Текст книги "Женатый мужчина"

Глава 22

Наступила суббота – многообещающий день. Многообещающий, потому что, раздвинув шторы в спальне и облокотившись на подоконник, я с облегчением поняла, что моя мигрень прошла. Пульсация и обжигающая боль, неустанно мучившие меня целых два дня, бесследно пропали.

Я невольно широко улыбнулась, и в животе все подпрыгнуло от волнения. Значит, сегодня и настанет тот самый вечер, и, учитывая, как легко мне удалось решить все потенциальные сложности, связанные с организацией, он сулил только хорошее. Вчера Триша, всхлипывая и громко сморкаясь на том конце провода, охотно согласилась остаться с детьми, поскольку в этот уикенд ей все равно нечего делать. К тому же лучше она посидит у меня в амбаре, чем в Незерби: ей не хочется находиться в одном доме с НИМ.

Мне было неловко извлекать выгоду из ее несчастья, но угрызения совести длились недолго. «И все же, – решила я, прищурившись и задумчиво поглядывая на сияющие окна Незерби-Холла, – лучше заглянуть и подтвердить время. Не хочу, чтобы мои планы разрушились в последнюю минуту».

Я торопливо сбросила пижаму и натянула шорты и футболку. План был такой: днем погулять с мальчиками, а потом оставить их с Тришей, которая накормит их пиццей, чипсами и мороженым во время просмотра нового видеофильма. Я же тем временем отправлюсь наверх и начну колдовать над своим телом, умащивая его дорогущими лосьонами и снадобьями, которых я накупила целую кучу, прямо-таки смахнула с полузакрытыми глазами вчера с полок магазина «Красивое тело». Потом я планировала одеть свое красивое тело во что-нибудь обтягивающее и сексуальное, купленное в Оксфорде, но поскольку вчера, ковыляя по Хай-стрит, я чувствовала себя сексуальной, как протухшая сардина, то решила, что выбор нового наряда в сочетании с невыносимой жарой меня просто прикончат. И еще по пути домой мне пришло в голову, что костюм в стиле вамп будет выглядеть странно в интерьере «Зайца и гончих». Поэтому я достала черные джинсы и кремовую маечку из антикварного кружева, поверх которой планировала накинуть любимый кардиган с бусинками – все подарки моей дорогой сестрички из Италии. Ну вот. Я положила все на кровать и сделала шаг назад. О, и еще черные замшевые сапоги. Я вытащила их из-под кровати. Идеально.

Мальчики все еще спали, и я оставила записку для Бена, а сама поспешила в Незерби. Толкнув дверь черного хода и очутившись в прихожей, заставленной рядами обуви, я почувствовала, как волнение во мне нарастает. Я проскочила по коридору черного хода на кухню и задумалась: «Интересно, Чарли тоже волнуется?» Я, конечно, не могла представить, что он потащится в Оксфорд, чтобы помоднее одеться к сегодняшнему свиданию, но в глубине души я подозревала, что он время от времени посматривает на стрелки часов и умоляет, чтобы они двигались быстрее. Я залетела на кухню, оживленно воскликнув: «Всем доброе утро!» Я-то надеялась увидеть Тришу и Джоан, готовящих завтрак, но вместо этого обнаружила Роуз, которая стояла ко мне лицом за огромным дубовым столом и разворачивала серебро, завернутое в серую войлочную ткань.

– О! – Я пораженно замерла. – Роуз, я…

– Не ожидала увидеть меня в этой части дома? – невозмутимо оборвала меня она. – Иногда я сюда выбираюсь, чтобы убедиться, что люди работают как надо, но судя по ужасному состоянию серебра, – она поднесла вилку к свету и критически ее осмотрела, – работают они из рук вон плохо. Чем могу помочь?

– Да ничем, в общем-то. Я искала Тришу. Она сегодня вечером должна сидеть с детьми, и я хотела удостовериться, что у нее все в порядке.

Роуз нахмурила брови, глядя на меня сквозь зубцы вилки.

– Тогда хорошо, что ты пришла, Люси, потому что, боюсь, она «не в порядке». Завтра я устраиваю ланч на двадцать два человека, и Джоан с Тришей сегодня весь вечер будут полировать мое серебро, чтобы подготовиться к воскресенью. Надо же было так неаккуратно сложить вилки! Ты только посмотри вот на эту – вся в засохшем яйце! Не могу поверить!

