Текст книги "Ветер в ивах"

Глава вторая. Дорога зовет

– Крысик, – ясным летним утром сказал Крот, – я хочу попросить тебя об одном одолжении.

Крыс сидел на берегу и напевал песенку. Он только что ее сочинил, поэтому с головой ушел в рифмованные строки и не обращал внимания ни на Крота, ни на все остальное. Ранним утром Крыс купался в реке в компании своих друзей-уток и, когда те внезапно переворачивались головой вниз, как это у них принято, он нырял и щекотал им шеи – там, где у них были бы подбородки, если бы уткам положено было их иметь. Утки поспешно всплывали, брызгаясь, сердясь и тряся перьями, потому что, когда твоя голова под водой, невозможно как следует кого-то обругать. В конце концов они стали умолять Крыса уплыть и заняться своими делами, а им дать заняться своими. Крыс послушался, уселся на берегу и, греясь на солнышке, сочинил песню, которую назвал «Утиная песенка».

 
В камышовой заводи
Уж такая жизнь:
Утки странно плавают,
Головою вниз.
 
 
Лапки их желтеют
Всюду над водой,
Наши утки плавают
Книзу головой.
 
 
Среди трав подводных,
Где живет плотва,
Мы себе устроили
Наши погреба.
 
 
Пусть живет, как хочет,
Каждый из зверят,
Нам по нраву брызгаться
И в воде нырять.
 
 
Высоко над нами
Пусть кричат стрижи,
Мы зато на берегу
Вверх хвостом лежим!
 

– Не уверен, что эта песенка тебе удалась, Крыс, – осторожно заметил Крот.

Сам он не был поэтом, за поэтической славой не гнался, к тому же всегда говорил напрямик.

– Утки тоже не уверены, – весело ответил Крыс. – Они говорят: «Почему ты не дашь нам делать то, что нам нравится, как нам нравится и тогда, когда нам нравится, вместо того, чтобы сидеть на берегу и все время наблюдать за нами, отпуская ехидные замечания и сочиняя о нас стихи? Что за бессмысленное занятие!» Так они говорят.

– И они правы, – заявил Крот.

– Нет, не правы! – возмущенно воскликнул Крыс.

– Ну, не правы – так не правы, – примирительно сказал Крот. – Но я хотел попросить вот о чем: не отведешь ли ты меня в гости к мистеру Жабу? Я столько о нем слышал и очень хочу с ним познакомиться.

– О чем разговор, – ответил добродушный Крыс и вскочил, на время выкинув поэзию из головы. – Спускай на воду лодку, отплывем прямо сейчас. Никогда не бывает неподходящего времени для визита к Жабу. Явишься ты к нему рано или поздно – он всегда в хорошем настроении, всегда рад тебя видеть и всегда сожалеет, когда ты уходишь!

– Должно быть, он очень славный, – заметил Крот. Забравшись в лодку, он взялся за весла, в то время как Крыс удобно устроился на корме.

– Лучше и не бывает, – кивнул Крыс. – Такой простой, такой ласковый и такой добрый. Возможно, он не очень умен – не всем же быть гениями; возможно, слегка хвастлив и тщеславен. Но все это пустяки по сравнению с его достоинствами.

Обогнув излучину реки, они увидели красивый, солидный старый дом из красного кирпича; ухоженные лужайки спускались от дома к самой кромке воды.

– Вот и Жаб-холл, – сказал Крыс. – Заводь слева – там, где доска с надписью «Частные владения. Причаливать запрещено» – ведет к его лодочному сараю, там мы оставим лодку. Конюшни справа, а прямо перед тобой – хозяйский дом, очень старый. Знаешь, Жаб более чем богат и у него один из самых красивых домов в наших краях, хотя мы никогда не призна́ем этого в его присутствии.

Они заскользили вверх по ручью, и Крот сложил весла, когда лодка вошла в тень большого лодочного сарая. Он увидел много красивых лодок, подвешенных к поперечным балкам или поднятых на мостки, но ни одной – в воде; вид у сарая был какой-то заброшенный.

Крыс огляделся.

