Текст книги "Персефона"

Ожидание третье

Она долго шла по бесконечным темным коридорам. Где-то рядом журчала вода. В нишах, залитых мертвенным электрическим светом, росли чахлые асфодели. Она помнила, что прикасаться к ним нельзя.

Где-то рядом, за поворотом, она то и дело слышала шум шагов, но в бесконечных подвальных лабиринтах никто не попадался ей на пути. Иногда до нее доносился слабый шелест голосов – словно кто-то шепотом повторял полузнакомое имя.

Она не заметила, как он очутился рядом. Некоторое время они шли вместе, и были слышны только их собственные шаги.

Она хотела что-то сказать ему. Но знала, что голос предательски задрожит.

Словно читая мысли, не произнесенные вслух, он странно посмотрел на нее и развел руками:

– Это же Аид. Чего ты хочешь?

В одной из ниш в стенах был проржавевший водопроводный кран, из него сочилась вода и уходила в землю. Но земля в болезненно-тусклом электрическом свете все равно была сухой и потрескавшейся.

Он перегнулся через низенькую решетку, которой была отгорожена ниша, снял со ржавого гвоздя, вбитого в грубую кирпичную кладку, старенький эмалированный ковшик и подставил его под тоненькую струю из крана.

– Ты хочешь пить? – он подал ей ковш неуклюжим, неловким движением. Она молча протянула руку, но ковш оказался решетом.

Ей стало страшно, и тогда он отбросил ковш и схватил ее за руку:

– Ты ведь знала, что это за река? Ты ведь знала, что по водопроводным трубам теперь течет Лета?

Она чуть не плакала, но не могла найти слов, не могла оправдать себя и не осмеливалась поднять взгляд, чувствуя, что Артем напряженно ждет.

Когда она решилась посмотреть, он уже исчез. Только вода из проржавевшего крана бесшумно сочилась сквозь землю.

Она побежала по коридорам, но Артема нигде не было, и чувство беспомощности все туже оплетало ее. Она остановилась. И услышала шаги – на этот раз позади. Совсем недалеко. Может быть, в темноте за поворотом.

Что-то злое шло за ней.

Звук медленно, но неотвратимо приближался. Тусклый свет в нишах вдруг моргнул и погас. Она осталась одна в густой, вязкой темноте. И не могла бежать, панически ощущая свою беззащитность. А шаги неторопливо отмеряли последние секунды все ближе и ближе…

Рыжик проснулась. Полежала с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в подушку и потихоньку приходя в себя, вспоминая, что все хорошо, что на самом деле она в своей комнате, что все ей только почудилось, приснилось…

Но звук не исчез. В пронзительной тишине она отчетливо слышала шаги где-то наверху, в дальней части дома. Даша? Что она там делает? Рыжик села в кровати. Пружины жалобно скрипнули, и снова воцарилась тишина.

Рыжик крадучись подошла к двери, прислушалась. Но весь дом как будто по-хитрому затаился, и не слышно было ни единого шороха. Показалось? Пойти проверить?

Рыжик спала в старой ковбойке – длинной, почти до колен. Верхняя пуговица оторвалась еще в незапамятные времена, вторая висела на ниточке – все никак руки не доходили пришить. Разгуливать по дому в таком виде было холодновато. Но Рыжик не стала возиться и надевать джинсы со свитером или халат, просто вернулась к постели и закуталась в необъятную простыню, исполняющую обязанности одеяла, а потом выскользнула в коридор.

Дверь в Дашину комнату была прикрыта, но в тонкую щелку над полом сочился золотистый свет от настольной лампы. Рыжик тихонечко заглянула и обнаружила, что Даша действительно не спит: сестренка в пижаме восседала на кровати, скрестив ноги, и листала какой-то детектив. На голове у нее красовались массивные наушники старенького плеера.

– Ты чего не спишь?! – возмутилась юная любительница «криминального чтива», случайно оторвав взгляд от книги и увидев Рыжика на пороге. – Ты хоть бы ногами топала, когда к моей комнате подходишь! Этак у человека инфаркт может случиться от испуга!

