Текст книги "Леди из Миссалонги"

– Миссолонги.

Джон Смит расхохотался.

– Ты меня разыгрываешь!

– Увы, нет.

– Вроде бы ваш дом называется так же?

– Совершенно верно. Мой отец говорил, что это самое прекрасное слово на свете, вдобавок он терпеть не мог обычай Херлингфордов давать детям римские имена. Мама хотела назвать меня Камиллой, но он настоял на Миссолонги.

– Ах ты, бедняжка!

На этот раз ноги не отказались служить Мисси, она без труда поднялась по лестнице на веранду Миссолонги и, словно гостья, постучала в дверь.

Дверь отворила Друзилла и посмотрела на дочь так, будто действительно увидела перед собой незнакомку. С Мисси определенно не случилось ничего дурного, да и выглядела она как никогда еще в жизни.

– Я знаю, что с тобой произошло, девочка моя, – сказала Друзилла и первой направилась через холл на кухню. – Думаю, лучше бы ты продолжала лишь читать об этом в книгах, но что сделано, то сделано, верно? Ты вернулась навсегда?

– Нет.

В кухню, прихрамывая, вошла Октавия, и сияющая Мисси расцеловала ее в обе щеки.

– У тебя все хорошо? – дрожащим голосом спросила тетушка и судорожно сжала обе руки племянницы.

– Конечно, все у нее хорошо! – бодро заверила сестру Друзилла. – Во имя всего святого, ты только посмотри на нее!

Мисси с нежностью улыбнулась матери. Странно, но только сейчас, когда узы, что связывали ее с Миссолонги, распались, она вдруг поняла, как сильна ее любовь к матери. Возможно, теперь ей представился случай взглянуть со стороны на привычную жизнь и понять тревоги, горести и невзгоды, выпавшие на ее долю.

– Я очень благодарна вам, матушка, за уважение ко мне, – произнесла она, – и за ваше доверие, за убежденность, что я знаю, как поступить.

– Тебе скоро сравняется тридцать четыре года, Мисси, и если ты не знаешь, что делаешь, дела твои безнадежны. Ты долгие годы пыталась жить по нашим правилам, но кто сказал, будто твой путь непременно хуже?

– Это все верно. Только ваши нынешние речи совсем не походят на строгую проповедь о том, какие книги мне дозволено читать или в какие цвета следует одеваться.

– И все же ты послушно повиновалась.

– Пожалуй, да.

– Мы всегда получаем ту власть, какой заслуживаем, Мисси.

– Если вы готовы это признать, мама, возможно, вам, тетушкам и всем остальным незамужним женщинам из рода Херлингфорд настало время объединиться, чтобы исправить явную несправедливость, уничтожить чудовищное неравенство в этой семье?

– Уверяю тебя, Мисси, с того дня, как ты рассказала нам об обмане и притворстве Уильяма, я постоянно об этом думаю. Вдобавок я говорила с Джулией и Корнелией. Увы, нет такого закона, что обязывал бы мужчину или женщину делить свое имущество поровну между сыновьями и дочерьми. На мой взгляд, среди Херлингфордов ужаснее и отвратительнее всех женщины с деньгами, потому что ничего не оставляют своим дочерям, даже дома с пятью акрами земли! Я всегда жила с чувством, что нам не на что надеяться, пока наши женщины с таким упорством поддерживают мужчин. Как ни печально, такова правда.

– Вы говорите о женщинах семейства Херлингфорд, которые очень многое потеряют, если вы победите, а я говорю о наших подругах по несчастью, кому, как и нам, пришлось несладко. Я знаю, их можно расшевелить, только придется постараться. У вас есть все законные основания потребовать возмещения за невыплаченные дивиденды. Думаю, вам следует подать в суд на дядю Герберта и заставить дать подробный отчет обо всех его многочисленных финансовых вложениях. – Мисси приняла скромный вид и лукаво взглянула на Друзиллу из-под ресниц. – В конце концов, это вы сказали: мы получаем ту власть, какой заслуживаем.

