Текст книги "Притворись моей сестрой"

VIII

Кабинет английского языка в этой школе отличался по форме от того, что был в школе в Коннектикуте. Свет из окна падал по-другому. А тест… тест был обычным тестом по английскому языку. Одна страничка с тридцатью короткими вопросами.

Вчера вечером Дженни делала домашнюю работу и готовилась к тесту. Более того, делала это так тщательно, как еще никогда в жизни. В противном случае пришлось бы принимать участие в жизни семьи Спринг.

И сегодня уже в самом начале возникла проблема, которую девушка совсем не ожидала.

Фамилия, имя: ____________

Это был ее одиннадцатый день пребывания в Нью-Джерси и шестой в школе. И первый тест.

«Так кто же его пишет? – думала она. – Кто должен его сдать? На этот вопрос есть только один ответ…»

Фамилия, имя: ____________

Семья Спринг может утверждать, что Дженни Джонсон и Джен Спринг – это одна и та же девочка. Но сама обладательница имени придерживалась иного мнения. Это были две совершенно разные личности, существование и жизненный опыт которых не пересекались за последние двенадцать лет.

Она с силой сдавила пальцами карандаш и нацарапала букву «Д».

«В любом случае все начинается на «Д». Это единственное, в чем я совершенно уверена. Только в одной заглавной букве».

Девушка закрыла глаза. Желтые грани карандаша давили на мягкие подушечки пальцев. Она посмотрела на лист перед собой, быстро ответила на все тридцать вопросов, выполнив тест быстрее остальных. После этого Дженни посмотрела на внимательно наблюдавшую за ней миссис Фэнн и почувствовала, что все глаза смотрят на нее и внутрь нее, словно одноклассница была предметом общественной собственности, имея право знать все ответы.

Ответ был только один: Дженни и семья, которую она любила, договорились, каким этот ответ будет. Причин было много, одной из важнейших – то, что не надо заставлять страдать маму и папу, не надо больше заставлять их думать о том, что сделала Ханна. Она теперь не могла быть Дженни Джонсон. И сегодня необходимо это признать. Аккуратным и красивым почерком девушка вывела: «Джен Спринг».

Один за другим ученики сдавали работы. Пятно солнечного света сдвинулось дальше от карандаша. Миссис Фэнн встала и уже готовилась произнести слова: «Сдавайте задания». Девушка жирно зачеркнула «Джен Спринг» и написала «Дженни Джонсон».

Игры баскетбольных команд учеников средних классов не собирают толпы зрителей. В зале было еще девять родителей игроков и шесть родителей чирлидеров. Несколько маленьких детей лазали по трибунам, некоторые ныли от тоски, умоляя отвести их домой. Одна из матерей принесла коробку печенья, которое раскидывала, словно фрисби, детям, которых надо отвлечь. Большая часть падала под трибуны, где их подбирали двое орущих сорванцов.

Десятиклассница Дженни уже забыла, насколько смешны игры шести– и семиклассников. Два раза зрители начинали кричать, когда кто-то из игроков терял ориентацию и пытался забросить мяч в корзину собственной команды. Оба раза тренеры криками и жестами смогли остановить ребят и направить их в нужном направлении. Одним из этих «забывшихся» игроков оказывался Брайан. Брендан играл отлично и был на площадке бо́льшую часть игры. Брайан же играл из рук вон плохо и основное время сидел на скамейке. Члены семьи Спринг смотрели на него с сожалением. Близнецы раньше во всем имели одинаковые способности и добивались сравнимых результатов.

Брендан заработал своей команде двадцать одно очко. Он радостно хлопал по спине остальных, громко смеялся, но при этом старался вести себя так, будто ему все равно и успех его особо не трогает.

Брайан был на площадке последние полторы минуты игры. Ноги у него заплетались, словно ему физически мешали чувства смущения, зависти и разочарования.

«Я – близнец, – подумала Дженни. – Джен и Дженни. Иногда становлюсь плохим близнецом и сама с трудом понимаю, за какую команду играю».