– Мне показалось, кто-то по дому бродит, – виновато начала оправдываться Рыжик, хотя насчет инфаркта Даша явно преувеличила: напугать ее было не так-то просто. – Я думала – ты.

– Ну, как видишь, не я, – резонно заметила Дарья. – Я тут сижу, никого не трогаю, книжку умную читаю. Может, тебе почудилось? – Это был не вопрос, скорее – утверждение, поскольку Даша уже привыкла к тому, что сестра у нее – особа нервная. – Я вот, например, ничего не слышала.

– Еще бы! С плеером своим! – возмутилась Рыжик.

Даша только развела руками:

– Ну, уж извини. Знаешь, я вообще-то вставала, ходила по комнате. Но наверху я точно не была, если только не страдаю лунатизмом.

Рыжик не отвечала, настороженно впитывая тишину пустого дома, и вдруг замерла, приложив палец к губам.

– А сейчас? – громким шепотом осведомилась она. – Сейчас тоже не слышишь?

Даша обреченно вздохнула, стащила с головы наушники и отложила книгу (Рыжик мельком заметила на обложке хрупкую дамочку, томно взирающую на мускулистого красавца с гранатометом наперевес, и ярко-алые буквы названия, сочащиеся кровью: «Посмертный приговор». Сестренка любили боевики с мочиловкой, крошиловкой и хэппи-эндом на десерт.) Юная почитательница криминальных историй честно попыталась напрячь все свои слуховые способности, уставившись куда-то в потолок, но через некоторое время заявила:

– Не-а. Ни-че-гошеньки. Что, скажешь: опять шаги?

Рыжик смущенно покачала головой:

– Нет, просто шорох какой-то.

Может быть, действительно почудилось? В конце концов, большой дом всегда живет собственной жизнью, и если прислушиваться ко всем скрипам и шорохам, можно постепенно сойти с ума.

И тут золотистый свет лампы моргнул и погас.

Осторожно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь – в Дашиной комнате никогда нельзя было поручиться, что под ногами неожиданно не очутятся брошенные без присмотра сандалии или оставленный возле двери рюкзак, – Рыжик пробралась к двери и пощелкала выключателем. Свет не зажигался.

– Интересно, это только у нас или во всем поселке? – справа из темноты пробубнил голос Даши.

Так же осторожно, мелкими шажками, Рыжик вернулась к окну, отогнула краешек занавески и выглянула. Непроглядная тьма. Из Дашиной комнаты за деревьями был виден только уголок соседнего дома. Свет там не горел. Но, с другой стороны, уже почти полночь. Может быть, Ангелина Львовна просто-напросто спит.

«У нас где-то должен быть фонарик!» – лихорадочно соображала Рыжик, но никак не могла вспомнить, где именно. Хотя бы – в какой комнате. У нее всегда было подозрение, что некоторые вещи обладают особо вредным и коварным характером и имеют нехорошую привычку прятаться в самых дальних уголках дома, причем именно в то время, когда нужны больше всего. К числу таких вещей относились все осветительные приспособления: фонарики, спички, свечи. Даже зажигалки. Поэтому особой надежды обнаружить что-нибудь из этих предметов первой необходимости у Рыжика не было.

Она распахнула шторы, но в комнате стало не намного светлее. Даша по-прежнему сидела на кровати и с любопытством наблюдала за поведением сестры в экстремальной ситуации. Судя по всему, она не намеревалась активно содействовать устранению неприятных последствий грозы.

– Надо бы пробки проверить, – задумчиво промурлыкала Даша в пустоту. – Щиток, кстати, где-то в подвале, – услужливо напомнила она. – В смысле, электрический, или как он там называется. Ну, где пробки. Короче, ты меня поняла.

