Текст книги "Что может быть проще времени"

«Я лягу здесь, – решил Блэйн, – у огня, чтобы свет падал за меня, в комнату».

Он аккуратно расстелил накидку, положил пиджак под голову и улегся, скинув туфли. Лежать на накидке было мягко и удобно, как на перине. Он завернул края на себя, и накидка плотно облегла его, как спальный мешок. Блэйн почувствовал себя так уютно, как в детстве, когда он нырял в теплую постель под одеяло, укрываясь в своей комнатке от ночного зимнего мороза.

Он лежал на полу, вглядываясь в темноту складского помещения, различая очертания бочек, мешков и коробок. И, лежа в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине, он вдруг уловил в воздухе какой-то слабый аромат – тот самый неописуемый словами запах, свойственный неземным вещам. Не резкий и не экзотический, ничем вроде бы не выделяющийся, и все же запах, которого на Земле нет: сочетание пряности и ткани, дерева и пищи, всего того, что привозится со звезд. И только малая толика – тут, на маленьком складе небольшой фактории. Но за этой факторией – грандиозные склады «Фишхука», откуда в считаные мгновения благодаря стоящему в углу трансо может быть доставлен любой товар.

Но это лишь часть привозимого со звезд – незначительная часть, которую можно купить, которой можно владеть.

Основная же доля операций «Фишхука» – сбор и хранение идей и знаний из глубин космоса – проходила почти незаметно для большинства. А в фишхуковских университетах ученые со всего света изучали эту информацию, пытаясь ее связать, обобщить и найти ей применение, с тем чтобы в будущем эти понятия и знания определили ход развития и даже судьбу всего человечества.

А кроме этой предоставленной ученым информации, существовали еще секретные архивы, скрытые за дверцами неприступных сейфов, доступ куда имели в лучшем случае лишь самые доверенные группы людей и отдельные лица.

Позади, прогорев, с треском рассыпались обугленные поленья. Блэйн повернулся поглядеть на них…

Вернее, попытался повернуться.

И не смог.

Что-то было не так.

Каким-то образом он оказался закутанным в накидку слишком туго.

Он попробовал вытащить руки и ослабить ее, но не сумел сделать ни того ни другого.

Накидка держала его мягкой, но неослабевающей хваткой.

Никакой веревкой нельзя было связать его более надежно. Совсем неожиданно для него накидка превратилась в смирительную рубашку и намертво спеленала его.

Блэйн замер на спине, холодея от страха и чувствуя, как пот скатывается по лбу ему на глаза.

Да, ловушка была расставлена.

Он ждал ее.

Он был настороже.

И все же, не подозревая, что делает, он сам, собственными руками обернул ловушку вокруг себя!

Глава 25

Перед тем как войти в трансо, Рэнд сказал: «До встречи». Сказал весело и с уверенностью. У него были на то основания, с горечью подумал Блэйн, он все рассчитал. Рэнд предусмотрел каждый шаг и спланировал все до мельчайших деталей. Нашел идеальный способ арестовать человека, которого немного побаиваешься и от которого не знаешь, чего ожидать.

Вытянувшись, Блэйн лежал на полу без движений – лишенный возможности пошевелиться сковавшей его накидкой. Вернее, не накидкой – это было одно из тех открытий, которые «Фишхук» придерживает для особых случаев. Не сомневаясь, что такие случаи представятся.

Блэйн порылся в памяти, но ничего хотя бы отдаленно связанного с подобным созданием не нашел – а это, конечно, было какое-то существо-паразит, способное бесконечно долго лежать тихо и расслабленно, как накидка, и пробуждаться, ощутив под собой что-либо живое и теплое.

В данном случае добычей стал он, и, возможно, скоро этот мех начнет пожирать его или усваивать его любым другим образом. Что пытаться освободиться силой бесполезно, было ясно – при каждом его движении хватка становилась еще крепче.

Он снова заглянул в память и вдруг нашел – увидел: мрачная, хаотичная планета, переплетающаяся растительность, непонятные, колышущиеся, ползающие, вьющиеся обитатели. Жуткое место, смутно просматривающееся сквозь туман памяти. Но самое поразительное заключалось в другом: даже извлекая информацию из памяти, Блэйн точно знал, что эти воспоминания не его. Он никогда не был на той планете и никогда ни с кем о ней не разговаривал. Правда, он мог видеть это когда-то по дименсино и теперь вспомнить давно забытое.

