Текст книги "Дочь куртизанки"

Глава 22

– Помогите, спасите меня, – прошептала Каро, поправляя шов на правой перчатке.

Эш посмотрел на нее из своего угла кареты Уэстлинов и нахмурился. Как ни странно, но это показалось ей забавным. Проблема с Эшдоном была в том, что все, что делал он, она находила странно привлекательным и даже неотразимым.

– Кто-нибудь, – монотонно произнесла она, – спасите меня.

– С кем вы разговариваете? – удивился Эшдон.

– Ни с кем. Просто хочу честно позвать на помощь, хотя помощи ждать не от кого. Такие вопросы задают после похищения. Хочу держать голову высоко и смотреть своим детям в глаза, когда буду пересказывать эту историю. Прости меня, Боже, но я должна признаться своей будущей дочери, что добровольно пошла с мужчиной, который развратил меня и опозорил мое доброе имя.

– И этот мужчина я?

– Кто же еще?

– Я также отец этой будущей дочери?

Каро подняла брови и руки так, словно ясно хотела сказать: «Кто же еще?»

– Никто не хочет услышать мой вариант событий? – спросил Эш, и на его губах появилась едва заметная улыбка.

– Надеюсь, никто.

– В таких ситуациях этого не делают, – спокойно произнес Эшдон. – Всегда о мужчине думают самое плохое, а о женщине только самое лучшее.

– Хотите сказать, что похитили именно вас?

– А по-вашему, это не так?

В темноте кареты она едва могла разглядеть его черты, и он, кажется, улыбался.

– Боюсь, мне придется сообщить вам, лорд Эшдон, что в таких делах всегда невинно пострадавшей считается женщина.

– Невинно, в этом сомнения нет. – Он сложил руки на груди и вытянул ноги так, что они почти переплелись с ее ногами, – совершенно непристойно. Она почувствовала, что ее сердце сделало три сильных удара. – Вы так невинны, что, похоже, даже не поняли, что теперь вы совершенно пали.

– Не поняла? Я полностью осознаю, что полностью опозорена. Поверьте, лорд Эшдон, девушка не покидает классную комнату, пока окончательно не поймет, что мужчина способен опозорить ее Доброе имя.

– Похоже, вы совершенно спокойно к этому относитесь.

– Вы так считаете? – удивилась она. – Еще один результат моего образования, осмелюсь признаться.

– Возможно, вам стоит снова позвать на помощь, – тихо произнес он.

– Зачем?

– Затем, что я только что решил поцеловать вас.

Сердце у нее снова встрепенулось и заколотилось так сильно, что она решила больше не считать его удары, а потом оно упало куда-то вниз и рассыпалось на мелкие кусочки.

– Как вы спокойны, – сумела прошептать она.

– Надеюсь. В конце концов, я владелец.

Ее сердце ожило.

– Не уверена.

– Это ожерелье, Каро, – выдохнул он. – Это ожерелье у вас на шее дает мне все права на вас. – Как это унизительно. – Никогда не снимайте его. Никогда, пока я сам не сниму его с вас.

– Как знак собственности? – резко спросила она. – Не думаю так!

– Именно как знак собственности, – подтвердил он. – Я вас купил Каро, и если будете хорошо себя вести, то даже женюсь на вас.

– Даже женитесь на мне! – возмутилась она. – Я опозорена, лорд Эшдон. Да вы просто обязаны на мне жениться!

– Как я сказал, вы слишком наивны, чтобы сохранять спокойствие и не понимать, что ваша жизнь у меня в руках. А это напоминает, что мне бы хотелось снова держать в своих руках вашу грудь. Прошу вас, снимите корсет.

– Ни за что! – сказала она, а сердце при этом опять бешено заколотилось. Он не хотел на ней жениться? – А что вы имели в виду, говоря, что даже готовы жениться на мне? У Гайда ваши заявления были совершенно определенны как в прямом, так и в переносном смысле.

– Ради вашей мамы, да. Не притворяйтесь, Каро, что ничего не знаете о вражде между моим отцом и вашей матерью. Ради чего все это, – он развел руками, словно желая охватить карету, их обоих и весь Лондон, – если не ради них?

О боже!

– Но вы сказали, что готовы жениться на мне, – произнесла она жалобным голосом, не в силах сдержаться. Она сама себе не нравилась за то, что не могла контролировать себя во всем, что было связано с лордом Эшдоном. – Вы сказали моей маме.

