Текст книги "Витязь особого назначения"

Тот глянул на него все так же зло, но попону принял. Накинул сверху на плечи. Потом вытянулся, расправил укрывало, завернулся в него, как начинка в тестяную рубашку пирога, и захрапел. Тихонько, но вызывающе.

Ну молодежь пошла, покачал головой Ягайло, устраиваясь у другого ствола и сворачиваясь в комок, чтобы сберечь тепло. Даже спасибо не сказал. Будто так и надо, будто должен я ему. Будто это не он ко мне в услужение пошел, а сам меня нанял. Будто он княжий сын, а я ему слуга. Да в конце концов, я тоже не… Крепкий сон не дал ему докончить мысль.

Когда солнце начало пригревать замерзшую за ночь землю, оттаяли от кристалликов льда первые травинки, путники были уже в седлах. Говорить не хотелось, да и не о чем было. Ягайло это особо не томило, он с детства привык жить в своем замкнутом мире, никого туда не пуская. К тому же на горизонте замаячили темной полоской родные леса. А там уже и до Смоленщины рукой подать. Наведаться в трактир, узнать последние новости, вдруг обещанное князем подкрепление уже прибыло и можно наконец наведаться в крепостицу. Но сначала на двор к Никифору, проведать Евлампию. На военную операцию ее брать, конечно, не след, хотя огонь-девка непременно будет проситься. Да и проведывать не след, коли уж честно. Если выздоровела – нипочем не отвяжется. Будет таскаться хвостом. Проще оставить ее там насовсем, глядишь, Никишка к делу какому пристроит, удочерит. Сама она в столицу не пойдет, чай не полная дура, понимать должна, что одной ей ничего не светит с того дела, окромя неприятностей. А Никишка когда еще поедет, если поедет вообще. К тому времени она может остепениться, даже выйдет замуж за какого местного парня. Спокойного и работящего. С домом и хозяйством. Ну и что, что без приданого, такую девку укротить – всю жизнь потом с ней не соскучишься. Да и семья Никишкина может о приданом позаботиться, если уж удочерит, размечтался Ягайло.

При мысли о простом деревенском парне, который будет женихаться к Евлампии, в голову витязя шибанула дурная кровь. Тело загорелось, перед глазами поплыли кровавые круги. Сам не замечая, он крепче сжал коленями бока Буяна, отправляя коня в летящий галоп. Болотник погнал свою кобылу следом, но тут же отстал. Да где было тягаться плохо кормленной ордынской доходяге с боевым конем.

Витязь остановился, только когда до леса оставалось уже два полета стрелы. Слез с тяжело поводящего боками и роняющего пену с узды Буяна, похлопал по холке, благодаря и извиняясь за эту безумную скачку. Присел на кочку, дожидаясь болотника. Юноша с болот подъехал к нему через полчаса без малого. Он дышал так же тяжело, как и его лошадь.

– Бешеный ты, витязь, – с трудом проговорил он, переводя дыхание. – Себя не жалеешь, так хоть бы коня своего пожалел. Ну и меня заодно.

– Я тебя с собой не звал, а конь и не к такому привычен. Да, Буян? – витязь повернулся и посмотрел на боевого товарища.

Тот ответил долгим, задумчивым взглядом и фыркнул неопределенно, мол, я тебе, конечно, друг и в целом за тебя, но вот в этом конкретном вопросе отрок, может, и прав. Не надо было меня так гнать, а то у тебя душа болит, а у меня через это спина.

– Да ну вас всех! – Витязь досадливо махнул рукой. – Поехали уже. Дотемна б до жилья добраться, а то болота скоро начнутся.

– Что болота-то? Что болота? – возмутился юноша.

– Ах да. Забыл, болота тебе дом родной. Так, может, там нам устроишь приют с ночлегом и едой горячей? И дружков, что тебя в рабство спровадили, тоже позовем? – съехидничал Ягайло.

Юноша поник кудрявой головой.

– Ладно, извини, – попросил прощения витязь. – Может, тебе правда домой отправиться, повиниться перед своими, глядишь, обратно и примут? А то со мной и пропасть недолго.

– Должен я перед тобой, – ответил юноша тихо, но твердо. – Пока не отдам, с тобой буду, – повторил он.

– Ну, добро, – ответил Ягайло, чертыхаясь про себя.

