подростком, его мать даже волновалась из-за того, что он ложился спать за полночь, а в шесть уже был на ногах.

– Организму нужно давать отдых, – любила повторять мать.

На это Тайлер обычно отвечал, что на том свете отдохнет.

Он с сомнением посмотрел на гамбургер, потом его взгляд скользнул по стенду с фотографиями. На снимках – убитые мужчины с ярко-красной краской на груди.

Тайлер стал внимательно рассматривать фотографии, на которых был изображен Гэри Бернард. На одном снимке он стоял на фоне красных гор Седоны, на другом фото Гэри уже лежал на парковочной площадке в луже крови. Пока полиции не удалось найти никаких улик, которые пролили бы свет на обстоятельства убийства. Ясно было лишь то, что в городе орудовал серийный убийца. Какую именно цель он преследовал, убивая этих людей, пока оставалось загадкой. Но выглядело все так, будто убийца был сумасшедшим.

За последние два дня им удалось получить кое-какую информацию, касающуюся жизни Гэри Бернарда. Он был единственным сыном своих состоятельных родителей, которые умерли десять лет назад. На момент их смерти самому Гэри было тридцать четыре года. Он был художником, хотя и не слишком успешным. В галерее Андре никогда не выставлялся, с Мэттом Макканном дел тоже не имел.

«Думай, ищи связь», – говорил себе Тайлер. Тайлер знал, что все эти мужчины каким-то образом были связаны в голове убийцы. Вот и ему теперь нужно установить эту связь.

Он и его команда воссоздавали жизнь трех жертв по крупицам, пользуясь той информацией, которую им давали соседи, друзья, родственники и любовницы убитых.

Перекупщик картин, хозяин галереи и художник… Связь между этими троими налицо – так или иначе, они все имели отношение к искусству. Но, по всей видимости, должно быть что-то еще, что-то личное.

Убийца проявлял непонятную жестокость. Он продолжал наносить удары по головам своих жертв, когда они уже были мертвы. Преступнику было мало просто лишить этих людей жизни, он должен был разрушить, уничтожить их.

Он… Думая об убийце, Тайлер всегда называл его «он», но судмедэксперты считали, что убийцей могла быть и женщина. Правда, они затруднялись сказать, какого роста был преступник, так как в основном свои удары – мощные, поражающие своей жестокостью – преступник наносил по лежащему человеку.

Обычно женщины действуют иначе. Но кто мог давать гарантии в таком деле? Когда расследуешь преступление, надо держать в поле зрения любые, самые невероятные версии.

Тайлер встал с кресла и подошел к стенду с фотографиями. Снова стал внимательно их рассматривать. Он стоял так близко к снимкам, что, будь это не изображения, а живые люди, без труда можно было бы разглядеть поры на их лицах.

Сначала он рассматривал лица убитых мужчин, потом их обезображенные трупы. Затем его взгляд снова возвращался к лицам.

«Поговорите со мной», – прошептал он тихо.

Но ответа не последовало.

ГЛАВА 17

Кататься на коньках в такой вечер было истинным наслаждением. Северный ветер, который досаждал своим неистовством последние две недели, неожиданно стих, оставив после себя удивительную звенящую тишину.

Инглвуд называли озером, хотя на самом деле это был пруд. Летом возле пруда местные жители устраивали пикники, а рыбаки даже умудрялись ловить здесь рыбу. В теплое время года сюда слетались дикие утки, чувствовавшие себя тут привольно и в безопасности. Зимой же, когда пруд замерзал, его превращали в каток.

Сегодня на катке была целая толпа народа. Кроме палаток с едой, в парке установили огромные бочки, в которых развели огонь – возле таких «печек» смельчаки, отважившиеся при такой низкой температуре прийти сюда, могли согреться. Здесь же можно было взять напрокат коньки и выпить горячего какао.

– Мам, а ты раньше каталась на коньках? – спросил Джонни Ванессу, когда они заехали на парковочную площадку у катка.

– Нет, – ответила она. – У меня такое чувство, что сегодня я не раз поцелую лед.

Джонни засмеялся:

– Это будет забавно.

– Посмотрим, будет ли это забавно, если ты поцелуешь лед, – заметила она. – Ванесса решила, что сейчас, несмотря на случившиеся с ней в последние дни неприятности, она будет веселиться и получать удовольствие от общения с сыном, от катания на коньках.

Она выключила мотор и отстегнула ремень безопасности.

– Перед тем как ты выйдешь из машины и пойдешь к своим друзьям, я хочу сделать одну вещь.