Я в ужасе вытаращилась на нее. Все мои мечты обратились в прах и пепел благодаря ее ледяному гостеприимству.

– Тебя это волнует? – Она подняла брови. – Ты что-то планировала на вечер? – Она опустила вилку и улыбнулась мне одними губами. – Ходят слухи, что на горизонте появился мужчина.

Я посмотрела на нее с еще большим ужасом. Господи Иисусе, что ей известно?

– Н-нет, – промямлила я, – никакого мужчины нет, я просто… я просто… хотела поехать в Лондон и переночевать у Джесс. Ее… ее маленький сын заболел.

– Неужели? У него что, до сих пор ветрянка? Должна была уже давно пройти.

– Да… то есть нет. Она прошла, но у него начались осложнения. – Я почувствовала, как чувство вины волной накрывает меня по самую макушку. – Всю ночь высокая температура. И все такое.

– Ну надо же, как необычно. Как правило, ветрянка проходит без осложнений. – Она пристально посмотрела на меня. – Но если ей нужна твоя помощь – конечно, езжай. Мальчики могут остаться здесь.

Я почувствовала облегчение и неуверенность.

– Может, мне удастся договориться с другой няней, – торопливо проговорила я.

– Без предупреждения? Разве ты знаешь кого-нибудь?

Нет, никого я здесь не знала. Только Феллоузов. У меня не было тут ни одной подруги, которой я могла бы позвонить и сказать: «Привет, послушай, у меня тут тупиковая ситуация, не могла бы я одолжить у тебя няню?»

– Может, Лавиния согласится?

– Но с какой стати Лавиния потащится к тебе в амбар, когда она может то же самое делать у себя дома, здесь? – Роуз изумленно округлила глаза. – Не будь дурочкой, Люси.

Я уставилась в ее спокойные, уверенные голубые глаза. Она была права. Разумеется, она права. Я дурочка. И еще я слишком чувствительна.

– Вы правы, – кротко согласилась я. – Уверена, здесь мальчикам понравится. То есть, конечно, им здесь будет хорошо. Они любят этот дом. Сейчас пойду к себе и все им расскажу.

– Не думаю, что ты их там найдешь, – ответила она, рассовывая ложки и вилки по войлочным кармашкам и сворачивая их в аккуратный рулончик. – Я видела их всего минуту назад, они копались в теплице с Арчи.

Я вздрогнула.

– Правда? Но…

– Уже девять утра, Люси, – терпеливо проговорила она. – Они довольно часто заходят к нам и завтракают здесь, когда ты отсыпаешься. А теперь, с твоего позволения, я должна идти. Надо найти Джоан и узнать, почему это серебро в таком отвратительном состоянии. Джоан! – Она проплыла мимо меня и исчезла в коридоре.

Я вытаращилась ей вслед. Мальчики уже здесь? Но дверь их спальни была закрыта, и я подумала… предположила… но я же не заглянула, не так ли? Не открыла дверь. Я залилась краской. Как ужасно. Значит, они регулярно завтракают здесь, в Незерби? Я нахмурилась.

Нет. Ну, может, только вчера и позавчера, когда я из-за головной боли не могла выйти из дома… Ну ладно, может, еще пару раз, потому что я вообще-то заметила, что они рано убегают из дома, и мне это было по душе. Я думала, что им нравится жить за городом, свободно бегать и играть, где вздумается. «И вовсе я не отсыпаюсь», – сердито подумала я. Разве что сегодня утром… сегодня я и вправду немного проспала.

Я повернулась и медленно поплелась по коридору, где только что так жизнерадостно подпрыгивала; прошла через прихожую, увешанную пальто и шляпами, через конюшенный двор, к огороженному стеной саду. Я чувствовала себя разбитой и, проходя мимо сада, сорвала цветок увядшего мака. Я знала, что она намеренно и хитро оскорбила меня там, на кухне. И еще я понимала, что у нее есть способность, благодаря своему высокомерию, вытягивать из меня всю уверенность, словно она была пиявкой. Я глубоко вздохнула и выпрямила спину, поражаясь самой себе. Ну надо же, как быстро у меня меняется настроение, как легко лишить меня способности быть счастливой!

