Текст книги "Женатый мужчина"

– Откуда ты знаешь?

– Ну, у меня немножко другая история. Похожа на твою, но другая. У нас был еще один ребенок. Мальчик, его звали Николас, на год младше моей дочери Эллен. Четыре года назад он погиб.

– О господи, какой ужас! – Я закрыла рот рукой. – И как… о нет. Извини.

– Да нет, все в порядке. Он шел домой из школы. Маленькая деревенская школа, через дорогу от нашего дома. Моя жена была с ним и смотрела за ним, но все равно его сбила машина. Ему было четыре года.

– О господи! – Четыре года. Я вспомнила Макса и Бена в этом возрасте. Они были как ангелы.

– Это ужасно, – невнятно пробормотала я. – Вы, наверное, с ума сошли от горя. И ты, и жена.

– Да. Но время лечит. Жизнь продолжается, сама знаешь старую поговорку. Надо жить дальше. Особенно когда есть другие дети.

– Но как ты это пережил?

– Как пережил? С головой ушел в работу. Часами стучал на компьютере. Купил квартиру в Лондоне, чтобы работать. Чтобы сбежать от всего этого. – Он с горечью посмотрел на меня. – Ты, наверное, понимаешь, что горе не очень хорошо влияет на брак. Я где-то прочитал, что после смерти ребенка не распадается только один процент семей. И меня это ни капли не удивляет. – Он вздохнул. – Да, я купил квартиру, чтобы мы могли отдохнуть друг от друга. Иногда мне было невыносимо находиться с ней в одной комнате, в одном доме, и… Раздельная жизнь в каком-то отношении нас спасла. – Он замолчал и задумался. – Но все же до конца я еще не оправился. Я просто живу своей жизнью.

– А как же… – я сделала очень глубокий вдох, – …как же твоя жена? – Ну вот. Я наконец-то это сказала.

– Моя жена? Она нашла утешение в другом.

– О! То есть…

– Да, в этом браке нас трое, Люси, как когда-то сказала принцесса Диана. – Он улыбнулся. – Но речь идет не о любовнике. Моим соперником стал сам Господь.

– Господь?

– Да. – Он улыбнулся. – Видишь ли, Миранда обрела спасение. Вот ей повезло, да? Так она и пережила смерть сына. Она увидела свет и нашла успокоение. В один прекрасный день она приехала из супермаркета, бросила пакеты с едой посреди кухни и сообщила мне о своем перерождении. Это намного лучше, чем наркотики, алкоголь или антидепрессанты, как мне не устают сообщать ее новые друзья, тоже перерожденные. Это же просто чудо, черт возьми! Но при этом жить с ней весьма непросто.

– А почему? Она что, слишком увлеклась?

– Слишком увлеклась? Ха! – Он зловеще расхохотался. – Да, пожалуй, она немного переборщила. Причем она не просто верит, она и меня безумно хочет обратить в свою веру. Видишь ли, она думает, что это ее миссия, что Бог послал ее на землю именно с этой целью. Чтобы обращать неверных. О да, Миранда не успокоится, пока не увидит, как я выхожу из воды в белых одеждах с блаженной улыбкой на лице или иду обнаженным по пустыне с горящим крестом в руках. А поскольку я не верю в Бога, более того, я даже скептически отношусь к религии, мы зашли в тупик. Мы в безвыходном положении. Иисус хочет сделать меня одним из своих последователей, а я, если честно, не хочу становиться святым. – Он притормозил на светофоре и, нахмурившись, уставился на руль. – Как странно, – произнес он.

– Что?

– Я знаю тебя десять минут и уже рассказал столько всего о себе. Даже мои лучшие друзья не знают, насколько Миранда одержима религией и как это влияет на всех нас. – Он взглянул на меня. – И почему я взял и все выложил? Мы даже не поговорили о всякой ерунде, не вели светскую беседу. Ну почему?

– Я посмотрела на него и почувствовала, как у меня пересохло во рту. Мы смотрели друг на друга… пока нам не посигналили сзади. Загорелся зеленый. Он переключил передачу, и мы тронулись с места.