«Вот только как мне туда спускаться в полной темноте?» – безо всякого воодушевления подумала Рыжик. Ее совсем не радовала эта перспектива. И даже более того – несколько пугала. В Москве, до приезда Даши, одна в огромной пустой квартире, по ночам она иногда включала свет во всех комнатах, на кухне, в коридоре и даже в ванной.

«Это глупо. Глупо, глупо!» – несколько раз повторила она про себя, но заметного облегчения не испытала. Да еще плюс к этому откуда-то всплыла неожиданная мрачная мыслишка: «Кажется, я слишком часто твержу эти слова!»

Можно, разумеется, дождаться утра… В подвале от этого светлее не сделается. Но вдруг удастся все-таки откопать фонарик («Что маловероятно!» – тут же добавил голос разума, омрачая появившуюся было надежду отложить решение всех проблем на завтра.)

Размышлениям Рыжика положила конец Даша:

– Ну что, мне самой тащиться в подвал?

Это была чистейшей воды провокация, потому что Даша не имела ни малейшего понятия, что делать с пробками, даже если ей удастся во мраке обнаружить щиток, спрятанный за зеркалом. Но блеф удался. Рыжик тяжело вздохнула, поплотнее закуталась в простыню и отправилась на борьбу с электричеством.

Она тихонько толкнула дверь – та отворилась беззвучно, словно была понимающим соучастником. Одна ступенька предательски скрипнула. Рыжик замерла, потом снова начала осторожно спускаться, скользя рукой по перилам. Ноги замерзли.

Но теперь она не могла остановиться, не могла повернуть обратно, даже оглянуться не смела, потому что тьма сомкнулась у нее за спиной, замазала черной краской лестницу, стерла следы и застыла антрацитовым монолитом – сквозь него не пробиться назад.

Она двигалась тихо-тихо. Тихо-тихонечко. «Это глупо, глупо!» – твердила она как заклинание.

Тьма живет по своим законам. Ей нет дела до того, что за очертания были у предметов днем. Она задрапирует их складками своей мантии, переделает, слепит заново. Мрак меняет все: Рыжику чудилось, что стены колышутся, что они состоят из сплетения теней и, словно хищные растения, тянут к ней из небытия холодные щупальца. И, казалось, ступенька за ступенькой, она спускалась не в подвал, а в бездонное подземелье, где теней еще больше… Где они станут еще смелее, будут хватать ее за края белого одеяния и шептать, шептать: «Иди к нам… к нам… Валенти-ина-а…»

«А ведь могла бы получиться хорошая сценка для дешевого триллера, где нет денег на спецэффекты», – неожиданно сообразила Рыжик. Ближе к полуночи гаснет свет во всем доме. Героиня спускается в подвал по скрипучей лестнице, вздрагивая от каждого шороха (в скобках стоит заметить: храбрая девица, разумеется, молода и привлекательна, других в триллеры не берут, даже на роль жертвы, не то что в главные героини). И вот, значит, добирается она до подвала, зябко кутаясь… да-да, в простыню. (Какая натуралистическая деталь! Режиссеру понравится: полуобнаженная актрисочка в маленькой такой простыночке, не скрывающей аппетитные прелести.) А дальше… ну, тут еще надо подумать.

Но в любом случае завязка многообещающая. Дом, погруженный во тьму, странные шорохи, зловещие предчувствия… Классическое начало для ужастика – и ни капли вымысла!

Рыжик пошла вдоль правой стены, чтобы не наткнуться в темноте на всякий хлам, скопившийся здесь: рухлядь вроде древней стремянки или раскладушки, прикорнувшей возле каких-то залежей то ли одежек, то ли просто тряпок. Она двигалась во тьме как в густой черной патоке, медленно-медленно, боясь споткнуться, оступиться, обрушить шаткие пирамиды старых вещей.

