Текст книги "Удержи меня. Здесь"

9
Зельда

Безумие. Абсолютное безумие. И как мы оказались в такой ситуации? Только что дурачились над нарезкой овощей, а в следующий миг воздух между нами так наэлектризован, что мне кажется, будто волосы на голове вот-вот встанут дыбом. Если бы меня сейчас видели родители, у них бы случился приступ ярости. Какая потрясающая идея.

Малик смотрит на меня темными глазами, и мое сердце начинает стучать как сумасшедшее, когда мы встречаемся взглядами. В выражении его лица отражается неуверенность. И желание. Мягкое, спрашивающее разрешения. Я потрясена. Этим моментом, тем, что у меня в голове стало совершенно пусто. Совершенно тихо. Я, оглушенная, окунаюсь в очарование чистых ощущений. Тело начинает покалывать, словно меня кто-то щекочет изнутри. Ощущение рождается в груди и растет, пока не добирается до конечностей. Я бросаю взгляд на руку, которая лежит на спинке дивана, будто ожидая, что это непостижимое чувство как-то проявится.

На лице Малика появляется осторожная улыбка. Он ждет от меня реакции, внезапно понимаю я. Сколько времени прошло после того, как он сказал, что хотел бы меня поцеловать? Сколько мы сидим молча?

Я пристально смотрю на него. С вызовом, как мне хочется верить. Но вполне вероятно, что на самом деле я выгляжу по-идиотски, так же растерянно, как сейчас себя чувствую.

– Я бы тоже хотела тебя поцеловать, – произношу негромко и вновь перевожу взгляд на руку, так как не знаю, куда еще смотреть.

– Да? – шепчет Малик хрипловатым голосом.

– Да. «Да» значит да, – отвечаю я. То, что я откликаюсь на его желание, всем телом жажду его исполнения, немного меня удивляет, но я об этом не задумываюсь. Не в этот момент. Даже если хотела бы, не смогла. То, что в прошлом этого парня присутствуют вещи, которые, наверное, должны меня пугать, меня не волнует. Или то, что мы родились в разных мирах. Не сейчас. Не здесь. Не тогда, когда я таю под его страстным взглядом.

Малик подается ко мне. Я придвигаюсь ближе. Во мне разливается тепло волнения. Оно расходится от пупка во все стороны, и я рада, что сижу, потому что иначе, вероятно, упала бы, так меня трясет.

Когда между нашими лицами остается каких-то десять сантиметров, мы оба замираем. И смотрим друг на друга… просто смотрим, будто не можем насмотреться. По крайней мере, я не могу. Но во взгляде Малика столько нежности, что я уверена: с ним происходит то же самое. Его гладкая кожа, прекрасные губы, темные глаза, сверкающие под длинными – невероятно длинными – ресницами, волевой подбородок, контуры его лица. Я ощущаю его дыхание на губах, настолько мы приблизились друг к другу. Не дожидаясь, пока мозг отдаст приказ, моя ладонь движется к лицу Малика. Я кладу ее ему на щеку и закрываю глаза. Тепло его кожи вызывает покалывание в моей ладони, и я ощущаю что-то непостижимое. Когда Малик тоже касается моей щеки, я шумно выдыхаю. Другой рукой он нежно дотрагивается до моего затылка. У него такие большие ладони, что мне кажется, моя голова поместится в них целиком. Чувство абсолютной безопасности.

Я немного наклоняю голову вперед. В любой момент наши губы встретятся, и я не могу этого дождаться. Сладкое тянущее ощущение, непреодолимое желание… и вот он. Мои губы накрывают его. Мы застываем в этом положении. Продолжать дальше было бы слишком. Было бы невыносимо. Малик удерживает мою голову в ладонях, пока я мягко поглаживаю пальцами его лицо. Мы не прекращаем поцелуй. Моя рука медленно скользит ему в волосы. Что-то знакомое в этом хаосе эмоций, странностей и чрезмерностей. Прикосновение моих пальцев вызывает у Малика тихий стон. Его губы слегка приоткрываются, отчего у меня внутри взрывается фейерверк, и я отвечаю на это движение. Мы изучаем наши губы. Это самое прекрасное, что я когда-либо чувствовала. У Малика мягкие и теплые губы. Они поглощают меня, останавливая все мысли, которые обычно терзают мою глупую голову.