Из Миссолонги в Байрон она отправилась пешком. Какой прекрасный, замечательный день! Впервые в жизни Мисси чувствовала себя по-настоящему счастливой, об этой брызжущей изо всех пор радости она читала в книгах, но никогда прежде не испытывала ее сама, и теперь ей впервые хотелось прожить еще много-много лет. Она вдруг вспомнила, что целиком обязана этим счастьем Джону Смиту, а Джон Смит ожидает, что терпеть ее присутствие ему придется от силы год. Ради этого счастья она солгала, сплутовала, украла, но нисколько не раскаивалась и ни о чем не сожалела. Женщинам вроде Алишии довольно щелкнуть пальцами, чтобы мужчина их мечты появился, точно по волшебству, но такой мужчина, как Джон Смит, никогда даже не взглянул бы в сторону Мисси, сколько бы та ни щелкала пальцами. А между тем она точно знала, что способна сделать его счастливейшим из мужчин если не во всем мире, то в городке Байроне уж точно. Ей пришлось пойти на хитрость! Мисси верила: год спустя Джон Смит так отчаянно захочет, чтобы она жила, что готов будет простить ей и обман, и притворство, и кражу.

Время шло, а ей нужно было успеть на одиннадцатичасовой поезд до Катумбы: Джон Смит обещал встретить ее на вокзале. Покупку провизии можно отложить до завтра, решила она, но что-то подсказывало ей: встречу с Юной откладывать не стоит, – а значит, самое время заглянуть в библиотеку.

На середине Байрон-стрит степенно урчал мотором великолепный автомобиль, но Мисси торопливо прошла мимо, незаметная, как всегда, в своем коричневом полотняном платье. А вот об автомобиле, хоть и тоже коричневом, этого никак нельзя было сказать: по обеим сторонам улицы вокруг него собрались толпы восхищенных зевак, как местных, так и приезжих. Окинув кабриолет насмешливым взглядом, Мисси заключила, что по части холодной неприступности и надменности шофер превзошел обоих своих пассажиров. О шофере она знала разве что понаслышке: в городе поговаривали, будто этот красавец больше любит рисоваться и любоваться собой, нежели работать, вдобавок вокруг него увивается масса женщин, а обращается он с ними скверно. Что до пассажиров, о них Мисси, к несчастью, могла судить по собственному горькому опыту. Это была Алишия с дядей Уилли.

Алишия поймала на себе ее взгляд, в следующий миг роскошный автомобиль вдруг подкатил к бордюру, и они оба выскочили на тротуар еще до того, как изумленный шофер успел открыть перед ними дверцу.

– Что ты о себе возомнила, Мисси Райт? Утащила акции тети Корнелии прямо у нас из-под носа и продала! – без всяких предисловий вскричала Алишия, на алебастрово-белых щеках которой пламенели два алых пятна.

– А почему бы и нет? – холодно спросила Мисси.

– Потому что тебя это не касается, черт побери! – прорычал сэр Уильям, вне себя от ярости.

– Меня это касается в той же мере, что и вас, дядя Уилли. Я знала, где можно продать акции тети Корнелии по десять фунтов за штуку, а зачем ей хранить их, ведь вы сами убедили ее, будто эти бумаги ничего не стоят? У тети Корнелии больные ступни, ей нужна операция, но она не могла обратиться в клинику, потому что ты, Алишия, отказалась дать ей отпуск и немного увеличить жалованье. Я выручила сто фунтов за ее акции, и теперь тетя Корнелия сможет позволить себе операцию. А если ты захочешь ее уволить, у нее по крайней мере есть счет в банке, который поможет ей продержаться, пока она не найдет себе другое место. Уверена, в Катумбе полно магазинов, где с радостью наймут такую превосходную продавщицу. Вероятно, вам интересно будет узнать, что я продала также акции тети Джулии, тети Октавии и мамы.

– Что? – визгливо крикнул сэр Уильям.

– Все акции? Ты продала все акции? – пролепетала Алишия, в одно мгновение побледнев.

– О да, будьте уверены. – Мисси посмотрела на кузину со злорадством, которого и не подозревала за собой. – Только не говори мне, Алишия, что какие-то сорок акций такой крупной могучей компании, как «Байрон боттл», способны нарушить баланс сил!