Со страхами надо бороться с помощью здорового цинизма и нездорового чувства юмора, говаривала Даша. Что ж, ее метод работал неплохо. Рыжик, забавляясь своей выдумкой, добавляла все новые детали: «И вот героиня в подвале. Она потерянно оглядывается по сторонам, но кругом лишь темнота. Тут подошла бы какая-нибудь тревожная музычка. Негромкая, мрачноватая такая. Или отдаленный бой часов, возвещающий полночь. Очень было бы кстати». А с последним ударом, медленным и гулким, наступает гнетущая тишина… Зрители в напряжении… И тут…

Рыжик в упоении от собственной выдумки устремила взгляд во мрак… и застыла.

В пыльном зеркале на стене двигался мерцающий свет.

***

Несколько долгих секунд – только слабый скрип ступеней. Шаги.

Рыжик стояла в темноте коридора, притаившись за стремянкой, и смотрела, как по лестнице со стороны покоев Карины Аркадьевны спускается огонек свечи. Свечу держала рука. Мужская.

В темноте Рыжик не видела лица.

Ужас накатил и спеленал липкой паутиной. Ей показалось… показалось… Но когда он обернулся, чтобы поставить свечу на капот машины, она поняла, что не знает этого человека. На миг она испытала облегчение, но потом новая волна паники захлестнула ее.

Вор!

Это он ходил на той половине дома. Окно Дашиной комнаты выходит на задворки, с улицы свет не виден. Он мог подумать, что здесь никого нет.

Он огляделся. Снова взял свечу. Подошел к зеркалу, попытался его снять свободной рукой, чертыхнулся. «Он, наверное, решил, что там – сейф!» – мелькнула мысль. Рыжик лихорадочно соображала: что же делать? Ту часть дома он уже обшарил. Наверху дверь на другую половину была заперта, вот он и пошел через подвал. Значит, сейчас он направится сюда…

Бежать! Но позади – коридор, заваленный старьем, и скрипучая лестница. Он услышит. Обернется. Даже если бы Рыжик сумела бесшумно выскользнуть из подвала, что дальше? Куда бежать? Кого звать? Соседи… Что сможет сделать какая-нибудь Ангелина Львовна, даже если что-то услышит?

И тут ее обожгла мысль: «Смерть».

Над ней словно сомкнулись черные крылья, страх парализовал ее. Она не могла пошевелиться. Хотелось сжаться, уменьшиться, раствориться в воздухе, стать старой стремянкой; ей казалось, что она занимает слишком много места, а этот человек вот-вот глянет в ее сторону и обязательно увидит…

Это неправда. Это сон.

Подкрадется среди теней, и ты не заметишь…

Неужели он… убьет? Нет-нет-нет, может быть, он даже не вооружен.

Огонек витой свечи, воткнутой в какую-то чашку, то вытягивался, изображая из себя грозный клинок плоского белого пламени, то испуганно приседал: дескать, это я так, пошутил-с, ай, не задувайте, не задувайте меня!

Только бы Даше не пришло в голову спуститься следом, только бы она сидела у себя в комнате. Тихо, как мышка!

– Рыжик! – раздался голос с лестницы. – А я фонарик нашла! Что там со светом?

Он обернулся. Зачем-то поднял свечу повыше. Рыжик невольно шагнула назад, хотя стояла в тени, и он не мог ее видеть. Наткнулась на какие-то коробки, они опасно накренились, нащупала рукой что-то металлическое. Даша, как некстати! На крик: «Беги!» – она, конечно, побежит – прямо сюда!

Он не спросил: «Кто здесь?» Просто двинулся к ней…

Резкий шаг вперед, удар со всего размаха…

Она стояла в темноте, свеча погасла.

Луч фонарика ослепил ее, потом метнулся вниз и осветил распростертое на полу тело, вернулся и замер, слегка подрагивая – исследуя кочергу в судорожно сжатой руке.

***

Моток веревки Дашенька нашла сразу же. Если бы за поиски взялась Рыжик, вор так и остался бы не связанным, и пришлось бы спасаться бегством, пока он не очнулся.

Рыжик пару минут сосредоточенно трудилась, пытаясь скрутить грабителю руки, и навязала столько узлов, что и сама не смогла бы сразу их распутать. Наконец она оторвалась от утомительного и непривычного занятия и только теперь как следует разглядела того, кто лежал перед ней. И узнала: этот человек был сегодня возле реки. А потом прошел мимо телефонной будки. Присматривал подходящий дом… для дела?

