Текст книги "Не моя жизнь. История про девочку, которая хотела быть собой"

День пролетел незаметно, оказалось, что уже семь часов вечера и мама зовёт на ужин. Я ковыряюсь в тарелке с гречкой. Фирменное мамино блюдо – курица с гречкой. Фирменное не потому, что любимое и приготовленное по особому рецепту, а потому, что быстро и дёшево. Это два главных принципа у мамы в целом, по жизни. Я их не разделяю, но разве ж меня кто‐то спрашивал?

– Тебе ещё положить? – спрашивает мама у папы.

– Угу, – отвечает он, не поднимая головы. Как всегда, упёрся в телефон, читает всякие занудные философские статьи, которые одни старпёры пишут для других старпёров. Про глобальное потепление, или финансовый кризис, или ещё какую‐нибудь ерунду. Настолько важную, что нельзя прерваться даже на ужин с семьёй.

Но и мама не отстаёт – без конца проверяет в телефоне почту. Можно подумать, если она не ответит на какое‐то письмо, развалится вся система образования в стране. Я слышу, как она клацает ногтями по экрану. Они у неё уже сильно отрасли, но привести в порядок, видимо, некогда. Ей вечно некогда. Но вот что забавно – стоит мне достать свой телефон и тоже в него уставиться, как предки хором закричат:

– Убери телефон и поешь нормально!

Ну разве не маразм?

Папа рассыпает половину гречки, пока пытается донести её до рта, глядя в телефон. А после ужина мама будет ругаться, что весь пол под столом снова загажен и ей, бедной-несчастной, придётся убирать. Иногда мне кажется, что наша семья живёт в дне сурка – постоянно одно и то же. Одна и та же еда, одни и те же редкие разговоры, одни и те же поводы для скандалов. Я могу дословно расписать все реплики, да хоть целый сценарий, по которому мы живём. Скучный получился бы фильм, конечно. Люди бы выходили из залов, плюясь и матерясь во все стороны. Но с фильма можно в любой момент уйти и забыть, а мне никуда не деться. Сидеть до конца титров и ещё на after party.

Смотрю на родаков, и вот вроде хочется о чём‐то заговорить, скорее даже поделиться. Иногда на меня нападает желание почувствовать их поддержку, получить совет или чтоб меня просто обняли. Но потом я вспоминаю, что это не по адресу. Они даже друг с другом не обнимаются, а если и расщедрятся на нежности, то берегут их специально для Соньки.

Ей вот хорошо, сидит себе, уплетает курицу за обе щёки. Она у нас вообще растёт здоровая, крепкая, круглолицая. Вот у кого, а у Соньки всегда с аппетитом порядок, и приём пищи для неё – святое. Ей не нужны никакие телефоны. Она просто ест, полностью погружаясь в процесс. Всё лицо, руки и даже волосы измазаны кетчупом, а ей по барабану. Реклама была такая – Баунти, и пусть весь мир подождёт. Вот это как раз про Соньку и еду.

– Доченька, а ты будешь добавку? – Мама обращается к ней. Конечно, к ней, ко мне бы она обратилась по имени. У нас в семье есть доченька и Олеся.

Сонька воодушевлённо кивает, а мама расплывается в улыбке. Тот редкий момент, когда она улыбается. На самом деле мне хоть и обидно, но я рада, что у неё есть поводы для улыбок. Жизнь ведь у мамы откровенно не очень. Если посмотреть со стороны, то муж у неё миллионов не зарабатывает, цветов не дарит, внимания не уделяет. На работе наверняка проблем со студентами предостаточно. Не думаю, что в универе физику любят и почитают больше, чем в школе, а судя по тому, как наши относятся к физичке, маме не позавидуешь. Пусть хоть Сонька порадует её своим здоровым аппетитом! Не удивительно, что мама без конца почту проверяет. Может, ждёт уведомление о том, что её по ошибке отправили не в ту семью и теперь готовы вернуть обратно.

Я бы такой шанс не упустила!

