Текст книги "Дочь куртизанки"

– Что он говорит? – спросила Луиза, проталкиваясь мимо леди Дарлимпл, которая натолкнулась на лорда Тейборна, неловко подхватившего ее. Им обоим было за пятьдесят. Неудивительно, что они так неуклюжи.

– Мне их не видно, а тем более не слышно.

– О, я их вижу, – произнесла Луиза, прошмыгнув между лордом Клибаном и лордом Даррингтоном. Лорд Даррингтон, развратный хлыщ, кажется, погладил ее по правому бедру.

Именно когда она убедилась, что лорд Даррингтон опустил руки, Луиза услышала, как ахнула Амелия.

– Что?

– Он преподнес ей жемчужное ожерелье!

– Знаю. Все об этом знают.

– Да не Блейксли. – Амелия схватила Луизу за руку так, что та споткнулась о стул. – Даттон!

– Что?

Луиза воспользовалась своим прелестным веером, чтобы приблизиться к лорду Даттону, лорду Генри и леди Каролине. То, что она увидела, было невероятно.

Каролина с высоко поднятыми темными волосами и в глубоком декольте белого платья стояла с двумя жемчужными ожерельями на шее. Казалось, что не могло быть ничего хуже. Вот они, двое мужчин, в обществе которых она проводила большую часть времени, хотя с одним из них без особенного желания. Все же было невыносимо, что Каролина украла их обоих.

Луиза всерьез интересовалась лордом Даттоном. По сути, она не была единственной в городе, восторгавшейся его красотой и неотразимостью. От этого ее дружба с лордом Блейксли была еще более важна. Кто, кроме него, всегда мог знать, где находится лорд Даттон? Кто мог дать ей совет? Кто мог поднять ей настроение, когда лорд Даттон игнорировал ее существование на очередном обеде, балу или ассамблее? Почему же именно лорд Генри, такой верный, такой надежный?..

Настоящие подонки – вот кто они оба. Осыпать леди Каролину жемчугом только потому, что глупая девчонка заявила, что любит жемчуг! Не надо никого дурачить. Никто в этой комнате не поверит, что после всего этого жемчужного спектакля леди Каролина сможет сохранить что-то, кроме жемчуга. Ее репутация рухнула. Ее никогда и нигде больше не станут принимать знатные люди, у которых есть вкус.

Очень хорошо, что Каролина наслаждается этим моментом, поскольку это ее пребывание в свете может стать последним.

Луиза почти заставила себя быть спокойной и разумной. Но тут она бросила еще один взгляд на жемчуг, который Даттон преподнес Каролине, и остатки благоразумия покинули ее с треском.

– Это же мое ожерелье! – простонала она.

К ее несчастью, все в комнате услышали ее, включая лорда Эшдона.

– Что она сделала теперь? – спросил Эшдон, когда они с Кэлборном пробирались в гостиную.

– На ней теперь два жемчужных ожерелья, вот что она сделала, – ответил Кэл. – Она прекрасна, должен признать, но вы уверены, что хотите женщину, которая привлекает так много…

– Соперников?

– Я хотел сказать, внимания. Хотя теперь, когда вы упомянули, соперничество кажется правильным определением.

– Хочу убить ее, – тихо произнес Эшдон.

Кэл кивнул.

– Понимаю. Но, учитывая все неприятности, которые она вам доставила, я бы прежде насладился ею. Вы тоже можете получить свое.

– Не уверен, что она может доставить удовольствие. Она способна только на неприятности и вызывает у меня страшную головную боль.

– Да, женщины в этом очень преуспевают. Интересно, где они этому учатся? Могу только сказать, они так же прелестны, как дети. Есть что-то завораживающее в том, как наливается их молодая грудь, появляется что-то несносное в характере. Жаль, что этого нельзя отменить.

– Кэл, я ценю, что вы хорошо изучили физиологию женщин, но у меня более насущные заботы в настоящий момент.

