Текст книги "Притворись моей сестрой"

Она прислонилась к огромному белому холодильнику, в душе мечтая, чтобы в этот момент вместо него был Рив, мама или папа. Кто угодно, только не те, что находятся в этом доме.

Сестра подняла стул и бросила его.

Дженни отскочила, хотя стул в нее никак не мог попасть.

– Я тебя ненавижу! – заорала Джоди, сверкая разъяренными глазами. Она выхватила тарелку из рук брата и бросила ее в стену. Кусочки шоколадного печенья разлетелись по всей кухне. – Ты из наших рук даже печенье не соизволишь взять! Ты принесла этой семье только горе и страдания! С тех пор как тебе было три года! – Джоди заплакала. – А я-то думала, что с тобой будет весело. Я всегда хотела, чтобы у меня была сестра. Нас даже назвали похожими именами, чтобы мы были парой: Джен и Джоди. – Она вытерла слезы и снова принялась орать: – Я думала, мы с тобой будем обмениваться одеждой, смеяться и рассказывать друг другу истории! Но тебе больше нравится лежать в темноте, как бездушное полено, или читать книжку! Ты не желаешь со мной общаться! И подписываешь контрольные работы и тесты другими именем и фамилией, только и делаешь, что звонишь этим другим людям!

Джоди была права, Дженни понимала, но не хотела в этом признаться вслух.

– Они совсем не «другие люди»! Они – мои родители!

Стивен встал между ними, чтобы прекратить перебранку.

– Ты, Дженни, своим поведением нашу маму как ножом режешь! Ты даже не пытаешься стать частью семьи! – кричала Джоди. – Я тебя ненавижу! Ты мерзкая, избалованная…

Тут она замолчала, потому что в комнату вошли мистер и миссис Спринг. Супруги с недоумением уставились на перевернутый стул и рассыпанное по кухне печенье.

«Я сама виновата, – подумала Дженни. – Хотела скандала, вот и получила».

Миссис Спринг положила одну ладонь на ее плечо, а вторую – на плечо сестры. Она не стала выяснять из-за чего произошла ссора, или выбирать одну из сторон. Не стала принимать поспешных решений или выводов, которые взрослые часто принимают в подобных ситуациях. И не сказала, что родители собираются делать ни по этому, ни по любому другому поводу.

Лишь спустя некоторое время Дженни поняла, что миссис Спринг сама не знала, что делать дальше.

Собственно говоря, никто не знал.

X

Рив Шилдс однажды доезжал до Нью-Джерси.

Сейчас ему казалось, что это было во времена, когда он был практически ребенком. Тогда ему было семнадцать лет, он был без ума от Дженни и думал только о том, чтобы оказаться с ней наедине в своем автомобиле. В ее присутствии он в гораздо большей степени ощущал физическую, а не ментальную сторону существования. Он думал об их телах, и эти мысли были настолько опьяняющими, что его собственное тело во многом переставало функционировать. С Дженни ему становилось сложно дышать, глотать и даже вести автомобиль.

Всю сознательную жизнь они были рядом, были соседями. По идее, невозможно было влюбиться в соседку, которую так хорошо знаешь. Подобный сценарий казался слишком обыденным. Но он влюбился: в ее стройную фигуру, в ее женственные формы, в ее шелковистые, сверкающие и пушистые волосы.

Недавно Рив получил письмо из колледжа с положительным ответом на его просьбу зачислить его на первый курс. Парень совершенно не ожидал такого поворота событий. Он и не смел надеяться, что в Америке есть колледж, готовый его принять. Последние годы в школе он валял дурака и пялился на девчонок. С таким подходом к учебе на хорошие оценки сложно рассчитывать. В выпускном классе Рив взялся за ум, но тем не менее оценки в аттестате были крайне посредственными. Несмотря на это, он держал в руках конверт с письмом: на нем был логотип, его фамилия, имя и адреса – его собственный и колледжа. Эти кусочки бумаги были дороже всего на свете. Ему было приятно думать, что данные хранятся в компьютере в колледже, в котором согласились принять его на обучение.

Рив хотел рассказать об этой новости всему миру, но, главным образом, Дженни.