Остаток пути мы проехали в молчании. Меня терзали безумные мысли. Значит, она религиозная фанатичка. И он несчастлив в браке, и не разводятся они только ради ребенка. «Это же здорово, здорово, – лихорадочно бормотала я про себя, – просто великолепно!» И все же… жить, как он, пустой жизнью? Терпеть несчастливый брак, и все для видимости? Неужели нельзя просто быть честными друг с другом? Поговорить начистоту? А ей вообще лучше уйти в монастырь, раз уж на то пошло. Вокруг нее будут родственные души, она будет молиться и… ну не знаю… играть на арфе, что ли? Или нанизывать четки! И распевать церковные гимны!

– Приехали, – вдруг проговорил он.

Он завернул в высокие ворота, и мы поехали по гравиевой дорожке. Впереди показался красивый каменный особняк в готическом стиле, величественное строение с арочными окнами со средниками.

– О! Какая красота, – ахнула я.

– Точно, – кивнул он и остановился. – И внутри тоже очень красиво. Сама увидишь.

Мы вышли из машины и вместе зашагали по дорожке, обогнув заросший мхом фонтан.

– Смотри, дверь открыта. Войдем без приглашения. Так мы и сделали и оказались в вестибюле, где была еще одна пара викторианских стеклянных дверей, пройдя через которые, мы попали в холл размером с футбольное поле. Большую часть одной из стен занимал большой камин. По обе стороны от него, на чудесном ковре стояли два очень изящных дивана с роскошной резьбой, изогнутыми спинками и обивкой тускло-золотого цвета. За каждым из диванов приютились георгианские придиванные столики, уставленные фотографиями. На стенах висели картины, рисунки, силуэты и старинные тарелки, а стены вдоль широкой лестницы, ведущей на балкон, были увешаны гравюрами.

– Надо же, – удивилась я. – Совсем не похоже на магазин. Больше напоминает дом.

– Это и есть дом, – ответил Чарли. – Кит здесь живет, но вся обстановка продается. А вот и хозяин!

Я подняла голову и увидела высокого элегантного мужчину, который спускался по грандиозной дубовой лестнице, слегка касаясь рукой перил. Его волосы были зачесаны назад в старомодном довоенном стиле, у него было узкое, умное лицо. Увидев Чарли, он расплылся в сияющей улыбке.

– Чарли! Как я рад тебя видеть. Вообще-то, я ждал тебя пораньше, уже думал, что ты забыл. Как дела?

– Отлично, и извини за опоздание. – Чарли радостно пожал руку Киту.

– Ничего страшного. – Он взглянул на меня. – Люси?

– Да.

– Люси Феллоуз, – улыбнулся Чарли. – Люси, это Кит Александер.

– Рад встрече, – просиял Кит, и мы пожали друг другу руки. – Чарли рассказывал о вас по телефону. Правда, рассказал не так много, так как, думаю, ему и самому мало что известно!

– У вас восхитительный дом, – застенчиво произнесла я. – Очень красивый. Столько чудесных вещей. – Я огляделась.

– Спасибо. – Он смущенно потер подбородок – Да, все они чудесные, хотя в последнее время я все реже это замечаю. А раньше у меня была настоящая мания. Я все время что-то переставлял, хотел, чтобы все было идеально, но теперь немного успокоился. Теперь я просто живу среди всего этого, как вам, наверное, рассказал Чарли.

– Но это и замечательно! Ведь магазин совсем не похож на магазин. А когда вы что-нибудь продаете?..

Он пожал плечами:

– Я просто заменяю один предмет на другой. Как правило, торговля идет достаточно медленно, и я могу спокойно все заменить. Я езжу за границу, нахожу необычные вещи: этим мне нравится заниматься. Проходите, проходите, осмотритесь.

Он провел нас в маленькую комнатку, обставленную в стиле эпохи бидермайер, а потом в гостиную. Стены были обиты панелями, покрашенными в прохладный неброский серый цвет, а комната обставлена со всеми приметами стиля французского шато. Замысловатый декор окон с тяжелыми шелковыми шторами, зеркала в гипсовых рамах и канделябры с херувимчиками, отражающиеся в зеркалах на противоположной стене; диванчики для двоих и стулья эпохи Людовика Пятнадцатого с гобеленовой обивкой, расставленные вокруг изящных трехногих столиков. Никто бы не удивился, увидев у камина Марию-Антуанетту, обмахивающуюся веером.