Во время перерыва она взяла у миссис Спринг три монеты, чтобы купить воды из стоящего в коридоре автомата. За напитками они пошли втроем вместе с Джоди и Стивеном, которые дали возможность сестре первой купить себе газировки. Джоди выбрала Sprite и вынув банку из лотка, спросила:

– Как проходит твой день, Джен?

«Будь хорошим близнецом», – напомнила себе та и ответила: – Нормально.

Стивен закинул свои монеты в автомат и ударил кулаком по кнопке.

– А как твой? – быстро спросила Дженни.

– Отлично. Получила девяносто два очка по японскому.

Девушка с изумлением уставилась на сестру.

– По японскому?

– Да, всего одиннадцать человек учат японский уже третий год. Все остальные бросили. Это очень сложный язык. Мы же презираем тех, кто учит простые языки, например французский или испанский.

– Ты учишь японский? – повторила Дженни. Ее поразило это известие. Такого от Джоди она совсем не ожидала.

– Если бы ты иногда смотрела, какую домашнюю работу она делает, когда вы находитесь в одной комнате, могла бы это заметить, – холодно произнес Стивен.

«Ненавижу тебя, – подумала Дженни, взяла свою запотевшую банку колы и отправилась назад в зал. – Ты совсем не понимаешь, как мне все это сложно дается».

Но хороший близнец внутри подумал: «Ему тоже непросто».

Девушка залезла на трибуну и снова села рядом с миссис Спринг. Братец не говорил ей гадостей в присутствии матери.

«Мы оба стараемся не ранить чувства наших матерей».

В ее сумочке были фотографии. Она могла бы открыть ее и посмотреть на до боли знакомые фото своих родителей из Коннектикута. Но и она не хотела обидеть мистера и миссис Спринг.

«А как же чувства моих мамы и папы?»

Поэтому она не открыла сумочку, а прикоснулась сквозь тонкую кожу до стопки фотографий и долго держала на ней палец.

«Разве нормальный и приличный человек может менять одну семью на другую, словно пару обуви, из которой вырос? – размышляла Дженни. – Это ужасно, что я сделала подобное в возрасте трех лет. И ужасно, когда я сделала это сейчас, в пятнадцать. Наверное, из таких людей, как я, вырастают массовые убийцы. Снайперы, которые расстреливают людей, стоя на балконе. Те, кто какой-нибудь гадостью отравляет водопровод… Все в этой семье, за исключением Стивена, – нормальные и приятные люди, но единственное, чего я хочу, – это сделать им больно. Почему так происходит? Это отголоски нытья трехлетнего ребенка, который бросил их двенадцать лет назад, или обдуманное поведение, борьба за то, что я считаю правильным?»

«Я должна с ними поговорить, – думала она. – Но не имею права. А мне так хочется…»

Джоди переживала за близнецов. По выражениям их лиц она видела, что ребята не знают, как себя вести в ситуации, когда показали такие разные способности в баскетболе. Как им быть? Начать спорить друг с другом? Разделиться и перестать быть единым целым? Или просто проигнорировать происходящее? Может, Брайану стоит уйти из команды и впервые в жизни оставить Брендана победителем? Джоди уже имела опыт жизни в одной комнате с человеком, который не хочет находиться с ней в одном пространстве, поэтому не завидовала близнецам.

«А смогут ли они в будущем разойтись, перестать быть одним целым? – думала Джоди. – Может, мне стоит поговорить на эту тему с Дженни, чтобы при обсуждении проблем близнецов попытаться решить проблемы, стоящие между двумя сестрами?»

Она нервничала и боялась завести разговор с девушкой, которая все воспринимала в штыки. Тем более только что Стивен не улучшил, а ухудшил ситуацию во время беседы о японском языке.

– Брайан наверняка чувствует себя просто ужасно, – сказала Джоди сестре.

– И я бы на его месте чувствовала омерзительно, – согласилась Дженни.

Сестры смотрели, как младший брат бездарно играл на площадке, в то время как торжествующий Брендан последние тридцать секунд матча сидел на скамейке. Тренер был уверен, что команда выиграет, поэтому мог себе позволить под самый конец вывести на площадку самых слабых участников. Например, таких, как близнец самого лучшего игрока.

