Текст книги "Отель «Хартвуд». Самый лучший подарок"

4. Пирог с сырной крошкой

– Кто вообще ест сухие лепёшки? – сказала мисс Колючклз, когда Мона передала ей пожелания крольчихи. – И три супа! Три! Сегодня у меня в меню только один, а значит, два пропадут впустую. Знаешь ли, голубушка, одну тарелку супа я сварить не могу. Для супа нужна кастрюля. – Она покачала головой, тяжело вздохнула и повернулась к кухонным шкафам, чтобы приступить.

Тилли отреагировала совсем противоположным образом, а её хвост встал торчком от возбуждения:

– Герцогиня! Настоящая герцогиня! Жалко, меня там не было! Мы обязаны сделать всё идеально. Мона, почему ты не написала список?

– Я не смогла, – сказала Мона. – Она начала перечислять ни с того ни с сего – у меня просто не было времени!

Тилли хмыкнула:

– Ну, будем надеяться, что ты всё запомнила.

И они поспешно приступили к работе: забрали всё необходимое из кладовой и отправились наверх.

Отель «Хартвуд» был большим, очень большим, но Мона наконец-то начала в нём ориентироваться.

На первом этаже располагались лобби, бальный зал и столовая. Лестница спиралью уходила вверх, огибая сердцевину дерева.

На втором этаже были игровая комната, салон и общая библиотека, а вот остальные этажи предназначались для разных гостей: комнаты в стволе – для животных побольше, этажи на ветках – в основном для белок и кроликов, а этажи на веточках повыше – для птиц.

На самой верхушке дерева располагались балкон для наблюдения за звёздами и самые дорогие номера – сьют для молодожёнов и пентхаус.

Моне уже доводилось подготавливать сьют для молодоженов для Мылбери, супружеской пары скунсов, которая останавливалась здесь каждую осень. А ещё она заселяла Джунипер, майскую жучиху и репортера «Шишкиной прессы», в пентхаус. Мона отвечала за выполнение особых просьб крошечной жучихи, – таких, как дополнительные подушки и стремянки, – но вот сам номер она не готовила.

Это был её первый раз.

Все комнаты «Хартвуда» выглядели прекрасно. Даже спальня для персонала, которую она делила с Тилли, была куда лучше, чем любое из мест, в которых Мона жила до прихода в отель. Но пентхаус был просто великолепен!

Спальня была огромной, почти такой же большой, как лобби, с гигантской кроватью и гардеробной. А в ванной комнате имелась не только ванна, но и мехосушитель. Кроме спальни и ванной к номеру относилась обеденная комната со столом и баром, на котором стоял большой кувшин и табличка:

«УГОЩАЙТЕСЬ. В „ХАРТВУДЕ“ ВСЕГДА ЕСТЬ МЁД».

А в гостиной можно было найти диван из веточек, полку с книгами и камин.

Балкон, перила которого были вырезаны в виде ленты из листьев, огибал половину дерева. На одном из концов балкона был насест для соек-вестовых: больше ни у кого из гостей не было личной почтовой службы!

Как бы Моне ни хотелось остановиться и осмотреть прекрасный номер, их ждала работа. Мона с Тилли расстелили элегантное постельное белье, набрали ванну и разожгли огонь. Затем, пока Тилли разбиралась с едой, Мона начала распаковывать вещи герцогини.

В шести герцогининых чемоданах, которые Жиль принес наверх, лежало больше одежды, украшений и сумочек из мягкой коры, чем Мона когда-либо в жизни видела. «Из таких получились бы хорошие подарки», – подумала мышка. – «Не для мистера Хартвуда, но Тилли наверняка захотела бы подобную сумочку».

Тилли! Мона подняла глаза, сообразив, что белка обращается к ней:

– Прости, Тилли. Что ты говорила? Тилли закатила глаза:

– Ты вообще меня не слушала? Я спросила, это всё? Или герцогиня хотела чего-то ещё?

Хотела! Мона чуть не забыла принести ковёр из лобби. Пока Тилли заканчивала развешивать шарфы, Мона притащила его наверх и расстелила посередине комнаты.

Всё наконец-то было на своих местах.

– Можешь идти, Мона. Я провожу герцогиню в номер, – заявила Тилли. – В конце концов, я тут дольше работаю. У меня больше опыта общения с такими гостями.

Мона не возражала. Она была уверена, что не понравилась герцогине, и сомневалась, что сможет как-то это изменить.