Я остановилась и, прикрыв ладонью глаза, взглянула вдаль. Да, действительно, Бен и Макс были там, в продолговатой теплице, построенной у высокой полуразрушенной стены между кухней и огородом. Они вместе с Арчи собирают помидоры. Ну и отлично. Собирать овощи с дедушкой – что может быть приятнее? Только вот оказалось, что Роуз вовсе не бросилась на поиски Джоан, а тоже была там. Почему? Почему она так быстро пробралась туда, что хотела сказать? С плохим предчувствием, ощущая себя аутсайдером, я подошла ближе. Роуз при этом взяла у Бена полный дуршлаг и вместо того чтобы воскликнуть: «А вот и мамочка!» – повернулась ко мне спиной и проговорила: «Превосходно, Бен. Замечательные плоды. Сейчас же отнесу их на кухни, чтобы к обеду сделать салат».

Роуз всегда говорила «кухни», будто речь шла об огромном помещении с целой армией шеф-поваров. На самом же деле Джоан, страдающая одышкой и ревматизмом, с одной лишь помощницей, и то не на полный день, пыталась совладать с совершенно допотопной по современным меркам кухней, где не было даже микроволновки. Для такого огромного дома кухня была явно маловата, учитывая, какие Роуз любила закатывать балы. И я задумалась: а сколько у них на самом деле денег? Роуз разбрасывалась деньгами направо и налево, и мой амбар – тому пример. Но не может же быть, чтобы у них была бездонная яма наличных, ведь единственный регулярный доход – это собственная ферма. И Роуз, похоже, тоже волновалась о деньгах.

– Теплица выглядит позорно, – сказала она. – Что только подумают люди, когда я в следующем месяце открою сады для посещения. Посмотри на эти сломанные рамы! Стоит прикоснуться, и они разваливаются в руках. – Она подцепила отслаивающуюся краску безупречным наманикюренным ноготком. – Смета уже готова, Арчи. Почти две тысячи фунтов, но это необходимо.

– На две тысячи фунтов можно купить кучу помидоров, – пробормотал Арчи, склонившись над нижней веткой.

– Что? – рявкнула Роуз.

– Ничего, дорогая. – Он выпрямился. – Ты права. Надо починить теплицу.

– Можешь починить и свою чертову суку, раз уж мы об этом заговорили, – злобно прошипела Роуз, проносясь мимо меня и переступая через лежавшую в проходе суку лабрадора, любимицу Арчи. Живот у собаки разбух. – Она явно опять понесла – наверняка от деревенских псин. Опять придется всех щенков отвезти в Общество защиты животных. Что там подумают? Не понимаю, почему нельзя ее стерилизовать.

– Ну уж нет, – пробурчал он. – Стерилизованные суки жиреют и становятся агрессивными. Тебе ли не знать.

– Что?!

– Ничего, дорогая. Ты права, я об этом подумаю.

– Вот именно, Арчи, подумай!

С этими словами она развернулась и зашагала к дому. Мы вытаращились ей вслед.

– У бабули плохое настроение, – пробормотал Бен.

– Не сомневаюсь, дружище, – согласился Арчи. – И какая муха ее укусила? Несколько дней уже такая. – Он задумчиво проводил ее взглядом.

И тут, глядя на удаляющуюся спину Роуз, я вдруг поняла, что она стала в точности такой, какой я ее знала раньше, такой, какой я ее помнила, когда еще была замужем за Недом. Это ледяное обращение было мне очень знакомо; я со страхом осознала, что по крайней мере в отношении меня она стала прежней. Вся ее вежливость последних нескольких недель была показной.

– Ну ладно, – Арчи обернулся, – пойдемте, мальчики, там уже сейчас ветки оборвутся. Давайте наберем большую миску!

– Теда сегодня нет? – спросила я, присоединяясь к ним, бросая огромные переспелые томаты в миску и благодаря Бога, что Роуз ушла.

– Он не каждый день приходит, – сказал Арчи. – Теперь всего три раза в неделю. Не по карману это нам.

– А-а. – Значит, я была права. Мы молча собирали помидоры. Наконец я остановилась и выпрямилась.

– Послушайте меня, мальчики, – я с бодрой улыбкой повернулась к ним. – Если дедушка вас отпустит, я хотела сегодня съездить с вами в Оксфорд и покататься на лодке по реке. Хотите?

