Текст книги "Столпы Земли"

– Я подумал, что тебя это успокоит, – сказал Альфред, поводя кинжалом у нее перед глазами.

«Зачем ему это? – спрашивала себя Алина. – Он ведь никогда не испытывал ко мне никакого влечения. Неужели он бесится только потому, что потерпел неудачу в жизни, а я для него лишь воплощение того мира, который отверг его?»

Альфред склонился над ней, обхватив коленями ее бедра и все еще держа кинжал у нее перед глазами.

– А теперь, – он дышал ей прямо в лицо, – будь со мной понежнее. – И снова поцеловал в губы.

Колючая щетина царапала ей кожу. От него пахло пивом и луком. Алина крепко сжала губы.

– Фу, какая ты неприветливая. Ну-ка, поцелуй меня.

Он снова присосался к ее губам, одновременно шевеля кинжалом у ее лица. Когда холодное лезвие почти коснулось ее глаза, она наконец разжала губы. Он протиснул между ними свой язык, и от его противного вкуса ее чуть не стошнило. Она отчаянными усилиями подавила рвоту, иначе Альфред просто мог убить ее.

Он немного приподнялся с нее, продолжая держать кинжал наготове.

– Ну же, потрогай меня. – И взяв ее руку, засунул себе под тунику. Алина почувствовала в руке его член. – Подержи, подержи, – приговаривал он. – А теперь легонечко потри.

Алине ничего не оставалось, как повиноваться. Ей вдруг подумалось, что если сейчас, как можно скорее, он получит свое, то больше ничего не захочет с ней делать. Она с ужасом смотрела ему в лицо – он весь раскраснелся, глаза помутнели – и продолжала тереть его член, вспомнив совсем не вовремя, что Джек от этого сходил с ума.

Она испугалась, что после сегодняшнего уже никогда, наверное, не сможет испытать удовольствие от прикосновения к мужчине, и на глаза ее навернулись слезы.

Альфред опасно зашевелил кинжалом:

– Не так сильно!

Алина попыталась сосредоточиться.

И тут дверь распахнулась.

Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди от внезапно мелькнувшей надежды. Яркий солнечный луч пронзил комнату и засверкал мириадами огней в ее утонувших в слезах глазах. Она быстро отдернула руку.

И Алина, и Альфред одновременно взглянули на дверь. Кто бы это мог быть? Алина ничего не видела сквозь пелену слез. Ради Бога, только бы не дети, молила она. Как я буду им смотреть в глаза? И вдруг услышала чей-то бешеный рев. Голос был мужской. Она смахнула ресницами слезы и узнала своего брата Ричарда.

Бедный Ричард: для Алины это было во сто крат хуже, чем если бы здесь сейчас появился Томми. Уродливый шрам на месте мочки уха до сих пор напоминал ему страшную сцену, свидетелем которой он стал много лет назад; и вот ему снова пришлось столкнуться с насилием по отношению к сестре. Не каждый такое выдержит.

Альфред, ошеломленный, попытался вскочить на ноги, но Ричард опередил его. Он одним броском пролетел через всю комнату и ударом ноги в челюсть свалил Альфреда, так что тот отлетел назад и ударился об стол. Ричард кинулся за ним, перепрыгнув через Алину, словно не замечая ее, и обрушил на того град ударов ногами и кулаками. Его ярость вызвало даже не столько то, что Альфред сделал сегодня с сестрой, – ему вспомнились издевательства, которым подвергли его Уильям и Уолтер восемнадцать лет назад. Тогда он был слишком молод, слаб и беззащитен, а сейчас стал крепким, сильным мужчиной, закаленным бойцом, и наконец нашел выход той нечеловеческой ярости, злости, которую носил в себе все эти годы. Он продолжал исступленно колошматить Альфреда, тот беспомощно укрывался руками, ползая вокруг стола, пытаясь спастись. Тяжелый разящий удар Ричарда пришелся Альфреду прямо в подбородок, и он с грохотом повалился навзничь.

Через короткое время сознание вернулось к нему, он лежал на тростниковых подстилках и смотрел в потолок немигающим взглядом, в котором застыл страх. Алина, испугавшись жестокости брата, сказала:

– Довольно, Ричард!