– Ты играешь в баскетбол, Джен? – спросил отец.

– Нет. Я не очень люблю игры в зале. Но папа тренировал футбольную команду. Он обожает футбол. Мы ходили на все игры его команды.

Задавший вопрос мужчина потерял желание поддерживать разговор.

«Да что с ней такое? – подумала Джоди. – Почему она ведет себя так подло и жестоко?»

После окончания игры девушка направилась в сторону машины, позабыв, что надо подождать, пока близнецы примут душ и переоденутся. Джоди подумала, что ее сестра, наверное, вообще позабыла, что у нее есть братья-близнецы.

– Что ты собираешься с ней делать, пап? – спросила она отца.

Дженни стояла в дальнем конце коридора, повернувшись к ним спиной, в ожидании остальных, но не поворачивалась, чтобы посмотреть, где все.

– Мы должны признать, что на это уйдет много времени, – ответил отец.

– Не форсируй события, – посоветовала мама. Она посмотрела на дочь с такой нежностью и болью одновременно, что Джоди захотелось избить Дженни, чтобы заставить ее обнять родителей.

Мистер Спринг пошел в сторону Дженни. Как только он подошел близко, Джоди поразилась, насколько они похожи: одинаковые волосы, наклон головы, поза. Было совершенно очевидно, что Джен – дочь своего отца. Понимала ли это она сама? Видела сходство? Заметили бы это сходство ее родители из Коннектикута, если бы увидели их вместе?

Джоди смотрела, как они разговаривают, и надеялась, что Джен ведет себя вежливо и говорит что-то приятное.

«Отнесись к отцу по-доброму», – думала она, наблюдая за этой картиной.

Члены баскетбольной команды выскочили из раздевалки так быстро, словно провели в душе не более секунды. Как только Брендан подошел к Джоди, она поняла, что тот вообще не принимал душ. При этом осознавала, что в семье сестры никто наверняка не позволит себе не помыться после спорта.

Команда близнецов выиграла, Брендан блистал на площадке, поэтому это событие надо было отметить.

– Пицца? – прокричал тренер. – Все идут? Тогда встречаемся там!

Дети прокричали «Да!», родители – «Может быть».

Брендан-победитель в толпе членов команды подпрыгивал на месте от возбуждения и кричал. Он не думал о своей семье в целом и о Дженни в частности.

Брайан же стоял в стороне от всех.

– Ну что, – спросил он сестру, – тебе понравилась игра?

Та улыбнулась.

– Хотелось бы, чтобы ты в ней более активно участвовал, – ответила девушка, и все родственники расслабились.

– Да, игра у меня не шла, – признался Брайан. – Правильно, что тренер редко выпускал меня на площадку.

– Ну, может, у него есть любимчики, – предположила Джоди, давая Брайану возможность выйти из ситуации так, чтобы не ранить свое самолюбие.

– Дело не в этом, – ответил он и с тоской посмотрел на брата. – Я действительно плохо играю.

Дженни положила руку на его плечо, чтобы поддержать. Это было первое инициированное ей самой прикосновение к кому-либо из новых родственников. Родители были правы – не надо форсировать события. Они должны были дать девушке столько времени на адаптацию, сколько ей было нужно.

Двенадцать лет – это все-таки не один день. Было бы глупо предполагать, что влияние Джонсонов исчезнет в течение месяца.

– Ты какую пиццу любишь, Джен? – спросила мама. – Мы обычно берем две супербольшие, и чтобы начинки на каждом кусочке были разными. Чаще всего берем половинку просто с сыром, половинку с пепперони, половинку с гамбургером, а последнюю – микс всякой всячины. Но ты можешь выбрать ту, которая тебе больше нравится.

– Мы не едим пиццу, – ответила девушка. – Мама не доверяет фастфуду.

«С каким удовольствием я бы тебя саму сейчас засунула в печь для выпекания пиццы, чтобы немного спесь сбить», – подумала Джоди.