Охваченная внезапным желанием, я слегка прижимаюсь к большому телу Малика. Он откидывается назад, так что я теперь почти лежу на нем. Пока мы целуемся, мои руки бродят по его голове, лицу, сильным плечам. Его ладонь запуталась в моих волосах, второй он обвивает меня и крепко прижимает к себе. Его дыхание ускоряется, только я больше не уверена, где его дыхание, а где мое. Чувствую, как его сердце бьется у моей груди.

Малик чуть шире приоткрывает рот, и я провожу языком по его губам. Его пальцы крепче сжимают мои волосы, он сильнее обхватывает мое тело. В следующий момент я понимаю, что и он начинает изучать меня языком. Осторожно, будто пробуя, позволю ли я. Я становлюсь смелее. Наши языки находят друг друга, соприкасаются, медленно кружат. Сначала у него во рту, потом у меня. Это как медленный танец, в котором мы ведем по очереди.

Мне кажется, что его губы, его язык, его руки повсюду, разжигая во мне внутренний огонь. Сладкий, мощный, сказочный, которого мне всегда будет мало. От страсти и счастья кружится голова. Так вот каково это, когда перестаешь владеть собой. Когда теряешь рассудок.

Малик замедляет поцелуй, чтобы я могла перевести дыхание. Взяв мое лицо в свои большие ладони, он держит меня и бережно приподнимает мне голову.

– Ты в порядке? – задыхаясь, спрашивает он.

Я не могу ответить. Только киваю. На его лице проступает чудесная широкая улыбка. Со мной правда все отлично. Более чем. Все мысли о мире родителей, который запрещает происходящее в данный момент, испарились. Есть только здесь и сейчас. И Малик.

– Ты так себе это представлял? – задаю вопрос я, но голос меня подводит, так что с губ срывается лишь шепот.

Малик тихо и хрипло смеется.

– На такое у меня не хватило бы воображения, – говорит он и снова накрывает мои губы своими. Он обхватывает меня руками и перетягивает на себя. У него такое большое тело, что я легко могу полностью лечь на него. Чувствую под собой его тепло, его руки на себе, его губы на моих губах, его дыхание на моем лице.

– Не знаю, целовали ли меня так раньше, – произносит Малик, прерывая поцелуй.

– Не знаю, целовала ли так раньше, – отзываюсь я, кладя голову ему на плечо. Мой нос касается его кожи. Я целую его щеку, висок, уголок рта.

Малик отводит волосы с моего лица. Потом поворачивает голову, так что мы теперь смотрим друг на друга. Так близко. У меня невольно вырывается смех. Это и правда последнее, чего я ожидала. Малик тоже тихо смеется. Я обвиваю его шею. Наши лица находятся почти вплотную друг к другу, так что его смех состоит из моего воздуха, а мой – из его. Освобождающий, восхищенный, удивленный смех. Мы оба не знаем, что с нами происходит. И все же это прекрасно и волнительно, я не могу вспомнить, чувствовала ли себя когда-нибудь так хорошо и защищенно.

– Мне бы хотелось что-то сказать. Что-то достойное происходящего. Достойное тебя. Но не уверен, есть ли для этого выражения. А если и есть, я их не знаю. – Малик кончиками пальцев гладит меня по щеке, подбородку. – Наверняка это будет что-нибудь на французском. – Он улыбается.

– Incroyable [13]13
  Невероятно, необыкновенно (фр.).


[Закрыть], – подсказываю я. – Это когда ты режешь овощи так, будто единорог танцует на восьмиугольной планете, где идет дождь из десертов.

– Звучит сложно, – смеется Малик.

– Правда? И нам для этого не понадобятся даже овощи или ножи.

– Только ты… – добавляет Малик и целует меня в губы.

– …и ты, – говорю я и целую в ответ.

Несколько минут мы молча лежим рядом. Малик гладит меня по волосам. Другая его ладонь бродит по моей руке. Глаза у меня закрыты, и я концентрируюсь на чувстве, которое вызывают во мне его прикосновения, мой указательный палец очерчивает контур уха Малика.

– Ляжешь спать со мной сегодня? – спрашиваю я в тишине.

– Если хочешь, с удовольствием.

– Это не обязательно. Я спросила для подруги, – смеюсь я.

