Текст книги "Ветер в ивах"

Глава 4
Мистер барсук

Друзьям показалось, что целую вечность они терпеливо ждали, притоптывая замёрзшими лапами и пытаясь согреться. Наконец послышались шаркающие шаги, приближавшиеся к двери: похоже, хозяин надел стоптанные шлёпанцы, которые к тому же были ему велики. Проницательный Крот высказал это предположение вслух, и именно так и оказалось.

Послышался звук отодвигаемого засова, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы они смогли увидеть длинную мордочку и заспанные глазки.

– А в следующий раз, когда случится нечто подобное, – недовольно произнёс хриплый голос за дверью, – я страшно рассержусь. Кто же на этот раз осмелился побеспокоить меня в такую ночь? Отвечайте!

– О, Барсук, – воскликнул Крыс, – пожалуйста, впусти нас! Это я со своим другом Кротом. Мы заблудились в этот снегопад.

– Крыс, мой дорогой малыш! – обрадовался Барсук. – Входите же скорее. Вы, должно быть, окоченели. Подумать только! Заблудились в Диком лесу, да притом ночью! Входите, входите.

Друзья ввалились в дом, наконец-то оказавшись в тепле, и с радостью услышали, как захлопнулась за ними дверь.

Барсук, в длинном домашнем халате и стоптанных шлёпанцах, с плоской свечой в лапе, вероятно, уже собирался лечь спать, когда раздался стук в дверь.

– В такую ночь маленьким зверькам нужно сидеть дома, – по-отечески пожурил он гостей. – Боюсь, ты опять что-то затеял, Крыс. Ну ладно, проходите в кухню: там огонь, ужин и всё такое.

Он шаркал впереди, а оба зверька, возбуждённо подталкивая друг друга локтями, следовали за ним по бесконечному, мрачному и, честно говоря, довольно обшарпанному коридору по направлению к центральному залу, от которого отходили едва видимые в полутьме длинные таинственные туннели и боковые проходы. Не доходя до зала, Барсук распахнул одну из массивных дубовых дверей, и гости оказались в ярко освещённой натопленной кухне.

Пол здесь был выложен стёршимся от времени кирпичом, в камине горели дрова, а по бокам от него, в стене, скрытые от сквозняков, располагались два места для сидения. Ещё две скамьи с высокими спинками стояли у камина – одна напротив другой, – явно для любителей дружеской беседы. Всю середину помещения занимал стол из голых досок, положенных на козлы, с лавками по бокам. На одном конце стола, где стоял отодвинутый стул, лежали остатки простого, но обильного ужина. Ряды тарелок сверкали чистотой с полок шкафа, с потолочных балок свисали окорока, пучки засушенных трав, сетки с луком и корзинки с яйцами. Пожалуй, воины могли бы отпраздновать здесь свою победу; жнецы, усевшись рядами на лавки, весело, с песнями, отметить праздник урожая, а два-три непритязательных товарища – приятно провести время за ужином и спокойной беседой. Краснокирпичный пол улыбался закопчённому потолку, дубовые скамьи, отполированные до блеска за многие годы, обменивались весёлыми взглядами, тарелки в шкафу подмигивали горшкам на полке, и на всём этом играли весёлые отблески тёплого огня.

Добрый Барсук усадил гостей перед очагом сушиться, заставив снять мокрую одежду и обувь и облачиться в халаты и шлёпанцы, после чего промыл рану Крота тёплой водой и заклеил пластырем, так что лапка стала как новая, если не лучше. Обсохнув и согревшись, вытянув усталые лапки, под звон расставляемых на столе тарелок друзья чувствовали себя потерпевшими кораблекрушение мореплавателями, которые оказались наконец в безопасной бухте.

Скоро Барсук пригласил гостей к столу, который был накрыт заново. Друзья хоть и проголодались изрядно, но, увидев всё, что находилось на столе, лишь задались вопросом, с чего начать: так аппетитно всё выглядело, – и смогут ли попробовать все блюда. Долгое время разговор был невозможен, но когда всё же постепенно завязался, то оказался одной из тех достойных сожаления бесед, которые ведутся с набитыми ртами. Барсук не обращал на это никакого внимания, как, впрочем, и на локти на столе, и на то, что гости говорили одновременно. Не будучи любителем светского общества он считал всё это сущими пустяками. (Мы, разумеется, понимаем, что он не прав и грешит узким взглядом на вещи, которые всё-таки имеют немалое значение, хотя очень долго объяснять почему.) Он сидел в кресле во главе стола и время от времени с серьёзным видом кивал зверькам, пока они излагали свою историю, однако не казался ни удивлённым, ни возмущённым и уж тем более не вставлял «а что я говорил» или «ведь я же предупреждал» и не поучал, что делать следовало, а чего не следовало. Крот начал проникаться к нему дружеской симпатией.