В дополнение к огонь-девке Евлампии этот странноватый, слегка не от мира сего парень. Но этот-то хоть повязки накладывать умеет, а отроковица и поесть сообразить не смогла. Но даже умение перевязывать никак не окупало хлопот, которые доставит ему этот малолетний выводок. Скорее бы закончить уже все да развязаться с ними. Уехать обратно в свой дом или вообще махнуть в Витебск, домашних проведать, уж сколько лет не бывал.

К вечеру они доехали до края болот. Бурые топи с кустиками редкой растительности подступили к дороге. Легкий ветерок принес запах болотной гнили, от которого у Ягайлы почему-то закружилось в голове. К горлу подступил горький ком, мир перед глазами поплыл, заваливаясь вбок. Он сплюнул тягучий ком горькой слюны и поерзал в седле, утверждаясь плотнее. Но село не слушалось, норовило выскользнуть из-под него.

А вот и развилка. Прямая и широкая дорога в ухабах уходила к трактиру и дальше на проезжий тракт. Дорожка поуже, но более ровная, с убранными ветками и выкорчеванными кустами, пытающимися вновь пробиться сквозь песчаную насыпь, уводила к дому Никифора. Витязь хмыкнул и, нарочно отвернувшись от болот, направил коня по широкой. Но тот не шел, а выделывал какие-то пьяные коленца. То заваливался на сторону, то рвался в облака, то пятился назад, то тянул в воду. Ягайло рвал на себя повод, но ничего не помогало. Наконец конь замер, замер и витязь, увидев перед очами жирные стебли болотной травы.

Когда он снова открыл глаза, травы не было. Вместо нее нависал над ним темный бревенчатый потолок. В стыках играли красные сполохи. Повернув голову на свет, он увидел маленького светлячка, пляшущего на фитильке свечи. А за ним две знакомые макушки с встрепанными патлами волос. Сморгнув пару раз для улучшения зрения, понял, что свеча стоит на столе, на нем же лежат скрещенные руки, в которые эти головы и уперты. И головы те принадлежат Евлампии и болотному юноше. Нешто спелись уже, кольнула Ягайло иголка ревности.

– О, смотри-ка, глаза открыл витязь ваш, а вы тут дрыхнете, отроки нерадивые, – раздался за головой знакомый, с ехидцей, голос.

– Никишка, ты? – Ягайло запрокинул голову и посмотрел на вошедшего в горницу мужичка, несущего в руках большой таз.

– Не, архангел Михаил с трубой, будить тебя пришел, – хохотнул мужичонка. – Со своими ангелами зело ленивыми. Подъем, мыши сонные. – Он с грохотом опустил таз на столешницу.

Молодые вздрогнули, Евлампия вскочила с лавки, чуть не опрокинув ее и своего товарища. Болотник же только устало потер глаза.

– Давайте витязя перевяжем еще разок, да на стол собирать пора. Оглодали небось. Анастасия, – крикнул он в сени, – иди уже.

Жена Никифора лебедью вплыла в горницу, неся в руках пучки каких-то трав. Болотник подошел к ней, принял из рук и стал перебирать тонкими пальцами, приглядываясь и принюхиваясь. Одну травинку даже скусил и пожевал с глубокомысленным видом. Из висящей на поясе сумы Анастасия достала чистые тряпки, нарезанные длинными лентами. Вдвоем с болотником они приступили к витязю.

– Пойду-ка я погуляю, – пробормотала Евлампия и, стараясь не глядеть на пропитавшиеся кровью тряпки, скользнула к двери.

Она уже совсем не хромала. Никифор тоже поднялся.

– Пойду за девкой послежу, ночь на дворе, час не ровен… – И вышмыгнул за дверь.

Анастасия и болотник улыбнулись их страхам и, сомкнув головы, принялись что-то растирать в каменной ступке. Жена Никифора, взяв уголек из печи, подожгла получившуюся смесь и помахала рукой, гоня в лицо витязю сизый дымок, от которого чесались глаза и хотелось чихать. Болотник тем временем принялся сматывать наложенные ранее повязки. Ягайло напрягся, ожидая резкой боли, с которой присохшие повязки отрываются от раны, но ее не последовало. Лекари улыбнулись его перекошенному лицу и стали колдовать над раной, что-то промывая, очищая, приматывая. Боли не было.