– Тогда дальше мне, вероятно, стоит познакомиться с твоей подругой. – Малик мягко щиплет меня за руку.

– Я очень хочу, чтобы ты сегодня спал со мной, – отвечаю я и прижимаюсь губами к его губам.

– Удачно, потому что у себя в комнате я могу встать в полный рост, только если нахожусь в центре.

– Так вот ради чего весь спектакль? – спрашиваю я и щипаю его за руку.

– Эй! – возмущается Малик. Одним движением он перекатывает меня под себя и нависает надо мной, так что я почти не могу пошевелиться. – Если хочешь, можем спать в моей комнате. Кровать там тоже карликовых размеров. Будет очень уютно.

– Почему ты не сказал, что хотел бы переехать в другую комнату? – с улыбкой спрашиваю я. – Карликовый размер – это как раз для меня.

– Хотел, чтобы тебе было хорошо. И не собирался дискриминировать тебя из-за роста. – В его голосе слышится смех. Он накрывает мои губы своими и головокружительно целует. Чувство, которое он во мне вызывает, настолько сильное, что я боюсь потерять сознание. И если правильно понимаю, когда ощущаю что-то через штаны Малика, к его голове тоже стало поступать гораздо меньше крови. Меня охватывает невероятное удовольствие от того, что у него на меня такая реакция. По крайней мере, не я одна совершенно потеряна.

– Пойдем наверх? – задыхаясь, спрашивает Малик, прерывая наш поцелуй.

– Так-так-так, – ухмыляюсь я.

– Нет, я не это имел в виду, – торопится сказать он. Потом резко садится, чтобы доказать мне свою серьезность. – Я подумал, может, там тебе будет удобней, – тихо добавляет он.

– Можем пойти наверх. – Чтобы успокоить его, я обнимаю Малика.

– Слышал, ты любишь, когда тебя носят, – сверкает глазами он. – Донести тебя на руках?

– Да! – Я сажусь к нему на колени, стараясь игнорировать то, что происходит у него между ног. Малик подхватывает меня и встает. Я цепляюсь руками за его шею, а ногами – за талию, но он держит так крепко, что я быстро расслабляюсь, ощущая, будто я сахарная вата или что-то такое же невесомое. Не выпуская меня из рук, он наклоняется, чтобы задуть свечи. Потом выключает свет на кухне. В полутьме, которую подсвечивает лишь сияние луны, Малик медленно поднимается по лестнице. Он сильнее сжимает мою спину и на краткий миг крепко прижимает меня к себе. Я отвечаю на это, вплотную приближаю свое лицо к его, кладу ладонь ему на затылок. На мгновение мы замираем в этой интимной позе. Потом он чуть ослабляет хватку и, ступенька за ступенькой, бережно несет меня в мою комнату.

Наверху он осторожно кладет меня на кровать, прежде чем закрыть дверь. Я включаю ночник. На пару секунд Малик задерживается в дверном проеме. Он смотрит на меня, и уголки его рта едва заметно дергаются вверх. Он медленно идет ко мне.

– Такого я не ожидал, – говорит он, берет мое лицо в ладони и внимательно вглядывается в него. – Правда не ожидал. – Малик целует меня в лоб.

– Я тоже, – отзываюсь я. Мой мозг будто погружен в вату. Все становится бессмысленным, пока на меня смотрит этот парень. Возбуждение, которое охватило меня на диване, возвращается. Меня наполняет неведомое ранее ощущение счастья, тепла, которое выходит за пределы обычного комфорта. Близость Малика делает со мной что-то, чему я не могу подобрать определения. Он прав, для этого не существует слов.

Мы устраиваемся рядом под большим одеялом. Я прижимаюсь ближе к Малику. Моя голова лежит на его плече, и я вдыхаю его запах. От него пахнет терпким парфюмом и чем-то непонятным, возбуждающим. Чувствую его губы на своих волосах и закрываю глаза.

– Я так волнуюсь, – произношу я, хотя не хочу, чтобы он об этом знал.

– Почему? – спрашивает Малик.

– Потому что… эм… – Не заканчиваю предложение.

– Мы не будем делать ничего, чего ты не захочешь, – отвечает он и сильнее прижимает меня к себе.

– Нет, дело не в этом. Не думай, что я постоянно говорю о сексе.

