Текст книги "Последняя база"

– Буду откровенна с вами, – обратилась она к плотной толпе мужчин и женщин, сидевших на корточках и стоявших в экипировочном отсеке на нижней палубе – единственном помещении на рейдероносце, где могли собраться большинство десантников. – Нами недовольны. Самому Мациану не нравится, как я командую этим кораблем. Никого из вас нет в списке продажных военных. Никто из вас не связан со спекулянтами. Похоже, остальные экипажи разочарованы. Ходят слухи о фальсификации списка, о тщательно спланированной акции для устранения наших конкурентов на черном рынке… Спокойно! Так вот, по приказу командующего вы будете ходить в увольнения по тому же графику и на тех же условиях, что и десантники с других кораблей. Нести караульную службу вам тоже предстоит по общему графику. Я воздержусь от комментариев, хочу лишь поблагодарить вас за отлично выполненную работу и сказать вот еще что: я горжусь своим кораблем, который не обесчестил своего имени безобразиями в синей секции, и прошу вас избегать конфликтов с чужими подразделениями. Как бы вас ни провоцировали, какие бы слухи до вас ни доходили, сохраняйте спокойствие. Вероятно, кто-то из вас сейчас испытывает слишком сильные чувства, и в этом – моя вина. Вероятно… Ладно, оставим эту тему. Вопросы?

Наступила мертвая тишина. Никто не шевелился.

– Можете сообщить эти новости заступающей вахте – самой мне, наверное, будет некогда. Приношу извинения за то, что действия моих подчиненных были расценены как пристрастные. Все свободны.

По-прежнему никто не двигался. Сигни повернулась на каблуках и двинулась к лифту. Возле двери она застыла как вкопанная, услышав шепот за спиной:

– Шлюзовать их!

– «Норвегия»! – закричал другой десантник.

– Сигни! – воскликнул третий.

Через секунду по всему кораблю помчалось оглушительное эхо.

Она удовлетворенно вздохнула и спокойно шагнула в кабину лифта. Да, в шлюз их! Даже Конрада Мациана, если он возомнил, что сможет подмять под себя «Норвегию». Сигни не случайно начала с солдат. Наверное, Ди Янц тоже найдет подходящие слова. Под угрозой – моральное состояние десантников, рефлексы, которые они вырабатывали годами. А значит, и жизни. А еще их гордость. И гордость самой Сигни. Когда она нажимала кнопку на стене кабины, лицо ее пылало, а крики, разносившиеся по коридору, звучали как песня. Ее самолюбие было под стать тщеславию Мациана, чего она от себя не скрывала. Обращаясь к десантникам, она взвешивала каждое слово и заранее знала, каков будет эффект. «Норвегия» не пойдет против приказов Мациана. Но на ее борту командует только капитан Мэллори.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1. ПЕЛЛ: ЗЕЛЕНАЯ СЕКЦИЯ, ДЕВЯТЫЙ ЯРУС; 6.1.53

Снова рядом оказался низовик – маленькое существо, покрытое бурой шерстью. Их было довольно много на девятом ярусе. Джош остановился и сделал вид, будто застегивает ботинок. Низовик склонился и, морща нос, всмотрелся в его лицо.

– Константин-человек хорошо?

– Хорошо.

Низовика звали Синезуб, и он почти в открытую ходил по пятам за Джошем, время от времени передавая весточки от Алисии Лукас-Константин, матери Дэймона.

– Мы нашли надежное место, – добавил Джош. – Дэймон в безопасности, так что все хорошо.

Мохнатая сильная рука нашла ладонь Джоша и втиснула в нее какой-то предмет.

– Ты отдать Константин-человек? Она дать, сказать – надо.

Так же внезапно, как и появился, низовик исчез среди прохожих. Джош выпрямился, подавив желание взглянуть на металлическую вещицу в его руке. Пройдя по коридору шагов сорок, он таки решился. Вещица оказалась брошью, металл походил на чистое золото. Настоящее сокровище – можно обменять на что угодно на рынке, где карточки не всегда в ходу, или, например, расплатиться с хозяином их нынешнего убежища. Джош бережно спрятал брошку в карман. Золото – не просто украшение, это – валюта, за которую можно купить человеческую жизнь. С каждым днем все труднее прятать Дэймона… Его мать – умнейшая женщина, каждый низовик, слоняющийся по коридорам, – ее глаза и уши, она знает, в каком отчаянном положении Дэймон и Джош. Снова и снова она предлагает им убежище, но они отказываются, поскольку ее сын больше всего на свете боится обыска в эксплуатационной зоне.