– Сказал также своему отцу ради сплетен, которые наверняка переполнили дом Гайда после нашего ухода. Уверен, что ему очень не понравилось.

– Ваш отец всегда чем-то недоволен? – Она чувствовала, как жемчужины обжигают кожу на груди, но не рискнула ослушаться Эшдона и снять их.

– Думаю, это раздосадует его больше прежнего, – сказал Эшдон. – Вы собираетесь спустить корсет или нет?

Он снова за старое?

– Нет, ни за что, – ответила она, преодолев желание обхватить руками свою грудь. Она не собиралась терять самообладание, но хотела действовать логично и рационально. Надо быть разумной, как и положено в цивилизованном мире. Какая жалость, что в данный момент Эшдон ведет себя так нецивилизованно. – Хотите сказать, что сообщили отцу о женитьбе на мне только для того, чтобы позлить его?

– Обязательно говорить о моем отце в такой момент? С гораздо большим удовольствием я бы поговорил о вашем корсете и об этом жемчужном ожерелье, которое тонет в глубине вашего декольте. Кстати, вы были совершенно правы, у вас необычайно красивая грудь. Я бы с удовольствием увидел ее снова. Поцеловал бы, подержал бы в руках.

Сердце ее затрепетало, словно пойманная птица. Это было некстати.

Что бы сделала мама?

– Как мило сказано, – промурлыкала она. – Очень хорошо. Я спущу свой корсет, но только если вы продолжите рассказ о вашем отце и нашей свадьбе.

– Вы со мной договариваетесь? – произнес Эшдон, криво улыбнувшись.

– Если вы на этом настаиваете.

– Как мило! Но я думал, что мы уже обо всем договорились.

– Я начинаю ненавидеть это ожерелье, – сообщила она. – Почти сожалею, что просила вас о нем.

– А я не сожалею.

Она догадалась по его голосу, что он насмехается над ней.

– Вы не пьяны? – спросила она. Если он пьян, то это многое объясняет и избавляет ее от лишних страхов.

– Вы так решили, потому что я сказал, что мне нравится ваша грудь? – удивился он.

– Конечно, нет! – резко произнесла она. В самом деле, как оскорбительно. – Потому что вы ведете себя так, как вам несвойственно, лорд Эшдон.

– Неужели? Стало быть, вы хорошо знаете меня?

Она едва знала его, но то, что знала, либо раздражало ее до невозможности, либо покоряло тоже до полной невозможности. В какие-то моменты хотелось заурядной простоты и удобной любезности. Особенно в такие дни, как сегодня. Особенно с лордом Эшдоном.

– Мне казалось, что я вас знаю, – сказала она, пытаясь вызвать сочувствие, проявить некую наивность, которая вызвала бы в нем рыцарские чувства.

– Спустите корсет, и узнаете меня лучше.

Вот вам и рыцарские чувства!

– Расскажите мне про вашего отца и мою маму, а я распущу корсет, – пообещала она.

– Вы решительный парламентарий.

– Я решительная девственница.

Эшдон засмеялся и покачал головой.

– Вы даже не понимаете, что я мог бы запустить руки вам под платье даже без вашей помощи? Что бы мы ни делали, вы уже опозорены.

– Верю, лорд Эшдон, что со мною произошло все, включая то, что вы искушаете меня отказать вам.

– Вы действительно отказываете мне – ваш корсет все еще на месте.

– Я имею в виду вашу женитьбу на мне, – пояснила она.

Эшдон вздохнул и откинулся на спинку сиденья.

– Знаете, вы можете мне отказать. У вас прекрасное начало для куртизанки.

– Вам бы хотелось, чтобы я стала куртизанкой, а не вашей женой?

– А разве не этого хотели вы, когда ваша мама впервые заговорила о свадьбе?

Появилась отличная возможность рассказать ему правду, хотя говорить мужчине правду всегда рискованно, поскольку эмоции у них проявляются довольно странно. Но, рискуя, она почти ничего не теряла.

– Лорд Эшдон, – почти ласково начала Каро. – Я мечтала выйти замуж всю свою жизнь, как и многие женщины. Мне хотелось, чтобы за мной волочились, мной восхищались. Мне никогда не хотелось, чтобы для меня раздобыли мужчину, погрязшего в долгах. – В темной тесноте кареты она почувствовала его нарастающий гнев. – И тогда я встретила вас.