– Круто! – Макс прыгнул ко мне на руки, а Бен, который сегодня утром даже не пошевелился, когда я взъерошила ему волосы, с улыбкой огляделся по сторонам.

– Мы на целый день едем? – подозрительно спросил он.

– Конечно, почему бы и нет? Вернуться мне надо к пяти. Вы же знаете, что сегодня вечером я еду к Джесс? – взволнованно проговорила я.

– Ну да, ты говорила, – неохотно признался он, но к счастью, не слишком ворчливо.

– Тогда идите, мальчики, – сказал Арчи, протягивая Бену миску. – Отнесите это Джоан, а потом езжайте с мамой, погрейтесь на солнышке.

– Я сделаю сэндвичи с яйцом, – пообещала я. Мы вышли из невыносимо жаркой теплицы на относительно прохладный воздух и зашагали к террасе через лужайку. – Можем еще взять персики и печенье.

– И конфеты? – с надеждой спросил Макс.

– И конфеты, – кивнула я, – все положим в рюкзак.

– И кучу имбирного пива? – поинтересовался Бен.

– Ладно, и пива. Ну, отнесите Джоан помидоры, а я посмотрю, чего это Лавиния так разволновалась.

Лавиния хлопала нам с террасы и размахивала руками, как регулировщик в аэропорту. За ее спиной у открытых французских окон сидел Джек в панаме и читал ту самую книгу в бумажной обложке, которая на днях так его заинтриговала. «Ничего себе работка, – с завистью подумала я. – Везет же некоторым».

– В чем дело, Лавиния? – крикнула я, не желая подходить слишком близко к Джеку после той ссоры. Мальчики исчезли на кухне.

– Вот ты где, а я везде тебя обыскалась! – Она засеменила по ступенькам, запыхавшаяся, порозовевшая, похожая на восторженную старшеклассницу. – Ты же не забыла? – встревоженно спросила она.

– Забыла что?

– Завтра – второе воскресенье месяца! Сегодня ты оформляешь цветочные композиции в церкви.

Я уставилась на нее. У меня отвисла челюсть. О господи, я же совсем, совсем об этом забыла!

– О боже, Лавиния, совсем из головы вылетело! А можно, я завтра сделаю? – И тут я вспомнила, что завтра буду лежать в уютной кровати под балдахином и потягивать утренний чай. И поспешно добавила: – После обеда, ладно?

Она рассмеялась.

– Цветы должны быть готовы к восьми тридцати завтра утром. Для святого причастия. Нет, надо сегодня обязательно сделать.

– Сегодня? Понимаешь… я сегодня обещала погулять с мальчиками.

– Так сделай вечером. Ничего страшного. На это уйдет от силы часа три.

– Часа три?!

– Ты же должна их собрать, срезать листву, привезти в церковь, выбросить старые, помыть вазы, расставить новые… да, на это немало времени уходит.

– Проклятье. – Я закусила губу, чувствуя, что Джек наблюдает за мной из-под панамы. – Нет, сегодня вечером я точно не могу, я уезжаю. Послушай, Лавиния, давай я на следующей неделе займусь цветами, а? Будь ангелом, замени меня сегодня.

– Я бы заменила, но сегодня у меня свидание! – Она просияла и развернулась вокруг своей оси. И тут я поняла, что она так похожа на школьницу пятидесятых годов из-за дурацкого бело-голубого полосатого платья. Не хватало только гольфов. Она пригладила подол. – Ну как?

– Прелесть, – соврала я.

– Родди ведет меня на обед в «Браун», – гордо провозгласила она.

– Родди?

– Родди Тейлор. Мы с ним у Рочестеров-Кларков на днях познакомились. Милый такой.

– Понятно. У него тоже приходской дом? Она прыснула.

– Увы, нет. Всего лишь несчастная подделка под эпоху Тюдор на краю поля для гольфа. Но, – тут ее лицо смягчилось, – он такой милый! И я ему, кажется, очень нравлюсь, – удивленно добавила она. – Он сказал, что уже давно хочет меня пригласить, только смелости не хватало. – Она слегка зарделась. – Он бухгалтер.

