Текст книги "Актуальные проблемы уголовного права, криминологии и уголовно-исполнительного права. Выпуск 7"

В Чехии практикуется «хирургическая (терапевтическая) кастрация» содержащихся под стражей сексуально мотивированных преступников методом тестикулярной пульпэктомии, заключающейся в удалении только части половых желез, активно вырабатывающей мужские половые гормоны. Целью такой операции является постоянное сокращение уровня тестостерона и как следствие снижение сексуального влечения преступника. За период проведения в Чехии «хирургической кастрации» в связи с лечением лиц, совершивших половые преступления, правительство не зафиксировало каких-либо жалоб на эту практику со стороны пациентов, которые пошли на такую операцию. Наоборот, сами пациенты в связи со своим лечением зачастую интересуются данным методом и выбирают именно его[157]157
  Литвишко П. А. Правовое регулирование кастрации лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности, в Чехии и Польше // Библиотека криминалиста. 2011. № 1. С. 162–170.


[Закрыть].

Рассмотрев международный опыт, стоит отметить общие черты, характерные для всех стран:

• введение меры уголовно-правового характера происходит одновременно с ужесточением наказания, проявляющимся в увеличении срока лишения свободы, а также ограничением условно-досрочного освобождения;

• «химическая кастрация», как правило, является не видом наказания, а медицинской мерой уголовно-правового характера, сопряженной с оказанием психологической помощи преступникам, имеющим серьезные проблемы с контролем сексуального желания;

• принятию закона предшествует «громкий» судебный процесс над насильником-педофилом.

Что же касается ее эффективности, то, по мнению зарубежных специалистов, медикаментозное подавление либидо может положительно повлиять на поведение педофила-рецидивиста только в сочетании с квалифицированной психологической и психиатрической помощью. Таким образом, остро встает вопрос: готова ли медицинская служба ФСИН всерьез заниматься психологической реабилитацией осужденных педофилов?

Процедура «химической кастрации» к осужденным за сексуальные преступления против детей в РФ пока не применялась, хотя была введена уже около 2 лет назад. Об этом рассказали в Федеральной службе исполнения наказаний (ФСИН) России.

«Обращений от осужденных с просьбой проведения данной процедуры в медицинские учреждения ФСИН России не поступало», – сказал РИА «Новости» представитель службы. При этом во ФСИН выразили убежденность в том, что данная мера медицинского характера может быть эффективна и реально способна защитить детей от маньяков. «Статистика стран, в которых эта процедура применяется, а это – Германия, Дания, США и Польша, однозначно свидетельствует в ее пользу: прошедшие процедуру совершают повторные преступления лишь в 3 % случаев», – отметили в ведомстве. По данным ФСИН, сейчас 3,2 тыс. осужденных за преступления против половой неприкосновенности и половой свободы несовершеннолетних состоят на учете у врача-психиатра, 1,2 тыс. человек получают психотропное лечение[158]158
  ФСИН: В России еще не применялась «химическая кастрация» педофилов: URL: http://www.rosbalt.ru/main/2013/11/22/1202672.html.


[Закрыть].

В любом случае, законодательное закрепление применения «химической кастрации» нельзя считать напрасной мерой, т. к. лишь увеличения санкций наказания в виде лишения свободы не является панацей в борьбе с психиатрическими отклонениями у педофилов и в случае их выхода на свободу не способно противостоять насилию над детьми. Более того, в расчет не берется фактор личности виновного. В частности, сроки лишения свободы вплоть до пожизненного могут послужить мотивом для совершения ими более жестоких преступлений – умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, убийства и т. п.

Однако применение данной меры в принудительном, а не в добровольном порядке, в отношении педофилов способствовало бы более эффективной борьбе. Кроме того, возраст потерпевших несовершеннолетних, на которых было осуществлено посягательство и в связи с чем возникла необходимость применения принудительной меры медицинского характера, стоит законодателю пересмотреть и увеличить хотя до 16 лет.