– Насколько я понимаю, увлечение лодками прошло. Жаб устал от них и бросил заниматься греблей. Интересно, что за новое увлечение у него появилось? Пошли, поздороваемся, я вас познакомлю, и скоро он сам все расскажет.

Они вышли на берег, зашагали по веселым, усыпанным цветами лужайкам в поисках Жаба и вскоре его увидели – сидя в плетеном садовом кресле, он с озабоченным видом смотрел на большую карту, разложенную на коленях.

– Ура! – воскликнул он и даже подпрыгнул при виде Крыса и Крота. – Как здорово, что вы появились!

Он тепло пожал лапы обоим, не дожидаясь, пока ему представят Крота, и продолжал, приплясывая вокруг гостей:

– Как мило с вашей стороны! Я как раз собирался послать за тобой лодку, Крысик, строго-настрого приказав, чтобы тебя немедленно сюда доставили, чем бы ты ни занимался. Ты мне очень нужен… Вы оба нужны. Чем желаете подкрепиться? Заходите и поешьте! Ты даже не представляешь, Крыс, как мне повезло, что ты появился именно сейчас!

– Давай немного отдохнем и успокоимся, Жабик, – сказал Крыс, усевшись в мягкое кресло.

Крот уселся в другое, рядом, и сделал несколько вежливых замечаний по поводу «восхитительного жилища Жаба».

– Самый лучший дом на всей реке! – громогласно заявил Жаб. – Или, если уж на то пошло, лучший во всем мире, – не удержавшись, добавил он.

Крыс толкнул Крота локтем. К несчастью, Жаб это заметил и сильно покраснел. На мгновение воцарилось тягостное молчание. Потом Жаб, расхохотавшись, сказал:

– Ладно, Крысик, ты же знаешь, у меня просто такой характер. И все равно дом неплохой, ведь правда? Тебе самому здесь нравится, не отпирайся. А теперь поговорим серьезно, как реалисты. Именно вы-то мне и нужны. Мне нужна ваша помощь. Это самое важное дело из всех дел!

– Полагаю, речь пойдет о гребле, – с невинным видом сказал Крыс. – У тебя неплохо получается, хотя ты все еще часто плещешь веслом. При большом терпении и тренировке ты сможешь…

– Тьфу! Гребля! – с величайшим отвращением перебил Жаб. – Глупое мальчишеское развлечение. Я давно махнул на него лапой. Пустая трата времени, вот что это такое. Я с искренним сожалением смотрю, как вы, парни, забыв про благоразумие, тратите свою энергию без ясной цели и смысла. Нет, я нашел для себя настоящее дело, единственное стоящее занятие на всю жизнь. Я намерен посвятить ему остаток дней и могу только оплакивать потерянные годы, которые растратил на ерунду. Пойдем со мной, дорогой Крысик, и пусть твой любезный друг тоже соблаговолит пройти до конюшенного двора. Там вы увидите все собственными глазами!

Жаб повел гостей на конюшенный двор. Крыс шел за ним с самым недоверчивым видом. У каретного сарая, на открытом месте, стоял новый с иголочки фургон, выкрашенный в канареечно-желтый цвет, с красно-зелеными колесами.

– Вот и он! – воскликнул Жаб, выпрямляясь во весь рост. – Вот где настоящая жизнь! Она воплощена в этом маленьком фургоне. Открытая дорога, пыльный большак, вересковые пустоши, выгоны, живые изгороди, холмы! Ночевки на свежем воздухе, деревни, поселки и города! Сегодня ты здесь, а завтра отправляешься совсем в другое место! Путешествия, перемены, интерес, волнение! Весь мир открыт для тебя, и на горизонте всегда что-то новенькое – вот что заставляет ум трудиться! Это самый лучший фургон, какой когда-либо был построен, без преувеличения. Забирайтесь в него и посмотрите, как там все устроено. Все это я придумал сам!

Крот очень заинтересовался, взволновался и с готовностью поднялся вслед за Жабом по ступенькам в фургон. Крыс только фыркнул и засунул руки поглубже в карманы, оставшись стоять, где стоял.

Фургон действительно был очень компактным и удобным. Маленькие спальные места, столик, складывающийся у стены, кухонная плита, шкафчики, книжные полки, клетка с птицей, а еще кастрюли, сковородки, кувшины и чайники всех размеров и видов.