«Надо же, – вдруг подумала она. – Вот так встретишь человека на улице – и ни за что не догадаешься, какая у него профессия. Такое симпатичное, безобидное лицо».

Этим умозаключением Рыжик поделилась с Дашей, на что та справедливо заметила:

– Внешность, знаешь ли, обманчива. Кроме того, – добавила сестренка, внимательно изучая грабителя с безопасного расстояния, – я бы не сказала, что у него слишком уж добренькое личико. Тем более что в полутьме применить теорию Ламброзо на практике сложновато.

Она любила при случае блеснуть познаниями, ввернув в разговор какое-нибудь известное имечко. Рыжик тем временем, не особенно вслушиваясь в философские рассуждения излишне начитанной Даши, пыталась на глаз определить, какие увечья нанесла ночному вору.

– Не шевелится… Надеюсь, я его не слишком сильно ударила, – пробормотала она. – Даш, а что, если?.. Что же нам тогда делать?

– А по-моему, он жив. Просто в нокауте. Или притворяется, – уверенно сказала Дарья и, приблизившись бочком, храбро ткнула неудачливого взломщика под ребра старой тапочкой. – Эй!

– Ну, а если он… все-таки…

– У нас лопаты есть? – неожиданно спросила сестренка с коварной ноткой в голосе.

– Что?

– Лопаты, спрашиваю, есть? – повторила Дашенька, глядя на Рыжика словно на дурочку-малолетку. – В кладовке, кажется, были две штуки? Земля после дождичка рыхлая, мы быстро управимся.

Рыжик еще несколько секунд смотрела на нее стеклянными глазами, представляя, как они будут выглядеть с лопатами наперевес – Даша в пижаме и старых тапочках в виде собак с ушами, она сама – в этакой тоге из простыни, как древние римляне из тех фильмов, где художники по костюмам не напрягают понапрасну скудную фантазию… а потом, обернувшись к пленнику, она глупо хихикнула: тот, похоже, вполне пришел в себя и теперь сидел, переводя настороженный взгляд с Даши на Рыжика. Про лопаты он точно услышал. И эта идея ему не понравилась.

Даша, кажется, рассчитывала именно на такой эффект.

– Она пошутила, – заверила Рыжик грабителя, хотя оправдываться и обнадеживать поверженного злоумышленника – это был не лучший стратегический ход. Даша посмотрела на нее чуть ли не с презрением.

– А вы, собственно, кто? – подал голос пленник.

– А вы, собственно, кто? – отрикошетила вопрос Рыжик.

– Я, собственно, Сергей. Я тут живу. Развяжите меня, что ли?

Тут в диалог вступила Даша. И категорически заявила, что развязывать пленника никто не собирается, пока он толком не объяснит, откуда взялся.

– Щас объясню, – пообещал Сергей, но не Даше, а Рыжику. Видимо, решил, что переговоры со взрослым человеком будут более плодотворными. – Я взялся оттуда! – он кивнул в сторону лестницы во владения Карины Аркадьевны. – Я. Тут. Живу. А вы, наверное, мои соседи. Приятно познакомиться.

Ирония не произвела на Дашеньку никакого впечатления, и она продолжила допрос:

– Чем докажете?

– Если хотите, можете подняться наверх. Там мои вещи. И документы – в рюкзаке. На кухне.

– А нам-то ваши документы на что? Они полиции понадобятся! – буркнула Даша. Хотя какая полиция в дачном поселке, да еще в столь поздний час?

– Я вам повторяю: я тут живу, – терпеливо настаивал Сергей. – Причем вполне законно. С разрешения хозяйки.

– Какой хозяйки? – осторожно уточнила Рыжик.

– Карины Аркадьевны. Вы наверняка ее знаете.