Временные границы, определяющие период детства и устанавливающие конституционно-правовой статус несовершеннолетнего: с момента рождения до достижения человеком совершеннолетия – возраста 18 лет. Однако же возраст психологической и сексуальной незрелости, согласно уголовному законодательству, определен до 16 лет, учитывая допустимость добровольного сексуального сношения с 16-летнего возраста. Эта норма в полной мере соответствует охране интересов несовершеннолетних и подходам к решению данного вопроса, разработанным мировым сообществом.

Таким образом, можно заключить, что в современных условиях «химическая кастрация» педофилов – это не средневековая жестокость, а новый действенный способ в борьбе с педофилами, но лишь при условии принудительного применения данной меры.

Галаев И. В., ст. преподаватель кафедры уголовного права, канд. юрид. наук
История появления и развития института «исполнение приказа» в уголовном законодательстве России

Приказ является составной частью любой армии, а армия – это один из «институтов», без которого невозможно существование государства. Вместе с возникновением первых государств появляются и первые армии. Любая армия основывается на «принципе единоначалия», когда нижестоящие чины должны подчиняться приказам вышестоящих, поэтому проблемы, связанные с исполнением приказа, как обстоятельства, исключающего ответственность лица исполнявшего приказ, появляются еще в древнейшие времена. Однако «принцип единоначалия» характерен не только для армии, но и для всей вертикали государственной власти вообще, особенно это касается государств далекого прошлого, где руководитель государства обычно считался наместником Бога на земле.

Изучая историю государства и права России, можно сделать вывод, что первые законодательные упоминания «приказа» как обстоятельства, исключающего ответственность лица, встречаются в «Артикуле воинском Петра I» в 1715 г. Так, в главу III «О команде, предпочтении и почитании вышних и нижних офицеров и о послушании рядовых» входил артикул 29, который предписывал: «от всякого непристойного рассуждения об указах, которые от начальника ему даны, весьма воздержаться». Толкование к этому артикулу гласило: «Начальнику подлежит повелевать, а подчиненному послушному быть. Оный имеет в том, что он приказал, оправдаться, а сей ответ дать, как он повеление исполнил»[159]159
  См.: Российское законодательство в X–XX вв. М., 1986. Т. 4. С. 333–334.


[Закрыть]. Иными словами, подчиненный лишен права обсуждать приказ начальника, он может только отчитаться о том как, он его исполнил, ответственность же за содеянное подчиненным будет нести лицо, отдавшее приказ. Однако, в данном артикуле были предусмотрены исключения из общего правила. Так, артикул 30 гласил: «Есть ли от вышних офицеров указами что повелено будет, а против того кто имеет припомнить нечто, чрез которое он чает его величества интересу более вспомощи, или опасаемое какое нещастие и вред отвратить, тогда он должен сие честно своему командиру донесть, или когда он время к тому иметь может, мнение свое фелт маршалу или генералу самому с покорно-стию объявить. Буде его припомнение не за благо изобретено будет, тогда долженствует он то чинить, что ему повелено»[160]160
  Там же.


[Закрыть]. То есть подчиненные наделялись правом высказать свое мнение относительно отданного им приказа, если они считали, что этот приказ повредит интересам службы, либо приведет к другим вредным последствиям. Более того, солдату разрешалось со своим мнением обратиться к генералу или фельдмаршалу, но если начальство решило, что мнение подчиненного ошибочно, то подчиненный обязан был исполнить отданный ему приказ.

Артикул 58, содержавшийся в гл. V «О всякой солдатской работе» гласил: «Ежели кто из офицеров солдатам, под командою его сущих, что-нибудь прикажет, которое к службе его величества не касается, и службе солдатской непристойно, тогда солдат не должен офицера в том слушать, и имеет сие в военном суде объявить, за сие онный офицер, по состоянию дела, от воинского суда накажется». И толкование к данному артикулу: «Команда офицерская более не распространяется над солдатами, токмо сколько его величества и государства польза требует. А что к его величества службе не касается, то и должность солдатская не требует чинить»[161]161
  Там же. С. 338.