Тем временем мама накладывает всем добавки и подходит ко мне:

– Ты почти ничего не съела. – Чувствую по голосу, что улыбки как не бывало. – Не встанешь из‐за стола, пока тарелка не будет пустой!

Никогда не понимала этого прикола с пустой тарелкой. А если в меня просто не лезет? Если я съем еще ложку – и лопну? У нас же мусорное ведро под раковиной, неужели нельзя взять и просто выкинуть остатки еды? Бабушка мне как‐то говорила, что их так воспитывали, что это всё отголоски военного времени, постоянных голодовок. Что у нас, у русских, уважительное отношение к еде в крови. А я всё равно не понимаю, война‐то давно закончилась. Да и с голода мы точно не умрем, у нас в шкафу еще килограммов пять этой гречки стоит. Нет, я подозреваю, что тут другое.

Для мамы это дело принципа – разными способами напоминать мне, да и на всякий случай всем остальным, кто в доме хозяин. Вот она и устанавливает всякие дурацкие правила, типа пустых тарелок. Приходит домой с работы и забывает выключать «злого препода». Хорошо, что пока ещё не заставляет нас зачеты сдавать. А если ты соблюдаешь её правила, то вместо объятий и поцелуев получишь пятёрку.

Хотелось бы мне нормальных родителей? Да, наверное. Только какие они – нормальные родители? Откуда ж мне знать! Рассказывать о переживаниях, получать поддержку и добрые слова – было бы здорово, пожалуй. У меня так много всего на душе скопилось, и вместо того, чтобы этим поделиться, я вынуждена запихивать в себя гречку. И вместо маминых тёплых объятий меня ждёт залипание на YouTube до самого утра. Грустно вдруг становится, аппетит окончательно пропадает. Не люблю я впадать в такие состояния, чувствую себя МАЛЭНКОЙ и беспомощной.

Ещё раз оглядываю собравшуюся за столом семью и думаю: а в чём смысл семьи, если никто друг друга не обнимает и не понимает?

Что ждешь больше всего в начале учебной четверти? Правильно – каникул. Типа: вот еще чуть‐чуть и освобожусь от этой ежедневной повинности. И неделя спокойной жизни! Наслаждайся! И пофиг, что затем снова учеба. Мозг как бы отказывается думать о том, что будет ПОСЛЕ каникул. Это «что‐то» существует в параллельной реальности. А вся твоя жизнь ограничивается вот этим недельным счастьем.

Воскресенье прошло как в тумане, но понедельник начался как обычно, как самый обычный понедельник. Я шла в школу с ощущением спокойствия, граничащего с безразличием. Мне уже по барабану, что случится. Нет никаких сил и эмоций, будь что будет. Бабуля говорит, что в психологии такое состояние называется эмоциональным выгоранием. С ней случилось подобное после вечера быстрых свиданий. Оказалось, что знакомиться с пятнадцатью мужчинам за вечер в её возрасте –  не самая экологичная идея.

– Примерно после пятого кавалера я перестала даже лица различать, – разочарованно поделилась она. – А потом ещё несколько месяцев не могла и думать о свиданиях. Вместо любовных приключений занялась выпечкой. Практика показала, что пользы и удовольствия в этом гораздо больше.

Вот и я решила больше не заморачиваться. Подумаешь, сто тысяч подписчиков на YouTube! Лучше пойду после уроков к бабуле и буду лечить своё эмоциональное выгорание и безразличие выпечкой всякой безглютеновой фигни.

Зато школе я оказалась далеко не безразлична. Пока шла по коридору, то и дело ловила на себе любопытные взгляды. Мне снилось что‐то подобное в кошмарах. Только там я обычно выглядела как чучело или знатно опозорилась. В реальности на меня таращились по другой причине, и во взглядах не было ни намёка на насмешку, жалость или презрение. В реальности окружающие смотрели на меня растерянно, не понимая пока ещё, как им, собственно, реагировать. Вроде бы куча вопросов, и всё так неожиданно. Золушка превратилась в принцессу, и это вызывало одновременно восхищение и недоверие. Вполне закономерный вопрос – не закончится ли волшебство к полуночи? Я бы сама не отказалась получить на него ответ.