Дженни и сама знала, что бы сказала бы настоящая мать, если бы сейчас все увидела. «Неужели я воспитала тебя так, чтобы ты поступала подобным образом? Я верю в хорошие манеры! Я считаю, что с людьми надо быть вежливым! Надо думать, перед тем как говоришь. Что с тобой? Думаешь, что я горжусь тобой и твоим поведением? Совершенно нет. Так что давай исправляйся».

Прошлой зимой, когда Дженни узнала собственную историю, она решила никому ни о чем не рассказывать. Решила, что будет оставаться Дженни Джонсон. Но долго жить во лжи не получилось – она обо всем рассказала. Поэтому сейчас придется забыть о Дженни Джонсон, чтобы душой и сердцем стать Джен Спринг.

Но подобное существование тоже было ложью. Каждая клеточка тела противилась этому. Каждый раз, когда она делала что-нибудь хорошее, например шла навстречу Брайану, после этого делала два шага назад, заявляя, что ее настоящая семья живет не в Нью-Джерси, что эта семья более правильно питается и что ее настоящим отцом является человек в Коннектикуте.

Но семья Спринг не виновата в том, что случилось. Ее увезла Ханна.

День наконец-то подошел к концу, и в доме выключили свет. Дженни накрылась с головой одеялом в комнате с совершенно незнакомым человеком, уткнулась лицом в подушку, которая и пахла не так, как пахнет домашняя, и была не такой мягкой, после чего горько и беззвучно расплакалась.

Когда она проснулась, ее лицо было мокрым от слез. На часах – половина двенадцатого ночи. Дженни накинула на себя халат и вышла в коридор.

Мистер и миссис Спринг сидели на кухне и пили что-то горячее из кружек.

– Привет, дорогуша, – сказал мистер Спринг.

Девушка попыталась улыбнуться, но не смогла.

– Вы разрешите мне поговорить с мамой? – спросила она и снова горько расплакалась.

– Ох, дорогая, – ответила миссис Спринг, – ты же здесь не в тюрьме. Я понимаю, что у тебя в жизни происходят большие изменения, и вижу, что тебе от этого страшно. Конечно, можешь позвонить миссис Джонсон.

Дженни набрала домашний номер. В трубке раздался недовольный голос мамы, которая к тому времени, наверное, уже легла в кровать.

– Мам? Мамочка? – произнесла девушка и снова расплакалась.

– Дорогая, – произнесла женщина, едва сдерживая слезы.

– Мама! – повторила Дженни. Больше ничего не удалось произнести. Она знала, что не может сказать, что хочет вернуться домой, по крайней мере, вслух при мистере и миссис Спринг. Ей искренне не хотелось ранить чувства старых-новых родителей.

Но мама всегда все понимала без слов.

– Тебе тяжело, дорогая. И нам с папой очень трудно. Я рада, что ты позвонила. Так приятно слышать твой голос.

– Да я ничего не сказала, – ответила девушка. – Только слово «мама».

– Это мое любимое.

Дженни была в ситуации, когда не могла особо говорить, мать это поняла и сама заговорила. Она рассказала, как у нее прошел день, как она ходила на свою обычную волонтерскую работу и как ей не без труда удалось пережить этот день. Рассказала, что заходил Рив, чтобы взять кусок пирога, как они странно себя при этом чувствовали, что парень хотел позвонить Дженни, но не стал нарушать уговор, согласно которому девушка должна была сама научиться плавать, после того как ее бросили в воду.

– Что значит эта фраза? – спросила она. Показалось, что выражение передает следующий смысл: толпа людей стоит и смотрит, как кто-то тонет.

– У тебя теперь новая семья, – объяснила мама. – И я знаю, что тебе приходится привыкать к массе новых для тебя вещей.

Дженни могла бы долго рассказывать, к чему ей приходится привыкать, но не стала этого делать в присутствии мистера и миссис Спринг.

– Это непростой труд, дорогая. Не только для тебя, но и для нас. Я не могу приехать за тобой и забрать. Папа не должен похищать тебя, чтобы потом уехать жить в Мексику. Твоя работа – узнать новую семью, хорошо учиться и понять, как тебе быть Джен Спринг.