[Закрыть]. Здесь мы видим законодательное освобождение от ответственности солдата, отказавшегося выполнить незаконный приказ. А к офицеру устанавливается требование, чтобы приказ был отдан по службе, в рамках, установленных законодательством, иначе офицер понесет ответственность перед судом.

Артикул 120, гласил: «Буде же офицеры и солдаты без всякой причины допустят коменданта прежде времени, и не видя крайней нужды, на аккорд сдаваться, и оному от того не отсоветуют, или в том его не удержат, тогда как офицерам, так и солдатам учинить против 117 артикула». Этому положению давалось следующее толкование: «Того для в таком случае противление не только допущено, но и повелено таким образом, что если офицеры усмотрят, что комендант без нужды крепость сдать похочет, тогда имеют оные приступя к нему прекословить, и преклонять его к должности. А ежели его от намерения такового уговорить не можно, оного заарестовать, и другого между собою вместо него избрать, и тако всевозможным образом оную крепость оборонять должны»[162]162
  Там же. С. 350.


[Закрыть]. Данный артикул предусматривал ответственность для подчиненных, исполнивших незаконный приказ (сдача крепости без крайней нужды), и требовал от подчиненных не только неисполнения данного приказа, но и ареста командира, отдавшего этот приказ.

Артикул воинский предусматривал «прямую ответственность» для лица, отдавшего незаконный приказ. Так, артикул 160 гласил: «Ежели кто кому прикажет кого смертно убить, оный також яко убийца сам имеет казнен быть смертью, а именно голову ему отсечь»[163]163
  Там же. С. 358.


[Закрыть]. Смертью каралось не только лицо, отдавшее преступный приказ, но и исполнитель данного приказа, на наш взгляд в этом артикуле полагалась явная преступность приказа для исполнителя, поэтому была предусмотрена столь жесткая мера наказания.

Следующим этапом в развитии законодательства об «исполнении приказа» стало «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.», ст. 423 которого устанавливала: «За всякое нарушение обязанности повиноваться своим непосредственным и главным начальникам, как поставленным над ними по закону властям, все состоящие на службе государственной и общественной лица подвергаются определяемым в следующих 424, 425, 426, 427 и 428 статьях, сообразно с родом и степенью их вины, наказаниям и взысканиям»[164]164
  Российское законодательство в X–XX вв. М., 1988. Т. 6. С. 283–284.


[Закрыть]. Как видно из этого положения, сфера действия законодательства об исполнении приказа охватывала не только военную, но и гражданскую службу. Однако были предусмотрены случаи освобождения ответственности лица, отказавшегося выполнять незаконный приказ. Так, ст. 424 содержала положение: «За явно оказанное в делах службы начальству ослушание, кроме случая, если бы начальник потребовал чего-либо противозаконного, виновный приговаривается…..»[165]165
  Там же.


[Закрыть]. Более того, предусматривалась ответственность для начальника, отдавшего незаконный приказ, он должен был подвергнуться «…за сие: самой высшей мере определенных за то противозаконное дело наказаний»[166]166
  Там же. С. 286.


[Закрыть]. Выходит, что распоряжение незаконного приказа признавалась обстоятельством, отягчающим наказание, лицо, отдавшее незаконный приказ, отвечало по верхней планке наказания, предусмотренного за преступление, совершенное подчиненным во исполнение данного преступного приказа. Но подчиненный не освобождался от ответственности за исполнение заведомо преступного приказа. Так, ст. 403 устанавливала, что подчиненный, исполнивший приказание или желание начальника, зная, что это противоречит закону, подвергается наказанию, однако в меньшем размере по сравнению с приказавшим, т. к. в силу п. 6 ст. 134 исполнение приказа начальника по общему правилу рассматривалось как смягчающее вину обстоятельство.