К счастью, мне хватило ума прийти ровно под самый звонок, чтобы не дать возможности одноклассникам накинуться на меня и растерзать. Уж я‐то их знаю, они не только на слабость бросаются, для них любой повод для сплетен – всё равно что глоток свежего воздуха.

Конечно, после первого урока русского они попытались ко мне подкатить, но я среагировала быстро и чётко, заранее продумав план – написать эсэмэску Дианке и вместе закрыться в туалете. План был идеальный и позволил мне продержаться до четвёртой перемены, когда пришло время обеда. Я бы и его провела в туалете, если бы не умирала от голода. А для поглощения пищи всё‐таки нужна другая атмосфера. Со всей этой нервотрёпкой я почти два дня ничего не ела, и теперь моё тело взбунтовалось.

В общем, сидим мы с Дианкой в школьном кафе за самым дальним столиком. Я с опущенной головой ковыряюсь в макаронах. Дианка отшивает всех моих новоиспечённых поклонников, которые подваливают один за другим:

– Вы разве не видите, что человек ест? Отвалите уже! –  грозно кричит она, размахивая руками. Диана, конечно, не звезда школы, вроде Марго, но относятся к ней с уважением. После того случая, когда она весь урок доказывала училке по литре, что её анализ творчества Гоголя заслуживает твёрдую пятёрку. Мария Филипповна сопротивлялась, но её аргументы закончились, когда Ди начала цитировать «Мёртвые души». Даже я в тот момент взглянула на подругу с каким‐то трепетным благоговением.

В общем, я не переживаю, пока Ди рядом. Но вдруг чувствую, как мне наступают на ногу под столом. Поднимаю голову и вопросительно вскидываю бровь, глядя на Диану. А она кивает в сторону. Я поворачиваюсь и вижу Влада собственной персоной. Он смотрит на меня сверху вниз и улыбается своей голливудской улыбкой:

– Привет, – говорит как ни в чём не бывало.

Я молчу, не потому что невежливая, а говорить, видимо, разучилась. Дианка продолжает давить на мою ногу. Это отрезвляет, и память ко мне возвращается:

– Привет, – отвечаю вполголоса.

– Видел твоё новое видео. Классно получилось. Я и не знал, что ты так чётко двигаешься.

Мне хочется снова убежать и спрятаться в туалете. К такому меня жизнь не готовила. Это уже слишком.

– Она говорит спасибо. – Слышу голос Ди, которая спасает меня уже по традиции. Влад переводит на неё взгляд и усмехается.

– Можешь передать Олесе, что я на неё подписался в инсте и видел, что она подписалась на меня. Это круто.

– Ага, передам, – невозмутимо отвечает Ди. Влад смотрит на меня, улыбается шире, а потом снова на Дианку.

– Я бы как‐нибудь поболтал без переводчиков. Пришлю свой номер. Передашь ей?

Ди торжественно кивает.

– Ну супер, тогда я пошёл. Увидимся на английском.

Подмигивает мне и уходит.

– Это что было сейчас? – Кажется, Дианка, несмотря на видимую невозмутимость, тоже в шоке.

Я пожимаю плечами и вытираю об юбку вспотевшие ладони.

– Он типа с тобой заигрывал, ты это слышала? Ну дела! Сто тысяч подписчиков и самый крутой парень школы у твоих ног. Ты что, продала душу дьяволу?

Дианка хихикает, а мне снова не до смеха. Чувство юмора у меня есть, конечно, но я его не часто использую. Я скорее из тех, кто предпочитает загадочно вздыхать, изображая меланхоличную задумчивость. Вот и сейчас вздыхаю. А что ещё, собственно, остаётся? Думаю про дьявола: продала бы я ему душу за подписчиков на YouTube и свиданку с Владом? Наверное, нет. Я как‐то не верю ни в дьявола, ни в теорию с душами. Конечно, одно дело – порассуждать с бабулей на кухне, и совсем другое – заключать подозрительные сделки. Хотя это многое могло бы объяснить.

