Текст книги "Трепет и гнев"

Глава 7

После тридцати часов полета, пересадок и взаимного молчания, Селлина и Джованни наконец прибывают в поместье Курашики.

Они следуют за слугой Харуки, который проводит их по элегантному коридору из твердого дерева, мимо раздвижных дверей, расписанных прекрасными произведениями искусства суми-э.

– Он не хочет меня слушать, – жалуется Асао, голос у него хриплый. – Он не спал и не выходил за пределы своей библиотеки последние сорок восемь часов, и он не хочет вызывать полицию – говорит, что они бесполезны.

Он открывает раздвижную бумажную дверь, пропуская гостей. Теплый порыв влажного весеннего воздуха касается кожи Селлины. Они выходят на улицу. Пока они идут по веранде, она рассматривает травянистый, пропитанный дождем сад и маленький пруд кои. В центре стоит массивный японский клен с бордовыми листьями. Дом Харуки и Нино похож на место для духовной медитации в стиле дзен. Мирно, естественно и захватывающе.

– Никаких новостей за два дня? – спрашивает Джованни. – Он может сказать только то, что Нино все еще жив, и ничего больше?

– Да, – отвечает Асао, открывая дверь и жестом приглашая их пройти в другой коридор. – Он жив, но далеко. Он больше ничего не может рассказать. Я знаю, что человеческая полиция некомпетентна в вопросах вампиров, но мы должны связаться с тем детективом второго поколения, который работал над исчезновением Ладислао. Тот, что в Америке.

Джованни качает головой.

– Я не знаю… Я думаю, мы должны пока держать это в тайне. Посмотрим, сможем ли мы справиться с этим сами.

Селлина соглашается.

– Все только что успокоились после исчезновения Ладислао. Если об этом станет известно, это вызовет новую волну всеобщей паники. Кажется, я однажды встретила этого детектива, когда была в Нью-Йорке. Аника Куэвас. Я помню, что у нее было очень твердое мнение.

– А у тебя нет? – Джованни смотрит на нее, приподняв бровь.

– Но речь не обо мне.

Асао проводит их по еще одному короткому, блестящему от твердого дерева коридору. Эта часть поместья более компактна, как небольшая резиденция – дом для гостей.

– Ты бы слышал этого засранца Лайоса, – бормочет слуга. – Все, что он говорил, было либо высокомерным, либо фанатичным. Я и не знал, что такие чистокровные еще существуют. Мерзкий старый ублюдок.

В очень старые времена чистокровные были высокомерными и фанатичными – они бессердечно властвовали над вампирами, используя их и ставя свои собственные желания и потребности выше чужих. Это одна из причин, почему Селлина обожает Нино.

Ее друг – как античистокровный. Невинный, внимательный и добрый. Когда умерла его мать, он был так расстроен, что спрятался в доме и отказывался от еды и общения с кем-либо – как будто хотел умереть сам. И вот, в шестнадцать лет, Селлина решила стать его источником питания. Это не было запланировано изначально, но она ни разу не пожалела о своем решении… несмотря на разногласия, которые оно вызвало между ней и одним властным мужчиной.

Асао останавливается перед двойными раздвижными дверьми. Он наклоняется и раздвигает их, как будто вручную открывает двери лифта. Внутри находится библиотека, залитая естественным, но слишком ярким светом пасмурного неба. Селлина оглядывается по сторонам. Помещение было бы великолепным, если бы не полный и абсолютный беспорядок.

Повсюду книги – открытые, закрытые, сложенные, выброшенные. Бумаги и свитки разбросаны по всему татами. Низкий столик в углу завален старыми газетами, некоторые из них упали за край.

Среди всего этого хаоса сидит Харука, одетый в традиционный костюм; его длинные волосы в беспорядке, но собраны на затылке. На мгновение он поднимает на них свои бордовые глаза, а затем снова погружается в чтение, переворачивая страницу.

– Харука, Селлина и Джованни приехали помочь, – говорит Асао. Харука в ответ лишь чешет голову, не говоря ни слова и не отрывая глаз от книги. Он просто переворачивает еще одну страницу.

На это Асао практически рычит, теряя терпение.

