Текст книги "Муж на уикенд"

Глава 4

С родного лицея и началось то бесконечное падение, в которое вскоре превратится моя жизнь. Здесь вот уже почти восемь месяцев я работаю учителем и классным руководителем.

Школьный конкурс аэробики закончился сегодня катастрофой: девочки моего пятого гуманитарного класса оказались на втором месте и сейчас дружно рыдали в зимнем саду. Мальчики забили стрелку главным соперникам – ученикам пятого математического класса и, собравшись в кружок, планировали какую-то подлянку.

Мои призывы, просьбы, попытки всех успокоить и даже угрозы не сработали. Педагогического опыта у меня кот наплакал, и своего ребенка нет, чтобы понять глубину трагедии детских душ.

Я и сама готова расплакаться от обиды за своих подопечных. Несколько месяцев репетиций в разных холлах школы, обработки каждого движения, бессонные ночи по поиску нужных треков – и все впустую.

– Торт забирать будете?

Оглядываюсь: завуч воспитательной службы протягивает мне нарядную коробку.

– Не знаю, – пожимаю плечами я. – Он никому не нужен. Как же так получилось, Галина Вячеславовна?

Язык сломаешь, пока выговоришь это имя!

– Танец у твоих девчонок был отличный, но менее техничный, что ли.

– Техничный? – чуть не захлебываюсь от возмущения. – Да, математики тупо слизали нашу идею и музыку! Вы считаете это справедливым?

– Тихо, тихо, Регина Викторовна, не надо кричать! – начальство хлопает меня по плечу, и я дергаюсь от отвращения. – Главное конечный результат!

Вот и поговорили! Я растерянно смотрю на коробку с тортом, оставленную завучем на скамейке. И что делать? Растягиваю губы в искусственной улыбке и машу рукой:

– Ребята, у меня есть торт! Пойдёмте в класс!

Мы с девочками быстро накрыли на стол, но к вкусному торту никто не притронулся. Дети ковырялись вилками в бисквите и не поднимали глаз. Я была с ними солидарна: никакое лакомство не могло перебить горечь поражения.

– Это ты виновата! – вдруг выкрикивает Юля Иванова и показывает пальцем на свою подругу Настю.

– Да! Да! – неожиданно поддерживают ее остальные.

– Сама лузер, и других лузерами сделала, – сплюнул на пол Ванька, главный классный заводила и драчун.

– Ваня! – чуть не захлебываюсь от возмущения. – Как ты можешь!

– А что? Я ничего, – пожимает плечами тот. – Это все она виновата!

Настя растерянно переводит взгляд с одного на другого, и ее глаза медленно наполняются слезами.

– Ребята, вы чего? Я не…

– Ты! Ты Панфилова! Все из-за тебя!

– Ага! Зачем привела Маслова?

– Да! Это он растрезвонил.

– Я же не знала, что он на телефон снимает, – всхлипывает Настя.

– А глаза тебе для чего? Смотреть надо! – огрызается Юлька: это она придумала идею танца и теперь готова всех растерзать за второе место.

– Вы злые! Я все дяде Владу расскажу! – сжимает кулаки Настя.

Она вскакивает, хватает рюкзак и бежит к двери. Дети опережают девочку и встают рядом стеной.

– А ну, замолчали все! – кричу я и хлопаю по столу ладонью. Получается неожиданно громко, да еще и чашку задеваю. Она падает на пол и со звоном распадается на осколки. Кто-то взвизгивает. Дети тут же испуганно ищут глазами пострадавшего, я тоже. И облегченно вздыхаю: пронесло. – Сели все на места. Это приказ!

Пятиклассники недовольно двигают стульями, убирают осколки, потом с мрачным видом садятся за стол. Моя вспышка немного разряжает атмосферу.

– Ладно, забыли, – говорит Андрей.

– Ха! Видели мы твоего дядьку! – уже вполне миролюбиво бурчит Ванька и тянется к куску торта. – Обколотый мажор на байке!

– Он не мажор. В отеле работает, – поправляет Настя, она еще напряжена, не может расслабиться, и я ее понимаю.

– Мажор и есть! – фыркает Юля.

– Не мажор!

– Девочки, прекратите!

