Текст книги "Любовный квадрат"

Мона отбросила новость в сторону, словно не представляющую особого интереса. Прошло больше года с ее последней встречи с Ником вечером перед роковой операцией. Позже Билл сообщил ей о частых телефонных звонках Ника, пока она была в опасности, и его радости после сообщения, что все нормально. С тех пор Мона не слышала о нем и решила больше не страдать по этому поводу.

– Что ты думаешь о Сэнди?

– Малышка приводит в шок. Не завидую Эми.

Мона тоже. Но она не могла заставить себя поговорить откровенно со старой подругой. Она так и не рассказала Эми всего, что произошло в тот уик-энд, когда Сэнди приехала в Нью-Йорк. Побега из квартиры среди ночи вполне достаточно. Она могла быть ограблена, изнасилована или убита. Мона предпочла не обращать внимания на эффект, который произвел на ее дочь рассказ Сэнди об оральном сексе. Мелисса была до того расстроена, что отказалась посещать танцы или подходить к телефонной будке, если кто-нибудь из мальчиков из школы находился там. Только совсем недавно, устроившись с Мелиссой в закусочной Кларка с гамбургерами и перцем чили, Мона оказалась в состоянии вызвать дочь на откровенную беседу об этом. Казалось, разговор снял большую тяжесть с плеч ее девочки.

– Когда я выйду замуж, мне надо будет делать это?

– Нет, если не хочешь, – заверила Мона. Мелисса все еще слишком мала.

– Ты поэтому прогнала папу?

Мона решила уклониться от этой темы.

– Я не прогоняла папу. Это было взаимное решение расстаться.

– А он говорит не так. Он сказал, что ты получала слишком много за свою работу, начала зазнаваться и дала ему от ворот поворот, а потом стала жить со своим ублюдским менеджером.

– Мелисса! Как ты смеешь так говорить о Билле!

– Это не я говорю. Так сказал папа. Я просто передаю, что он говорил. Я люблю Билла.

– И я тоже.

По правде говоря, Мона никогда не была более счастлива. Она вспомнила о последнем субботнем вечере с удовольствием, настоящим удовольствием. Детей не было дома. Они с Биллом заказали кучу японской еды из хорошего ресторана и по коробке ванильного и шоколадного мороженого.

Билл слышал разговоры о повторной съемке фильма «Касабланка» и взял напрокат кассету с классическим оригиналом.

– Я хочу просмотреть его, прежде чем предлагать тебя на роль.

– Какую роль? Рика?

Не мог же он думать о роли Илзы. Ингрид Бергман восстанет из гроба и сделает из нее котлету.

– Если ты настаиваешь на очернении себя, давай, вообще, оставим эту тему.

– Прав, как всегда. Я прошу прощения. Ты, действительно, думаешь, что я смогу играть мисс Илзу?

– Не мисс Илзу Ингрида Бергмана. Более современную Илзу. Американку, захваченную в ловушку в Париже нацистским нашествием. Женщину с неприятным прошлым, такую же грубую, или, даже еще хуже, чем Рик, до тех пор… та-та!

– Пока не влюбляется в него, правильно?

– Именно так говорит продюсер.

– Но кому нужна я? Почему они не возьмут звезду с именем?

– Потому что, моя сладкая, главное – история Рика. Они делают ставку на Рика и пригласят кого-нибудь типа Майкла Дугласа или Гаррисона Форда. Это значит, роль Илзы должна обойтись дешевле.

– Дешевле? Это для меня, парень, – Мона покачала перед собой воображаемой сумкой в стиле уличного бродяги. – Все говорят это – Мона Девидсон дешевая.

У них вошло в привычку смотреть телевизор, набросав огромных подушек на гигантскую кровать Моны и устроившись между ними со всеми удобствами, поставив перед собой миски с едой. Мона, как всегда, плакала во время речи Рика, когда тот отсылает Илзу с Лолом Хенридом. Повернувшись к Биллу, она увидела, что он уснул.