– О, Лавиния, это же здорово! – Я была за нее искренне рада. Вдруг представила, как она провожает муженька на работу и машет ему рукой у двери дома в пригороде – в фартучке и с метелкой для вытирания пыли. Может, это ее судьба. – Ладно, – смиренно произнесла я, – раз ты не можешь, ничего не поделать. Я сама займусь цветами, только вот… Мальчики будут так разочарованы.

– Почему? – Бен тут же выскочил у меня из-под локтя.

Я облизнула губы.

– Дорогой, я ужасно все перепутала. Напрочь забыла, что сегодня обещала сделать цветочные композиции для церкви.

Он уставился на меня.

– Значит, мы никуда не поедем?

– Сам подумай, Бен, как я могу? Я же обещала, понимаешь…

– Да, но нам ты тоже обещала!

– Я знаю, Бен, но все не так уж плохо. Вы можете мне помочь. Мы вместе соберем цветы, уверена, бабушка будет не против. А потом можем устроить пикник на поле с лютиками, как в первый день, когда мы приехали. А потом отвезем цветы в церковь, и вы поможете мне их расставить.

– Вот здорово! Какие-то идиотские цветочки, вместо того чтобы целый день кататься на лодке по реке? Ну уж нет, спасибочки! – сердито пробурчал он, повернулся и побежал к амбару.

– Ох, Люси, мне так жаль, – пробормотала Лавиния, коснувшись моей руки.

Я покачала головой.

– Ничего страшного. Не переживай. Это я во всем виновата. Мне кажется, Бен сейчас не очень-то счастлив. – Я закусила губу, глядя, как он несется по мосту, вверх по холму, открывает садовую калитку, бежит по дорожке и скрывается в доме. Через секунду на втором этаже задернулись шторы. Я знала, что он сидит на кровати в темноте и слушает плеер. И тут я поняла, что еще совсем недавно за моей спиной раздался бы голос: «Да не переживай ты, Люси, я их отвезу. Я покатаюсь с ними на лодке». Глупо, конечно, но я даже подождала минутку, надеялась, что он так и скажет. Я бы сама не стала его просить, слишком уж возмутительно его поведение, но все же… Тишина. Все еще не сводя глаз с амбара, я откашлялась.

– Понимаешь, – обратилась я к Лавинии и ко всем другим, кого это могло интересовать, – иногда дети должны разочаровываться. Все это часть взросления. Они должны понимать, что у взрослых людей есть обязанности и что с их планами надо считаться. Особенно если речь идет о таком важном деле, – добавила я, как заправская ханжа. – Особенно если речь идет о церкви.

Не удержавшись, я оглянулась, чтобы посмотреть, какой эффект возымела моя маленькая проповедь, но шезлонг был пуст. Джек ушел, оставив панаму в кресле, но забрав книгу.

Я глубоко вздохнула. Ну и ладно. Какая мне разница. Я вздернула подбородок. Не нужны мне зрители, чтобы убедиться в собственной правоте. Чтобы понять, что некоторые вещи нужно ставить на первое место. Высоко подняв голову, я зашагала по лужайке, полная сознанием собственной добродетели. Я делаю хорошее дело, пусть даже ради этого не смогу повеселиться с детьми. О другом, менее хорошем деле, из-за которого я не смогла бы зайти в церковь вечером, я даже и не вспоминала.

Глава 23

В конце концов Макс отправился со мной собирать цветы. Бен не передумал, так и остался сидеть в спальне и не показывал носа, но нам с Максом бабуля Роуз холодно кивнула и разрешила нарвать цветов в ее саду – только осторожно, разумно и не вырывая растения с корнем. Но я ни в коем случае не должна приближаться к «ложу страсти», наказала она, сурово глядя на меня, испуганно скрючившуюся перед ней. Тут я покраснела, сразу же представив скрипящую кровать с балдахином. О чем она говорит? Неужели подозревает?

– Что это за «ложе страсти»? – шепотом спросила я Лавинию, которая показала нам клумбы, прежде чем уйти на свидание.

– Она так называет клумбу – вон ту, в кустах. Там все цветы красные и оранжевые. Огненные азалии, красные астры.

Я вздохнула с облегчением, и моя совесть снова успокоилась, но видение скрипучего ложа страсти сменилось картинами проклятия и адского огня. Я поморщилась. Вполне в духе Роуз устроить в кустах адскую огненную клумбу. Самое место для заблудших душ вроде меня. Забредешь туда случайно и сгинешь в адском водовороте пылающих красных книпхофий.

