Текст книги "Человек в поисках идентичности: Как найти свое место в жизни"

Отчуждение причиняет боль

Возможно, вы чувствуете себя чужими дома. Вы ощущаете себя не в своей тарелке во время семейных ужинов, или же ваши дети-подростки говорят вам, что вы совсем не достаточно круты и хороши. Или, может быть, это происходит в вашем сообществе. Вы заходите в магазин, ресторан или заявляетесь на вечеринку в своем районе и сразу понимаете, что вы здесь лишние. Или, быть может, подобное чувство вас посещает в школе, когда вы в первый день входите в новый класс, где вас встречает море незнакомых лиц, или обмениваетесь приветствиями с коллективом на новом рабочем месте.

Ваше сердцебиение учащается. Вы чувствуете на себе спокойные, холодные взгляды: чужие глаза осматривают вас с ног до головы, словно проводят виртуальное сканирование тела. Все мы переживаем подобные испытания в какой-то момент нашей жизни. Когда я прошу людей рассказать о тех мгновениях, когда они ощущали себя чужими, они обычно ссылаются на повседневный опыт. Их ответы начинаются со слов «Я был на работе, и мне пришлось пойти на эту встречу» или «Я был вынужден идти на эту вечеринку». И все они заканчиваются одинаково: «Я чувствовал себя так, словно на меня был направлен огромный софит». Это чувство слабо связано с их карьерой, должностью или этапом жизни – оно было просто человеческой реакцией, ставшей за тысячелетия частью их ДНК. Эмоции, формирующие наше чувство отчужденности или принадлежности, вшиты в каждого из нас, и многим приходится ежедневно сталкиваться с подобными переживаниями. В качестве примера давайте взглянем на мой обычный рабочий день:

Я просыпаюсь (я).

Отвожу детей в школу (семья).

Добираюсь на работу на U-Bahn, метро в Мюнхене, где я в настоящее время живу (мир).

Иду на работу (рабочее место).

Иду на ужин (сообщество).

Возвращаюсь домой (семья).

Ложусь спать (я).

Все повторяется.

В любой день, во всех этих местах и ситуациях я испытываю то чувство вовлеченности, то чувство исключенности. Я всегда готова к худшему, хотя и надеюсь на лучшее. Из-за этой неопределенности мой мозг и тело постоянно находятся в состоянии повышенной готовности, а ощущения и мысли могут лихорадочно меняться даже в рамках этих переживаний.

По мере того как я перехожу от встречи к встрече, в зависимости от участников происходит смена обстановки. Например, по утрам я обычно единственная американка в комнатах, полных европейцев. Когда США просыпаются, и я направляюсь на виртуальные встречи, то я уже европейка на экране, полном американцев. В обеих ситуациях я чувствую себя чужой. Это не ограничивается только разницей национальных культур. Иногда я веду собрание, а иногда лишь рядовой его участник. Иногда я высказываю особое мнение, а порой виртуально «даю пять». Это продолжается и по дороге домой на поезде, в зависимости от того, кто едет вместе со мной. Порой день прожить так же просто, как выйти на платформу и поймать на себе теплую улыбку от малыша в коляске. В другие дни я защищаю свою дочь от незнакомца, кричащего на нас, чтобы мы убирались из «их» страны. Да, это случается чаще, чем мне хотелось бы вспоминать, и может случиться везде, где бы я ни находилась. Это уж как фишка ляжет.

В каждый из этих моментов мозг анализирует окружающую среду, чтобы определить, безопасна она или же представляет угрозу. Эта реакция запрограммирована в нашей ДНК, являясь одним из древнейших механизмов выживания. Когда это происходит, срабатывает реакция «бей или беги». Мы напрягаемся. Наш мозг говорит нам бежать, потому что существует реальная опасность. Если оказывается, что окружающая среда безопасна, мы начинаем успокаиваться. Сердцебиение стабилизируется. Все в нашем организме начинает приходить в норму. Плечи опускаются. Угроза миновала. Но даже в этом случае переживания и боль, которыми все это сопровождается, закрепляются в нас так, что мы никогда больше не захотим оказаться в подобной ситуации. Однако как бы мы ни старались избегать этих моментов, они всегда будут частью нашей жизни. Ощущать себя чужими в каких-то ситуациях – неотъемлемая составляющая человеческого опыта. И когда это с нами случается, мы чувствуем себя прескверно.