– Не повезло тебе, витязь, – подал голос болотник. – Когти у мишки в грязи были или в мяса гниющего кусочках, что от обеда остались. Они в раны попали, те и загнили, а уж потом от них жар пошел, который тебе в голову и ударил. Ну да ничего, уже вытянуло хворь почти, завтра плясать сможешь, если Никифор тебе новую обувку справит. На старых-то теперь особо не поскачешь, – приговаривал болотник, занимаясь ногой витязя.

Удивляло, что Анастасия, знахарка и целительница, судя по всему, была у него на подхвате и смотрела на юношу очень уважительно. Наконец, раны были прочищены и перебинтованы. Вдвоем они помогли Ягайле сесть. Поднесли квасу, помогли удержать кувшин у рта. Витязь пил медленно, с удовольствием.

– Долго я тут провалялся-то? – спросил он лекарей.

– Не долго, с прошлого вечера всего, – ответил болотник.

– А сейчас что?

– А сейчас вечер нынешний. Три ночи да день четвертый, почитай. Двужильный ты, витязь. Иной бы кто неделю встать не смог.

– Если б не отрок этот, то и провалялся бы. Удивительной силы целитель, – уточнила Анастасия и взяла с пола таз с кровавыми тряпками и остатками снадобья. – Пойду наших позову, ужинать пора.

Она вернулась через пару минут. За ней ввалились Никифор и Евлампия, притащившие из погреба разную снедь. Анастасия же открыла щиток печи и стала извлекать ухватом горшки и горшочки, относя на стол. По горнице поплыли будоражащие нутро ароматы.

Чувствуя небывалый прилив сил, Ягайло хотел подняться и дохромать до сеней. Сполоснуть перед едой лицо и руки. Анастасия, заметив, силой удержала его на лавке:

– Постой, нельзя тебе, рана откроется. Евлампия, сбегай принеси воды.

Девица недовольно глянула на Анастасию, но послушалась. Принесла из сеней холодной до ломоты в костях водицы в резном ковше. Витязь омыл лицо и руки и развернулся к столешнице. Другие тоже расселись по лавкам, поглядывая на образок в окружении пучков лечебной травы и молясь каждый о своем. Наконец Никифор первым преломил краюху хлеба. Это был сигнал приступать.

Поначалу ели без разбора, жадно, чавкая и даваясь, ловя руками выпадающие изо рта куски. По мере насыщения хруст за ушами начал стихать. Еду выбирали – кто вылавливал из маленькой кадочки свежепросоленного огурчика, кто подцеплял скользкий грибок, кто перекусывал стрелку зеленого, только с грядки, лучка.

Ягайло сыто откинулся спиной на бревна стены и втянул в себя добрый глоток квасу.

– А дети-то что? Почему их за столом нет? – спросил он.

– Я велел их в подклети с работниками покормить, чтоб в серьезный разговор не мешались, – ответил Никифор.

– Серьезно, значит, поговорить надумал? О чем?

– О девице Евлампии, – сурово сдвинул брови Никифор. – Ты человек военный. Сегодня здесь, завтра там. Опасность над тобой, негоже с собой девку таскать, голову ее подставлять под стрелы и сабли.

– Ну, Никифор, – улыбнулся Ягайло. – Ну, удружил. Тебя я как раз о том просить хотел, чтоб оставил ее у себя.

– Э… архистратиги. А меня спросить не надо?! – взъярилась Евлампия.

– Ты это, девка еще молодая, глупая, ты того… – не нашел нужных слов Никифор.

– Вот то-то и оно, что того. Неча за меня решать.

– Да мы ведь тебе добра хотим, – попыталась успокоить ее Анастасия.

– Это потому, что всего не знаете. А как узнаете, так сразу поймете, что не добро это мне вовсе. Да и вам хорошо не будет.

– Евлампьюшка, ты, прежде чем кричать, обскажи толком, что да как, а мы уже…

– Да ну вас всех. – Девица громыхнула о стол тарелкой и выскочила из горницы.

Ягайло пожал плечами. Никифор насупился, Анастасия тоже взгрустнула, подперев голову рукой и задумчиво гоняя пальцем по тарелке обсосанную рыбью голову.

– Витязь, а спутник твой чего к себе не подается, на болота? – нарушил затянувшееся молчание Никифор.