Тот сделал вид, что не слышит, и шагнул к Альфреду, чтобы продолжить избивать его. И тут Альфред вдруг сообразил, что еще держит в руке кинжал Алины. Резким движением он уклонился от удара, вскочил на ноги и выставил кинжал вперед. Застигнутый врасплох, Ричард отпрянул. Альфред сделал еще один выпад, загнав противника почти в самый угол комнаты.

Алина увидела, что они одинакового роста и сложения. Конечно, ее брат – опытный воин, но Альфред вооружен, так что силы примерно равны. Ей стало страшно за Ричарда: что будет, если Альфред одержит верх? Она останется совсем беззащитной.

Взгляд ее скользил по комнате в поисках какого-нибудь орудия, пока наконец не остановился на стопке поленьев возле очага. Не раздумывая, она схватила одно из них, самое тяжелое.

Альфред снова кинулся на Ричарда, тот увернулся, поймал соперника за вытянутую руку и сильно рванул. Альфред полетел вперед, споткнулся и упал на колени. Ричард стал отчаянно наносить ему один удар за другим, на лице его появилась дикая гримаса, – так бывает, когда человек чувствует, что враг сломлен и вот-вот сдастся. Альфред заскулил и поднял руки, прикрывая голову.

Ричард на мгновение остановился, дышал он тяжело и часто. Алина подумала было, что сейчас все кончится. Но Альфред, собрав последние силы, ударил снова, и кончик кинжала чиркнул по щеке Ричарда. Он едва успел отскочить и замер на месте. Альфред шел на него с оружием, зажатым в поднятой руке. Алина почувствовала, что он сейчас убьет брата, и кинулась на мужа с поленом. Момент удара она почти не осознавала, услышала только глухой звук, хруст треснувшей кости, а когда подняла глаза, Альфред стоял с повисшей рукой, а кинжал валялся на полу.

Все закончилось мгновенно.

Ричард наклонился, поднял кинжал и резким движением вонзил его Альфреду прямо в грудь. По самую рукоятку.

Алина не могла пошевелиться от ужаса. Удар был чудовищной силы. Альфред взвыл, как раненый боров. Ричард вытащил кинжал из его груди, и кровь фонтаном брызнула из раны. Альфред широко раскрыл рот, как бы пытаясь издать стон, но силы уже покинули его. Лицо сначала побелело, потом стало мертвенно-серым, глаза закрылись, и он упал на пол. Тростниковая подстилка вся пропиталась кровью.

Алина встала на колени возле него. Он еще дышал, но жизнь уже покидала его. Она подняла голову, посмотрела на брата, который стоял над ними, тяжело дыша, и прошептала:

– Он умирает.

Ричард в ответ только кивнул головой. Он не испытывал сейчас никаких чувств.

– У меня на глазах умирали более достойные люди. Я сам убивал многих, кто заслуживал смерти меньше, чем твой муж.

Алина была поражена бессердечностью брата, но промолчала. Ей вспомнился тот день, когда Ричард впервые убил человека. Это случилось сразу после того, как Уильям отнял у них замок. Они ехали по дороге в Винчестер, и на них напали грабители. Алина ранила одного из них и заставила Ричарда нанести уже поверженному врагу смертельный удар. «Так кто же виноват, что он такой бессердечный?» – спрашивала она себя.

Она снова взглянула на Альфреда. Он открыл глаза и смотрел ей в лицо. Ей стало почему-то совестно, ведь она не испытывала в эту минуту никакого сострадания к умирающему у нее на глазах человеку. Но ведь и он никогда не питал жалости к людям, не умел прощать, не знал, что такое великодушие. Всю свою жизнь он копил чувства обиды и ненависти, а потом получал животное удовольствие, срывая злость на других. Твоя жизнь, Альфред, могла сложиться по-другому, подумала Алина. Ты мог быть добрее к своей сестре, мог бы смириться с тем, что твой сводный брат оказался умнее тебя. Ты мог жениться по любви, а не из чувства мести. И мог стать союзником приора Филипа. Ты мог быть счастливым человеком.