– Как вы поддерживаете дом в таком состоянии? – спросила я, изумленно оглядываясь. – Раз вы здесь живете? Если бы обстановку моего дома выставили на продажу, я была бы в ужасе! У меня такой бардак!

– Но я-то живу один. И я люблю чистоту и порядок, так что как-то получается. И даже если где-то стоит кофейная чашка и лежит журнал, какая разница? По-моему, покупатели не против. И главное, дети мои уже выросли. Если бы повсюду валялись игровые приставки и «гейм-бои», ничего бы не вышло.

– Вы спите здесь? В спальне наверху?

– Нет, – поморщился он. – Это было бы слишком наглое вторжение в мою личную жизнь! Еще не хватало, чтобы люди пялились на мой халат и старые тапочки! У меня квартира на чердаке. Там есть спальня, кухня и две комнаты для мальчиков, когда они приезжают на каникулы. Вот там, уверяю вас, у меня тоже бардак.

– Но вечером вы смотрите телевизор у себя?

– Нет, я спускаюсь сюда и расслабляюсь в этой прекрасной гостиной. – Он проводил нас в маленькую уютную комнату. – Утром здесь бывает солнце, но вечером, если задернуть шторы, комната превращается в уютный уголок. Я разжигаю камин и смотрю в окружении красивых вещей одну из новых эпических драм Чарли. – Секунду он пристально смотрел на меня. – Я искренне верю в то, что люди должны жить среди красивых вещей. Зачем жить на чердаке, если можно спуститься сюда? Разумеется, когда мальчики были маленькими, это был наш семейный дом, но единственный способ содержать такую громадину – превратить ее в магазин. И мне это тоже полезно, иначе бы я впал в полное уныние.

– По-моему, просто замечательная идея, – восторгалась я. – И вы продаете… – Я задумалась. – Вряд ли сюда заходят люди, которые просто проходили мимо?

Он рассмеялся:

– Конечно, нет, иначе я давно бы разорился! Совершенно никакого дохода. Нет, мои клиенты в основном декораторы интерьеров из Лондона и Нью-Йорка, которые приезжают по договоренности. Но есть и случайные покупатели, в основном американские туристы. Поэтому магазин и должен всегда быть открыт, и именно для этого, дорогая, мне и нужна помощница. Я же не могу торчать здесь семь дней в неделю, так я тихонько сойду с ума, а Чарли говорил, что вы не против поработать пару дней в неделю.

– С удовольствием! – воскликнула я. – Это намного лучше, чем я себе представляла. Я-то думала, что у вас… ну, что у вас простой магазин, – поспешно договорила я.

– Вроде «Антикварной лавки Тюдор»? С колокольчиком на двери? – с улыбкой спросил он.

– Но туг ни у одной вещи нет ценника, – пробормотала я, поглаживая изящный маленький раскладной столик.

– Ну это потому, что я не хочу жить в окружении ценников, поэтому у меня есть каталог, и если кого-то заинтересует, скажем, вот эта фигурка, – он указал на камин, – я просто найду ее в списке в категории «гостиная». – Он замолчал и взглянул на меня.

– Дельфтский фарфор, начало восемнадцатого века, – предположила я.

– Совершенно верно, а это? – Он указал на кресло.

– Стул с круглой спинкой эпохи Вильгельма и Марии работы Хепплуайта, но, вероятно, ранний период.

– В яблочко, – улыбнулся он. – Извините, что приходится так вас проверять, совершенно очевидно, что вы свое дело знаете, просто я должен быть осторожен.

Как-то раз из отчаяния я нанял девушку из деревни по имени Мишель. Помнишь Мишель, Чарли?

– Еще бы, – простонал он.

– Мишель клялась Богом, что знает все об антиквариате, потому что в школе она проходила «малевание» (то есть рисование), а у ее бабушки куча кружек с изображением коронации монархов. У нас с ней возникли вполне предсказуемые проблемы, так как она думала, что Чиппендейл – это бурундуки из диснеевского мультика, а Бернини – название итальянского ресторана. Но однажды, когда я был наверху, а она одна хозяйничала здесь, внизу, произошла настоящая катастрофа. Она крикнула мне снизу: «Ой, Кит! Сколько мы берем за тот коричневый стул в коридоре?» «Какой именно коричневый стул, Мишель?» – крикнул я, схватившись за голову. «Да тот, большой коричневый. С дыркой на спинке. Ну, он еще на унитаз похож». Я рванул по лестнице, чтобы заверить моих клиентов-американцев, что стул с круглой спинкой, о котором говорила моя ассистентка, вовсе не предназначен для отправления естественных потребностей, но их уже и след простыл.

