Текст книги "Стерильно чистые убийства"

Эд Сэнджер прибыл через пять минут, а еще через несколько – док Мэрфи. Я с нетерпением ждал, гадая, почему они так задерживаются.

– Быстро вы до него добрались, Эл, – заметил Мэрфи. – Он умер меньше часа назад.

– Похоже на то, – подтвердил я. – Он звонил мне, просил приехать. Я потратил пятнадцать минут на дорогу, а когда вошел, он был уже мертв.

– Ну так могли бы и обождать, – проворчал Мэрфи. – Жена просто взбесится, когда я вернусь.

– Почему это, док? – задал Эд Сэнджер дурацкий вопрос.

– Она только успела натянуть сапоги и взять в руки проволочный хлыст, как зазвонил телефон. Ей такие помехи не нравятся. Она простая женщина без особенных интеллектуальных способностей.

Сэнджер застонал и прикинулся, что не расслышал.

– Нашли что-нибудь, Эд? – спросил я.

– Похоже на чистое самоубийство, лейтенант, – бодро объявил тот. – Пороховое кольцо вокруг раны, и все прочее. Я, конечно, проверю пистолет на отпечатки пальцев.

– А как насчет записки в машинке? Он медленно заморгал, глядя на меня.

– Да вроде бы тоже чисто. Признался в убийстве, потом покончил с собой.

– И чертовски поторопился покончить, не успел даже дописать до конца, – добавил я.

– Думаю, именно так, – вежливо подтвердил он.

– Этим стоит полюбоваться, Эд, мой мальчик, – сардонически усмехнулся Мэрфи. – Уилер снова мыслит. Слышите, как у него в черепушке колеса скрипят?

– А чем выгодно недописанное признание, отпечатанное на машинке? – спросил я.

– Не уверен, что уловил вашу мысль, лейтенант, – обеспокоенно ответил Эд.

– Под ним не надо подписываться, – мягко подсказал док. – Верно?

– Верно, – подтвердил я. – И по-моему, это явный признак, что убил его жалкий дилетант.

Глава 9

Большая толстая сигара быстро описала в воздухе пару кругов и замерла, нацелив пылающий кончик прямехонько на меня.

– Готов признать, вы добились чертовского прогресса, лейтенант, – объявил шериф Лейверс. – Начинали расследование с двойного убийства, а теперь умудрились приплюсовать к ним третье. – Он вдруг фыркнул. – Может, вам обождать, пока все подозреваемые не прикончат друг друга, и тогда будет не о чем беспокоиться?

– Вы никогда не подумывали развестись с миссис Лейверс? – серьезно спросил я.

– Что? – гаркнул он. – За каким чертом мне это нужно?

– Дело в том, что дежуривший в прошлую ночь сержант и вы просто созданы друг для друга, – пояснил я.

– Это еще что за бред?

– Забудем, – предложил я. – Но у меня все равно остаются глубокие подозрения.

– Чего вы добились на данный момент, ведя свое так называемое расследование? – пробурчал он. – Ничего!

– Я бы сказал, что итог подведен точно, – согласился я. – Только одна лишь ничтожная ниточка от менеджера мотеля к Браунингу. Браунинг что-то припомнил, позвонил мне и попросил приехать. Я прибыл через пятнадцать, может быть, максимум через двадцать минут и нашел его мертвым. Он узнал нечто настолько важное, что его понадобилось убить, пока он не рассказал мне. Так у кого же он уточнял информацию? У своего собственного убийцы, вот у кого.

– Лейтенант, – с благоговейным восторгом воскликнул Лейверс, – это просто блестящее дедуктивное рассуждение!

– Знаю, – кивнул я, – но оно все равно ничего нам не даст, правильно?

– Правильно! – рыкнул он. – Единственное, что нам сейчас требуется, – еще одно чертово убийство, чтобы крупнейшие в стране газеты прислали сюда армию репортеров, которые сочинят красочные истории о немыслимой некомпетентности сотрудников местной службы шерифа.