– А в чем тогда дело?

– Ну, как бы… это сложно объяснить.

– Все равно попробуй.

– Я немного растеряна, – продолжаю, поворачивая голову так, чтобы видеть его, и смотрю на улыбающееся лицо Малика. – Тебе удалось сделать так, что у меня в голове воцарилась полная тишина.

– Это хорошо? – На его лбу появляется складочка.

– Кажется, хорошо. Успокаивающе. Правильно.

– Тогда я рад, – говорит он.

– У меня в голове тихо, но в теле творятся сумасшедшие вещи.

– У меня тоже.

– Я заметила, – говорю с дерзкой ухмылкой.

– На этот раз я имею в виду кое-что другое, – откликается он. – То, что ты так меня заводишь и это ясно видно, еще не самое удивительное. – Малик дразняще щелкает меня пальцем по руке.

– Нет? – в притворном изумлении спрашиваю я. Хотя изумление, честно говоря, не такое уж притворное. Но лучше создать у него впечатление, что такие признания для меня нормальны. Чувство независимости, когда лежишь в постели со сказочно красивым парнем и стараешься держать себя в руках, приносит дополнительное наслаждение.

– Нет, – отвечает Малик, проводя рукой по моему телу.

Внезапно я понимаю, что мне недостаточно лежать рядом с ним. Я медленно выпрямляюсь и сажусь на Малика. Потом опускаюсь на него всем телом, накрываю его губы своими. Наши языки встречаются и ласкают друг друга. Я дрожу от возбуждения. Меня возбуждает мягкость его губ, он сжимает меня в крепких объятиях, так что я задыхаюсь от желания. Я вновь ощущаю твердость у него между ног и, не прерывая поцелуй, невольно улыбаюсь. Пусть его это не удивляет, но меня застает врасплох то, какой эффект оказывают на него наши поцелуи. На меня также сильно влияет его близость, хотя и в необычном смысле. Впрочем, я привыкла к тому, что мой мозг выкидывает неожиданные фокусы.

У меня бегут мурашки по телу. По венам словно ползают тысячи муравьев. Внутри все сжимается от страсти. И безумно пульсирует между ног. Мне хочется быть ближе к нему. Так близко, как только возможно.

– У тебя с собой есть презервативы? – спрашиваю я.

– Да, конечно, есть. Ведь если я на что и рассчитывал, так это на то, что окажусь в постели с тобой. – У него вырывается низкий хриплый смех. – Нет, у меня нет презервативов. Но я польщен, что ты спросила.

Я вздыхаю. Возможно, так даже лучше. Возможно, мне стоит на мгновение включить голову, прежде чем переспать с соседом парня своей лучшей подруги. С другой стороны…

– Как думаешь, Тамсин и Рис уже спят?

– Хочешь зайти к ним и попросить презервативы? – В его голосе звучат недоверие и веселье.

– Я могла бы прокрасться внутрь, когда они уснут, – сквозь смех говорю я.

– В таком случае не буду тебя останавливать.

– О’кей, думаю, мне не хватит смелости, – признаюсь ему. Сердце быстро стучит, а возбуждение не проходит. Что он со мной делает?

– Можем просто поговорить, – предлагает Малик.

– Да, классная замена, – смеюсь я. – Мне, например, срочно хочется узнать, какой у тебя любимый цвет.

– Очень остроумно. Я имел в виду, если мы захотим, это может быть не последняя возможность. – Он в ожидании смотрит на меня. – И, кстати: синий.

Я улыбаюсь.

– Предлагаешь встречаться ради секса? Довольно самонадеянно, тебе не кажется? – Хотя идея мне нравится.

– Нет, предлагаю чаще видеться. Встречаться, чтобы проводить время вместе и быть растерянными, как ты выразилась. А если тогда мы окажемся в подобном состоянии, как сейчас, то будем подготовлены.

– Мне бы очень этого хотелось, – отвечаю я. – Но сейчас мне хочется переодеться во что-нибудь поудобней, если ты не против. И почистить зубы. Забавный факт обо мне: ненавижу, когда я удобно улеглась, а потом приходится еще раз вставать.

– Тогда увидимся через минуту, – соглашается Малик. Он встает и направляется к двери. Потом оборачивается. – Это безумие, да? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я, и он выходит из комнаты.