Картина перед его мысленным взором становилась все четче, будто некий киномеханик у него в мозгу регулировал резкость изображения, и теперь он с необычайной ясностью мог разглядеть каждую леденящую кровь подробность из жизни обитателей инопланетных джунглей. Эти ползущие, извивающиеся существа были ужасны и омерзительны, и от них веяло лютой, холодной яростью, жестокостью безразличия и непонимания, руководимой только первобытными чувствами голода и ненависти.

Блэйн замер, пораженный тем, что увидел. Ему казалось, что он действительно там, будто часть его лежит на полу у камина, а другая половина в самом деле находится в этих жутких джунглях.

Ему послышался шорох, вернее, та половина в джунглях услышала шум и та половина поглядела на дерево, слишком, впрочем, уродливое, колючее и гадкое, чтобы называться деревом. Над ним, приготовившись упасть на него, висел мерцающий алмазной крошкой мех.

Блэйн закричал, или ему показалось, что он закричал, и планета с ее обитателями тут же растаяла, будто чья-то рука у него в мозгу вывела объектив проектора из фокуса.

Он опять – весь, полностью – лежал в своем мире, где были и камин, и склад, и трансо в углу. Дверь из склада открылась, и в комнату вошел Грант.

Он аккуратно прикрыл за собой дверь и, повернув свое массивное, широкое тело, уставился на лежащего на полу человека.

– Мистер Блэйн, – тихо позвал он. – Мистер Блэйн, вы спите?

Блэйн промолчал.

– У вас открыты глаза, мистер Блэйн. Что-нибудь случилось?

– Ничего, – ответил Блэйн. – Просто лежу и думаю.

– И приятные мысли, мистер Блэйн?

– Великолепные.

Двигаясь по-кошачьи осторожно, Грант подошел к столу, взял бутылку, вставил горлышко в рот и забулькал.

– Может, вы встанете, мистер Блэйн, – опустив бутылку, предложил он. – Посидим, поболтаем, выпьем. Мне нечасто выпадает случай поговорить с кем-то. Конечно, сюда заходят покупатели, но со мной они разговаривают не больше, чем необходимо.

– Спасибо, я лучше полежу. Мне удобно.

Грант отошел от окна и сел в одно из кресел у камина.

– Как жаль, – сказал он, – что вы отказались вернуться в «Фишхук» вместе с мистером Рэндом. «Фишхук» – потрясающее место.

– Да-да, вы правы, – не слушая, автоматически ответил Блэйн.

Он понял – наконец понял, – откуда взялось воспоминание о планете. Он получил ее из систематизированного архива, подаренного ему Розовым. Конечно же, не он, а Розовый побывал на той планете.

В памяти были не только цветные картинки с видами планеты. Там также хранилась полная информация о ней и жизни на ее поверхности. Но данные эти еще не были разобраны, и подобраться к ним никак не удавалось.

Самодовольно улыбаясь, Грант откинулся на спинку кресла.

Он протянул руку и постучал пальцами по накидке. Раздался приглушенный барабанный звук.

– Как вам это нравится, мистер Блэйн? – осведомился он.

– Я тебе расскажу, когда освобожу руки, – пообещал Блэйн.

Грант встал с кресла и направился к столу, делая вид, что старается обойти Блэйна подальше. Взяв бутылку, он сделал еще глоток.

– Вам не удастся освободить руки, – сообщил он, – потому что ровно через минуту я запихну вас в трансо, и вы окажетесь в «Фишхуке».

Он хлебнул еще и опустил бутылку.

– Не знаю, что вы натворили. И не знаю, зачем вы им понадобились. Но у меня есть приказ.

Он опять приподнял бутылку, затем передумал и поставил ее на середину стола. Потом подошел к Блэйну.

Блэйн увидел новую картину: другая планета, дорога, по которой идет существо, не похожее ни на что, им когда-либо виденное. Нечто вроде ходячего кактуса, только не кактус и вообще вряд ли растение. Но ни существо, ни дорога не имели значения. Значение имело то, что по пятам за существом неуклюже припрыгивало с полдюжины «накидок».