– Не заходи на ту клумбу, Макс, – шепотом предупредила его я. – Рви только на газоне с травками и в огороженном саду. Нет, дорогой, надо рвать вот такие красивые цветочки на длинных стеблях. – Он оторвал у розы бутон, и я показала ему, как надо рвать.

Лавиния убежала на свидание со своим кавалером, но пообещала, что ее подруга Мимси будет в церкви и покажет нам что к чему. Она ей позвонила, и оказалось, что та ничем не занята.

– Спасибо, Лавиния, – проговорила я. – Она мне очень поможет.

Я пошла в сарай, взяла тяпку, пластиковую пленку, чтобы завернуть цветы, и секатор. Потом вернулась к газону с травками и сосредоточилась на левой части лужайки, стараясь не срезать бутоны ярких цветов, чтобы букеты получились со вкусом. Белые цветы и немного листвы – я вспомнила совет Лавинии и срезала целую охапку, потом нарвала высоких перистых листьев папоротника, выпрямилась и подумала, как там дела у Макса. Он, наверное, собрал кучу разноцветных цветов в огороде, ноготков и настурций, но ничего страшного – можно поставить их в отдельную вазу и запихнуть ее куда-нибудь в ризницу. Я прикрыла глаза рукой от солнца и тут не на шутку встревожилась. Макса нигде не было видно. Он не на ложе страсти, это я отсюда вижу, но… минуточку… неужели это он? Я напрягла зрение и посмотрела в сторону дома. Да, точно, это он, выходит из стеклянных дверей и несет целый букет… о Боже милостивый… Господи Иисусе. Нет, только не это!

Я бросила секатор и ринулась к нему. Он держал в руках десять… нет, пожалуй, даже двенадцать… высоких, необыкновенно красивых редчайших амариллисов, любимых цветов Роуз.

– Макс! – ахнула я, взобравшись по крошащимся каменным ступеням. – Макс, что ты наделал!

– Я их в зимнем саду нашел. – Он сиял от гордости. – Я все сорвал, мам, только один оставил – вялый какой-то. Классные, правда? Там в доме еще целая куча на полу.

– Ох, Макс, – простонала я, схватившись за голову и в ужасе глядя на прекрасные розовые бутоны-воронки на изувеченных стеблях, в беспорядке разбросанные по полу. – Дорогой, не надо было собирать внутри дома, только в саду!

– Но бабушка не сказала, что внутри дома нельзя, – возразил он. – Она так не говорила! А я думал, они тебе понравятся. – Его глаза наполнились слезами.

– Они мне нравятся, очень, – ответила я, глядя на ужаснувшегося Дэвида Мортимера: он вышел на террасу посмотреть, что происходит.

– И бабушке они тоже нравились, – мрачно проговорил доктор, оглядывая цветы, в самом расцвете сил вырванные с корнем. – Она три года их лелеяла. Это ее радость и гордость.

– Ох, Дэвид, она с ума сойдет! – в страхе прошептала я.

– Разве только чуть-чуть. – Он снял панаму и почесал затылок. – Ты зачем их сорвал, Макс?

– Мама украшает церковь, и я подумал, что для церкви эти цветочки самое то.

– В этом ты прав.

– Дэвид, что же нам делать? – взмолилась я, заламывая руки.

– Сказать правду, наверное. – Он надел панаму и постучал себя по макушке. – Это все, что нам остается.

– Нам? – с надеждой произнесла я. Он усмехнулся.

– С вас она кожу живьем сдерет, ни капли не сомневаюсь, да и у меня шансы невелики, но все же, думаю, мне повезет больше, чем вам. Пойдем, Макс.

Он был прав. И интересно, что он в курсе: он знает, что я здесь – персона нон грата.

– Но… как вы думаете, Максу обязательно идти? – я встревоженно посмотрела на сына, который вовсе не потупился, как на его месте сделал бы Бен. О нет, он вызывающе вздернул подбородок и все еще повторял: «Ты только посмотри, какая прелесть, мам. Идеально для церкви!»

– Думаю, неплохо послать хотя бы одного представителя вашей семьи, как считаете? – с горькой улыбкой произнес Дэвид. И с этими словами взял Макса за плечо, развернул его и вместе с ним зашагал через стеклянные двери в комнату для завтраков.