Бедный малыш, он так устал. Мона осторожно убрала поднос и приглушила свет. Пусть поспит. Немного. При взгляде на Билла волна нежности затопила ее. Она легла рядом, прикасаясь к нему спиной. Пока дрема обволакивала Мону, ей подумалось, как они совместимы, как глубоко связаны их жизни и карьеры, партнеры в лучшем смысле слова.

Неплохая картина, за исключением секса. Любовь без секса – новый тип отношений, в заглавных ролях Мона Девидсон и Вильям Нел. Интересно, могли уничтожить ее либидо все эти медицинские препараты, которые она принимала последние два года? Для проверки она обратила свою память к Нику Элбету, воспроизводя свои ощущения в наиболее эротичные моменты их близости. Мона была наполовину разочарована и наполовину успокоена, обнаружив, что мысли о нем не вызывают больше головокружения.

Последнее, что она почувствовала, было прикосновение Билла, прижавшегося к ней. Именно так Мелисса нашла их утром, когда ворвалась в спальню Моны с воскресными газетами: – двое взрослых людей, совершенно одетых, спящих, как младенцы.

Могла ли Мелисса быть источником информации для Брента с его отвратительными замечаниями? Мона знала свою дочь, в ней не было подлости, но она все еще маленькая болтушка, и встретив отца в прошлое воскресенье, возможно, проговорилась, сама того не желая. Не то, чтобы Мону беспокоило то, что подумает или скажет Брент. У них с Биллом все хорошо, настолько хорошо, что она, пока Билл гостит в Австралии, всерьез размышляла о совместном будущем.

Билл много лет не был дома, с тех пор, как уехал из Мельбурна, чтобы стать актером в Лондоне. Его отец умер, мать болела. Кроме семейных дел выявились возможности театральных постановок. Необходимо все разузнать, так как австралийские продюсеры имели средства для финансирования. Он ведь австралиец. Нет причины, по которой Билл не смог бы тоже стать продюсером.

В течение шести недель его отсутствия Мона очень серьезно думала об их будущем и возможности товарищеского брака. Ричард был единственной настоящей любовью Билла, и тот поклялся никогда больше не заводить нового любовника. В среде шоу-бизнеса было полно браков между гетеросексуальными актрисами и гомосексуальными или бисексуальными мужчинами. Они долго профессионально работали вместе, сохраняя взаимную привязанность и уважение к личной жизни друг друга. Билл сказал, что недавнее открытие любовной связи Лоуренса Оливье и Денни Кайе было шокирующим, но совсем не удивительным.

Когда вечером, накануне возвращения Билла, позвонил Ник Элбет, отчаянно мечтающий встретиться с ней, у Моны не возникло ни малейшего желания видеть его. Голос по телефону и появившееся в воображении тело Ника не заставили ее сходить с ума или, вернее, даже не взволновали. Более того, Мона хотела избежать любой возможности встретиться с ним. Ник не должен мутить ей воду. Завтра вечером она планировала привезти домой Билла Нела и сделать ему предложение формально узаконить их отношения, совершив бракосочетание.

Когда-то ее восхитил тот факт, что Ник, находясь в Вашингтоне, хотел примчаться в Нью-Йорк на ужин с ней. Но не сейчас. Не после этих двух лет. Она уже не та, прежняя Мона, а новая усовершенствованная, и у нее нет времени на забавы и игры. В нетерпении поскорее увидеть Билла, она решила встретить его самолет на арендованном лимузине.

– Билл! Сюда!

– Мона, дорогая! Как мило! – рядом с ним стоял коренастый молодой человек в широкополой шляпе и с гитарой за спиной. – Иди познакомься с Джеймсом! Я уговорил его остаться со мной на следующие сто пятьдесят лет!

На обратном пути в Манхэттен Билл рассказал другие хорошие новости. Синдикат австралийских и американских импрессарио расширяет сеть гастролирующих театров на огромных территориях Австралии и Соединенных Штатов. Идея состоит в создании постановок знаменитых пьес небольшими сборными труппами.