– О боже, – рассмеялась я. – Наделала она дел.

– Не то слово. Но я уверен, что с вами таких проблем не возникнет. Вас устроит такая работа, Люси? На пару дней в неделю? Чтобы я мог изредка сбегать из четырех стен и отправляться на охоту за сокровищами?

– О да, – ответила я. – Конечно. Хотя, как я уже говорила Чарли… – я покосилась на него.

– Люси не будет работать здесь вечно, – сказал он. – Я сказал ей, что ты поймешь.

– Конечно! А то вы с ума сойдете. Но примерно год выдержите? Пока не разберетесь, что к чему?

– Это было бы идеально, – просияла я.

– И вы сможете сразу начать?

– Ну, понимаете… Я тут подумала. Вы разрешите мне начать с сентября? Тогда дети пойдут в школу.

Он явно огорчился и потер подбородок.

– Хорошо, хорошо, – поспешно поправилась я. – Начну немедленно. Триша сможет присматривать за ними пару дней в неделю. И мальчики будут в восторге.

– Отлично, – Кит просиял. – А собака? – Он вопросительно посмотрел на Чарли.

– Ах да, – проговорил Чарли, – я совсем забыл. Но Люси же любит собак, она гуляла с собакой в Лондоне. Уверен, проблем не возникнет. – Он улыбнулся.

– Что за собака?

– Рококо, – пояснил Кит. – Собака моей бывшей жены, она ее оставила, когда ушла. Вместе с кучей неоплаченных счетов! Умная женщина. Сейчас позову. Рококо!

Внезапно откуда ни возьмись в комнату ворвался ирландский волкодав – видимо из сада, так как он был весь перепачкан в грязи. Высунув язык, собака прыгнула через комнату и уткнулась головой мне прямо между ног.

– У-у-уф! Какая лапочка! – ахнула я, попятившись. Даже пони поменьше размером!

– Она немного грубовата, – сказал Кит, тактично отодвигая собачью голову. – Но очень добра, как сами видите.

– Да. Хм-м… кажется.

– Итак, – Кит выпрямился и улыбнулся. – Начнем со следующей недели?

Я моргнула:

– О! Да. Почему бы и нет?

Мы рассмеялись, и он проводил нас к выходу.

– Дорогая, мы еще не обсудили денежный вопрос, – заметил он, смущенно потирая подбородок. – Я вам позвоню, когда хорошенько это обдумаю, ладно?

– Хорошо. – У двери я обернулась. – О, наверное, лучше я сразу спрошу: а у вас все продается? Я не хочу по незнанию продать фамильное серебро или еще что-нибудь ценное.

Он пожал плечами:

– Пожалуй, все. Есть пара предметов майсенского фарфора, которые мне особенно дороги, но они у меня наверху, так что, наверное, все. От всех этих предметов, как бы я их ни любил, очень легко отказаться. В жизни есть более важные вещи, которые не хотелось бы потерять. И заменить их тоже нельзя.

Он посмотрел как бы сквозь меня, на секунду погрузившись в свои мысли. Потом спохватился, улыбнулся и дружески пожал мне руку у выхода.

Дверь за нами закрылась, и мы с Чарли медленно зашагали к машине по гравиевой дорожке.

– Он все еще переживает, – заметила я, садясь в машину.

– Хм-м. Да, он же и с сыновьями какое-то время не виделся. Ей досталось право опеки.

– О! Ужасно. И он совсем их не видел?

– Почти.

– А сейчас?

– Сейчас они уже выросли и могут выбирать. И проводят с ним много времени. Но потерянные годы все равно нельзя компенсировать. Можно только представлять, что могло бы произойти.

Я подумала о погибшем сыне Чарли, о том, как он представлял себе эти потерянные годы. Я тоже часто думала, что могло бы произойти, если бы мои сыновья провели последние несколько лет рядом с отцом.

– Да, – мрачно согласилась я. – Ты прав.

