Текст книги "Бессмертный полк. Истории и рассказы"

Учитель идет на войну

«Я – простой сельский учитель, проработавший сорок с лишним лет в одной школе. В таежном селе с несколько необычным названием Тарногский Городок. Это административный центр одного из северо-восточных районов Вологодской области. Здесь я родился, здесь прошла вся моя жизнь, за исключением тех лет, когда я уезжал на учебу и уходил на войну. Я люблю свои родные места, пытаюсь осмыслить их далекое прошлое, записываю события, свидетелем которых был, стараюсь заглянуть в будущее района. За полвека поисков и наблюдений я кое-что нашел, открыл, и мне хочется объявить эти маленькие открытия urbi et orbi – городу и миру, то есть всем, как говорили древние римляне», – писал о себе А. А. Угрюмов.

Угрюмов Андрей Андреевич родился 26.02.1915 г. на хуторе близ деревни Игумновская Шевденицкой волости Тотемского уезда Вологодской губернии (ныне Тарногского района Вологодской области). Пос ле окончания начальной школы учился в школе 2-й ступени, получил специальность учителя начальной школы. В 1932 году учился в Великом Устюге в сельхозтехникуме на геотопографическом отделении, затем в Вологодском государственном педагогическом институте на заочном отделении, на факультете русского языка и литературы. До войны работал завучем тарногской средней школы. В марте 1942 г. призван в армию, зачислен в батарею противотанковых пушек 472-го стрелкового полка 100-й (позднее Львовской) стрелковой дивизии. Однако вскоре, учитывая грамотность и знания, Андрею Андреевичу присвоили звание старшины и перевели в разведывательный отдел штаба 472-го стрелкового полка 100-й стрелковой дивизии в должности топографа.

100-я стрелковая дивизия, сформированная из жителей Вологодской, Архангельской областей и Коми АССР боевые действия начала 14 июля 1942 г. в составе 40-й армии под Воронежем. В Воронеже ее называли Северной дивизией.

В 1942 году Воронеж был одним из узловых пунктов грандиозного сражения на южном крыле фронта. Он первым принял на себя удар гитлеровцев, начавших своё второе «генеральное» наступление на восток летом 1942 года. 212 суток бился с врагом на своих улицах и площадях Воронеж. По накалу и продолжительности уличные бои за Воронеж сравнимы с боями за Сталинград. В истории Великой Отечественной войны только два областных центра, частично захваченных врагом, так и не пропустили фашистов дальше. Эти города – Сталинград и Воронеж.

Чижевский плацдарм

После упорных четырехсуточных боев гитлеровцы 7 июля 1942 года овладели чижовскими горами и одноименным поселком. Оказавшись на весьма выгодном тактическом рубеже, противник получил возможность визуально контролировать низменное левобережье Воронежа и всю равнинную степь до горизонта. Враг обстреливал из орудий и минометов заводские и жилые кварталы города, железнодорожную линию на участке Придача – Масловка, пригородные грунтовые дороги. Свою позицию фашисты рассматривали как удобный трамплин для очередного прыжка в глубину советской территории – к Мичуринску и Тамбову, Борисоглебску и Балашову. Командующий группой армий «Б» генерал фон Вейхс докладывал в Берлин, что Воронеж является «весьма ценным плацдармом для будущего наступления в восточном направлении».

8 июля войска 40-й армии отвоевали пятачок на правом берегу реки Воронеж. С этого плацдарма советское командование решило прорывать оборону Воронежа. 40-я армия (генерал-лейтенант М. М. Попов) Воронежского фронта начала получать пополнение. 14 июля в её состав из 2-й резервной армии резерва Ставки ГВК передана 100-я стрелковая дивизия. Бойцы дивизии трое суток сражались на шиловском плацдарме, затем были переброшены на чижовский, где разворачивались невиданные по ожесточению бои. Ветераны дивизии, прошедшие долгий путь от Воронежа до Праги, вспоминали, что таких страшных схваток им уже нигде не приходилось видеть.