В 1869 г. в России выходит «Военно-дисциплинарный устав». Его положения во многом совпадают с положениями «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.», однако появляются и расхождения. Так, ст. 1 гласила: «Воинская дисциплина состоит в строгом и точном соблюдении правил, предписанных военными законами. Поэтому она обязывает точно и беспрекословно исполнять приказания начальства…»[167]167
  Устав дисциплинарный. Петроград, 1915. С. 1.


[Закрыть]. Статья 2 данного устава гласила: «При беспрекословном исполнении подчиненными приказаний начальника, он один отвечает за последствия своего приказания, кроме лишь случаев в военных законах именно указанных»[168]168
  Там же.


[Закрыть]. Таким образом, «Военно-дисциплинарный устав» освобождал от ответственности подчиненных, строго следовавших приказу, за некоторыми исключениями. Эти исключения были предусмотрены ст. 69 данного устава, которая предусматривала ответственность подчиненного в случае, если он превысил данное поручение или не мог не видеть его противозаконного характера.

Следующий шаг в развитии законодательства и института «исполнения приказа» был сделан с принятием «Уголовного Уложения Российской Империи 1903 г.». Это уложение содержало в главе «Об условиях вменения и преступности деяния» ст. 44, которая устанавливала: «Не почитается преступным деяние, учиненное во исполнение приказа по службе, данного надлежащей властью, в пределах ее ведомства, с соблюдением установленных правил, если приказ не предписывал явно преступного»[169]169
  Российское законодательство в X–XX вв. М., 1994. Т. 9. С. 285.


[Закрыть]. Следует отметить четкость критериев, по которым определяется «отсутствие преступности деяния». Приказ должен быть отдан:

1) по службе;

2) надлежащей властью;

3) в пределах компетенции лица его отдавшего;

4) в установленной форме;

5) приказ не должен предписывать явно преступное.

Впервые в российском законодательстве были установлены

такие четкие требования к приказу для его признания обстоятельством, исключающим преступность деяния. Данная норма стала настолько большим шагом вперед, что требования, предусмотренные данной статьей, сохраняют свою актуальность и в наши дни, спустя более 100 лет.

Уголовное законодательство СССР игнорировало институт «исполнение приказа» как обстоятельство, исключающее преступность деяния, однако в Особенной части УК РСФСР 1922 г.[170]170
  УК РСФСР 1922 г. Документ утратил силу.


[Закрыть] в ст. 202 предусматривалась «ответственность за неисполнение законно отданного приказа». Все последующие УК РСФСР (1926 г.[171]171
  УК РСФСР 1926 г. Документ утратил силу.


[Закрыть], 1960 г.[172]172
  УК РСФСР 1960 г. (утв. ВС РСФСР 27 октября 1960 г. в ред. от 30.07.1996 г.) Документ утратил силу.


[Закрыть]) также содержали статью, устанавливающую «ответственность за неисполнение приказа», но не предусматривали «исполнение приказа» как обстоятельство, исключающее преступность деяния.

Положения о приказе, как обстоятельстве, исключающем ответственность лица, встречались в специальном законодательстве СССР. Так, п. 10 Положения о службе в Рабоче-крестьянской милиции (утв. ЦИК и СНК РСФСР от 15 сентября 1925 г.) предусматривал, что работник милиции, получивший преступный приказ, должен, не исполняя его, немедленно доложить о том соответствующему, в порядке подчиненности, вышестоящему начальнику, и в надлежащих случаях сообщить о том соответствующему правительственному органу, руководствуясь необходимостью быстро предупредить возможность преступления. Иными словами, данное положение закрепляло обязанность работника милиции не выполнять преступный приказ. Аналогичное положение содержал и «Дисциплинарный устав Рабоче-крестьянской милиции» (утв. НКВД 7 июля 1926 г.[173]173
  См.: Действующее распоряжение по милиции. М. 1929. С. 466.