Охотничьи собаки, подумал Блэйн. Кактус – охотник, а они – его охотничьи собаки. Или ловец и ловушка. «Накидки», вывезенные с планеты джунглей каким-то бродячим торговцем, выдержавшие космическую радиацию и нашедшие применение на этой планете.

В мозгу у него пульсировало еще что-то – какая-то фраза, фраза на неземном языке, возможно, на языке кактусовидного существа. Она казалась бессмысленной, можно было сломать язык, воспроизводя ее, однако, когда Грант склонился над ним, чтобы поднять его, Блэйн что было сил выкрикнул эту фразу.

И сразу же мех отпустил его. Освободившись, Блэйн рывком катнулся под ноги наклонившемуся над ним посреднику.

Взревев от ярости, Грант рухнул лицом об пол. Блэйн вскочил на ноги и забежал за стол.

Грант медленно встал с пола. Кровь капала из разбитого носа и сочилась с ободранных костяшек руки.

Он сделал быстрый шаг вперед, и лицо его исказила гримаса двойного страха – страха перед человеком, который сумел освободиться от мертвых объятий «накидки», и страха за проваленное задание.

Наклонив голову, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами, он бросился на Блэйна. Отчаяние удвоило его и без того достаточную силу и мощь, заставив его забыть о собственной безопасности.

Блэйн уклонился, но немного не рассчитал, и вытянутая рука Гранта скользнула по его плечу и толстые пальцы судорожно вцепились в его рубашку. Рывок чуть было не вывел Блэйна из равновесия, но тут материал не выдержал и с громким треском разорвался.

Грант пролетел мимо, затем, хрипло рыча, снова бросился на Блэйна. Вкладывая в удар весь свой вес, Блэйн взмахнул кулаком и услышал хрустящий лязг челюсти. По крупному телу Гранта пробежала дрожь, и он пошатнулся.

Блэйн наносил удар за ударом, чувствуя, как немеют руки, как перестающие ощущать боль кулаки сотрясают Гранта, отбрасывая его все дальше и дальше.

Хотя в нем был и гнев, вовсе не гнев заставлял его безжалостно избивать Гранта, и не страх, и не самоуверенность. Им руководил простой и трезвый расчет: или он добьет стоящего перед ним человека, или ему конец.

От беспощадного удара в голову Грант дернулся назад. Тело обмякло, как будто из него враз исчезли все кости и мышцы. С глухим стуком Грант рухнул на пол и так и остался лежать тряпичной куклой, из которой вытряхнули опилки.

Блэйн позволил рукам расслабленно повиснуть и тут же ощутил саднящую боль в костяшках пальцев и перенапряженных мускулах.

«Как же у меня получилось, – недоуменно подумал Блэйн, – голыми руками превратить такого громилу в окровавленное месиво? Просто повезло, и я нанес первый и точный удар. А то, что нашел ключ, отпирающий “накидку”, – это тоже везение?»

Нет, то была не удача, а нужная и своевременная информация из архива, вложенного в его мозг за пять тысяч световых лет отсюда существом, обменявшимся с ним разумом.

Блэйн взглянул на Гранта. Тот по-прежнему не шевелился.

А что делать теперь?

Конечно, надо как можно скорее уходить. Еще немного – и из трансо выйдет какой-нибудь сотрудник «Фишхука», чтоб узнать, почему не приходит столь замечательно упакованная посылка.

«Ничего, я снова убегу, – с горечью подумал Блэйн. – Что-что, а убегать научился. Уже почти месяц бегу, и конца этому не видно». Но однажды, он знал это, бег придется прекратить. Где-то надо будет остановиться, пусть хотя бы для того, чтобы не потерять самоуважения.

Это время еще не пришло. Сегодня он снова убежит, но это будет побег во имя цели. Сегодня побег ему кое-что принесет.

Он шагнул к столу, чтобы взять бутылку, и наткнулся на валяющуюся на полу «накидку». Он со злостью пнул ее, и она, легко взмыв в воздух, упала бесформенным комом прямо в камин.

Схватив бутылку, Блэйн направился к сложенным кипам товаров.

Он потрогал один из мешков и убедился, что в нем что-то сухое и мягкое. Затем он вылил на него содержимое бутылки и отбросил ее на середину комнаты.