Сложно сохранять спокойствие, когда ты ничего не понимаешь. Неизвестность пугает сильнее всего, даже дьявола. Я помню, когда мы с родителями ездили в Питер, отец уговорил меня пойти в комнату страха, пощекотать нервишки. Мама, разумеется, отказалась, не упустив возможности прочитать отцу лекцию о том, как должны жить и вести себя настоящие сорокалетние мужчины. Я тогда ещё подумала – интересно, откуда ей знать? Разве этому учат на факультете физики?

В общем, самое страшное в комнате страха лично для меня – это темнота. А самое страшное в темноте – неизвестность. Ты попросту не знаешь, что тебя ждёт за следующим поворотом, и это дико напрягает. Настолько, что я даже не заметила, как всё время прохождения адского тоннеля сжимала кулаки. Да так сильно, что потом в ладонях остались дырки от ногтей. И вообще, я с трудом разжала пальцы, они будто окаменели. Мама сказала, что это естественная реакция, когда тело сжимается в стрессовых условиях. А вот что совершенно противоестественно, так это зачем отец заставил ребёнка проходить через эти условия?

Ругались они ещё долго, но по папиному выражению лица я понимала, что он ни о чём не жалеет. Он словно ожил, даже блеск в глазах появился. Вот что адреналин с людьми делает. Особенно если в обычной жизни твой максимум адреналина – это стычка с академиками в комментариях под очередной статьёй на Яндекс Дзене.

Я же со своей стороны никогда не жаловалась на недостаток адреналина. Мне и без него неплохо, спокойно. Я не люблю щекотать нервишки, бродить по темноте, встречаться со страхами лицом к лицу и прочее супергеройство. Именно поэтому я решительно не могу понять и принять то, что происходит сейчас с моей жизнью. В какую сторону ни шагни – кругом неизвестность. Вот если бы хоть кто‐то мог объяснить, какого чёрта творится, я бы выдохнула с облегчением. Даже если бы появился вдруг сам дьявол и сообщил, что мы всё‐таки заключили сделку, о которой я просто-напросто забыла, я бы и с этим смирилась. Всё лучше, чем полная неизвестность и непонимание. Чувствую себя так, будто зависла между двумя мирами, – и получается, что я не там и не здесь. Я нигде. Заблудилась. Потерялась. Теперь уже не Олеся-невидимка, о которой никто ничего не знает. Но ещё и не яркая звезда на школьном небосводе. Моя трансформация происходит слишком быстро, неожиданно и необъяснимо, вот народ и не знает пока, в какую категорию меня зачислить.

Вся школьная жизнь строится на категориях, как классовая система у индусов. Есть мальчики и девочки «для битья» – самые слабые, поэтому на них отрываются идиоты вроде Жданова. Есть невидимки, которых никто не замечает и не трогает. Они не слабые, но и не особо сильные, просто сами по себе. Есть, разумеется, местные звёзды вроде Марго и Влада. И есть их свита – бессовестный Жданов, наглые подружки Марго. А теперь есть ещё и я –  исключение из всех правил, не вписывающееся ни в одну из категорий. Надеюсь, это скоро закончится. Я бы с удовольствием вернулась в невидимки, мне там было довольно уютно. Только вот, боюсь, такая удача мне не светит. Либо в звезды, либо посмешище. Ведь если вся эта история с YouTube превратится в тыкву, мне придётся расплачиваться за свою недолгую славу до конца дней.

Тем временем, пережив понедельник без особых потрясений (спасибо школьному туалету), мы с Дианкой отправляемся в ближайший МакДональдс. Устраиваемся за столиком на улице – я посасываю молочный коктейль, Ди доедает мороженое и параллельно меня допрашивает:

– Что будешь делать дальше?