– Ты напуган, я понимаю. Но ты сказал, что Нино жив, так что ты не можешь сидеть здесь и переваривать все в одиночку. Эти двое пришли, чтобы помочь тебе и…

– Помочь мне сделать что? – Харука смотрит вверх, его глаза – верх напряжения. Под ними темные круги, а цвет лица слишком бледный. Он выглядит ужасно. – Я не знаю, где Нино. Он растворился в воздухе, и я не могу ничего сделать, чтобы обратить вспять то, что было сделано. Нигде нет никаких записей об этом чистокровном: где он живет, его способности, его королевство, его родословная – ничего!

Он прижимает ладони к лицу, проводит ими вверх по взъерошенным волосам. Его речь становится торопливой и неистовой:

– И это моя вина – я несу ответственность за защиту своего партнера. Я был слишком самоуверен и ленив, поэтому позволил этому негодяю войти в наш дом, не зная достаточно о нем и о его способностях, и теперь мой муж…

Несколькими шагами своих длинных ног Джованни сокращает расстояние до Харуки. Он кладет большую руку на голову, и лесное, имбирное тепло его ауры выливается наружу. Когда Джованни приседает перед Харукой, вокруг них появляется мягкое сияние.

– Сначала ты успокоишься. Потом мы сядем на кухне и выпьем кофе, чай, что угодно. Мы поговорим об этом трезво. Понятно?

Селлина делает шаг вперед как раз вовремя, чтобы увидеть, как Харука кивает. После того как Джованни встает и отпускает его, Харука проводит рукой по своим грязным волосам и закрывает глаза. Селлина занимает место Джованни, опускаясь перед ним на колени. Она хмурится, изучая его изможденное лицо.

– Ты испытываешь физическую боль?

Он покачивает головой, глаза по-прежнему закрыты.

– Это не имеет значения. – Он делает дрожащий вдох и распахивает глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. – Вы оба доверили мне его, и я… я подвел вас.

Селлина обхватывает руками его плечи.

– Не говори так. Он жив – мы его вернем. Пойдем на кухню и поговорим, хорошо? – Она отпускает его и поднимается. – Пожалуйста. Ты идешь?

Девушка протягивает к нему руки. После секундного колебания Харука отвечает ей тем же, позволяя ей помочь поднять его с татами. Когда он встает, она тепло сжимает одну из его рук в своей, после чего они все двигаются к выходу из библиотеки.

– Я сказал отцу имя Лайос Алмейда, и он узнал его.

Джованни делает большой глоток своего кофе, когда они сидят за кухонным столом. Двери во внутренний дворик открыты, и Селлина слышит тихие капли моросящего дождя, бьющего по мостовой двора, будто сопровождающий их разговор саундтрек.

Харука смотрит на свою чашку с чаем. Он не прикасается к ней, но легкий пар, исходящий от нее, вихрится и танцует в полумраке. Он поднимает глаза на Джованни.

– В каком смысле?

– Давным-давно – он сказал, может быть, двести лет назад? Отец еще был молод, это было еще до того, как он встретил нашу мать. Вампир с именем Лайос Алмейда попросил о встрече с ним, утверждая, что проводит исследование. Отец сказал, что запомнил его, потому что никогда не встречал чистокровного с такими жесткими и догматичными взглядами на ранговых вампиров. Он сказал, что это его обеспокоило и что Лайос, очевидно, пытался понять, разделяют ли они одни и те же взгляды. Отец не разделял, как и его лучший друг, Андреа, отец Селлины, представитель первого поколения, с которым он вырос в Милане.

Образ красивого, темноволосого отца Селлины мелькает в ее памяти. Они с Доменико – отцом Нино и Джованни – были как братья, пока Доменико не заболел и не спрятался. Ее отец часто говорит о том, как ему не хватает его, но Доменико уже несколько десятилетий отказывает всем посторонним гостям в приеме.

Джованни делает еще один быстрый глоток своего кофе.

– Отец сказал, что встреча была неловкой, поэтому он быстро все завершил и выпроводил чистокровного. Больше он о нем ничего не слышал.

– Лайос сказал… – Харука делает паузу, размышляя. – Что он создал «чистое и совершенное» общество, где нет ранговых вампиров. Он пытался завербовать твоего отца в то время?

Джованни пожимает плечами.

– Вполне возможно. Отец сказал, что больше никогда не слышал о нем.

– То, что Лайос сделал с Нино, – вклинивается Селлина, – это то, как описывают Исчезновение в учебниках истории. Как вы думаете, Лайос имеет отношение к Великому Исчезновению?