– Но я этого не хочу, – выдавила Дженни. Она представила, как ее похищают, и на душе стало тревожно. Сделают ли они это, если попросить? Или оставят ее здесь, в компании совершенно незнакомых людей?

Но потом поняла, что родители не будут похищать ее, не приедут. И они не являются ее биологическими родителями. Они полностью отдали ее другой семье.

– Я люблю тебя, мама, – произнесла она.

Не смогла удержаться, хотя понимала, что ранит этими словами чувства мистера и миссис Спринг. Может, она сможет добиться каких-нибудь послаблений? Может, она сможет проводить какие-то выходные в Коннектикуте, наподобие того как дети разведенных родителей проводят время с отцом и матерью по очереди?

– Джен, – произнес мистер Спринг, – я могу поговорить с миссис Джонсон?

Ей не очень хотелось передавать трубку. А вдруг тот скажет матери, что больше не позволит никаких контактов?

– Дженни, мы не враги, – уверил ее мужчина таким грустным голосом, что девушка сразу вспомнила… своего отца.

И отдала трубку.

Он заговорил сдержанным тоном: сказал, что у Дженни все хорошо, но ни для кого не было секретом то, что привыкать к новой жизни та будет небыстро, что ранее все договорились об отсутствии всяческих контактов, до того как девушка полностью не ассимилируется в семье, но этот план, видимо, нереален.

– Мне кажется, ей нужно каждый день с вами общаться, и потом постепенно можем уменьшать частоту ваших разговоров, – предложил мистер Спринг.

Дженни ликовала. Теперь у нее будет возможность выходить с родителями на связь. Когда ей будет совсем невмоготу, можно позвонить в Коннектикут и услышать дорогие сердцу голоса.

Мистер Спринг вернул ей трубку.

– Дорогая, – услышала она голос матери, – это замечательные новости. Мне кажется, что он чудесный отец. Он и его жена любят тебя, так что можно считать их членами нашей общей команды. Они готовы пойти на компромисс. Поэтому и ты иди им навстречу. Хорошо?

– Хорошо.

Потом она коротко поговорила с папой. Все, что она узнала, была новость о грядущей сдаче налоговых деклараций и у него будет очень много работы.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

– И я тебя люблю, папа.

Дженни совершенно позабыла, что с ней в одной комнате находится еще один отец. Когда она с нежностью повесила трубку, то заметила, что ее папа из Нью-Джерси сжимает свою кружку так крепко, что еще чуть-чуть и сломает. Она даже не знала, что сказать, но чувствовала, что на душе стало гораздо лучше, появились силы встретить то, что готовит завтрашний день. Она даже смогла улыбнуться людям, с которыми была связана кровными узами.

– Спокойной ночи, – сказала она, и добавила: – Спасибо.

Отец постарался улыбнуться, но попытка оказалась безуспешной.

– Спокойной ночи, – выдавила из себя мать, изобразив на лице что-то среднее между улыбкой и выражением, когда человек готов заплакать.

«Они – хорошие люди, – подумала Дженни. – Они – мои родители. Они играют в моей команде. Если очень постараться, получится их полюбить».

В смятении она вошла в темную спальню, легла в кровать и накрылась одеялом, но долго не могла уснуть. Зато потом ей приснился кошмар, что в ее сердце недостаточно любви. Ведь ту, что она может дать этим родителям, придется отнять от той, которую она чувствует к своей семье в Коннектикуте.

IX

Школьный день закончился.

Дженни пришла в библиотеку. Здесь был другой библиотекарь, не старый-добрый мистер Ямпольский, как в настоящей школе. Этот больше похож на тюремщика, присматривающего за книгами, а не на веселого мистера хранителя, который всегда рад был поделиться знаниями.

Ей были нужны книги. Джоди спала с включенным светом, поэтому девушка при желании могла читать всю ночь и таким образом избежать кошмарных снов. Последнее время ей снилось, что она падает: висит на скале, которая начинает рушиться и летит в бездонную пропасть – беспросветно темную, скользкую и жуткую. Она просыпалась вся в поту в крохотной комнате всего в полутора метрах от сестры, которая не была в восторге от нее.