Когда мышка вернулась вниз, на кухню, мисс Колючклз налила ей тарелку оставшегося супа. Кролики-прачки тоже были там: они лопали суп и сплетничали.

– У неё самая большая нора в Папоротлесе, – сказал кролик Морис.

– Моя кузина как-то работала на неё, – подхватила Мэгги. – В этой норе сотни комнат, и все стоят пустыми.

Но герцогиня всё равно заставляла её прибираться в них каждый день!

– Странно, что с ней не было никого из слуг. И сани никто не тянул, – продолжил Морис. – Таинственно как-то. Но кто мы такие, чтобы подвергать сомнению герцогиню?

В этот самый момент Тилли ворвалась на кухню и бухнулась на скамейку у стола:

– Пусть она хоть сто раз герцогиня, я туда НЕ вернусь, – воскликнула она. – Это же просто смешно! Я знаю, что мистер Хартвуд ни за что не допустил бы, чтобы мы рычали на гостей, но иногда мне кажется, что это должно быть разрешено.

– Что стряслось? – спросила Мона.

– Она не захотела супа. И лепешек не захотела. Потребовала пирог! С сырной крошкой. Сейчас же! – Хвост Тилли стоял дыбом. – Она даже пригрозила, что отправит жалобу в «Шишкину прессу»!

Мисс Колючклз покачала головой:

– Боже мой… У меня ведь нет сыра. Жиль, конечно, сделал заказ в Беличьей службе доставки, но он придёт только через несколько недель. Пирог с каштанами тоже неплох, но у меня и каштанов нет. Ничего не понимаю. Всего должно было оставаться ещё много. – Мисс Колючклз опять покачала головой.

– Я сказала: я туда НЕ вернусь. Мона, ТЫ поговори с герцогиней. Удачи, – добавила Тилли, закатывая глаза.

Моне не нужна была удача. «Что мне нужно, так это пирог», – подумала мышка, выходя из кухни.

А потом разом осознала: у неё ведь был пирог! Тот, который прошлым вечером подарила ей мисс Колючклз. Мышке не хотелось отдавать его крольчихе королевских кровей, но и чтобы та писала в «Шишкину прессу» тоже не хотелось. Они так усердно трудились во имя хорошей репутации отеля и рейтинга в пять звезд. Разве можно, чтобы королевская крольчиха всё испортила?

Так что Мона поспешила в свою комнату и взяла коробку с пирогом. Проходя через лобби, она заметила прибывшую группу муравьёв-плотников с множеством маленьких пил и молотков. Жиль собрал их у стола, чтобы обсудить планы, но, похоже, их больше интересовала возможность продемонстрировать свою силу, поднимая разные кресла.

Но Моне нельзя было терять время даром. Она поспешила наверх и постучала в дверь. «Войдите», – послышался изнутри голос герцогини.

Мона разгладила передник и открыла дверь.

Герцогиня Орешинн лежала на кровати в маске для сна.

– Герцогиня, я принесла пирог, – сказала Мона.

– Поставь его на стол, – сказала крольчиха, махнув лапой, и Мона уже собралась так и поступить, как герцогиня села, снимая маску. – Секундочку. Было допущено уже столько промашек, что я хочу его проверить.

Герцогиня встала с кровати и с подозрением подошла к мышке. Она открыла коробку в лапках Моны и глубоко вздохнула.

– Видите, пирог с сырной крошкой, – сказала Мона. – С черничным соусом.

– Вижу ли? – Герцогиня прищурилась. – Ещё как вижу! – Она схватила открытку, лежащую в углу коробки. – Что это такое?

– Я н-не знаю, – честно пробормотала Мона.

Герцогиня уставилась на открытку, и её нос яростно задёргался:

– Тут написано: «Моне от мисс Колючклз». – Глаза сверкнули почти так же страшно, как волчьи.

– Ой!

До этого момента Мона только мельком глянула в коробку и не заметила открытки.

– Только не говори, что этот пирог предназначался тебе!

Мона медленно кивнула.

– Ты же не думаешь, что я буду есть подарок, который уже кому-то дарили? – оскалилась крольчиха. – С меня… С меня довольно! Я сию минуту напишу в «Шишкину прессу»! – Герцогиня театрально выбросила вперёд усыпанную перстнями лапку и ударила по коробке с пирогом. Коробка вылетела у Моны из лап и приземлилась – вверх дном – прямо на пол. Точнее, не на пол, а на ковёр. Чудесный ковёр «Хартвуда».

ШЛЁП!