Каро развязала шнурок корсета и распустила его, позволив белоснежному муслину распахнуться и сползти с нежных холмов ее прекрасной груди. Пусть он это запомнит! Гнев Эшдона переплавился в желание, и она это поняла.

– Как я могу стать куртизанкой? – продолжила она. – Я хочу, чтобы меня касались только ваши руки, только ваши губы. Хочу, чтобы только ваше дыхание смешалось с моим дыханием. Я падшая женщина, лорд Эшдон, для всех остальных мужчин. Я пала, и вы тот мужчина, кто сокрушил меня. Разве вы откажетесь от результатов своей победы?

Эшдон не отказался. Он обнял ее и посадил к себе на колени, нежно впившись ей в губы. Она упала в самое его сердце, его аромат, его объятие. Она обвилась вокруг него, обхватив руками накрахмаленное полотно на его шее, обвив своим языком его язык, Сбросив туфельки, она переплела ноги с его ногами и отдалась его поцелую без остатка. Пусть страсть владеет ими обоими. Он же сам сказал, что она опозорена. Назад пути нет, только вперед, в брачный союз, если лорд способен сопротивляться ее воле.

Он не способен, как не способен сопротивляться желанию, и он будет принадлежать ей.

Руки Эшдона скользнули под корсет, и она застонала от желания, призывая его мимо жемчужного ожерелья и всего, что было на пути, к ее телу. К страсти!

Корсет ее распахнулся, и его руки добрались до ее груди. Большим пальцем он начал ласкать ее сосок, заставив ее содрогнуться от вожделения. Мысли улетучились, чувства захлестнули ее. Она потерялась в пространстве. Оставалось только, чтобы Эш нашел ее.

– Ты получишь не игрока, – выдохнул он в ее грудь, спуская ее корсет до пояса, и она почувствовала холодный воздух и жаркое прикосновение его рук к ее коже. – Я не игрок. Но ты играешь гораздо азартнее, чем я. Ты играешь на свою жизнь, Каро. Ты ее совсем проиграла. И ставкой был я.

– Разве я проиграла, Эш? – прошептала она, прижавшись губами к его шее, чувствуя пульс его жизни и его страсть под своими бедрами, лишаясь остатков осторожности до последней капли. – Я все проиграла?

В ответ он поцеловал ее, устремляясь рукой глубже под платье, пока не затрещала ткань.

И она поняла, что теперь ее грудь совершенно обнажена перед ним, точно так же, как в гардеробной. Нет, совсем не так, как в гардеробной. Теперь, в темноте, ими овладела абсолютная страсть. Никто не шумел за дверью, не грозил помешать им, не стремился осудить их.

Сидя на коленях Эшдона, она всецело отдалась страсти. Она выпала из своей жизни и окунулась в него. Он подхватил ее своей рукой, губами, лаская, вкушая и поглощая ее.

Его рука нырнула между ее ног, а она только прижалась к нему еще сильнее. Она желала, чтобы он касался ее, жаждала его, но так же инстинктивно, как желала, она отвергала его. Только не это, не теперь. Конечно, не теперь.

– Пусти меня, – выдохнул он ей в губы.

Задохнувшись от желания, она не могла говорить и покачала головой.

– Пусти меня, Каро.

– Я потеряла все? – повторила она сорвавшимся до фальцета голосом, в котором прозвучал страх.

Она испугалась.

– Я потерял все, – хрипло произнес он. – Так почему ты не должна терять?

В следующий момент она уже ничего не боялась. Она рассвирепела.

– Я ничего не потеряла, ты, неотесанный болван, ничего, что ты отбросил своими руками.

Она толкнула его обеими руками в плечи. Но он остался совершенно неподвижным, как скала, и таким же бесчувственным.

– Я не отбросил тебя, Каро, – резко произнес он. – Я оберегаю тебя.

Она не обратила внимания на дрожь, пронизавшую ее. Каро не хотела обращать внимание на все, что было ей не нужно, и совершенно необдуманно решила, что лорд Эшдон не соответствовал ее интересам. Ко всему прочему у него действительно был скверный характер, плохие манеры, как у его отца. Мама была совершенно неправа, когда убедила ее, что требовался только правильный подход к Эшдону. Дикого кабана приручить невозможно.

– Не хочу, чтобы вы меня оберегали, лорд Эшдон. Не собираюсь быть вашей женой, это лишь ваш выбор, и не стану вашей любовницей, и это мой выбор.