– Не знаю. – Я осторожно пожал плечами. – Нам до сих пор удавалось держать все в тайне. Если мы будем действовать заодно…

– Хватит! – Он обождал, пока прекратят дребезжать оконные стекла. – Вы решили, будто все это дело завязано на работниках “Калкон”. Так должны были к этому времени обнаружить мотив?

– Есть у меня нехорошее ощущение, – честно признался я. – Я не думаю, что за убийством миссис О'Хара и Эверарда стоит логичный мотив. Разумеется, убийство Браунинга имеет логичный мотив, ибо убийца его совершил ради спасения собственной шкуры. “Калкон” – нечто вроде стерильного сумасшедшего дома, и большинство его работников можно с полным основанием причислить к типичным обитателям психушки. Лейверс слабо застонал.

– Не морочьте мне голову, Уилер. Звонить в городской отдел по расследованию убийств слишком поздно. Они даже в резиновых перчатках не возьмутся за это дело после всего, что вы напортачили!

– Я лишь хочу сказать, что мотив убийства той первой парочки должен казаться логичным убийце, и никому больше. – Я глубоко вздохнул. – Мы имеем дело с жалким непрофессионалом, шериф. Смотрите, как он постарался подделать смерть Браунинга под самоубийство.

– Я получил результаты аутопсии от Мэрфи, – буркнул он. – Они подтверждают, что это самоубийство. Эд Сэнджер проверил пистолет. Он принадлежит Браунингу. У него даже была лицензия, а на рукоятке его отпечатки пальцев.

– Единственное, чего не смог сделать убийца, – заставить Браунинга дописать признание, – напомнил я. – А из-за этого все остальные его старания уже не имеют значения.

– Пожалуй, вы правы, – с явным облегчением согласился шериф. – Что собираетесь делать дальше?

– Еще не решил, – сказал я. – Либо пойду в “Калкон” и перестреляю всех, кто остался в живых, либо буду сидеть у вас в офисе и начну вырезать бумажных кукол.

– Катитесь отсюда, – взорвался он. – Прочь с глаз моих ко всем чертям, пока я собственноручно не совершил убийство!

Я выкатился в приемную и наткнулся на горящий любопытством взгляд синих глаз Аннабел.

– Похоже, у вас состоялся очередной раунд? – сладким голосом поинтересовалась она. – И, судя по вашему виду в данный момент, можно предположить чистое поражение?

– Не возражаю, когда он орет на меня, – жалобно молвил я. – А вот когда вытаскивает резиновую дубинку и принимается лупить меня по башке, начинаю тревожиться.

– Это, должно быть, еще и больно?

– Держись под напором изменчивых обстоятельств! – с легким вздохом провозгласил я. – Таков наш семейный девиз. Смотри в лицо судьбе и не пытайся бежать. Именно так говорил мой прадедушка полковнику Кастеру[9]9
  Кастер Джордж Армстронг (1839 – 1876) – американский офицер, отличившийся в ходе Гражданской войны и погибший в битве с индейцами, известной как “последний рубеж Кастера”.


[Закрыть].

– За миг до того, как ваш дедушка пустился наутек? – вежливо уточнила Аннабел.

– Это еще одна фамильная черта, – скромно добавил я. – Мы, Уилеры, всегда были отличными бегунами. У меня есть еще один предок, всю дорогу бежавший на милю впереди Пола Ревира[10]10
  Ревир Пол (1735 – 1818) – участник Войны за независимость. В историю вошла легендарная “скачка Пола Ревира”, ознаменовавшая начало Американской революции, когда он отправился предупредить о готовящемся наступлении англичан.


[Закрыть].

– Он при этом кричал: “Пол Ревир скачет!” Правильно?

– Правильно, – подтвердил я. – А знаете, что ему кричали вслед?

– “Кто такой, черт возьми, Пол Ревир”?

– Совершенно верно. – Я подозрительно посмотрел на нее. – Вы уверены, что на протяжении вашей семейной истории ни один Джексон не вступал в брак ни с одним Уилером?