– Все готово! – торжествующе воскликнул Жаб, открывая шкафчик. – Вот смотрите: печенье, лобстеры в горшочках, сардины – все, что только можно пожелать. Содовая здесь, печенье там, а еще почтовая бумага, бекон, джем, карты и домино.

И, спускаясь вместе с Кротом по ступенькам, он добавил:

– Когда мы сегодня отправимся в путь, вы увидите, что я ничегошеньки не забыл и не упустил из виду.

– Прошу прощения, – медленно произнес Крыс, жуя соломинку, – но я не ослышался – ты сказал: «мы», «сегодня» и что-то насчет того, чтобы отправиться в путь?

– Ну же, милый старина Крыс, – умоляюще сказал Жаб, – не говори таким холодным и презрительным тоном, потому что ты сам знаешь, что должен отправиться со мной. Я не справлюсь без тебя, поэтому считай, что мы договорились, и не спорь. Единственное, чего я не выношу – это споров. Ты же не собираешься на всю жизнь застрять на своей скучной, затхлой реке, жить в береговой норе и плавать в лодке? Я хочу показать тебе мир! Я сделаю из тебя зверя, мой мальчик!

– Мне все равно, – упрямо заявил Крыс. – Я не поеду, и точка. Да, я собираюсь остаться на своей старой реке, жить в норе и плавать в лодке, как и всегда. Больше того, Крот останется со мной и будет делать то же, что и я, не так ли, Крот?

– Конечно, – преданно ответил Крот. – Я всегда буду с тобой, Крыс, и все будет так, как ты скажешь. И все-таки это путешествие могло бы быть… Ну, знаешь, довольно забавным, – задумчиво добавил он.

Бедный Крот! Жизнь, полная приключений, была для него такой свежей и волнующей, ее новый поворот так его манил, что он с первого взгляда влюбился в канареечный фургон и его экипировку.

Крыс понял, что творится на душе у друга, и заколебался. Он терпеть не мог кого-то разочаровывать, любил Крота и был готов почти на все, чтобы ему угодить. Жаб внимательно наблюдал за ними обоими.

– Заходите в дом, пообедаем и все обсудим, – дипломатично предложил он. – Ничего не нужно решать в спешке. Конечно, на самом деле мне все равно, поедете вы или нет, я просто хочу доставить вам удовольствие, ребята. «Живи для других!» – вот мой жизненный девиз.

Во время обеда (он был превосходным, как и все в Жаб-холле), Жаб дал волю своему красноречию. Не обращая внимания на Крыса, он принялся играть на струнах души неопытного Крота, как на струнах арфы. Будучи от природы словоохотливым и с богатым воображением, он рисовал перспективы путешествия и радости жизни на природе и на обочинах дорог такими яркими красками, что взволнованный Крот едва мог усидеть на стуле. В общем, вскоре всем троим стало казаться само собой разумеющимся, что поездка – дело решенное; и Крыс, хотя в глубине души все еще колебался, позволил своему добродушию взять верх над личными предубеждениями. Он не мог разочаровать друзей, которые уже с головой ушли в составление планов каждого дня пути на несколько недель вперед.

Когда все приготовления были закончены, торжествующий Жаб повел товарищей в загон и велел им поймать старую серую лошадь, которую (без ее согласия и к ее крайнему раздражению) назначил выполнять самую грязную работу в этой пыльной экспедиции. Кобыла откровенно предпочитала путешествию свой загон, и поймать ее оказалось нелегко. Тем временем Жаб еще плотнее набил ящики всем необходимым и развесил на задней стенке фургона мешки, сетки с луком, охапки сена и корзины. Наконец лошадь поймали, запрягли, и все отправились в путь – кто шагая рядом с повозкой, а кто сидя на облучке, кому как нравилось.

День стоял чудесный. Запах поднятой колесами пыли был терпким и приятным; из густых фруктовых садов по обе стороны дороги доносились веселые крики птиц; добродушные прохожие здоровались с путниками или останавливались, чтобы похвалить их красивую повозку. Кролики, сидя у своих дверей (то есть дыр в живой изгороди), воздевали передние лапки и говорили:

– Вот это да! Вот это да! Вот это да!