Я чувствую, как ситуация опять выходит из-под контроля. Зачем я устроила это чаепитие? На что рассчитывала? Идиотка!

– А что она обзывается, Регина Викторовна?

– Мажор! Бе-бе-бе! – Юля высовывает язык.

– Ты сама такая!

Настя срывается с места и вцепляется в волосы Юле. Остальные ученики испуганно рассыпаются по сторонам. Я втискиваюсь между девочками и растаскиваю их. Красные, взлохмаченные подружки стоят, упрямо сжав губы, не желая признавать вину.

– Так, дети! Брейк! Раз чаепитие у нас провалилось, расходимся по домам. Дежурные, начинайте убирать посуду. И еще… наш класс больше не будет участвовать в школьных конкурсах. Вы не умеете принимать поражение.

Говорю, и тут же понимаю: лишнее! Ох, лишнее! Ответ получаю сразу.

– Это несправедливо! – хором кричат дети.

Пятиклассники стоят по другую сторону стола и разочарованно смотрят на меня. Добрые и веселые малыши превращаются в волчат. Они зло сжимают кулаки. Их красные лица горят праведным гневом, у девочек по щекам катятся слёзы.

Я их понимаю. Очень хорошо понимаю! От взрослого человека они ждут защиты и способности волшебным образом решить все их детские проблемы. Увы, я могу только успокоить. Претензии моих пятиклашек к математикам необоснованны. Да, противники взяли их идею, но… сумели раскрыть ее по-своему.

– Успокойтесь! В жизни ещё много будет огорчений. Пусть эта маленькая ошибка станет самой огромной из них. Хотя… Вы тоже не лучше! – вырывается у меня.

– В смысле? – Андрей, командир класса, смотрит на меня удивленно.

– В прямом. Я же вам говорила сменить костюмы. Чёрные лосины в сочетании с чёрной футболкой создают мрачную атмосферу. Нет яркой картинки, за которую жюри зацепилось бы взглядом.

– Но…, – начинает Андрей и замолкает.

За ним закрывают рты и остальные. Я права. Сто раз права. И в своей правоте виновата ещё больше детей. Нужно было настоять на своём, убедить родителей потратить чуть больше денег на костюмы, а я, новичок в школе, пошла у экономных мамочек на поводу.

– Дорогие мои пятиклашки, – я обнимаю за плечи Настю и обвожу притихших учеников взглядом. – Вот и вы первый раз столкнулись с несправедливостью. Так создаётся жизненный опыт. Поднимите-ка руки вверх…

– Зачем?

– Поднимите! Поднимите, прошу…

Наблюдаю, как неуверенно, одна за другой, тянутся ладошки к потолку, только Андрей смотрит исподлобья, не понимая, что я от него хочу.

– И? – читается в его глазах вопрос.

– А теперь резко опустите руки вниз и скажите: «Да пошло оно все к…».

***

– Гинка, ну, ты даешь! – поднимает глаза Маша и, поймав мой косой взгляд, захлопывает ладошкой рот, поправляется: – Ой, прости, прости, забыла! – Кто же советует такое ученикам?

Подруги до этого момента слушали меня, не перебивая, даже жевать перестали. Они далеки от школьной жизни. Лелька работает в престижном бутике, а Маша и вовсе бездельничает: у нее богатый жених. Только я решила нести доброе и вечное детям. Может, зря?

– Да, я сразу же пожалела. Представляете, пятиклашки выполнили мой приказ, но у меня чуть уши в трубочку не свернулись, когда услышала, куда они отправляли проблему.

– Девочки, давайте праздновать мой день рождения, – Лелька разливает шампанское по бокалам. – Регина, плюнь ты на детскую ситуацию и на эту тетю Марину!

– Точно, плюнь! Ну, встретитесь вы, и что? Перетерпишь и дальше будешь жить своей жизнью, – подхватывает Маша.

– Вы не понимаете! Вы совсем не понимаете! Я едва справляюсь с одной мамой, а вдвоём они меня в бараний рог согнут.

– А что отец говорит?

– Молчит. Он права голоса в нашем доме не имеет, в женские дела не вмешивается.

– А, забей!  Пожелайте мне удачи, девочки! – Лелька поднимает бокал.

Вечер провели просто замечательно. Постепенно мои проблемы отошли на второй план и превратились в крохотные точки.