– Верно, – кивнул Кэл. – Например, как совершить убийство.

– Именно, – важно подтвердил Эшдон. – И как раздобыть жемчужное ожерелье через несколько секунд.

– Могу в этом помочь, – сообщил Кэл. – Я, кажется, позабыл про все, что вы говорили относительно леди Каролины. Про все, кроме вашей решимости заполучить ее и необходимости достать жемчужное ожерелье для достижения этой цели. Я принес вам жемчуг, Эш. Вот, берите его и можете развращать свою леди.

Эшдон посмотрел прямо в глаза Кэла.

– Вы не хотите участвовать в этом, Кэл, уверен, что не хотите. Я ведь ее опорочу, растопчу. Как вы будете жить с этим дальше?

– Эш, – тихо произнес Кэл. – А как вы? Это будет грызть вас каждый день, пока от вас ничего не останется.

– У меня нет выбора, Кэлборн, – решительно заявил Эшдон.

– Конечно, нет. Возьмите эту девушку, которую вы так сильно хотите, и женитесь на ней. Именно это делает мужчина, если хочет женщину и если она ему подходит.

– Едва ли подходит, – проворчал Эшдон. – Она купается в жемчуге, как другие женщины – в воде.

– Тогда отдайте ей жемчуг и сделайте ее своей. Не обращайте внимания на Уэстлина. Слушайте свое сердце.

– Не могу не обращать внимания на Уэстлина. И не могу игнорировать ее, – сказал Эшдон. – Это жемчуг вашей жены, не так ли?

– Даю вам по хорошему поводу. Берите. Сегодня мне не нужно ни жемчужное ожерелье, ни что другое.

– Я его возьму, – решил Эшдон, – потому что должен это сделать. Леди требует жемчужное ожерелье. Я требую леди. – Он пожал плечами, и его голубые глаза сверкнули, словно острое венецианское стекло. – Я с вами расплачусь.

– Не сомневаюсь в этом. А теперь идите и предложите свою цену, пока Даттон не упорхнул вместе с ней.

Подгонять Эшдона было не нужно. Он проскользнул в гостиную, словно змея, и толпа расступилась перед ним. В этом не было никакого волшебства, просто высшее общество предоставило возможность главному персонажу этой маленькой драмы принять участие в следующей сцене. В сцене, где лорд Эшдон преподносит требуемое ожерелье леди Каролине, усыпанной жемчугом.

Это сразу все изменит.

– Привет, Эшдон, – обратился к нему Даттон. – Что привело тебя в наш уголок?

– Леди Каролина! – Эшдон приветствовал девушку, слегка поклонившись в ее сторону.

Каро сделала реверанс, насколько позволяла теснота. Блейксли и Даттон стояли очень близко к ней. Это тоже должно измениться.

– О, лорд Эшдон, чтобы присоединиться к нашему обществу, вы должны иметь при себе жемчужное ожерелье. Оно у вас есть?

– Цена – жемчужное ожерелье, не так ли? – Эшдон пристально глядел на Каро. Она покрылась румянцем. – Как замечательно, что я пришел подготовленным. Вы хотели жемчужное ожерелье, леди Каролина? – Он раскрыл перед ней ладонь. – Я принес его вам. – В его руке нежно засиял жемчуг, переполняя ладонь и матово-белыми горошинами ниспадая с нее. Только теперь Эшдон разглядел, каким исключительным был этот жемчуг.

– Благодарю вас, лорд Эшдон. – Она не сводила с него темных таинственных глаз.

– Наденьте его, – попросил он.

Все в комнате замерли, наблюдая эту сцену. Было невероятно интересно видеть, как настоящая леди продавала себя на виду у всех. Это было похоже на торговлю рабами, закованными в цепи, хотя и жемчужные.