Я упорно её игнорирую, отведя взгляд в сторону и рассматривая компашку подростков за стеклом. Они так беззаботно смеются, что мне становится даже обидно. Ну какие у них могут быть проблемы? Двойка за контрольную по алгебре? Предки не пускают к подруге с ночевкой? Эх, мне бы их заботы сейчас…

– Надо что‐то решать, подруга. Если эти люди на YouTube реальные, значит, перед тобой открываются офигенные возможности! – продолжает Ди. – Но придётся многому и быстро научиться, ты понимаешь? Личный бренд, контент-стратегия, продвижение, коллаборация с другими блогерами. Туда-сюда, и тебе наверняка посыплются предложения о рекламе и сотрудничестве. Но самое главное – визуальная часть. Картинка, видео, контент, твои танцы. Понимаешь?

Чуваки за стеклом, давайте поменяемся жизнями? Двойку по алгебре я с удовольствием переживу. Так и хочется психануть и ответить Дианке: нет, я ни фига не понимаю!

– А когда это ты начала разбираться в личных брендах и визуальных частях? – спрашиваю у неё с издёвкой, решив не закатывать истерику в общественном месте. Ди пожимает плечами, слизывая с губ клубничный джем.

– Ну, я в своё время хотела завести блог, чтобы продвигаться как писатель. Ты не помнишь, что ли?

– Помню, но потом ты вроде передумала.

– Ага, передумала, но до этого успела всё подробно изучить. Там столько всяких заморочек, но главное – без денег на продвижение далеко не уедешь. Ну, будет у меня сто подписчиков, а смысл какой? Популярной без бабла не станешь. Вот я эту идею и прикрыла до лучших времен. Мне проще сейчас на ficbook выкладывать. Там хоть бесплатно можно себя продвинуть, через фесты, например.

– У меня денег на продвижение тоже нет.

– А тебе и не надо. Тебя уже сама судьба продвинула. Люди годами собирают подписоту, а у тебя за ночь сто тысяч привалило. Хочешь узнать моё мнение? Такой шанс упускать нельзя, потом пожалеешь.

Я затягиваюсь коктейлем и обдумываю слова Дианки. Допустим, я решу ничего не делать или удалить аккаунт. Пожалею ли потом? Вроде голос страха подсказывает, что так и нужно поступить – удалить и не заморачиваться. Как пришло, так и ушло, словно ничего и не менялось. Но сердце сжимается и как будто сопротивляется. Да, возможно, я понятия не имею, что делать со всей этой внезапно свалившейся популярностью и новыми возможностями, но Ди права – это шанс.

Шанс на что? Кардинально изменить жизнь. Ведь, если всё окажется правдой, это значит, что у меня есть свой YouTube-канал и даже свои поклонники. Может, я раньше ничего не делала для достижения успеха, потому что он казался недостижимым или же путь к нему слишком долгим и трудным. Но теперь всё изменилось. Я уже на месте, как будто кто‐то прошёл за меня этот путь. Нужно ли пытаться узнать – кто, как и почему? Или лучше забить и воспользоваться открывшимися возможностями?

– А что, по‐твоему, мне нужно делать? – спрашиваю Ди.

– Для начала тебе нужно найти кого‐то, кто разбирается в раскрутке блогеров. Типа продюсера или менеджера.

– Может, ты будешь моим менеджером? – Брови Дианки ползут вверх. – Ну, ты уже немного во всём разбираешься. Будем вместе учиться. Тем более что я не хочу никого со стороны привлекать. У меня опыта ноль, любой сможет обвести вокруг пальца при желании. А мне сейчас нужен кто‐то, кому я смогу полностью доверять.

Ди улыбается, а её щёки наливаются румянцем:

– Это, типа, я?

Я закатываю глаза:

– Нет, блин, Жданов! Я с ним запартнёрюсь, раз уж с него всё и началось. Ты, конечно. Я, кроме тебя и бабули, вообще никому в этом мире не верю.

– А что, из твоей бабули получился бы неплохой продюсер.

Мы начинаем вместе хохотать.

– Значит, ты согласна? – спрашиваю, отсмеявшись.

– А ты, значит, решаешь стать полноценным блогером?

– Ну, вроде как. Хотя бы попробую.

– Попробуем вместе.