Я сглотнула слюну и посмотрела им вслед. «Слава богу, что Дэвид появился, – подумала я, испуганно присаживаясь на кованый стул. – Он хороший человек, не сомневаюсь. И в кризисной ситуации всегда пригодится». Я в ужасе уставилась на искалеченные цветы у своих ног. И тут подскочила, пробежала через стеклянные двери и вошла в кабинет. Мне не хотелось находиться вблизи этих цветов, не хотелось, чтобы Роуз увидела меня, когда придет осматривать поле боя. Я проскользнула за тяжелые зеленые портьеры и стала грызть ногти. Не то чтобы я пряталась… я просто ее избегала.

Ногти я грызла долго и чувствовала себя так, будто мне лет четырнадцать. Я ждала, когда придет Дэвид. Наконец послышались шаги. Я тихонько выглянула из-за шторы, но… о черт, я не туда смотрю… проклятье, это Джек. Идет по гравию, мимо фонтана, через конюшенный двор, где стоят машины. Я нырнула за штору и, когда убедилась, что он прошел, снова выглянула. Теперь Джек стоял ко мне спиной и, похоже, намеревался куда-то ехать. Он собрал кожаную сумку и повесил на нее льняной пиджак. Может, в Лондон на встречу с издателями? Или к Паскаль? А может, вообще насовсем уезжает из Незерби? Вот будет радость, а то вечно дышит мне в затылок и следит за каждым шагом. Но почему-то я вдруг почувствовала и что-то вроде сожаления. Закусив губу, я глядела на его высокую стройную фигуру, рыжеватые кудри, поблескивавшие на солнце. Он уверенно шагал к припаркованной во дворе машине. Я прислонилась к стеклу, ломая голову, с какой это стати я так переживаю из-за его отъезда, и вдруг под моим весом стеклянные двери открылись, и Джек обернулся – как раз в тот момент, когда я вывалилась из кабинета. Я запрыгнула обратно за занавеску и уткнулась в шелковую подкладку, густо покраснев. О боже, о боже. Теперь мне придется выйти и объяснить, с какой стати я пряталась за шторами, но…

Когда я вышла, его не было, а я почувствовала себя полной дурой. Через минуту на террасе появились Дэвид и Макс. На лице Дэвида читалось облегчение, а Макс уже так не петушился.

– Все прошло неплохо, – сказал Дэвид, ослабив галстук. – Разумеется, она впала в истерику, стала орать, неистовствовать и даже повырывала волосы на голове, но поскольку виновник – Макс, то… – Он улыбнулся и с видимым облегчением уселся в кресло. – Похоже, вашим сыновьям все сходит с рук.

– И слава богу. – Я провела рукой по волосам. – А вот я никогда и ничего не могу сделать правильно, – с горечью добавила я, присаживаясь напротив. – И все же я бы тоже пришла в бешенство, если бы кто-нибудь разбил мой восточный сервиз с куропатками. Хорошо, что она стойко выдержала этот удар. Как думаете, может, теперь я должна пойти с ней поговорить?

– Хм-м… нет. Лучше не надо. Переждите немножко.

– Ладно. – Я сглотнула слюну. – Большое спасибо, Дэвид, что выручили нас. Вы очень добры.

Я не впервые задумалась, что же Дэвид нашел в этой семейке. Нед тоже всегда недоумевал на этот счет: он не понимал, с какой стати Дэвид так к ним привязался. Но у него же не было своей семьи. Может, ему нравились маленькие семейные склоки? Радости и горести семейной жизни.

Он улыбнулся и вытянул ноги.

– Не за что. Я сегодня уже не в первый раз выручаю одного из Феллоузов.

– Правда?

– По пути сюда в деревне я встретил Вайолет. Она подбежала ко мне у почты в кошмарном виде. Волосы дыбом, черный лифчик торчит из-под блузки, штаны заляпаны коровьим дерьмом… В общем, одетая по последнему слову моды, как всегда…

Я прыснула.

– Представляю.

– Еле дыша, она поведала мне, что ее донимают все местные мужчины. Все мужчины из ближайших автомастерских к ней пристают и никак не хотят оставить ее в покое. Все время ей названивают.

– Мужчины из автомастерских? Названивают Вайолет? Но зачем?