«Веди себя вежливо и прилично», – напоминала себе Дженни ежедневно каждый раз, когда ей приходилось быть в обществе членов своей семьи. Далеко не всегда это получалось. В большинстве случаев все шло наперекосяк.

Вопрос телефонных звонков оказался не самым простым. Семье Спринг частые звонки в другой штат были не по карману. Настоящие родители Дженни дали ей номер кредитной карты, которой она могла оплачивать звонки. Девушка могла в любой момент снять на кухне телефонную трубку, ввести номер карты и сделать звонок. Трудность была в том, что нельзя было поговорить так, чтобы никто не слышал. В условиях жизни семьи Спринг это было просто невозможно. Второй телефон стоял в спальне взрослых, куда Дженни заходить не осмеливалась. Она практически никогда не была одна. Родители возвращались с работы к вечеру, а до этого девушка находилась под присмотром Стивена или Джоди, которые повсюду ее сопровождали и держали за закрытыми дверьми. Если они считали, что Дженни кто-то украдет, она хотела бы знать, кто, по их мнению, может это сделать.

У Джоди были периодические вспышки гнева, которые появлялись так же быстро, как и исчезали. Дженни ей завидовала, считая хорошей чертой характера умение выпустить пар и выплеснуть гнев, чтобы потом его позабыть.

Устав от любовных романов и детективов, она нашла в библиотеке полку с брошюрами о разных колледжах и взяла их домой, чтобы ознакомиться подробнее. Раньше у нее никогда не возникало желания уехать из дома на учебу. Девушка с опаской относилась к огромным зданиям студенческих общежитий, в которых обитало так много незнакомых студентов. Но сейчас она начала мечтать о колледже, потому что там не было родителей, не надо будет разрываться между преданностью любивших ее родителей в Коннектикуте и родителей в Нью-Джерси, в наличие которых ей до сих пор было сложно поверить. В колледже не было ни братьев, ни сестер. Если тебе не нравился студент, с которым ты делишь комнату, всегда можно переехать.

Но дни шли один за другим, и постепенно то, что казалось совершенно инородным, превратилось в будничное.

Миссис Спринг была дамой, которая всегда была недовольна своей прической, поэтому постоянно меняла парикмахеров.

– Парикмахеры ее ненавидят, – объяснила Джоди. – Она оставляет минимальные чаевые, а потом переходит к другой парикмахерше, чтобы та сделала точно такую же стрижку. Мама никогда не ходит второй раз к одному и тому же парикмахеру.

– Вариантов у меня становится все меньше и меньше, – призналась женщина. – Скоро, чтобы подстричься, придется выезжать в другой штат.

– А когда вы в последний раз стриглись? – поинтересовалась Дженни.

Мама из Коннектикута была суперэлегантной, у нее были идеальные прически, волосинка лежала к волосинке. А вот волосы миссис Спринг были в таком плачевном состоянии, что Дженни ее даже пожалела.

– Недель восемь назад, – ответила та. – Или десять. Или двадцать.

– Двадцать?! – усмехнулась Дженни. – Это же четыре или пять месяцев.

Ее мать ходила к парикмахеру каждые шесть недель.

– Это дает мне возможность понять способности парикмахера решать катастрофические ситуации.

Парикмахерская, где они были, называлась «Ножницы» – на стене здания, в котором она располагалась, висели огромные, покрашенные серебрянкой деревянные ножницы, ярко блестевшие на солнце. Салон ничем не отличался от всех остальных, в которых бывала Дженни. Все тот же сладковатый воздух с запахом духов и шампуня. Точно такой же ряд женщин с мокрыми волосами и без косметики на лице, все так же с предвкушением собственной будущей красы смотрящие в собственные отражения в огромных зеркалах. Даже парикмахеры были довольно стандартными: две худые девушки, одна плотная дама, с крашенными в невообразимо белый цвет волосами, пахнувшая сигаретным дымом после перекура, а также один молодой человек по имени Майкл.