Петля затягивалась. Площадь коридоров, не занятых военными, с каждым днем сокращалась, вводилась новая пропускная система, менялись карточки, и в секции, «очищенные» десантниками, не пускали никого, не прошедшего строжайшей проверки. Изолируя очередную секцию, солдаты сгоняли ее обитателей в одно помещение, каждого регистрировали и выясняли, нет ли его в списке разыскиваемых. После этой процедуры выдавали новые документы – но не всем. Некоторые исчезали без следа. Измененная система пропусков била по черному рынку тем больнее, чем ближе к нему подбиралась, цены на карточки и удостоверения скакали, ибо последняя «чистка» была не за горами и многие спешили избавиться от устаревших документов. Вновь и вновь без звука – одним лишь миганием лампочки – комп собирал десантников в каком-нибудь отсеке, и они отправлялись на поиски нарушителя паспортного режима, по пути останавливая и обыскивая всех подряд. Эта тактика внезапных набегов держала население в постоянном страхе, вынуждая станционеров подозревать друг друга, а значит как нельзя лучше служила целям Конрада Мациана.

Но еще она давала хлеб Дэймону и Джошу, которые на черном рынке считались специалистами по проверке надежности краденых карточек. Клиент желал знать наверняка, что его приобретение, будучи вставлено в паз терминала, не вызовет тревоги. Кое-кто интересовался неликвидированными банковскими счетами погибших… Владельцев доковых баров и гостиниц ничуть не смущало, что внешность посетителей зачастую не соответствовала фотоснимкам на их документах. А у Дэймона был доступ к компьютерным банкам данных. Джош тоже выучил все необходимые коды, так что они с Дэймоном работали поочередно, чтобы не слишком часто появляться в коридорах. По станции они передвигались крайне осторожно, в основном (спасибо Синезубу за науку) по туннелям низовиков, и ни разу не подняли тревоги, хотя нередко пересекали межсекционные перегородки и пользовались даже «горячими» карточками. Они были профессионалами. Ирония судьбы: Мациан, вовсе того не желая, обеспечивал их пищей и кровом, а главное – самой прибыльной работой для черного рынка.

Сейчас в кармане у Джоша лежала плотная пачка карточек, а в голове он держал их цены, которые разнились в зависимости от степени надежности и величины кредита. Впрочем, потратить деньги прежних владельцев карточек теперь удавалось все реже – родственники погибших быстро набирались ума-разума и обращались к станционному компу, а тот послушно менял коды доступа к банковским счетам… Такие ходили слухи, и Дэймон склонен был им верить. С каждым днем оставалось все меньше надежных документов, поэтому Джош отобрал для себя несколько самых безопасных карточек и кодовых номеров. Спрос на них быстро падал, цена держалась только на карточки одиноких людей и независимые счета.

Многое говорило о близких переменах… Возможно, Джош стал излишне подозрителен, однако в коридорах на всех ярусах зеленой прежде не бывало столько людей. Все, кто боялись идентификации и не рисковали обращаться к властям за новыми документами, постепенно перебирались в зеленую и белую секции, по-прежнему открытые. В последние дни у Джоша появились сомнения относительно белой, и он старался не задерживаться в ней сверх необходимого. Никаких явных признаков готовящейся операции… Но что-то подсказывало Джошу, что скоро военные изолируют очередной участок. Скорее всего, белую.

В зеленой скопилось очень много народу, и хватало отчаянных голов, полных решимости отстаивать каждую комнату, каждый коридор. Но Джошу не верилось, что военные допустят сопротивление. Скорее всего, уладив все свои дела на Пелле, Мациан тщательно изолирует последнюю неблагонадежную секцию и широко раскроет двери в космос. И все погибнут – без звука, без единого шанса на спасение.