– Вы тут без меня поговорите, тягостно мне по десятому разу, – ответил за Ягайлу юноша, обтер руки вышитым рушником и тоже вышел за дверь.

– Совсем молодежь уважение к старшим потеряла, – покачал головой Никифор. – Так чего он?

Ягайло коротко пересказал то, о чем поведал ему болотник.

– М-да, дела, – покачал головой мужичок. – И что теперь, за собой его таскать будешь?

– Не знаю, не знаю, – сокрушенно покачал головой Ягайло. – Погнать его не получается, а с собой… – Он снова покачал головой.

– Ты, витязь, никак удумал что?

– Ничего нового не удумал. С княжичем мне надо разобраться. Найти отрока. Задания-то с меня никто не снимал.

– Так что тебе мешает-то? Разбирайся себе, – удивился Никифор.

– Ниточка единственная, что осталась, в крепость на болотах ведет. Проникнуть туда одному – трудно, да и будет ли польза с того, бог весть. Но и по-другому никак.

– Так ты сам сказывал: князь дружин не дает. Какой с тебя в таком разе спрос?

– Не может князь, да и не в дружине дело. Важно задание исполнить, с дружиной али без… Хоть тело княжича найти да вызнать, кто все это затеял.

– Ну… Может, мы чем помочь сможем? – раздумчиво проговорил Никифор.

– Кто это вы? – не понял Ягайло.

– Мужики окрестные. Нам шалости людей из крепостицы уже как серп по… Хм. А среди нас и ополченцы бывшие есть, и охотники знатные. Соберем свою дружину.

– Нечего так рисковать вам, Никишка. Дети у вас, жены, что, если убьют кормильца? Люди там серьезные засели.

– Так хоть в честном бою, за свое. А когда тебя разбойники сзади ножом пырнут, чтоб имуществом твоим разжиться, да и кинут в болото пиявкам на съедение, даже могилки, на которой всплакнуть можно, не оставив, это лучше?

– Не лучше, – понурился Ягайло. – Только…

– Да и князю поможем, он за нас сейчас на восточном рубеже стоит. Да и княжич, если жив, как на престол взойдет, чай, нашу доблесть не забудет.

Дверь в горницу распахнулась, и в нее ввалились Евлампия и болотник – подслушивали, черти, затараторили наперебой. Наконец болотник дернул девицу за рукав, призывая замолчать. Та послушалась.

– Долг я тебе, Ягайло, отдал, когда сюда тебя дотащил, да все ж не до конца. Чтоб окончательно нам квитами быть, предлагаю в город наш наведаться. С людьми поговорить. Им эти упыри из крепости тоже костью в горле. Может, и согласятся они вашу дружину поддержать.

– Это что же? Мы с болотниками вместе… – начал было Никифор, но жена пнула его под столом ногой, и он замолчал.

– Уверен ты в своих словах? – спросил юношу Ягайло.

– В своих уверен. Отведу, как сказал. И с людьми сведу. А вот что согласятся, поклясться не могу.

– И на том спасибо, – поклонился Ягайло, не вставая с лавки. – Даже с избытком должок отдан будет.

– Сочтемся, – улыбнулся болотник. – Когда выступаем?

– Тебе виднее, когда раны мои настолько заживут, чтоб до города вашего добраться.

– Тогда завтра с рассветом можно и пойти.

– Ну, а ты чего хотела сказать? – повернулся Ягайло к Евлампии.

– Ты, витязь, как хошь, но я с вами пойду.

– Куда? К болотникам на переговоры? Или крепостицу приступом брать? – вскинул брови Ягайло.

– И туда, и туда, – насупилась девица.

– Зачем тебе оно? Не бабье то дело, по болотам шляться, под стрелы лезть, – сказал Ягайло. – Да и подол у тебя длинный, замочишь опять.

– Витязь, а можешь ты хоть раз мою просьбу исполнить без слов лишних да шуток твоих солдатских, а? Вот просто взять меня с собой и все?

– Ладно, быть по-твоему, – кивнул головой Ягайло. – С нами пойдешь. Только вот… Если договоримся мы с болотниками, как Никифора о том в известность поставить? Гонца через топи слать?

– Я точно не пойду, – тут же влезла в разговор Евлампия и глянула на болотника.

Тот неопределенно покачал головой.