[Закрыть], но данный устав предусмотрел и другую возможную ситуацию, когда работник милиции хоть и не считает приказ «преступным», но предполагает его несоответствие закону, в данном случае работник милиции был обязан доложить о своих предположениях начальнику, отдавшему незаконный приказ, и при его подтверждении – исполнить его. Это новшество стало большим шагом вперед в развитии отечественной правовой системы, не знавшей до этого момента процедуры реагирования на непреступный незаконный приказ.

Согласно «Временному дисциплинарному уставу РККА 1925 г.», действовавшему вплоть до 1940 г., военнослужащие были обязаны «исполнять все служебные приказы своих начальников, за исключением явно преступных. При точном исполнении подчиненным приказа, отданного по службе начальником, этот последний один отвечает за последствия своего приказа, кроме случаев исполнения преступных приказов, когда вместе с отдавшим такой приказ начальником отвечает и исполнивший его подчиненный» (ст. 5, 5 прим. 1)[174]174
  См.: СУ РСФСР. 1925. № 68.


[Закрыть]. Таким образом данный устав предусматривал в качестве «обстоятельства, исключающего преступность деяния» – исполнение приказа, однако закрепления в УК эта норма не нашла. Увы, время диктует свои требования, руководство СССР понимало, что долго оставаться в стороне от начавшейся в 1939 г. Второй Мировой войны не сможет, поэтому «Дисциплинарный устав Красной Армии 1940 г.», отказавшись oт этих положений, в ст. 8 установил: «Приказ командира и начальника – закон для подчиненного. Он должен быть выполнен безоговорочно, точно и в срок. Невыполнение приказа является преступлением и карается судом военного трибунала».

Предложения о включении в УК РСФСР «исполнения приказа», как обстоятельства, исключающего преступность деяния, озвучивались советскими учеными. Так, в 1987 г. Институтом государства и права СССР была издана «Теоретическая модель уголовного кодекса»[175]175
  См.: Уголовный закон: Опыт теоретического моделирования. М., 1987.


[Закрыть], в которой содержалась ст. 54 «Исполнение обязательного приказа». Несмотря на данную работу ученых, в тексте «Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик»[176]176
  Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, (приняты Верховным Советом СССР 2 июля 1991 г.).


[Закрыть], принятых Верховным Советом СССР 2 июля 1991 г., «исполнение приказа», как обстоятельство, исключающие преступность деяния», не встречается.

Следующий этап в развитии отечественного законодательства об «исполнении приказа» связан с принятием УК РФ 1996 г. Так, ст. 42 «Исполнение приказа или распоряжения» гласит:

«1. Не является «преступлением» причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконные приказ или распоряжение.

2. Лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность»[177]177
  УК РФ от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 17 апреля 2017 г.) // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.


[Закрыть].

С момента принятия нового УК, редакция данной статьи не менялась и этом же виде сохраняется по сегодняшний день.

Институт «исполнение приказа» в отечественном законодательстве впервые появляется в «Артикуле воинском Петра I» в 1715 г., с течением времени данный институт все более совершенствуется и достигает пика своего развития в «Уголовном Уложении Российской Империи 1903 г.». Уголовное законодательство СССР игнорировало институт «исполнение приказа», как обстоятельство, исключающее преступность деяния, что можно считать шагом назад в развитии отечественного уголовного законодательства в данной сфере. Но положения об «исполнении приказа», как обстоятельстве, исключающем ответственность лица, сохранились в специальном законодательстве СССР, что можно рассматривать как положительный момент. Возрождение института «исполнение приказа», как обстоятельства, исключающего преступность деяния, происходит с принятием УК РФ 1996 г.

Раздел II
Уголовное право. Особенная часть

Антонов Ю. И., доцент кафедры уголовного права, канд. юрид. наук,
Об отграничении по субъективным признакам состава «злоупотреблении полномочиями» (ст. 201 УК РФ) от состава «присвоения или растраты» (ст. 160 УК РФ)

В результате обобщения судебной практики по делам о «злоупотреблении полномочиями» (ст. 201 УК РФ) мы выяснили, что нередко встречаются такие дела, в которых необходимо отграничивать данное преступление от преступления, предусмотренного ст. 160 («Присвоение или растрата»).