Конечно, Рыжик знала. В ее душу закралось нехорошее подозрение: а что если действительно?.. Впрочем, и грабитель вполне может знать, в чей дом лезет!

– Н-да, – вмешалась Даша. – Чувствую, что диалог затянется. Ну, так что, за лопатами не идти? Дело терпит?

Пленник с воодушевлением в голосе подтвердил, что терпит.

– Вы можете позвонить Карине Аркадьевне, – предложил он, наблюдая за Рыжиком – выражение лица выдавало все ее сомнения. – У вас есть ее номер?

– Есть, – эхом откликнулась Рыжик.

– Ну вот, – воодушевился Сергей. – Наберите. Позвоните ей – и все дела.

Легко сказать – позвоните. Во-первых, откуда возьмется телефон – не идти же в «общественную будку»? Рыжик хотела узнать, нет ли у грабителя мобильного, но потом спохватилась: как это она будет просить об одолжении его? А во-вторых, РАЗБУДИТЬ КАРИНУ АРКАДЬЕВНУ ПОСРЕДИ НОЧИ?! Это же неслыханно! Кроме того… если он врет… Вдруг там, на улице, есть кто-то еще? Его сообщники?

Рыжик чувствовала, как тает время, секунда за секундой. И нужно что-то делать!

– Даша, пойдем наверх, – наконец приказала она.

– Эй! А я как же? – возмутился пленник.

– Придется подождать! – вздохнула она, ужасаясь обреченной решительности собственного голоса, и потащила Дашу за собой.

В прихожей Рыжик изложила Даше все свои соображения.

– Если ты боишься связываться с Кариной Аркадьевной, давай я схожу, а ты его покараулишь, – щедро предложила Даша. – Мне-то, честно говоря, практически все равно, что она подумает и как прореагирует. Я ведь ее даже не видела никогда. Ты только дай мне номер. А вообще, он наверное никакой не грабитель. Нормальный вор пришел бы с фонариком, а не со свечкой этой дурацкой.

– Вот что, – перебила Рыжик – она, погруженная в тягостные раздумья, прослушала все, что Даша говорила. – Запрись в своей комнате, возьми кочергу. Если что – выберешься в окно. А я…

Даша возвела очи горе:

– Ну ты даешь! Я тебе что, героиня триллера – в окна лазать?

Не вдаваясь в споры, Рыжик почти затолкала Дашеньку в ее спальню и еще раз грозно велела закрыться, а лучше – забаррикадироваться изнутри. Потом быстро забежала к себе в комнату и оделась. Вышла в прихожую, настороженно прислушалась. Из подвала не доносилось ни единого звука. Сорвала с вешалки куртку, схватила с тумбочки ключи. Все. Можно идти.

Ночная сырость сразу окутала ее, прорвалась под не застегнутую куртку. Рыжик глубоко вздохнула и сделала шаг в темноту снаружи из темноты внутри, старательно закрыла за собой дверь, неслышно сошла по ступенькам крыльца, ступила на землю. Дождь давно прекратился. На выложенной плитками дорожке поблескивали черные лужи, яблони боязливо застыли в безмолвии.

Ей казалось, что она ощущает запах тумана, пробравшегося с заболоченных полян: он неслышно приближался к поселку и уже был готов нарушить границу между лесом и скоплением людских жилищ, беззащитных, беспомощных в сырой темноте июньской ночи. Влажный воздух был пронизан страхом, словно мельчайшими капельками измороси.

***

Площадочка возле телефонной будки была залита жутковатым серебряным светом. Невысокий, заросший кустами фонарный столб накренился, но все еще продолжал держаться, и похожая на гигантского светлячка белая лампа расплескивала серебряные отблески по листьям, среди угольно-черных теней.

Рыжик вошла в будку, постояла, уговаривая себя: надо собраться с духом. Набрала четыре цифры… и нажала на рычажок. Сейчас. Еще полминуты.

И вот номер набран до конца. Длинные сонные гудки.