Теперь в окнах ее дома редко горел свет. Было такое ощущение, что мистер и миссис Джонсон сидели в темноте, смотрели на тени и думали свои темные, грустные мысли. Дочь была их светом в окошке…

Рив не мог взять в толк, почему Дженни должна была постоянно находиться в Нью-Джерси. Почему нельзя было позволить ей проводить в Коннектикуте часть выходных? Но по этому поводу у семьи в Нью-Джерси было совершенно твердое мнение:

«Она – наша дочь. Вы не знали, что ее у нас украли, но именно это и произошло. Вы с ней пожили, и хватит. Возвращайте ее нам. И не вмешивайтесь в наши дела».

Даже Риву сказали, чтобы он держался подальше.

«Она должна привыкнуть и освоиться», – твердили все.

И только после этого парню, возможно, разрешат с ней связаться. Возможно. Но это совершенно не факт.

Два раза он получал письма, написанные в школе во время занятий на листках, вырванных из тетрадей. Отправляла их некая Крисси, с которой Дженни пела в хоре. Все это было не совсем правильно. Вокруг нее и без того слишком много секретов, и своими действиями она только создавала новые. Риву казалось, что девушка может не выдержать и сломаться под их тяжестью.

Периодически он видел, как мистер и миссис Джонсон уезжали и приезжали с работы, привозили продукты из магазина и отправлялись по делам. Он с ними здоровался, они спрашивали о его успехах в школе. Но никто ни разу не упомянул в беседе о Дженни.

Рив спросил маму, почему так происходит.

– Они просто не хотят расстраиваться лишний раз, – ответила женщина. – И плакать. Если начнут, будет сложно остановиться.

– А с тобой миссис Джонсон делилась чем-нибудь?

Девочки говорят гораздо больше мальчиков. Это он знал по опыту общения с Дженни, которая болтала часами. Она не просто собирала факты по поводу своего похищения, от которого у самого Рива голова шла кругом, а пыталась все анализировать. Почему девочки так любят говорить? Почему так много?

Рив предпочитал физическое действие. Каждый раз, когда они были близки к тому, чтобы перейти от поцелуев к следующей стадии отношений, Дженни хотела разговаривать. Иногда ему казалось, что все это сознательно придумано, чтобы отвлечь его от его цели. Но ничто не могло сделать этого…

И вот сейчас ему исполнилось восемнадцать лет, его приняли в колледж. Теперь у него будет другая автостраховка, он может голосовать, пойти в армию… А в одну из суббот в марте получится поехать в Нью-Джерси, даже не спросив разрешения родителей.

Он хотел похвастаться перед девушкой полученным письмом. Увидеть, как она за него порадуется. Услышать, как воскликнет от удивления. Хотел, чтобы она его обняла, сказала, какой он молодец, и какое прекрасное будущее его ждет. А потом хотел сесть с ней в автомобиль и поехать туда, где их никто не увидит.

Если уж говорить о фантазиях, то вот их у него было достаточно.

Джоди и Кэтлин долго болтали по телефону:

– А ты представь, что Джен – студентка по обмену. Понимаешь? Ну, например, из Нигерии или Монголии. У нее совершенно другие привычки и обычаи. Она даже не разговаривает по-английски. И, понятное дело, скучает по дому.

Девушка разбиралась в человеческой психологии и считала себя лучшей подругой Джоди, которой хотелось, чтобы лучшей подругой была ее собственная сестра.

– Попробую. На самом деле я больше злюсь не на нее, а на себя.

«В принципе, идея неплохая, – подумала она. – Представлю, что живу со студенткой по обмену. Я буду дипломатом, послом в иностранной стране под названием «Джен».

– Не надо было заводиться и кричать, – призналась девушка. – Надо было сдержать чувства.

– Это точно, – согласилась Кэтлин. – Ты вела себя как полная дура и перечеркнула все, что вы до этого добились.

«Лучшие подруги и сестры не называют тебя «полной дурой». Они тебя всегда поддерживают».