Несколько безумцев, решив выжить вопреки логике, раздобыли себе скафандры – самый опасный товар на черном рынке – и не отходят от них ни на шаг, угрожая оружием. Но большинство просто дожидаются смерти. В зеленой царит атмосфера отчаяния и безнадежности; все, кто решается сдаться властям, уходят в белую. Стены зеленой пестрят лозунгами, среди них много непристойных, есть и патетические, например: «Мы здесь жили!» В коридорах уцелели считанные лампы, отчего секция тонет в сумерках. Мрак опасен, и никто не посещает несколько совершенно темных коридоров, если он там не живет или если его не волокут туда силой. Там обитают шайки, воюющие между собой за власть, к ним примыкают слабые духом. Гангстерам платят – чтобы не причиняли зла. Или чтобы позволили причинить кому-то зло. Некоторые шайки вышли из "К", другие созданы резидентами Пелла в целях самозащиты. Джош боялся всех без разбору, боялся бессмысленного насилия. Он отрастил длинные волосы, отпустил бороду, перестал умываться и научился прихрамывать. Он слегка изменил лицо с помощью грима, не пожалев на это больших денег. Самое забавное (если в столь тяжелой ситуации вообще уместно это слово) заключалось в том, что большинство обитателей этих мест поступали точно так же. Секция изобиловала мужчинами и женщинами, которые лезли из кожи вон, чтобы не быть узнанными. По коридорам они передвигались короткими мышиными перебежками, словно постоянно ожидали услышать за спиной: «Вот он! Держи!» Даже самые наглые и агрессивные бандиты притихали, стоило вдалеке показаться солдатам или полицейским.

Вероятно, внешне Джош изменился до неузнаваемости. Еще никто не указал на него или на Дэймона пальцем и не завопил: «Я тебя знаю!» А может быть, из граждан Пелла еще не до конца выветрилась лояльность к прежней власти, или Дэймона и Джоша спасала причастность иных шаек к черному рынку, – если кто и узнал их, то, наверное, принял за бандитов и решил не связываться.

В коридорах встречались десантники, столь же привычные глазу, как и низовики, идущие по своим делам. Зеленый и часть белого дока были все еще открыты, правда, иногда к первым двум причалам зеленого подходила «Африка», реже – «Атлантика» и «Тихий океан»; остальные корабли практически не покидали синего дока, и их десантники беспрепятственно проходили через аварийные межсекционные шлюзы в зеленую и белую, где развлечений ради или по долгу службы смешивались с обреченными… А обреченные прекрасно понимали: чтобы избежать своей участи, им достаточно подойти к охране у входа в какое-нибудь «очищенное» помещение и сдаться. Некоторым не верилось, что мациановцы посмеют выпустить воздух из целой секции – очень уж мирно, даже почти дружелюбно, вели себя солдаты, зачастую выходя из кораблей без доспехов, засиживаясь в барах, шутя и смеясь… Два или три увеселительных заведения они присвоили, но в другие злачные места гражданские могли заходить безбоязненно, встречая порой благожелательные улыбки. Все это делалось специально, полагал Джош. Жертву проще уничтожить, когда она уверена в твоем миролюбии. У жертвы еще есть выбор: поиграть с военными в кошки-мышки или сдаться и подвергнуться опознанию, а там будь что будет. Первый вариант был заведомо проигрышным: рано или поздно в контрольном центре кто-то нажмет на кнопку и даже не увидит лиц умирающих.

Джош и Дэймон строили планы – один безумней другого. Брат Дэймона, по слухам, еще жив. Они проберутся на какой-нибудь челнок, заставят экипаж отвезти их на Нижнюю, высадятся и спрячутся в чаще. Была и другая идея, столь же дикая: угнать челнок из-под носа у солдат, собравшихся лететь на планету. Разработка планов помогала им убить время и давала пищу для ума, а главное – надежду. Больше от этих планов не было никакого толку.

Третий вариант казался более реалистичным. Через ворота пробраться в очищенные секции, туда, где военизированная полиция, двери, снабженные сигнальными устройствами, контрольно-пропускные пункты на каждом перекрестке, где благодаря стараниям Мэллори шагу не ступишь без карточки, – и попытать счастья. Нет. «Слишком много человеки-ружья, – предупредил Синезуб. – Холодные глаза они».