Пока они ждали, девушка полистала Cosmopolitan. В отличие от кабинетов врачей, где выбор журналов ограничивался National Geographic или чем-нибудь про спорт, в парикмахерской лежали женские. Вместе с сестрой они внимательно изучили фотографию девушки на обложке, дивясь тому, как модель умудрились засунуть в узкое и странное платье золотого цвета.

– Трое? Всем подровнять? – скучающим тоном спросила дородная женщина-парикмахер. – У меня записаны два человека, но могу и третьего запихнуть.

«Может, мне подстричься? – подумала девушка, потрогав копну своих волос. – Так я буду больше похожа на Джен и меньше на Дженни».

– Давайте, – произнесла она. – Подстригите меня, как… – она чувствовала, что ей приходится силой заставлять себя договорить фразу, – как мою сестру.

– Нет! – громко запротестовала Джоди, вскочив с места и встав между ней и парикмахером, словно последняя была вооружена и опасна. – Тебе такая стрижка не пойдет, на тебе она будет смотреться просто ужасно! Тем более у тебя такие замечательные волосы! – девушка переключила свое внимание на женщину. – Ни в коем случае, даже волоска на ее голове не трогайте, – потом снова повернулась к сестре. – Я стригусь коротко, потому что у меня не такие густые и хорошие волосы. А тебе свои надо демонстрировать, как модели декольте.

И они рассмеялись.

Как настоящие сестры.

Миссис Спринг и Джоди увели в соседнюю комнату, чтобы помыть им головы. Дженни осталась рассматривать журнал.

«Все идет своим чередом, – подумала она. – Все говорили, что это вопрос времени. Только времени и ничего больше. Пройдут дни, и я превращусь в Джен Спринг».

Она посмотрела на часы. Удивительно, как неумолимое движение стрелок вокруг своей оси на циферблате в состоянии изменить ее семью, имя и мысли.

«Я могу помочь этому процессу, – подумала она. – Могу свернуть на эту дорогу и стать членом семьи Спринг. А могу этого и не делать».

– Ты не умеешь играть? – спросила Джоди с таким удивлением, словно Дженни заявила, что не умеет говорить по-английски. – Я научу. Тебе обязательно понравится. Мы все на эту игру подсели.

С этими словами девушка передала ей джойстик. Дженни играла во многие видеоигры, но вот в Super Mario еще ни разу. Вместе со Стивеном и Джоди она сидела на диване напротив телевизора.

Постепенно она научилась управлять Марио так, чтобы персонаж высоко прыгал, летал и плавал. Девушка попыталась выйти на те уровни, на которых играли Стивен и Джоди, но пока это оказалось нереально, потому что у тех было гораздо больше опыта. Когда джойстик был в руках Стивена, тот сидел совершенно без движения. Двигались только его пальцы, а глаза были прикованы к экрану. Когда играла Джоди, она вела себя совершенно по-другому: сидела на краешке дивана, движения ее тела выше пояса напоминали движения балерины – ноги оставались совершенно неподвижными, а руки летали. Когда Марио катился по горке вниз, Джоди пригибалась, делала корпусом движения влево и вправо, заставляя игрового персонажа перепрыгивать через потоки кипящей лавы. Наблюдать за ней во время игры оказалось настоящим наслаждением. Сестра была совершенно естественна в игре и во сне, во время которого размахивала руками и корчила рожи.

Через некоторое время Джоди дошла до уровня «Ванильного зала», где Марио должен был прятаться под навесами, чтобы избежать ударов синих врагов, похожих на кляксы. Когда она практически прошла этот уровень, синие враги начали лететь на нее со всех сторон.

– О, нет! – воскликнула та, пытаясь убежать от противников. – Меня убьют! Это безнадежно! Нет, ну смотри, что происходит!

Конечно, персонажа убили, заиграла электронная музыка заставки. Джоди рассмеялась.

– Было похоже на вопли пилота времен Второй мировой войны: «О, нет! Меня сбили!»