Джоди начала сомневаться, а есть ли у нее вообще лучшая подруга и сестра. Девушка закончила разговор и пребывала в полной депрессии, желание разговаривать пропало. Она решила не заходить в комнату, потому что там сидела Джен, и отправилась в игровую. Когда она услышала раздавшийся в кухне телефонный звонок, то решила не отвечать.

Трубку сняла сестра.

– Мама! – воскликнула она. Счастью не было предела – мама еще ни разу не звонила ей. До этого она сама звонила в Коннектикут.

Однако та не сообщила ничего приятного.

– Дорогая, мы с Фрэнком долго говорили по телефону с мистером и миссис Спринг.

Она сказала не «мы с твоим отцом», а «мы с Фрэнком». На душе сразу стало тревожно.

– Дженни, я должна тебе сообщить очень неприятное известие. Пожалуйста, прости за то, что мне приходится все это тебе говорить. Ты сейчас находишься в доме своих отца и матери. Мне они кажутся совершенно замечательными людьми. И они, как ни крути, твои настоящие родители. Они рассказали, что ты не прикладываешь усилий, чтобы снова стать частью их семьи. Совсем не стараешься, дорогая. Пожалуйста, я очень тебя прошу, солнышко, попробуй.

«Дорогая», «солнышко» – мама использовала какие угодно слова, но ни разу не назвала ее «дочерью».

– Мне очень трудно, – выговорила Дженни, у которой на глаза навернулись слезы.

– И мне тоже очень трудно, – услышала она в ответ.

Все-таки ни одна мать не в состоянии без слез отдать своего ребенка.

– Папа тоже так думает?

Она услышала всхлипывания в трубке, а потом голос отца.

– Да, дорогая, мы хотим, чтобы ты постаралась, – произнес он. – Мы тебя воспитали доброй, любящей и хорошей девочкой. Твоя мама верит, что надо помогать людям, она считает, что в этом смысл жизни каждого человека. Мы пытались привить тебе эти ценности. Настало время помочь твоим собственным матери и отцу, трем братьям и сестре.

– А что, если вас я люблю сильнее? Что, если хочу вернуться домой?

– Ох, дорогая, – вздохнул отец. – В массе всех неправильных вещей надо рано или поздно начинать делать что-то правильно. И для тебя сейчас правильно находиться со своей семьей.

Они советовали ей написать что-то типа пожеланий самой себе, говорили, что ей всегда нравилось вести дневники и записи. Ей надо самой принять решение стать членом семьи Спринг.

«Просто шантаж какой-то. На чьей они стороне?» – с горечью думала она.

На этот раз девушка была даже рада попрощаться с мамой и папой. Дженни пришла в пустующую на тот момент спальню и достала свою синюю папку. Сколько разных воспоминаний было с ней связано! Внутри лежал расплющенный пакет из-под молока, с которого все и началось. Если бы она тогда не взяла его у Сары-Шарлотты, она бы не сидела там, где сидит сейчас. Тогда все точно были бы счастливее, чем сейчас. Даже миссис Спринг, потому что у нее дома не находилась бы враждебно настроенная дочь.

«Тем не менее мои родители придерживаются другого мнения», – подумала она, после чего открыла папку на новой чистой странице в синюю линейку и отчеркнутыми красным полями. Это стандартный формат тетради, который используется во всех штатах от Нью-Джерси до Калифорнии. Девушка задумалась и постепенно написала свои не новогодние, а семейные обещания.

• Я буду называть мистера и миссис Спринг папой и мамой.

• Когда член семьи Спринг произнесет: «Джен», я не буду озираться по сторонам, словно не понимаю, к кому обращаются.

• Я перестану мечтать о том, что я все еще Дженни Джонсон.

• Я постараюсь найти свое место в семье и не выпячиваться.

• Я не буду прятаться в школьном женском туалете, чтобы поплакать.

На этом она решила, что на первое время обещаний достаточно. Надо попытаться целые сутки не нарушать их.

Но фантазии – это одно, а дело – совсем другое.

Да, это был тот самый дом, к которому они подъезжали, когда пытались разгадать секрет пакета. До этого Дженни была уверена, что все это лишь фантазия, родившаяся в ее подсознании. Но тогда они увидели двух вышедших из школьного автобуса рыжеволосых близнецов и поняли, что все это чистая правда.