Алишия смутилась на миг и так посмотрела на Мисси, будто у нее выросли рога и хвост, и выкрикнула:

– Да что это с тобой? Видно, ты не в своем уме! Испачкала грязью мое платье, осыпала меня оскорблениями на глазах у близких, а теперь разорила собственную родню! Тебя следует запереть в сумасшедшем доме!

– Надеюсь, после того, что я сделала, в дом для умалишенных упрячут тебя. А теперь с вашего позволения мне нужно спешить. Я выхожу замуж и тороплюсь на встречу. – Мисси отвернулась, вздернув нос, и пошла прочь.

– Кажется, я сейчас упаду в обморок, – объявила Алишия и тотчас привела свою угрозу в исполнение, повалившись на витрину магазина дяди Герберта, где была выставлена одежда для рабочих.

Сэр Уильям воспользовался случаем и схватил будущую невестку в объятия, кивком позвав на помощь шофера. Однако пока они вдвоем тащили ее к автомобилю, шофер ухитрился стянуть с руки перчатку, запустить пальцы за вырез платья Алишии и подробно ознакомиться с размером и формой ее прелестных сосков. К тому времени толпа на улице уже изрядно разрослась, к зевакам присоединились все сыновья и внуки дяди Герберта, поэтому сэр Уильям бесцеремонно швырнул бесчувственную Алишию на сиденье и велел шоферу немедленно трогаться.

Когда будущий свекор попытался ослабить ей корсет, для чего задрал подол платья и просунул руку в тонкие батистовые панталоны, Алишия поспешно пришла в себя и прорычала:

– Прекратите сейчас же, распутник вы эдакий! – Потом, забыв свою прежнюю деликатность, она откинулась на спинку кресла и прижала ладони к щекам. – О боже, чувствую себя ужасно!

– Хочешь вернуться домой, ведь теперь нам не нужно заезжать в Миссолонги? – спросил сэр Уильям с багровым лицом.

– Да.

Алишия уронила руки на колени, запрокинула голову и подставила лицо прохладному ветерку. Наконец-то ей удалось немного успокоиться. Слава богу! Стало как будто легче.

Прямо перед ее глазами, но по другую сторону стекла, отделявшего пассажирский салон кабриолета от открытого переднего сиденья, крепко сидела на мощной гладкой шее точеная, гордой посадки голова шофера. Какие у него прелестные уши, на удивление изящные для мужчины, маленькие, аккуратно прижатые к черепу. Красавец, темноволосый, совсем как Мисси, и такой же чужой, далекий. Нужна немалая сила и крепкие мускулы, чтобы подхватить женщину с такой легкостью, как это сделал он, а его ладони на ее груди… Алишия почувствовала, как соски ее отвердели при воспоминании об этом, и беспокойно заерзала на сиденье. Как же его зовут? Фрэнк? Да, точно, Фрэнк. Фрэнк Пеллагрино. Он работал на заводе минеральных вод, пока не получил место шофера дяди Уильяма.

Бросив искоса взгляд на свекра, она заметила, что тот сидит неподвижно и прямо, с хмурым, озабоченным лицом.

– Эти сорок акций в самом деле так много для нас значили?

– Они были важнее всего на свете. Как выяснилось, Ричард Херлингфорд продал свою долю месяц назад. – Сэр Уильям вздохнул. – Теперь понятно, почему таинственный покупатель думает, что обладает достаточной властью, чтобы созвать завтра внеочередное собрание акционеров.

– Жалкая дурочка! – проворчала Алишия. – Ох уж эта Мисси, как можно быть такой дурочкой?

– Боюсь, это мы показали себя дураками, Алишия. Лично я попросту никогда не замечал Мисси Райт, но теперь вижу, что допустил большую ошибку. Мне следовало присмотреться внимательнее ко всем дамам из Миссолонги. Ты заметила, как она выглядела нынче утром? Так, будто добралась до сливок раньше всех остальных кошек в округе. Вдобавок она сказала, что спешит на встречу, поскольку выходит замуж, или мне это померещилось?

Алишия презрительно фыркнула.