– Они просят меня поставить «Трамвай «Желание», и если премьера пройдет успешно, привезти спектакль в Австралию. И знаешь, кто будет играть Бланш?

Сидя между Биллом и его новой любовью, потягивая ледяное шампанское, которым собиралась отпраздновать свой предстоящий брак, Мона едва смогла понять триумфальное восклицание Билла.

– Мона Девидсон!

Когда она отвезла их с Джеймсом в Гринвич-Виллидж, Билл сказал:

– Почти забыл. Сегодня вечером мы ужинаем с одним из спонсоров. Американец по имени Сидней, или что-то в этом роде. Мы заберем тебя через час, любимая, – он бросил застенчивый взгляд на Джеймса. – Не давай нам больше времени. Мона, дорогая, одень что-нибудь черное и облегающее, этот Сидней – нормальный мужик и при деньгах.

Лимузин уже тронулся, когда Билл постучал в стекло. Она нажала кнопку и оно плавно опустилось.

– Да, Билл.

Пожалуйста, Господи, не дай ему спросить, что я думаю о его новом любовнике.

– Мона, любимая, я просто хочу, чтобы ты знала, как восхитительно выглядишь. Доверься мне, твоя Бланш Бюбуа покорит Нью-Йорк и весь мир!

ГЛАВА 24
ЭМИ

Она проснулась раньше обычного, чтобы иметь побольше времени для подготовки. За шесть месяцев жизни в Джейнсвиле, Эми завела много друзей среди жен преподавателей Флоридского университета. Ее пригласили в Литературный клуб, и сегодня очередь Эми принимать дома президента и шесть других членов клуба.

Они настаивали, чтобы не было ничего особенного. Почему женщины всегда так говорят? Просто сэндвичи с ветчиной и чай со льдом. А вопрос в том, как представить себя в выгодном свете без рисовки? Чтобы это «ничего особенного» не было оскорбительным? Хуже всего было то, что Эми не знала, кто из них вегетарианец, кто не ест сахар, соль, молоко, масло или сыр, а кто предпочитает травяной чай, минеральную воду или лимонад.

На ее вкус лучший ланч состоит из салата с тунцом, приготовленного с луком, сельдереем и майонезом в большом количестве, поджаристых тостов, капустного салата и шоколадного десерта с кофейным мороженым.

Как выход из ситуации, Эми решила сервировать шведский стол. Салат из тунца. Яйца под майонезом. Два салата из зелени и широкий выбор приправ. Гуака-моле[35]35
  Мексиканское блюдо.


[Закрыть] она приготовила накануне вечером. Нарезанные кружочками помидоры. Свежий хлеб и круглые булочки она купит позже. Ассорти из свежих фруктов, нарезанных и разложенных на кусках льда как раз перед приходом гостей. Горячие и холодные напитки всех видов. И домашние шоколадные пирожные с орехами, которые гости могли есть или не есть, это их дело.

Эми скучала по Джорджтаунской компании. Несмотря на насмешки Лу, «Тур Джеки» имел большой успех и продолжался даже после ее отъезда. Эми надеялась, что работа в литературном клубе будет оценена и приведет к новым связям. Она попыталась вовлечь Сэнди. «Забудь об этом, ма». Дочка была слишком занята выпускными экзаменами и планированием летнего отдыха перед началом занятий осенью в колледже.

Эми лениво подумала, почему Сэнди до сих пор не вышла, как обычно, на кухню, пошатываясь, с полузакрытыми со сна глазами, ощупью пробираясь к холодильнику за коробкой апельсинового сока, половину которой она выпивала залпом.

Наверное, ее вымотали все эти вечерние пикники, гулянки до зари и бурные прощания, решила Эми. Можно подумать, что она живет в Джейнсвиле всю жизнь. Очень быстро после приезда Сэнди знала в школе всех, везде ходила и была избрана «Самой Популярной Девочкой» старших классов.

Услышав шаги Лу, Эми налила ему сок и поставила воду для кофе. Он любил ледяной апельсиновый сок и свежий, крепкий кофе.

– Доброе утро, дорогой!

