Текст книги "Красотки из Бель-Эйр"

Глава 31

Когда Эллисон прилетела в Нью-Йорк, шел дождь. Дождь напомнил Эллисон о более счастливых временах… радостный, наполненный любовью обед с шампанским мокрым, серым днем… промокшие волосы, нежно вытираемые полотенцем… влажный шелк и кружева, ласково снимаемые дрожащими от желания сильными руками.

Дождь напомнил Эллисон о любви.

Но сегодня было холодно и темно, и любовь затерялась где-то в темноте.

Эллисон не сообщила Питеру о своем приезде. Когда в девять вечера она добралась до его квартиры в Челси, полоски света под дверью не было. Где же он? Наверное, в театре, хотя его участие в постановке Шекспира на Бродвее закончилось. Это была неделя, чудесная, счастливая неделя, когда Питер должен был укладывать вещи, завершать дела, а через два дня переехать в Лос-Анджелес, чтобы навсегда остаться с ней.

Эллисон постучала в дверь квартиры, не ожидая ответа и раздумывая, стоит ли входить, если Питера там нет.

Но Питер был там, в темноте.

– Эллисон? Входи…

Прежде чем войти, Эллисон всмотрелась в темноту. Она увидела частично уложенные коробки, которые уже были бы отправлены, если бы… Увидела и маленькую тень – Оладью. Но Оладья не завиляла хвостом, не бросилась, как обычно, к Эллисон. Оладья ощущала печаль. Последние одиннадцать дней она снова жила в когда-то знакомой, но давно забытой мертвящей тишине.

Когда Эллисон вошла, Питер включил маленькую лампу, взял ее мокрый от дождя плащ и взглянул на влажные золотисто-рыжие кудри.

– Дать тебе полотенце, чтобы вытереть волосы? – тихо, печально спросил он, как и она, вспомнив другой день, когда надо было высушить намокшие под дождем кудри.

– Нет, спасибо. – Эллисон прошла в гостиную и села на диван. Она не смотрела Питеру в глаза, не могла, но когда он брал ее плащ, увидела муку на его застывшем красивом лице. Муку, бессонницу, боль. – Питер, пожалуйста, расскажи, что случилось с Сарой.

Питер сел на стул напротив нее, нашел взглядом зеленые глаза, которые не хотели смотреть на него, и стал рассказывать свою историю с самого начала.

– У тебя был зеленый «фольксваген»? – спросила Эллисон, перебив его, едва он заговорил о весне, когда они с Сарой встретились и полюбили друг друга, создавая розовый сад.

– Да. Откуда ты знаешь, Эллисон?

– Я знала Сару, Питер. В тот год я училась в Гринвичской академии. До весны Сара обычно приходила смотреть, как я езжу верхом, в полдень. – Эллисон вспомнила радостное лицо Сары, нежно порозовевшую кожу и сияющие синие глаза, когда она садилась в потрепанный «фольксваген» к мужчине, которого любила.

– Ты знала Сару? – не веря своим ушам прошептал Питер. И, тоже вспомнив, тихо добавил: – Ты была та девочка с огненными волосами, наездница-чемпионка. Сара любила смотреть, как ты скачешь. Она говорила, что ты выглядела такой свободной и счастливой, когда взлетала над препятствиями. Благодаря тебе, Эллисон, мы с Сарой стали ездить верхом в Центральном парке.

– Питер, прошу тебя, расскажи, что случилось, – помолчав мгновение, прошептала Эллисон.

Она услышала любовь в голосе Питера – воспоминание о Саре, полное любви, и любовь к девочке с огненными волосами. «Скажи мне, Питер, умоляю тебя. Если есть хоть какая-то возможность объяснить…»

Эллисон молча слушала, как спокойно, негромко Питер рассказывал ей все. Его низкий, приятный голос помог Эллисон совершить эмоциональное путешествие во времени, туда, где были огромная любовь и огромная радость… а потом огромная печаль.