Но конкурсом аэробики, звонками мамы и празднованием дня рождения мой день не закончился. Поднимаясь на свой этаж, я была атакована зубной щеткой, прилетевшей прямо в

лоб.

– Твою ж мать! – срывается с губ, и я тут же захлопываю рот ладонью.

Осторожно выглядываю в пролёт: вдруг своих учеников встречу. Но вижу только высокого здоровяка, собиравшего разбросанные по лестничной клетке вещи. Его крепкий зад, обтянутый стильными джинсами, вызывающе смотрит прямо в лицо.

Чувствую мгновенный жар на щеках. О Боже! Только не это! От мужских задниц я ещё не заводилась. Это выпитое за ужином вино будит воображение. Может, мама права: мне пора завести кавалера на постоянной основе? Природа настойчиво зовет и никаким пуританским воспитанием ее не удержать.

Набираю в грудь больше воздуха и окликаю парня. Он оборачивается. От синего взгляда, прострелившего до печёнок из-под густых бровей, жаром обдаёт все тело. Как хорошо, что я стою в тени, и он не может меня разглядеть!

Видимо, мою черепушку зубная щётка снесла напрочь, но я поругалась и с этим человеком.

– Редкостный мудак! – выплевываю злые слова дома, бегая из угла в угол своей однушки. – Просто мудачина с большой буквы!

И вдруг во время одного из витков, неведомая сила толкает меня к окну. Я отодвигаю тюль и вижу кукиш, направленный в мое окно. Захлебываюсь от злости, лезу на подоконник, чтобы высказать этому сволочуге, все, что я думаю о мужиках и прочих двуногих, похожих на них.

Не успеваю. Он идет по аллее и исчезает из поля зрения. Через минуту в арке мелькают огни мотоцикла, но кто сидит за рулем, издалека разглядеть невозможно.

Глава 5

Мой байк припаркован недалеко. Буквально падаю на сиденье. Комок сдавливает грудь, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Тру затылок: саднит. Черт, даже не посмотрел, что прилетело. Вытаскиваю из пачки сигарету: надо успокоиться, иначе ещё в аварию попаду. Но зажигалка, как назло, (еще одна стерва на мою голову!) не срабатывает. Поднимаю пластиковый баллончик на уровень глаз – пусто. Пока трясу ее – ломаю сигарету. Нет. Этот день добром не закончится!

Телефонный звонок спасает от приступа бешенства. Кто? Быстрый взгляд на дисплей: Ванька. Отлично! Разрыв двухлетних отношений надо отметить с размахом.

– Звони Ромычу! – кричу без предисловий. – Сегодня хочу напиться.

– С хера ли? – Ванек обычно не разводит политесы. – С Ксюхой опять разлаялись?

– Все! Конец! Больше к этой заразе ни ногой!

– Ловлю на слове. Ха-ха! Подгребай к «Бункеру», туда сегодня свежак завезли.

Сопли на кулак наматывать я не умею, да и от друзей не жду, что жалеть станут. Каждый хозяин своей судьбы. Мы все знакомы со школы, поэтому приятели хорошо знают подлую и скандальную натуру Ксюхи.

 Мы начали встречаться еще в школе, но постоянные скандалы настолько утомили меня, что я с радостью уехал учиться в Англию, лишь бы не видеть этого лица сердечком, вечно брезгливо поджатых губ и опасных глаз невероятного фиалкового цвета. В них-то я и тонул, стоило хотя бы раз посмотреть.

Но судьба распорядилась по-своему. Как только я снова случайно встретился с бывшей возлюбленной, сразу вернулось былое ощущение качелей, когда вместе быть невозможно, а порознь еще хуже.

 В конце концов, я смирился. Если постоянно возвращаюсь к Ксюхе, значит, такова моя планида. Душа мазохиста, как говорит подвыпивший Ромыч, требует постоянной боли.

Тьфу! Мазохист! Придумал тоже! Нет! На этот раз расстались точно навсегда!

– Из-за чего поссорились? – спрашивает меня Ромыч после десятой рюмки.

– А… леший… знает! Н-н-е понял…

            Я опрокидываю в горло виски. Оно горячей волной катится по пищеводу и останавливается где-то в середине: ни туда, ни обратно. Б-р-р-р! Обратно, кажется, полезет. Закрываю рот рукой, вскакиваю, но тут же падаю на диван.