Джонни тоже отстегнул ремень.

– Ты о чем?

Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Вот о чем.

Джонни усмехнулся и потер рукой то место, куда его поцеловала Ванесса.

– Я втираю твой поцелуй, – сказал он. – Хорошо, что ты это сделала здесь, а не перед мальчишками.

– Так, шапку надевай. А перчатки где? Шарф поправь. – Ванесса внимательно проследила за тем, чтобы все пуговицы, молнии и кнопки у Джонни были застегнуты.

Никак нельзя допустить, чтобы он что-нибудь себе отморозил.

– Да все в порядке, мам, не волнуйся, – нетерпеливо проговорил он. – Пойдем скорее за коньками.

Когда Ванесса вышла из машины, Джонни уже ждал ее на другом конце парковочной площадки. Он увидел своих приятелей и стал махать им рукой.

Очередная школьная неделя закончились, и у детей появилась возможность расслабиться и порадоваться жизни.

Энергия в них кипела, они толкались, взвизгивали, носились на коньках по льду, падали, тут же вскакивали. В воздухе стоял запах какао вперемешку с дымком, и от этого как-то сразу становилось тепло и уютно. Через пять минут Ванесса и Джонни уже надевали коньки. Затем сразу вышли на лед. И Ванесса тут же упала.

Джонни громко захохотал и тут же бросился помогать ей встать, но сам тоже упал. Его радостный смех благотворно подействовал на Ванессу, она сразу повеселела и перестала думать о своих неприятностях и неудачах.

Загадочные звонки и визит Фриды Уайт едва не довели Ванессу до нервного срыва. В последнее время она была просто не в состоянии работать, и у нее все время болел желудок.

Но больше всего Ванессу волновало то обстоятельство, что пару дней назад полиция нашла труп Гэри Бернарда на парковочной площадке неподалеку от его дома. Теперь уже трое мужчин, имевших самое непосредственное отношение к Джиму, были мертвы, и это, разумеется, не могло ее не беспокоить.

Тем не менее, Ванесса решила, что сегодня она не будет думать об этих мрачных событиях. Сегодня она целиком и полностью принадлежит Джонни. Около получаса Ванесса с Джонни, взявшись за руки, катались на коньках. Но вскоре она почувствовала усталость и стала подмерзать.

– Хочу немного отдохнуть и погреться у какой-нибудь бочки. Пойдешь со мной? – спросила Ванесса.

Джонни отказался. Он хотел остаться на льду.

– Ребята пока на катке, и я с ними еще покатаюсь.

– Ну, хорошо, – сказала она. – Только никуда отсюда не уходи. Я должна тебя видеть.

Ванесса посмотрела туда, куда направился Джонни. На противоположной стороне катка несколько мальчишек весело гонялись друг за другом.

Ванесса подъехала к тому месту, где стояли ее ботинки. Быстро переобулась и подошла к горячей бочке-печке погреться.

Протянула к бочке руки, и приятное тепло мгновенно побежало по телу.

Обернувшись, она увидела, что Джонни уже катается вместе с мальчишками. Он смеялся и выглядел совершенно счастливым. А кто-то пытался забрать его у нее. Кому это пришло в голову? Кто мог написать письмо в Службу защиты детей?

«Прекрати немедленно, – сказала она себе, подходя ближе к бочке. – Не нужно думать о плохом». Она уже и так чувствовала себя совершенно опустошенной, потому что жила в постоянной тревоге. К счастью, к бочке подошла мать еще одного мальчика, и Ванесса разговорилась с ней.

Она все еще разговаривала с этой женщиной, когда появился он. Его нельзя было ни с кем спутать. Широкие плечи, стройная фигура, знакомая кожаная куртка. Что он здесь делает? Сердце ее радостно забилось. Так случалось всегда, когда она видела его.

Он остановился у края катка и стал рассматривать катающихся людей. Увидев Ванессу, он тут же решительно зашагал в ее сторону.

– Извините меня, – сказала Ванесса, закругляя разговор с женщиной, и пошла ему навстречу.

– Нам нужно поговорить, – сказал Кристиан.

– Мне кажется, мы уже все сказали друг другу, – возразила она.

Ванесса злилась на себя за то, что ее сердце просто выскакивало из груди. А это означало, что он имел над ней власть. Ее собственное сердце не слышало голоса разума и не хотело повиноваться ей.

– Лично я не успел сказать то, что считал нужным. У меня не было такой возможности. – Он быстро провел рукой по волосам и посмотрел в ту сторону катка, где был Джонни со своими товарищами. – Я замерзаю. Давай отойдем вон к той бочке и поговорим. – И он показал рукой на красную металлическую бочку, около которой никого не было.