Каро взяла ожерелье и надела на себя. Жемчужины тяжело опустились ей на шею и плавно скатились в нежную ложбинку между грудями. Она подняла голову и посмотрела на лорда Эшдона затуманенным и теплым взглядом. Она помнила его слова о том, что он прикоснется к ней на всю длину жемчужного ожерелья.

Да благословит Господь жену Кэлборна за то, что у нее такое длинное ожерелье.

– Совершенно замечательной длины ожерелье, – проговорил Блейксли, сдерживая улыбку. – Мое даже сравнивать нельзя.

– Здесь важна не длина, а качество, – напыщенно заявил Даттон. – Нельзя судить только по размеру.

– Судишь по опыту? – спросил Эшдон, не отрывая взгляда от Каро. Она была словно богиня Венера и никогда не сошла бы за Афину. – У вас мое жемчужное ожерелье, – обратился он к Каро. – Снимите остальные.

– Зачем ей это делать? – возразил Блейксли. – Я опередил вас, Эшдон, это должно учитываться. Кто первый, того и обслуживают первым.

Каро покраснела и посмотрела себе под ноги. Она начала удаляться от них, скользя вдоль стены и осторожно продвигаясь в соседнюю гардеробную комнату. Толпа расступилась и стала перемещаться вместе с ней.

– Вы в этом не участвуете, Блейксли, – произнес Эшдон. – Договор был между леди Каролиной и мной. И никем больше. Вы зашли на чужую территорию.

– Но разве мой жемчуг не дает мне право? – спросил Блейксли, вопросительно приподняв одну бровь.

– Именно, – подмигнул Даттон. – Ценою стало жемчужное ожерелье. Должен признать, что вы дали эту цену, но опоздали. Вас обошли, Эшдон. Ждите своей очереди.

– Вы слишком грубы, Даттон, – поморщился Блейксли. – Леди упадет в обморок, если вы будете продолжать.

Леди готова была убежать с визгом, если бы они продолжили. Эшдон не понимал, почему ему хочется защитить ее. Она сама накликала все это на свою голову. Как еще мог Блейксли узнать о жемчуге, если не от нее?

– Выбирайте, Каро, – сказал Эшдон. – Вы назначили цену, и вам предстоит выбрать победителя в этом турнире. Если только вы не предпочитаете развлечь всех троих сразу.

– Отлично, Эшдон, но вы становитесь жадным, когда злитесь, – проговорил Блейксли. – Неужели необходимость соревнования расстраивает вас так сильно? Неужели для победы вам необходимо расчистить поле?

Даттон сдавленно рассмеялся, и в этот момент Эшдон ударил его прямо в челюсть. В конце концов, ему надо было кого-то ударить, а Даттон был очень удобной мишенью.

Тот согнулся, а Блейксли расхохотался. Каро убежала в гардеробную, и Кэлборн вздохнул:

– Это так не похоже на тебя, Эш.

Да, очень сильно не похоже на него в последнее время.

Глава 17

– Вот и вы, лорд Уэстлин. А я ломала голову, где вы прячетесь, – произнесла София с едва заметной улыбкой.

– Прячусь? – заворчал он. – Просто старался избегать вас.

– Неужели? – удивилась она. – Совершенно очевидно, что одна часть вашего тела очень рада снова меня видеть.

Уэстлин заерзал, пытаясь скрыть то, что стало расти под его шелковыми бриджами.

– Да вы просто шлюха, София, независимо от титула.

– А вы все такой же грубый, лишенный всяких манер независимо от титула.

– Стерва.

София улыбнулась и вздохнула.

– Ах, словно и не было этих двадцати лет, Уэсти. Ты снова заставляешь меня чувствовать себя молодой. Благодарю тебя за это.

– Почему каждая беседа заканчивается разговором о тебе?

– Не знаю, – пропела она. – Странно, почему так бывает. Возможно, потому, что я самый интересный человек в любом обществе. У меня самые лучшие украшения. Ты, конечно же, их узнаешь.