Части 100-й стрелковой дивизии полковника Ф. И. Перхоровича, наступавшие на центральном направлении, потеснили противника к юго-восточной окраине военного городка. Гитлеровцы цепко держались за казармы и другие каменные постройки, то и дело бросались в контратаки. Вечером две роты гитлеровцев вклинились в боевые порядки 472-го стрелкового полка. Завязалась рукопашная схватка. Фашисты были уничтожены, положение на этом участке восстановлено. 15 сентября 1942 г. третий штурм Чижовки. После боев на Чижовке осталось 126 братских могил, в которых покоился прах почти 15 тысяч героев. Все захоронения были перенесены в одну братскую могилу № 1 у дамбы на улице 20-летия Октября. Теперь на этом месте сооружен мемориал «Чижовский плацдарм». На плитах мемориала названы все части, сражавшиеся за плацдарм, а в пантеоне хранятся списки погибших. Тысячи фамилий, тысячи героев. Каждый из них совершил подвиг во имя Победы.

В этих боях Андрей Андреевич Угрюмов был ранен, но по выздоровлении вернулся на фронт.

После были бои на Курской дуге, Украине, в Молдавии, Польше. Закончил войну Андрей Андреевич в Чехословакии, под Прагой. Освобождение узников концлагеря Освенцим – это ещё одна яркая страница боевого пути 472-го стрелкового полка.

Андрей Андреевич Угрюмов

Вместе с однополчанами Андрей Андреевич написал книгу «Мы дошли до Берлина» (1982). Является составителем очерка «100-я Львовская стрелковая дивизия в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (1982–1983 гг.).

Андрей Андреевич работал: директором школы, заведующим РОНО, заместителем председателя райисполкома. Он автор многих статей по истории Кокшеньги, автор книг «Русские имена», «Кокшеньга», «Народный календарь», «Как дед Андрей на войну ходил»; написал около 250 работ на различные темы: по истории, лексикологии, педагогике, краеведению.

Андрей Андреевич награжден орденами Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», после войны – медалями «За доблестной труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина», «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «Три дцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «50 лет Вооруженных сил СССР», «Ветеран труда»; знаками «25 лет победы в Великой Отечественной войне», «Почетный знак Советского комитета ветеранов войны», «Почетный знак Советского фонда мира».

Александра Иринеевна Шишелова

«Умирать в конце войны совсем не хотелось»

Известный хирург Иван Федорович Новиков рассказывает о своем боевом пути и мирной жизни. Чтобы попасть на войну, он приписал себе лишний год.

Удивительно, но все, что происходило более семидесяти лет назад, Иван Федорович помнит до мельчайших подробностей: фамилии солдат-однополчан и командиров, названия берлинских улиц; врача, который ему спас жизнь, и девушку Зосю, подарившую ему первую любовь.

Немец Карл спас мне жизнь

Я встретил войну в Крыму четырнадцатилетним подростком. Отец и старшая сестра были сразу мобилизованы в Красную армию, а я с мамой и младшим братом остался в селе, которое в октябре 1941 года уже заняли фашисты. С ними пришел и «новый порядок»: сразу назначили старосту, открыли приемный пункт, куда нужно было обязательно сдавать мясо, молоко, другие продукты, то есть свой продналог установили. В нашу хату на постой определили солдат Оле и Карла, бывшего учителя. Так получилось, что последний спас мне жизнь.

Однажды я заигрался с ребятами в лото, наступил комендантский час, а мне домой через всё село. Пробирался огородами: темно, ноги по мокрой глине скользят, и почти дошел до своей калитки, как вдруг яркий луч фонарика и резкий окрик: «Halt! Hände Hoch!» Это патруль, который из-за кудрявой шевелюры принял меня за еврея. «Думаю, надо расстрелять», – говорит один из солдат. Я им в ответ: «Я русский Иван», – а они уже автоматы вскинули. Мама из дома выбежала и с плачем в ноги им кинулась. Ничто не помогает: ни мои объяснения, ни её слёзы. Тут прямо с крыльца к нам бросился Карл. В три прыжка одолев и двор, и палисадник, он закричал: «Это мой сын!» И патрульные, наверно слегка опешив от неожиданности такого заявления, удалились, предварительно дав мне хорошего пинка под зад. (Удивительно, но всю эту сцену Иван Федорович пересказывал, чередуя немецкие и русские слова, ведь язык врага он выучил в оккупации.)