Вот уж действительно – холодные.

Здесь у Дэймона и Джоша был рынок. И заведение Нго.

Джош приблизился к бару не по туннелям эксплуатационной зоны, что тянулись за внутренней стеной дока и почти доходили до черного хода в бар, а вдоль девятого яруса зеленой. Черным ходом пользовались в исключительных случаях, поскольку Нго терпеть не мог, когда кто-нибудь из его знакомых без крайней нужды входил в главный зал не через парадную дверь, а через заднюю, тревожа станционный комп. Здесь процветала запрещенная торговля, а посему власти держали это заведение под надзором, выделяя его из двух десятков баров и прочих злачных мест, которые тянулись вдоль стены зеленого дока и по сквозному коридору, – мест, в которых прежде бывало полным-полно купцов. Довершались эти ряды ночлежек, видеотеатров, комнат отдыха и ресторанов, как ни странно, молельней. Некоторые из ночлежек выгорели изнутри, зато большинство баров и ресторанов действовало, не давая населению вымереть от голода. Продовольствие частью поступало со станционных складов (власти не хотели возиться с распределением пайков), частью – с черного рынка.

Возле парадной двери, всегда широко открытой, Джош огляделся, не замедляя шага, – словно и не думал высматривать филеров, а просто выбирал, в какой бар зайти.

И тут в глаза ему бросилось знакомое лицо – да так внезапно, что дух перехватило. Он резко отвернулся, но тут же снова взглянул на заведение «Маскари». Стоявший у дверей высокий человек сорвался с места и скрылся внутри.

У Джоша потемнело в глазах, затем в памяти сверкнула вспышка – такая яркая, что он пошатнулся и начисто забыл об осторожности. Он повернулся, как автомат, и на негнущихся ногах двинулся в бар Нго – навстречу тусклому сиянию, оглушительной музыке, запахам спиртного и давно не мытых человеческих тел.

Старик сам обслуживал посетителей. Джош шагнул к стойке и попросил бутылку. Нго поставил ее перед ним, не требуя карточки. Расчет произойдет потом, в отдельном кабинете. Заметив, как дрожит рука Джоша, тянущаяся к бутылке, Нго перехватил ее возле кисти.

– Неприятности?

– Близко к тому, – солгал Джош (а может, и не солгал). – Трудности с одной компанией… Ничего официального. Все в порядке, я отмазался и не притащил хвоста.

– Уверен?

– Абсолютно. Нервы. Это всего лишь нервы. – Сжав в руке горлышко бутылки, Джош побрел в противоположный конец зала и у двери в кухню огляделся – удостовериться, что для посетителей его уход остался незамеченным.

Сердце все еще прыгало в груди. «Наверное, то был мациановец, – подумал он. – Следил за кем-нибудь из клиентов Нго. Нет. Это всего лишь твое воображение. Ни к чему Мациану такая конспирация».

Он откупорил бутылку и глотнул. Низовое вино, дешевый транквилизатор. Он сделал новый глоток – побольше. Полегчало. Такие вспышки воспоминаний у него уже бывали – правда, нечасто, – и всякий раз ему делалось плохо. Чтобы вызвать их, хватало какого-нибудь пустяка, сущей мелочи – запаха, звука, короткого взгляда на знакомую вещь или на вполне обыкновенного человека… Хуже всего, что сейчас это случилось прилюдно и могло привлечь внимание. Он решил не выходить из бара до завтра. Хотя наступит ли оно, это завтра? Отхлебнув в третий раз, он напоследок окинул взглядом посетителей за дюжиной столов и нырнул в кухню, где стряпали жена и сын Нго. Вскользь посмотрев на них и уколовшись об угрюмые взоры, Джош прошел к кладовке и раздвинул створки двери руками.

– Дэймон?

У противоположной стены распахнулись занавеси. Дэймон прошел на середину комнаты и тяжело опустился на одну из канистр, служивших им мебелью. Фонарь (на батарейках, чтобы лишний раз не беспокоить чрезвычайно экономный и памятливый комп) осветил его лицо. Оба они были небриты, немыты, угрюмы – то есть ничем не выделялись из обитателей зеленой секции.