Когда с ужином было покончено и животики стали плотными, как барабаны, а все треволнения улеглись и никто и ничто зверькам больше не угрожало, они придвинулись поближе к очагу, где тлели угли, ощутив, как весело бодрствовать в столь поздний час сытым и в полной безопасности. Когда общие разговоры иссякли, Барсук с воодушевлением произнёс:

– А теперь расскажите-ка, друзья, что нового у вас на реке? Как поживает старина Жаб?

– Чем дальше, тем хуже, – ответил Крыс, а Крот, сидевший со сложенными на затылке лапами, тотчас сделал скорбную мордочку. – На прошлой неделе очередная авария, и какая! Дело в том, что он непременно хочет водить сам, не имея к этому никаких способностей. Ему бы нанять опытного шофёра, тем более что денег на хорошее жалованье у Жаба хватает, и всё было бы в порядке. Да где там! Наш Жаб считает себя прирождённым водителем, которому даже учиться незачем. Отсюда все неприятности!

– И сколько их? – мрачно поинтересовался Барсук.

– Аварий или машин? – уточнил Крыс. – А впрочем, в его случае это одно и то же. Эта седьмая. Что до остальных… Помнишь его каретный сарай? Так вот он по самую крышу набит обломками, каждый не больше твоей шляпы! Это все, что осталось от предыдущих машин.

– Он трижды попадал в больницу, – вставил Крот, – а уж штрафов заплатил столько, что и представить страшно.

– Вот это и внушает тревогу, – продолжил Крыс. – Жаб, как известно, богат, но всё же не миллионер. Он ужасно водит машину и к тому же не знает правил движения. В конце концов он либо разобьётся, либо разорится. Барсук, мы, его друзья, вероятно, должны что-то предпринять.

На минуту Барсук погрузился в раздумье, потом произнёс:

– Я бы с радостью, но вам же хорошо известно, что сейчас я ничего сделать не могу.

Друзья кивнули, понимая, что он имеет в виду. Согласно правилам звериного этикета зимой, в мёртвый сезон, ни один зверёк не имел права совершать какие-либо активные, героические или просто необычные поступки. Все пребывали в полусонном состоянии, если вовсе не спали. Каждый зверёк в той или иной степени зависел от погоды, и если летом дни и ночи были напряжёнными, когда требовалось напряжение всех сил, то теперь отдыхал.

– Но как только природа повернёт на лето и ночи станут короче, а бурление в крови будет поднимать нас до рассвета – вы понимаете, о чём я, – тогда попытаюсь вам помочь.

И опять зверьки важно кивнули: мол, понимаем!

А Барсук продолжил:

– Мы серьёзно займёмся Жабом и больше глупостей не потерпим. Если надо, применим силу, но в чувство его приведём и заставим взяться за ум. Мы… Да ты никак спишь, Крыс!

– Нет-нет, вовсе не сплю! – встрепенулся Крыс.

– Да он уже вздремнул пару раз, – засмеялся Крот, почему-то ощущавший бодрость и небывалый подъём, в отличие от Крыса, которому явно не хватало воздуха в подземном жилище Барсука.

– Нам всем уже давно пора спать, – улыбнулся хозяин, поднимаясь. – Пойдёмте, покажу вам ваши апартаменты. Завтра утром спите сколько хотите – поесть здесь можно в любое время!

Освещая путь плоскими свечами, Барсук проводил друзей в длинную комнату – то ли спальню, то ли кладовую, – добрую половину которой занимали зимние припасы: груды яблок, репы, картофеля; корзины, полные орехов, и кувшины с мёдом. Тут же, в свободной части комнаты, стояли две маленькие белые кроватки, которые выглядели такими мягкими и манящими, а бельё на них, хотя и грубое, но чистое, так восхитительно пахло лавандой, что Крот и Крыс мгновенно сбросили халаты и с удовольствием зарылись в простыни.

На следующее утро, как и предполагал Барсук, гости вышли к завтраку очень поздно. На кухне ярко горел очаг, за столом сидели два ежонка и с аппетитом уплетали овсяную кашу из деревянных мисок. При появлении незнакомцев они отложили ложки, поднялись с лавок и вежливо поклонились.

– Садитесь, пожалуйста, садитесь, – замахал лапками Крыс. – А то каша остынет. Похоже, и вы заблудились?