– Так, наш любовник-неудачник готов, – слышу, как сквозь вату, голос Ромыча. – Бери его Ванек.

Я проваливаюсь в темноту…

***

Выныриваю из неё неожиданно. Мне кажется, что где-то далеко-далеко слышится детский плач. Он то поднимается на высокую ноту, то отзывается тихими всхлипываниями, то прерывается женским визгливым голосом. Одно понимаю: никто не пытается успокоить горе ребёнка. Его за что-то ругают.

Ребёнок? Откуда у меня ребёнок? Нет, я не против взвалить на плечи ярмо молодого папаши, но сначала жениться надо, а я ещё не нагулялся вдоволь. На лугах пасутся стада аппетитных телочек, на которых Ксюха не давала мне раньше смотреть.

Теперь все! Я свободен и, как одинокий парус, отправляюсь в счастливое плавание.

Открываю глаза: лежу в своей детской комнате поверх покрывала. Как здесь оказался? Почему не у себя дома и не у Ксюхи? Память услужливо вывела на экран картинку: мы с мужиками пьём пиво и виски в «Бункере». Музыка орет, Ромыч матерится, Ванек хохочет, а я… Что делаю я в этот момент, остаётся за пределами сознания. От грохота я вздрагиваю, срываюсь с кровати и распахиваю дверь.

– О Боже! Потише можно? – кричу хрипло, глотка стянута спазмом и болью. Откашливаюсь. – Янка, что у вас случилось?

– Проснулся, алкаш? – сестрица выглядывает из кухни. – Еле живого вчера приволокли твои собутыльники.

– Неправда! Я не пью!

– Ага! До поры до случая. Вчера на ногах не стоял!

Хмурюсь. Ничего не понимаю. Пили только пиво и чуть-чуть виски. Стоп! Вискарь, значит, паленый попался. Вот тебе и элитный бар! Надо науськать на заведение налоговиков, пусть прошуршат там.

– Да ладно? А у вас как оказался?

– Говорю же, друганы тебя притащили ночью. Мать велела положить в детской.

– А племяшка где спала?

– Со мной, где же ещё?

– И что вы с утра не поделили?

– Настя истерику закатила.

– А-а-а…

– Иди умывайся. Завтрак стынет.

Привожу себя в порядок и сажусь в кухне на отцовское место. Вернее, бывшее отцовское, когда он еще жил в этой квартире. А как бизнес пошел в гору, папаша пустился во все тяжкие. Слишком много вокруг было предложений выпить на брудершафт от медийных красоток. У отца и снесло крышу.

Родители развелись, когда я еще в школе учился. Мама осталась в старой квартире, а отец менял особняки как перчатки. Но зла на папашу я не держу: он не бросил нас с Янкой и всегда помогал и поддерживал. Вот и отель на меня повесил, будь он не ладен!

Вздыхаю. Воспоминания набрасываются на меня, как звери после зимней голодовки, когда оказываюсь дома.

Мама стоит у плиты, печёт блины, сестра Яна разливает кофе. Запах от турки идёт такой, что от спазма сворачивается желудок. Аппетит просыпается зверский. Намазываю на хлеб масло и кладу толстый ломоть докторской колбасы. От наслаждения закрываю глаза. Черт! Как давно я не пробовал такую вкуснятину!

– Оголодал? – хмыкает Янка. – Что, тебя в твоем отеле не кормят совсем?

– Есть хочу, – бормочу с набитым ртом.

Мать поворачивается и огревает сестру полотенцем.

– Не трогай парня! Пусть хотя бы дома наестся вдоволь.

Она смотрит на меня прозрачными синими глазами, и я вдруг осознаю, как она постарела. Ещё недавно цветущая здоровьем сильная женщина словно сдулась, как лопнувший шарик.

– Кофе давай, женщина! – приказываю сестре.

– Спятил! – Янка отвешивает мне подзатыльник. – Раскомандовался тут! Мам, он с Ксюшкой поссорился.

– Ах, ты, зараза! Куда руки тянешь?