Альфред широко раскрыл глаза и еле слышно сказал:

– Боже, как больно.

Алина молила только об одном: чтобы все поскорее закончилось, и он умер.

Веки его сомкнулись.

– Ну вот и все, – сказал Ричард.

Альфред уже не дышал.

Алина поднялась с колен.

– Теперь я вдова, – сказала она.

Похоронили Альфреда на монастырском кладбище в Кингсбридже. Таково было желание его сестры Марты, которая осталась его последней кровной родней. И она же была единственной, кто тяжело переживал смерть Альфреда, хотя никогда не испытывала к брату теплых чувств. Ее всегда тянуло к Джеку, у него она искала любви и защиты; и все-таки это она просила похоронить Альфреда поблизости, чтобы можно было приходить к нему на могилу. Когда гроб опускали в землю, плакала только одна она.

Джек прощался с братом безо всякой жалости, он даже почувствовал некое облегчение от того, что тот никогда больше не встанет на его пути. Томми находился рядом с Алиной, полностью поглощенный происходящим, – это были первые похороны в их семье, и ему никогда раньше не приходилось видеть обряд погребения. Салли, бледная от страха, тоже стояла рядом и не выпускала руки матери.

Пришел Ричард. Во время службы он сказал Алине, что будет просить у Бога прощения за убийство своего зятя. Не из чувства вины, поспешил он добавить, а просто ради собственного спокойствия.

Алина, до сих пор вся в синяках от ударов Альфреда, стоя возле гроба, вспоминала, каким тот был, когда она впервые увидела его. Он приехал в графский замок вместе со своим отцом, Томом Строителем, Мартой, Эллен и Джеком. Уже тогда было понятно, что он – бедствие для семьи: здоровенный и сильный как бык, хитрый и изворотливый, он рано проявил свой скверный характер. Если бы Алина могла в то время допустить мысль о том, что ей придется стать его женой, она, скорее, бросилась бы вниз с зубчатой стены замка. Она не могла себе представить, что судьба вновь сведет ее с этой семьей после того, как ей пришлось покинуть отчий дом. Но так уж случилось, что их пути-дороги сошлись в Кингсбридже. Альфред и Алина вместе создавали приходской совет, который теперь играл такую важную роль в жизни города. Тогда же Альфред впервые предложил ей руку и сердце. Она, конечно же, не подозревала, что им двигало, скорее, чувство соперничества по отношению к сводному брату, чем желание обладать ею. И все же отказала ему. Но Альфреду удалось-таки подобрать к ней ключик и уговорить ее стать его женой, дав обещание помогать Ричарду. Оглядываясь в прошлое, она понимала, что Альфред в конечном итоге получил то, что заслуживал: им двигало бессердечие и ответом стало отвращение к нему собственной жены.

Алина ничего не могла с собой поделать: даже во время похорон она чувствовала себя счастливой. Ни о каком переезде в Винчестер теперь, конечно же, не могло быть и речи: они с Джеком немедленно должны обвенчаться. Стоя у гроба Альфреда и стараясь казаться серьезной, глубоко скорбящей, она тем не менее ощущала в груди радостное волнение.

Филип, с его удивительной способностью прощать людям предательство, дал согласие похоронить Альфреда на территории монастыря.

Когда пятеро взрослых и двое детей уже стояли у открытой могилы, появилась Эллен.

Филип был недоволен. Этой женщине за ее давнюю безобразную выходку во время обряда венчания вход на монастырский двор был заказан, но приор не смог запретить ей присутствовать на похоронах пасынка. Обряд уже завершили, и Филип просто молча ушел.

Алина испытала горькую досаду из-за того, что двое людей, таких добрых и близких ей, остаются врагами. Хотя добрыми они были каждый по-своему.

Эллен постарела, на лице появились новые морщинки, добавилось седины в волосах, но золотистые глаза ее оставались по-прежнему прекрасными. Одежду ее составляла только грубо сшитая туника из кожи и больше ничего. Руки и ноги у нее были мускулистыми и загорелыми. Томми и Салли побежали поцеловать бабушку. Джек тоже обнял мать и крепко прижал к своей груди.