Черника и сыр разлетелись во все стороны.

Мона почувствовала, как её щёки заливает краска. Это был её подарок, и она с самого начала не хотела его отдавать. Она же не знала, что относительно подарков существуют такие правила. Подарки вообще оказались куда более сложной штукой, чем ей думалось.

Мышка не смогла сдержаться:

– Если хотите, – сказала она, – пишите. Но мне очень жаль. Я не знала. То, что вы получаете много подарков, не значит, что и другие тоже. Мои родители умерли, когда я была маленькой, и мне никогда раньше подарков не дарили. До этих самых пор.

Мона тут же сглотнула. Она знала, что не должна разговаривать с гостями, особенно такими, как герцогиня. Это было одно из самых главных правил «Хартвуда». Теперь крольчиха точно пожалуется.

Но, к её удивлению, герцогиня успокоилась:

– Гм, – сказала она. – Как же мало тебе известно. – Затем она выпрямилась и махнула лапой: – Мне нужно отдохнуть. Я устала. Похоже, я всё-таки не голодна. Приберись, и мы больше не будем об этом говорить.

И вот Мона ухватилась за конец ковра и выволокла его за дверь, чувствуя облегчение от того, что герцогиня решила не писать жалобу.

Но ковёр, прекрасный ковёр «Хартвуда», был испорчен.

Мона знала, что вывести пятна от черники невозможно. А грязный ковёр «Хартвуду» никак не пристал. Теперь украшать пол в лобби было нечему. Зверушкам больше не обо что обтереть свои лапы, и ничто больше не встретит замёрзших гостей. Разве что…

Внезапно у Моны появилась идея.

5. Конкурс снежных скульптур

Подобно первому весеннему цветку, выглядывающему из-под снега, нет ничего чудеснее новой идеи. В лобби отеля «Хартвуд» нужен был ковёр. И Мона могла его сделать.

Она знала, что её папа хорошо умел работать лапками. Он вырезал сердечко на входной двери отеля. Мама Моны тоже была умелой: её кексы были ничуть не хуже, чем у мисс Колючклз. Когда Мона жила в особенно влажном пне, она смастерила маленький коврик, чтобы сушить лапки, но никогда не делала ничего настолько большого, как ковёр. И всё же она уже представляла его: ковёр в форме сердца, сделанный из пёстрой бечёвки, что станет ярким приветствием для всех, кто будет входить в отель. И она знала, где найти бечёвку, – после раздачи подарков осталось много. Моне не терпелось приняться за дело.

Однако похоже было, что придётся подождать.

Потому что после ужина Тилли зашла в их комнату с тарелкой остатков желудевого суфле и двумя вилками.

– Я слышала про ковёр, – сказала она. – Ох уж эта герцогиня! Теперь в лобби будет голый пол, а нам прибавится куча работы, ведь придётся вытирать все следы от лап. А нового ковра, небось, до самой весны не появится!

«Он появится раньше», – подумала Мона. Её так и подмывало рассказать Тилли про свою идею, но она остановила себя. В конце концов, подарок должен стать сюрпризом – уж это-то она знала. Вместо этого Мона рассказала белке обо всём, что произошло за день, и они провели остаток вечера, обсуждая герцогиню и наедаясь досыта.

В этом заключалось прекрасное качество Тили: слушать она умела так же хорошо, как и ворчать.

«Начну ковёр завтра, – подумала Мона, наконец забираясь в постель. – Завтра будет уйма времени».

Но она ошибалась. Следующий день оказался ещё более напряжённым. И тот, что после него.

Даже снег не помешал новым гостям прибывать в отель. Сначала явились кролики, которые услышали, что здесь остановилась герцогиня, и решили тоже заехать. Потом прибыла группа птиц. Не стая, а группа под названием «Сизокрылые нотки». Они прилетели из самого города, чтобы устроить себе зимний отдых. Не успела Мона и моргнуть, как из календаря с надписью «Дней до Росы» вычеркнули целую неделю.

– Особый конкурс нам нужен: скульптуры из снега возводить, – однажды сказал мистер Хартвуд за обедом, – чтобы веселиться снаружи, а в отеле тишину хранить.

– Вы боитесь, что мы разбудим спящих гостей? – спросила Мона.

Мистер Хартвуд покачал головой:

– Нет-нет. Сьюты глубоко под землёй, и главное – температура, а не шум. Но вот я тоже хотел бы отдыхом насладиться. – Барсук вздохнул, и вздох превратился в зевок. – Занять всех хоть на один вечер – уже сгодится. – Он снова зевнул, а затем внезапно ушёл с мисс Колючклз, которая что-то торопливо ему зашептала.