Я тянусь, чтобы заключить Дианку в объятия, но останавливаюсь на полпути:

– Стоп, мне ж платить тебе совсем нечем.

Ди загадочно лыбится и подмигивает:

– Ну, это пока нечем. Сейчас мы с тобой быстренько канал твой монетизируем, с брендами начнём сотрудничать и заработаем наш первый миллион.

Я киваю и лезу‐таки обниматься. Не то чтобы я верю в то, что нас уже ждут миллионы, да и не в миллионах дело. Просто момент очень трогательный, исторический, вроде как. Даже если у нас ничего не выйдет из всей этой затеи с блогерством, то дружба только крепче станет. А разве есть хоть что‐то важнее дружбы?

Удивительно, как окрыляют первые заработанные деньги. Сразу чувствуешь себя таким взрослым, самостоятельным, с какими‐то нереальными перспективами! Даже если ты делаешь все ради идеи, приятный бонус в виде нескольких купюр поднимает настроение и усиливает энтузиазм и стремление.

В общем, очень круто иметь свои собственные деньги в кармане. Еще круче – знать, что это только начало.

Пусть не первый миллион, но первые восемь тысяч, целых восемь (!) – говорю, и самой с трудом верится – пришли к нам с Дианкой буквально за первую неделю. После того как она подключила мой канал к монетизации. Здесь ещё и бабуле отдельное спасибо. Она теперь тоже в нашей команде как совершеннолетний представитель, с банковской картой, и все дела. Она, кстати, быстро согласилась помочь, даже уговаривать не пришлось.

– Мне совершенно не сложно, дорогая. Да и развлечений на пенсии не так уж много. – Звучало примерно так.

Не знаю, как у других, но пенсия моей бабули – это что‐то с чем‐то, в сто раз интереснее и насыщеннее моей молодости. Думаю, ей просто хотелось меня поддержать. Хотя она до конца и не осознавала серьёзности нашей затеи. Одно дело – снимать и выкладывать видео на YouTube. Здесь бабуля во мне нисколько не сомневалась. И совсем другое – зарабатывать на них реальные деньги. В этот момент уже включается рациональная часть мозга, которая есть у всех взрослых и которая внушает им одинаковую идею – что дети не разбираются в жизни и ни на что серьёзное не способны.

Когда ей на карту пришла первая выплата в размере восьми тысяч рублей, бабулина вера в эту идею пошатнулась. Мы с Дианкой сидим у неё на кухне – нашем импровизированном штабе управления полётами, – продумываем сценарии ближайших видео. И вдруг заходит ба и кладёт на стол бумажные купюры. Лицо у неё какое‐то побледневшее, но вроде не болезненное. Скорее взволнованное:

– Вот, – говорит она, – держите, ваш первый гонорар.

Ди берёт деньги и начинает пересчитывать, бабуля не даёт ей закончить:

– Здесь ровно восемь тысяч. Всё, что вы заработали с рекламы, я так понимаю.

– Ни фига себе, – шепчет Ди.

– Да, я тоже примерно так и подумала, – нервно кивает ба. –  Что ж, я полагаю, это далеко не последний ваш заработок, а только самое начало. Как распорядитесь деньгами?

Я пожимаю плечами. В последнее время мои мысли только о съёмках, танцах и видео. Мне не до денег было. Я в принципе о них не задумывалась. У меня никогда не было стремления поскорее начать зарабатывать или вроде того. Наша семья в этом вопросе консервативна: сперва окончи школу, потом получи высшее образование (желательно бесплатное) и после этого ищи себе стабильную достойную работу. Предки из тех динозавров, которые свято верят, что без диплома меня только в уборщицы возьмут. Я сама не знаю, во что верить, просто предпочитаю об этом пока не задумываться. Как по мне, деньги – не главное, поэтому я никогда не горела желанием пахать как лошадь ради несметных богатств. Но и без денег нельзя, а схема предков выглядит вполне себе простой и непыльной. Наверное, именно по ней я бы и пошла во взрослую жизнь. Так что я без малейшего понятия, что делать с неожиданно образовавшимися восемью тысячами. Они не вписывались в мои планы.