Питер рассказал Эллисон о желании Сары быть свободной, получить хоть какой-то контроль над болезнью, которая ее убивает, о своем обещании позволить Саре быть свободной, о собственных страхах и сомнениях, когда он держал это обещание, несмотря на отчаянное желание защитить ее, укрыть от опасностей.

Питер едва слышно прошептал, что почти верил, будто диабет Сары можно вылечить. В последний год своей жизни Сара выглядела очень больной, словно умирала. А затем, за два месяца до поездки в Рим, все снова, как по волшебству, изменилось. Сара выглядела чудесно, лучилась здоровьем и счастьем. Такую энергию и надежду дала ей беременность, беременность, которую она планировала и хотела.

Он спокойно рассказал Эллисон, как умерла Сара, быстро, мирно, с улыбкой, взяв с него еще несколько обещаний.

Питер замолчал, потому что Сара умерла и его рассказ был окончен.

– Сара умирала, Питер, – наконец прошептала Эллисон, уйдя в воспоминания, едва ли сознавая, что знает те детали истории, которые неизвестны Питеру. Разве Питер не знал, что Сара умирает? Неужели он верил, что Сара может выжить, если он будет оберегать ее? Добавило ли это страданий к тому чувству вины, что он испытывает?

Эллисон слышала эту вину в его тихом голосе, но теперь она знала правду, знала, что Питер Дэлтон виновен только в одном. И это не было преступлением.

– Ты слишком сильно любил Сару, – прошептала Эллисон. «Ты виновен только в щедрой, самозабвенной, безграничной любви». Взгляд ее зеленых глаз наконец встретился с его глазами.

Усталый, измученный мозг Питера искал слова, чтобы признать это преступление, его единственное преступление, и позволить его любви к Эллисон выжить и расцвести вновь.

Телефонный звонок прервал поиски Питера и нарушил тишину. Эллисон была ближе к аппарату. Она автоматически сняла трубку, потому что в квартиру Питера звонили и ей и потому что хотела прервать звонок.

– Алло?

– Эллисон? Это Роб.

– Роб…

– Эллисон, мне нужно поговорить с Питером. Это личное дело.

– Я знаю про Сару, Роб. Я была с ней знакома. Мне следовало тебе сказать.

– Ты была в Гринвиче?

– Да, один год. Сара была в старшем классе. Она обычно…

– …приходила смотреть, как ты ездишь верхом, в полдень, – прошептал Роб. – Ты – та милая девочка, которая так хорошо относилась к моей сестре!

– Да, Роб. Я все знаю. Я знаю, что думает твоя семья, возможно, и ты тоже. Но Питер не сделал Саре ничего плохого. Он никогда бы не смог сделать ей ничего плохого. – Глаза Эллисон наполнились слезами, голос задрожал. – Роб, Питер очень, очень любил Сару.

– Питер там, Эллисон? Я могу с ним поговорить?

Эллисон закрыла ладонью трубку и вопросительно посмотрела на Питера.

– Он хочет с тобой поговорить, Питер.

Питер не хотел говорить с Робом. Он нуждался в разговоре с Эллисон, только с Эллисон. Питер не хотел разговаривать с Робом, но он пообещал Саре, и сейчас Роб звонил ему. Может быть, Эллисон наконец-то создала для них возможность поговорить, объясниться.

Питер взял трубку из рук Эллисон и без всякого выражения произнес:

– Роб.

– Спасибо, что согласился, Питер, – начал Роб, осознавая, что никогда не желал выслушать Питера, а лишь пообещал ему вечную ненависть. – Я пойму, если ты мне не ответишь. Возможно, я не имею права спрашивать.

– Сара сообщила мне о беременности, вернувшись из Рима, – тихо ответил Питер, зная, что Роб хочет спросить именно об этом. – Она была очень возбуждена. Случилось то, чего она хотела, планировала. Я знаю, что ты винишь меня, Роб. Я сам себя виню.

– Сара хотела, чтобы мы были друзьями, Питер. – Голос Роба дрожал от охвативших его чувств.

– Да.