Старший сержант Скряга и военная арифметика

Весной 1944-го, когда нас освободили, всем моим одноклассникам пришли повестки, а мне нет – ведь восемнадцати еще не исполнилось. Тайком от мамы исправил год в свидетельстве о рождении и пошел вместе с друзьями в военкомат. Военком, посмотрев документы, удивился: «А что у тебя с цифрами?» Потом подумал и махнул рукой: «Здоровый парень, иди, сынок!» Так я из-за своего вида акселератского попал в артиллерию. Пушка образца 1896 года, расчет 7 человек и 4 кобылы – всё это на целый год стало моей жизнью. В составе 694-го стрелкового полка 383-й отдельной пехотной дивизии Приморской армии освобождал Севастополь, а потом Белоруссию и Польшу с 1-м Белорусским фронтом под командованием маршала Жукова.

Я тогда уже был командиром артиллерийского расчета, но стал им я не сразу. Сначала нами командовал старший сержант Скряга, в свои тридцать пять он был нам, мальчишкам, за отца. И фамилию свою полностью оправдывал: хозяйственный человек. Мы когда из Крыма летом уходили через Перекоп, то на берегу Сиваша уже толстый слой соли лежал, Скряга и приказал собрать её. Эти несколько пудов помогли потом прокормиться и в Белоруссии, и в Польше, где соль с начала войны никто в глаза не видел. Крестьяне за её щепотку давали целую курицу. Еще он нас учил не ждать третьего залпа по орудию: сначала – недолет, потом – перелёт, третий обязательно накроет. Его тоже накрыло, погиб старший сержант, и командиром стал я – самый молодой и самый грамотный, ведь семь классов за плечами было. Потом в Берлине уже подсчитали, что состав расчёта за войну пополнялся несколько раз: 18 бойцов были убиты, 37 ранено, 7 контужены. Такая вот военная арифметика.

Несостоявшийся расстрел, ранение и первая любовь

Да, уже в Берлине, правда, сначала опять чуть не расстреляли. Я был уже старшим сержантом, командиром и орденоносцем. Орден Красной Звезды получил, когда расчёт при штурме Зееловских высот подбил «фердинанда» – немецкое самоходное орудие, не дававшее пехоте подняться в атаку. Калибр у него 88 миллиметров, броня усиленная, а сам походил на огромный гроб на колесах. Казалось, что после этого боя нас уже трудно было чем-то напугать, но умирать в конце войны совсем не хотелось. Поэтому в Берлине, где из-за каждого угла грозила опасность, старались напрасно не рисковать. Огневую позицию на пересечении Фридрихштрассе и бульвара Унтер-ден-Линден выбрали с умом: вкатили пушку в пустой парфюмерный магазин так, что наружу только ствол выглядывал. Получилось, что и просмотр по пяти направлениям, и люди под защитой крепких стен. Правда, был один недостаток – сильный запах французских духов, которым мы все пропитались основательно.

Шёл уже третий час ночи, мы, только обустроившись, думали отдохнуть, как вдруг – цокот подков по мостовой. Смотрим – это подполковник Попов из штаба на своей кобыле прискакал и сразу в крик: «Почему спрятались? Трусы! Срочно установить орудие впереди танков! Кто старший? Я приказываю!» «А я отказываю, – говорю ему, – позиция выбрана правильно». Что тут началось! Он побагровел весь, парабеллум из кобуры рвёт и еще громче орёт: «Мальчишка! Под расстрел пойдешь за невыполнение приказа!» Закончить не успел: автоматная очередь под ноги гарцующей лошади быстро охладила его пыл. «Чёрт с вами! С такими и Рейхстаг не возьмешь!» – пробурчал он, удаляясь. Я обернулся, смотрю – а это мой расчёт в полном составе и с автоматами. Позицию мы всё-таки сменили от греха подальше. Перетащили нашу пушку на квартал вперёд и снова устроили её в каком-то магазинчике. Здесь 26 апреля 1945 года меня и ранили.