Вместо ответа он опустил голову и начал ласкать ее грудь.

Она схватила его за волосы на макушке и оторвала его губы от себя.

Он выругался.

Она улыбнулась.

Он схватил ее за запястья, она соскользнула с его колен прямо на пол кареты, но он так и не отпустил ее кисти.

– Отпустите! – воскликнула она, выворачивая руки.

– Думаю, мне больше нравится, когда вы у моих ног с обнаженной грудью, скованная.

Вместо слов она ударила его по колену.

Он выругался еще грубее, добавив несколько незнакомых ей слов, но так и не отпустил ее, поэтому она ударила его снова, сильнее.

Он отпустил ее. Каро прыгнула на свое место напротив него, быстро сообразив, что лучше оставить корсет спущенным, чтобы грудь была полностью и бесстыдно обнажена. Ей показалось, что мама сделала бы в такой ситуации именно это. Кроме того, он теперь уже насмотрелся на нее, потрогал и попробовал на вкус.

– Проклятье, Каро! За что вы меня бьете?

Она повелительно вытянула руку, направив прямо ему в грудь, но не прикоснулась к нему. Возможно, она наивна, но не глупа.

– Надо поговорить, Эш, и вы не сможете поцелуями отвертеться от разговора!

Он пристально посмотрел на ее грудь, и она едва сдержала желание прикрыться руками. А еще она едва удержалась, чтобы не броситься в его объятия, но ему об этом знать было не нужно.

– Я бы предпочел поцелуи любому разговору, – хрипло произнес он.

– Если вы попытаетесь меня поцеловать, я откушу вам губы, – холодно пообещала она.

– Ха, вы, маленькая кусака! Перед вами откроются большие возможности, если вы научитесь контролировать себя.

– Сомневаюсь, что вы тот, кто может научить самоконтролю.

– По крайней мере я полностью одет, – сказал он, улыбаясь.

– Я именно об этом. Не я сделала… это… с собой. Это сделали вы.

– И очень горжусь этим.

Теперь он откровенно улыбался. Тупой негодяй!

– Тут нечем гордиться, но мы поговорим не об этом, и целоваться больше не будем, и вы не прикоснетесь ко мне, пока мы кое-что не уладим, до того как карета доберется до Аппер-Брук-стрит.

– Знаете, Каро, вам действительно надо многому научиться.

– Что в самом деле это значит?

– А с чего вы решили, что моя карета направляется к вам домой?

Сердце ее упало в пятки, но она не хотела, чтобы он об этом догадался. Он уже считал ее до смешного наивной и неискушенной. Ей ужасно надоело такое отношение. То, что она девственница, не означает, что она легковерна.

В этом она была уверена.

– Не смешите, – неуверенно произнесла она. – Вы, конечно же, везете меня домой. Куда еще может…

– Мужчина, заплативший за куртизанку? Конечно, не к себе домой.

– Я не знала, что у вас есть дом в городе, – ехидно произнесла она. – По крайней мере ваш собственный дом.

– Конечно, вы об этом не знали. Я держу его для ночей, подобной этой. И для таких женщин, как вы.

– Хотите сказать, для женщин, которым вы публично сделали предложение выйти замуж? – холодно поинтересовалась она. Ей ужасно надоело постоянное упоминание о ее мимолетном, идиотском решении стать куртизанкой. – Как мило, Эшдон. Вы купили мне дом в городе. Или мы арендуем его?

– Я думал, что я вас арендую, – спокойно ответил он.

Как он может сохранять такое присутствие духа? Неужели ее прекрасная грудь не ослепляет его? Возможно, в карете слишком темно, чтобы он мог быть полностью поглощен созерцанием ее груди, как в гардеробной у Гайдов. О, сейчас бы помогло хотя бы какое-то освещение или единственная свеча в дополнение к невозможному лорду Эшдону.

– Куда бы мы теперь ни ехали, лорд Эшдон, – сказала она, – перед тем как мы туда доберемся, надо кое-что уладить.

– Если мы собираемся беседовать, то не надеть ли вам корсет? Так вы похожи на амазонку со спущенным до самого пояса платьем.

Без сомнения, признак хороший. Ее грудь его отвлекала. Конечно, эта грудь отвлекала и ее тоже, а его тело было совсем рядом… Но теперь ничто не должно ее отвлечь. Она решительно настроена выйти замуж за Эшдона, и он обязан ее в этом поддержать.