– Да, сэр, – почтительно ответил тот, что постарше. – Мы с Билли, как обычно, отправились в школу – мама заставляет нас ходить туда в любую погоду, – и, разумеется, заблудились. Билли испугался и заплакал, маленький трусишка. Случайно мы набрели на жилище мистера Барсука и осмелились постучаться, и добрый джентльмен нас приютил.

– Понятно, – сказал Крыс, отрезая себе ломтики бекона, пока Крот разбивал яйца на сковороду. – А сейчас что делается на улице?

– Там ужасно много снега, так что вам, джентльмены, лучше остаться дома.

– А где же мистер Барсук? – поинтересовался Крот, подогревая кофейник над огнём.

– Хозяин у себя в кабинете: сказал, что будет сегодня занят всё утро, и просил не беспокоить ни под каким видом.

Разумеется, всем присутствующим было всё понятно. Как уже говорилось, в холодное время года зверьков всё время тянет в сон, но как-то неудобно перед гостями ссылаться на сонливость. Вот Барсук, плотно позавтракав, и удалился в свой кабинет, где, удобно устроившись в кресле, закинув задние лапы на низкий столик и накрыв мордочку красным носовым платком, «занялся делами» обычным для этого времени года способом.

Внезапно громко звякнул дверной колокольчик, и Крыс, изрядно перемазавшийся в масле, пока готовил тосты, послал Билли, младшего из ежей, посмотреть, кто это может быть.

В передней вскоре раздались чьи-то тяжёлые шаги, потом вслед за Билли в кухню вошёл Выдр и, увидев Крыса, тотчас же с громким воплем бросился его обнимать.

– Отпусти, а то удушишь! – пробубнил с набитым ртом Крыс.

– Я так и знал, что найду вас здесь и в добром здравии! – радостно провозгласил Выдр. – Когда я появился утром на речном берегу, там все были в большой тревоге и наперебой говорили: «Крыс и Крот не ночевали дома. Должно быть, с ними что-то случилось». К тому же снегом замело все окрестности, так что никаких следов было не отыскать. Но я-то знал, что если кто-то попадает в беду, то идёт к Барсуку, поэтому прямиком направился через Дикий лес сюда. Господи, как же здорово шагать по снегу, когда красное солнце встаёт из-за чёрных стволов деревьев! Вот ты идёшь в тишине, и вдруг хлоп! – это снег сполз с ветвей, вынудив тебя подпрыгнуть от испуга и искать убежище. Прямо в ночи из ниоткуда возникают снежные замки и пещеры, мосты, террасы и крепостные валы, в которых можно играть часами. Повсюду валяются сломавшиеся под тяжестью снега ветки, по которым скачут малиновки, да с таким надменным видом, словно это их лап дело. Прокаркали в сером небе вороны, прострекотали над деревьями сороки, высматривая что-то, а затем, недовольно хлопая крыльями, улетели, однако мне так никто и не встретился, кого можно было бы расспросить. На полпути сюда попался, правда, кролик: сидел на пеньке и умывал лапками свою глупую мордочку, – он чуть не умер от страха, когда я, подкравшись сзади, положил свою тяжёлую лапу ему на плечо. Чтобы привести в чувство, пришлось дать ему пару подзатыльников. С трудом, но всё же мне удалось вытрясти из него, что один из его собратьев видел Крота в Диком лесу прошлой ночью. В норах поговаривали, что Крот, близкий друг мистера Крыса, заблудился, а местные устроили на него охоту: гоняли по кругу. «Почему же никто из вас ему не помог? – удивился я. – Пусть вы и не блещете умом, но вас же сотни, здоровых, крепких, жирных, как поросята, и ваши норы в лесу повсюду: могли бы приютить или по крайней мере попытаться». Кролик лишь испуганно таращил на меня глаза и трясся как в лихорадке. Ну я дал ему ещё разок и отпустил. А что было делать? По крайней мере, хоть что-то узнал.

– И тебе совсем не было страшно? – спросил Крот, с содроганием вспоминая пережитый вчера ужас в Диком лесу.

– Страшно? – Выдр засмеялся, показав крепкие белые зубы. – Да кто ко мне сунется? Послушай, Крот, поджарь мне несколько кусочков бекона, будь другом. Я ужасно проголодался, а ещё столько всего нужно рассказать Крысу – ведь целую вечность не виделись.

Крот поручил приготовить для Выдра бекон ежам, а сам продолжил свой завтрак, пока Выдр и Крыс, усевшись голова к голове, увлечённо обсуждали речные дела.

Уже была съедена одна сковорода бекона и заказана вторая, когда, зевая и протирая глаза, появился Барсук. Поздоровавшись с каждым из присутствующих в своей спокойной дружелюбной манере, он обратился к Выдру:

– Пора обедать. Прервите свою беседу, и присоединяйся к нам. Ты, должно быть, здорово проголодался: утро такое холодное.