– Ты снова делала это!

Сделала что? Положила туалетную бумагу слишком далеко? Надо контролировать себя.

– В чем дело, дорогой?

Лу расстроен из-за того, что лысеет. Она читала в одной статье о понимании, которое должна демонстрировать супруга, когда муж начинает лысеть.

– Сэнди!

– Она спит, дорогой. Занятия уже закончились, помнишь?

Он громко проговорил, медленно и четко артикулируя:

– Сэн-ди не спит! Она уш-ла! Ее кро-вать не смя-та!

– Почему ты так волнуешься из-за этого? Она, наверное, у одной из своих подруг.

Лу сунул ей под нос записку.

– Твоя дочь сбежала!

Ее дочь? Что случилось с его дочерью? Их дочерью?

– Ты, как всегда, прав, Лу. Сэнди сбежала.

Эми чувствовала себя поставленной перед свершившимся фактом. Сэнди – яркая, симпатичная и себе на уме. Никто не останавливал ее, и она всегда делала то, что хотела. Эми начала осознавать это о своей дочери где-то с ее двенадцатилетнего возраста. Она уговаривала себя, что Сэнди позаботится о себе – предохранится от беременности и венерических болезней, она ведь пользовалась и противозачаточными таблетками и презервативами! Или, по крайней мере, так говорила матери. Эми не могла узнать, правда ли это или подростковое хвастовство.

Лу махал запиской Сэнди перед лицом Эми.

– Она не написала, с кем убежала! Ты не знаешь? Что ты за мать? – муж обратил внимание на стол, где Эми начала приготовления к ланчу. – Что это, черт побери? – он стукнул тыльной стороной ладони по разложенным продуктам.

– Я говорила тебе прошлым вечером. На ланч придет литературный комитет.

– Я предполагаю, и вино тоже будет! Что на Тебя нашло в последнее время? Ты думаешь, мы купаемся в деньгах?

Не мы, она. Она одна имеет деньги, эта тема все чаще и чаще поднималась Лу по мере приближения ее сорокового дня рождения.

– Я думала, мы говорим о Сэнди. Хочешь, чтобы я позвонила в полицию?

– Ты в своем уме? Чтобы полиция перевернула все вверх дном? Что подумают люди?

Эми налила себе чашку суперкрепкого кофе и макнула в него шоколадное печенье.

– Они подумают, что мы беспокоимся о местонахождении нашей дочери.

– Ты в своем уме? Мы знаем, где она! Сэнди сбежала с каким-то парнем!

– Тогда все в порядке. Мы просто подождем, пока она не даст о себе знать.

– Это все твоя вина, Эми!

Ей давно было интересно, когда Лу заговорит об этом.

– Ты имеешь ввиду Сент-Августин, конечно.

Три недели назад она и две преподавательские жены отправились в исторический городок, самое старое испанское поселение в Северной Америке. Эми приняла приглашение только потому, что Сэнди с друзьями собралась на рок-концерт в Джексонвиль, а Лу вел воскресный семинар. То, что Сэнди и ее друзья оказались на мели, когда в Джексонвиле сломалась их машина, тоже, как обычно, по логике ее мужа, было виной Эми.

– Ты должна была находиться дома, чтобы ответить по телефону! – горячился Лу.

– Сэнди просто прекрасно выкрутилась, – Эми вспомнила свое возвращение из Сент-Августина. Сэнди достаточно часто пользовалась кредитной карточкой матери, чтобы запомнить номер и убедить милого владельца мастерской позволить сделать ремонт в долг.

– Дашь мне знать, как только услышишь что-нибудь от нее.

– Конечно.

Лу осмотрел кухню.

– Ты ведь отменишь ланч, не так ли?

– Почему? Ты ведь не отменяешь свои занятия? Каков повод? Кроме того, для тебя, возможно, это сюрприз, но я умею одновременно подавать ланч и отвечать на телефонные звонки.

– Что на тебя нашло, Эми? Уже несколько недель ты странно активна!