– О, я и не заметила.

Она пропустила жемчужное ожерелье между пальцев. Из глубины его груди послышался тихий стон. Наконец-то она получила Эшдона таким, каким хотела. И очень вовремя.

– Перестаньте играть с ожерельем, Каро, иначе вам недолго оставаться девственницей.

– Поскольку мы скоро поженимся, то я действительно недолго буду девственницей.

– Это предложение?

– Нет. Я просто говорю об очевидном.

Но она позволила жемчужинам соблазнительно упасть ей на грудь. Теперь, когда Эшдон сидел на своем месте, а она на своем, ей стало довольно прохладно.

Не хватало еще простудиться. Нельзя представить ничего хуже кашля в день ее брачной ночи.

– Лорд Эшдон, вы сильно навредили моей репутации во всех отношениях в глазах остальных мужчин, – спокойно сказала она. – Вы заявили о своем намерении жениться на мне. Разве вы не собираетесь действительно жениться на мне?

– Дело гораздо сложнее, чем вы себе представляете, Каро, – ответил он, повесив голову и скрыв от нее блеск своих голубых глаз.

– Я так не думаю, Эш. Знаю, что между нашими родителями существует некая вражда. Знаю также, как бы вы ни заблуждались, что сами хотите отомстить мне за то, что я хотела быть куртизанкой. За то, что отказалась быть вашей женой. Но я это уже объяснила, не так ли? Я хотела, чтобы меня желали. Разве вы не хотите меня, Эш?

– Это не так просто…

– Просто скажите мне, – прервала она его. – Отвечайте на каждый вопрос в отдельности. Вы хотите меня?

– Я вас хочу, – прорычал он, словно волк. – Не притворяйтесь, что не знаете этого, Каро, особенно когда сидите передо мной, как самая настоящая соблазнительница, издеваясь и очаровывая.

– Я сижу тут с обнаженной грудью, мой дорогой Эш, потому что ничего такого не знаю. Я просто голову потеряла. Использую все свои козыри. Если бы я что-то знала, я бы тут не сидела вот так.

– Тогда прикройтесь, Каро. Бог свидетель, что я долго не выдержу.

Этого она сделать не могла. Желание броситься к нему в объятия становилось невыносимым. Каро подняла спущенный корсет и затянула шнурок, и если бы не трещина в боковом шве, то выглядела бы вполне пристойно, чтобы войти в дом без стыда.

Конечно, было неловко, что она приехала домой в темной карете с лордом Эшдоном без какого-либо сопровождения. Объяснить это будет очень трудно. Еще один довод для лорда Эшдона жениться на ней как можно раньше. Завтрашний день подойдет лучше всего.

– Я одета, лорд Эшдон, – сообщила она. – Теперь можете смотреть.

– Каро, что заставило вас думать, что я не смотрел? – спросил он. – Я смотрел и буду смотреть при любой возможности. И если такого случая не представится, то я устрою его сам. Вы были совершенно правы относительно вашей груди. Она прекрасна. Все остальное у вас так же хорошо?

– Лорд Эшдон, вряд ли это подходящий разговор для нас с вами!

– Предпочитаете не разговаривать, а делать что-то другое? Должен признаться, что полностью поддерживаю вас в этом.

– Я предлагаю совсем не это, – жестко ответила она. – Вы решительно настроены избегать сути вопроса. Вы сделали мне предложение выйти за вас замуж, и я приняла его. Когда состоится это благословенное событие? Учитывая вашу заинтересованность в остальных частях моего… тела, думаю, завтра было бы удобно для нас обоих.

В карете наступило молчание, словно повисла осязаемая пелена неприятностей. Он был очень эмоциональным мужчиной: поначалу воплощение самого вожделения и вдруг, словно погасшая искра, воплощенное уныние. Требовались значительные усилия, чтобы поспевать за его настроениями.

– Вы против? – удивилась она. – Знаю, потребуется специальное разрешение, но верю, что моя мама…

Он прервал ее, рассмеявшись. Сказать, что лорд Эшдон страдал перепадами настроения, было бы слишком мягко.

– Я вас чем-то рассмешила?

– Вы чрезвычайно забавны, Каро, особенно потому, что так слепы.

– Если вы пытаетесь кокетничать, то вам это не удалось.