Дрезден, 1945 год

Стреляли из фаустпатрона – ручного гранатомета, я был контужен и получил осколочное ранение левого бедра с повреждением кости. В медсанчасти не было рентгена, поэтому осколки из ноги и головы вынимали наугад, да еще без обезболивания, ведь новокаина тоже не было. 1 мая меня прооперировали уже по всем правилам в госпитале в Дрездене, там и День Победы встретил. А ведь хотел попасть на парад на Красную площадь, все шансы были, так как отбирали орденоносцев ростом выше 1,76 м. Скоро про свои мечты пришлось мне окончательно забыть: началась газовая гангрена. Ногу предложили ампутировать – не дал. Спасли её хирург капитан Кузнецов и медсестра Зося, которая почти полгода выхаживала меня в госпитале. Это была любовь, первая и настоящая, но судьба нас развела: после демобилизации в октябре 1946 года я поехал к своим родителям в Симферополь, а она – к своим в Краков. Больше мы никогда не встречались.

В центре хирург капитан Кузнецов, спасший Ивана Новикова. Хемниц. 1946 г.

Каждый день как последний

Врачом я стал случайно. Вернулся домой: 20 лет, грудь в медалях и семь классов образования. Его нужно продолжать, но где? В городе три средних специальных учебных заведения – автомеханический и торговый техникумы, медицинское училище. Меня манила профессия геолога, но тут мама воспротивилась: «Куда ты с такой ногой по горам лазать?» Подал документы в училище. На первое занятие принарядился: шинель с иголочки, хромовые сапоги сияют, вхожу в аудиторию, а там девчонки пятнадцатилетние вскакивают из-за парт – думали, что преподаватель пришёл. Как-то сразу скучно стало, развернулся и вышел. А на следующий день целая делегация этих пигалиц домой явилась: «Иван Федорович, возвращайтесь!» Вернулся, окончил училище, а потом Крымский медицинский институт. Там и с женой своей будущей познакомился, оба получили красные дипломы, только у неё все пятёрки, а у меня четыре… по военному делу. Правильно, ведь на фронте больше практики было, чем теории. Но война – это тяжелый повседневный труд, грязь, кровь, усталость, потери друзей. И так уж случилось, что юность – самые лучшие годы человеческой жизни – у меня пришлась на неё, Великую Отечественную.

А когда каждый день проживаешь как последний, то и ценить его начинаешь по-другому. Почему-то сейчас, через семь десятков, война вспоминается так отчетливо, как будто это было только вчера.

Иван Федорович Новиков за свою долгую жизнь сделал всё что полагается настоящему мужчине: построил дом, посадил дерево, вырастил сына, а еще он Родину защитил…

Участник Великой Отечественной войны Иван Федорович Новиков, с боями прошедший путь от Севастополя до Берлина, награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией» и 10-ю памятными медалями. В мирное время – хирург, кандидат медицинских наук, доцент кафедры урологии и андрологии Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования, автор 6 монографий, более 200 научных статей, 12 учебных и методических пособий для врачей, двух запатентованных изобретений.

Беседовала Татьяна Воронцова

Счастливый случай

Во время войны случалось многое: ужасное, страшное и непоправимое, но были моменты курьезные и смешные. Вот такая история случилась с моим дедушкой – Барабановым Александром Андреевичем и бабушкой – Марией Николаевной Барабановой (Рубановой в девичестве).

Мой дедушка был высоким, статным, стройным блондином. Родился он в семье Барабанова Андрея Павловича и Анны Степановны в селе Зубовке Челно-Вершинского района Самарского уезда 17 сентября 1920 года. Родители Андрея Павловича и Анны Степановны были в прошлом военные. Хозяйство Андрея Павловича было крепкое, зажиточное. Видимо, поэтому в 1931 году оно было признано кулацким. Имущество изъяли, и вся семья Андрея Павловича была выслана на спецпоселение в Казахстан. По пути следования умерли малолетние дети и старшая дочь. В живых остались только Александр (старший) 1920 г. р. и Иван (младший) 1924 г. р., и уже в Казахстане родилась дочь Нина.