Эллен подставила щеку, чтобы и Ричард мог поцеловать ее, и сказала:

– Ты правильно поступил. Не казни себя. – Она встала на краю могилы и посмотрела вниз: – Я была ему мачехой. Если бы я только знала, как сделать его счастливым.

Когда Эллен отошла от могилы, Алина обняла ее за плечи. Все вместе они медленно пошли домой.

– Ты останешься пообедать с нами? – спросила Алина.

– С удовольствием, – ответила Эллен и потрепала Томми по рыжим волосам. – Я очень хочу поболтать с моими внучатами. Они так быстро растут. Когда я первый раз увидела Тома Строителя, Джек был таким, как сейчас Томми. – Они подходили уже к воротам монастыря. – Когда стареешь, годы, кажется, начинают лететь слишком быстро. Я думаю… – Она замолкла на полуслове и остановилась.

– Что случилось? – спросила Алина.

Эллен пристально смотрела в сторону ворот. Они были раскрыты. Улица за ними была пустынна, если не считать нескольких мальчишек на другом конце; они сбились в кучку и что-то высматривали.

– Ричард! – громко сказала Эллен. – Не выходи за ворота!

Все остановились. Алина наконец увидела то, что так встревожило Эллен. Мальчишки, похоже, следили за кем-то, притаившимся за воротами.

Ричард сообразил быстрее других.

– Это ловушка! – сказал он и без лишней суеты развернулся и побежал.

В следующий же миг из-за стойки ворот выглянула голова в железном шлеме. Потом показался и сам человек. Это был здоровенный воин. Он увидел убегающего в сторону церкви Ричарда, прокричал что-то и кинулся вдогонку. Следом показались сначала три, потом четыре, пять человек.

Похоронная процессия в панике рассыпалась по двору. Но воины не обратили на них никакого внимания, они гнались за Ричардом. Алина была перепугана и обескуражена: кто мог осмелиться открыто напасть на графа Ширинга, да еще прямо на монастырском дворе? Она затаив дыхание следила за тем, как гонятся за братом. Ричард перепрыгнул через ту часть стены, которую возводили каменщики. Его преследователи сделали то же самое, не обращая внимания, что находятся на территории церкви. Ремесленники в изумлении застыли на месте, с мастерками и молотками в руках. Какой-то молодой и, наверное, самый сообразительный подмастерье кинул в ноги одному из гнавшихся за графом мастерок, и тот, споткнувшись, растянулся на земле. Остальные каменщики не вмешивались. Ричард уже подбежал к двери. Ближайший к нему преследователь выхватил меч и высоко поднял его над головой. Алина вдруг с ужасом подумала, что дверь возможно заперта, и Ричард не сможет укрыться за ней. Вояка уже замахнулся, чтобы ударить графа мечом, но тот успел распахнуть дверь и захлопнуть ее за собой. Острие меча с глухим ударом вонзилось в дерево.

Алина облегченно вздохнула.

Остальные воины собрались вокруг запертой двери и топтались в нерешительности. До них, похоже, наконец дошло, где они находятся. Ремесленники бросали на них враждебные взгляды, поигрывая в руках своими кувалдами и топорами. Их было не меньше сотни против пятерых.

– Какого черта? – крикнул Джек. – Кто это такие?

Чей-то голос у него за спиной ответил:

– Это люди шерифа.

Алина, ошеломленная, обернулась. Голос показался ей до ужаса знакомым. Там, у ворот, с оружием на поясе, закованный в кольчугу, на горячем вороном коне сидел Уильям Хамлей.

– Убирайся отсюда, вонючая тварь! – крикнул ему Джек.

Лицо Уильяма вспыхнуло от такого оскорбления, но он не двинулся с места.

– Я должен арестовать этого человека, – ответил он.

– Только попробуй. Люди графа разорвут тебя на мелкие кусочки.

– Когда я засажу Ричарда в тюрьму, его уже некому будет спасать.

– Что ты себе вообразил?! Шериф не имеет права сажать в тюрьму графа.

– За убийство – имеет.