Они все делают паузу, их глаза бегают от одного к другому. Асао отходит от стойки позади них.

– Старый сомнительный ублюдок.

– Если он занимался вербовкой, – говорит Харука, его глаза выглядят уставшими, но впервые с тех пор, как они сели за стол, светятся, – значит ли это, что те исчезнувшие вампиры все еще где-то существуют? И что, возможно, они добровольно согласились стать частью этого нового королевства?

– Я не знаю насчет добровольности, – снова говорит Асао, сложив руки. – Подумайте об отце Соры Фудзихара. Он был чистокровным, но с радостью соединился с женщиной первого поколения. Не думаю, что он согласился бы пойти в какое-то сомнительное общество и бросить своего партнера и ребенка.

Харука вздыхает.

– Точно… да. В исторических записях, подробно описывающих тех, кто пострадал от Исчезновения, есть похожие случаи пропажи чистокровных особей, которые были связаны с ранговыми вампирами – но их всего несколько. Если бы их взгляды были настолько консервативны, они бы не стали соединяться с представителями смешанной крови.

Печаль тяжелым грузом ложится на сердце Селлины. Вампиры, оставшиеся в живых, умерли в течение нескольких недель после исчезновения своих партнеров. В то время как сложно пережить смерть партнера в браке, это невозможно для рангового вампира, связанного с чистокровным. После того как их приучили потреблять такую мощную, богатую кровь, их тела не могут выжить без нее, как при опасной зависимости от наркотика.

Джованни откидывается на спинку стула, поднеся пальцы к лицу, чтобы помассировать центр лба.

– Это дерьмо просто невероятно. Слушай, Лайос забрал Нино, потому что ему нужна «Жажда и желание», так?

– Да, – подтверждает Харука.

– Он сказал тебе успокоиться и пересмотреть свое мнение, так что он еще вернется.

Асао кивает в знак согласия.

– Я так и сказал.

– Значит, когда он вернется, мы потребуем, чтобы он вернул Нино. – Джованни отрывает глаза и смотрит на Харуку. – В обмен ты отдашь ему книгу. Тебе же не трудно расстаться с рукописью?

– Конечно, нет, – вздыхает Харука, превозмогая себя. – Если бы я только мог предположить, что Лайос зайдет так далеко, он мог бы забрать книгу с самого начала. В этом нет необходимости – в этом грубом и варварском стиле переговоров. В каком веке мы живем? И перед тем как Нино исчез, он не получал от меня пищу в течение нескольких дней. Как может человек, который так высоко ценит чистокровных, одновременно относиться к нам с таким презрением? Разлучать насильно связанную пару?

– Лицемерный ублюдок, – злится Асао. – Из-за него у нас, стариков, дурная слава, понимаешь? Надо идти в ногу со временем.

Джованни облокачивается локтями на стол и снова обращает внимание на Харуку.

– Асао сказал, что он не сообщил об этом никому в вашем королевстве. Что ты им рассказал? Кто занимается деловыми встречами Нино? И твоими?

Харука моргает, и без эмоций смотрит на Джованни, как на кирпичную стену.

– Это самое последнее, о чем я сейчас думаю.

– Никто, – отвечает Асао. – Последние два дня все было поставлено на паузу. Я сделал столько звонков, сколько мог, чтобы извиниться, но все становится подозрительным. Они не могут не приходить на прием без объяснения причин. Это социальное самоубийство, а они основались тут всего год назад.

Селлина хмурится.

– Нино так старался, чтобы его партнеры в Осаке и Киото были уверены в его способностях.

Каждый раз, когда они разговаривали, он подробно информировал ее о своих успехах. Нино нравилась его новая работа и должность, но больше всего его волновал страдающий вампир, сидящий рядом с ней.

Джованни снова устремляет на нее свой острый взгляд, Селлина сглатывает.

– Как долго ты можешь пропускать работу? – спрашивает он.

– Сейчас работа движется медленно, но мой график ближе к середине лета будет сумасшедшим. Это не имеет значения – я буду заниматься этим, пока Нино не вернется сюда и не будет в безопасности.

– У меня есть помощники, которые могут провести некоторые встречи, но я должен уехать через месяц, чтобы проведать отца. Я могу вернуться после этого, если понадобится. Давай посмотрим на их расписание и поговорим о том, как прикрыть их встречи. Разделим то, что сможем. Что скажешь?