10
Малик

Пока чищу зубы, смотрю на себя в зеркало. Вид у меня разгоряченный. Разгоряченный и… кажется, потерянный. То, что за эти несколько часов случилось между мной и Зельдой, было бомбически. Все, от первого прикосновения до возбуждения во время нашего последнего поцелуя, которое, очевидно, накрыло нас обоих, оказалось ошеломляюще новым и приятным. Достаточно лишь подумать об этом, чтобы у меня в животе все сжалось от желания. По-другому я не могу описать это чувство. Хотя мы до сих пор почти не знаем друг друга.

Среди этих мыслей в голову прокрадываются вопросы. Известно ли Зельде о моем прошлом? Если нет, изменится ли что-то, когда она узнает? Как мне себя вести? Либо я выясняю это сейчас, ныряю в омут с головой и рассказываю ей, что произошло со мной за последние несколько лет… Либо жду, пока она сама спросит. Как минимум, у нее должны быть подозрения. Иначе как еще она объясняет то, что я живу в квартире программы ресоциализации? Интересно, не это ли она имела в виду, говоря, что у нее в голове стало тихо? Она отключила рациональный ум? А что будет, когда снова его включит? Знаю, я хороший человек. Никогда не хотел быть плохим. Вот только не уверен, достаточно ли этого.

Но она тоже это почувствовала. Почувствовала, что между нами что-то есть. Что-то особенное. Что-то, что стоит изучить. И мы об этом говорили. Чтобы снова встретиться, после того как вернемся. Она хочет снова со мной встретиться.

– Твою мать, – громко произношу я, выбитый из колеи творящимся хаосом. Я плохо умею принимать решения. Передо мной всплывает счастливое лицо Зельды. Я хочу вернуться к ней. А остальное… будь что будет. С Зельдой все легко и просто. Пока, во всяком случае. Она говорит то, что у нее на уме, и мне не приходится ничего додумывать.

Я брызгаю водой в лицо, чтобы немного остыть. Взгляд, брошенный в зеркало, сообщает, что жар уступил место тревоге. Дело не только в моем прошлом. А еще и в том, что мы разные. Из разных миров. Я ничего не знаю о ее и догадываюсь, что она не имеет ни малейшего представления о моем. Неужели от белых девчонок действительно одни проблемы?

– Возьми себя в руки, – говорю себе. – Все хорошо.

Делаю глубокий вдох и выдох.

Я прокрадываюсь обратно вниз. Перед ее дверью останавливаюсь, замешкавшись. Не хочу вот так врываться. Я стучусь.

– Заходи, – зовет она.

Открываю дверь в тот момент, когда Зельда снимает кофточку. Она с вызовом смотрит на меня. На ней все еще желтые легинсы и черные шорты. Но верхняя часть тела прикрыта только темно-красным лифчиком. Все мои мысли как ветром сдувает. Голова легкая и пустая. Поняв, что пялюсь на нее, быстро отвожу взгляд и прочищаю горло.

– Извини, – выговариваю с трудом. – Но так нечестно.

Она смеется.

– Тебе не за что извиняться. Если мы собираемся скоро встретиться, чтобы, вероятно, заняться сексом, нет смысла начинать сейчас стесняться.

Эта девушка невероятная. Естественность, с которой она себя ведет, заводит меня даже больше, чем все, что я вижу.

– Если буду смотреть, как ты переодеваешься, то, к сожалению, мне придется идти к Рису и Тамсин… – отвечаю, не поднимая глаз. И слышу, как Зельда хихикает.

Через минуту она объявляет:

– О’кей, можешь безопасно смотреть.

На ней нет ничего, кроме трусиков и выцветшей футболки с Че Геварой.

– Не смейся, – предупреждает она. – Эту футболку мне подарил на пятнадцатилетие сын нашего бывшего садовника. Единственный подарок на день рождения, которому я радовалась.

– Что, прости? – переспрашиваю я. Насколько же ужасными должны быть подарки, которые она обычно получает?

– О, я все равно не люблю дни рождения.

– Ты не любишь дни рождения? – Зельда – последний человек, от которого ожидал услышать подобное. На меня она производит впечатление девушки, которая создана, чтобы праздновать каждый день жизни. – Когда у тебя день рождения?

– Это я сохраню в секрете.