Домой мы ехали молча. Ветер трепал волосы, и я почему-то была рада, что мотор ревет, и потому разговаривать если не невозможно, то, по крайней мере, трудно.

Наконец мы подъехали к Незерби-Холлу и остановились у моего амбара. Входная дверь и окна были закрыты. Дом казался пустым, брошенным. Видимо, Триша, Джек и мальчики до сих пор рыбачили. Вокруг нас на ветру мягко покачивалась высокая трава, которую уже пора было косить на сено; тонкие колосья поблескивали на полуденном солнце, а с золотистых просторов лютикового луга доносилось приглушенное жужжание пчел и трепетание крыльев бабочек и стрекоз. Чарли выключил мотор. Мы не смотрели друг на друга, но в тишине я почти слышала биение своего сердца. Уверена, он тоже его слышал. Наконец он растерянно потер кожаный руль кончиком пальца.

– Ну вот. Приехали, – тихо проговорил он. Я почувствовала, что голос его слегка дрожит. – А теперь, Люси, придется нам кое о чем подумать. – Он судорожно сглотнул. – Придется решить, что же мы будем делать.

Глава 13

– Делать? – тупо повторила я за ним. Сердце трепетало. Я повернулась к нему лицом.

– Ведь между нами явно что-то происходит, тебе не кажется? – тихо произнес он. – Во-первых, я не думаю, что мы все время натыкались друг на друга в Лондоне по чистому совпадению. Не хочу быть похожим на свою жену, но я бы даже сказал, что это знак.

Я сглотнула слюну. Мне не хотелось признаваться, что он прав, это не совпадение, но ничего символического в этом нет: я просто выслеживала его, как индеец апачи.

– Да. Да, ты прав, – кивнула я, пытаясь изобразить изумление. – Удивительно, не правда ли?

– Не то слово. И вот теперь ты появляешься здесь, напротив моего дома, в двадцати пяти милях от Челси, в самом сердце Оксфордшира! Тебе не кажется, что это странно?

– Страннее некуда, – промямлила я. Черт, мы же все это на вечеринке обсуждали! Неужели обязательно проходить все снова?

– И еще я не могу отделаться от мысли, – он ошарашенно провел рукой по волосам, – что нам суждено было встретиться именно здесь. Глупо, конечно. И честно говоря, даже если судьба здесь ни при чем, я все равно постоянно думаю о тебе, Люси. – Он поерзал на сиденье и впервые за время разговора повернулся ко мне лицом. Дышать у меня получалось как-то коротко и прерывисто.

– О! – Меня аж судорога пробрала.

– С тех пор, как мы встретились тогда на вечеринке, я… В общем, я всю ночь не спал. Бродил по дому с бокалом виски в руке. И наконец лег в кровать, но заснуть все равно не мог. Твое лицо так и стояло передо мной. – Он пристально посмотрел на меня своими темными глазами, в которых играли сияющие искры. Ноздри у меня раздувались от возбуждения, сердце колотилось. Его рука проскользнула за спинку моего кресла.

– И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Чувствую, – продолжал он. – Прошу, скажи, что я не сошел с ума?

– Не сошел, – пробормотала я, нервно оглядываясь по сторонам. Передо мной стояла невероятная дилемма. С одной стороны, желание броситься в его объятия было почти невыносимым, но с другой стороны – здесь? Рядом с домом? В машине с открытым верхом, которая прекрасно просматривается из окон Незерби – вон как они поблескивают на солнце!

– Может, зайдешь на чашечку кофе? – нервно выпалила я.

Он рассмеялся и убрал руку:

– Отличная мысль. И не надо так нервничать. Я вовсе не собирался напрыгнуть на тебя прямо здесь, на самом виду, рядом с Незерби-Холлом. И обещаю, что в доме за чашкой «Нескафе» я тоже набрасываться на тебя не буду. Я просто хотел узнать… – он замялся. – Хотел узнать, испытываешь ли ты такие же чувства, хотя бы намек на них. Понимаешь ли ты хоть немного, о чем я говорю.

Его карие глаза стали похожи на озера горячего шоколада. Мягкие, даже ранимые.

– Да, – пролепетала я. – Я согласна.