– Не думаю, будто кто-то из них мог пасть так низко, – задумчиво проговорила она. – Была у меня прапрабабушка по боковой линии, Эмма, которая вышла замуж за “саквояжника”[11]11
  “Саквояжники” – здесь: мародеры, следовавшие за армией северян в период Гражданской войны и собиравшие с поля боя все ценное.


[Закрыть], но у нас не принято упоминать ее имени. Я наверняка знала бы, если б кто-то когда-то вступил в брак с каким-нибудь Уилером, потому что его тут же повесили бы на ближайшем трехгранном тополе[12]12
  Трехгранный тополь – дерево-символ штатов Канзас, Небраска и Вайоминг.


[Закрыть].

– Раз уж Юг так хорош, – проворчал я, – назовите мне хоть одну вещь, которая есть там и которой нет тут, в Калифорнии.

– Там нет Уилеров, – ответила она, не задумавшись ни на секунду.

– Пожалуй, пойду и покончу с собой, – объявил я.

– Какая прекрасная мысль! – Лицо ее озарилось восторгом:

– Можно пойти посмотреть? Умоляю!

Она меня снова умыла. И я вышел в жаркий, суровый мир, где смог не развеивался и не выбирал, чьи губить легкие. Путь к корпусам “Калкон” был скучным и не богатым событиями. Хорошо бы пройти таким путем всю оставшуюся жизнь. Охранник у ворот махнул мне, и я притормозил возле него.

– Никого нет, лейтенант, – доложил он. – Сегодня все позакрывали. Должно быть, после того, что стряслось ночью с мистером Браунингом, просто не знают, что еще можно сделать.

– И в здании вообще никого нет?

– По-моему, мистер Демарест пока там. Если хотите пойти посмотреть, пожалуйста.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Поставив машину перед центральным входом, я вошел в вестибюль. Демареста не оказалось ни в собственной лаборатории, ни в двух других. Наконец я нашел его в кабинете Браунинга, восседающего за огромным столом, словно он давно уже получил на это право. Вонючие клубы дыма из трубки успели отравить некогда чистый воздух. Он взглянул на меня и коротко кивнул.

– Доброе утро, лейтенант. Какое печальное, прискорбное происшествие с бедным стариной Браунингом.

– Безусловно, – подтвердил я.

– На сегодня я отпустил всех по домам. Похоже, единственный разумный выход. Крупные шишки в Лос-Анджелесе все еще шушукаются в своих тесных кругах. Обещали сегодня мне звякнуть и сообщить решение, так что приходится ждать. Ну, думаю, в ожидании можно что-нибудь разобрать. Все лучше, чем сидеть без дела, а?

– Пожалуй, – согласился я. – И какого же рода решение обещают вам сообщить крупные шишки из Лос-Анджелеса?

– Ну, – ухмыльнулся он, – полагаю, либо пришлют сюда кого-то на смену, либо посадят в этот кабинет меня.

– Выходит, нет худа без добра?

– Наверно, мне стоило бы обозлиться на вас. Да только к чему лукавить? Мне искренне жалко, что Браунинг покончил с собой, но ко мне это не имеет ни малейшего отношения. Таким образом, – выразительно пожал он плечами, – если я подхожу на его место, ничего в этом нет плохого.

– Кто вам сказал, будто он покончил с собой?

– А разве нет? – Он со сдержанным удивлением поднял мохнатые брови. – Я слышал по радио нынче утром. Припоминаю сейчас, было сказано что-то вроде “предполагается самоубийство”.

Получалось, что Лейверсу пришлось сделать заявление для прессы и прочих средств массовой информации, и процитированное выражение звучало чертовски похоже на Лейверса, который уперся рогом и не доверял россказням своего верного лейтенанта.

– Где вы были вчера вечером? – спросил я.

– Примерно до восьми здесь, – ответил он. – Потом поехал домой и пораньше лег спать. А наутро дело вон как обернулось!