Она словно видела себя со стороны: маленькая фигурка за стеклом, одна в океане темноты и электрического серебра. Девушка что-то говорит в трубку, но издали слов не слышно. Не слышно даже ее голоса. Это серебряный свет не пропускает звуков, он пропитан тишиной, он сам – тишина.

Вот девушка вешает трубку, но не выходит, некоторое время стоит в будке с закрытыми глазами, бледное лицо в обрамлении рыжих волос – потусторонний свет фонаря и ему придал странный, неживой оттенок.

«Что же мне теперь делать?!» – в отчаянии думала Рыжик. Вроде бы все самое страшное позади. Все выяснилось. Все хорошо. Карина Аркадьевна говорила с ней четким, ледяным, «политкорректным» голосом. Она никогда не переходила на повышенные тона, даже если ее будили в середине ночи. Даже если задавали странные вопросы. Рыжик слушала свекровь и понимала, что на душе было бы легче, окажись подвальный узник и правда настоящим грабителем.

А так… Что теперь делать, что ему сказать? «Извините»?! «Ошибочка вышла»?!

Рыжик аккуратно прикрыла за собой дверь будки и села на низенькую скамеечку. Возвращаться не хотелось. Совсем. Вот бы смотреть целую вечность на темный лес и темное небо – и чтобы не нужно было никуда идти.

И никаких объяснений.

Но в жизни все так просто не бывает. Рыжик заставила себя встать и медленно пошла домой. Впереди так же медленно ползла ее тень. Она становилась все более расплывчатой, чем дальше Рыжик уходила от фонаря. Наконец он остался далеко позади – серебряным кулоном мерцать в ночи, а когда совсем растаял в сумерках, словно расплавленный в тигле тьмы, справа от кустов вдруг отделился сгусток мрака и за несколько секунд, не успела Рыжик испугаться, обрел форму человеческого тела. Тело было облачено в темные джинсы и темную майку. И у тела был голос. Голос сказал:

– Привет!

– Де… Денис? Что ты здесь делаешь?! – это было первое, что смогла выговорить Рыжик.

– А чем ты так возмущена? – полюбопытствовал опознанный молодой человек, неспешно подходя поближе. – Я к сестре приехал погостить – ответ, по-моему, напрашивается сам собой.

– Я имела в виду – на улице, ночью.

Он пожал плечами:

– Просто гуляю. А что ты так напугалась? Я разве совсем уж зловеще выгляжу?

Она невольно заулыбалась ему в ответ, уже в который раз замечая, что перенимает чужое выражение лица, и честно ответила:

– Вообще-то да, зловеще. Черный-черный человек из черной-черной ночи. Похож на маньяка.

– Ты много видела маньяков? – удивился Денис. Теперь он стоял совсем близко. – А ты почему одна разгуливаешь на ночь глядя? Может, это ты маньяком подрабатываешь на досуге? А, Рыжик? Признавайся!

И она, с превеликой радостью откладывая на неопределенное будущее момент возвращения в дом, кое-как поведала ему о своих злоключениях. Выслушав сбивчивый рассказ, Денис вздохнул: «Ладно, пойдем!»

Она шагала рядом с ним, чувствуя досаду пополам с облегчением. «Не следовало впутывать Дениса в свои дела», – говорил один голос, благоразумный. «Но раз уж так получилось, – шептал другой, – может, он все и уладит?»

Что ж, одним совпадением больше, одним меньше. Она давно перестала удивляться случайным встречам и пересечениям дорог. В свое время – узнав, что муж Нади был когда-то знаком с Артемом, – она сказала на редкость банальную фразу: «Мир тесен». «Да, – ответил Влад, – мы все постоянно наступаем друг другу на пятки».

Калитка неохотно скрипнула. В Дашиной комнате горел свет, на кухне – тоже. «Значит, это не пробки!» – автоматически отметила Рыжик. Она, как всегда, долго возилась с ключами. Денису в конце концов надоело:

– Дай-ка я…

Он открыл замок за считанные секунды, молча вошел, придержав дверь.