– Не надо никого слать, – ответил Никифор. – Голубку я тебе дам. Как решите с болотниками, черкнешь весточку да к лапке привяжешь, а уж она послание твое доставит в целости. И полдня не пройдет.

– А ты грамоте обучен? – с удивлением посмотрел на мужика болотный юноша.

– Обучен, – пожал плечами тот. – У нас тут многие разумеют.

– Быть по сему. Ну что, вроде поговорили про все, теперь и ночевать укладываться. Завтра выступаем с рассветом.

– И то верно, – проговорил Никифор. – Звезды вон высыпали уже. Молодые пусть в спальню идут, там устраиваются, а мы тут заночуем. На лавках, а Анастасию на печь отправим.

Все посмотрели на Никифора с непониманием – в прошлую ночь раскладывались по-другому совсем, но и спорить с хозяином дома никто не стал. Они убрали со стола, отодвинули стол, побросали на лавки шкуры для мягкости. Молодые скрылись за дверью в спальню, Анастасия залезла на печь и задернула за собой полог. Никифор задул лучины, оставив только маленькую лампадку под образком. Завалился на свою лавку, укрылся другой шкурой и замолчал. Ягайло последовал его примеру, поворочался немного, устраиваясь так, чтоб не тревожить ран. Сон подкрался тихо и незаметно, укачивая его на своих волнах, до утра отгоняя тревоги.

– Эй, витязь, спишь? – раздался шепот Никифора.

– Теперь уже нет, – так же шепотом ответил Ягайло. – Чего тебе?

– Ты болотника того хорошо знаешь? – ответил Никифор вопросом на вопрос.

– Да сам же ты историю знакомства нашего слышал, в подробностях.

– То и оно… Ты осторожнее с ним. Странный он.

– Странный? Ну так кто б сомневался. Я вообще болотника живого в первый раз вижу. Бог знает, какие у них там вообще повадки.

– Не в том дело. И я замечал, и Анастасия тож – не по-мужски он себя ведет. Оправляется сидя, томен бывает и расслаблен не по-мужски.

На печи завозилась Анастасия, как бы подтверждая слова мужа.

– И?!

– Как бы содомскому греху не был подвержен, – заговорщицки прошептал Никифор, будто раскрывая витязю вселенскую тайну.

– Ну и что, главное, не пристает, – отмахнулся от него Ягайло, коему хорошо были известны нравы при иных дворах, в которых грех содомский и грехом-то не считался.

– В мой дом ты его привел, не хочу, чтоб с ним история библейская повторилась, – прошептал Никифор. – Не надо мне тут Содом и Гоморру учинять.

– Вот за то прости, уведу я его завтра, и не переступит нога его твоего порога более, – повинился Ягайло.

– Верю тебе, витязь, все, спать давай.

Он отвернулся и вроде заснул, но витязь еще долго слышал его неровное сопение.

* * *

Наутро трое путников двигались по дороге, ведущей к трактиру «Укрáина». Процессия была странная. Впереди шагал витязь в кольчуге, но без шлема. Он сильно припадал на левую ногу, правая рука висела вдоль тела, левая покоилась на рукоятке короткой сабли. За ним по-журавлиному переставлял длинные ноги с крупными коленями долговязый юноша с коротким копьем на плече. Следом семенила девица в платье с обрезанным ниже колен подолом. У нее за спиной был приторочен тугой мешок с едой, завернутой в дорогу сердобольной Анастасией.

Коней Ягайло решил не брать, потому как в болото на них все равно не сунешься, а оставлять у коновязи трактира не хотелось. Никифор предложил было отвезти их на телеге, но Ягайло, которого всю ночь терзали нехорошие предчувствия, отказал. Негоже мужичку возвращаться мимо болот в одиночестве. Мало ли что? Как-то неспокойно было в эти дни над болотами, словно призрак опасности летал.

Да и прогуляться хотелось. Почувствовать на лице теплые солнечные лучи. Послушать пение птиц, ощутить ноздрями запах лесной травы. И даже тяжелый болотный дух. Перед решительными делами его всегда посещало меланхолическое настроение. Спутникам эта прогулка, кажется, тоже была в радость. Они брели молча, каждый думая о своем. О чем – бог весть.