– Вы были один?

– Один. – Он чистосердечно ухмыльнулся. – Терпеть не могу признаваться в этом, но моя сексуальная жизнь оставляет желать много лучшего, лейтенант.

– Вы, случайно, еще не нашли записей Эверарда?

– Нет. По секрету скажу, заподозрил, что их мог прибрать Браунинг, попридержать, а по прошествии времени объявить собственной разработкой. Впрочем, я уже пару раз обшарил его стол и не нашел ничего даже близко похожего.

– Сообщите мне, если найдете?

– Шутите, лейтенант? – вежливо уточнил он.

– Нет, – отрезал я и вышел из кабинета. Остановился у телефонного коммутатора и решил, что “Калкон” возражать не станет, если я сделаю за его счет телефонный звонок.

– Кто там еще, черт возьми? – ответил после четвертого гудка усталый голос Джуди Трент.

– Эл Уилер, – представился я. – Тим Вейл, случайно, не у тебя?

– Нет, случайно, не у меня, – равнодушно проговорила она.

– Ты не знаешь, он у себя дома?

– Насколько я знаю, он в данный момент улетает куда-то из города на собственном вертолете, – выпалила она. – Можешь выйти на улицу и посмотреть в небеса. Надеюсь, солнце выжжет твои бесстыжие глаза! – После чего она брякнула трубкой.

Вейл проживал в потрясающем, рассчитанном на холостяков доме, где имелся бассейн, площадка для барбекю и даже образцы масляной живописи в вестибюле. Квартира его располагалась на втором этаже, и он отворил после второго звонка. На нем была розовато-лиловая рубаха с синими узорчатыми вертикальными полосками и вельветовые слаксы сливового цвета. В целом он смахивал на беспечного плейбоя, который расслабляется в своей берлоге. Я с надеждой взглянул через его плечо, однако пляшущих обнаженных девиц не увидел.

– Вы! – Приветственная улыбка застыла на физиономии, и даже ослепительный блеск зубов, казалось, слегка померк. – Ах да, конечно, – поспешно пустился он в объяснения. – Как только вы вчера вечером ушли от Джуди, она мне позвонила, и я поехал ее утешать. Только злилась она на меня, не на вас. Я в итоге вернулся сюда не в лучшем расположении духа, напился и спустился в гостиную. Часов в семь меня разбудил телефон, от чего я едва не лишился остатков рассудка. Звонил Демарест – он услышал по радио новость насчет Браунинга и решил, что лучше закрыть лавочку на весь день. Ну а я с тех пор пытаюсь набраться мужества и позавтракать, только меня тошнит при любой мысли об этом! – глубоко вздохнул он. – Я ответил на все ваши вопросы, лейтенант?

– Почти. Может быть, пригласите меня на чашку кофе?

Он болезненно скривил физиономию.

– Приглашу, если сами сварите.

Вся квартира свидетельствовала о попытках хитроумно компенсировать недостаток пространства. Попробовав взять за хвост кошку и повертеть ее по кухне, можно было бы начисто сломать руку в запястье. Я приготовил кофе и понес его в гостиную, где на стуле с жесткой спинкой сидел Вейл, закрыв глаза.

– Это вы наделали столько шуму? – плаксиво спросил он. – Как будто орды бродячих котов плясали на битых стеклах!

– Вам с сахаром? – спросил я.

– Сахар – источник энергии, – еле вымолвил он. – Сыпьте в чашку сколько влезет.

Я пододвинул к нему кофе с сахаром, после чего закурил сигарету.

– Помните, вы мне сказали, будто Джен О'Хара намеревалась отметить что-то?

– Надеетесь, я что-нибудь помню? – Он осторожно качнул головой. – Как меня зовут?

– Может, отправимся в офис к шерифу и поглядим, не удастся ли там освежить вашу память? – проворчал я. – Прямо в глаза вам ударит чудный и яркий свет…

Он лихорадочно содрогнулся.