– Ну да, она так сказала, но я подозреваю, это ей померещилось. – Ей вдруг вспомнилась другая, более острая обида. – А тетя Корни, глупая старуха! – прошипела она свирепо. – Как жаль, что я не выставила ее вон из салона сегодня утром, когда она начала лепетать о своих акциях и об отпуске на время операции! Это доставило бы мне хоть немного радости.

– Так почему же ты ее не выгнала?

– Потому что не могу, вот почему! Если дела на заводе пойдут все хуже и хуже, шляпный салон может оказаться моим единственным источником доходов. А я никогда не найду такой превосходной продавщицы, как она, даже если стану платить в десять раз больше того, что получает тетя Корни. Она… незаменима.

– Тогда молись, чтобы Корнелия никогда об этом не прознала, иначе потребует, чтобы ее жалованье повысили в десять раз, – заметил сэр Уильям и добавил с мстительной ноткой в голосе. – И тогда, моя дорогая, если ты не сможешь себе этого позволить, придется тебе самой продавать свои шляпы. Уверен, ты справишься даже лучше, чем Корни.

– Но я не могу! – воскликнула Алишия в ужасе. – Это погубит мою репутацию и положение в обществе! Одно дело быть творческим гением, далеким от грубых корыстных интересов, и совсем другое – торговать шляпами самой. – Алишия потянула за лацканы своего бледно-розового жакета, ее прелестное лицо исказила гримаса угрюмого недовольства, и тонкие черты стали как будто грубее, в них проступило что-то вульгарное. – Ах, дядя Уилли, я вдруг почувствовала, будто ступаю по тонкому льду и в любую минуту могу провалиться, скрыться под водой!

– Мы попали в серьезный переплет, это верно. Но не отчаивайся, не все еще потеряно. Готов биться об заклад, когда загадочный покупатель появится завтра на собрании акционеров, окажется, что это какой-нибудь неотесанный мужлан, выбившийся из низов. Те, кто поумнее, легко смогут им вертеть. А ты в этом, помнится, большая мастерица.

Алишия не ответила, только посмотрела на дядюшку с сомнением и неприязнью, потом перевела взгляд на затылок шофера, куда более привлекательный объект, нежели перекошенное от гнева багровое лицо сэра Уильяма.

Мисси вошла в библиотеку, совершенно уверенная, что застанет Юну, хотя та обычно не работала в этот день недели. И, конечно же, Юна оказалась в зале.

– Ох, Мисси, я так рада тебя видеть! – воскликнула подруга и вскочила. – Я приготовила тебе сюрприз.

– У меня тоже есть для тебя сюрприз, – отозвалась Мисси.

– Подожди, я мигом. – Юна скрылась в чайном закутке за шкафом и вскоре появилась с большой белой коробкой и картонкой для шляп, перевязанными белыми лентами. – Это тебе на счастье, милая Мисси.

Они обменялись улыбками, полными понимания и искренней любви.

– Это алое кружевное платье и шляпа, – сказала Мисси.

– Алое кружевное платье и шляпа, – подтвердила Юна.

– Я надену их на свою свадьбу.

– Джон Смит! Ты выбрала в точности такого мужчину, какой тебе нужен.

– Мне пришлось пойти на хитрость и обман, чтобы его заполучить.

– Но если добиться его иным способом было никак нельзя, то почему бы и нет?

– Я сказала ему, будто умираю от сердечной болезни.

– А разве все мы не страдаем от нее?

– Это словесная эквилибристика, – усмехнулась Мисси. – Ты придешь ко мне на свадьбу?

– Я бы с радостью, но нет.

– Почему?

– Это было бы неуместно.

– Из-за твоего развода? Но мы не собираемся венчаться в церкви, так что никто не станет возражать.

– Дело не в моем разводе, дорогая. Я не думаю, что Джону Смиту хотелось бы видеть на своей свадьбе человека из его прошлого.

Довод показался Мисси убедительным, поэтому она решила не настаивать. В действительности ей нечего было добавить, она не смогла бы выразить словами свою благодарность, да и времени у нее не осталось. Нужно было торопиться на вокзал. Юна смотрела ей вслед с болью и грустью, будто Мисси уносила с собой нечто драгоценное, без чего жизнь ее обеднеет и уже никогда не будет прежней, но сожалела она вовсе не об алом платье и шляпке. Поддавшись какому-то неясному порыву, Мисси вдруг вернулась, подбежала к конторке, потянулась к подруге, обняла ее за плечи и прижалась губами к холодной щеке. Юна казалась такой хрупкой, воздушной, почти невесомой!