Рив припарковал автомобиль на обочине.

Ему исполнилось восемнадцать, и он превратился в настоящего мужчину с крепкими и сильными руками и ногами. Парень тренировался с гантелями и любил бегать, потому что это все-таки был одиночный вид спорта. Занятия спортом не прошли даром. Он чувствовал себя уверенно, потому что тело было сильным и выносливым. Он подумал, что, наверное, Дженни должна чувствовать себя слабой и ранимой, ведь в этой жизни были люди гораздо физически сильнее.

Но на какое-то мгновение он перестал чувствовать себя сильным. Собравшись с мыслями, Рив подошел к крыльцу и позвонил в звонок. Нажать кнопку оказалось сложнее, чем пробежать несколько километров. Дверь открылась. На пороге стоял ее старший брат Стивен. Он был на год младше Рива, худым, высоким мальчиком, который еще не перестал расти.

Раньше Риву ужасно не нравилось подобное описание: «Ты все еще растешь». Частенько эти слова ему приходилось слышать в Рождество, когда в доме появлялись родственники. «О, бог ты мой, ты все еще растешь!»

«Нет, – с радостью думал он, – уже вырос».

– Привет, – произнес он, протягивая руку. – Ты, наверное, Стивен. Я – Рив Шилдс. Парень Дженни.

Слегка удивленный, Стивен впустил незнакомца в дом. Рив понятия не имел, что может сейчас произойти, потому что родители были дома. Парень представился мистеру и миссис Спринг.

– Так ты, значит, тот молодой человек, который привозил ее сюда прошлой осенью, – произнес мистер Спринг. – Присаживайся. Перекусишь?

Рив практически всегда был голоден, поэтому его приятно удивил вопрос мистера Спринга и порадовало отношение. До этого он представлял себе этих мужчину и женщину в качестве врагов. Ростом отец был немного ниже Рива, что последнего немного успокоило. Но гораздо шире в плечах и на большое количество килограммов тяжелее. Борода сильно напоминала волосы Дженни, которые были приклеены к щекам и подбородку. Вот только Рив совершенно не мог представить, чтобы ему захотелось иметь на лице такую поросль.

Он только начинал бриться, и ему очень нравилось, стоя перед зеркалом, пользоваться станком. Еще он бы не отказался от близости с Дженни, но с этим все было гораздо сложнее, чем с покупкой станка для бритья.

– А Джейн дома? – спросил Рив.

– Джен, – поправил его мистер Спринг. – Да, дома.

– О, да!

Рив резко повернулся на знакомый голос и, хотя он знал, что будет рад ее видеть, просто поразился насколько.

При виде Дженни Джонсон ему захотелось хохотать и бросаться вещами. Именно так он реагировал на все хорошие новости. Родители несколько лет пытались отучить его от этой привычки. Парню захотелось схватить ее, поднять на руки, подбросить в воздух и поймать.

Что он и сделал.

XI

Рив попросил разрешения отца Дженни забрать дочь до вечера. Джоди знала, что папе не очень хочется соглашаться, но при этом у него не было никаких причин отказать.

– Тебе назад четыре часа ехать, верно? – спросил его мистер Спринг.

– Да, сэр, – ответил парень.

Джоди знала, что обращение «сэр» точно придется отцу по душе. Рив выглядел организованным и ответственным, с короткой стрижкой, как солдат.

– Это во сколько тебе надо будет отсюда выехать, чтобы вернуться домой в разумный и приемлемый для всех час?

Парень ухмыльнулся.

«Симпатичный, – подумала Джоди. – Теперь понятно, почему она не смотрит на других ребят в школе. Ей очень повезло».

Рив ответил:

– Родители начинают напрягаться, если в субботу я не возвращаюсь домой к часу ночи.

– Значит, вы должны быть здесь не позднее восьми часов.

– Спасибо, – произнес он и выдохнул.

Джоди ужасно удивилась. Если бы папа сказал: «Нет, я не разрешаю», Рив не стал бы возражать. Дженни танцевала кругами вокруг парня, положив на него руки, как балерина на станок. Ее пальцы скользили по его груди, спине и рукам. Девушка так изменилась, что Джоди едва ее узнавала.