Исследователи Джефф Макдональд и Марк Лири опубликовали в журнале Psychological Bulletin результаты своих экспериментов, которые продемонстрировали, что при переживаниях, вызываемых чувством отчужденности, задействованы те же нервные пути, что и при физической боли{2}2
  MacDonald and Leary, «Why Does Social Exclusion Hurt?»


[Закрыть]. Это похоже на настоящую телесную боль. Если вы испытывали подобное, вы не одиноки. Это нормальная реакция. Это заставляет страдать. Зачастую вы чувствуете это раньше, чем можете осознать, потому что наш организм запрограммирован так, чтобы сообщать нам об опасности. Мы находимся в состоянии повышенной готовности. Наш мозг сигнализирует, что ситуация требует незамедлительного внимания. Эта связь физической боли и чувства отчужденности является признаком опасности. И мы сделаем все, чтобы избежать этого состояния и не испытывать эту боль снова{3}3
  Naomi I. Eisenberger, Matthew D. Lieberman, and Kipling D. Williams, «Does Rejection Hurt? An FMRI Study of Social Exclusion,» Science 302, no. 5643 (2003): 290–292, https://doi.org/10.1126/science.1089134.


[Закрыть].

Когда такое происходит, мы полностью переключаемся на режим выживания. В ответ на нежелание проходить через состояние паники и испытывать боль отчуждения мы со временем меняем себя в попытке приспособиться к нашему окружению вместо того, чтобы твердо придерживаться своей любимой идентичности. Мы меняем прическу. Выбираем другую одежду. Начинаем иначе говорить. Некоторые из нас даже берут другие имена. Но во имя чего? Ведь так мы загоняем эту боль глубоко, где она растет, подобно нагноению, ослабляя нас, и превращается в одиночество, печаль и отчаяние. То есть из сигнала об опасности боль превращается в болезнь{4}4
  Arline T. Geronimus, «The Physical Toll Systemic Injustice Takes on the Body,» Time, March 28, 2023, https://time.com/6266329/systemic-injustice-health-toll-weathering/. The article is adapted from her book Weathering: The Extraordinary Stress of Ordinary Life on the Body in an Unjust Society (London: Little, Brown, 2023).


[Закрыть]. Поскольку так много людей переживают этот цикл в своей жизни, отсутствие чувства принадлежности – это не просто эмоция, это эпидемия.

Доктор Арлин Джеронимус определяет этот длительный эффект воздействия отчужденности термином «выветривание». В своей книге «Выветривание: экстремальный стресс обычной жизни для организма в несправедливом обществе» (Weathering: The Extraordinary Stress of Ordinary Life in an Unjust Society) она делится результатами исследований, накопившимися за ее сорокалетнюю карьеру в секторе общественного здравоохранения в борьбе с расовой и классовой несправедливостью. Выводы Джеронимус демонстрируют, как отчуждение и сопутствующий ему стресс могут изматывать нас не только умственно и эмоционально, но и физически. Воздействие «выветривания» на наш организм снижает наши защитные силы, что, в свою очередь, ускоряет процесс старения. Короче говоря, отчужденность убивает. Как утверждает Джеронимус:

«"Выветривание" воздействует на организм человека – вплоть до клеточного уровня – по мере его роста, развития и старения в обществе, характеризующемся системным и историческим расизмом, классовым антагонизмом, стигматизацией или ксенофобией. „Выветривание“ повреждает сердечно-сосудистую, нейроэндокринную, иммунную и метаболическую системы организма таким образом, что люди еще в молодом возрасте становятся уязвимыми перед лицом смерти, будь то от инфекционных заболеваний, таких как COVID-19, или от раннего начала и пагубного прогрессирования хронических заболеваний, таких как гипертония. Из-за физиологических последствий постоянного воздействия факторов стресса в физическом и социальном окружении, а также непомерных физиологических усилий, связанных с преодолением хронических внешних раздражителей, „выветривание“ означает, что относительно молодые люди в угнетенных группах могут быть биологически старыми»{5}5
  Geronimus, «Physical Toll Systemic Injustice Takes.»


[Закрыть].

Опасный алгоритм унификации

Чтобы избавиться от ощущения отчужденности, многие из нас обращаются к внешнему миру в поисках чувства принадлежности и удовлетворения этой фундаментальной человеческой потребности. Мы постоянно ищем подтверждения своей принадлежности и позволяем другим определять, кто мы такие и как они нас видят, слышат и ценят. Чтобы обрести чувство принадлежности, мы ищем людей, которые похожи на нас, тяготея к ним как к друзьям или близким. Мы ищем социальные сигналы принятия и остаемся там, где нас приняли. Мы ловим моменты одобрения и возвращаемся за следующими. Именно эта социальная поддержка от других внушает нам чувство безопасности. Это свои люди, говорим мы себе. Они понимают меня. И это совершенно нормально.