Алина испуганно охнула. Она догадалась, что у проклятого Уильяма на уме.

– Никакого убийства не было! – крикнула она.

– Нет, было, – сказал шериф. – Граф Ричард убил Альфреда Строителя. А теперь я должен предупредить приора Филипа, что он укрывает убийцу.

Уильям тронул свою лошадь и проехал мимо них по западной площадке недостроенного нефа во дворик монастырской кухни, где принимали всех мирян. Алина следила за ним настороженным взглядом. Она ненавидела его в эту минуту, как никогда прежде. Бедный Альфред, которого они только что схоронили, сделал много дурного в своей жизни из-за того, что был глуп и слаб характером; но то, скорее, была трагедия человека. Уильям же был поистине дьяволом во плоти. «Когда же наступит избавление от этого чудовища?» – думала про себя Алина.

Воины Уильяма догнали его во дворике кухни, и один из них стал колошматить в дверь рукояткой своего меча. Строители покинули свои рабочие места, собрались толпой и грозно поглядывали на непрошеных гостей. В руках они по-прежнему держали кувалды и острые стамески. Алина велела Марте отвести детей домой, а сама с Джеком присоединилась к ремесленникам.

Из двери вышел приор Филип. Он был меньше ростом, чем Уильям, и в своем летнем платье казался совсем маленьким рядом с восседавшим на лошади, закованным в кольчугу и оттого похожим на быка шерифом, но лицо Филипа горело праведным гневом, и поэтому он выглядел грозно и внушительно.

– Ты прячешь у себя беглеца… – начал было Уильям.

Филип буквально взревел, оборвав того на полуслове:

– Вон отсюда!

Уильям попробовал объяснить еще раз:

– Произошло убийство…

– Вон из монастыря! – кричал Филип.

– Я шериф…

– Даже король не имеет права приводить вооруженных людей на территорию монастыря! Прочь отсюда! Прочь!

Ремесленники со злобными лицами начали о чем-то шептаться между собой. Воины шерифа поглядывали на них с испугом.

– Даже приор Кингсбриджа обязан отвечать шерифу, – сказал Уильям.

– В таком тоне я с тобой разговаривать не стану! Убери своих людей с территории монастыря. Оружие оставь на конюшне. Когда ты будешь готов вести себя в храме Господа как простой грешник, тогда можешь войти. И только тогда приор ответит на твои вопросы.

Филип сделал шаг назад, за порог, и закрыл дверь. Строителей охватило радостное воодушевление.

У Алины тоже в душе все пело. Столько лет Уильям был для нее воплощением жестокой власти и постоянного страха, и вот наконец он получил достойный отпор со стороны Филипа.

Но Уильям еще не признал свое поражение. Он спешился. Медленно расстегнул оружейный пояс и передал его одному из своих воинов. Потом что-то шепотом сказал своим людям, и они ушли с монастырского двора, унося с собой его меч. Уильям проводил их взглядом, пока те не вышли за ворота, потом снова повернулся лицом к двери в кухню.

– Открывай шерифу! – заорал он.

Через некоторое время дверь отворилась, и Филип снова вышел во двор. Он смерил взглядом Уильяма, убедился, что тот остался без оружия, потом посмотрел в сторону ворот, где сбились в кучку его воины, и наконец снова взглянул на шерифа.

– Слушаю тебя, – спокойно сказал приор.

– Ты укрываешь в монастыре убийцу. Отдай его мне.

– В Кингсбридже не было никаких убийств.

– Четыре дня назад граф Ширинг убил Альфреда Строителя.

– Ты немного ошибаешься. Ричард действительно убил Альфреда. Но это не было убийством. Он застал его при попытке изнасилования.

Алина вздрогнула.

– Изнасилования? – удивился Уильям. – И кто же был жертвой?

– Алина.

– Но она ведь его жена, – ликующе произнес шериф. – Как может муж изнасиловать свою собственную жену?

Ярость вскипела в груди у Алины: в его словах звучала страшная, жестокая правда.

– Брак этот был несостоятельным, и она подавала прошение о разводе.