Уэстлин безобразно покраснел, чего ему следовало избегать всеми способами при его-то и без того багровой коже.

– Да уж. Я почти разорился, когда купил их для тебя.

– Почти – в этом-то и дело. Не следует браться сразу за много дел, лорд Уэстлин. У тебя плохая привычка все преувеличивать. Ну посмотри, что ты сделал со своим сыном. Он начал было почти ненавидеть меня.

– И абсолютно заслуженно, – огрызнулся он, усмирив свою плоть. На время. Она точно знала, как вернуть ее к жизни снова, и готова была сделать это, чтобы поставить Уэстлина в неловкое положение. Кое-что в жизни было так очаровательно предсказуемо.

Они стояли на пороге у парадной лестницы дома Гайда, вдали от толпы людей, которые следовали по самому важному, самому определенному маршруту дома. В голубую и красную приемные, а также в желтую гостиную можно было попасть через многочисленные маленькие двери, а через них – на лестницу. Это был самый легкий способ пройти по кругу, который помогал избегать скопления людей, собравшихся в узком месте между красной приемной и гостиной. София точно знала, ради кого все это было и почему. Теперь все было ради Каролины и для Каролины. Если она с этим справится, тогда Эшдон будет положен на лопатки.

– Твоя дочь, – продолжал Уэстлин. – Наследственность сказывается в ней, София. В данный момент она усыпана жемчугами по крайней мере от троих мужчин.

– Три жемчужных ожерелья, – задохнулась София. – В свое время мне удалось получить только одно. Мы оба помним, чем это обернулось, не так ли?

– Ты ею гордишься?

Глаза Уэстлина готовы были вывалиться из орбит.

– За то, что она смогла получить три жемчужных ожерелья за одну ночь? Полагаю, что каждая мать могла бы чувствовать то же, что я в этот момент. Но скажи мне, этот жемчуг не хуже? Каролина всего лишь девочка, неопытная, наивная, слишком доверчивая, на мой взгляд. Не хочу, чтобы ее обманули.

– Обманули! Как ты можешь говорить об этом? Со мной?

– Дорогой мой Уэсти, – произнесла она, понизив голос до соблазнительного воркования. – Никогда не говори мне, что тебя обманули. Мы оба знаем правду о том, что было между нами, чего бы ты ни выдумывал на забаву Эшдону.

– Оставим прошлое, София, – посоветовал Уэстлин со зловещей улыбкой. – Главное то, что происходит теперь. Ты надеялась организовать свадьбу между моим сыном и твоей дочерью. Этого не будет. Как ты могла подумать, что я это допущу? Эшдон овладеет ею, но никогда не женится.

– И ты знаешь, как это сделать? – нежно проговорила она.

– Ты почему-то думаешь, что мужчина, желающий с тобой переспать, обязательно будет добр с тобой, примет твои планы, как свои. Ты такая же наивная, как твоя дочь. Мужчина хочет женщину. Что в этом особенного? Хотеть женщину ни к чему не обязывает. И обладать ею ничего не стоит. Но, кроме обладания, нет больше ничего.

– Что ты можешь придумать, чтобы объяснить поведение Дэлби? – спросила она.

– Дэлби выбрал тебя, только чтобы насолить мне. Наше соперничество было на десятилетие старше тебя. Когда вспоминаешь Дэлби, София, вспоминай меня. Без меня ты бы никогда его не поймала.

– Он был счастлив пойматься.

– Как был пойман Ричборо? – съязвил он.

– Ах, Ричборо. Он очень внимателен. Всегда готов помочь советом. Как хорошо он сыграл свою роль, – медленно произнесла она, разглядывая Уэстлина.

– Роль, которую для него организовал я.

– Стало быть, именно ты пригласил Ричборо в мою постель? Такое приглашение, дорогой Уэстлин, могу сделать только я. И ты, как никто, должен это помнить.