– Прощай, Юна.

– Прощай, моя дорогая, любимая подруга. Желаю тебе счастья!

Мисси успела войти в вагон за минуту до отправления. Состав не успел еще остановиться, когда она заметила на перроне в Катумбе Джона Смита. Слава богу. Значит, он не передумал, пока ехал неспешной рысью по дороге в своей коляске. И действительно, он даже обрадовался, увидев, как Мисси выходит из вагона!

– Нам выдали разрешение, так что поженимся сегодня же, – объявил он, забирая у нее коробки.

– Только я не хочу выходить замуж в коричневом платье, – сказала Мисси и снова взяла картонки себе. – Если ты меня подождешь, я зайду ненадолго в дамскую комнату на вокзале и переоденусь в свадебное платье.

– Свадебное платье? – Джон Смит с комическим унынием оглядел свою серую фланелевую рубаху и старые молескиновые брюки.

Мисси рассмеялась.

– Не волнуйся, это не традиционное свадебное платье. Ручаюсь, ты будешь выглядеть намного благопристойнее, чем я.

Платье подошло превосходно. Как точно Юна угадала размер! И какой чудесный выбрала цвет! Мисси так пристально себя разглядывала, что на глазах у нее выступили слезы. Господи, как же Юне удалось найти платье столь элегантного покроя, но крайне экстравагантного цвета?

Должно быть, в зеркале на стене дамской комнаты таилась крупица волшебства и на каждую женщину, что отражалась в нем, ложился отблеск красоты, потому что, поправляя безумно легкомысленную алую шляпку, Мисси решила, что выглядит великолепно. В ее смуглом лице и темных волосах появилось нечто загадочное, а худая фигура стала казаться стройной, как молодое деревце. Да, превосходно! В этом платье она уж точно не походила на старую деву.

Придя в себя от потрясения, вызванного столь экстравагантным нарядом, Джон Смит тоже решил, что Мисси выглядит великолепно.

– Вот такая свадьба мне по душе! Я похож на деревенского увальня, а ты на хозяйку борделя. – Он весело подхватил Мисси под руку. – Идем, женщина, покончим с этим делом, пока я не передумал.

Они вышли на Катумба-стрит под любопытными взглядами прохожих, но всеобщее внимание их только забавляло.

– Это оказалось просто, – проговорила Мисси после церемонии, когда они сидели рядом в коляске Джона Смита, и вытянула перед собой руку, чтобы полюбоваться кольцом. – Теперь я миссис Джон Смит. Как чудесно это звучит!

– Должен сказать, в этот раз все прошло намного лучше, чем в прошлый.

– Значит, твоя первая свадьба была пышной?

– Она вполне могла бы сойти за цирковое представление. Две с половиной сотни гостей, невеста с тридцатифутовым шлейфом (пришлось согнать целое полчище сопливых мальчишек, чтобы его нести), не то двенадцать, не то четырнадцать подружек невесты! Церемонию совершал какой-то архиепископ в сопровождении соединенного хора. Господь всемогущий! Тогда все это показалось мне сущим кошмаром, но в сравнении с тем, что случилось потом, свадьба была райской идиллией. – Джон Смит искоса взглянул на Мисси и вопросительно приподнял бровь. – Ты хочешь это услышать?

– Думаю, так будет лучше. Говорят, второй жене всегда приходится соперничать с призраком первой, а воевать с призраком намного труднее, чем с живым человеком. – Мисси немного помолчала, чтобы собраться с духом, и осторожно спросила: – Она была… дорога тебе?