Наконец впереди замаячили ворота трактира. Путники собрались, подтянулись поближе друг к другу и вместе вступили во двор. Завидев из окна новых посетителей, хозяин выскочил на крыльцо, щуря близорукие глазки и радушно разводя в сторону руки. Разглядев, кто к нему пожаловал, замер столбом, насупился.

– Что, не хочешь гостей дорогих и до боли знакомых приветить? – съехидничала неисправимая Евлампия.

– Отчего же, – с усилием вернул улыбку на уста хозяин. – У нас всем г’ады! – закричал он громко, так чтоб было слышно в зале.

– Верим, верим, – усмехнулся Ягайло.

– Вам комнату? Та, в котог’ой вы останавливались в пг’ошлый г’аз, занята, но есть дг’уая, ничуть не хуже…

– Не, комната нам не нужна, – ответил Ягайло. – Нам тут с человеком встретиться надобно да поесть, может, чего.

– Таким г’ыжебог’одым детиной? Он вас уже тг’етий день дожидается. Там, в углу сидит. – Хозяин ткнул себе большим пальцем за спину.

Не говоря больше ни слова, Ягайло поднялся на крыльцо, за ним последовали его спутники. Болотник пригнулся, избегая зацепить головой низкую притолоку, Евлампия хулигански повела крепким плечом. Хозяину пришлось отскочить со всей резвостью, чтоб не слететь с крыльца.

Здоровенный детина в явно маленькой для его широченных плеч и округлого брюшка рясе сидел на прежнем месте. Его титанических размеров монашеский посох был прислонен рядом. Деревянная кружка с хмельным медом терялась в огромных ручищах. Он обозрел пришедших цепким взглядом, и брови его удивленно поползли вверх.

– Чего вылупился? – грубо спросила его Евлампия вместо приветствия.

– Да это… Почудилось что-то, – пробормотал паломник, потирая пятерней лицо, словно обирая с него паутину.

– Когда чудится, креститься надо, – буркнула девица, усаживаясь в уголок у распахнутого по случаю тепла окна и делая вид, будто страшно заинтересована тем, что происходит у коновязи.

Болотник, сдержанно кивнув, молча присел рядом. Ягайло же устроился так, чтоб можно было говорить в самое ухо.

– Ну что там князь, дает дружину? – спросил он.

– Нет, дружины дать не может. Слух прошел, что Ольгерд выступает на помощь Святославу, потому и Дмитрий войска собирает. Говорят, даже к новгородцам посланцев отправил, чтоб полками подсобили.

– М-да, дела. Эдак и до войны на все русские земли недалече, – протянул витязь. – Не до нас, значит, князю?

– Не совсем чтоб не до вас. – Паломник порылся в складках рясы и извлек на свет божий тряпицу. Развернув, достал из нее свиток. – Вот грамота тебе княжья. Дает власть брать под свои знамена любого, кого сочтешь возможным, и вести куда хочешь.

– Спасибо и на том, добрый человек.

– То не мне спасибо, князю. Я б на его месте поостерегся, даже зная, что ты воин из первых и бесчинств по своему произволу творить не будешь.

– Хорошо, что ты не князь Смоленский, а то туго б мне пришлось, – ухмыльнулся Ягайло. – Хотя и так-то… Кого набирать? Все, кто может, с князем под Можайск ушли.

– Мне неведомо. Это уж ты сам как-нибудь сыщи, – ответил посланец. – Ладно, пора мне, и так засиделся тут уже, глаза всем намозолил.

Не прощаясь, он поднялся со скамьи, одернул рясу и, подхватив окованный железом посох, двинулся к двери. В этот момент в нее входил один из завсегдатаев в широкополой шляпе. Они столкнулись. Словно корабль, парусом которому служила большая шляпа, налетел на риф в черной рясе. Разбился, отлетел и начал тонуть, медленно сползая по косяку. Головной убор свалился, обнажив худое костистое лицо.

Тут же Ягайлу словно ветром обдало. Олесь резвее молнии вскочил на ноги и с силой пустил в сторону двери короткое копье, данное в путь Никишкой. С глухим стуком оно пригвоздило упавшего к косяку. Тот дернул руками и ногами, как бабочка крыльями, затих, вывалив изо рта язык. Другой человек в такой же шляпе, вошедший в этот момент в дверь, замер с открытым ртом, уставившись на кровавое пятно, растекающееся по груди товарища. Дернул рукой к висевшему на поясе короткому мечу. Паломник, незаметно переместившийся ему почти за спину, вознес посох к потолку. Опустил. С глухим стуком треснувшей тыквы черношапочник осел на пол. Ягайло почесал в затылке.