Из камина Блэйн совком достал горящие угли и высыпал их на смоченный виски мешок.

Заплясали маленькие синеватые язычки пламени. С треском огонь начал расти и расползаться.

Теперь не погаснет, подумал Блэйн.

Еще пять минут – и загорится фактория. Склад превратится в ад, и пожар уже никакими силами нельзя будет остановить. Трансо сплавится и деформируется, и дорога в «Фишхук» будет закрыта.

Наклонившись, он ухватил Гранта за воротник, подтащил его к двери и выволок во двор, футов за тридцать от здания.

Грант застонал, попытался встать на четвереньки, но снова рухнул на землю. Блэйн оттащил его еще на десяток футов и бросил. Грант что-то пробормотал и зашевелился, но встать не смог.

Блэйн вышел на дорогу и минуту постоял, приглядываясь. Окна фактории все больше озарялись красными отблесками.

Блэйн отвернулся и зашагал вперед.

А сейчас, сказал он себе, самое время нанести визит Финну. Скоро в городке заметят горящую факторию, начнется паника, и полиции будет не до нарушителей комендантского часа.

Глава 26

На ступеньках отеля, глядя на ревущее пламя пожара всего в двух кварталах от них, толпились люди. На Блэйна внимания никто не обратил. Полиции видно не было.

– Опять «гориллы» поработали, – обронил кто-то.

– Не понимаю их, – поддержал его другой. – Днем они идут туда и покупают, что им надо, а ночью возвращаются и устраивают пожар.

– Ума не приложу, – продолжил первый, – как «Фишхук» мирится с этим. Нельзя же просто смотреть и ничего не делать.

– «Фишхуку» наплевать, – возразил ему собеседник. – Я пять лет провел в «Фишхуке». Там вообще ничего нельзя понять.

Репортер, решил Блэйн. Завтра должна состояться проповедь Финна, и поэтому отель забит репортерами. Он поглядел на того, кто провел пять лет в «Фишхуке», но не узнал его.

Блэйн поднялся по ступеням и вошел в пустое фойе. Чтобы никто не обратил внимания на его ободранные кулаки, он засунул руки в карманы пиджака.

Отель явно был не из новых, а мебель в фойе, по всей видимости, не менялась с незапамятных времен. И вообще отель производил впечатление увядающего, старомодного заведения, кисловато попахивающего сотнями людей, которые провели недолгие часы под его крышей.

Несколько человек сидели в креслах, читая газеты или просто со скучающим видом глядя в пустоту.

Блэйн взглянул на часы над окошком администратора. Было одиннадцать тридцать.

Блэйн прошел мимо, направляясь к лифту.

– Шеп!

Блэйн резко повернулся.

С трудом подняв из огромного кожаного кресла грузное тело, через фойе к нему направился человек.

Блэйн стоял на месте, ожидая, пока тот подойдет к нему, и все это время по спине у него бегали мурашки.

Толстяк протянул ему руку.

Блэйн показал ему свою, вынув ее из кармана:

– Споткнулся впотьмах.

– Надо бы промыть ссадину, – посоветовал толстяк.

– Я как раз собирался этим заняться.

– Забыл меня, что ли? Боб Коллинз, – напомнил свое имя толстяк. – Мы несколько раз встречались в «Фишхуке». В баре «Красный призрак».

– Ну как же, – смущенно ответил Блэйн. – Вспомнил. А то смотрю – что-то знакомое. Как поживаешь?

– Нормально. Правда, злой как черт, что меня выдернули из «Фишхука» на эту ерунду, но – такое ремесло. Газетчик должен быть ко всему готов.

– Будешь писать про Финна?

Коллинз утвердительно кивнул.

– А ты?

– А я хочу поговорить с ним.

– Считай, что тебе дико повезло, если к нему прорвешься. Он в «двести десятом». А у его дверей сидит здоровенный мордоворот.

– Думаю, он меня примет.

Коллинз наклонил голову набок:

– Я слышал, ты сбежал. Пустили такую «утку».

– Все верно.

– Ты неважно выглядишь, – сказал Коллинз. – Не сочти за обиду, но если тебе нужно одолжить немного денег…

Блэйн рассмеялся.

– Ну, может, выпьем?