Не недель. Месяцев. Занятия любовью с Ником Элбетом определенно показали ей, что Эми потеряла в своем браке. Совершенно ясно, ее дочь знает о сексе больше, чем она. Вернее, знала до внезапного появления Ника в Вашингтоне. Сэнди носила на груди концепцию своей жизненной философии, на ее любимой футболке написано: «Пользуйся этим, иначе потеряешь!» Казалось, Сэнди родилась, зная, как позаботиться о себе.

Уважая собственное сексуальное образование, Эми нуждалась в инструктаже с глазу на глаз. Ник Элбет доказал, что является вдохновенным учителем, а она – способной и ответственной ученицей.

– Как обалденно увидеть тебя, птенчик! Как божественно, что позволила мне приехать!

Ник – это нечто. Черная водолазка и белые льняные брюки, которые на других смотрелись бы весьма заурядно, его делали похожим на модель с обложки модного журнала. Для эффекта остановившись в дверях, он поддразнил:

– Ты собираешься пригласить меня войти?

Ник поцеловал кончик указательного пальца и дотронулся им до ее носа, старый и нежный жест.

– Малышка.

Не уклоняясь и не отступая, Эми стояла на своем.

– Я не твоя малышка. Я замужняя женщина со взрослой дочерью, если ты не заметил.

– Я заметил.

– Моя дочь…

– Я заметил тебя, как ты чертовски хорошо знаешь, в тот день в Сент-Поле. Как ты думаешь, почему в то утро мы так рано покинули Монте-Карло? Я не мог доверять сам себе.

Ник врет, не краснея. Или это флирт? Эми не знала, как заигрывают. У нее не было такого инстинкта, как у Сэнди. Сэнди с колыбели умела флиртовать. Эми постарается ответить любезно.

– А сейчас ты можешь доверять себе?

– Touche.[36]36
  Буквально – задет (фр.) Термин, применяемый в фехтовании при уколе шпаги противника.


[Закрыть] Птенчик вырос, – он налил себе шампанского. – И теперь очарователен, должен добавить. Надеюсь, муж ценит тебя.

– Мне придется спросить его, когда он вернется.

– И когда это будет?

– Завтра попозже. А когда Роксана с отцом вернутся из Вирджинии?

– Завтра попозже.

Принять или отвергнуть этот подарок судьбы – ее выбор. Все фантазии были прекрасны. Станут ли они реальностью, зависит от нее.

– Ну, тогда у нас куча времени.

Он не набросился на нее. «Куча времени»…

– Не хочешь ли прогуляться? Джорджтаун напоминает мне Челси.

Успокоенные знанием, что у них, действительно, уйма времени, они рука об руку бродили по субботним улицам. Эми рассказала ему о «Туре Джеки» и показала различные дома, которые посетят экскурсанты.

– Умная девочка. Расскажи мне еще.

Скоро они шли, обвив друг друга руками за талии, как гуляют любовники в Париже или вдоль Круазетт в Ницце. Эми ощущала соприкосновения их бедер. Его рука соскользнула с ее плеча под край рукава, где пальцы Ника нашли нежную округлость груди. Она жаждала остановиться и броситься в его объятия, поцеловать в губы прямо здесь, на улице Джорджтауна среди бела дня. Но уже научилась понимать нюансы обольщения и возбуждающую силу тревожного ожидания.

На обратном пути к дому Ник сказал:

– Ответь мне, только серьезно, есть ли что-нибудь, что ты всегда очень хотела сделать, но никогда не решалась.

– Ты имеешь ввиду, типа кражи в магазине?

Сэнди украла косметический набор в универмаге, выдвинув теорию, что они (то есть хозяева магазина) – мошенники, так как просили восемь долларов за какой-то идиотский карандаш для глаз. Ее гнев на дочь был смешан с подсознательной завистью. Даже будучи подростком Эми никогда не решилась украсть что-либо. Она молила небо, чтобы Сэнди переросла это прежде, чем будет поймана.

Ник обвил ее руками, его лицо почти касалось ее лица.