Селлина кивает. Она хотела помочь, даже если это означало работать с Джованни и постоянно игнорировать слона, который ходит за ними по пятам, как домашнее животное. До тех пор, пока они будут держать все на поверхности и сосредоточатся на работе, все будет хорошо.

– Давай так и сделаем. Я за.

– Мы можем сказать вампирам вашего королевства, что вы оба заняты важным, конфиденциальным проектом, – предлагает Джованни. – Мы так делали с отцом в первые дни его болезни, когда держали в секрете, что мама умерла от голода на войне. Никто не задавался этим вопросом, когда я начал брать на себя ответственность – на протяжении многих лет. Так что это должно уладить любые волнения в вашей общине.

– По-моему, звучит неплохо. – Асао встает из-за стойки и направляется к широкому дверному проему. – Позвольте мне показать вам, где ваши комнаты. Вы двое устраивайтесь, а я займусь ужином.

Джованни поднимается из-за стола, Селлина тоже, но они оба останавливаются. Их взгляды устремляются на Харуку. Он сидит, сгорбившись, опираясь локтями о деревянную поверхность, ладонями потирая лицо. Кружка чая, стоящая перед ним, холодная и полная.

Страдание. От него волнами исходит мрак. Селлина в своей жизни уже наблюдала эти тяжелые, вязкие эмоции от другого вампира. Она была молода, но, когда она вспоминает тот конкретный день, печаль, которую она испытала, и ее груз до сих пор сидит в груди как камень.

Селлина смотрит на широкоплечего мужчину, стоящего напротив нее. Мужчина, который ответственен за этот груз.

Глава 8

Лето, 1914 год

Бальный зал искрится от света люстры и радостной энергии. Селлина разглаживает свое струящееся шелковое платье цвета шампанского, нервничая, когда поправляет кружево, спускающееся по изгибу ее смуглого плеча.

Она обводит взглядом переполненную комнату и всех причудливо одетых взрослых, а затем бормочет:

– Где он?

Вздохнув, Селлина решает пойти посидеть во дворе. Ночью сад в поместье клана Бьянки становился волшебным, с его прекрасными мраморными фонтанами и увитыми плющом беседками.

Она делает шаг вперед, и две большие руки обхватывают ее талию. Удивленная, она оглядывается.

– Вот ты где. – Она улыбается, глядя в его яркие орехово-зеленые глаза. – Где ты был?

Она не уверена, но кажется, что с прошлого лета Джованни стал выше по крайней мере на три дюйма. В свои семнадцать лет он возвышается над ней.

Сначала он отвечает на ее открытую улыбку, но затем прищуривается, озорно глядя то налево, то направо, после чего наклоняется к ее уху.

– Скучные дела и военные разговоры со старыми вампами. Я улизнул.

Селлина морщит нос.

– Я буду твоим сообщником. Сад?

Он кивает, хватает ее за руку и устремляется к дверям во внутренний двор в конце комнаты. Селлина крепко сжимает его теплую ладонь. Кажется, она может взлететь от огромного количества бабочек в животе.

Как только они достигают двойных дверей, знакомый голос окликает их.

– Снова сбегаем, да?

Джованни замирает на месте, отчего Селлина неловко врезается в его твердую спину. Они оба повернулись лицом к матери Джованни. Ее иссиня-черные волосы уложены в замысловатую прическу, украшенную великолепными цветами. Она решила надеть сегодня традиционное кимоно, и выглядит невероятно: первая красавица бала.

– Разве ты не должен быть в гостиной с отцом? – спрашивает она, приподнимая бровь с идеальным контуром.

– Мама, я был там, – объясняет Джованни. – Последние два часа… Я просто хотел немного отдохнуть? Пожалуйста?

Ее суровое выражение лица смягчается, появляется понимающая улыбка.

– Hai hai, wakatta wa. Jaa, Otōto mo issho ni tsuretette, ne. Amari osoku naranaide ne[12]12
  Ладно-ладно, я понимаю. Тогда возьми Нино с собой. Еще не поздно (япон.).


[Закрыть].