– Не хочешь говорить, когда у тебя день рождения? – Я слегка растерян. Она серьезно?

– Нет, иначе тебе придет в голову попытаться доказать мне, что дни рождения – это здорово.

Вау, похоже, у нее настоящая деньрожденная травма.

Зельда, судя по всему, замечает мой недоуменный взгляд и добавляет:

– Просто это не мое. Рождество и День благодарения – да. Хэллоуин – потрясающе. Это праздники, в которые весь мир меняется. Даже наихудшие места становятся лучше. Но в дни рождения всегда случается что-то плохое. По крайней мере, в мои.

Мне вспоминаются дни рождения младших сестер и брата. Суета, радость, которую они испытывают, когда им позволяют находиться в центре внимания.

– Родители никогда не устраивали тебе праздники?

У нее вырывается смешок:

– О, еще как. Это были очень хорошие праздники. С отцовскими коллегами по бизнесу и их детьми. Ты представить не можешь, насколько веселыми они были. А подарки! На свой шестой день рождения я получила перьевую ручку Montblanc.

Это объясняет, почему ей дорога эта старая футболка. Мой взгляд падает на стилизованное изображение кубинского революционера.

– Когда-то она была крутой, – оправдывается Зельда. – И доводила родителей до белого каления. С тех пор я почему-то перестала расти и теперь сплю в ней. Я же не предполагала, что ты ее увидишь.

– Я не смеюсь, – отвечаю я. – Хотя не назвал бы это зрелище «безопасным».

Выглядит она крышесносно. Волосы взлохмачены, щеки разрумянились. То, как робко Зельда опускает взгляд и улыбается одним лишь уголком рта, очаровательно.

– Ладно, хватит флиртовать, плейбой. Теперь мы поговорим, как и собирались. – Она запрыгивает в кровать и исчезает под одеялом.

Скинув худи, я собираюсь избавиться от футболки, как вдруг Зельда кричит:

– Стоп!

Я вопросительно смотрю на нее.

– Во-первых, нельзя сначала возмущаться, что я нечестная, а потом самому устраивать стриптиз. А во‐вторых, если устраиваешь, делай это медленнее. – Она скрещивает руки на одеяле и в ожидании смотрит на меня, изогнув бровь.

Я не уверен, как себя вести. Мне вспоминается ее танец. Так что, думаю, за мной долг. Очень медленно начинаю приподнимать край футболки. Напрягаю мышцы живота. И не свожу взгляда с Зельды. Она ухмыляется, и я тоже не могу сдержать улыбку. Сантиметр за сантиметром сдвигаю ткань выше. Глаза Зельды раскрываются шире. Обнажив торс, я снимаю футболку.

– Ой, – говорит она и одобрительно кивает. – Это объясняет, почему ты с легкостью можешь таскать на себе людей.

Быстро скинув джинсы, ныряю к ней под одеяло. Но Зельда стаскивает его обратно.

– Подожди, я еще не закончила.

– Что? – спрашиваю я.

– Не закончила думать. Я должна что-то с тобой сделать, – заявляет она. – Можешь напрячь руку, а я в нее ткну?

Я напрягаю мускулы, и она подносит к ним палец. А потом и правда тыкает.

– Ой, – повторяет она. – А теперь пресс.

Рассмеявшись, напрягаю кубики, и она проверяет пальцами каждую мышцу.

– Ой. Какие твердые! Почему ты такой накачанный?

От этого вопроса я чувствую резкий укол боли. Ответ направит разговор в рискованное русло. Но мы хотели поговорить. И я собираюсь быть честным. Кроме того, с Зельдой очень легко. Разве нет?

– Там, откуда я, жизнь становится проще, если ты сильный, – отвечаю ей.

– Расскажешь мне, откуда ты? – просит она.

Я вздыхаю.

– С юга Перли, – говорю, поколебавшись пару секунд. – Из той его части, которую называют «Пурли».

– И какая там жизнь?

– Бедная, грязная. – Смотрю на Зельду. У нее нет ничего общего с Пурли. Легкая, беззаботная, яркая и радостная. Она первая девушка из другого мира, которую я поцеловал. И как целовал! Меня кидает в жар, хотя мысли вращаются вокруг малоприятных аспектов моей жизни.

– А какие там люди? – спрашивает Зельда.

