Текст книги "Персефона"

Дровосек слушал-слушал, и все более мрачным и решительным становилось его лицо…

Да, это совсем иная сказка – о предательстве друга. Вот только как теперь дописать финал, чтобы все жили долго и счастливо?

Маленькая серебряная змейка по-прежнему была зажата у Рыжика в ладони, как талисман. Если необходима какая-то жертва, чтобы навсегда освободиться, выйти из одной сказки и войти в другую, то пусть это будет что-то материальное, но не живое.

Рыжик вдруг с удивлением поняла, что совсем не боится. Возможно, в ней было так много выдуманных страхов, что для настоящего не хватило места.

– Я не знаю, кого ты убьешь, когда Надя захочет следующим летом на Лазурный берег, – сказала она, – но насчет дома можно поступить намного проще. Не нужно никого убивать. Не надо разрушать одну жизнь, чтобы обустроить другую. Ты мог бы просто попросить. Я бы отдала его Наде.

– Так вот просто взяла и отдала бы? – усмехнулся Влад. – Так не бывает.

– Я переоформлю бумаги завтра же. Сформулирую все как-нибудь так, чтобы собственность принадлежала сестре, но тебе не досталась никогда, если с Надей что-то случится. Просто для безопасности. И забирайте этот дом со всем, что в нем находится.

Влад молча и растерянно смотрел на нее.

В недрах подвала капала вода – четкий звук в абсолютной тишине. Где-то наверху, неслышимый здесь, шумел под порывами ветра яблоневый сад. Жизнь текла все дальше и дальше, устремляясь сквозь воронку песочных часов, чтобы начался новый отсчет времени. Рыжик никогда еще не чувствовала себя настолько свободной.

– Все так просто?

Она кивнула. Ей не верилось, что это приобретение пойдет ему на пользу. Некоторым людям ничто не идет на пользу. Но, может быть, это знак для нее, что пора окончательно расстаться с прошлым, чтобы не отказываться от будущего, все еще возможного…

Вдруг что-то изменилось в его взгляде.

– Так не бывает.

Изменилось настолько, что она невольно отступила на шаг. И еще на шаг.

– Так не бывает, – повторил Влад. – Ты мне просто голову морочишь, тянешь время. Не рассказывай мне сказки.

Она попыталась втолковать ему как можно искреннее:

– Да нет же. Я серьезно.

Но он явно не слышал, не слушал.

– Я этого не хочу, но другого выхода просто нет.

В руках у него – уже наготове – была какая-то склянка. Хлороформ?

Она знала, что Влад не убийца, но он спустился слишком далеко, до самого нижнего круга, ледяной пустоты, где место предателям, и не верил, что можно выйти, приняв чью-то жертву.

Рыжик осторожно отодвинулась еще чуть-чуть. Спасаться из дома бессмысленно, никто не поможет, но если добраться до гостиной… там кочерга где-то у камина. Как странно, если еще раз придется использовать ее вот так, не по назначению. Если бы только отвлечь Влада чем-нибудь… Иначе его не опередить. Схватит за плечо, развернет, платок – к лицу…

– Что это у тебя все время капает? – вдруг спросил Влад, как будто сам искал повод помедлить еще хоть чуть-чуть. Он оглянулся, выискивая на потолке источник протечки… В этот миг Рыжик, не думая, развернулась и бросилась бежать.

Наверх! Захлопнуть дверь, задвинуть щеколду изнутри. Крикнуть Даше, чтобы спряталась. Сердце колотится под горлом. Я хочу жить, хочу жить. Босыми ногами – по ступенькам, цепочка выскользнула из ладони, брякнула о дерево. Вверх! Не останавливаться!

Сзади загрохотали ботинки Влада, и вдруг – хруст, что-то попало под тяжелую подошву, а мгновение спустя – глухой звук, как будто мешок картошки со всей силы шмякнули на пол.

И все. Тишина.

Рыжик осторожно спустилась на пару ступенек вниз, готовая в любой миг ринуться обратно. Ее била дрожь, все тело было как ватное.

Влад лежал на бетонном полу, с неловко подвернутой рукой и ногами на лестнице, как плохо сложенная марионетка. Он упал спиной назад, не успел ни за что схватиться и даже вскрикнуть. Может быть, и понять ничего не успел – как хотел, чтобы не поняла она.

– Влад? – на всякий случай позвала Рыжик. – Влад?

Вот он, твой непоправимый поступок, вертелось в голове. Один шаг второпях – и падение. Всего-то пара секунд. Как нелепо.

Нужно позвонить Наде, не разбудив Дашу при этом. Пойти к Сергею, взять его мобильный? Услышит ли Надя, проснется ли? Кроме того, надо бы вызвать скорую. Или полицию. Или всех сразу. А еще – найти цепочку. Влад, видимо, на ней и поскользнулся – значит, она теперь где-то там, внизу, рядом с ним; свернулась, как маленькая ядовитая змейка.