Мона повернулась к Тилли.

– Конкурс скульптур! Как увлекательно! – воскликнула она, намазывая масло на бисквит из буковых орешков.

– Скорее, как ворох работы, – буркнула Тилли. – Мы никогда не устраивали ничего подобного зимой. Во всяком случае, я такого не помню. Здесь всегда было очень тихо.

Но, так или иначе, Мона любила приготовления к праздникам. Во второй половине того же дня они с Тилли оделись и оправились во двор.

Осенью мистер Торгинс вёл вечную битву с листьями, сгребая красочный беспорядок в кучи. Но сейчас двор был абсолютно белым и гладким – так выглядели кровати «Хартвуда», на которые только что туго натянули простыни. Снег укрывал все растения, кроме верхушек пары кустов и высоких стен ежевичника, на которые повесили фонарики.

Вместе они с Тилли протоптали места, в которых гости могли лепить свои скульптуры, а рядом с каждым из них поставили по корзинке с красивыми штучками для украшения. Там были ягоды и веточки остролиста, мох и полированная ореховая скорлупа и даже блестящие камешки. Затем Мона помогла Тилли расчистить дорожки между этими местами и насыпать кучи снега, из которого гости могли бы лепить.

В конце они смели часть снега с замёрзшего пруда перед отелем на случай, если кто-нибудь захочет покататься.

– Ты когда-нибудь каталась на льду? – спросила Тилли.

Мона собралась покачать головой, но тут вспомнила, как они с Тилли привязали тряпки к лапкам, чтобы помыть пол в бальном зале.

– Это что-то подобное? – спросила она белку, напомнив о том случае.

– Что-то вроде, – сказала Тилли. – Но тогда мы просто скользили, а не катались по-настоящему. Чтобы научиться кататься, нужно много практиковаться. Когда я была маленькой, мы с семьёй катались по Папоротлесскому пруду. Если хочешь, попозже я научу тебя.

– Было бы здорово, – выдохнула Мона.

– Хорошо, – улыбнулась Тилли. – Пора нам уже и повеселиться.

Вечер снежных скульптур действительно выдался весёлым. Кибела пела, пока гости работали над своими шедеврами: снежными кроликами с глазками из ягод остролиста и ушами-морковками и снежными белками с маленькими хвостами из снежков. Даже голуби слепили красивую снежную птицу, высовывающуюся из снега, и отметили её контур крохотными отполированными камешками. Мона рассмотрела все скульптуры, пока раздавала миски с горячим пудингом из диких яблок и чашки с пряным чаем.

Из всех гостей над скульптурой не работала только герцогиня. Она стояла в гордом одиночестве под сверкающим зонтиком, жалуясь и критикуя всё вокруг, даже огромных снежных кроликов, которых, очевидно, слепили в её честь.

– Не понимаю, чего она не пойдёт внутрь, если ей так всё не нравится, – пробормотала Тилли, подходя к Моне сзади.

Мона тоже не вполне понимала. Может, герцогиня просто была упрямой. А может, имелась другая причина. Мона помнила, как крольчиха спрашивала, что мышка вообще о ней знает, – а она действительно знала крайне мало.

Возможно, у герцогини был какой-то секрет. Мона повернулась к Тилли, чтобы поделиться своей мыслью, но заметила в лапках белки корзинку с засахаренной корой.

– Это тоже подарки? – спросила Мона, стараясь не выдавать волнения.

– Да, – ответила Тилли. – Для всех, кто участвовал в конкурсе. Мистеру Хартвуду не нравится выбирать лучших. Он сказал мне, чтобы я принесла на всех. Наверное, уже почти готов их раздавать.

С этими словами Тилли поспешила к барсуку, который рассматривал скульптуру на дальнем конце двора.

Опять подарки, а Мона ещё даже не начала свой! Она должна добыть бечёвку. Но когда? И тут она сообразила: сейчас – идеальный момент. Она одна, а все вокруг заняты. Пудинг из диких яблок кончился, а гости с нетерпением ждут, когда мистер Хартвуд посмотрит на их скульптуры. Никто не заметит, что она ушла на минуточку. И вообще: ей всё равно нужно отнести миски внутрь.

И вот мышка составила миски на поднос и поспешила обратно в «Хартвуд», с головой погрузившись в размышления о своём подарке.