– Сколько жизней у тебя осталось? – поинтересовался Стивен.

– Всего одна.

– Ха! А у меня две!

Дженни внимательно следила за игрой брата и сестры, пытаясь запомнить, как они проходят препятствия. В голове звучала мелодия Nintendo, которая «прилипала» так же, как мелодия из какой-нибудь ТV-викторины.

– Давайте чего-нибудь съедим, – предложил Стивен.

Но девушка была настолько захвачена игрой, что ей не хотелось ставить паузу.

Джоди рассмеялась.

– Слышно, как у тебя в животе урчит, – сказала она. – Надо точно сделать паузу и перекусить. Затягивает, да? Хочется играть и не останавливаться.

– А потом осознаешь, что проиграл весь день, – заметил Стивен.

– Только не говори маме с папой, что мы играли два часа, – предупредила сестра, направляясь вслед за братом на кухню. – И ни в коем случае не упоминай, что тебя пятьдесят раз убили. Они считают, что именно смерть в игре делает нас бесчувственными извращенцами. Из-за этого могут даже Nintendo отнять.

Стивен и Джоди обсудил варианты того, что съесть. И в конце концов решили поставить тарелку с печеньем под нагреватель, чтобы кусочки шоколада в нем расплавились.

«Здорово придумали, – подумала Дженни, поднялась с места и пошла за ними на кухню, – папе бы такая идея понравилась».

Папа.

На улице словно потемнело. Ей было весело, и она позабыла про родителей.

Девушка получала удовольствие от того, что находилась в доме со своим братом и сестрой. За все это время она ни разу не вспомнила о маме и папе.

«Они уходят в прошлое, забываются и вскоре превратятся в тени, в людей, о существовании которых я вспоминаю только тогда, когда мне грустно или плохо».

Нет!

Я этого не хочу!

Я сказала, что попробую, но я не желаю, чтобы все этим закончилось!

– Печенье готово! – прокричал Стивен.

– Я не буду, – ответила Дженни. Она почувствовала, что напрягается, словно готовясь к войне.

– Нет, будешь, – произнесла Джоди, возвращаясь в гостиную. – Я уже тебе молоко налила.

– У меня аллергия на молоко, – ответила девушка. – Я тебе это много раз говорила.

«Успокойся, – думала она. – Не нарывайся. Не устраивай скандала».

– Да? – сказала Джоди. – Ну, может, еще раз расскажешь? Мы, члены семьи Спринг, плохо запоминаем. Расскажи нам, как прекрасно тебе жилось у Джонсонов. О том, что ты никогда не ела пиццу, что занималась конным спортом и тебе нужны еще одни, тридцатые, часы.

Дженни зашла на кухню. Если поругаться, это как-то компенсирует тот факт, что она временно позабыла о родителях в Коннектикуте. Девушка уже не понимала, сторону какой из двух семей надо занять. Она колебалась, раскачиваясь, словно повешенный на ветке дерева. Потом открыла дверцу холодильника, чтобы посмотреть, что там есть.

– Не устраивает наш выбор? – ехидно заметила Джоди. – Хотела бы оказаться на кухне, где выбор немного получше? Ведь только в Коннектикуте люди делают все правильно.

– Да! – резко ответила Дженни.

Стивен поднял тарелку с печеньями между их разгоряченными лицами, и обе девушки почувствовали запах горячего шоколада.

– Заканчивайте. Папа сказал, чтобы мы не ругались и жили дружно.

– Она даже не пытается идти нам навстречу, – ответила Джоди.

– Почему? Пару часов все было совершенно нормально. Но может, больше она просто не в состоянии.

Дженни фыркнула.

– Не отказывайся, – уговаривал Стивен, поднеся тарелку ближе к ее носу. – Съешь. Приготовлено по секретному рецепту твоего старшего брата.

«Если бы я выросла в этой семье, наверное, я бы его любила. Он был бы моим старшим братом, к которому я бы обращалась за советом в тяжелой ситуации. Наверняка я бы считала его классным парнем, и все мои подружки мечтали бы пойти с ним на свидание».