– Ты соблазнилась хорошеньким личиком, София, – усмехнулся он.

Откуда у Уэстлина появилась привычка усмехаться, вместо того чтобы просто говорить? Совершенно неприятная манера. Надо, чтобы кто-то отучил его от этого, и чем скорее, тем лучше.

– А кто поступил бы иначе? – ответила она, слегка пожав плечами. – Никогда не забуду ту ночь в июле, когда ты нес меня через три пролета лестницы, чтобы мы могли насладиться жемчужным светом полной луны на прелестном пруду у тебя в имении. Ты называл меня твоей лесной нимфой и, конечно же, был моим сатиром. Какие это были счастливые, самые счастливые времена!

Как она и ожидала, его бриджи готовы были лопнуть. Как это прелестно!

– Вижу, что ты помнишь ту ночь так же ясно, как я, – сказала она, легонько похлопав его веером. – Скажи мне, этот пруд все еще… полон? По-прежнему ли вода шумно и мощно бежит по высоким камням и круто вздыбленным… – Ее голос затих, когда она посмотрела на его возмущенную плоть. – О, вижу, что все по-прежнему. – Она соблазнительно улыбнулась. – Как замечательно, что в нашем стремительно меняющемся мире некоторые вещи, особые вещи, остаются неизменными.

– Ты его не получишь, – зарычал Уэстлин. По крайней мере он больше не усмехался. – Ты не дотянешься до Эшдона, но я постараюсь, чтобы твоя дочь была опозорена.

– Как была опозорена я? Ну что ты, Уэстлин, – промурлыкала София. – Я выгляжу опозоренной в твоих глазах?

– Ты выглядишь безнадежно опозоренной.

– Как нехорошо говорить такое даме света. Твои манеры, Уэстлин, грубы. Тебе просто необходимо бывать в городе чаще.

– Пытаешься угрожать?

– Угрожать? – усмехнулась она. – Какой абсурд. Чем я могу тебе угрожать? О, как глупо с моей стороны. – Улыбка спала с ее лица, словно ненужная маска. – Конечно, твой сын. Я могла бы использовать Эшдона, чтобы ранить тебя. Но, естественно, я этого не сделаю. Эшдон такой милый молодой человек, такой серьезный, такой устремленный в некоторых вещах.

– Он действительно серьезный и слушается меня, – похвастался Уэстлин. – Он сделает все, что я ему скажу.

– Какая удача, что у тебя такой покладистый, послушный сын. Сколько ему теперь лет? Тридцать? И он готов опозорить невинную девушку по твоему приказу. Должно быть, ты очень горд этим.

Она не думала, что это возможно, но глаза Уэстлина налились кровью. Замечательно. Он точно знал, как выразить свое негодование. Это было мило с его стороны, потому что она наслаждалась тем, что бесконечно провоцировала его. Как бы ни было забавно, но следовало что-то оставить на другой раз. Местью надо наслаждаться малыми порциями, смаковать с удовольствием.

– А теперь так же радостно, как встрече с тобой, мой дорогой Уэстлин, я восхищаюсь тройным ожерельем моей дочери. Об этом будут говорить в течение многих лет. Не хочу пропустить ни секунды. Прости меня.

София нырнула в желтую гостиную, одну из самых восхитительных комнат. Это было ее любимое место в доме, и замечательно, что важное для Каро событие случилось именно здесь. Невозможно придумать лучшей ситуации.

Комната была переполнена людьми, все судили и рядили, словно никогда не видели женщины в жемчугах. Очаровательно. Что еще может быть лучше, чем хорошо спланированная ситуация? Толпа расступилась перед ней, потому что все хотели увидеть ее реакцию на падение репутации Каро. Что при этом должен выражать взгляд? Сочувствие? Ужас? Шок? Интерес?