– Простите, Каро, – произнес он, но в голосе его не выразилось извинение. Она не могла не вернуться к первоначальному предположению, что лорд Эшдон совершенно пьян.

– Я вас прощаю, – сообщила она, но в голосе ее не прозвучало прощения. – А теперь поговорим о свадьбе?

Эшдон снова набросил на свадебные планы свое мрачное молчание.

– Хотите что-нибудь сказать, лорд Эшдон? Это лучше, чем оглушительное молчание.

– Я отвезу вас домой, Каро, – проговорил он.

– Я в этом никогда не сомневалась.

– Отвезу вас домой и постараюсь сделать все, чтобы восстановить вашу репутацию, какой бы загубленной она ни была, но я с вами больше никогда не увижусь.

И это после того, как она позволила ему увидеть ее обнаженную грудь? Он, точно, пьян. А она опозорена, окончательно и бесповоротно.

– Простите, но это не пройдет, – сказала она спокойно, не обращая внимания на удары сердца и нехватку воздуха. – Я опозорена вами, Эш, и вы должны это исправить.

– Я стараюсь исправить, Каро, – почти прошептал он.

– Меня устроит, если вы женитесь на мне.

И снова он замолчал. С невероятной досадой она поняла, что означает его молчание.

– Вы не собираетесь жениться на мне, – медленно произнесла она. – Полагаете, что женитьба навредит мне больше, чем позор.

– Да, – подтвердил он. – Не хочу причинять вам боль, Каро. Не думаю, что когда-либо делал это.

– Как это успокаивает, – сухо произнесла она, снова вдохнув холодный ночной воздух. Всхлипывать и украдкой вытирать глаза заставляли ее не чувства. – Осмелюсь спросить прямо: зачем вы подарили мне это жемчужное ожерелье, лорд Эшдон? Зачем посмеялись над моим добрым именем в доме Гайда? Зачем целовали меня в гардеробной? Зачем… прикасались ко мне? – Она смахнула одинокую слезу, упавшую с предательской жестокостью. Никаких слез. Никогда. Только не по поводу этого… просчета. – Вы погубили меня, лорд Эшдон. И сделали это намеренно?

– Вы сказали, что хотите стать куртизанкой. Вы отказались стать моей женой, – напомнил Он.

Опять. Она не позволит, чтобы ее отвлекали, тем более что все произошло лишь вчера. Теперь, когда все, как показалось ей, изменилось, кроме лорда Эшдона.

– Я изменила оба решения, лорд Эшдон. Разве вы не заметили?

– Кое-что невозможно изменить так легко.

– Тем не менее ваше сердце нельзя считать постоянным и неизменчивым.

– В этом деле мое сердце не участвует.

Каролина откровенно фыркнула, крепко обхватив себя руками.

– Совершенно согласна. В таких разговорах ваше сердце учитывать не стоит, лорд Эшдон. Ваше сердце, если оно вообще существует, бьется неправильно.

– Не делайте этого, Каро. Не стоит терзать свое сердце по этому поводу.

– Не беспокойтесь за мое сердце, лорд Эшдон. Вам до него не дотянуться.

– Я все исправлю, Каро, клянусь. Я спасу ваше доброе имя.

– И как вы это сделаете, лорд Эшдон? Заберете обратно свои поцелуи? Свои обещания? Ваше жемчужное ожерелье по крайней мере вернуть легко.

Она подняла ожерелье над головой, и он закричал на нее.

– Оставьте! Ожерелье ваше, что бы там ни было. Носите его. Хочу, чтобы вы носили его всю свою жизнь.

– Молю Бога, чтобы она была не очень долгой.

– Хотите заставить меня страдать?

– Да. – Она проглотила бессмысленные слезы. – Хочу, чтобы вы сильно страдали. Вы можете это сделать, лорд Эшдон, или готовы отомстить и за это?

Он молчал.

Во время его бессовестного молчания она вдруг поняла, что ведет себя с ним совершенно ужасно. Мама никогда бы не поставила себя в такое положение. Мама постаралась бы соблазнить, очаровать, заворожить и, самое главное, нашла бы выход. Каро воспользовалась молчанием Эшдона, чтобы все обдумать, пытаясь увидеть глазами матери мир и мужчин, которые обитали в нем.

Какой открывался вид!