В ст. 201 УК РФ установлена ответственность за использование лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, своих полномочий вопреки законным интересам этой организации и в целях извлечения выгод и преимуществ для себя или других лиц, либо нанесения вреда другим лицам, если это деяние повлекло причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан или организаций, либо охраняемым законом интересам общества или государства (ч. 1), а в ст. 160 УК РФ предусмотрена «ответственность за присвоение или растрату», т. е. хищение чужого имущества, вверенного виновному (ч. 1).

Если сравнивать названные составы по субъекту преступления, то следует отметить, что субъектом «присвоения или растраты» назван виновный, которому вверено имущество, а субъектом «злоупотребления полномочиями» названо лицо, выполняющие управленческие[178]178
  Лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, в юридической литературе называют «управленцем» (См.: Крылова А. В. Проблема толкования понятия «законных интересов организации» в составе злоупотребления полномочиями (ч. 1 ст. 201 УК РФ) // Вестник Моск. Ун-та. Сер. 11. Право. 2015. № 3. С. 132–137.


[Закрыть] функции в коммерческой или иной организации.

Б. был осужден в том числе по ч. 3 ст. 160 УК РФ. Судом первой инстанции установлено, что Б. совершил хищение в крупном размере посредством растраты четырех автомобилей ВАЗ с использованием служебного положения.

Б. реализовал без разрешения собственников-учредителей автошколы четыре автомобиля: искусственно занизил их стоимость и продал, разницу между заниженной стоимостью автомобилей и их рыночной ценой присвоил.

При обжаловании приговора суда первой инстанции Б. ссылался на то, что ему автомобили не передавались, не вверялись под отчет. Вместе с тем, он выполнял в автошколе административно-хозяйственные и организационно-распорядительные функции, т. е. обладал полномочиями лица, выполняющие управленческие функции в коммерческой или иной организации. В связи с этим он настаивал на переквалификации своих действий на ч. 1 ст. 201 УК РФ.

Судом обл. суда приговор был оставлен в силе, поскольку документами (трудовым договором, договором о полной индивидуальной материальной ответственности и приказом о приеме на работу Б. отвечал за данное имущество, которое находилось на балансе автошколы (Апелляционное определение Свердловского обл. суда от 24 августа 2016 г. по делу № 22–7019/2016).

Приговором суда З. осуждена по ст. 160 УК РФ. Она была признана виновной в присвоении, то есть хищении чужого имущества, вверенного виновному, с использованием своего служебного положения, в особо крупном размере.

З., исполняя в ЗАО функции по осуществлению платежей через систему «банк-клиент», сбор и обработку первичной бухгалтерской документации, с введением информации в программу 1С, со счетов ЗАО перечислила денежные средства в размере 136.895.468 руб. 16 коп. на счета 5-ти юридических лиц (все – ООО), несогласованные с руководством ЗАО (Апелляционное определение Московского городского суда от 30 мая 2016 г. № 10–6511/2016.

Из примеров видно, что по субъекту преступления очень сложно, порой невозможно, отграничить данные преступления. Лицо, которому вверено имущество, может быть одновременно лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, т. е. организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции.

П. осужден по ч. 3 ст. 160 УК РФ. Судом установлено, что П., являясь генеральным директором спортклуба, возложил на себя обязанности по ведению кассовых операций, и снимал со счета спортклуба по имеющейся у него, как генерального директора, чековой книжке денежные средства, предназначенные для выплаты заработной платы, премий и материальной помощи сотрудникам, но фактически их не выплачивал, или же, выплачивал частично, остальную часть денег присваивая себе. Всего П. присвоил 593 420 руб.