Последний вариант казался привлекательным, но только в связи с уникальностью положения. Она отчетливо вспомнила, что когда единственная дочь леди Бленфиг была найдена с расстегнутым корсетом в тисовом лабиринте роскошного дома герцога Нортхема с рукой лорда Пивофи там, где ей находиться было нельзя, то леди Бленфиг визжала так громко и так долго, что не могла потом произнести ни единого звука в течение двух недель. София решила, что эту сцену надо усовершенствовать, она просто должна это сделать. Прежде всего она не могла отказаться от голоса на две недели, кроме того, крик выглядит не очень красиво.

Теперь Пивофи и девушка были женаты уже два года и имели двоих детей. Такие дела решаются сами собой.

Проходя сквозь толпу, София улыбалась с выражением приятного любопытства в сочетании с легким налетом родительского беспокойства на лице. Она сразу увидела Каро в окружении Блейксли, Даттона и Эшдона. Их буквально зажали в дальнем углу гостиной, словно мышей, не знающих, куда бежать. Она была уже совсем близко, когда перед ней возник Ричборо, преградив ей путь. Как это некстати! Ричборо сыграл свою роль, и пора бы ему уйти со сцены. Бедняжка, у него действительно мало что было кроме эффектной внешности и старинного титула. К счастью для Ричборо, этого ему вполне хватало для существования.

– Таннингтон волочится за вами весь вечер, София, – сказал он.

Его услышали по крайней мере четырнадцать человек. Ричборо был ужасающе несообразительным. Какое счастье, что она наконец-то порвала с ним!

– Неужели? – небрежно бросила она, оглядываясь. – Он еще должен поймать меня. Полагаю, не надо спешить. Но если он не собирается поторопиться, тогда… – Она деликатно пожала плечами. – Тогда новая погоня не всегда удается, не так ли, Ричборо?

– Что в самом деле это означает? – разозлился он.

Он прекрасно умел злиться, но делал это слишком часто. Все надоедает в свое время, особенно моложавый мужчина без особой сообразительности.

– Это означает, дорогой, что я с вами покончила. Вы пробежали свою дистанцию и сделали это очень хорошо. Но теперь… – сказала она, похлопав его по руке, как маленького мальчика, – с вами покончено.

– Вы… – Он запнулся, разозлившись еще сильнее.

– Да? Я? – ответила София – Мне действительно надо идти, дорогой. Вижу, Каро вон там.

– Вы не можете прекратить наши отношения. Это из-за Таннингтона? Потому что он волочится за вами, словно собачонка?

– Как мило сказано, – с сарказмом произнесла она. – Нет, не из-за Таннингтона. Просто из-за вас, дорогой. Из-за вас. Вы блестяще сыграли свою партию, если это вас успокоит, в чем я не сомневаюсь. Вы бы не смогли справиться с лордом Уэстлином далее по написанному тексту.

Ричборо слегка побледнел. Уже лучше, чем ругань, и она порадовалась перемене.

– Что Уэстлин? – спросил он. – Он сказал что-нибудь…

– Конечно, дорогой, он рассказал мне абсолютно все. Он поступает именно так. И, конечно же, вы тоже так поступаете. Поэтому, сами видите, как все хорошо устроилось, как замечательно вы справились. А теперь, когда дело сделано, вы можете уходить.

– София, – взмолился он и схватил ее за руку, когда она хотела уйти.

– Дайте мне пройти, Ричборо, – совершенно серьезно произнесла она. – Никогда больше не прикасайтесь ко мне. И никогда больше не появляйтесь в моем доме.

Он отпустил ее руку, словно обжегшись. Должно быть, он почувствовал именно это. Она направилась к Каро и мужчинам, которые столпились вокруг нее. Прелестно. София готова была улыбаться, но, естественно, она этого не сделала. Не следует улыбаться во время морального падения Каро. Неужели падения? Эта ночь станет решающей для нее.

Именно в этот момент Эшдон ударил Даттона.

София едва удержалась, чтобы не расхохотаться в открытую.