– Нет. Я спешу к Финну.

– Ты что, теперь с ним?

– Не совсем…

– Слушай, Шеп, в «Фишхуке» мы с тобой считались приятелями. Скажи, что тебе известно. Хотя бы что-то. Хороший репортаж – и я опять в «Фишхуке». А это для меня – все.

Блэйн отрицательно покачал головой.

– Шеп, я слышал много разных сплетен. Будто бы у реки под откос полетел фургон. Будто в этом фургоне везли нечто чрезвычайно для Финна важное. Он сам заявил, что сделает перед прессой сенсационное сообщение. И что-то продемонстрирует. Говорят, это будет звездная машина. Неужто звездная машина, Шеп? Никто не знает наверняка.

– Я тоже ничего не знаю.

Коллинз подошел к нему поближе и, снизив голос до хрипловатого шепота, сказал:

– Дело очень серьезное, Шеп. Если Финн получил то, что хотел. Он уверен, что теперь у него есть то, что поможет ему разгромить парапсихов, всех и каждого в отдельности, всю паракинетику вообще. Он ждал этого момента не один год. Не просто ждал, а делал свое дело. Подлое дело, конечно. Проповедуя повсюду ненависть. Это провокатор первого класса. Ему не хватало только этого «чего-то». Дай ему это «что-то», и он победит. А на то, как он это сделает, весь мир будет смотреть сквозь пальцы. Еще немного – и с парапсихов начнут живьем сдирать шкуры.

– Не забывай, что я тоже парапсих.

– И Ламберт Финн тоже. Был.

– Сколько же вокруг ненависти, – устало произнес Блэйн. – Сколько презрительных ярлыков и оскорблений. Реформисты называют паранормальных людей парапсихами, а те их, в свою очередь, зовут гориллами. А таким, как ты, плевать. Тебе все равно. Сам ты охотиться на людей не пойдешь, но напишешь об этом. И размажешь человеческую кровь по газетной странице. И тебе не важно, чья это кровь, лишь бы кровь.

– Господь с тобой, Шеп…

– Хорошо, я скажу тебе кое-что. Можешь написать, что Финну нечего показывать и нечего сказать. Можешь написать, что он трясется от страха. Напиши, что его как следует щелкнули по носу…

– Шеп, ты меня разыгрываешь!

– Он не осмелится показать то, что у него есть.

– А что это?

– Нечто такое, что превратит Финна в круглого идиота. Он ни за что этого не покажет. Завтра утром в мире не будет человека испуганней Ламберта Финна.

– Я не могу этого написать. Ты же знаешь, что не могу…

– Завтра в полдень, – сказал Блэйн, – об этом будут писать все. Если ты начнешь немедленно, то успеешь в последний утренний выпуск. Ты обскачешь всех – если у тебя хватит смелости.

– Ты абсолютно уверен? Ты не…

– Решайся. Я ручаюсь за каждое слово, которое сказал. Остальное – твое дело. А мне пора.

Но Коллинз еще колебался.

– Спасибо, Шеп, – поблагодарил он. – Огромное спасибо.

Блэйн обошел лифт и стал подниматься по лестнице пешком.

Выйдя на второй этаж, по левой стороне в конце коридора он увидел у двери номера сидящего в кресле человека.

Блэйн двинулся прямо к нему. Когда он приблизился, телохранитель встал.

– Минуточку, мистер, – преградил он рукой дорогу Блэйну.

– Мне срочно нужен Финн.

– Вам туда нельзя, мистер.

– Тогда передайте ему…

– Сейчас я ничего не передам.

– Скажите, что я от Стоуна.

– Но ведь Стоун…

– Просто скажите, от Стоуна.

Некоторое время телохранитель стоял в нерешительности, потом опустил руку.

– Ждите здесь, – сказал он. – Я пойду спрошу. И без фокусов.

– Не волнуйтесь. Я подожду.

Он остался один, размышляя, правильно ли поступил. В сумраке плохо освещенного коридора вновь всплыли старые сомнения. Не лучше ли, подумал он, дать задний ход, пока не поздно.

Появился телохранитель.

– Стойте спокойно, – приказал он. – Я должен вас обыскать.

Опытные руки быстро заскользили вдоль тела Блэйна в поисках ножа или пистолета.