П. считал, что т. к. он – лицо, выполняющее управленческие функции в организации, то ему нельзя инкриминировать только действия кассира и квалифицировать по ч. 3 ст. 160 УК РФ, его действия должны квалифицироваться по ч. 1 ст. 201 УК РФ. П. пояснил в суде, что в силу своих должностных обязанностей как генерального директора, он имел право снимать с расчетного счета клуба денежные средства и распоряжаться ими. Что же касается выплат по заработной плате сотрудникам клуба, а также премий и материальной помощи, то все необходимые выплаты он произвел, и претензии потерпевших являются необоснованными.

Суд правильно установил, что присвоение денег может быть совершено и генеральным директором, которому они вверялись в силу принятых на себя обязательств, что подтверждено было им самим и иными документами (Апелляционное определение Московского городского суда от 28 апреля 2016 г. по делу № 10-***/2016)[179]179
  См. также похожее дело Постановление Московского городского суда от 7 июля 2016 г. № 4у-2992/2016.


[Закрыть].

Для признания лица субъектом преступления необходимо, чтобы налицо был признак законности вверения имущества виновному (ст. 160 УК РФ) или выполнения полномочий (ст. 201 УК РФ).

В. обвинялась в том числе по ч 1 ст. 201 УК РФ. Она, являясь председателем Регионального общественного движения в поддержку русских немцев (далее – Движение) организовала перечисление предназначенных для Движения денежных средств на различные расчетные счета, в частности – на свое имя, на имя двух других физических лиц и на имя юридического лица.

По результатам исследования представленных доказательств было установлено, что назначение В. на должность председателя Движения было произведено на основании подложных документов, т. е. незаконно, в связи с чем в действиях подсудимой уже не усматривались признаки состава злоупотребления полномочиями (ч. 1 ст. 201 УК РФ) и суд первой инстанции обоснованно принял решение о возвращении данного уголовного дела прокурору на основании ст. 237 ч. 1 п. 6 УПК РФ для квалификации действий В. как более тяжкого преступления (Апелляционное постановление Московского городского суда от 4 августа 2016 г. по делу № 10–11519/2016).

По субъективной стороне в обоих исследуемых составах преступления имеется цель. В составе «присвоения или растраты», как форм хищения, цель корыстная, которая определяется нормой примечания к ст. 158 УК РФ и которая в соответствии с Постановления Пленума ВС РФ 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»[180]180
  Бюллетень ВС. 2008. № 2.


[Закрыть] определяется как «намерение обратить вверенное ему имущество в свою пользу или пользу других лиц» (п. 20) или как «намерение б е з в о з м е з д н о о б р а т и т ь в свою пользу или в пользу третьих лиц чужое и м у щ е с т в о или приобрести права на него (например, получение физическим лицом кредита, аванса за выполнение работ, услуг, предоплаты за поставку товара, если оно не намеревалось возвращать долг или иным образом исполнять свои обязательства») (п. 3).

В составе «злоупотребления полномочиями» названа цель – и з в л е ч е н и я в ы г о д и п р е и м у щ е с т в для себя или других лиц, либо нанесения вреда другим лицам.

Цели в рассматриваемых составах преступления по своему описанию и объему очень схожи. В связи с этим мы озадачились следующими вопросами. Могут ли цели способствовать разграничению преступлений, предусмотренных ст. 160 и 201 УК РФ? Является ли цель при злоупотреблении полномочиями безвозмездной (или наоборот – возмездной)?

Я. была осуждена в том числе по ч. 3 и 4 ст. 160 УК РФ. Она, будучи главным бухгалтером, исполняла административно-хозяйственные функции в коммерческой организации, признана виновной в присвоении, то есть хищении чужого имущества, вверенного виновному, с использованием своего служебного положения, в особо крупном размере, в отношении денежных средств в размере 3934676 руб. и в растрате в отношении денежных средств в общей сумме 4345000 руб.

Я. при обжаловании приговора требовала переквалифицировать ее действия на ст. 201 УК РФ, т. к., по ее мнению, цель при присвоении и растрате является корыстной тогда, когда по разъяснениям ВС РФ, в действиях лица есть умысел на безвозмездное изъятие (обращение) материальных ценностей. Она же до обнаружения ее противоправных деяний добровольно вернула часть незаконно списанных денег, то есть ее умысел не был направлен на безвозмездное обращение в свою пользу денежных средств, принадлежащих фондам.