Взяв у Джоша бутылку, Дэймон поднес ее к губам.

– Где тебя носило? Хочешь, чтобы я из-за тебя язву нажил?

Джош выудил из кармана карточки, рассортировал по памяти, ставя на каждой цифры восковым карандашом, затем получил от Дэймона бумагу и записал все подробно. Пока он это делал, Дэймон молчал.

Едва Джош дописал последнюю цифру, все сведения смешались в памяти. Он положил пачку на свободную канистру, протянул руку за вином, глотнул и поставил бутылку на место.

– Встретил Синезуба. Говорит, у твоей матери все хорошо. Передала тебе вот это. – Он достал брошь и протянул на ладони.

Затуманившийся взор Дэймона ясно говорил, что эта вещица для него – не просто золото.

Угрюмо кивнув, Дэймон спрятал ее в карман. Он редко говорил о своих близких, даже о живых. Воспоминания не приносили облегчения.

– Она знает, – промолвил Дэймон. – Знает, что нам готовят. Видит на экранах, слышит от низовиков… Синезуб ничего нового не сказал?

– Сказал только, что эта вещь нам понадобится. Так думает твоя мать.

– А от брата – ни слова?

– О брате мы не говорили. Место не располагало.

Дэймон кивнул, глубоко вздохнул и склонил голову. Он и жил-то лишь ради хороших известий. Когда их подолгу не бывало, он падал духом, и Джош разделял его тоску.

– Скоро здесь будет совсем паршиво, – предположил Джош. – Народ беспокоится. Я немножко задержался по пути, послушал, – вроде бы новостей никаких. Никто ничего не знает, но все дрожат.

Дэймон поднял голову, взял бутылку и выпил половину оставшегося вина.

– Надо решать как можно скорее. Или выходить в «очищенные» секции… или прорываться к челноку. Здесь мы недолго просидим.

– Можно еще болтаться по туннелям. – Эту идею Джош считал единственно осуществимой. Люди в большинстве своем панически боятся туннелей. С теми немногими, кто попытается выловить там беглецов… наверное, удастся справиться – оружие есть. Но в любом случае… время на исходе. В конечном итоге не спасут и туннели.

«Возможно, нам повезет, – с грустью подумал Джош, глядя на Дэймона, погруженного в собственные мысли, – и они просто взорвут секцию».

Дверь кладовки отворилась. Нго забрал карточки, прочел пометки, пожевал сморщенными губами и нахмурился.

– Не туфта? Точно?

– Точно.

Нго недовольно пробормотал что-то насчет убыточности бизнеса – как будто и впрямь оставался внакладе, торгуя документами, – и направился к выходу.

– Нго, – произнес Дэймон ему вслед, – я слышал, на рынке уже ходит новая ксива. Это так?

– Где ты слышал?

Дэймон пожал плечами.

– В зале у тебя двое говорили… Так это правда?

– Им приснилось. Впрочем, если придумаешь, как засунуть лапу в новую систему, шепни мне.

– Уже думаю.

Нго невнятно буркнул что-то под нос и вышел.

– Это правда? – спросил Джош.

Дэймон отрицательно покачал головой.

– Я хотел его прощупать. Нго неспроста отмахнулся – похоже, все знают, что отсюда нет выхода.

– Держу пари, это так.

– Я тоже уверен. – Дэймон снова опустил руки на колени, вздохнул и посмотрел вверх. – Почему бы нам не подкрепиться? Ведь там все спокойно, да?

Словно темная волна, нахлынуло отступившее было воспоминание. Джош открыл рот, но не успел ничего сказать. Внезапно пол содрогнулся, раздался оглушительный удар, а затем – треск, перекрывший вопли посетителей в зале.

– Ворота! – воскликнул Дэймон, вскакивая с канистры. Крики не прекращались, к ним добавились звук падающих кресел и звон посуды. Дэймон и Джош выскочили в кухню и бросились к черному ходу, куда уже неслись жена и сын Нго, а за ними – сам владелец бара с приходно-расходной книгой, полной записей о незаконных торговых сделках.