Последовало долгое молчание. Мужчины думали об одном и том же – «Не знаю, сможем ли мы быть друзьями», – и оба испытывали необыкновенное ощущение, живительное дыхание надежды, по мере того как в их сердцах начинали умирать глубокие, удушающие корни ненависти.

– Как-нибудь, Питер, – наконец проговорил Роб, – возможно, вы с Эллисон поужинаете с нами?

– Да… возможно… как-нибудь.

Разговор не принес окончательной ясности, но по крайней мере в первый раз он закончился без ненависти и гнева.

Повесив трубку, Питер несколько секунд смотрел на аппарат, успокаиваясь, приходя в себя, испытывая огромное облегчение. Потом он услышал негромкий звук и поднял голову.

Эллисон доставала из шкафа свой промокший плащ.

Эллисон уходила.

Когда она уже подошла к двери, готовая уйти в дождь, холод и мрак, голос Питера нарушил тишину:

– Эллисон, ты мне не веришь?

Вздрогнув, Эллисон резко обернулась. Ее зеленые глаза в замешательстве смотрели на него.

– Что, Питер?

– Ты сказала Робу, что я любил Сару и никогда не причинил бы ей зла. Но ты этому не веришь. – Охрипшим голосом Питер прошептал: – Ты веришь, что я убил Сару.

– Питер, нет. – «Я верю, что ты очень любил Сару… слишком сильно… навсегда».

– Тогда почему ты уходишь?

«Потому что здесь мне нет места». Эта мысль пришла к Эллисон стремительно, уверенно, наполнив ее глаза печалью.

Питер увидел эту печаль, потерянный взгляд и понял, что происходит. Эллисон оставляет его, чтобы он мог жить с Сарой. Он увлек Эллисон в это путешествие в прошлое, и она все еще пребывала там, затерявшись в его воспоминаниях о любви.

«Создай новые воспоминания вместе со мной, Эллисон!»

Питер подошел к ней и взял ее ладони в свои.

– Помнишь, я позвонил тебе в тот вечер, Эллисон? Одиннадцать ночей назад? И сказал, что у меня есть для тебя чудесный сюрприз. Хочешь сейчас о нем услышать?

– Что? А… Да…

– Я купил Белмид. Я купил его для нас, дорогая, чтобы мы могли жить и любить в этом зачарованном романтическом месте. Я переезжаю в Лос-Анджелес, в Бель-Эйр, чтобы всегда быть рядом с тобой. Я буду писать сценарии – только со счастливым концом, если ты захочешь. И думаю основать театр – «Шекспир в Вествуде»… примерно так. Оладья наконец-то точно станет калифорнийской девчонкой, какой на самом деле и является.

Питер замолчал. Слушает ли его Эллисон? Слышит ли она его слова любви? Оладья слушала. Оладья услышала свое имя и ласковый тон Питера, и ее светлая голова приподнялась в слабом проблеске надежды.

– Эллисон?

Питер смотрел в милые зеленые глаза. Она еще не до конца вернулась к нему, все еще блуждая в давних воспоминаниях, но уже не такая потерянная и смущенная. Эллисон искала свой путь к нему, к их любви, безошибочно ведомая его ласковым голосом и стремительным биением своего сердца.

– Эллисон! Милая!

– Да? – Глаза Эллисон начали видеть окружающее. – Да, Питер?

– Ты знаешь, почему я сказал, что не стану смотреть, как ты прыгаешь через барьер?

– Нет, Питер. Почему?

– Потому что я слишком люблю тебя, Эллисон. Потому что мне невыносима мысль, что я могу тебя потерять. Это эгоистичная причина. – И тихо добавил: – Если ты захочешь снова брать препятствия, я буду рядом с тобой.

– Я больше не хочу брать препятствия, Питер. Это не важно, – быстро ответила Эллисон. Она улыбнулась, и восхитительные зеленые глаза внезапно прояснились, заискрились любовью. – Хочешь знать почему?

– Да, любимая. Скажи мне.

– Потому что я тоже слишком тебя люблю.