Судами всех инстанций, рассматривавших дело, установлено и проверено наличие цели хищения, ее соответствия цели, названной в Постановлении Пленума ВС РФ 2007 г. № 51, и, следовательно, безвозмездности обращения денежных средств Я. в свою пользу и отсутствия основания для переквалификации учиненного деяния (Апелляционное определение Московского городского суда от 4 августа 2016 г. № 10–11437/2016).

В данном деле нас особенно заинтересовало судебное обоснование понятия цели состава злоупотребления полномочиями (ст. 201 УК РФ) с целью нахождения признаков, отличающих данную цель от цели составов хищения. Московский городской суд в своем решении по данному делу указал, что при злоупотреблении полномочиями цель может быть связана как с и з ъ я т и е м имущества, так и с в р е м е н н ы м и (или) в о з м е з д н ы м и з ъ я т и е м имущества.

У нас не возникло сомнений в установлении судом фактических обстоятельств по делу. Но, оперируя понятиями логики, сделанный судом вывод (данное судебное обоснование) может быть таким: цель при злоупотреблении полномочиями (ст. 201 УК РФ) – это и возмездное (временное) изъятие имущества, и иное изъятие имущества (т. е. безвозмездное).

Можно заключить, что по признаку возмездность / безвозмездность объем понятия «цель при злоупотреблении полномочиями» (возмездность / безвозмездность) (ст. 201 УК РФ) поглощает объем понятия «цель при хищении» (только безвозмездность) (ст. 160 УК РФ).

Следовательно, признак возмездности цели совершения деяния характеризует только цель злоупотребления полномочиями, но не цель хищения.

В связи с этим становится более понятной аргументация осужденной: она заявляла о том, что вернула часть денег добровольно до выявления ее нарушения, т. е. цель ее действий имела возмездный характер, что соответствует признакам цели ч. 1 ст. 201 УК РФ, а не признакам цели хищения.

Понятна и аргументация суда, доказывавшего и доказавшего безвозмездный характер цели изъятия (обращения)[181]181
  В том числе и анекдотичным указанием на отсутствие признаков индивидуальной определенности у денег (возможности их идентификации): «Я. совершены действия по изъятию денежных средств со счетов потерпевших и обращению их в свою пользу и пользу других лиц, у ч и т ы в а я о с о б е н н о с т и п р е д м е т а х и щ е н и я, данные действия нельзя признать временным, либо возмездным изъятием имущества».


[Закрыть] и, соответственно, верную квалификацию по статье о хищении.

Таким образом:

1) субъективные признаки преступлений, предусмотренных ст. 160 и 201 УК РФ, очень схожи, поэтому требуют внимательного рассмотрения;

2) «цель при злоупотреблении полномочиями» (ст. 201 УК РФ) может иметь как безвозмездный, так и возмездный характер. В то же время «цель при хищении» характеризуется безвозмездностью;

3) понятие «возмездность/безвозмездность», на наш взгляд, подлежит самостоятельному исследованию сквозь призму исследования связанных с этим признаком дел;

4) «цель при злоупотреблении полномочиями» (ст. 201 УК РФ) – это извлечение в ы г о д и п р е и м у щ е с т в, а «цель хищения при присвоении или растрате» – обратить в свою пользу или в пользу третьих лиц ч у ж о е и м у щ е с т в о или приобрести право на него.

Относительно второго положения надо сказать, что «безвозмездность» (отсутствие возмездности) при хищении очень трудно доказывать. Потому при наличии сомнений в безвозмездности (наличии возмездности, даже частичной) «цель злоупотребления полномочиями», охватывающая как безвозмездность, так и возмездность, позволяет привлекать к ответственности по ст. 201 УК РФ лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации, в этом случае.