Отель казался пустым. На улицу высыпали все, кроме парочки греющихся у камина гостей. Мона вежливо кивнула им и побежала вниз по лестнице. В кухне тоже было тихо, лишь котёл побулькивал над очагом. Но вокруг царил жуткий беспорядок. Казалось, мисс Колючклз распахнула все шкафы и вытащила всё, что в них было. «Должно быть, она что-то искала», – подумала Мона, наскоро прибираясь, чтобы освободить на столе место для мисок.

Наконец мышка направилась к лестнице. Добравшись до зала спячки, она принялась красться на цыпочках, пусть даже храп сейчас стал куда громче, а идти было недалеко. За первым поворотом находилась кладовая. Мона много раз проходила мимо неё, особенно во время приготовлений сьютов для спячки, но никогда не была внутри.

Теперь же, сняв с крючка на стене фонарь, она проскользнула внутрь.

Двери тут не было: её роль играла занавеска.

Возможно, так было потому, что, в отличие от остальных помещений «Хартвуда», кладовая не представляла собой ничего особенного. Грубые стены не украшены, пол не обработан, а на потолке – ничего кроме корней, с которых свисало несколько пучков трав.

Это была обычная старая нора, в которой довольно-таки хаотично громоздились коробки, ящики и мешки с надписями вроде «Бисквиты из буковых орешков», «Сушёные грибы» и «Мука из желудей».

Но в ней было прохладно и стоял приятный насыщенный запах орехов. Ещё там хранились садовые стулья и стопка дополнительных подушек из сьютов для спячки.

И там, среди подушек, лежала она: бечёвка. Целых три корзины!

Мона как раз искала, куда повесить фонарь, когда услышала шум.

Царапанье, шкрряб-шкрряб. В темноте раздался звук шагов кого-то с когтями!

Мона застыла и задержала дыхание. Кто мог находиться в кладовой в темноте? Точно не мисс Колючклз и не мистер Хартвуд. Она напрягала слух, но звуков больше не было. Мышка подняла фонарь и осмотрела ряды с запасами – кучи семян и кореньев, мешки с сушёными ягодами и грибами, – но ничего не увидела. Никто не переполошился и не удирал.

– Ау? – позвала она.

Ответа не было.

– Ау? – снова окликнула мышка.

– Мона?

Мона подпрыгнула. Развернувшись, она увидела стоящую в дверном проходе Тилли.

– Вот ты где! – сказала белка. – Я тебя везде ищу. Что ты здесь делаешь?

Мона не знала, что сказать. Она не хотела рассказывать о бечёвке, по крайней мере – пока что. Ей же хотелось, чтобы подарок стал сюрпризом. К счастью, Тилли не стала дожидаться ответа:

– Я думала, мы пойдём кататься.

– Ой! – сказала Мона. – Я и забыла, я…

Тилли хмыкнула:

– Уже неважно. Ты нужна герцогине. Она хочет медовых пирожных. Я собиралась сама их отнести, но теперь это можешь сделать ты.

Мона быстро кивнула:

– Можем покататься после этого.

– Будет слишком поздно, – сказала Тилли и прошествовала прочь, бормоча: – Видимо, катание было не так уж важно.

Мона почувствовала себя виноватой. На мгновение ей захотелось догнать Тилли и объяснить ей, почему она оказалась в кладовой. Но она ещё даже не начала работу над подарком, и, рассказав Тилли, всё испортила бы. Поэтому Мона сдержала порыв и развернулась, чтобы найти медовые пирожные. Если поторопиться, у неё хватит времени, чтобы забрать и бечёвку.

А вот времени волноваться о шуме, который она услышала в темноте, у неё не было. Да и вообще, наверняка это лишь игра воображения.

6. Утренняя встреча

Теперь Мона могла начать работать над ковром по-настоящему. Она сделала станок из палок и каждое утро вставала раньше Тилли, чтобы плести полотно, а по вечерам говорила белке, что слишком устала для их обычной болтовни. А потом, когда Тилли уже точно крепко спала и храпела (а Тилли храпела всегда!), Мона доставала коврик и работала над ним ещё немного. Над и под, над и под – плела она. Крест-накрест, крест-накрест – вычёркивались дни из календаря.

Чем дольше Мона работала над ковром, тем сильнее хотела закончить до того, как кто-нибудь его увидит. Она хотела, чтобы это стало сюрпризом.

А затем, однажды утром, сюрприз ждал её саму: раздался громкий стук в дверь. Тилли мгновенно проснулась, и Мона поспешила затолкать плетение под кровать.