«Вот такая сестра мне нужна. Счастливая, смеющаяся и радостная Джен. Пока мы ее такой не видели. Эту сторону себя она нам пока не показывала».

Сможет ли приезд Рива растопить лед неприязни? Вернется ли она домой счастливой, смеющейся и довольной? Или, наоборот, загрустит, будет молчаливой и мрачной? Какой была сестра в обществе ее родителей?

«Родителей». Джоди мысленно отметила это слово. Она обратила внимание, что не назвала их «мистером и миссис Джонсон».

Сквозь щель между занавесками девушка наблюдала, как Рив и Джен дошли до его автомобиля. Парень выглядел высоким и мужественным. По сравнению с ним сестра казалась маленькой, зато энергии в ней было больше, чем за все эти недели, которые она провела в семье Спринг.

«Джен влюблена, – подумала Джоди, которой раньше нравились некоторые мальчики, но она никогда не считала свои чувства настоящей любовью. Девушка ждала свою любовь, каждый день в школе надеялась, что встретит того самого парня, мечтала об этой встрече перед каждым крупным мероприятием, и каждый вечер после его окончания горевала, что пока так и не встретила свою любовь.

– Да, она влюбилась, – повторила ее мысль мама, выглядывая через ту же самую щелочку между шторами.

Папа обнял ее и крепко прижал.

– Я тоже влюблен, – произнес он, целуя ее в губы. Глаза обоих были мокрыми от слез.

Автомобиль Рива уехал.

– Она прекрасна! – прошептала мама.

Папа кивнул.

– По крайней мере, сейчас она показала нам, кем может быть. Какой смех. Какая энергия. Искренность.

– Но нам ничего этого не достается, – заметил Стивен. – Это все она для них бережет.

Дженни не забыла, что влюблена в Рива. Просто возникло слишком много проблем, которые занимали ее голову. Слишком много дел. Слишком много незнакомцев.

Как ей было приятно увидеть его в гостиной. Какой он был уверенный и спокойный. Каким темным казалась кожа его лица по сравнению с белолицыми и веснушчатыми членами ее семьи. Увидев парня, она позабыла обо всем. Хотелось кричать, но сил хватило лишь на шепот:

– Рив…

«Он приехал. Он ехал пять часов, пробился через нью-йоркский трафик, оплатил сборы за пользование платными дорогами, заправился бензином и игнорировал указания трех пар родителей: двух ее и собственных. Все ради того, чтобы меня увидеть», – думала девушка.

Было ощущение, что все окружающие исчезли и остался только Рив. Его сильное и мускулистое тело, худое лицо, широкая улыбка – все это она любила, но прошлой зимой отправила на второстепенное место в своей жизни. Тогда на первом был пакет из-под молока. Как получилось, что сплющенная картонная упаковка была в силах изменять жизнь двух семей?

– Рив! – воскликнула она наконец и рассмеялась.

Она была не в состоянии усидеть на пассажирском кресле автомобиля и практически пересела к нему на колени и покрывала поцелуями его лицо. Парень завел мотор и отъехал от дома. Разумеется, ехал он не очень аккуратно, потому что сконцентрироваться на дороге не особо получалось. Он подстригся: теперь у него короткая стрижка, длинные волосы исчезли. Короткие волосы приятно покалывали ладонь, когда она проводила ею по его голове.

– Как семья? – спросил он.

– Да мы на самом деле не особо-то семья, – ответила Дженни. – Или, по крайней мере, нельзя сказать, что я ее часть. Надо брать уроки жизни в семье.

Рив не улыбнулся.

– А я слышал, что тебе нужны не уроки, а побольше практики.

– Что? – возмутилась она. Неужели родители прислали Рива, чтобы напомнил ей, как надо себя вести? – Не смей, Рив Шилдс! Ты даже не представляешь, что мне здесь пришлось пережить.

– Прости. Но я все знаю. Мне кажется, тебе надо было…

– Может, и надо было! Но я этого не сделала. В моем случае нет уже готовых и четких решений, поэтому я выплывала, как могла.