– Возможно, когда женился, но, сказать по правде, я уже не помню. Видишь ли, как оказалось, я совсем ее не знал. Только думал, будто знаю. Наверное, она решила заполучить меня, потому что я не просил ее руки. Должно быть, я из тех мужчин, которым женщины сами делают брачное предложение! Но мне по душе твоя манера сватовства – по крайней мере честная и открытая. Что до первой моей жены, она то вешалась мне на шею и не отпускала от себя ни на шаг, то шарахалась от меня, словно от зачумленного. О таких говорят: «Переменчивая, как ветер»: ее вечно бросало то в жар, то в холод. Мне сдается, женщины думают, будто от них этого ждут, и если они будут вести себя иначе, жизнь покажется мужчине слишком легкой. Вот что мне нравится в тебе, миссис Смит. Тебя не бросает то в холод, то в жар.

– Я слишком тебе благодарна, – робко призналась Мисси. – Но продолжай, пожалуйста! Что произошло потом?

Он пожал плечами.

– Ну, она воображала, будто вправе принимать все решения, будто важны лишь ее желания, но стоило ей добиться своего, как она тотчас теряла к этому интерес. Я был нужен ей, только лишь чтобы доказать: она всегда получает то, чего хочет. Вдобавок положение замужней женщины должно было придать ей респектабельности и обеспечить спутником, который сопровождал бы ее повсюду. Моя первая жена не заводила любовников, ее окружали чичисбеи (так она их называла) – изнеженные, женоподобные недоумки с гардениями в петлицах, чьи напомаженные волосы блестели ярче, чем их лаковые туфли. Если женщину может обесславить окружение, которое она себе выбрала, это и случилось с моей первой женой. Ее подруги были черствыми и бездушными, холодными, как камни, и жесткими, как железо, а ее друзья – мягкими, точно масло, и вялыми, словно латук, сорванный неделю назад. Ей нравилось издеваться надо мной. У всех на глазах. Она считала меня глупым, скучным и неотесанным. И наши размолвки всегда случались на людях, жена затевала ссоры даже в публичных местах, при большом стечении народа. Одним словом, она глубоко презирала меня.

– А ты? Какие чувства испытывал ты к ней?

– Она вызывала у меня отвращение.

Должно быть, Джон Смит так и не избавился от этого чувства, даже теперь в его голосе звучала ненависть.

– Как долго вы были женаты?

– Года четыре или пять.

– У вас были дети?

– Черт возьми, нет! Ведь она боялась испортить фигуру. Потому, разумеется, жена обожала меня дразнить, была мастерицей по части поцелуев и объятий, но дальше этого дело не шло – она не подпускала меня к себе. Такое случалось, только если она напивалась, однако потом начинались вопли, стенания и истерики – ее пугали возможные последствия. Впрочем, в подобных случаях она бежала к прирученному доктору – к нему ходили все ее подруги.

– И она умерла? – спросила Мисси, не в силах поверить, что такая женщина оказалась столь великодушной.

– Однажды вечером мы страшно повздорили из-за… я даже не помню причины, какая-то идиотская мелочь, да это и не важно. Дом, где мы жили, выходил окнами на сиднейскую гавань, и, вероятно, когда я ушел, жена решила искупаться, остудить свою злость. Ее тело нашли пару недель спустя, его прибило волнами к берегу в Балморал-Бич.

– О, бедняжка!

Джон Смит хмуро фыркнул.

– Бедняжка? Как бы не так! Полицейские всячески старались спихнуть вину на меня, но, к счастью, после бурной сцены, когда утихли крики и брань жены, я покинул дом, но не прошел и двадцати ярдов, как встретил приятеля. Его тоже прогнали из супружеской постели, так что мы вместе отправились туда, куда собрался он, на квартиру к нашему общему другу, холостяку, хитрому пройдохе. Там мы и оставались до полудня следующего дня, беспробудно пили всю ночь. А поскольку слуги видели мою первую жену живой и здоровой через полчаса с лишним после того, как мы с приятелем вошли в квартиру знакомого, полиции пришлось от меня отстать. Как бы то ни было, когда обнаружили тело, вскрытие показало, что она просто утонула, никаких следов насилия не нашли. Впрочем, сплетников это не остановило: многие в Сиднее решили, будто это я ее убил. Пошли слухи, что я оказался слишком умен, чтобы попасться, а приятелям заплатил, чем и обеспечил себе алиби.

– Когда это произошло?

– Лет двадцать назад.