– Так это они, значит, тебя в рабство?

Болотник молча кивнул.

– Кто такие? – буднично поинтересовался рыжебородый, вытирая железный наконечник об одежду лежащего на полу.

– Торговцы людьми. Тут, в приграничье, промышляют. Друга нашего поймали да в Орду продали.

– Понятно, – кивнул головой посланец. – Что ж, тогда рад, что помог. Ну, успехов, други. И, Ягайло… – Он задержался на пороге. – Заканчивай быстрей да присоединяйся к дружине. Нужен ты там.

– Хорошо, постараюсь я, – кивнул Ягайло.

Лжепаломник скрылся за дверью, следом за ним бросились на выход постояльцы трактира, стараясь не наступить на раскинутые ноги убиенных. На ведущей в доходные комнаты лестнице появился хозяин. Всплеснув руками, надрывно запричитал:

– Да что ж это такое делается?! Да как же вы опять тут побоище устг’оили с покойниками?! Да сколько можно-то уже, люди добг’ые?!

– Ты это, замолчи уж лучше, Ирод, – оторвалась от созерцания заоконных красот Евлампия. – Развел тут у себя притон. То у тебя шпыни польские останавливаются, то работорговцы, с делишек которых ты свой доход имеешь.

– Да Господь с вами, – замахал ладошками хозяин. – Я о них знать не знал, ведать не ведал. Пг’ишли, заплатили за еду и ночлег, ушли. В свои дела они меня не посвящали.

– Но деньги-то их брал, от продажи людей вырученные? За это, знаешь, можно и…

– Полно, Евлампия, что ты взъелась на старика, – успокоил ее Ягайло. – Его дело малое, даже если и знал, то кому расскажешь? Спалят тати его трактир, да и все.

– Да что он каждый раз…

– Правда, Евлампьюшка, хватит, – мягко попросил ее Олесь, рывком выдергивая копье из груди работорговца.

Девица тут же умерила пыл и замолчала. Ягайло снова кольнула в сердце иголка ревности.

– Все, пойдемте отсюда, пока хозяина святой Кондратий не хватил, – буркнул он, подталкивая к выходу болотника.

– И куда теперь? – спросил юноша, когда они вышли на крыльцо. – На болота?

– Да, только сначала завернем тут кое-куда, – ответил Ягайло, дивясь хладнокровию отрока. Ну чисто гадюка болотная. Видать, не первая жизнь на совести его. Да и ладно, ему самому с грехами своими разбираться.

Ягайло вышел со двора и свернул в сторону границы. Спутники последовали за ним.

Шли они недолго.

– Стой! – остановил их окрик. – А, опять ты, витязь? Смотрю, уже повоевать успел, – поприветствовал их Яромир, десятник дозора, бесшумно появляясь из кустов. – И девица тут? Опять в Краков собрались?

– Здравствуй, воин. Нет, на этот раз до тебя у меня дело. Грамоте разумеешь?

– Обучены маленько, – солидно ответил десятник.

– Тогда вот на, читай. – Ягайло протянул ему переданную паломником грамоту и присел на поваленный древесный ствол.

Заинтересованные действом дозорные один за другим появились из кустов и окружили своего начальника. Тот, морща лоб, по слогам разобрал славянскую вязь. Скрутил свиток в трубку и вернул Ягайле.

– Что ж ты нас, рекрутировать хочешь? – Он искоса посмотрел на витязя.

– Есть такое дело. Снимайте лагерь, собирайтесь да пойдем уже.

– А куда пойдем-то хоть?

– В Полесье. Края болотные, – ответил Ягайло.

– В болотные? Прямо сейчас? Так вот, без разведки, без проводника? – удивился Яромир.

– Есть у нас проводник. – Ягайло кивнул головой в сторону болотного юноши, устроившегося в теньке под деревом и вытянувшего, почитай, через всю дорогу длинные ноги.

– Да уж лучше никакой, чем такой, – покачал головой Яромир. – Он нас и в трясину может завести, на погибель, знаю я их с…

– Хватит! – рявкнул Ягайло, не поднимаясь со ствола. – Все распри меж нами потом, сейчас дело надо сделать. И от каждого будет зависеть, вернемся мы с болот или нет. Ясно, орлы?