Бабушка моя, Мария Николаевна Барабанова, была казачка, родилась в семье казака Рубанова Николая Ивановича 1896 года рождения, есаула, участника Первой мировой войны в 1914–1917 годах, награждённого Георгиевским крестом (служил он в 9-м Оренбургском казачьем полку), и Рубановой (Свешниковой в девичестве) Стефаниды Васильевны 4 нояб ря 1896 года рождения, казачки. Хозяйство Николая Ивановича Рубанова тоже было признано кулацким, и семья подлежала высылке на спецпоселение в Центральный Казахстан. По пути следования умерли две малолетние дочери. В живых осталось четверо детей: старший сын Николай и три дочери: Анастасия, Маруся, Анна. Позднее, уже в Казахстане, в семье родился сын Петр. Замечу, что моя бабушка, в отличие от деда (175 см), была маленького роста, всего 150 см.

Я и мой брат Игорь всегда были любопытными, много читали и часто расспрашивали бабушку и дедушку про их жизнь. Может быть, поэтому в памяти так свежи воспоминания. Помню, как дедушка незадолго до своей кончины рассказывал: «Переселили нас в Центральный Казахстан как кулаков. А какие мы кулаки? Одна лошадь, одна корова и десять ртов в семье. Негостеприимно встретил нас Казахстан. Сколько же погибло детей, стариков в первую же зиму, как нас привезли в голую степь. Кругом снег, мороз тридцать градусов, пурга. Пока вырыли одну землянку на всех, сложили печь, прошел не один день. Начался мор, голод, тиф, дизентерия. Из землянки нос не высунешь – метет метель. Мужики мертвых выносили на снег и укладывали в штабеля. Один раз в неделю приезжали подводы из НКВД и увозили мертвых в общую яму. Засыпа́ли ее только после того, как она заполнится доверху! Потом копали другую, и так без конца. В первую же зиму из 20 тысяч людей умерла половина, во вторую зиму из оставшейся половины выкосило вторую… Но потом вроде бы жизнь наладилась. Создали колхоз. Построили ферму, клуб. Выращивали рожь, овощи». Детям спецпереселенцев, в основном, не пришлось учиться. Их детство закончилось там, на их родине, а здесь, в суровых условиях степей со знойным и коротким летом, с морозными и долгими снежными зимами, им пришлось стать взрослыми уже с 5–7 лет. Наравне со старшими они работали в поле, на огороде, ходили за волами в поле, носили воду, ходили за телятами и птицей, собирали картофель и колоски в поле, возили на тачках камни и землю на строительстве дорог. В поте лица им доставался кусок хлеба. Так и моя бабушка с 8 лет, отучившись в школе два класса, пошла работать в колхоз.

До войны Маруся вместе со своими подругами из села (Александра Чернышева, Маруся Разина, Мария Пудовкина, сёстры Поповы) в возрасте 13–15 лет работали на строительстве железной дороги от Акмолинска (ныне Астана) до Караганды, а позже и на дороге на Балхаш. Одним из бригадиров был и мой прадед – Рубанов Николай Иванович. Они всегда поддерживали друг друга, вместе переносили все тяготы. Свою крепкую девичью дружбу они пронесли до конца своих дней.

Перед началом войны мой дедушка Александр работал в колхозе трактористом и был на хорошем счету, летом во время каникул ему помогал его младший брат Иван. Были они не разлей вода и разные по характеру. С одной стороны, брюнет Ванька (так звал дедушка своего брата), всегда веселый и говорливый, и с другой стороны, Санька (так звал дядя Ваня своего брата) – блондин, строгий, справедливый и молчаливый. Они любили друг друга крепкой братской любовью. Свою братскую, крепкую дружбу они пронесли до конца своих дней.

Перед началом войны подросла и расцвела своей юной девичьей красотой моя бабушка Мария. Маруся – так звали ее в народе тогда, так звали ее и в старости. Приглянулся ей Александр, и ей очень захотелось стать прицепщицей у него на тракторе. Но откуда в таком маленьком теле силы – стать правой рукой тракториста? Стала она проситься к нему в помощницы. Но получила твёрдый отказ. «Морковкой» обозвал ее Иван, а Александр подхватил это прозвище и добавил: «Мала ты еще, Маруся, за трактором ходить, еще потеряешься в борозде, потом ищи тебя два дня».

Но началась война, и расставила она все на свои места.