– Которое никогда не было удовлетворено. Их брак был освящен Церковью. Согласно закону, они до сих пор являются мужем и женой. Никакого изнасилования не было. Скорее, наоборот. – Уильям резко повернулся и показал пальцем на Алину: – Она давно мечтала избавиться от мужа и наконец уговорила своего брата помочь убрать его с дороги. И он сделал это – ее же кинжалом!

Холодный страх сковал сердце Алины. Все, что говорил сейчас Уильям, было циничной ложью, но для стороннего человека, кто не был свидетелем произошедшего, это могло звучать вполне правдоподобно. Ричард попал в большую беду.

– Шериф не имеет права арестовать графа, – сказал Филип.

Приор был прав. Алина совсем забыла об этом. Уильям достал свиток.

– У меня есть королевский рескрипт. Я арестовываю его от имени короля.

Алина чувствовала себя опустошенной и раздавленной. Уильям предусмотрел все до мелочей.

– Как же ему это удалось? – прошептала она.

– Да уж, везде поспел, – сказал Джек. – Наверняка, как только до него дошли слухи, сразу помчался в Винчестер и добился, чтобы его принял король.

Филип протянул руку к свитку.

– Покажи мне рескрипт, – сказал он.

Уильям тоже вытянул вперед руку. Между ними оставалось несколько ярдов, и какое-то время они так и стояли с вытянутыми руками, потом Уильям сдался, сделал несколько шагов навстречу Филипу и вручил ему свиток.

Приор прочитал его и вернул.

– Тем не менее, это не дает тебе права нападать на монастырь.

– Это дает мне право арестовать Ричарда.

– Он попросил убежища.

– А-а, – Уильям, похоже, не был удивлен. Он кивнул головой, словно услышал подтверждение какой-то истины, и отступил на несколько шагов. Когда он снова заговорил, голос его звучал достаточно громко, чтобы всем было слышно. – Так передай ему, что он будет немедленно арестован, как только покинет пределы монастыря. Мои помощники останутся в городе и будут к тому же следить за его замком. И запомните… – Он оглянулся на собравшуюся толпу, – запомните, что тот, кто посягнет на представителя шерифа, посягнет на слугу короля. – Уильям вновь посмотрел на Филипа: – Передай ему, что он может оставаться под прикрытием монастыря сколь угодно долго, но если ему вдруг захочется покинуть эти стены, пусть знает: ему придется ответить перед правосудием.

Повисла гулкая тишина. Уильям спустился по ступенькам и пересек дворик кухни. Слова его прозвучали для Алины как приговор о заточении. Толпа расступилась, чтобы пропустить шерифа. Проходя мимо Алины, Уильям бросил на нее взгляд, полный самодовольства. Все напряженно следили за ним, пока он прошел до ворот и вскочил в седло. Отдав команду своим всадникам, он поскакал прочь. Двое из его людей остались у ворот и внимательно наблюдали за тем, что происходит на территории монастыря.

Когда Алина обернулась, Филип стоял рядом.

– Идите в мой дом, – сказал он ей и Джеку. – Нам надо поговорить. – И вернулся в здание кухни.

Алине показалось, что он испытывает какое-то тайное удовлетворение.

Всеобщее возбуждение улеглось. Строители, оживленно обсуждая происшедшее, разошлись по местам. Эллен пошла домой к внукам. Джек и Алина через кладбище направились в дом приора. Когда они вошли, Филипа там не оказалось. Решили подождать его на лавке у окошка. Джек чувствовал, что Алина очень переживает за брата, и нежно обнял ее.

Она огляделась. Ей показалось, что обстановка в доме у Филипа с каждым годом становится все богаче. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с убранством графских покоев в замке, но все-таки прежних строгости и аскетизма поубавились. Перед небольшим алтарем, в углу комнаты, лежал коврик, чтобы колени не страдали от боли во время долгих ночных молитв; на стене за престолом висело серебряное распятие, украшенное драгоценными камнями, – судя по всему, чей-то дорогой подарок. Что же, подумала Алина, приору не повредит, если он с годами станет снисходительнее к себе; тогда он сможет и другим многое прощать.