– Нет! – крикнул Джош. – Подождите! Это, наверное, закрыли ворота в белую секцию. Мы изолированы… Но во втором коридоре девятого – солдаты. Мациан не оставил бы здесь своих, если бы собирался нажать кнопку…

– Ком! – воскликнула жена Нго. Они побежали в зал, где возле экрана вида уже сгрудилось несколько человек, а какой-то мародер успел набрать дюжину бутылок.

– Эй! – разъярился Нго. Вор прихватил еще две бутылки и пустился наутек.

С экрана вещал Джон Лукас – так бывало всякий раз, когда Мациан считал нужным довести что-либо до сведения станции. Лукас выглядел более чем плачевно – цветущий самоуверенный мужчина превратился в ходячий скелет с запавшими глазами…

– …изолирована, – говорил Лукас. – Резидентам и всем остальным, кто находится в белой секции и желает ее покинуть, предлагаем идти к воротам зеленого дока. Вас пропустят.

– Они сгоняют сюда всех неугодных. – Морщинистое лицо Нго было покрыто потом. – А как насчет нас, господин Лукас? Как насчет нас, честных работяг, попавших в эту западню? Как насчет нас, господин управляющий станцией?

Лукас повторил объявление. Вероятно, это была запись – едва ли Мациан позволял ему выступать «живьем».

– Пойдем. – Дэймон потянул Джоша за руку. Они вышли, свернули в зеленый док и вдоль изгиба внутренней стены направились к воротам в белую, возле которых уже стояла в ожидании огромная толпа. Со стороны причалов и лебедок к толпе приближались солдаты.

– Похоже, намечается стрельба, – пробормотал Джош. – Дэймон, надо сматываться.

– Смотрите! Ворота!

Джош повернулся к воротам. Массивные створки не раздвигались, аварийный люк рядом с ними тоже оставался закрытым.

– Никого сюда не пустят, – сказал Дэймон, – соврали вояки… чтобы выманить людей в док, к воротам.

– Пойдем обратно, – взмолился Джош.

Из толпы кто-то выстрелил, десантники ответили беглым огнем поверх голов, по фасадам магазинов. Толпа с воплями обратилась в бегство, увлекая за собой Дэймона и Джоша. Они едва успели свернуть в коридор девятого яруса и проскочить в двери бара Нго; следом бросилось человек пять-шесть, однако Нго отогнал их дубинкой, проклиная Дэймона и Джоша за неосторожность.

Втроем они закрыли дверь. К счастью, толпа не стала ломиться в бар, а избрала путь наименьшего сопротивления и понеслась дальше по коридору. На потолке вдруг ярко засияли лампы, осветив опрокинутые кресла и разбросанные по полу тарелки.

Нго и его семья принялись за уборку. «На», – буркнул владелец бара, сунув Джошу мокрую, пахнущую бульоном тряпку. Затем Нго бросил хмурый взгляд на Дэймона, но ничего не сказал – у Константина еще остались кое-какие привилегии. Впрочем, Дэймон не нуждался в просьбах и приказаниях. Он тоже взял тряпку и стал работать наравне со всеми.

Шум снаружи утихал, но вскоре снова раздался стук в дверь. Люди заглядывали в бар через пластиковое оконце. Измученные, напуганные прохожие хотели всего лишь покоя и уюта.

Выкрикивая ругательства, Нго открыл дверь, впустил посетителей и расположился за стойкой. «Никакого кредита, – предупреждал он каждого, кто подходил за выпивкой. – Деньги вперед. Вот погодите, как все поуляжется, будем только по карточкам обслуживать».

Некоторые уходили ни с чем, другие платили за напитки и усаживались. Дэймон взял бутылку вина и повел Джоша к закутку в дальнем углу зала – их любимому месту, из которого видна была парадная дверь и откуда можно было незаметно выскользнуть в кухню. Снова ожил музыкальный канал кома, заполнив бар тоскливой романтической мелодией.

Джош опустил голову на ладони и пожалел, что нельзя напиться в стельку. Пьяного, его всегда мучили кошмары. Дэймон же пил безбоязненно, и Джош позавидовал, заметив у него в глазах туман анестезии.