– Даша? – позвала Рыжик.

В прихожей было темно, но из-под дверей в комнаты и на кухню пробивался свет. Рыжик толкнула дверь Дашиной почивальни – и оказалась, что она не заперта. Рыжик на миг застыла на пороге, сощурившись от яркого света.

Никого.

Резко развернувшись, она налетела на Дениса:

– Даши нет! Я велела ей сидеть в комнате и не выходить!

– Тихо-тихо… – Денис положил руки ей на плечи, но Рыжик вывернулась. – Без паники. Здесь она где-нибудь! – он, похоже, предпочел не заметить, что она чуть ли не оттолкнула его.

Даша обнаружилась на кухне. Она заваривала чай.

– Привет, чудо! – салютовал ей Денис.

– Привет! – радостно отозвалось чудо. Дарья уже давно успела перейти с Денисом на «ты», причем в рекордно короткие сроки. И планы Рыжика навеки покончить с этим знакомством ее мало волновали.

– Кажется, на сегодня лопаты отменяются, – прояснила ситуацию Рыжик в ответ на сестренкино «Ну, и?..».

Ребенок скромно потупил взор:

– Что ж, мое дело предложить.

Надо было идти и освобождать ни в чем не повинного соседа. «Сейчас пойду!» – сказала себе Рыжик… и тут ее с головой накрыл такой приступ паники, что она повернулась к Денису и выпалила в отчаянии:

– Он там, в подвале, а я… не могу… туда. Может, ты?..

Несмотря на то, что ораторские способности в этот миг явно подвели ее, Денис уловил основную мысль и неожиданно согласился:

– Ладно. Будем надеяться, он еще не успел окончательно озвереть и не погонится за мной с хоккейной клюшкой – или чем ты его стукнула?

Даша хихикнула, Денис преувеличенно весело подмигнул ей и скрылся за дверью. Скрипнула ступенька подвальной лестницы, потом еще одна, и все затихло.

– Да… – через несколько секунд нарушила молчание Даша. – Ты нашла, на кого все свалить.

– Ничего я не находила, – возмутилась Рыжик, чувствуя себя малолетней преступницей. – Он сам нашелся.

– Ага, – не стала спорить Дарья. – Чаю будешь?

Рыжик покачала головой, а Даша принялась усердно размешивать ложечкой некое варево бурого цвета в своей чашке, которое она гордо именовала чаем.

Минут через пять Денис вернулся, помахивая сложенной пополам бечевкой.

– Вот и все. Он поднялся к себе и вряд ли вас с Дашей побеспокоит, а то вдруг ты его еще раз чем-нибудь тяжеленьким по голове?.. Держи, – освободитель театральным жестом вручил ей заменитель наручников. – Ну что, я пошел? Выпроводишь меня? А то я с твоим замком на калитке в темноте не разберусь, да так и заночую у вас на участке. Придется потом меня завтраком кормить… А ведь тебе не хочется? – добавил Денис, когда они уже вышли не крыльцо.

– С ним… то есть с соседом… все в порядке? – спросила Рыжик, не пожелав ответить на вопрос.

– Ничего себе! – с преувеличенным пылом вскричал Денис. – Сначала кочергой по башке, а потом интересуешься, все ли в порядке!

– Ну, я имела в виду, нет ли сотрясения мозга или чего-нибудь в этом роде?

– Рыжик, я ж не доктор! Но вообще-то, похоже, ничего страшного.

– Хорошо, – подвела итог разбивательница голов.

Они уже стояли у калитки.

– Ну что? Пожелаем друг другу спокойной ночи? – предложил Денис. – Или это звучит немного издевательски?

А когда Рыжик улыбнулась, он вдруг спросил:

– Ты не хотела меня видеть?

Так и было. Рано или поздно пришлось бы сообщить Денису это прискорбное известие, но когда он догадался сам, Рыжик отчего-то пришла в смятение. И его вопрос снова остался без ответа.

– Ладно, – сказал Денис. – Приятных тебе снов.