Все это было правдой. Это знала и она сама, и Джоди, и Стивен. Тем не менее девушка покраснела. Рив положил ладонь на ее руку.

– Пожалуйста, не называй меня больше Рив Шилдс, а то мне кажется, что я мамой ругаюсь.

Дженни совершенно точно не хотела быть похожей на чью-либо мать. Она крепче сдавила его ладонь и рассматривала кольцо на его пальце. Их сделали все ученики выпускного класса. В ее отсутствие парню исполнилось восемнадцать, а она даже не прислала ему поздравительной открытки. Рив наверняка отправлял документы в разные колледжи, а она даже не спросила, в какие. Дженни была по горло занята собственной жизнью и думала только о себе. Потрясающий эгоизм, такой же большой, как расстояние от Нью-Джерси до Коннектикута.

– Дженни, – заговорил он, – я хотел узнать, сколько тебе на самом деле лет.

– Давай считать, что столько же, сколько в Коннектикуте, хотя это не совсем правильно.

Он рассмеялся.

– Мне исполнилось восемнадцать. Получается, ты на целый год младше, чем я думал. Так что ты еще маленькая девочка. Малышка Дженни Джонсон.

– Да? Но я легко могу тебя побить, гигант.

– Да? Точно так же, как в свое время обыграла меня в теннис?

Ребята снова рассмеялись. У девушки были слабые руки, ей сложно было поднять ракетку, не говоря о том, чтобы отбить мяч так, чтобы он перелетел через сетку.

Рив посмотрел на нее сквозь ресницы, слегка прищурившись. Когда у него были длинные волосы, каждый взгляд искоса или исподлобья из-под челки и длинных ресниц казался ей таким обворожительным и волнующим. С короткими волосами он стал другим, но длинные ресницы остались изумительно прекрасными.

– Помнишь те уроки тенниса? – спросил он.

– Как я могу их забыть?

– Ты знаешь, в чем бы еще я не отказался дать тебе урок?

Девушка тут же поняла намек.

– А на ком ты в мое отсутствие тренировался?

Парень улыбнулся. Казалось, что его улыбке нет конца и края.

– Рив, какой же я была эгоисткой с тех пор, как сюда приехала!

– Я так и знал, – сказал он, откидываясь на спинку кресла. – Был уверен, что ты захочешь вместо этого разговаривать.

– И тем не менее я была большой эгоисткой.

– Ну а я люблю тебя такой, какая ты есть. И хочу узнать тебя поближе. Гораздо, гораздо ближе.

Дженни истосковалась по любви.

«Как странно, ведь у меня целые две семьи, которые меня так сильно любят… Все-таки, а что же такое любовь?» – подумала она и спросила:

– Рив, а что такое любовь?

– Ей не нужны слова, – твердо ответил он.

Домой они вернулись раньше оговоренного времени, что очень удивило Джоди. Как и то, что Рив остался у них дома до восьми часов, то есть до самого выезда в сторону Коннектикута. Парень сказал, что хочет поближе познакомиться с членами ее семьи. По идее, это мог быть самый неловкий вечер за весь год, но все оказалось совсем иначе. Они прекрасно провели время. Рив оказался очень классным, Джоди была от него без ума. И ей очень понравилась девушка, сидевшая рядом с ним.

Рив был человеком, с которым близнецы с большой радостью отправились бы в поход. Человеком, с которым папа с удовольствием занимался бы двумя автомобилями, и человеком, которому мама с радостью готовила бы еду. Он оказался парнем, которого сама Джоди хотела бы иметь в качестве своего бойфренда. И даже сумел понравиться Стивену. Они оказались очень разными не только с точки зрения внешнего вида, но и в смысле жизненного опыта и уверенности в себе. Рив – младший в большой семье, и в смысле его воспитания родители расслабились, не были излишне строгими и позволяли сыну многое. Стивен же, наоборот, был старшим ребенком в большой семье, в которой люди до конца так и не смогли расслабиться и держали сына, так сказать, на коротком поводке. Джоди обратила внимание, что Стивен казался слишком неопытным и «зеленым» для своего возраста, слишком привязанным к дому и родителям. Она искренне надеялась, что брат не замечает, насколько сильно отличается от гостя, иначе начнет злиться на всех и на самого себя.