Не могу не засмеяться.

– Как и везде, есть и хорошие и плохие. Отличие лишь в том, что в Пурли почти все как минимум одной ногой находятся в тюрьме. – Это признание срывается с моих губ. Горечь в голосе сложно не услышать, и мне хочется дать себе пощечину.

Зельда чуть отодвигается и с любопытством смотрит на меня.

– Можно кое-что у тебя спросить? Прямо?

От ее пронзительного взгляда у меня бегут мурашки по коже. Я знаю, что за этим последует. Глупо получилось.

– Спрашивай, – разрешаю ей и, словно защищаясь, натягиваю на себя одеяло.

– Ты тоже сидел в тюрьме, да? – Ее голос звучит очень тихо.

Вот оно. Конец потрясающего вечера. Неизбежное наступило. И я сам в этом виноват. И почему только не держал язык за зубами?

– Да, сидел, – отвечаю хрипло и тяжело сглатываю. Смотреть на нее не отваживаюсь. Она из мира, где такого не происходит. Из белого мира, где берут уроки французского.

– Почему? – продолжает Зельда. Как она может говорить так легко? Она хорошая актриса?

Я медлю. Лучше выложить все начистоту. Рассказать неприкрытую правду сейчас в надежде, что Зельда не пошлет меня к черту. Так как я не отвечаю, она опять тыкает пальцем мне в плечо. Затем придвигается ближе, будто чтобы придать мне мужества. Мне бы хотелось обнять ее, но я не осмеливаюсь. В груди становится тесно.

– Малик? Ты не обязан рассказывать, если не хочешь. – В ее голосе слышатся нотки разочарования. Будто отказ разделить с ней мое прошлое положит конец всему. И, вероятно, так и есть.

Мысли путаются. Я хочу ей рассказать. Пусть узнает все. Но пусть потом не смотрит на меня иначе. Я хочу все так же видеть искренность в ее синих глазах. Но это невозможно. Знаю, что слишком многого прошу.

– Все так плохо? – Ее голос зазвучал чуть выше. Она встревожена, и это сложно не заметить.

– Нет, – откликаюсь я. Горло сжимается, и я откашливаюсь. – Все не так плохо. Я расскажу тебе. А потом уйду наверх.

– Это мне решать, – уверенно заявляет Зельда – ее голос крепнет – и берет меня за руку, по сравнению с ее моя ладонь кажется огромной.

– Я сидел за рулем машины во время вооруженного налета. Тогда мне было пятнадцать. – Делаю паузу, чтобы дождаться ее реакции. Но Зельда не вздрагивает, не замирает. – Никто не пострадал, – продолжаю я, потому что это хорошая новость, – но вооруженный налет все же вооруженный налет. Я сел на два года. За хорошее поведение меня освободили условно-досрочно. Я рад, что вышел на свободу. Тюрьма – это плохо. По-настоящему плохо. – Зельда поворачивает голову и смотрит на меня. Представить не могу, что она думает, поэтому продолжаю рассказывать. – Но почему-то я посчитал, что будет ужасно, если моя сестра на тринадцатилетие не получит парикмахерский набор, о котором мечтала. Я пошел в магазин и взял его. Было жутко странно. Будто мои руки сделали что-то такое, на что мозг не отдавал приказ. Полчаса спустя перед нашим домом стояла полицейская машина. Меня опять арестовали. На десять месяцев. – Я сглатываю. Когда произносишь это вслух, звучит еще глупее.

– Тебя посадили на десять месяцев за то, что ты украл парикмахерский набор? Он был из золота? – спрашивает Зельда, сжимая мою ладонь.

Ее шутка застает меня врасплох. Признаешься, что два раза отсидел в тюрьме, а Зельда отвечает шуткой. Я почти готов рассмеяться.

– Нет, но если ты из Пурли и у тебя есть судимость, это не имеет значения, – пожимаю плечами я.

– Вот дерьмо, – отвечает она. – А почему ты сел за руль той машины? Можно спросить?

– Можешь спрашивать что угодно, – говорю я, но молюсь, чтобы этот допрос скорее закончился. Мне хочется вернуться в свою комнату и заползти в постель, проклиная себя. – Я боялся, что моего кузена поймают и арестуют, если никто не поведет ту хренову машину. – У меня вырывается горький, отчаянный смех.