Селлина напрягает свой ум, вспоминая, как мать Джованни учила ее родному языку. Она говорит «да», но им нужно взять с собой Нино, и они должны как можно скорее вернуться. Селлина смотрит вниз на Нино, такого высокого и очаровательного в своем модном костюме. Он молчит, держась за руку матери. Янтарные глаза Нино осматривают комнату, как будто в любой момент что-то может выпрыгнуть и схватить его.

Джованни вздыхает.

– Sì, Madre, ho capito[13]13
  Да, мама, я понимаю (итал.).


[Закрыть].

Он тянется вниз и берет Нино за свободную руку, осторожно подтягивая молчаливого семилетку вперед. Селлина берет Нино за другую руку, он смотрит на нее, улыбаясь, и они втроем выходят в сад.

Луна высокая и круглая блестит на фоне темного, усыпанного звездами неба. В эту летнюю ночь жара приятно ощущается на обнаженных плечах Селлины.

– Когда я дома, она заставляет меня везде брать его с собой, – жалуется Джованни, когда они идут по извилистой дорожке к их беседке. Селлина уже слышит журчание фонтана сквозь кусты деревьев, окружающих их. – Он не мой ребенок – он их. Вы должны заботиться о нем.

Селлина смеется и отпускает руку Нино, смотря на него сверху вниз.

– Тебе нравится проводить время с Джи, верно?

Он кивает, продолжая идти вперед, но улыбка Селлины исчезает.

– Нино, тебе сегодня весело?

– Нормально.

Он пожимает плечами, и сердце Селлины напрягается. Нино не является ее кровным родственником, но с учетом того, что они выросли вместе, он вполне может им быть. По правде говоря, Селлина обожает Нино больше, чем своего родного младшего брата. Козимо – маленький хулиган, а Нино? Он милый. Робкий. Она не знает почему, но она чувствует, что должна присматривать за ним.

– Ты будешь скучать по маме, когда она уедет в Японию на следующей неделе, да? – спрашивает Селлина. Там идет война, и дедушка Нино требует, чтобы его дочь вернулась домой поддержать свой клан.

– Да… – отвечает Нино, его глаза направлены на дорожку перед ними.

Когда они огибают дорожку, взору открывается большой фонтан – мраморный, сверкающий в лунном свете. Вода, вытекающая из искусной скульптуры, почти светится. Нино вырывается из их рук и бежит к фонтану. Он прислоняет ладони к краю, чтобы заглянуть в воду, а затем проводит по ней рукой.

– Он больше не разговаривает, – замечает Селлина. – Раньше он был таким разговорчивым и игривым.

Джованни трет затылок, наблюдая за младшим братом.

– Мы должны были догадаться, что что-то не так. Его поведение резко изменилось… Прошел год с тех пор, как мама узнала и убила дядю, но он все еще ведет себя как маленький испуганный мышонок. А поскольку отец и дядя – близнецы, Нино теперь ужасно ведет себя с отцом – даже не подходит к нему. Я думаю, это ранит его чувства.

Когда она поворачивается, чтобы пройти к беседке, ее платье разлетается в воздухе под легким ночным ветерком. Джованни следует за ней.

– Вот почему твои родители хотят, чтобы ты проводил с ним время, – рассуждает Селлина, придерживая край платья и поднимаясь по каменным ступеням. – Наверняка они надеются, что он снова вылезет из своей скорлупы, если будет рядом с тобой.

Селлина садится на каменную скамью, а Джованни устраивается рядом с ней, делая еще один тяжелый вздох.

– Я понимаю это. Но почему я должен делать так много? Отец таскает меня на все деловые встречи, а мать всегда заставляет меня посещать светские рауты. В то время как Нино остается дома с прислугой и играет. Когда я наконец прихожу домой, мне говорят, чтобы я проводил время с ним. Я просто хочу чего-то для себя – чего угодно.

Он массирует лоб длинными пальцами, затем запускает их в гущу своих медово-коричневых волос. Джованни всегда был привлекательным, но за последний год он повзрослел и мягкие, детские черты лица, которые она всегда знала, стали резкими и мужественными. А еще он прекрасно пах.

– Ты первый сын, Джованни.

Он горько смеется.

– Как будто мне нужно напоминание.

Она протягивает свою ладонь, чтобы коснуться руки Джованни, лежащей на скамейке.

Заметив ее прикосновение, он поднимает ладонь вверх и переплетает их пальцы. Когда он смотрит на нее, то видно, как его светлые глаза трепещут.