При всех сложностях ориентирования в нашей повседневной жизни сейчас мы живем в мире, где социальные сети не просто сделали поиск точек соприкосновения возможным, они сделали его реальным, поскольку созданы для поощрения максимального единообразия. Соцсети подсказывают, что нам купить, основываясь на истории наших предыдущих покупок. Они указывают, что нам послушать, анализируя последнюю включенную нами песню. Они показывают нам новости, основанные на нашей истории поиска. Все это создает иллюзию комфорта. Что люди видят нас. Что мир похож на нас. Но сходство – это вовсе не равенство. Подобный алгоритм унификации опасен, и мы все расплачиваемся за это.

Эти тектонические сдвиги в сторону единообразия заложены в наших взаимодействиях с цифровым и физическим миром. Алгоритмы диктуют нам, что именно мы должны потреблять, а также формируют наше восприятие окружающего мира. Однако когда любые, даже противоположные, точки зрения, мысли, идеи или концепции сопровождает цунами подкрепляющей их информации, невольно возникает ощущение, что мы изгои в этом мире. Все обрушивающиеся на нас потоки информации твердят о том, что сегодня считается нормой. И норма эта основана на системах, которые работают во благо избранных.

Наша культура – это тоже алгоритм. В ней закодированы шаблоны и социальные сигналы, которые работают как предсказуемая система, подкрепляемая повторяющимся выбором нужного варианта. Например, здесь, в Мюнхене, редко можно увидеть пешеходов, переходящих улицу в неположенном месте, но не по тем причинам, о которых я думала. Я предполагала, что это происходит в силу того, что в Германии такая вот «основанная на правилах» культура. Но потом я узнала, что дело в том, что взрослые обязаны подавать пример безопасного поведения для детей, и они очень серьезно относятся к этой коллективной ответственности. Я всегда советую приезжим соблюдать осторожность при переходе улицы, чтобы избежать незнакомцев, кричащих им «убийцы детей», когда они перебегают дорогу в неположенном месте.

Несколько лет назад одна женщина пригласила меня выступить с речью о лидерстве перед группой руководителей. Перед выступлением она отвела меня в сторону и поделилась тем, что ей сложно раскрыть свою индивидуальность на работе. Как и многие, она страдала синдромом самозванца: несмотря на то что она справлялась со своей работой, ее не оставляло ощущение, что ей не хватает квалификации для той должности, которую занимает{6}6
  Ruchika Tulshyan and Jodi-Ann Burey, «Stop Telling Women They Have Imposter Syndrome,» Harvard Business Review, February 11, 2021, https://hbr.org/2021/02/stop-telling-women-they-have-imposter-syndrome.


[Закрыть]. Она сказала, что не вписывается в мир бизнеса, потому что недостаточно «профессиональна». Я попросила ее сосредоточиться на слове «профессионал» и спросила, что оно на самом деле означает, по ее мнению. После долгой паузы она ответила, что никогда раньше не задавалась этим вопросом. Мы обсудили, насколько по-разному воспринимается термин «профессионал» во всем мире и как это меняется от компании к компании и от страны к стране.

Для некоторых быть профессионалом означает носить отутюженный костюм, не проявлять эмоций и использовать сугубо официальный язык. Для других – надевать черную водолазку и кроссовки Vans, говорить броскими слоганами и общаться с помощью мемов. «Нужно определиться, какие аспекты "профессионализма" значимы для вас, – сказала я ей, – аспекты, которые раскрывают ваши собственные уникальные таланты, чтобы вы могли добиваться успеха». Через несколько месяцев после этой встречи она рассказала мне, как сильно изменил ее этот сдвиг в сознании. Вместо того чтобы пытаться подстраиваться под окружающую среду, она перешла в другую компанию и теперь полностью отдается работе, тем самым подав пример другим и вдохновив их на перемены. Ее вновь обретенная уверенность, возможно, отличалась от привычной для людей вокруг нее, но от этого она была не менее ценной, и это важно.