О боже. «Я согласна». Как будто я только что за него замуж вышла, в самом деле! Замуж. Помогите! Я выскочила из машины и засеменила по садовой дорожке. Я знала, что он идет за мной, только помедленнее.

Господи, ну что с тобой такое, Люси? Я злилась на себя, бегая по дому и открывая все окна: не хотелось, чтобы мы оказались герметично изолированы внутри. Не этого ли я хотела, не об этом ли мечтала все эти месяцы? Господи, да я ведь даже смотала удочки и последовала за ним в Оксфордшир, так почему сейчас веду себя, как застенчивая простофиля? Он вошел через парадную дверь и закрыл ее за собой. И тут я поняла, почему так себя веду. Я обернулась и сглотнула слюну.

– Ты женат, – резко выпалила я: получилось даже обвиняюще. Я на секунду с вызовом взглянула ему в глаза.

Он спокойно выдержал мой взгляд:

– Ты права, с этим не поспоришь. Но это же для тебя не новость. Ты знала об этом, когда соглашалась сесть ко мне в машину.

Я разглядывала свои руки:

– Да. Да, знала. Еще как знала.

– Люси. – Он подошел и остановился прямо передо мной. – Клянусь, ничего подобного со мной раньше не происходило. С тех пор, как я познакомился с Мирандой. Видит Бог, я никогда не заглядывался на женщин. Из-за того, что случилось с Ником, я думал, что мне уже ничего не светит. Можно сказать, я привык быть несчастным. Носил на себе горе, как тяжелое пальто, которое все время тянет к земле. Но последние несколько дней заставили меня задуматься: не пора ли и мне испытать немного его? – Он осторожно подбирал слова. – Видишь ли, раньше я чувствовал, что не заслужил счастье. До недавних пор. – Он сдвинул брови. – Ты понимаешь, о чем я говорю, или я несу полную чушь? Я улыбнулась:

– Это не чушь. Я знаю, о чем ты говоришь. Мне тоже казалось, что я не заслуживаю счастья.

– И я даже не знаю, какое оно бывает, счастье. – Чарли расставил ладони на асфальтово-сером кухонном столе и уставился на них, словно хотел почерпнуть в пальцах вдохновение. Он поднял голову. – Я не предлагаю тебе пойти наверх и по-быстрому перепихнуться. Я точно знаю только одно: я хочу проводить с тобой больше времени. Гулять вместе с тобой. Ужинать. Разговаривать, как сегодня.

– И я тоже этого очень хочу, – выпалила я.

«О да, – с трепетом подумала я. – Проводить время вместе! Как следует разглядеть его, изучить, и не только краем глаза, урывками. Вместе готовить ужин, устраивать пикники, неспешно прогуливаться по берегу реки, проводить вместе целый день, как сегодня. Да!» Я радостно пошла наливать воду в чайник. Старалась идти спокойно, ну, может, только немножко подпрыгивала.

– Но в то же время, – продолжал он, по-прежнему рассматривая свои руки, – я ничего не могу поделать со своим супружеским статусом. Может, со временем, кто знает. Думаю, ты представляешь себе, как живем мы с Мирандой – практически раздельно, но я хочу сказать… Короче, все зависит от тебя. Такой уж я, со всеми изъянами и недостатками, женатый, у меня есть прошлое и так далее. Тебе решать, Люси. – Он поднял голову.

Я обернулась, стоя у раковины с чайником.

– Очень уж ты несправедлив к себе.

– Зато честен. Честен, как только можно. – Он засунул руки глубоко в карманы и, нахмурившись, уставился в пол. – У меня есть еще только одна проблема: вот я все тебе рассказал, откровенно рассказал о своем браке, о том, что собираюсь вести себя сдержанно и разумно по отношению к тебе, но дело в том, Люси, что, когда я рядом с тобой… все это летит к черту. Потому что я хочу тебя сильнее всего на свете, – тут он посмотрел на меня, – и это опасное и непреодолимое желание.

Я грохнула чайником о стол. У меня было ощущение, что стены закружились перед глазами, завертелись как волчок. И посреди этой кутерьмы как огонь горели его темные глаза, прожигая мне всю душу. Я с силой ухватилась за стол и оглянулась. Его рука медленно подползла к моей ладони и накрыла ее. Я опустила глаза. В последний раз, когда мужчина держал меня за руку, это был викарий на крестинах Макса. Рядом с нашими ладонями на столе лежала голая улыбающаяся кукла Супермена с распростертыми руками и без пениса. «Символично, – подумала я. – Но что именно это символизирует?»