Ванесса не хотела никуда идти, но пошла. А поэтому стала злиться на себя еще сильнее. «Ничего нового он не сможет мне сказать. Я и так все знаю», – подумала она про себя.

Пару минут он молча смотрел на лед, на Джонни, на его приятелей. Они катались быстро, играли, смеялись, то и дело перемещаясь с одного края катка на другой. Потом он внимательно посмотрел на Ванессу, его серые глаза сделались почти черными.

– Той ночью, когда мы разговаривали о моих родителях, я сказал тебе не все. Я сказал, что родители не были жестоки со мной. Но мой отец был не просто холодным и равнодушным человеком, по отношению ко мне он был настоящим негодяем. Он вообще не замечал моего существования, но если вдруг я попадался ему на глаза, он сразу же начинал нещадно ругать меня и оскорблять. Он подавлял меня…

– Кристиан, тебе не обязательно все это мне рассказывать, – сказала она.

– Но я хочу, – запротестовал он.

Кристиан подошел ближе, и она уловила в воздухе запах его одеколона. Этот запах мгновенно напомнил ей ту ночь, когда они занимались любовью.

– Ты должна выслушать меня, чтобы понять, почему я сказал то, что тебе так не понравилось. – Он снова вздохнул. – Много лет назад я решил, что никогда не заведу себе ребенка, потому что я не умею и не смогу быть хорошим отцом. Именно поэтому я сказал тебе, что не готов иметь дело с детьми. Я никогда не встречался с женщинами, имевшими детей. Но потом я встретил тебя.

Он протянул руки к огню и стал смотреть на пляшущие язычки пламени.

– Последние четыре дня я думал только о тебе. Вспоминал, как нам было хорошо вместе. – Кристиан снова заглянул Ванессе в глаза, его взгляд был напряженным и тревожным. – Меня всегда пугала перспектива стать отцом. Я просто не представлял себя в этой роли. Я боялся, что буду воспроизводить ту модель поведения, которая была свойственна моему собственному отцу. Короче говоря, я думал, что из меня получится никудышный отец.

– Пример твоего отца просто учит тому, как не надо делать… Он показывает тебе, что значит быть плохим отцом, – мягко проговорила она.

– Именно об этом я и думал последние два дня. Теперь я очень хорошо понимаю, как надо вести себя, чтобы не быть плохим отцом. Возможно, я смогу стать хорошим отцом. – Он вдруг смутился, в его глазах появилось сомнение. – Может быть, ты дашь мне шанс попробовать?

Кристиан снова вздохнул, потом неловко кашлянул, провел рукой по волосам.

– Я пытаюсь объяснить тебе, что хочу встречаться с тобой. Хочу познакомиться с твоим сыном. И надеюсь, ты пойдешь мне навстречу. Только не говори мне, что уже поздно.

Хотя Ванессе хотелось немедленно броситься в его объятия, она медлила, потому что должна была прямо сейчас задать ему один вопрос. Если он скажет не то, что она хотела бы услышать, если в его тоне она уловит фальшь, то, значит, на их отношениях придется поставить точку.

– Это ты написал письмо в Службу защиты детей?

Либо Кристиан был выдающимся лжецом и актером, либо этот вопрос действительно поставил его в тупик.

– Служба защиты детей? Но зачем? С какой целью я мог бы это сделать?

– Кто-то написал туда письмо и сообщил, что я пьющая мать и подвергаю опасности жизнь Джонни.

– Что? – Его лицо вытянулось, а брови поползли вверх. – Но зачем кому-то это делать? Что за бред!

– Мне тоже хотелось бы это знать. – Ванесса протянула руки к огню, ей снова стало очень холодно и неуютно.

– Ванесса, уверяю тебя, я бы никогда не сделал этого. Да мне бы никогда и в голову не пришла такая идея.

– Прости. Но я должна была задать тебе этот вопрос. Я просто пытаюсь соединить кусочки мозаики в одно целое, у меня от всего этого уже голова идет кругом.

– Что-то еще случилось?

– Нет, ничего такого… – ответила она.

Ей не хотелось сейчас рассказывать Кристиану о телефонных звонках и о своих предчувствиях и страхах. Сегодняшний вечер был не самым подходящим для неприятных разговоров. Сегодня нужно веселиться, смеяться и радоваться жизни.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– На твой вопрос? – Она посмотрела на него с удивлением.