– Лина?

– Да?

– Тебе будет шестнадцать следующим летом…

– Да, – отвечает она, сохраняя спокойное лицо. Но внутри нее снова порхают бабочки.

– Ты… думала о том, кого хочешь видеть своим источником? Или кому ты могла бы предложить себя в первый раз?

– Не совсем, до этого еще целый год, – лжет Селлина. Она думала об этом с двенадцати лет. Шестнадцатилетие означает, что ее вампирская плоть затвердеет. Больше не нужно кормиться от того, кого выбрали ее родители. Через год она сможет питаться как взрослая и отдать себя вампиру по своему выбору.

В ее воображении это Джованни. Конечно, это он. Он ее лучший друг. Они рассказывают друг другу все, и им весело вместе. Он присматривает за ней, а она за ним – как в тот раз, когда она подслушала, что Антонио осмелился лизнуть щеку Джованни, когда тот приветствовал его на весеннем вечере. Благодаря ценной проницательности Селлины Джованни избежал того, чтобы с ним обращались как с чистокровным лизоблюдом.

Они понимают друг друга – как будто говорят на одном и том же врожденном языке. Это должен быть он. Только он.

Но она должна быть скромной.

– А что? – спрашивает Селлина, не обращая внимания на взволнованный стук своего сердца.

– До этого еще целый год, но… – бормочет Джованни, опуская взгляд. – Может, ты подумаешь о том, чтобы выбрать меня в качестве своего источника? Что ты думаешь?

Селлина не может скрыть улыбку, когда он смотрит в ее глаза. Она приподнимает бровь, поддразнивая.

– Будущий король Милана предлагает себя мне? Это скандал.

– Не называй меня так. – Выказывает недовольство Джованни. – Я ненавижу слышать это – особенно от тебя. Это неважно. Я просто хочу… быть ответственным за то, чтобы кормить тебя. Если ты не против.

Все ждали, когда Джованни кому-нибудь предложит себя. Последний год, с тех пор как ему исполнилось шестнадцать, он продолжал питаться от мужчины, которого выбрали для него родители. Вампиры из их аристократии, молодые и старые, строили догадки: Сменит ли он источник? Если да, то когда? Красивый первый сын знаменитого лидера Доменико Бьянки – кто получит возможность испить его божественной, чистокровной крови?

И вот он здесь, ждет ее ответа. Селлина прикусывает губу от радости.

– Для меня это большая честь… и, если я тебе понравлюсь, когда придет время, я хотела бы стать и твоим источником.

Джованни удивляет ее, прижимаясь лбом к ее лбу, его аромат переполняет Селлину и одурманивает.

– Да, – шепчет он. – Я нахожу тебя очень приятной. Настолько приятной, что ты даже не представляешь…

Он поднимает голову, но затем наклоняет ее и быстрым движением прижимается губами к ее губам. Селлина задыхается от потрясения. Он никогда не делал этого раньше. Она хотела этого. Она фантазировала об этом. Но Джованни всегда вел себя прилично – игриво, но сдержанно. Идеальный первый сын.

Он отстраняется, и его глаза становятся ярко-изумрудно-зелеными, когда он смотрит на нее. Она сглатывает. В ответ на его взгляд в ее серых глазах вспыхивает огонь. Древняя кровь внутри нее бурлит из-за вызванной врожденной тяги между ними.

Джованни прижимает свою ладонь к ее лицу.

– Мне было интересно, какого цвета твои глаза… Серебристые. Как молния. Это прекрасно…

На этот раз Селлина дарит робкий поцелуй его полным губам. Она не успевает перевести дыхание, как Джованни улыбается и снова подается вперед.

– Мерзость.

Тоненький голосок заставляет их остановиться и переключить внимание.

Нино стоит на каменных ступенях и наблюдает за нами, его маленький симпатичный носик вздернут. Джованни рычит, в мгновение ока он вскакивает со скамейки и подхватывает брата на руки.

Нино кричит и смеется, когда его поднимают в воздух. Джованни кружит его так, что кажется, будто он летит по ночному небу.

Радость молодого вампира эхом разносится по деревьям, отчего у Селлины становится легко на сердце. Возможно, это первый раз за год, когда она слышит такой веселый смех Нино. Она встает и спускается по ступенькам, чтобы присоединиться к веселью двух вампиров, которых она любит.