Как много неприятных дел. В таком количестве они бывают только у живых.

***

Машина скорой помощи с трудом разворачивалась на узкой улочке, пытаясь не угодить колесом в канаву. Ангелина Львовна в халате стояла у забора, с любопытством глазея на это увлекательное представление. Должно быть, ее разбудил шум.

– Валечка, с вами все в порядке? – обратилась она к Рыжику, когда машина все-таки вырулила в нужном направлении и медленно тронулась в сторону шоссе.

– Да, да, – откликнулась Рыжик. Она чувствовала легкое головокружение, как будто слишком много времени провела под водой, но в последний момент, когда она уже не чаяла вынырнуть, кто-то с силой вытолкнул ее на поверхность.

Серебряная цепочка снова покоилась у нее в кармане. Рыжик не хотела думать о том, что было бы, если бы она снова надела ее сегодня ночью.

– Вы знаете, Валя, на ближайшее время у вас прогноз благоприятный, так что я за вас пока спокойна, – щебетала Ангелина Львовна. – Ну, а дальше – трудно сказать. Как пойдет.

Даша, конечно же, проснулась, и пришлось объяснять ей, что произошел несчастный случай. Даша явно осталось не совсем довольной слишком кратким и адаптированным для ее возраста пересказом событий и с кровожадным нетерпением ожидала, когда же ей изложат полную версию. Так сказать, режиссерский вариант.

Надя не отвечала на звонки, и Рыжик твердила себе, что рано волноваться, просто сестра еще спит. Решила, что если до полудня Надя не возьмет трубку, тогда надо будет ехать к ней, чтобы убедиться, все ли в порядке.

Рыжика немножко успокаивало то, что Сергей-то еще спал – и с ним, судя по всему, все было нормально. Его телефон она так и не откопала, пришлось снова бегать к телефонной будке – не обыскивать же весь дом.

– Валечка, но вы работой с маятником все-таки не пренебрегайте, а то мало ли, бывают же всякие неожиданности.

– Да-да, – покорно повторила Рыжик. – Конечно, бывают. Я заметила.

Как странно. Все началось с одной смерти и закончилось другой.

Все еще окутанная обрывками своего совсем не радостного, но светлого сна, Рыжик почему-то все время знала, что выберется, спасется, но не думала, что так.

Как нелепо все получилось. Девочка Надя сказала: «Хочу куклу!» – и мальчик Владик пошел отбирать игрушку у ее сестры, потому что сам делать кукол не умел. Немножко инфантильно – впрочем, если это сказка, то все правильно – она ведь для детей…

– Что тут у вас происходит?

Рыжик думала, что ее сердце больше не способно делать такие отчаянные рывки – напрыгалось в груди за ночь. Но вот – у калитки стоит Денис, и мир, похожий на покинутые декорации, плоские и пыльные, неожиданно вновь обретает краски и форму.

– Ангелина Львовна, спасибо, – ровным голосом сказала Рыжик. – Насчет маятника я обязательно подумаю.

День-День шел за ней по дорожке к дому и говорил:

– Я тебе написал, что загляну утром, но не был уверен, что ты уже проснулась. Вы же с Дашей страшные сони. Но все равно не мог усидеть дома, дай, думаю, прогуляюсь мимо. И тут вижу – от твоего дома скорая отъезжает.

Написал… И сообщение пришло на телефон Сергея, разумеется. Вчера она была несколько не в себе после серии неожиданных новостей – и даже не подумала предупредить Дениса, что это не ее номер.

Уже в доме Денис спросил:

– Что это за маятник, насчет которого ты подумаешь?

– Для вызова ангелов, – серьезно пояснила Рыжик, наконец-то оборачиваясь к нему.

– А разве для этого нужен маятник? Не знал. Век живи, век учись. Так ты мне расскажешь, что у вас стряслось?

Она рассказала. Негромко, чтобы Даша не услышала из своей комнаты. Лучше было бы поболтать о маятнике, об ангелах, о чем угодно еще, но рано или поздно пришлось бы ввести Дениса в курс дела, потому что если он все-таки пришел… если пришел, потому что… В общем, это ведь что-то значит, если он здесь? И если считать его не посторонним человеком, а очень-очень близким, то он имеет право все знать. Рыжику страшно хотелось прочитать, что же там было, в его эсэмэске. Спросить напрямую: «Что ты написал мне?» – она не отваживалась. Даже про Влада говорить было легче.

После бессонной ночи раннее утро казалось немножко нереальным, сюрреалистичным, как продолжение сна. Из приоткрытого окна текла прохлада, настоянная на каких-то травянистых запахах. Рассвет был еще серым, туманным, чуть розоватым в просветах между яблонями. Самое время заварить кофе, налить в кружку, долго греть о нее ладони. Бессмысленный ритуал, чтобы окончательно проснуться.