Александр попал на фронт. Его служба началась в окопах Сталинграда. Жестокий и суровый бой. Дедушка получил тяжелое ранение в ногу. Помню, как он рассказывал, что осколок попал в бедро. Санитаров не было. Идет бой. Он тогда взял какой-то ржавый гвоздь и им вытащил осколок из ноги. Перевязал ногу и продолжал стрелять. За тот бой командир обещал за проявленное мужество представить дедушку к награде, но, увы, сам командир позже погиб, а дедушку отправили в медсанбат. Он долго лежал в госпитале. Потом его отправили домой на долечивание.

Александр приехал домой в конце зимы 1943 года. Чтобы не терять времени даром и помочь родителям и родному колхозу, пошел к председателю колхоза проситься на работу. Вдруг дадут трактор, и он будет участвовать в посевной. Председатель очень обрадовался встрече, но сказал, что тракторов нет и что может предложить ему поработать прицепщиком, и повел его в поле, где в это время работали трактора. Махнул в сторону ближайшего трактора ЧТЗ и сказал, что Александр будет работать на этом тракторе в помощниках у бригадира тракторной бригады. «Эх и бое вая же дивчина! Веселая! Певунья!» Когда подъехал трактор, то из него выпрыгнула Маруся. Александр был шокирован и обескуражен. Для него было унизительно работать в подчинении у «морковки», у «пигалицы». Вот и состоялась вторая судьбоносная встреча. Вскоре Александр и Маруся поженились. А позже Александра отправили на курсы шоферов. И как негодного к строевой службе его отправили на фронт в качестве водителя. Дедушка рассказывал, что он возил пушку-гаубицу. За рулем своей полуторки он доехал до Праги. Был награжден медалью «За боевые заслуги» и юбилейными медалями.

Справка:

Александр Андреевич Барабанов, стрелок-красноармеец, шофер-красноармеец. Военную службу закончил в Чехословакии, в Праге.

Ранения: 1942—43 г. и 10.08.1944 г.

Награжден: медаль «За боевые заслуги», орден Отечественной войны II степени и четырьмя юбилейными медалями.

Сельский механизатор широкого профиля (тракторист, комбайнер, шофер). Всю свою жизнь посвятил земле и хлебопашеству.

Дети – восемь детей: три дочери и пятеро сыновей.

Умер 25 июля 1991 года. Похоронен в с. Приишимском (поселок № 11) Осакаровского района Карагандинской области.

Иван Андреевич Барабанов

Иван Андреевич Барабанов, гвардии сержант, помкомвзвода кавалерийского полка (14-я кавалерийская дивизия). На фронте с 3 октября 1942 года по 28 марта 1944 года (1-й Украинский фронт (65-я армия) и 2-й Белорусский фронт). Дважды ранен. Мобилизован будучи студентом. 11 сентября 1943 года в боях разведывательного характера за освобождение села Орехово Гомельской области, при форсировании реки Днепр гвардии сержант Иван Барабанов был тяжело ранен разрывной пулей в тазобедренный сустав. После длительного лечения в городе Серове Свердловской области И. А. Барабанов был комиссован как инвалид войны. Это ранение его всю жизнь очень беспокоило. Постоянно стояла угроза ампутации ноги. Периодически проходил восстановительное лечение в госпитале. Всё это выдержать ему помогали мужество и стойкость.

Награжден: медалью «За боевые заслуги» (№ 365363), орденом Отечественной войны I степени (№ 2283216) и пятью юбилейными медалями.

Работал главным ветеринарным врачом биокомбината (Алма-Ата) и Совнархоза.

Старший научный сотрудник КазНИВИ (Алма-Ата). Кандидат ветеринарных наук, доцент.

Дети: сын и дочь.

Умер 10 августа 1987 года. Похоронен в Алма-Ате.

Барабанова (Рубанова) Мария Николаевна – колхозница, трактористка. В дни войны – бригадир женской тракторной бригады.

Умерла 7 апреля 2000 г. Похоронена в с. Приишимском (поселок № 11), Осакаровского района Карагандинской области.

Награждена: орден Материнской Славы всех трех степеней и медаль в честь 50-летия Победы в Великой Отечественной войне.

Ирина Николаевна Чебанова