Поздним вечером, уже за много миль от дома, усталые и счастливые путешественники остановились на лужайке вдали от всякого жилья, пустили лошадь пастись и съели нехитрый ужин, сидя на травке рядом с фургоном. Жаб только и говорил о том, что он собирается делать в ближайшие дни, а звезды становились все ярче и крупнее, и желтая луна, внезапно и бесшумно появившись из ниоткуда, пришла составить друзьям компанию и послушать их разговоры. Наконец, все улеглись в фургоне на маленьких койках, и Жаб, вытянув лапы, сонно сказал:

– Ну, спокойной ночи, ребята. Вот что такое настоящая жизнь! А вы все болтаете о своей старой реке!

– Я вовсе не говорю о своей реке, – терпеливо ответил Крыс. – Ты же знаешь, что не говорю, Жаб. Но я думаю о ней, – жалобно добавил он, понизив голос, – я думаю о ней… Все время!

Крот высунул лапу из-под одеяла, нащупал в темноте лапу Крыса и сжал.

– Я сделаю все, что ты захочешь, Крысик, – прошептал он. – Может, убежим завтра рано утром… очень рано… и вернемся в нашу милую старую нору на берегу реки?

– Нет, нет, мы это выдержим, – прошептал в ответ Крыс. – Спасибо огромное, но я должен быть с Жабом до конца путешествия. Его небезопасно оставлять одного. Ничего, пройдет немного времени – и это его увлечение пройдет. Все его увлечения проходят. Спокойной ночи!

Конец путешествия был даже ближе, чем подозревал Крыс.

После стольких дней на свежем воздухе и волнений Жаб спал очень крепко, и, как его ни трясли на следующее утро, так и не смогли поднять с постели. Поэтому Крот и Крыс спокойно и мужественно взялись за дело сами: пока Крыс присматривал за лошадью, разводил костер, мыл посуду после вчерашнего ужина и готовил все к завтраку, Крот потопал в ближайшую деревню (ближайшую, и все же далекую) за молоком, яйцами и другими предметами первой необходимости, о которых Жаб, конечно же, забыл.

Когда с тяжелой работой было покончено и два измученных зверя отдыхали, на сцене появился Жаб, свежий и веселый, с рассказами о том, какую приятную и легкую жизнь они будут вести после всех забот и утомительных домашних трудов.

В тот день они с удовольствием прогулялись по поросшим травой холмам и узким проселочным дорогам и, как и прежде, заночевали на пустоши, только на этот раз двое гостей позаботились о том, чтобы Жаб выполнил свою долю работы. На следующее утро пришло время отправляться в путь, но Жаб почему-то больше не восторгался простой первобытной жизнью и даже попытался вернуться на койку, но его вытряхнули оттуда силой.

Фургон, как и прежде, ехал через сельскую местность с узкими проселками и только после полудня впервые выбрался на большую дорогу. Вот там-то на путников, как гром средь бела дня, и обрушилась катастрофа, сильно повлиявшая на исход экспедиции, но еще большее влияние оказавшая на дальнейшую жизнь Жаба.

Крот шел рядом с лошадью, разговаривая с ней, так как лошадь жаловалась, что ее ужасно обделяют вниманием и никто не обращает на нее ни малейшего внимания; а Жаб и Водяной Крыс шагали за фургоном и беседовали друг с другом… По крайне мере, Жаб что-то говорил, а Крыс время от времени вставлял:

– Да, именно так… И что ты ему на это сказал? – а сам в это время думал о чем-то своем.