Наконец охранник удовлетворенно кивнул:

– Все в порядке. Можете заходить. Я останусь за дверью.

Охранник открыл дверь, и Блэйн вошел.

Комната была обставлена как гостиная. Спальня располагалась за ней.

В углу комнаты стоял стол, за которым сидел высокий человек в одеждах траурно-черного цвета с белым шарфом на шее. Его по-лошадиному вытянутое, костлявое лицо могло бы показаться измученным, если б не пугающее выражение одержимости.

Блэйн твердой походкой шел вперед, пока не оказался у самого стола.

– Так ты Финн, – сказал он.

– Ламберт Финн, – поправил его тот низким голосом профессионального оратора, который, даже отдыхая, не может не быть оратором.

Блэйн достал руки из карманов и положил их на край стола. Он увидел, что Финн глядит на запекшуюся кровь и грязь.

– Тебя зовут, – произнес Финн, – Шепард Блэйн, и я знаю о тебе все.

– И даже то, что я собираюсь тебя убить?

– Даже и это, – подтвердил Финн. – По крайней мере, я это могу предположить.

– Но не сегодня, – сказал Блэйн, – потому что завтра я хочу посмотреть на твое лицо. Хочу видеть, как ты все завтра проглотишь и переваришь.

– И это все, зачем ты пришел? Больше тебе нечего сказать?

– Странно, – признался Блэйн, – но в данный момент никакого другого повода мне на ум не приходит. Я даже не могу объяснить, зачем, собственно, я пришел.

– Может, предложить сделку?

– Это мне и в голову не приходило. У тебя нет ничего, что бы ты мог мне дать.

– Может, и так, мистер Блэйн, но зато у вас есть то, что нужно мне. За что я готов прилично заплатить.

Не отвечая, Блэйн смотрел на него.

– Ты участвовал в похищении звездной машины, – сказал Финн. – Я хочу знать цели и задачи. Мне нужно сложить куски воедино. Твой рассказ может стать отличным свидетельством.

– Однажды я уже был в твоих руках, – хмыкнул Блэйн, – но ты дал мне ускользнуть.

– Все этот трусливый доктор! – яростно воскликнул Финн. – Испугался шума, побоялся за репутацию своей больницы.

– Лучше надо подбирать людей, Финн.

– Ты мне не ответил, – нахмурился Финн.

– Это насчет сделки? Дорого обойдется. Слишком дорого.

– Я могу заплатить. А тебе деньги необходимы. У тебя нет ни гроша, а «Фишхук» висит на пятках.

– Всего час назад, – сказал Блэйн, – «Фишхук» меня связал и собирался убить.

– Но ты убежал, – произнес Финн, кивая. – И убежишь в следующий раз. И еще раз, может быть. Но «Фишхук» никогда не остановится. При теперешнем положении вещей у тебя нет никакой надежды.

– Разве только у меня? А у кого она есть? Может быть, у тебя?

– Я говорю только о тебе. Ты знаком с некой Гарриет Квимби?

– Очень близко.

– Так вот, – ровным голосом сказал Финн, – она агент «Фишхука».

– Ты с ума сошел! – закричал Блэйн.

– Успокойся и обдумай это. Думаю, ты согласишься, что это правда.

Они стояли, глядя через стол друг на друга, и молчание стояло между ними, словно живое существо.

Вдруг в мозгу Блэйна вспыхнула мысль: а не убить ли его сейчас?

Убить его будет совсем не трудно. Такого убивать легко. Не только за его убеждения, но и его самого как личность.

Для этого надо только вспомнить о расползающейся по земле ненависти. Для этого надо только закрыть глаза и представить качающееся среди ветвей тело, покинутый лагерь, где вместо крова – растянутое на кольях одеяло и на обед – рыба на сковородке; указывающие в небо обгорелые пальцы печных труб.

Он поднял руки со стола, затем опустил их обратно.

И, не задумываясь, неожиданно для себя, совершенно непредвиденно он сделал то, чего никогда не сделал бы. И уже делая это, он знал, что это делает не он, а тот, другой, спрятавшийся у него в мозгу.

Потому что то, что он сделал, никогда не сделал бы ни один человек на свете.

Очень спокойно Блэйн произнес:

– Меняюсь с тобой разумом.