– Завтра я выхожу, – проговорил Дэймон. – Хватит, осточертело в этой дыре. Выйду, может, поговорю кое с кем, попробую наладить связи… Наверняка найдутся люди, которым моя семья в свое время оказала услуги. – Дэймон уже пытался сделать это раньше.

– Надо будет подумать, – кивнул Джош.

Сын Нго поставил перед ними бульон, больше похожий на воду. Джош попробовал и наступил Дэймону на ногу под столом. Дэймон тоже взял ложку и рассеянно приступил к еде.

«О чем он думает? – размышлял Джош. – Наверное, об Элен. – Иногда во сне Дэймон произносил ее имя. Иногда – имя брата. – А может, он думает о других? О погибших друзьях? Да, скорее всего, этих людей уже нет».

Джош никогда не заговаривал о мертвых. Долгие часы они с Дэймоном проводили в молчании, каждый – в своем собственном прошлом. Джош вспоминал счастливые сны, прекрасные мечты: пыльную дорогу под слепящим солнцем, пшеничные поля Сытина, людей, которые любили его, друзей детства, боевых товарищей… В баре почти беспрерывно грохотала отупляюще-приторная музыка, однако они с Дэймоном притерпелись к ней, привыкли спать урывками – но чаще просто лежали, не смыкая глаз. Джош не вторгался в фантазии Дэймона, а Дэймон – в его грезы… Ибо ничего ценнее фантазий и грез у них не осталось.

Одну тему они больше не обсуждали – не видели смысла. У каждого отпечаталось в памяти лицо Джона Лукаса – не лицо даже, а посмертная маска, наглядное свидетельство того, как Мациан обойдется со своими новыми куклами. Если Эмилио Константин действительно жив, – а такие слухи ходили, но Джош тайком от Дэймона сомневался, что этому стоит радоваться, – то есть шанс… Но об этом Джош тоже не заговаривал.

– Я слыхал, – наконец нарушил тишину Дэймон, – кое у кого из мациановцев рыльце в пушку. Может, они берут не только товарами? Интересно, нет ли дырок в их новой системе?

– Ты с ума сошел! Это же не куль муки выменять. Попробуй подойти к кому-нибудь с таким предложением, и они мигом заявятся сюда.

– Может, ты и прав. – Джош отодвинул тарелку и уставился на ее ободок. Их время истекало, только и всего. Вот уже и белая изолирована… Мациановцам осталось лишь «подмести» секции, начиная с белого дока или с первого яруса зеленой. Сдавшихся пропустить сквозь «мелкое сито», а прочих перестрелять – и в шлюз.

Когда они наведут порядок в белой… наступит черед зеленой. Это может произойти через сутки или через час. Или через минуту.

– Я попробую выйти на контакт с флотскими, – произнес Джош. – Тебе не стоит рисковать, а меня десантники вряд ли узнают. Главное – держаться подальше от «Норвегии».

Секунду-другую Дэймон безмолвствовал – видимо, прикидывал шансы.

– Не спеши. Попробую придумать что-нибудь получше. Например, как пробраться к челнокам. Я хочу посмотреть на списки докеров, выяснить, что это за люди.

Пожалуй, ни один из них не верил в успех этой безумной затеи.

2. ТОРГОВЫЙ КОРАБЛЬ «КРАЙ ВСЕЛЕННОЙ»: ГЛУБОКИЙ КОСМОС; 6.1.53

Прибыл еще один торговый корабль. Их уже собралось немало, и постоянно появлялись новые. Выслушав доклад теха, Элен поднялась с кушетки и пересекла тесную рубку «Края Вселенной» – поинтересоваться, что видит Нейхарт на своем скане.

– Что здесь происходит? – послышался вдруг тонкий голос. Купец вышел из прыжкового режима на почтительном расстоянии от места встречи и теперь приближался медленно и осторожно. Встав на ноги, Элен ощутила приступ головокружения и поспешила сесть во второе кресло у скана. Сказывалась беременность. Полнота все чаще действовала на нервы, хотя Элен изо всех сил старалась забыть о ней. Сейчас этого не позволил ребенок – невидимое и непредсказуемое брыкающееся существо. «Ну-ну, угомонись», – мысленно обращалась к нему Элен, морщась и сосредоточивая внимание на скане.