И тут далеко позади послышалось слабое предупреждающее гудение, похожее на гудение приближающейся пчелы. Оглянувшись, путники увидели облачко пыли с чем-то темным и стремительным внутри; облачко приближалось с невероятной скоростью, из пыли слышалось слабое «бип-бип», похожее на стоны раненого зверя. Едва ли обратив внимание на это явление, Крыс и Жаб повернулись, чтобы продолжить разговор, как вдруг в одно мгновение (так им показалось) мирная сцена изменилась, и с порывом ветра и шумом, заставившими их отпрыгнуть в ближайшую канаву, их настигло нечто! В ушах у них зазвенело «бип-бип!», на мгновение они увидели внутри «нечто» блестящие зеркальные стекла и дорогой сафьян… А потом великолепный автомобиль, огромный, захватывающий дух, с напряженным, вцепившимся в руль водителем на долю секунды закрыл от них всю землю и все небо, взметнул облако пыли, которое полностью ослепило и окутало их, и превратился в точку вдалеке, снова уподобившись гудящей пчеле.

Старая серая лошадь, мечтающая на ходу о своем тихом загоне, в такой непривычной ситуации просто дала волю своим естественным чувствам. Вздыбившись и тут же снова резко упав на все четыре ноги, она попятилась и, несмотря на все попытки Крота ее обуздать, несмотря на его пылкие речи, направила фургон задом наперед к глубокой канаве на обочине. Фургон на мгновение покачнулся, затем раздался душераздирающий грохот… И вот канареечного цвета повозка, гордость и отрада путешественников, лежит на боку в канаве, безнадежно сломанная.

Крыс приплясывал на дороге вне себя от ярости.

– Негодяи! – кричал он, потрясая сжатыми кулаками. – Негодяи, разбойники с большой дороги… Водятлы! Я подам на вас в суд! Я напишу жалобу! Я затаскиваю вас по судам!

Его тоска по дому была забыта – сейчас он чувствовал себя шкипером канареечного судна, оказавшегося на мели из-за безрассудной выходки моряков-соперников, и пытался вспомнить все неприятные и язвительные слова, которые обычно выкрикивал капитанам паровых катеров, если те направляли свои катера слишком близко к берегу и окатывали волной ковер в его гостиной.

Жаб сидел прямо посреди пыльной дороги, вытянув лапы, и пристально глядел вслед удаляющемуся автомобилю. Со спокойным, довольным видом он прерывисто дышал и время от времени тихо бормотал:

– Бип-бип!

Крот был занят тем, что пытался успокоить лошадь, и спустя некоторое время ему это удалось. Тогда он пошел взглянуть на повозку, лежащую на боку в канаве. То было воистину жалкое зрелище. Филенки и окна разбиты, оси безнадежно погнуты, одно колесо оторвано, банки из-под сардин разбросаны везде и всюду, а птица в клетке жалобно щебечет и просит, чтобы ее выпустили на волю.

Крыс бросился на помощь Кроту, но их объединенных усилий не хватило, чтобы перевернуть фургон.

– Эй! Жаб! – закричали они. – Иди сюда, помогай!

Жаб не ответил ни слова и не двинулся с места. Друзья подошли посмотреть, что с ним – и нашли его в некоем трансе, со счастливой улыбкой на морде; глаза его все еще были прикованы к пыльному следу, оставленному разрушителем фургона. Время от времени Жаб бормотал:

– Бип-бип!

Крыс потряс его за плечо и строго спросил:

– Ты будешь помогать или нет?

– Великолепное, волнующее зрелище! – зачастил Жаб, даже не пошевелившись. – Поэзия движения! Настоящий способ путешествовать! Единственный способ! Сегодня здесь, завтра там! Деревни мелькают мимо, поселки и веси мелькают мимо – и всегда на горизонте что-то новое! О блаженство! О, бип-бип! Боже мой! Боже мой!

– Хватит дурить, Жаб! – в отчаянии воскликнул Крот.

– Подумать только, я никогда не знал, – мечтательно продолжал Жаб. – Все потраченные впустую годы я никогда даже не подозревал, никогда даже не мечтал о таком! Но теперь… О, теперь-то я все понял, теперь-то я осознал! Какая цветущая дорога отныне расстилается передо мной! Какие облака пыли я подниму, когда с бешеной скоростью помчусь вперед! Сколько фургонов останется лежать в канавах в моем кильватере, а я на них даже не оглянусь! Ужасных маленьких фургончиков… простеньких фургонов… канареечного цвета…

– Что нам с ним делать? – спросил Крот Водяного Крыса.