Я подняла глаза, и это был фатальный шаг. Наши взгляды встретились, и он в одно мгновение обогнул стол. Еще одна секунда – и я в его объятиях. Наши губы соединились. Не медленно и осторожно, а страстно, отчаянно. А потом мне показалось, что он повсюду. Его руки гладили мои волосы, потом вдруг оказались на спине; губы прижимались к моим губам. Мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и его дыхание загремело у меня в ушах. Сама я почти не дышала, а потом мы поцеловались во второй раз, и комната опять бешено завертелась перед глазами. Я знала, что надо как-то сопротивляться, и в знак протеста не закрывала глаза, но он начал целовать мое лицо, и у меня подкосились колени. И все же я не настолько ослабела и продолжала энергично отвечать на поцелуи. Обняла его за шею, потянула вниз и стала целовать, как сумасшедшая. Я чувствовала, что его тело напряглось и прижалось ко мне. Я закрыла глаза, позволяя желанию захлестнуть себя волной; я погружалась в головокружительное забытье, и тут знакомый голос произнес:

– Ничего себе, да она не меньше фута длиной!

Я резко открыла глаза. И в открытое окно увидела Бена, который шел по дорожке с удочкой в руке и показывал Джеку рыбину.

– Я бы сказал – девять дюймов, – ответил Джек. – Но рыбаки всегда привирают насчет длины.

– Черт! – взвизгнула я и отскочила назад. – Мальчики вернулись! – в панике прошипела я, лихорадочно пригладила волосы и вытерла губы. Я отчаянно огляделась и побежала к телефону, а когда Джек и мальчики, мокрые насквозь, ввалились в дверь, нарочно громко расхохоталась в трубку.

– Да, да, конечно! – проорала я. – Супер, мам, это будет здорово! О'кей, класс! Тогда увидимся! – Я бросила телефон и обернулась. – О, привет, ребята!

Бен вытаращился на меня.

– Это кто звонил?

– А?

– Ты с кем разговаривала?

– О! С Мэйзи, дорогой.

– Но ты ее мамой назвала. Ты никогда ее так не называешь.

– Правда? О господи, какая же я дурочка!

– И ты вся красная. И что у тебя с волосами? Торчком стоят.

– Забыла причесаться, наверное.

– Ты что, кросс бежала? – спросил Макс. Я уставилась на него. Раскрыла рот.

– Да, – наконец проговорила я. – Да, бежала. К телефону. Я была наверху. Точнее, внизу! Ладно, дорогие мои, хватит обо мне. Как вы? Хорошо провели день?

Я наклонилась и обняла Макса, спрятав свое смущенное лицо за его маленькой головкой. Джеку в глаза смотреть не хотелось. Интересно, он видел? И на Чарли я не могла смотреть – он-то смог собраться с духом? Может, я его непоправимо взъерошила и по лицу у него размазана помада, а на голове гнездо?

– Поймали две большие рыбины, но Джек сказал, что лучше их отпустить, – недовольно произнес Макс. – Но Бену разрешили вот эту оставить, а эту я поймал сетью.

Он гордо достал из-за спины банку из-под варенья. Из банки, выпучив глаза от ужаса, на меня смотрела огромная жаба. Вот такие у меня, наверное, сейчас глаза.

– Какая прелесть, дорогой, – пролепетала я. – Чудесная жаба. – Наконец я осмелилась поднять голову. – Спасибо, Джек.

– Не за что, – протянул он. – Мне нравится с ними гулять. Отличные ребята. Твоя заслуга.

Я не знала, как воспринимать его комплимент. Он нарочно произнес эти слова с удивлением, вроде как «ну надо же, твоя заслуга!», и это недоверие повисло в воздухе. Как будто я уже падшая женщина. Я выпрямилась, заливаясь краской.

– Ты знаешь Чарли, не так ли?

– Виделись на вечеринке, – ответил Джек. – И сегодня утром у дома. – Джек и Чарли обменялись рукопожатиями.