Тилли потёрла глаза и сказала:

– А? Что это? Мона, что ты делаешь?

– Я…

– Мона и Тилли! – послышался за дверью голос Жиля. – Мистер Хартвуд устраивает раннее собрание на кухне. Поторопитесь!

Тилли подняла брови, но больше не спрашивала о том, чем была занята Мона. Мышка чувствовала облегчение. Они повязали передники и поспешили на кухню.

Когда они пришли, мистер Хартвуд возвышался во главе стола, а рядом с ним стояла мисс Колючклз. Обычно она улыбалась, но сейчас хмурилась. А на столе стояла коробка с надписью

«БИСКВИТЫ ИЗ БУКОВЫХ ОРЕШКОВ».

Коробка была пуста.

Мона с Тилли обменялись удивлёнными взглядами и сели на скамейку, после чего к ним присоединились остальные. Там были муравьи-плотники, кролики из прачечной и даже дятел Тони, охранник отеля.

«Что происходит?» – гадала Мона.

Когда все собрались, мистер Хартвуд прочистил горло:

– Спасибо всем, что пришли. В обычной ситуации я бы так не суетился, но из-за снега и гостей, конечно, всполошился.

Он глубоко вздохнул, опустил взгляд на коробку из-под бисквитов и снова посмотрел на собравшихся животных:

– У нас пропала еда.

Наступила полная тишина, а потом все заговорили одновременно.

– Какая еда? – спросила Мэгги. – Только не морковь!

– Откуда? – добавил Морис. – Из кухни?

– Из кладовой, – сказала мисс Колючклз. – Сначала это был сыр, а потом я заметила, что пропали и каштаны. И грибы. Вчера ночью я нашла эту пустую коробку из-под бисквитов. Всё было бы не так страшно, но у нас очень много гостей, а из-за снега задерживаются поставки…

– Это вор? – воскликнул дятел Тони. – Я был настороже, но иногда из-за этого снега плохо видно…

– Нет, быть такого не может, – сказал Жиль. – Не в «Хартвуде». В «Хартвуде» воров нет.

– На самом деле была крошка, которую я забрал себе, – стыдливо сказал один из муравьёв-плотников. – Я нашёл её вчера на полу. Думал, никто не заметит пропажу. Но это было не в кладовой.

– Маршал! Родители не учили тебя не есть с пола? – сказал другой муравей.

– Крошка-другая… Ерунда какая, – сказал мистер Хартвуд. – Дело куда серьёзней. Однако у нас никогда не было правил касательно дополнительных приёмов пищи. Мы в них не нуждались. Да у нас даже и двери в кладовую нет! Уверен, произошло простое недопонимание. Кто-нибудь устраивал себе ночной перекус? Или, может, второй обед?

Все молчали.

Мона вспомнила шум, который слышала в кладовой. Но если она скажет об этом, то как ей объяснить, что она тоже там была?

Тилли думала, что она была в кладовой из-за герцогини, но это была неправда. Хотя еду она не воровала – только взяла бечёвку, которая никому не была нужна. Да она ведь ничего и не видела. Тилли наклонилась, будто собираясь что-то спросить у Моны, но тут мистер Хартвуд продолжил.

– Значит, у нас ошибка в записях, – сказал он. – Миссис Торгинс спит, поэтому мы не можем знать точно, что у нас было и чего не было.

– Но я проверила её записи, – сказала мисс Колючклз, – и…

– Знаю, знаю, дорогая мисс Колючклз, – вздохнул мистер Хартвуд.

Большой барсук неожиданно показался уставшим, и Мона вспомнила, что и он должен был отдыхать, как и миссис Торгинс. Но выглядел он так, будто не спал несколько дней:

– Я прошу лишь об одном: пожалуйста, воздержитесь от дополнительных перекусов.

Тилли широко раскрыла глаза. Она такие перекусы очень даже любила:

– Мистер Хартвуд, у нас действительно кончается еда?

Мистер Хартвуд ободряюще улыбнулся животным:

– Всё не настолько плохо. Мы просто должны вести себя осмотрительно. По крайней мере, пока не возобновятся поставки. – Он поправил ключи на шее, и все ждали, что наставление закончится рифмой.

Но этого не произошло.

Тем утром на кухне было так же тихо и промозгло, как на улице. Никто не налегал на кексы и не пил много чая – и Мона тоже.

Как и все остальные, она потеряла аппетит.