– Ладно, вау. – Между нами повисает тишина. Потом Зельда произносит: – Наверное, именно это и называют иронией судьбы.

– Мхм, можно и так сказать.

Я собираюсь встать, чтобы наконец оставить ее одну. Но она меня останавливает.

– Не хочешь снова на меня взглянуть? – осторожно спрашивает она.

– Думаю, пока лучше не стоит. – Я закрываю глаза, потому что не готов увидеть выражение ее лица, доказывающее, что наш флирт закончен.

– Но ты останешься? Пожалуйста.

На миг у меня замирает сердце. Она только что это сказала?

– Если ты все еще этого хочешь, – неуверенно отзываюсь я.

– Да, хочу. Пока ты не трогаешь мой фен.

Она хихикает. Хихикает! После всего, что я рассказал ей о себе. Что за фантастическое создание! Не могу не смотреть на нее. На усыпанное веснушками лицо, которое мне сейчас улыбается. Именно это я и имел в виду. Все ее лицо улыбается. Это безумие. В ее взгляде ничего не изменилось после моего признания. Та же радостная мягкость, что и прежде. Она приближает лицо к моему и прижимается к моим губам в поцелуе. Меня накрывает волна облегчения. Я ощущаю предвкушение, благодарность и желание. Как-то так. Мой мозг затуманен, но это прекрасно.

– Прости, – говорю я. – Наверняка ты представляла, что это будет чуть менее драматично.

– Не надо извиняться. – Зельда пристально смотрит мне в глаза. – Никто не пострадал. Так что не важно, что там было. Меня интересует, кто ты сейчас. И то, что я видела до сих пор, по-моему, вполне достойно. – Она несильно ударяет меня кулаком в бок.

Ей удалось. После всего у нее получилось меня рассмешить.

– Это твоя мама вполне достойная, – притворно оскорбившись, отвечаю я.

– Как раз-таки нет. Но это мы обсудим в другой раз. – Зельда прижимается ко мне и обвивает руками. Сквозь футболку ощущаю ее тепло. Мне хочется чувствовать больше, но я не настолько себе доверяю. Я точно такого не заслужил. Хотя охватившее меня облегчение тяжело описать словами.

В моем окружении все в курсе этой истории. Ни члены моей семьи, ни Рис, ни Тамсин, ни Эми ни разу не заставили меня почувствовать, что они осуждают меня за то, что я сделал. Это часть моего прошлого, которая не влияет на наши отношения. Когда я об этом задумываюсь, не уверен, не намеренно ли я отказываюсь покидать свою зону комфорта, чтобы не сталкиваться с тем, что было. Впрочем, может, это и совпадение, что в разговоре с Зельдой я впервые открылся кому-то незнакомому.

– Эй, – шепчет она, уткнувшись мне в руку. – Все хорошо. Тебе нечего стесняться. Я же не дура. И в состоянии сложить один плюс один. Вы с Рисом соседи по квартире. Так что я знала, что ты тоже участвуешь в программе Эми. – Зельда берет меня за руку и сжимает ее. Потом подносит мою ладонь к лицу и прижимается к ней губами. – Какая мозолистая, – замечает она.

– Это из-за частой нарезки овощей.

Я разглядываю внутреннюю сторону ладоней. Благодаря совету Ленни с тейпом пузыри почти зажили. Но кожа на этих местах стала грубее. Свидетельство тяжелой работы.

Зельда зевает.

– Хочешь спать? – спрашиваю я и позволяю себе на краткий миг зарыться лицом в ее волосы. Вдыхаю ее аромат. Фруктовый и яркий.

– Вообще-то нет, – откликается она. – Но не помешало бы выключить свет. Тогда мои глаза смогут спать, пока остальное тело бодрствует.

Я невольно улыбаюсь. Эти ее идеи! Откуда она их берет? Я вытягиваюсь, чтобы достать до выключателя, но слежу, чтобы мы не потеряли ни на секунду телесного контакта.

Когда выключается свет, Зельда переворачивается на бок, а я прижимаюсь к ней. Ее голова лежит у меня на руке, и я притягиваю ее к себе так близко, как только возможно. Чувствует ли она мое сердцебиение? Замечает, как меня возбуждает близость к ней? Как я благодарен за то, что она хочет, чтобы я был рядом?