– Так давно! И как же ты прожил все эти годы, если только сейчас, столько времени спустя, пришел к тому, чего всегда хотел?

– Ну, я покинул Австралию, как только полиция позволила мне уехать. Потом долго скитался по миру. Побывал в Африке, на Клондайке, в Китае, в Бразилии, в Техасе. Почти двадцать лет мне пришлось жить в добровольном изгнании. Поскольку родился я в Лондоне, там и сменил фамилию, выправил себе новые документы, а затем вернулся в Австралию истинным гражданином мира, Джоном Смитом, человеком без прошлого и с деньгами, обращенными в золото.

– Но почему ты выбрал Байрон?

– Из-за долины. Я знал, что она выставлена на продажу, а мне всегда хотелось владеть именно такими землями.

Мисси почувствовала, что узнала достаточно, и, чтобы сменить тему разговора, рассказала мужу о мошенничестве в «Байрон боттл компани» и стесненном положении, в котором оказались по вине бесчестных родственников ее мать и тетки. Джон Смит внимательно, с улыбкой на губах выслушал ее, а когда Мисси окончила свою историю, обхватил за плечи, привлек к себе и крепко обнял.

– Что ж, миссис Смит, я и вправду не хотел на тебе жениться, когда ты впервые заговорила об этом, но, должен признать, мне все больше нравится быть твоим мужем. Я убеждаюсь в этом всякий раз, стоит тебе разомкнуть рот, не говоря уже о ногах. Ты женщина разумная, у тебя доброе сердце, вдобавок ты одна из Херлингфордов, что дает мне огромную власть, на которую я даже не рассчитывал. Любопытно, что из этого выйдет.

Остаток пути до дома Мисси ехала в блаженном молчании.

На следующее утро Джон Смит облачился в костюм прекрасного покроя, пристегнул воротничок, повязал галстук и сразу стал выглядеть не просто, как ни удивительно, элегантно, а прямо-таки щегольски.

– Каким бы ни был повод, похоже, он для тебя куда важнее, чем собственная свадьба, – заметила Мисси без тени обиды.

– Так и есть.

– Ты далеко собрался?

– Всего лишь в Байрон.

– Тогда, может, я доеду с тобой до Миссолонги? Ну пожалуйста, это же не задержит тебя надолго.

– Хорошая мысль, жена! Дождись там моего возвращения, я заеду ближе к вечеру, представишь меня моей новой родне, ну а я смогу рассказать им кое-что интересное.

«Все будет хорошо, – думала Мисси, пока ехала в коляске в новом ярко-красном наряде вверх по склону рядом с непривычно элегантным супругом. – Пусть я и заполучила его хитростью и обманом, плевать! Я ему нравлюсь, действительно нравлюсь, и хотя муж пока еще этого не сознает, но уже немного подвинулся, чтобы позволить мне занять место рядом с ним, впустить меня в свою жизнь. Когда истечет год, я смогу рассказать ему правду. Вдобавок, если повезет, возможно, к тому времени я уже стану матерью его ребенка. Его больно ранило, когда первая жена не захотела иметь детей, а теперь, когда ему уже ближе к пятидесяти, ребенок станет для него, наверное, настоящим подарком. А отец из него выйдет прекрасный, потому что он умеет смеяться».

Прежде чем повернуть к дороге на Байрон, Джон Смит пересек поляну и проехал вдоль кромки леса показать Мисси, где задумал построить дом. Оказалось, что водопад низвергался с такой огромной высоты, что в ветреные дни не достигал дна долины, но растворялся в воздухе, кружился вихрем мельчайших брызг, наполняя ущелье радужными облаками. Внизу расстилалась широкая водная гладь: тихая и спокойная, похожая на озеро цвета бирюзы или египетского фаянса, туманная, как молоко, густая, как сладкий сироп, – которая сужалась вдалеке, превращаясь в бурлящий поток, пробиваясь сквозь теснину, и сбегала каскадами по каменным уступам. Джон Смит показал Мисси исток реки – пещеру под утесами, где брала начало подземная река, – и объяснил:

– Здесь выходят на поверхность пласты известняка, поэтому у озера такой странный цвет.