– Ты знаешь, что я говорю не о воровстве в магазине. И имею ввиду нечто безумное или глупое, нечто удивительное для Лу.

– Ну… – Эми почувствовала, что краснеет, и пыталась высвободиться.

– Расскажи мне!

– Ты будешь смеяться.

Долгий поцелуй захватил Эми, несколько часов болтовни, гуляния и питья шампанского закончились, наконец, тихой мольбой.

– Расскажи мне, – прошептал Ник.

Она видела это в фильмах, люди заходят под душ прямо в одежде, и думала, что это плохой пример для зрителей. Ее новоанглийская бережливость всегда напоминала, что одежда дорогая, особенно, обувь. Это так же неправильно, как прыгать в бассейн на светском приеме. Идея была такой безрассудной, но такой соблазнительной.

Настал ее день быть безрассудной, Ник слушал и урчал от удовольствия. Он обхватил ее одной рукой, а другой сжал бутылку шампанского и увлек ее наверх. Хотя ванная комната была старая, с декоративной резьбой, душевая кабина – новая, установленная Эми в качестве подарка ко дню рождения Лу.

– Входите, мисс.

Горячая вода хлынула из встроенных с трех сторон разбрызгивателей.

– Мои часы! – Эми схватилась за ремешок.

– Неважно.

Крепко сжав ее руками, он толкнул Эми под душ вместе с собой, часами и всем прочим.

– Ник! – она пронзительно вскрикнула, вода лилась по волосам и лицу, промочив их обоих насквозь. – Твоя одежда! Ты испортишь одежду!

– Неважно.

Промокшая тонкая рубашка и джинсы прилипли к ее телу. Эми ощущала каждую клеточку своей кожи, словно была голой, и каждую часть тела Ника через его одежду. Они боролись под низвергающимися со всех сторон струями воды.

– Нет!

– Да.

Он сдернул с нее рубашку и поцеловал грудь.

– Я приведу тебя в порядок!

С неведомой ей доселе силой Эми рванула кверху его водолазку, стянула и бросила за дверь душа, нимало не беспокоясь, где та приземлится. Они закончили раздевание друг друга в духе сражения, которое сменилось нежным ликованием, когда они мыли друг друга с ласковой осторожностью.

– Сердце мое.

Ник был рядом с ней, сзади, спереди, под ней, пока наконец не уменьшил напор воды, оставив только теплые мягкие струи.

– Весенний дождь, – сказал он, нежно прижав спиной к стенке кабинки, и они закончили то, что начали так много лет назад в Челси.

Потом он завернул ее в огромное махровое полотенце Лу, еще один подарок ко дню рождения, и отнес в постель. Казалось естественным, что этот обнаженный мужчина находится в ее спальне. Лу не поддерживал идею наготы без всякого повода даже в отношениях между супругами. Скряга Лу.

Ник Элбет развернул полотенце и уложил обнаженную Эми на покрывало, купленное на десятую годовщину свадьбы. Шторы задернуты, свет приглушен. Эми подумала о «Герцогине Альба» Франсиско Гойи. Она и Лу видели обе картины в мадридском музее «Прадо», маха полностью одетая и обнаженная.

– Дай мне посмотреть на тебя.

В этом был секрет Ника. Он любил женщин и позволял им знать это. Женщины интуитивно понимали его чувства. Они хотели от него больше, чем он мог дать, понятия честности и ответственности не входили в его обязательства, по крайней мере, одновременно.

Он положил одну подушку под Эми, другую рядом, разглядывая полученный эффект, пока не был удовлетворен.

– Почитать тебе Элиота?

«Любовная песня Альфреда Пруфрока» слетела с губ Ника, невыносимо печальная, но потрясающая силой страсти и потери. Его руки ласкали ее в другом, странном измерении отстраненной чувственности. Ее плоть стала совершенно новой страной желания. «Я отмеривал свою жизнь кофейными ложечками». Эта фраза заставила ее дрожать от сострадания. «Я видел момент вспышки собственного величия». Это объясняет так много. И когда Ник склонился к ее ступням и провел пальцами вдоль ног, бедра Эми раздвинулись в ответ на его причиняющий муку нетерпения вопрос.