– Вспомнил! Я вспомнил. Меня зовут Тим Вейл, вы – лейтенант Уилер, и… – Он приоткрыл один глаз, разглядел на моем лице убийственное выражение и поспешно добавил:

– Вспомнил, как Джен говорила мне, будто намеревается что-то отметить.

– Можете точно припомнить ее слова?

– Я сказал нечто вроде того, что надеюсь. Браунинг не продержит ее слишком долго, а она сказала, мол, не возражаю, лишь бы не чересчур допоздна. Я пошутил, не назначена ли у нее грандиозная встреча, а она сообщила, что собирается отметить что-то особенное. И отмечать будет по-крупному, с шампанским и деликатесами. Потом хихикнула и добавила, что это, мол, большой секрет. – Он открыл другой глаз и с надеждой взглянул на меня. – Ну как я справился, лейтенант?

– Весьма погано, – заключил я. – Покуда лишь повторили то, что говорили вчера вечером в баре.

– С сожалением подозреваю, что это все, – заявил он. – Минуточку! Есть еще кое-что. Когда я полюбопытствовал, что за секрет, она сказала, мол, скоро я все узнаю и, может быть, стану участником еще одного торжества. И это действительно все. Больше она не сказала ни слова.

– Вы уверены?

– Уверен. – Он принялся быстро накладывать ложечкой сахар в чашку. – Еще что-нибудь, лейтенант?

– Почему Джуди злилась на вас вчера вечером?

– Потому что идея целиком принадлежала мне. Виноваты, конечно, вы. До чертиков перепугали меня в баре. Я как будто уже услыхал звон наручников! – Он закрыл глаза, внезапно глотнул кофе и яростно передернулся, – Я не говорил вам, что ненавижу сахар?

– В чем состояла ваша идея?

– В том, чтобы она угостила вас у себя дома ужином вперемежку с сексом. Во-первых, мне дьявольски долго пришлось ее уговаривать. А в итоге она опять получила по морде! – Он резко сморщился. – Я кое-что повидал на своем веку, лейтенант, но у этой девочки есть фантазия.

– Вот теперь, думаю, все, – подытожил я.

– Вы уходите, лейтенант?

– Сию минуту, – подтвердил я.

– Прекрасно! Не возражаете, если я выпью ваш кофе? Какой-то гад навалил в мою чашку сахару.

– Сахар – источник энергии, – сказал я.

– Без шуток? – Его физиономия просветлела на миг. – Ну тогда, если не возражаете, положите, пожалуйста, в свою чашку немножко и сыпьте столько, сколько…

Я поспешил выйти, пока не опрокинул кофе ему на голову. Время близилось к часу, я остановился перекусить и, не думая о последствиях, отважно съел сандвич со стейком. Полез в бумажник, чтобы оплатить счет, и увидел там скомканный клочок бумаги. Тот самый, о котором начисто позабыл, – химические формулы, не имеющий смысла фрагмент. Тогда я направился в городскую больницу повидаться с доком Мэрфи, и его верная, как робинзонова Пятница, медсестра сообщила, что он чем-то занят в другом месте, но скоро вернется и при желании я могу обождать. Так что я стал с нетерпением ждать у него в кабинете, и всего через каких-нибудь сорок минут он в конце концов возвратился.

– Знаете что? – сказал я, когда он вошел в комнату. – Меня это волнует.

– В сексуальном плане? – язвительно уточнил он.

– Ваш вид в белом халате, – пояснил я. – Вы словно вышли прямо из четвертой серии фильма ужасов. Он прищелкнул каблуками и коротко поклонился.

– Разрешите представиться, меня зовут доктор Франкенштейн. Искренне сожалею, что преобразил вас не столь успешно, как остальных своих монстров. Уверяю вас, произошло это чисто случайно. Именно в тот момент, когда я собирался запихнуть в черепную коробку мозги, они выскользнули у меня из рук, и я нечаянно наступил на них, ловя скользких маленьких чертенят!