– Я позвонил в местную автомастерскую и спросил, в чем дело, а мне ответили, что Ваойлет заказала у них машину и даже за нее заплатила, и они попросту хотят ее доставить. Потом я обзвонил всех остальных, и мне рассказали ту же самую историю. Оказывается, Вайолет, потеряв свой «фордик», заказала целых восемь одинаковых «тойот-роудстеров» – это довольно навороченная модель джипа, на таких обычно разъезжают юные поп-звезды и парикмахеры. И все в разных мастерских.

– О боже! И она за них заплатила?

– Да. Все оплачено, машины стоят себе у дверей и ждут, когда кто-нибудь на них уедет. Я почти все утро пытался вернуть чеки. Дилеры отнеслись ко мне с большим пониманием. Вели себя просто чудесно.

– Но откуда у нее столько денег, черт возьми?

– Тетушки купаются в деньгах. Они даже ни разу не использовали свои трастовые фонды, которые утвердил отец Арчи. У них менталитет Скруджа. В отличие от остальных членов семейки, – мрачно добавил он. – Пинки с Лавинией тратят деньги с такой скоростью, что им нужно быть очень осторожными. И Роуз. Доля Арчи тает со скоростью ракеты. – Тут он замолк, позвенел мелочью в карманах, и вид у него стал по-настоящему встревоженный. – Что тут сказать. Не удивлюсь, если скоро банки начнут закрывать перед ней двери, а Арчи, разумеется, даже не догадывается. Кошельком распоряжается Роуз, а он в деньгах ничего не смыслит. – Дэвид нахмурился и посмотрел на свои брюки.

– Но… откуда вам все это известно?

– Что? – Он поднял голову. – Боже, я что, выдал кучу семейных секретов?

– Нет, что вы. Просто спрашиваю.

– Мать Джека – попечитель. И моя старая подруга. Джек не стал бы болтать, на него это не похоже, но на днях за стаканчиком виски с содовой он поведал мне кое-какие свои опасения. Опасения, которые высказала его мама.

Мама Джека. Ну конечно. Сестра Арчи. Я задумалась. Мне хотелось узнать побольше, но я чувствовала, что Дэвид тоже не любит болтать. Он и так уже слишком много мне рассказал. Я встала и улыбнулась.

– Что ж, Дэвид, еще раз большое вам спасибо. Не знаю, что бы мы без вас делали сегодня утром. Что скажешь, Макс? – Я взяла его за плечи.

– Спасибо, – угрюмо пробурчал Макс, пиная камни.

– Рад был помочь. Но я бы не стал выбрасывать эти цветы. Раз уж Макс их нарвал, вполне можно поставить их в церкви.

– Вы так думаете? – я неуверенно посмотрела на амариллисы.

– Почему бы и нет? По крайней мере, так будет хоть какая-то польза для Роуз. Только представьте: вся деревня будет думать, что она по доброте душевной пожертвовала три дюжины амариллисов, выращенных специально для церкви! Уверена, она именно такое оправдание придумает, сидя в первом ряду, тихонько скрипя зубами и выдавливая улыбку. Завтра обязательно надо прийти на службу в одиннадцать. Такое нельзя пропустить. Давайте я вам помогу. – И с этими словами он наклонился и поднял охапку цветов. Широко улыбаясь, он решительно зашагал через двор, чтобы положить цветы на заднее сиденье моей машины. Я посмотрела ему вслед, а потом… Да ну все к чертям. Я тоже взяла амариллисы и последовала за Дэвидом.

Через полчаса я ехала по направлению к церкви в машине, которая напоминала катафалк она была под завязку набита цветами. Мне не удалось завлечь мальчиков с собой, но, учитывая мои расшатанные нервы и перевозбуждение ввиду предстоящего вечера, это было и к лучшему. Я мысленно пробежала по своему расписанию и потянулась к мобильнику, чтобы позвонить Джесс. Мне вдруг пришло в голову, что вполне в духе Роуз проверить, там я или нет. Подловить меня, короче.

– Джесс? Привет, это я.

– Люси! Как дела?

– Отлично. Послушай, Джесс, я хотела спросить, как там Генри, но…

– С ним все в порядке. Ему уже намного лучше, – затараторила она. – Да, он совершенно выздоровел, спасибо. Он сейчас такой хорошенький! Это самый лучший возраст у детей.