– Мистер Спринг, – произнес вдруг Рив несколько неуверенным тоном.

– Что?

– Я вот что хотел спросить. Я не говорил на эту тему с Джонсонами и с моими родителями. Но… – Парень бросил взгляд на Дженни, посмотрел на потолок и потом на мистера Спринга.

«Он хочет с ней убежать», – решила Джоди, готовая рассмеяться и захлопать в ладоши.

Уверенность и спокойствие Рива исчезли, словно их и не было. Следующие несколько предложений он проговорил с трудом и запинаясь. Вид у него был такой, как у сорокалетнего человека, который впервые сел на велосипед.

– Я учусь в выпускном классе, и второго июня у меня будет выпускной бал. Я хотел бы пригласить Дженни на этот бал и поэтому прошу вашего разрешения. Мне надо будет приехать и забрать ее. Но дело в том, что ей придется заночевать, а может, и провести там две ночи. Я знаю, где ей можно остановиться, если не хотите, чтобы она жила это время у мистера и миссис Джонсон, хотя они прекрасные люди. То есть она может заночевать у нас, мои родители будут совершенно не против…

– Конечно, – усмехаясь, ответил мистер Спринг.

Рив еще до конца не понял ответа.

– То есть она может пойти со мной на выпускной?

Мужчина кивнул.

– Да, может. Ей это очень понравится.

– Правда? – воскликнула Дженни. – Я могу пойти? Вы разрешаете? Разрешаете пойти на выпускной?

– Да, – ответил папа.

Джоди захлопала в ладоши.

– Значит, можно поехать в магазин? Ура! Я всегда мечтала, как буду покупать платье для выпускного!

Все радостно закивали.

– Правда, мама? Мы можем поехать с тобой и Дженни за платьем?

Дженни расплакалась.

– Не плачь! – произнес Рив, сделав страшное лицо. – Ненавижу, когда плачут, – подмигнул он миссис Спринг, словно они были приятелями.

– Да она не от горя, – уточнила Джоди. – От счастья.

Девушка утвердительно кивнула в ответ сестре и улыбнулась ей так, будто та выиграла тысячу долларов.

– Покупки для выпускного бала. Это будет здорово.

– Так вот в чем все дело, – произнес Рив, – в платьях!

– А ты думал, что в любви? – спросил его мистер Спринг.

Нежные взгляды, которыми обменялись Джейн и Рив, без сомнения, продемонстрировали, что именно так они и думали.

Джоди попыталась представить себе, как мама разговаривает с Дженни по поводу безопасной близости (хотя, скорее всего, темой беседы было бы ее отсутствие). Кто знает, может, для этого слишком поздно, а может, и нет. Джоди надеялась, что сегодня вечером сестра будет с ней откровеннее, хотя по этому поводу и были сомнения. Но по крайней мере, сейчас они ощущали себя сестрами.

При расставании Рив и Дженни обменялись почти целомудренным поцелуем.

– Вау, – вырвалось у Стивена.

Они наблюдали, как их сестра провожала взглядом своего парня. Самым большим подарком от Рива было то, что, когда Дженни к ним повернулась, она все еще улыбалась.

Рив с нетерпением ждал возможности рассказать мистеру и миссис Джонсон о том, как Дженни прекрасно выглядит, как хорошо они провели время, как спокойно воспринял мистер Спринг вопрос о выпускном бале, и о том, какими замечательными людьми оказались члены ее семьи.

Он, как и раньше, ввалился в дом Джонсонов рано утром в воскресенье. Миссис Джонсон предложила ему тост по-французски, и парень, конечно же, согласился, потому что только сумасшедшие отказываются от еды, которую предлагает миссис Джонсон.

– Дженни прекрасно выглядит. И мы чудесно провели с ней день!

Он пересказал все, чем ребята занимались, кроме самых личных моментов, которые касались лично ее и его.

Рив даже не подозревал, что, выйдя из дома Джонсонов и обдумывая планы на выпускной и другие встречи с Дженни, он оставил ее маму в слезах. Но на этот раз это были слезы радости.