– Ничего, – твердо ответил Крыс. – Потому что тут ничего уже не поделаешь. Видишь ли, я знаю его с давних пор. Теперь он одержим. Он нашел новое увлечение, а поначалу любое новое увлечение действует на него вот так. Он еще несколько дней будет смахивать на лунатика, и толку от него не будет никакого. Не обращай внимания. Лучше посмотрим, что можно сделать с фургоном.

Тщательный осмотр показал, что даже если бы им удалось поставить фургон на колеса, он не смог бы двигаться дальше. Оси были безнадежно погнуты, отлетевшее колесо разломалось в щепы.

Крыс перекинул поводья через спину лошади, чтобы вести ее в поводу, а в другую лапу взял птичью клетку с заходящейся щебетом птицей.

– Пошли! – мрачно сказал он Кроту. – До ближайшего города пять или шесть миль, и нам придется пройти их пешком. Чем скорее отправимся в путь, тем лучше.

– А как же Жаб? – с тревогой спросил Крот, когда они тронулись в путь. – Мы не можем оставить его одного посреди дороги, да еще в таком состоянии! Это опасно. А вдруг появится еще один «бип-бип»?

– Да чтоб он провалился, этот Жаб! – свирепо воскликнул Крыс. – С меня хватит!

Но не успели они уйти далеко, как сзади послышался топот, и Жаб, догнав их, взял обоих друзей под руки, все еще прерывисто дыша и глядя в никуда.

– Послушай-ка, Жаб! – резко сказал Крыс. – Как только мы доберемся до города, ты пойдешь прямиком в полицейский участок, выяснишь, что им известно об этом автомобиле и его владельце, и подашь на него жалобу. А потом тебе придется пойти к кузнецу и колеснику и договориться, чтобы фургон починили и привели в порядок. На это потребуется время, но поломка не безнадежная. Тем временем мы с Кротом отправимся на постоялый двор и найдем уютные комнаты, где сможем пожить, пока не починят фургон, а ты не оправишься от потрясения.

– Полицейский участок! Жалоба! – мечтательно пробормотал Жаб. – Чтобы я жаловался на то прекрасное небесное видение, которое мне явилось? Чинить фургон? Я навсегда покончил с фургонами. Никогда больше не хочу видеть ни одного фургона, не хочу даже слышать о них. О, Крысик! Ты просто не представляешь, как я тебе благодарен за то, что ты согласился отправиться в это путешествие! Без тебя я бы не поехал, и тогда, возможно, никогда не увидел бы того… Лебедя, солнечный луч, молнию! Возможно, я никогда бы не услышал тот чарующий звук и не почуял тот чарующий запах! Всем этим я обязан вам, мои лучшие друзья!

Крыс в отчаянии отвернулся от него.

– Ну, ты понял? – через голову Жаба обратился он к Кроту. – Он совершенно безнадежен. Я сдаюсь. Когда доберемся до города, пойдем на железнодорожную станцию и, если повезет, сядем на поезд, который сегодня же вечером доставит нас обратно на берег реки. И чтобы я еще хоть раз проводил время с этим провокатором, – фыркнул он и до конца утомительного пути ни с кем, кроме Крота, не разговаривал.

Добравшись до города, они направились прямиком на вокзал и усадили Жаба в зале ожидания второго класса, дав носильщику два пенса и велев за ним приглядывать. Затем оставили лошадь в конюшне гостиницы и дали все указания относительно фургона и его содержимого. В конце концов, когда поезд дотащился до станции неподалеку от Жаб-холла, они проводили Жаба (тот шел, как во сне или как заколдованный) до дома, где велели экономке накормить его, раздеть и уложить в постель. Забрав свою лодку из лодочного сарая, друзья поплыли вниз по реке и уселись за очень поздний ужин в своей уютной гостиной, к великой радости и удовлетворению Крыса.

На следующий вечер Крот, вставший поздно и бивший баклуши весь день, сидел с удочкой на берегу – там его и нашел Крыс, который отправился посплетничать с друзьями.

– Слыхал новости? – спросил Крыс. – На реке только об этом и говорят. Сегодня утром Жаб ранним поездом отправился в город и заказал там большой и очень дорогой автомобиль.