Главное для нее было найти собственный выход. Эшдон должен жениться на ней. Она была опозорена, да, но полностью опозоренной станет, если Эшдон ускользнет из ее сетей. Если свадьба состоится, то вся история с жемчужными ожерельями окажется лишь забавным приключением, которое только укрепит репутацию женщины, а не разрушит ее. Каро не сомневалась, что с этой ситуацией мама справилась бы. Важно было справиться с Эшдоном. Его необходимо заставить жениться.

– Теперь я совсем плохая, – проговорила она. – Прошу прощения, лорд Эшдон, за свое поведение. Конечно, я сохраню ваше жемчужное ожерелье как память о вас. Всякий раз, когда я буду надевать его и жемчужины будут ласкать мою грудь, я стану вспоминать вас… и ваши руки.

Эшдон заерзал на своем сиденье и что-то проворчал. Она восприняла это как хороший знак.

– Надеюсь, когда вы будете видеть его на мне в городе, то станете вспоминать, как ваши руки касались… и как я отвечала вам. – Она помолчала и соблазнительно вздохнула. Услышав, как он судорожно вдохнул воздух, добавила: – И, конечно, я сохраню их потому, что я их заработала.

Она почти расслышала грубое слово, которым он выругался. Ну что же, вперед, она теперь будет очень стараться.

– Вы напомнили мне о моем желании стать куртизанкой. Я действительно поначалу так и думала, пока не встретила вас. Пока не увидела вас. И тогда почувствовала вас, увидела ваши взъерошенные волосы и проницательные глаза… Знаете, я первым делом подумала – со стыдом признаюсь, – как другая часть вас проникнет в меня. И о том, как сильно я этого хочу.

– Перестаньте, Каро, – зарычал он. – Перестаньте.

– Не перестану, – прошептала она, медленно стягивая правую перчатку. – Хочу, чтобы вы знали все теперь, когда мы расстаемся. Вы, должно быть, заметили, что я очень правдива, Эш. Не хочу исправляться, особенно теперь, когда для меня все потеряно. Когда вы потеряны для меня.

– Я пытаюсь сделать все правильно, – сказал он хриплым голосом и уставился на ее обнаженные руки. Восхитительно, как соблазнительна и эротична может быть женская рука, обнаженная и белоснежная в темноте.

– Я это знаю, – выдохнула она. – Но интересно, понимаете ли вы, в какой момент покидаете меня. Как теперь я смогу быть куртизанкой, Эш, когда вы стали единственным мужчиной, чьих прикосновений я жажду?

– Это пройдет, – огрызнулся он.

Неужели, он так сказал? Боже, помоги мне! Она не была уверена. Хотелось бы так думать.

– Возможно. Но как жаль, если это случится. Мне это нравится, Эш. Это моя стыдливая тайна. Мне нравится то, что я чувствую к вам, этот жар, трепет, головокружение, которые охватывают меня, когда вы смотрите на меня, когда прикасаетесь ко мне. Не думаю, что смогу то же самое чувствовать к другому мужчине. Или я ошибаюсь? Сколько придется познать мужчин, чтобы стереть воспоминания о ваших прикосновениях? Через сколько постелей придется пройти? Сколько рук? Сколько губ должны прикоснуться к моему телу, чтобы я смогла вырвать из сердца память о ваших поцелуях?

– Господи! Перестаньте, Каро!

Эшдон схватил ее за руки и дважды встряхнул. Его прикосновение обожгло ей кожу. Он откинулся на свое сиденье, словно дикий зверь, загнанный стаей охотничьих собак.

– Не могу прекратить. – Она наклонилась, чтобы положить руку ему на щеку, отлично зная, что корсет при этом немного распахнулся и ее грудь почти выпала наружу. – Я хотела, чтобы меня желали. Я это вам говорила. Это чистая правда. Но хотите, скажу вам другую правду, Эш? Я хотела, чтобы меня желали вы. Вы.

– Я тебя хочу, – прошептал он.

– Я тебе верю, – сказала она тихо, и ее дыхание коснулось его лица.

– Твое желание гораздо больший подарок мне, чем это жемчужное ожерелье.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку, почувствовав на губах колючую щетину. Прощальный поцелуй, не такой простой, как дружеский. И ничего общего с ним не имеющий.

– Я хочу тебя, Эш, – прошептала она ему в лицо. – Хочу тебя прямо сейчас. Какая же я куртизанка, если единственный мужчина, которого я хочу, – она говорила, слегка касаясь губами его губ, – это ты.