Орлы посмотрели на Ягайлу хмурыми взглядами из-под кустистых бровей, но спорить не стали. Быстро разбежавшись в разные стороны, они вскоре вернулись, неся за плечами небольшие сумки с нехитрой военной утварью. Ягайло глянул на них с уважением. Вроде расхлябанные, грязные, чисто голытьба, а держатся молодцевато, спуску никому не дадут. Правда, с такими силами крепостицу все равно не осилить, даже с помощью мужиков. И то, если соберет их Никифор, как обещал. Но все лучше, чем одному с двумя детьми несмышлеными в обозе на стены идти.

Ягайло, не оглядываясь, пошел по дороге, болотник и Евлампия с голубиной клеткой, из ивовых прутьев свитой, встали за его плечами. Все как-то вместе стараются, еще б за руки взялись, зло подумал витязь, но смолчал. Дозорные во главе с Вячко, видать, товарищем командира, гуськом вытянулись вслед. Сам Яромир остался в хвосте, все еще на что-то дуясь. Да и остальные не разговаривали. В полном молчании колонна прошла мимо трактира. В темных окнах замелькали какие-то тени. То ли хозяин со своими людьми, то ли другие работорговцы задумали устроить засаду, да не решились напасть, увидев сильно пополнившийся отряд. Надо бы наведаться сюда, когда все закончится, подумалось Ягайло, да разобраться с этим осиным гнездом основательно. Судя по злобному шипению за спиной, Олесю подумалось то же самое.

Они подошли к краю болот. Юноша осмотрел из-под руки темную водную гладь, изредка бугрящуюся редкими островками, и повел отряд по краю, совсем не в сторону гати, на которой погиб Акимка. Воины последовали за ним, не задавая лишних вопросов. Да и к чему? Если болотник хотел обмануть и заманить в засаду или трясину, вывести его на чистую воду способов не было, разве что на месте поквитаться с предателем, а потом подороже отдать в бою свою жизнь. По шороху сабель о края ножен, позвякиванию ножей и треньканью тетивы на луках Ягайло читал мысли дружинников, словно открытую книгу.

Час пролетел незаметно. Наконец юноша свернул в какие-то совсем уж непролазные дебри. Ягайло, вздохнув, последовал за ним. Дружинники, уже не таясь, натянули луки и достали ножи, по одному исчезли в зарослях.

Они шли и шли. Ягайло прикрывался локтем от хлещущих по лицу веток, упускал и ловил взглядом узкую спину болотника, легко скользящего сквозь заросли. Хлесткие удары сыпались на руки с разных сторон, цеплялись за починенные Никифором сапоги, а просвета все не было. Когда витязю уже стало казаться, что Яромир был прав, болотник кружит их по кустам с недобрыми намерениями, заросли кончились. Ягайло вывалился на небольшую полянку с темной травой, окруженную с трех сторон беспросветной стеной кустарника. Четвертая же сторона открывалась прямо в болото. Над ним гулял легкий ветерок, но бурая маслянистая жидкость оставалась мертвенно неподвижной. Юноша подошел к самому краю, присел на корточки и смочил в этой жиже кончики пальцев. Вытер их об одежду и, выпрямившись в полный рост, шагнул прямо в трясину.

Успевшие вывалиться на поляну воины замерли с открытыми ртами. Евлампия ахнула. Болотник стоял над поверхностью вод, как Иисус на озере Кинерет перед оторопевшими рыбаками.

Первым засмеялся Ягайло. Постепенно соображая, в чем дело, начали смеяться и другие дружинники, последней прыснула в кулак Евлампия. В самом гиблом на вид месте, под покровом темных, насыщенных торфяной взвесью вод, болотники соорудили тайную дорогу. Проводник улыбнулся, как бы подтверждая их догадки, и взмахнул рукой, мол, за мной идите.

Ягайло поднялся и подошел к краю. Присмотрелся. Никакой гати под темной водой не было видно и в помине. Весь внутренне сжавшись и набрав в грудь побольше воздуху на случай, если провалится с головой, он все же опустил сапог в болотную жижу. Та мягко расступилась, принимая его, и… Каблук ткнулся во что-то твердое.