– Неужели я действительно когда-нибудь буду здесь жить и любоваться этой красотой?

– Во всяком случае, здесь буду жить я. Сомневаюсь, что тебе доведется увидеть мое новое жилище. – Лицо его исказила гримаса боли. – За один день дом не построишь, Мисси, тем более когда ворочаешь камни в одиночку. Я не хочу, чтобы здесь сновала орава рабочих, чтобы они мочились в озеро, напивались по субботам, а потом разбалтывали любопытным зевакам, что творится в моей долине.

– Мне казалось, мы договорились не упоминать о моем будущем? Как бы то ни было, тебе не придется строить одному, теперь у тебя есть помощница, – весело проговорила Мисси. – К тяжелой работе мне не привыкать, а хижина такая маленькая, что домашние хлопоты много времени не отнимут. По словам доктора, неважно, буду ли я лежать в постели или трудиться, как землекоп, до седьмого пота. Просто однажды это случится… вот и все.

Он вдруг порывисто обнял ее, прижал к себе и поцеловал с каким-то особенным чувством – с нежностью? – будто она стала ему уже немного дорога. В конечном счете они отправились в Байрон несколько позже, чем собирались, но ничуть не сожалели об этом.

Октавия и Друзилла были на кухне, когда неожиданно перед ними во всем своем блеске предстала Мисси. Они замерли, в изумлении глядя на диковинное алое кружевное платье и сдвинутую набок легкомысленную шляпку с огненными страусиными перьями.

Мисси не превратилась в красавицу за одну ночь, но в ней, несомненно, появилось какое-то особое, неизъяснимое очарование, она привлекала к себе все взгляды, однако горделивое достоинство в облике и манере держаться не позволяло принять ее за распутную девицу. В действительности она куда больше походила на вольномыслящую приезжую даму из Лондона, нежели на обитательницу Каролина-Лэм-плейс. Вдобавок, безусловно, алый цвет шел ей необычайно.

– Ах, Мисси, ты прелестно выглядишь! – пропищала Октавия и поспешно опустилась на стул.

Мисси поцеловала тетку, а затем мать, и с победной улыбкой объявила:

– Приятно это слышать, потому что, должна признать, у меня превосходное настроение. Я пришла сообщить вам, что вышла замуж.

Мисси помахала у них перед носом рукой с кольцом на пальце, и Друзилла радостно просияла.

– За кого?

– За Джона Смита. Мы поженились вчера в Катумбе.

И Друзилле, и Октавии стало вдруг решительно все равно, что весь город называет Джона Смита бывшим каторжником или того хуже. Он спас Мисси от страшной участи старой девы и тем заслужил их бесконечную любовь, благодарность, уважение и преданность.

Октавия вскочила и бросилась к плите ставить чайник. С такой поразительной живостью и резвостью она не двигалась уже многие годы, но Друзилла этого не заметила, поскольку разглядывала внушительное массивное обручальное кольцо дочери.

– Миссис Джон Смит, – произнесла она, будто пробуя имя на вкус. – Боже милостивый, Мисси, как здорово это звучит!

– Да, это тот самый случай, когда простота прекрасна.

– А где твой муж? Когда он нас навестит? – спросила Октавия.

– У него кое-какие дела в Байроне, но ближе к вечеру собирался освободиться и заехать за мной, а заодно познакомиться с вами. А мы пока могли бы прогуляться до города. Мне нужно купить кое-что из продуктов и зайти к дяде Герберту, выбрать ткани себе на платья. Я навсегда покончила с коричневым: не стану надевать его даже для работы – в мужской рубашке и брюках намного удобнее и практичнее. К тому же кто меня увидит?

– Как удачно, что ты купила швейную машину «Зингер», правда, Друзилла? – радостно проговорила возившаяся у плиты Октавия, слишком счастливая оттого, как все обернулось, чтобы беспокоиться из-за брюк.

Но Друзиллу не заботили ни брюки, ни швейная машина, куда больше ее занимало другое, о чем она и спросила с тревогой:

– А ты можешь себе это позволить? Я сошью тебе все сама и не возьму денег, но у Герберта такие дорогие ткани, в особенности если не коричневого цвета!