Ситуация с этой женщиной не уникальна. Очень часто организации в рамках своих собственных стратегий найма задаются вопросом, а соответствуют ли кандидаты установленным ценностям компании? Нередко требуются сотрудники, способные привнести в команду свежие идеи, точки зрения и опыт, тем самым дополняя имеющиеся ценности. В то время как соответствие корпоративной культуре могло бы усилить эффект алгоритма унификации, «дополнение», хотя и затеянное с благими намерениями, таит в себе опасность. Зачастую на людей возлагают ответственность за трансформацию рабочей среды, что может оказаться непосильным бременем, например, если от них ожидают внедрения новых способов ведения дел в рамках существующей культуры.

ДЕНЬ ВАШЕЙ ЖИЗНИ

Опишите обычный день вашей жизни. Представьте, что вы делаете с момента пробуждения и до отхода ко сну. Визуализируйте среду, в которой проживаете этот день.

● Где вы чувствуете себя вовлеченными?

● Где вы ощущаете себя чужими?

● Какие социальные сигналы заставляют вас так себя чувствовать?

Это способ увидеть варианты действий в различных жизненных условиях, чтобы глубже исследовать ситуации, в которых вы ощущаете себя чужими.

Социальный предприниматель Мэгги Де При хотела понять, как ей двигаться дальше. На протяжении многих лет она чувствовала, что не может полностью раскрыться на своей нынешней работе. Услышав от множества сотрудников разных компаний, что они считают себя недостаточно профессиональными, в 2012 году она стала соучредителем Лиги интрапренеров. Это сообщество оказывает поддержку специалистам, которые были наняты компаниями для продвижения наиболее важных и глобальных инициатив нашего времени, касающихся. Сегодня Лига интрапренеров насчитывает более 20 000 членов.

Хотим мы этого или нет, но со временем мнения людей, которые не в полной мере видят наши сильные стороны, не ценят наш вклад или не позволяют нашим голосам быть услышанными, формируют наше представление о самих себе. Таким образом, мы отдаем свою силу в чужие руки. Но наша сила коренится в нашей собственной идентичности, которую определяем мы сами. Когда другие вырывают ее из наших рук, скудеет и выбор, который есть у нас в жизни. Вот почему нам всем нужно задавать трудные вопросы. Если мы этого не делаем, то передаем свое чувство принадлежности, пусть и непреднамеренно, в руки других и в конечном счете отдаем свою силу.

2. Принадлежите себе

Я боролась за то, чтобы меня увидели и услышали, не только в своей личной жизни. Я сделала профессиональную карьеру бойца. Конечно, не в буквальном смысле «выходи на ринг, надевай перчатки и лупи противника». Работая в некоммерческих организациях, я боролась за равенство и разные цели в сфере искусства и образования. Суть работы подразумевала конкретный результат, к которому стремились все сотрудники. Была ли я стажером или исполнительным директором, я везде трудилась ради того, чтобы сделать мир лучше. И было ясно, кто такие «мы». Мы были теми, кто боролся с несправедливостью. Мы были теми, кто менял ситуацию. А все остальные, кто не боролся с проблемой, становились ее частью. Это было правительство. Это были корпорации. Это были «они». Было ясно, на чьей я стороне, и люди были либо с нами, либо против нас. Но были ли «они» на самом деле?

Когда мы начинаем тянуть за ниточку проблемы, то часто клубок довольно быстро запутывается. Нам нравятся четкие и ясные ответы на сложные вопросы. Ранее я возглавляла американскую некоммерческую организацию, миссия которой заключалась в создании культуры возможностей, позволяющей людям добиваться социального и экономического прогресса в личной и общественной жизни. Каждый день мы приглашали старшеклассников из малообеспеченных семей в наши классы для творческого поиска и профессиональной подготовки. Многие посторонние люди сказали бы, что, если бы ученики просто «усерднее старались» в школе, они добились бы успеха. Если бы их родители были более вовлечены в их жизнь, они получали бы оценки получше. Если бы они просто «подтянулись», они могли бы устроиться на работу. Эти заявления приводили меня в ярость. Я видела, с какими препятствиями сталкиваются наши блестящие ученики. Когда вы работаете на двух работах с минимальной заработной платой и у вас нет возможности взять отгул, чтобы посетить родительское собрание, вы довольно быстро осознаете, что присутствие там – это привилегия.

Исследование, проведенное Брукингским институтом, подчеркивает ключевую проблему бедных сообществ – отсутствие доступа к таким ресурсам, как квалифицированные преподаватели и качественная учебная программа. Неравенство возможностей делает американскую систему образования одной из самых несправедливых в индустриально развитом мире{7}7
  Linda Darling-Hammond, «Unequal Opportunity: Race and Education,» Brookings, March 1, 1998, https://www.brookings.edu/articles/unequal-opportunity-race-and-education/.