Я отмахиваюсь по привычке. У нас с сестрой вечная война. Она моих шуток не понимает, а мне нравится ее дразнить. Всю жизнь молился, чтобы не попалась в подруги такая стерва, как Янка, а мне дьявол все же подсунул похожую в лице Ксюхи.

«Интересно, а почему она не звонит? – выползает из норки сознания первая мысль. И я тут же загоняю ее обратно.

– Не придумывай! – мать ставит на стол тарелку с блинами, от которых ещё идёт ароматный пар. – Ешь, сынок. Наедайся на неделю вперёд.

Пока сестра разглядывает полки холодильника, выдавливаю на ее блин соус Чили, а себе кладу малиновый джем. Ловко прикрываю все сметаной.

– У-у-у, как вкусно! – облизываю губы. – Мам, ты волшебница!

– Это что? – сестра недоверчиво разглядывает тарелку.

– Джем и сметана. Если плохо видишь, носи очки!

Макаю кусочек себе в тарелку и опускаю веки от наслаждения. Сквозь ресницы наблюдаю за доверчивой сестрицей. Она сворачивает трубочкой блин – я замираю в ожидании.

– Давно ты дома не был, – голос мамы доносится словно издалека. – Свадьба когда?

– Какая свадьба, мам? – сестра опускает руку на стол, мне от разочарования хочется скрипеть зубами. – Точно тебе говорю, поссорились они.

– И что с того? Милые бранятся, только любятся. Владик, сколько можно женихаться?

– Я сам решу этот вопрос! И что это за крики утром были?

– А ты не уходи от темы.

Сестра наконец кладёт блин в рот и откусывает кусок. Долю секунды жуёт, потом делает круглые глаза и с дикими воплями несётся в туалет. Я хватаюсь за живот от смеха. Попалась! Опять попалась!

Мама перетягивает меня полотенцем. Больно! Потираю покрасневшее плечо. Сзади налетает Янка и хватает меня за шею.

– Сволочь! Гад! Да я тебя…

– А ну, заткнулись, несносные дети!

Мама хлопает кулаком по столу. Мы отскакиваем в разные стороны кухни. Кажется даже, что мама покрывается красным ореолом, и лепестки этого пламени вот-вот коснутся нас.

– Я же пошутил.

– Ты и твои шуточки! – сестра сжимает кулаки. – Жить не можешь без этого?

– Ну, прости, прости. Ян, ты такая доверчивая, что так и хочется тебя зацепить, – примирительно смеюсь я. – У вас и с утра шум был. Говорите, что случилось?

– Настя в школу отказывалась идти.

– Почему?

Племянницу я нежно люблю. Она рано лишилась отца, и пришлось заменить ей его. В обиду девчонку точно никому не дам.

– В школе неприятности. Одноклассники на неё разозлились и теперь игнорят.

– И вы позволили ребёнку идти в такую атмосферу? – ужасаюсь я.

– А что? Не надо было? – мама растерянно смотрит на меня. – Вы с Яной всегда сами решали проблемы. Я не вмешивалась.

– Сейчас другие дети! Школьный буллинг, слышала такое слово?

– Н-нет…

– Ян, но ты же не на другой звезде родилась! – прикрикиваю на сестру. – Звони дочери, пусть возвращается домой.

Мои женщины засуетились, закрутились по кухне. Яна хватает мобильник, но набрать номер не успевает: безумный рингтон разрывает тишину.

– Настя…

Дикий визг бьет по ушам. От него мгновенно холодеют руки и покрывается испариной лоб. Вырываю трубку.

– Настя… Настя… что случилось? – напряжённо прислушиваюсь: тяжёлое дыхание, звуки ударов, всхлипы. Кричу: – Не молчи! Настя…

– Дядя Влад-и-и-и-к…

Раздаётся свист, словно ветер врывается в опущенное окно машины, звук удара и… короткие гудки. Они толкают волну адреналина в кровь. Я бросаюсь в прихожую, мама и сестра за мной.

– Ты куда?

– В школу.

– Зачем? Что случилось?

Но я уже не слушаю женщин, сую ноги в кроссовки и выскакиваю за дверь.

Глава 6

Утром мои муки заново расцветают пышным цветом. Просыпаюсь от телефонного звонка, мутным взглядом смотрю на экран – мама.

 Епическая сила! И зачем я включила мобильник? Как хорошо было в ресторане без постоянных нравоучений и претензий.