Спустя некоторое время появился Филип. Он буквально втащил в дом упирающегося, взволнованного Ричарда. Тот начал с порога кричать:

– Уильям не имеет никакого права! Это безумие! Альфред пытался изнасиловать мою сестру, у него в руке был нож! Он чуть не убил меня!

– Успокойся, – сказал Филип. – Давайте не спеша все обсудим и тогда уж решим, чего нам стоит опасаться и стоит ли вообще поднимать панику. Присядем.

Ричард сел, но продолжал горячиться:

– Нам нечего опасаться. Шериф не вправе арестовывать графа даже за убийство.

– А вот Уильям решил рискнуть, – сказал приор. – За воротами монастыря остались его люди.

Ричард пренебрежительно взмахнул рукой:

– Они мне не помеха. Я легко уйду от них. А Джек будет ждать меня с лошадью за городской стеной.

– А что ты будешь делать, когда доберешься до графского замка? Там ведь тебя тоже ждут люди Уильяма.

– Подумаешь! Проскользну как-нибудь. Или вызову своих людей встретить меня.

– Звучит убедительно. А потом что? – продолжал допытываться Филип.

– А потом – ничего. Что он мне сделает, этот Уильям?

– Ты забыл, что у него на руках королевский рескрипт, призывающий тебя к ответу за убийство. Тебя арестуют тотчас же, как только покинешь замок.

– Я буду везде ездить в сопровождении охраны.

– А как же ты сможешь проводить заседания суда в Ширинге, скажем, или еще где?

– Точно так же. С охраной.

– И ты думаешь, люди будут подчиняться твоим указам, зная, что сам ты бегаешь от закона?

– Придется подчиниться. Или они забыли, как Уильям заставлял их быть послушными, когда сам был графом?

– Они, похоже, боятся тебя не так, как боялись Уильяма. Им кажется, что ты не такой кровожадный и злой. Хотел бы я, чтобы они оказались правы, – сказал Филип.

– На это не рассчитывай.

Алина нахмурилась. Что-то уж больно безрадостно звучали слова приора. На него это не похоже. Или тому есть веские причины? Ей показалось, что у Филипа созрел план, который он до поры держит в тайне. Готова поспорить, сказала она самой себе, что это как-то связано с каменоломней.

– Меня больше всего тревожит король, – сказал приор. – Отказываясь отвечать на обвинения, ты бросаешь вызов короне. Еще год назад я бы сказал тебе: поступай так, как считаешь нужным. Но теперь, когда война позади, графам будет непросто делать то, что им нравится.

– Ричард, похоже на то, что тебе все-таки придется ответить суду, – сказал Джек.

– Это невозможно, – ответила за брата Алина. – На справедливость ему надеяться не приходится.

– Она права, – сказал Филип. – Дело будет слушаться в королевском суде. Факты давно известны: Альфред пытался силой взять Алину, в этот момент появился Ричард, между ними завязалась драка, и Ричард убил Альфреда. Все зависит от того, как их подать. И если принять во внимание, что иск исходит от Уильяма, верного сторонника короля Стефана, а Ричард – преданный союзник герцога Генриха, то можно предположить, что суд вынесет обвинительный вердикт. Почему король Стефан подписал свой рескрипт? Может быть, он хотел таким образом отомстить Ричарду за то, что тот воевал против него. И смерть Альфреда дает ему прекрасный повод.

– Мы должны обратиться к герцогу Генриху и попросить его вмешаться, – сказала Алина.

На лице Ричарда отразилось сомнение.

– Я бы не стал полагаться на него, – сказал он. – Герцог в Нормандии. Ну напишет он письмо с протестом, а дальше что? Можно, конечно, предположить, что он пересечет пролив и высадится со своей армией в Англии, но это будет означать разрыв мирного договора, и я не думаю, что герцог пойдет на такое из-за меня.

Алине стало безумно жаль брата, она опасалась за его судьбу.

– О, Ричард, прости, ты оказался в сетях, и все из-за того, что хотел спасти меня!

Он улыбнулся самой добродушной своей улыбкой:

– Я и сейчас сделал бы то же самое, не раздумывая, Алли.