– Я не опоздал? Ты дашь мне еще один шанс?

Она физически ощущала исходящее от Кристиана желание, и ее сердце снова радостно забилось в груди. В ней проснулась надежда.

– Ты умеешь кататься на коньках, Кристиан?

– У меня никогда не было коньков.

Ванесса усмехнулась.

– Сегодня вечером мы это поправим. Идем скорее, возьмем тебе коньки.

Через пару минут Ванесса и Кристиан были уже на льду. Сначала Кристиан просто пытался удержаться в вертикальном положении, но очень скоро его скованность прошла, и он смог даже немного проехаться. Как ни странно, но для первого раза Кристиан двигался неплохо. Во всяком случае, на него было приятно смотреть. Через какое-то время катание даже начало доставлять ему удовольствие.

Как только Кристиан и Ванесса вышли на лед, к ним сразу подъехал Джонни. И с этой минуты Ванесса стала внимательно наблюдать за тем, как общался Кристиан с ее сыном. Джонни отнесся к появлению Кристиана как к чему-то само собой разумеющемуся. Казалось, он уже давно привык к тому, что рядом с матерью были какие-то знакомые мужчины. И данное обстоятельство, похоже, даже радовало его.

Они оставались на льду еще полчаса. Потом все трое отправились пить какао и есть печенье. Усевшись с чашками на скамейке, Ванесса, Джонни и Кристиан продолжали весело болтать и наблюдать за катающимися людьми.

– Я участвую в художественном конкурсе, мои работы в числе других будут выставлены в галерее, – сообщил Джонни Кристиану. – Хотите с мамой прийти на выставку?

– Я бы с удовольствием пришел, но открою тебе маленький секрет – я совершенно не разбираюсь в живописи, – заметил Кристиан.

– Ничего страшного. Мама тоже не разбирается. – Джонни отпил немного какао. – Скотт считает, что первое место будет моим.

– Это не так важно, будет у тебя первый приз или нет. Главное, что ты сделал все, что мог, – пояснила Ванесса.

– Я должен победить. Я надежда семьи Эбботов, – дрогнувшим голосом проговорил Джонни.

Ванесса нахмурилась.

– Кто тебе это сказал?

– Так говорят бабушка и дядя Гарретт. Они говорят, что я должен обязательно победить и стать известным. Таким же, как мой отец.

Ванесса решила для себя, что должна немедленно поговорить с Аннетт и Гарреттом. Та ноша, которую они взваливают на плечи десятилетнего мальчика, слишком тяжела для него.

– Джонни, дорогой, не нужно ставить перед собой нереальные цели и решать непосильные задачи. Ты должен быть просто хорошим мальчиком. А твоя главная задача – быть счастливым. Это все, – сказала она.

Джонни посмотрел на мать и хитро улыбнулся:

– Я буду счастлив, если ты купишь мне еще одну пачку печенья.

Она засмеялась:

– Вот деньги, иди купи себе что захочешь.

Джонни вскочил со скамейки и направился к столу, стоящему у противоположного конца катка.

– Он славный мальчик, – сказал Кристиан.

Она утвердительно кивнула:

– Да, он хороший ребенок. Единственное, что меня несколько волнует, так это то, что он просто одержим искусством. Он не интересуется компьютером, почти не смотрит мультфильмов, и родственники Джима ждут от него чего-то сверхъестественного.

– Мой отец хотел, чтобы я тоже стал пианистом, чтобы разъезжал с концертами по всему миру, но из меня профессионального музыканта не получилось. Руки неподходящие. Когда отец понял, что я не стану его уменьшенной копией, он потерял ко мне всякий интерес. Решил, что в таком случае я просто не заслуживаю его внимания.

– Да, это ужасно. Родители не должны поступать так со своими детьми. Надо сказать, Джим тоже никогда не был особо хорошим отцом. Джонни не часто удавалось с ним пообщаться. – «Впрочем, мне тоже», – добавила про себя Ванесса.

– Ты не будешь возражать, если в пятницу вечером я пойду с тобой на выставку? – спросил он.

Она улыбнулась.

– Я думаю, это будет здорово, – заметила Ванесса.

У нее вдруг возникло такое чувство, что в мире снова восстановилось равновесие и ее судьба, наконец, обрела правильное направление, стала управляемой. Из хаоса родилась гармония. Теперь, когда с ней рядом сидит Кристиан и тепло улыбается, а Джонни с раскрасневшимися щеками и сияющими глазами бежит к ней и размахивает пачкой печенья, жизнь снова кажется ей волшебной, прекрасной, восхитительной.