– Осмелюсь ли я съесть персик?

Муж и дочь вернулись после полуночи в воскресенье. Одна в доме с раннего вечера, Эми тщательно ликвидировала все следы ее визитера. Лу говорил, что они могут приехать поздно, и их не нужно ждать. В одиннадцать она легла в постель со своими записями относительно «Тура Джеки», но не могла сосредоточиться. Не могла и спать. Что, если Лу заметит свежие простыни? Она никогда не меняла белье в выходные дни. Что, если ему потребуются старые кроссовки, которые она отдала Нику, потому что его ботинки были все еще мокрыми?

А как насчет неприятной возможности того, что ее муж захочет заняться любовью – таким редким явлением в последние месяцы? Он явно заметит некоторые изменения. Она, конечно, не уверена в этом, но рисковать нельзя. Угрызения совести мучили Эми. Она совершила адюльтер. Ее муж и дочь, суть всей жизни, были на пути домой, в ее дом, их дом, дом семьи, который она подвергала опасности из-за своего распутного поведения.

Уход Ника, казалось, пробудил ее совесть. Та ныла, как больной зуб. Эми предала свои принципы и брак. Она не сможет жить с этой тяжестью и должна рассказать Лу. Без подробностей, он, возможно, и не поверит им. Но она будет вынуждена рассказать о соблазнении Ника.

Когда путешественники, наконец, вернулись, и Лу объявил об их переезде в Джейнсвил, естественно, без такой ерунды, как обсуждение с ней этого вопроса, Эми изменила свое предыдущее решение.

Ее ли вина, что Сэнди сбежала. Может быть, да, но не по причине, высказанной Лу. Виной и ошибкой была трусость. Когда другие женщины ее возраста выбрали свободу и использовали свой шанс, Эми предпочла безопасность в том, что считала устойчивым браком, оказывала липовые услуги бездомным и занималась псевдолитературной деятельностью. Ее вина в избегании соблазнов, искушений, приключений и – о, да – ошибок, глупых, идиотских ошибок, которые научили бы ее правде жизни и любви. Она могла бы передать этот опыт дочери. Эми не обманывала себя тем, что стала бы сердечной подружкой Сэнди. Юные девушки и их матери являются естественными врагами. Но она могла бы рассказать дочери о своем первом опыте с противозачаточной диафрагмой, о желании поскорее выбросить ненавистный предмет. Ее вина в том, что не попыталась наладить некоторые женские связи с маленькой девочкой, которая сейчас уже женщина.

Почти двухгодичной давности уик-энд с Ником Элбетом оставил в ней глубокое чувство упущенных возможностей в прошлом и постоянную надежду на будущее, к которому она еще не готова. Если бы не Ник Элбет, Эми никогда не узнала бы, что теряет, и на какие высоты и глубины страсти способна. Честно говоря, она завидовала умению Сэнди уйти, не оглянувшись.

Литературному комитету понравилась ее идея шведского стола. На запланированных поэтических чтениях Эми вызвалась читать «Любовную песню Альфреда Пруфрока». Сэнди не позвонила. Когда гости, наконец-то ушли, Эми убрала со стола и привела в порядок кухню. Звонка все еще нет. Бегущая вода, как обычно, напомнила о том, как Ник раздевал ее в душевой кабинке. Звонок Лу прервал черед воспоминаний. Резкий вопрос «Что-нибудь новое?» и такое же грубое разъединение, когда она ответила отрицательно.

Эми задумалась, что бы случилось, если бы она рассказала Лу об уик-энде с Ником Элбетом и объявила о решении вернуться в колледж для получения степени по истории архитектуры. И о желании развестись.

Она провела остаток дня за чтением книги «Очень хороший вкус» о расцвете и упадке английской архитектуры, пока не пришло время приниматься за ужин. Так как Лу явно был болезненно обеспокоен ситуацией с Сэнди, она решила приготовить нечто, по-настоящему, особенное.