– Я знаю. – Алина не сомневалась, что он так и поступил бы: несмотря на все его недостатки, это был отчаянный храбрец. Казалось ужасной несправедливостью, что он очутился в таком безвыходном положении, едва успев вернуть себе графство. Конечно, он стал вовсе не таким графом, как хотелось бы Алине, но грозившей ему участи все равно не заслуживал.

– Ну что же, выбор у меня потрясающий, – сказал Ричард. – Либо я остаюсь в монастыре до тех пор, пока герцог Генрих не станет королем, либо меня вздернут за убийство. Я бы, конечно, предпочел стать монахом, если бы вы, монахи, не ели так много рыбы.

– Можно поискать и другой выход, – сказал Филип.

Алина с надеждой посмотрела на него. Она не зря подозревала, что у приора созрел какой-то план, и отдала бы все на свете, лишь бы он помог спасти брата.

– Ты можешь принести покаяние в убийстве, – продолжал Филип.

– А рыбу придется есть? – дерзко спросил Ричард.

– Я сейчас думаю о земле обетованной, – сказал Филип.

Все замолчали. В Палестине правил король Иерусалимский Болдуин III, христианин французского происхождения. Земля эта подвергалась постоянным нападениям со стороны мусульманских стран, особенно Египта – с юга и Дамаска – с востока. Отправиться туда на полгода или год и вступить в армию, защищающую христианское королевство, – такой поступок мог стать своего рода покаянием, которое человек принимает, чтобы очистить свою душу от тяжкого греха убийства. Алина почувствовала приступ нервной дрожи: не всякий возвращался из Палестины. Но ей всю жизнь приходилось переживать за Ричарда, пока тот воевал, и там, на земле обетованной, могло быть ничуть не опаснее, чем в Англии. Да, ей придется вновь поволноваться, но к этому она уже почти привыкла.

– Королю Иерусалимскому всегда нужны люди, – сказал Ричард. Каждые несколько лет посланцы папы объезжали страну, рассказывая о славных битвах в защиту христианства, вдохновляя юношей отправиться на землю обетованную сражаться во славу святой Церкви. – Но я только-только вступил во владение графством. Кто-то ведь должен править всем этим, пока меня не будет.

– Твоя сестра возьмет на себя сей тяжкий труд, – сказал Филип.

У Алины перехватило дыхание. Филип предлагал, чтобы она заняла место графа и правила, как когда-то ее отец… Поначалу слова приора обескуражили ее, но как только она взяла себя в руки, стало очевидно: другого выхода нет. Когда мужчина отправлялся на землю обетованную, в его владениях обычно распоряжалась жена. Но поскольку Ричард вдовец, его вполне могла заменить родная сестра. И уж она-то стала бы править так, как ей всегда казалось должным: по справедливости, со знанием дела и желанием. Она сможет сделать все, что не удалось Ричарду. Сердце ее учащенно забилось при одной только мысли об этом. Сколько всего нового можно было испробовать: пахать на лошадях, а не на быках, засевать овес и горох с осени, чтобы уже весной получать урожаи. Она расчистит новые земли под зерновые, разрешит открывать новые рынки, откроет, наконец, каменоломню для Филипа…

Приор, конечно же, это предусмотрел. Из всех самых изощренных планов и замыслов, которые родились у него в голове за многие годы, этот был, безусловно, самым блистательным. Одним махом он решал сразу три задачи: спасал Ричарда от петли, на место графа вставал умный и дальновидный человек, и сам он, наконец, получал доступ в каменоломню.

– Я не сомневаюсь, что король Болдуин с радостью примет тебя, особенно если ты придешь не один, а со своими верными рыцарями, которые пожелают пойти за тобой, – сказал Филип. – Это будет твоим маленьким крестовым походом. – Он немного помедлил, чтобы мысль эта дошла до Ричарда. – Там Уильям тебя точно не достанет, – продолжал он. – И ты вернешься героем. Тогда никому даже в голову не придет грозить тебе виселицей.

– Земля обетованная, – произнес Ричард, и глаза его загорелись решимостью: либо смерть, либо слава.