– Мне пора, – улыбнулся Чарли. Вид у него на удивление собранный, с облегчением заметила я. – Рад был тебя видеть, Джек. И вас тоже, мальчики. – Он сел на корточки и заглянул Максу в банку. – Ну и жаба у тебя, молодой человек. Если хочешь ее оставить, придется потратиться на кормежку. Все деньги на салат уйдут.

– Джек говорит, что завтра надо будет отпустить ее в пруд, так что много салата не понадобится.

– Понятно. – Чарли выпрямился.

Я стиснула зубы. Ах, значит, «Джек говорит…»

– Я тебя провожу, – процедила я. И даже захлопнула за собой дверь. Я побежала за Чарли к машине.

– Когда снова увидимся? – выпалила я, наверное, слишком отчаянно для девушки, которая боялась даже заговорить с мужчиной в машине. Но, видите ли, дело в том, что мне хотелось, чтобы он меня снова поцеловал. Как там, в доме. К черту пикники и прогулки по речному берегу, ТАК меня уже сто лет никто не целовал!

– Я тебе позвоню, – пообещал он. – Но увидимся мы, наверное, в Лондоне, – он кивнул головой в сторону дома, взял меня за руку. Я крепко сжала его ладонь. – Здесь слишком многое нас отвлекает, а в Лондоне мы могли бы гулять в парке, по набережной Темзы…

– О-о-о да! – нетерпеливо воскликнула я. Славный, славный Лондон, где я снова смогу вздохнуть свободно… хотя странно, ведь большинство людей уезжает из города, чтобы подышать воздухом здесь… А еще у него там квартира… – Да, и я могу соврать всем, что еду навестить Мэйзи с Лукасом, моих родителей, – взволнованно проговорила я, уже придумывая оправдание для поездки в Лондон. – Могу на целый день уехать и даже на ночь.

Тут мне показалось, что все птицы на деревьях и белки на ветвях замерли, оторопев от моей наглости, и затаили дыхание в ожидании, что же он ответит.

Он нежно улыбнулся.

– Отлично. Я тебе позвоню, – повторил он и сел в машину.

А я тут же вспыхнула. На ночь? Ах ты дура! Верно же, что от рассудительности до глупости один шаг! И что это я веду себя как нескладная малолетка? Почему бы сейчас же не побежать за зубной щеткой и не запрыгнуть к нему в машину? Ну уж нет, тут надо взять себя в руки. Важно успокоиться и не вести себя, как девчонка, которая четыре года не целовалась. Я сложила руки на груди и лучезарно улыбнулась.

– Ну тогда пока, Чарли, – проговорила я громким голосом, чтобы всем было слышно. Может даже, слишком слышно. – Спасибо, что подвез.

Он уехал, помахивая мне рукой. Я смотрела ему вслед: мне было невыносимо думать, что сейчас придется повернуться и опять встретиться с Джеком. Я, растягивая момент, стояла в садике и прикрывала глаза рукой от солнца, глядя вслед его машине и позволяя своему сердцу немного успокоиться. Спустя какое-то время я наклонилась и принялась срезать увядшие розовые бутоны. Если захотят, пусть сами сюда приходят. С какой стати я должна идти к ним в дом? Я выпрямилась, чтобы выбросить увядшие бутоны на лужайку, и тут что-то привлекло мое внимание. Внизу, в долине, я увидела спешащую фигуру, неуверенно семенящую в мою сторону по мосту через озеро и по холму. Это была Роуз, и в кои-то веки я была рада ее видеть. Она все еще была вдалеке, но я помахала и пошла ей навстречу к садовой калитке. Она наконец дошла до вершины холма, тяжело дыша и хватаясь за бок. Добравшись до калитки, она схватилась за столбик и облокотилась на него. Глаза ее лихорадочно блестели.

– Люси! Как я рада, что застала тебя! Я не знала, дома ты или нет, – пролепетала она, еле дыша. – Скажи, вы с мальчиками уже пообедали?

– Нет, еще нет. Я сегодня немножко неорганизованная. Я… хм-м… ездила насчет работы, – виновато добавила я.

Она пристально взглянула на меня.

– Знаешь, раз ты была на собеседовании, надо было хотя бы причесаться. Как бы то ни было, Люси, я прошу тебя, пойдем, пообедаешь с нами. У меня такие замечательные новости! – она просияла. – Угадай, дорогая, что произошло?