– Мама, ты на время смотришь? Шесть утра! Я еще сплю! – кричу в трубку.

– А когда я могу застать дома свою дочь?

– Ты звонишь мне по десять раз за день, и я всегда отвечаю.

– Регина, ты хочешь меня до инфаркта довести?

Я кладу телефон на тумбочку и включаю громкую связь. Поспать больше не получится, придется вставать.

– Мама, не драматизируй. Скорее, инфаркт будет у меня.

– Ты ещё меня паникершей назови! – словно мысли мои прочитала. – Когда у тебя появился кавалер? Сколько ему лет? Какое у него образование, семья? Кем работает?

– Это моя жизнь, мама.

– Я не отдам тебя человеку не нашего уровня.

– О боже! Дай мне терпения!

Я отвечаю и, чтобы не слушать ее крики, прячусь в ванной. Если она заведется, ее словесный поток прервать невозможно. Сквозь шум воды слышу бесконечное бу-бу-бу. Уже через минуту оно становится фоновым звуком, как тиканье часов или работа холодильника. Стараюсь не вникать в слова: не хочу перед рабочим днем портить себе настроение.

– О господи! Я поняла! Ты беременная! – вдруг кричит мама.

Хватаю мобильник.

– Нет! Мама, не придумывай!

– Точно, ты беременная! Я с тобой сойду с ума! Разве мы с папой тебя этому учили? Витя, на, скажи своей глупой дочери, что ты о ней думаешь!

– Прекрати истерику!

Мне уже не смешно. Мама может заявиться с проверкой, а мне это совершенно не надо.

– Если хочешь, чтобы я тебя оставила в покое, привози своего… парня к нам. Я должна его увидеть.

– Нет.

– Но почему?

– Мама, мы оба работаем, – отвечаю уклончиво, а сама проклинаю себя за длинный язык.

 Но слово вылетело, его уже не поймаешь, а мамуля, кажется, вышла на тропу войны.

– Тогда я приеду к тебе.

– Нет! Ко мне нельзя!

– Как?

Мама вдруг замолкает. Тишина на другом конце настораживает и даже пугает, потом я слышу отдаленные всхлипывания, словно кто-то закрывает рукой рот, чтобы приглушить звуки. Тихий голос папы бормочет что-то невнятное. Я по-настоящему пугаюсь и кричу:

– Мама, не молчи! Что случилось? Нет у меня никакого кавалера. Клянусь! Если хочешь, давай встретимся в «Шоколаднице» на Тверской вечером.

– Ты меня обманываешь. Я все поняла. Все-все!

О боже! Теперь придется убеждать родителей в обратном! Настроение окончательно падает. Бросаю взгляд на часы: увы, забрать машину из гаража отеля уже не успеваю. Придется добираться на метро.

Начинаю носиться по квартире, складывая тетради, листочки с сочинениями, взятыми вчера на проверку, в сумку, быстро одеваюсь, и все это делаю под всхлипывания и причитания мамы. Я прекрасно знаю, что это игра на публику. Так моя драгоценная родительница привыкла добиваться своего от нас с папой, но и изменить ничего не могу.

– Что ты поняла, мама? Я опаздываю на работу.

– Вы вместе живете. Так?

Мысли вихрем мечутся в голове. Что же лучше: стоять на своем и доказывать, что у меня нет парня, или… согласиться с маминым открытием? Чем мне это грозит? Меня заставят приехать на выходные с кавалером. А где я его возьму?

– Нет. Я пошутила, а ты сделала неправильные выводы. Хорошо, я согласна встретиться с сыном тети Марины. Довольна? Когда?

– Ты точно не беременная? – интонация маминого голоса меняется. Он звучит уже намного бодрее, хотя в нем еще чувствуется сомнение.

– Нет. Ты сама убедишься в этом, когда меня увидишь.

– Люблю тебя, доченька. Я тебе позвоню, когда мы наметим встречу.

От метро до школы я уже почти бегу, не замечая ни солнечного весеннего дня, ни звонкой капели. Какое-то тревожное томление не дает мне покоя, словно случится что-то ужасное, что-то непредвиденное.