Весь кофе выпил Денис, а Рыжик неприкаянно стояла возле кухонного стола и чертила на нем указательным пальцем стилизованный знак бесконечности – опрокинутые песочные часы.

Если считать, что она спускалась все ниже и ниже во тьму, пока не достигла самого дна воронки, значит ли это, что точка перехода пройдена?

– Я никогда не боялась, что меня предаст настолько близкий человек. Что он сможет причинить мне зло. Знаешь, как я себя чувствую? Листом бумаги, скомканным и брошенным в мусорное ведро.

– В клеточку или в линеечку?

– Что?

– Листом бумаги в клеточку или в линеечку? – серьезно повторил Денис.

– Да ну тебя, День-день. Как с тобой говорить?

– И правда, никак, – вздохнул Денис, притягивая ее к себе, совершенно по-свойски, так что она даже не подумала вывернуться. – Ох, Рыжик, Рыжик… – повторял он как заклинание. – Знаешь, как я перепугался, когда увидел эту чертову скорую. Что бы ни случилось, это лучше, чем то, что я подумал.

Рыжик уткнулась носом ему в плечо. Ей казалось, что кольцо объятий – это зачарованный круг, и если День-День не разорвет его, может быть, заклинание сработает.

Она никак не могла избавиться от какого-то странного тревожного чувства: слишком уж просто все устроилось. Столько сложностей, столько несказанных слов – и вдруг выясняется, что их каким-то чудом удалось обойти по незаметной тропинке: они остались где-то в стороне уродливой грудой хлама, и можно теперь с облегчением посмеяться над ними.

«Ты опасался, что я что-то сделаю с собой?» – чуть было не спросила она, но промолчала. Это неважно. Когда любишь кого-то, всегда найдется повод испугаться.

Еще она хотела спросить: «А ты пожертвовал бы ради меня своей душой?» – как спрашивала когда-то Михаила: «А мог бы ты забраться на памятник Маяковскому?» – но побоялась услышать ответ, каким бы он ни был. Лучше не знать некоторых вещей, не задумываться о них.

После ночного дождя – стоило солнцу взойти повыше – за окном заискрилась зелень с серебром: мокрые листья то и дело вспыхивали белыми драгоценными отблесками. После того как все окружающее пространство на некоторое время наполнилось чужими людьми, и они ходили, что-то говорили, просили кофе, тоскливо курили на крыльце, а потом вдруг все уехали, дом стал казаться Рыжику опустевшей после спектакля сценой. Зрители разошлись, утихли скупые аплодисменты. Но сейчас, когда они с Денисом стояли обнявшись и чуть покачиваясь, молча убаюкивая свои страхи, на этой сцене в сиянии софитов они были – вдвоем.

***

Сад, окутанный утренним перламутровым светом, был холоден и тих. Рыжик веточкой выкопала небольшую ямку под яблоней, положила туда цепочку, присыпала сверху землей. Постояла немного, как над свежей могилой. В сущности, это и были в некотором роде похороны, ведь она по-настоящему попрощалась с Артемом только сейчас.

Он по-прежнему улыбался с фотографии в кабинете, но без привычной издевки – скорее с печалью – и смотрел не на нее, а куда-то вдаль. Что будет с тобой в лабиринтах Аида? Грустно ли тебе там одному? Она должна была привыкнуть к мысли, что, возможно, никогда этого не узнает. По крайней мере – не скоро.

Как сложно, наверное, было Персефоне возвращаться в мир живых. Муж по доброй воле согласился отпустить ее, но она принесла Аид с собой – в своей душе, в своей памяти – и превратила жизнь в вечное умирание. Рыжик надеялась, что ей будет легче, поскольку Персефона была одна, а у нее есть тот, ради кого можно позабыть все, что угодно.

Как выразился Артем? Поступая благоразумно, мы делаемся благоразумными, действуя мужественно – мужественными. Может быть, действительно стоит попробовать. Настало время практиковаться в счастье, хотя поначалу, вне всякого сомнения, будет сложно, ведь пока что она преуспела только в меланхолии и умении бояться.

Рыжик не слышала, как в сад вышел Денис – он всегда двигался бесшумно и быстро, как будто в стремительном танце. Он прошел за нею сквозь тень яблони, встал рядом.

– Что это ты зарыла там? – усмехнулся он, приобнимая Рыжика за талию.

«То, что больше не принадлежит мне», – хотела сказать она, но вдруг подумала, что эта фраза звучит слишком уж патетично. Как финальный аккорд. Как приговор.

Рыжик постаралась отогнать привычное беспокойство, как назойливого бесенка. Ведь все теперь будет хорошо?