– Ещё как! – воскликнул Выдр, подмигивая Кроту. – Смотрю вот, как эти прожорливые ежата уплетают жареный бекон, и просто умираю от голода.

Ежи, даже не притронувшиеся к бекону и успевшие проголодаться после каши, удивлённо посмотрели на Выдра, но рот открыть, чтобы возразить, не посмели.

– Давайте-ка, ребятня, отправляйтесь домой, к маме, – предложил ежатам Барсук. – Я дам вам кого-нибудь в провожатые. Наверняка обедать вам сегодня уже не захочется.

Получив от доброго хозяина по монетке, малыши отправились восвояси, на прощание почтительно помахав всем шапками, а остальные тем временем в ожидании обеда уселись за стол.

Оказавшись рядом с Барсуком, Крот воспользовался случаем и, пока Выдр с Крысом увлечённо обсуждали речные сплетни, признался хозяину, как комфортно ему в его жилище.

– Под землёй намного спокойнее, – заметил Крот. – Ничто тебя не тревожит и не беспокоит, ты сам себе хозяин, никому ничем не обязан. Жизнь наверху идёт своим чередом, а тебе нет до этого дела. Ну а если захочется новости узнать, можно вылезти наружу и посмотреть, что и как.

Барсук прямо-таки расцвёл от удовольствия.

– Прямо в точности мои слова! Нигде не чувствуешь себя в полной безопасности, кроме как под землёй. Здесь мир и покой. Если вдруг у тебя появятся какие-то идеи и ты захочешь их реализовать – покопайся, поскреби, и дело сделано! Если показалось, что дом для тебя великоват, заткни пару нор, и дело с концом! Никаких тебе строителей или лавочников, никто не отпускает замечаний по поводу твоего дома или образа жизни, но что самое прекрасное – никакой погоды. Взять хотя бы Крыса. Стоит воде подняться на пару футов, и ему приходится снимать другую квартиру – неудобную, отдалённую и страшно дорогую. Или вот Жаб. Ничего не имею против Жаб-холла: один из лучших домов в округе, но именно домов. А допустим, случился пожар. Где Жаб? Или сдуло с крыши черепицу, разрушило ураганом стены, повыбивало окна… Или вот ещё сквозняк и – фу, ненавижу сквозняки! – и где Жаб? Нет, выходить наружу нужно ненадолго, чтобы прогуляться или заработать на жизнь, но всегда возвращаться под землю, туда, где дом!

Крот кивал, соглашаясь с каждым его словом, и Барсук, почувствовав к нему дружеское расположение, сообщил:

– После обеда мы пойдём на экскурсию по моему небольшому жилищу. Уверен: тебе оно понравится. По всему видно, ты знаешь толк в устройстве подземных домов.

Основательно подкрепившись, компания разделилась: Крыс и Выдр, усевшись у камина, принялись горячо спорить насчёт угрей, а Барсук зажёг лампу и предложил Кроту следовать за ним. Покинув кухню, они прошли через большую комнату и стали спускаться по одному из главных туннелей, где в мерцающем свете лампы можно было увидеть по обе стороны помещения самых разных размеров: от совсем крошечных, величиной со шкаф, до внушительных размеров комнат наподобие столовой Жаба. Узкий коридор, расположенный под прямым углом к основному туннелю, вывел их в следующий, также с огромным количеством комнат. Крот был поражён длиной этого туннеля, разветвлённостью, а также протяжённостью сумрачных проходов, массивными сводами набитых доверху кладовок, каменной кладкой, колоннами, арками и мощёным полом.

– Это невероятно, – воскликнул восхищённо Крот. – Сколько же сил и времени нужно было на всё это? Поразительно!

– Ну, далеко не всё сделано мной, – признался Барсук. – Я лишь очистил проходы и помещения, которые были мне нужны, а вообще здесь их очень много, но они требуют приложения лап. Давным-давно, ещё до того как в землю упали семена и появились первые побеги, а затем и деревья, на месте Дикого леса стоял город, в котором жили люди. Вот здесь, на этом самом месте, они гуляли, разговаривали, спали, трудились, занимались разведением лошадей, отмечали праздники, отсюда отправлялись на войну или по торговым делам. Кроме того, эти люди хорошо умели строить, на века.

– Куда же они подевались? – удивился Крот.