К экрану приблизились еще несколько Нейхартов.

– Мне кто-нибудь соизволит ответить? – спросил вновь прибывший, изрядно сократив расстояние между собой и остальными купцами.

– Ну-ка, назовись, – потребовал голос с другого корабля. – С тобой говорит «Медвежонок». А ты кто? Можешь подойти, только представься сначала.

Наступило молчание. Пауза затягивалась. Остальные фрахтеры пришли в движение. В рубке «Края Вселенной» росла озабоченная толпа.

– Что-то он мне не нравится, – раздался голос.

– Это «Женевьева» с униатской стороны, с Передовой. Мы слыхали, у вас какие-то нелады. В чем дело, можете рассказать?

– Дайте-ка мне этим заняться, – вмешался еще один голос. – «Женевьева», это «Фея-два». Малыш, позволь мне потолковать со стариком.

Снова – пауза, не оправданная расстоянием. У Элен зачастило сердце; повернувшись, она нервно и неловко махнула рукой Нейхарту-старшему. Но сигнал тревоги с компа, за которым сидел племянник Нейхарта, уже пробежал по всему кораблю и брызнул с антенны в эфир.

– Говорит Сэм Дентон, борт «Женевьевы».

– Сэм, как меня зовут?

– Здесь солдаты, – пробормотала «Женевьева» и сразу умолкла.

Из динамиков сквозь треск помех посыпалось: «Женевьева»! Немедленно остановиться! Ни с места! Открываю огонь!" Судорожным движением Элен потянулась к кому:

– «Женевьева»! «Женевьева»! Это Квин с «Эстели». Ответь.

Орудия пока молчали. Скан показывал корабли – сотни кораблей, – дрейфующих в пространстве близ точки рандеву.

– Говорит лейтенант униатского флота Марн Оборск с «Женевьевы». При попытке захвата этот корабль будет уничтожен. Дентоны на борту. Семья Квин погибла. «Эстели» не существует. Кто вы? Что за корабль?

– «Женевьева», вы не в том положении, когда можно выдвигать условия. Немедленно отпустите Дентонов.

Вновь долгая пауза.

– Я хочу знать, с кем говорю.

Элен помолчала несколько мгновений. Вокруг нее в рубке «Края Вселенной» царила лихорадочная деятельность. Наводились орудия, рассчитывались относительные позиции, ускорение и торможение. Компы готовились ко всему, даже к ускорению с помощью причальных дюз, хотя это было сопряжено с губительными перегрузками.

– Вы говорите с Квин. Мы требуем отпустить Дентонов с корабля. И предупреждаем: если Уния присвоит еще один фрахтер, ей несдобровать. Атака или захват любого торгового корабля или порта его приписки повлечет за собой самые решительные действия нашего Альянса. Вот что здесь происходит. Лейтенант Оборск, смотрите хорошенько. Мы разворачиваемся. Мы имеем огромное численное превосходство над военным флотом Унии. Если хотите, чтобы в вашем пространстве прекратились все коммерческие рейсы, мы легко можем это устроить.

– Кто говорит? Что за корабль?

Униаты явно нервничали. «Надо успокоить их, – сказала себе Элен, – а то еще стрельбу поднимут». Она стерла пот с лица и посмотрела на Нейхарта-старшего. Тот кивнул: униаты под прицелом компа.

– Говорит Квин – это все, что вам нужно знать. Повторяю, лейтенант: у нас огромное численное превосходство. Как вы нашли нас? От кого получили координаты? От Дентонов? Или один из наших кораблей по ошибке вышел с вами на связь? Вот что я вам скажу: купцы всего Внеземелья создали Торговый Альянс, и сейчас он действует как боевое соединение. Так будет и впредь, пока не отпадет необходимость. Желаете испытать нашу боеспособность – захватите еще один фрахтер. Вы и Мациан можете делать друг с другом все, что хотите, но мы не принадлежим ни Компании, ни Унии. Мы – третья вершина треугольника и отныне ведем торговлю от своего имени.