– Вы даром теряете время, служа третьеразрядным врачишкой, – с восторгом заметил я. – А ведь, как следует потрудившись, сумели бы стать артистом десятого разряда.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил он. – Или попросту в каждое полнолуние испытываете необъяснимое желание срочно мчаться ко мне и осыпать оскорблениями?

Я вытащил из кармана бумажку и подал ему.

– Можете найти тут какой-нибудь смысл?

Он изучал ее несколько секунд и протянул обратно.

– Нет. А он есть?

– Не знаю, – сказал я. – Вообще не увидели никакого смысла?

– Возьмите мальчишку, который первый год изучает химию, велите взять с полки справочник, – терпеливо излагал он, – и позвольте развлечься, выписывая оттуда формулы в произвольном порядке. Получится примерно то, что тут нацарапано.

– А ЛСД там не упоминается?

– Просто куча бессмысленных символов, – фыркнул он.

– Взгляните еще раз, – вежливо попросил я. – Пожалуйста!

Он скорбно застонал и выхватил клочок у меня из рук. Я смиренно ждал, а он разглядывал бумажку так, словно где-то средь символов красовалось изображение пышнотелой обнаженной блондинки.

– Ладно, – вздохнул он наконец. – Полагаю, это шутка?

– Что?

– Может, я сам умом тронулся, допуская подобное предположение, – раздраженно пожал он плечами. – Единственное, что можно выделить из абсолютно бессмысленного контекста, – медицинское обозначение смерти.

– И что?

– А то, что, если желаете поиграть в игрушки и посмотреть на подобную чертовщину как на шараду, в конце концов из одной строчки получится символ смерти. Выкиньте из этой строчки каждый второй символ, и выйдет следующее: “Вода, воздух и спирт равняется смерти”. – Он сунул мне бумажку.

– Вода, воздух и спирт? – пробормотал я.

– Не спрашивайте меня, что это значит, – рявкнул он.

– Шампанское? – несмело предположил я. Сатанинские брови взлетели вверх.

– Шампанское равняется смерти? На ваш извращенный взгляд, Эл, тут есть смысл?

– Может быть, – сказал я. – Ведь нельзя же обратно закупорить бутылку шампанского, правда?

– Правда, – подтвердил он. – Пробка сразу же снова вылетит.

– Но ведь можно же через пробку впрыснуть нечто в бутылку с помощью шприца, правда?

– Никогда не пробовал, – ухмыльнулся он. – Предпочитаю старомодные способы обольщения, однако вы наверняка смогли бы.

– Нечто достаточно сильное, чтобы на несколько часов вывести двух человек из строя, и такое, чтобы в организме впоследствии не оставалось никакого следа. Тогда можно убить их часа через четыре после приема этой дьявольской смеси, а аутопсия пройдет часов через восемь-девять после смерти.

– Вы про Эверарда и О'Хара? – нахмурился он. – Обычный “микки финн” действует иначе, но есть и другие препараты. Да, вполне возможно.

– Убийца посылает им бутылку шампанского, – продолжал я, – предлагает повеселиться, с тем чтобы через несколько часов вернуться и прикончить их в свое удовольствие.

– У вас просто дар рисовать впечатляющие картины, – заметил он. – Может, я не так сильно наступил на те скользкие мозги, которые запихнул в ваш пустой череп?

– Всем, что я собой представляю, обязан вам, доктор Франкенштейн, – торжественно произнес я. – Благодарю вас за свою сексуальную маниакальность, за врожденную ловкость, с какой игнорирую любые моральные принципы, за…

– Попрощаемся, Уилер, – ледяным тоном предложил он.

– Попрощаемся, Уилер, – послушно повторил я.

– Скажите: “До свидания, доктор”.

– До свидания, доктор.

Мэрфи взял меня за плечи, развернул лицом к двери и толкнул изо всех сил. Я умудрился восстановить равновесие, пролетев полкабинета, после чего вышел, сохраняя оставшиеся ничтожные крохи достоинства.