Но урок начинается как обычно, только мои пятиклассники молчаливы и сосредоточенны. Я записываю на доске тему и постоянно оглядываюсь: не нравится мне атмосфера в классе, ох, как не нравится. Ни шума за спиной, ни разговоров. Никто не встаёт без спроса, чтобы попить воды или наточить карандаш.

Напряжение, как крахмал, связавшее воздух в кисель, передаётся и мне, и, когда звенит звонок, я облегченно вздыхаю.

– Ребята, после уроков не уходите. Будет круг.

– Ну, вот! – выкрикивает кто-то с последней парты и прячется.

– Я не могу. У меня занятие в музыкалке, – поднимает руку Юля.

– И я не могу. Сегодня кружок по шахматам.

– Регина Викторовна, у нас «Час общения» уже был на этой неделе, – встаёт с места командир Андрей.

– Но мы должны поговорить о вчерашнем происшествии, – настаиваю я.

– А зачем о нем говорить? Все уже случилось. Сами же сказали, поднять руку и бросить, отпустить ситуацию.

– А вы отпустили?

– Конечно. Можно идти на завтрак?

И я, как всегда, сдаюсь под мнением коллектива. Ничего не могу с собой поделать, пока чувствую неуверенность в своих силах, и все. Дети дружно убегают в столовую, а я плетусь следом. Но и там пятиклашки ведут себя странно: не отбирают друг у друга хлеб, добросовестно едят кашу. Даже вареные яйца, которые обычно остаются на столе, дети разобрали, почистили и съели.

– Твои что-то сегодня притихшие, – ко мне подходит Юлия Геннадиевна, классный руководитель пятого математического класса, и качает головой: – Мои тоже. Ох, чует мое сердце, что-то они натворили. Неспроста все это.

– Я не знаю, – пожимаю плечами я. – Вчера разошлись по домам мирно.

– Ага. И мои. Я, честно говоря, думала, что придется мальчишек разнимать, и удивилась тишине.

Тревожное томление превращается в комок, который давит на сердце, не дает вздохнуть полной грудью.

«Не накручивай! – мысленно приказываю себе. – Это всего лишь маленькие дети. Они уже и забыли о конкурсе».

Следующая пара у меня окно. Я решаю сбегать в магазинчик, расположенный через дорогу от школы, чтобы купить себе что-то поесть. Завтрак я пропустила из-за мамы. Не хочу остаться и без обеда. А заодно и развеюсь.

Дожидаюсь, пока пятиклашки займут свои места после звонка, передаю их Илье Борисовичу, нашему математику, и исчезаю. У нас в лицее особая система уроков. Каждая пара разбита на три отрезка по полчаса, с перерывом в пять минут между частями. Обычно учитель не уходит из класса, пока идёт его предмет, поэтому я была совершенно спокойна, что дети под присмотром. Да и планировала вернуться к перемене.

Но, как говорят в народе, беда обычно выбирает именно такие моменты.

На обратном пути неторопливо подхожу к школе, наслаждаюсь минутками покоя. Как здорово подставить лицо теплым солнечным лучам!

– А-а-а! Н-е-е-е-т! – разрезает воздух пронзительный крик.

Следом раздается удар о землю.

От неожиданности я подпрыгиваю и мгновенно поднимаю голову. Увиденное кувалдой бьет по мозгам. От ужаса чуть не теряю сознание. Из распахнутого окна третьего этажа, где расположен мой класс, мальчишки выталкивают Настю. Девочка сопротивляется, опасно перевешивается и тоненько визжит.

– Дети, нет! – хочу крикнуть я, но горло, перехваченное спазмом, не издает ни звука, а ноги словно приросли к асфальту.

И тут получаю удар в спину. Какой-то незнакомец толкает меня так, что я падаю на колени, пакет лопается, продукты рассыпаются. Зато прихожу с себя, вскакиваю и бегу в лицей. Успеваю только заметить, как этот здоровенный лось перемахивает через турникет и исчезает за поворотом. Передо мной створки тоже не открываются. О боже! Электронный ключ валяется где-то на школьном дворе.

– Откройте! – сиплю охраннику.

– Что случилось? – он нажимает кнопку.

Но я его уже не слышу, просто дергаю дверку и несусь к лестнице, провожаемая удивленными взглядами детей и коллег.

«Господи, спаси! Господи, спаси!» – молюсь про себя.