– Это никому не ведомо, – ответил Барсук. – Люди пришли сюда, пожили здесь, построили город, а потом ушли. У них так принято. А мы остаёмся. Барсуки, насколько мне известно, жили в этих местах задолго до того, как появился город. И вот мы снова здесь. Мои собратья живучие: если и уйдём на какое-то время, то обязательно вернёмся – мы всегда возвращаемся.

– А что случилось, когда ушли люди? – спросил Крот.

– После их ухода за дело взялись сильные ветры и проливные дожди, и уже эти работали терпеливо и неотступно, год за годом. Может, и мы, барсуки, в какой-то степени приложили к этому лапу – кто знает. Постепенно всё пошло вниз, вниз и вниз, разрушаясь, сровниваясь с землёй, исчезая, а затем – вверх: взошли семена, появились побеги, выросли деревья, на помощь к ним потянулись папоротники и ежевика. Покров из опадавших листьев, песка и глины, принесённых весенними потоками, становился всё плотнее и плотнее, и с течением времени дома для нас были готовы, где мы и поселились. На поверхности земли произошли те же изменения, вот звери и расселились кто где. Происхождение их жилищ не интересовало никого ни тогда, ни сейчас – у всех полно других забот. Место было неровное, холмистое и, разумеется, буквально пронизанное норами, но это скорее преимущество. Звери живут сегодняшним днём, поэтому их не беспокоит, что сюда могут опять прийти люди – пусть даже на какое-то время. Сейчас Дикий лес довольно плотно заселён, и, как и везде, жители тут самые разные: хорошие, плохие, никакие – не хочу называть имён. Всякого хватает. Ты, наверное, уже это почувствовал.

– Да уж, – вздрогнув, ответил Крот.

– Ну, будет, будет, – похлопал его по плечу Барсук. – Это был твой первый опыт. Они не такие уж плохие, но завтра я всё-таки замолвлю за тебя словечко, и, думаю, с тобой больше ничего подобного не произойдёт. В этих местах мои друзья ходят где хотят, и если это не так, то я быстро узнаю, в чём дело.

Вернувшись в кухню, они обнаружили там Крыса, который беспокойно ходил взад-вперёд. Атмосфера подземелья угнетала его, он словно боялся, что в его отсутствие река может убежать прочь, если за ней не приглядывать. Едва завидев Крота, он облачился в пальто и, засунув пистолеты за пояс, сказал:

– Нам пора идти, чтобы вернуться домой засветло. Не хочется провести ещё одну ночь в Диком лесу.

– Всё будет хорошо, не волнуйся, – заявил Выдр. – Я пойду с вами, а мне тут известны все тропы, хоть шагай с закрытыми глазами. А если кто попытается высунуться, то пожалеет об этом, можете не сомневаться.

– Да успокойся ты, Крыс, – вмешался и Барсук. – Мои туннели гораздо длиннее, чем можно представить, и некоторые выходят даже на опушку леса, хотя я предпочитаю, чтобы об этом никто не знал. Так что посиди с нами ещё немного, а потом я провожу вас кратчайшим путём.

Но Крыс рвался к своей реке, и Барсуку опять пришлось взять в лапы лампу и отправиться провожать гостей. Сырой душный туннель петлял и нырял, временами оказывался сводчатым, а местами был пробит в скале и, казалось, не имел конца. Но вот к свету лампы добавились сначала робкие, а затем более яркие полосы дневного света, и, наскоро попрощавшись с гостями, Барсук торопливо замаскировал отверстие в земле стеблями, ветками и сухими листьями, а затем отправился восвояси.

Друзья же оказались на опушке Дикого леса. Позади причудливо громоздились камни и сплетались заросли ежевики с корнями деревьев, впереди простирались безмятежные заснеженные поля, окаймлённые чёрными изгородями, а за ними, под красневшим почти у горизонта зимним солнцем, сверкала старая добрая река. Выдр будучи знатоком всех здешних тропинок возглавил процессию, которая гуськом отправилась к далёким ступенькам через изгородь. Там, немного помедлив, друзья оглянулись на зловещую тёмную громаду Дикого леса посреди снежного безмолвия, и, не сговариваясь, ускорили шаг, торопясь домой, к очагу, к знакомым и привычным вещам, весёлому гомону реки за окнами – реки, которую они знали и которой доверяли всегда и во всём.

Быстро шагая и предвкушая тот миг, когда снова окажется дома, Крот вдруг с необычайной ясностью осознал, что его стихия – это вспаханные поля в окружении изгородей, аккуратные пастбища, сельские тропинки и ухоженные сады. Что же касается суровых испытаний, невзгод и нешуточных конфликтов, которыми полны эти дикие места, – они не для него. А что касается приключений, то и здесь они случаются – на его век хватит сполна.