– Ну, – слышу уверенный Дианкин голос, – первое, что нам нужно, – это снять приличную студию, где можно снимать. На улице и в спортзале, конечно, прикольно, но народу хочется разнообразия. Потом займёмся поисками хорошего оператора. Я одна на все дела не разорвусь, тем более что мне далеко до профессионала. От меня в сто раз больше пользы будет в роли менеджера. И ещё Леське нужен новый современный гардероб. Со мной уже связалась парочка стилистов, предлагают свои услуги бесплатно, за рекламу. Я говорю, что это без проблем.

Мы с бабулей переглядываемся, разинув рты. Дианка смотрит на нас и хмурится:

– Вы чего, словно привидение увидели?

Я чешу макушку, пытаясь в растерянности подобрать слова:

– Ты когда всё это… успела? Ну, распланировать столько всего? Я и не знала…

– Естественно, не знала. Тебе и не надо об этом знать. Для чего тебе я? Твоя задача – творчество, танцы, сцена. Ты у нас – звезда! А я буду решать все вопросы за кулисами.

Бабуля умиляется, вижу – глаза на мокром месте. Подходит к Дианке и начинает гладить её по голове:

– Цени, Олеся, таких подруг. Кто бы мог подумать! Я чувствую, что вас ждёт большое будущее, мои дорогие! Главное – держитесь друг дружки. Уж поверьте мне, старому человеку, никакие деньги и подписчики не заменят того, что есть у вас сейчас.

У меня тоже подступают слёзы от бабулиных слов. Смотрю на них с Дианкой – а ведь и правда, что мне ещё для счастья надо? Я, честно говоря, не ожидала такой поддержки. Я вообще всего этого не ожидала, а оказалось, что бородатый там наверху вовсе не садист. Не знаю, чем я заслужила такие чудеса, такую преданную умную подругу, понимающую добрую бабушку. С ними мне ничего не страшно. Вместе мы и YouTube покорим, и что угодно, даже Америку.

Представляю, как в один прекрасный день мы втроём окажемся в шикарном пентхаузе в Нью-Йорке. Будем глядеть в огромное окно на ночной город, усыпанный огнями, поедать устриц (или чем там извращаются богачи) и радоваться жизни. Как всё‐таки здорово, что они у меня есть. Дианка и бабуля, а не устрицы. Без них и Нью-Йорк не имел бы для меня особого смысла. А зачем мне пентхауз совсем одной? Если не с кем разделить свой успех, то и успеха не хочется. И денег уж тем более. Говорят, что слава может испортить даже самые близкие отношения и сделать из родных людей врагов. Хорошо, что нам троим это не грозит. Не могу представить, что такого должно случиться, чтобы мы рассорились или наши пути разошлись. Мы же родственные души, вместе до конца.

Бабуля всегда будет на моей стороне. Дианка тоже адекватная, с ней при любом раскладе можно договориться. Ну а я уж тем более не из тех, кто задирает нос или качает права. Главная особенность нашей дружбы в том, что она настоящая. Не то что у Марго и её прихвостней. Такие дружат не с человеком, а с короной, которую он носит. Если корона перейдёт к другому, вместе с ней перейдёт и свита. Это очень печально, на самом деле. Мне даже становится жаль Марго. Хорошо быть невидимкой, ты точно знаешь, что с тобой дружат не из‐за чего‐то, а просто так. Но здесь уже каждый выбирает своё – кому‐то важнее популярность и корона, а кому‐то –  настоящие друзья.

Человек ко всему привыкает. И к плохому, и к хорошему. Ладно, с хорошим все понятно, че к нему привыкать…

А вот если поначалу все кажется «каким‐то не таким», то со временем даже самая неудобная тарелка становится «вполне себе ничего, если в нее лечь вот так, подогнув ноги»… И неважно, что лежать в тарелке в принципе ненормально. Приноровилась же. Да, где‐то в глубине души понимаешь, что надо с этим всем заканчивать, но привычка засасывает…