[Закрыть]. Отсутствие академической поддержки было лишь одним из множества препятствий, с которыми сталкивались наши ученики еще до того, как успевали завязать шнурки по утрам. Если бы вы выросли в такой среде, вы бы увидели, что такое настоящие инновации. Ежедневно нашим старшеклассникам приходилось «хакать» каждую систему, возникающую на их пути. Жизненному опыту, который они демонстрировали нам каждый божий день, невозможно было научить в бизнес-школе. Их ловкости в преодолении сложных ситуаций и стойкости перед лицом притеснений позавидовали бы самые высокопоставленные руководители. И пожалуйста, не говорите мне «начинать с малого» и о необходимости «стараться чуть усерднее».

Чем дальше я погружалась в свою борьбу за справедливость, тем менее терпимой становилась: каждую минуту кто-то лишался своего счастливого шанса. Мне было легко клеймить других презрительным «они», потому что так много людей по-настоящему не видели талантов старшеклассников, вынужденных сталкиваться с системой притеснения. Но по мере того как гнев все глубже укоренялся во мне, я начала использовать тот же самый нарратив для маргинализации «их» точно так же, как «они» маргинализировали учеников. Однако все это не могло так продолжаться, и всем нам нужно было взглянуть на проблему иначе. Но вместо того чтобы наводить мосты, я их сжигала. Вместо того чтобы призывать людей, я бросала им вызов. Это была моя сверхсила. Я тоже делила мир пополам, опираясь на убеждение «мы против них». Но я поняла, что мои методы борьбы необходимо менять.

Иллюзорное «мы против них»

Мы живем во времена, когда радикальная поляризация является нормой. Мы видим это в новостях и в политике. Мы видим это на наших встречах и праздничных ужинах. Нам приходится вести неприятные разговоры или, может быть, вообще избегать их. Мы слушаем не чтобы понять, а чтобы возразить, и все больше и больше загоняем себя в угол. Благодаря нарастающему валу информации, отфильтрованной нашими персонализированными алгоритмами, убеждающей нас в нашей правоте, мы укрепляемся в своих позициях. В свою очередь, это усиливает предубеждения, которых мы придерживаемся в нашей жизни. Наш мозг ослабляет броню критического мышления, уверяя нас в том, что мы правы, даже если факты, которыми мы располагаем, являются лишь частью картины. Той частью, в которую мы хотим верить. Той, которую мы прожили.

Но поляризация не ограничивается разговорами о политике за праздничным ужином. Этот процесс происходит каждый день. Когда мы приходим на работу и не встречаем там похожих на нас или имеющих такой же жизненный опыт людей, срабатывает предвзятость, причем в обоих направлениях. Мозг запускает процедуру автоматической классификации в поисках сходства. Он заполняет пробелы стереотипами о тех, кто сидит рядом за столом, основанными на цунами информации, копившейся внутри нас на протяжении всей нашей жизни. И эти лакуны могут быть заполнены откровенно ложными историями. Когда это происходит, мы прочно утверждаемся в своем нарративе и в соответствии с ним вешаем ярлыки на других. На самом деле мы не потратили и мгновения на то, чтобы понять их опыт и разобраться, почему они верят в то, во что верят, и действуют так, как действуют. Мы проецируем на других те же чувства, которых пытались избежать сами.

Когда люди, не имеющие разнообразного жизненного опыта, принимают решения для определенной социальной культуры, предвзятость маскирует болевые точки в этой среде и порождает поведение «мы против них». Единственное «противоядие» этой «отраве» – люди с богатым опытом, потому что они знакомы с этими проблемами не понаслышке. Я испытала эту предвзятость на себе, когда приняла решение присоединиться к глобальной корпорации после нескольких лет работы в некоммерческом секторе. Я думала, что мне дали шанс использовать бизнес как силу добра. Что у меня будет возможность изменить систему изнутри, что мы сможем перестроить ее так, чтобы она работала для всех. Но когда я обратилась к некоммерческим организациям, желая наладить партнерские отношения, они воспринимали меня с тем же недоверием, какое испытывала я сама, работая в этой сфере. Теперь я была «ими».

Но что, если нет ни «нас», ни «их»? Что, если мы все просто пытаемся найти свою принадлежность друг к другу? Что, если бы мы могли видеть и уважать человеческое друг в друге?