Текст книги "Постклассическая онтология права"

Право как «интенциональный «предмет» – это полюс, к которому направлено сознание, где каждому восприятию принадлежит воспринимаемое; каждой мысли – то, о чем ты думаешь; каждому чувству – то, что чувствуется; каждому желанию-то, что желается и т. д. Любому из данных актов присуща неразрывная связь со своим предметом, со всем тем, что стоит напротив него», – подчеркивает феноменолог К. Хельд[380]380
  Held K. Einleitung. S. 23ff. In: Edmund Husserl. Die phoenomenologische Methode. Reclam, 1998.


[Закрыть]. В этом контексте «быть – сознанием – о праве» означает не представление права в качестве предмета, а обращение к нему, когда мы его переживаем, демонстрируем к нему свое отношение, думаем о нем, делаем высказывания о нем или аргументируем, выражаем в действиях или мотивах, словом, понимаем. «Состояние понимания (убеждение или сомнение) имплицирует переход от одного (объекта) к другому, в то время как объект может оставаться одним и тем же, и этот переход подчинен определенным правилам, связывая мысли одним и тем же способом» – писал позже о интенциональности Ч. Пирс[381]381
  Pearce C. Die Festlegung einer Überzeugung. In: Texte zur Philosophie des Pragmatismus. Stuttgart, 1975. S. 47.


[Закрыть]. В феноменологии таким правилом выступает редукция.

Интенциональность процесса восприятия позволяет выделить тип сущности, когда воспринимается вещь или осознается какой-то предмет. Одна и та же вещь может быть наглядна разными способами, например, в образе фантазии, куска воспоминания, отражения в представлении, поэтому обращаясь ко всем интенциональным содержаниям восприятия, они соответствующим способом преобразуются[382]382
  Понятие «интенциональная форма» позволяет решать не только проблему расщепленности субъекта и объекта, но и «открывать» промежуточную сферу «между» разными видами бытия, что требует соединения региональных онтологий. Существование промежуточной сферы в качестве интенциональной формы предмета позволяет коррелировать феноменологию с неэмпирической психологией. Мир права как многообразный мир непохожих друг на друга предметов редуцирован классикой на акт представления права во внешней предметной (т. е. знаковой) форме сознанию. «Эпистемологический» предмет, становясь «интенциональным предметом», «распредмечивается» – освобождается от тех предметных оболочек, которые появились под влиянием предпочтенного метода. В этом смысле, метод «эпохе» или «заключения в скобки» означает освобождение вещи от ее предметной формы.


[Закрыть]. Все это относится и к суждениям, ценностям, средствам, целям. Они конституируются в потоках интенциональности в соответствии с типом их сушности. То как доступна нам та или иная вещь или «предмет» – своим или чужим опытом, имеет принципиальное значение, поскольку нет одинакового опыта, и даже каждый собственный опыт всегда новый[383]383
  Husserl. Encyclopaedia Britannica. S. 199–200.


[Закрыть].

Вопрос о соединении разных представлений (как своих, так и чужих) в единое феноменологическое поле порождает проблему доступа к этому полю. Основная проблема заключается в том, что внешний опыт не принадлежит опыту интенционального. «Эпохе» как осознаваемый мир означает включенность в осознаваемое, что исключает просто мир из феноменологического поля, превращая его в осознаваемое, воспринимаемое, вспоминаемое или оцениваемое. Мир «как таковой» и мир «в скобках» представляют разные «предметы», поскольку там, где на место предметов и вещей заступают такие элементы сознания как «смысл воспринимаемого», «смысл вспоминаемого» и т. д. В отличие от естественной установки, где единство предметов и вещей предстает в законченной или обобщенно-абстрактной форме, появляется многообразие модусов сознания, в которых нам являются не просто вещь или предмет, а вещь или предмет в качестве феномена[384]384
  Husserl. Encyclopaedia Britannica. S. 202.


[Закрыть].

Способ рождения «феномена» – это метод феноменологической редукции. Как подчеркивал Э. Гуссерль, он достигается: во-первых, в методически строгом следовании методу «заключении в скобки» духовной сферы, где появляются объективные установки как отдельных предметов, так и их целостного состояния; во-вторых, в методическом обучении дескрипции (схватыванию и описанию) многообразия явлений, появляющихся в анализе предметов и их смысловом единстве[385]385
  Husserl. Encyclopaedia Britannica. S. 219f.


[Закрыть]. Этот процесс состоит из двух уровней феноменологического описания: ноэтического и ноэматического[386]386
  Акт интенции сознания не зависит от «эмпиричности» правового предмета, и связан только с его «сущностью». Сущность предмета выступает как его определенность в том или ином онтологическом регионе. Многообразие правовых предметов отражает широкий спектр правовой реальности. С помощью «заключения в скобки» того или иного представления права происходит понимание его предметной конструкции, а структура этой конструкции раскрывает «законы» ее бытия. Переход от фактической данности правового предмета как исследования его свойств к анализу онтологической определенности права называется в феноменологии методом «эйдетической редукции». «Объективность» права означает здесь не независимость существования правовых идей или явлений от нас, а их связь с тем эйдосом или структурой, которые их «порождают». «Эйдос» права демонстрирует не абстрактный предмет, не правовую идею или понятие вне онтологии, а те объективно существующие свойства, вне которых они не существуют. Эйдетическая редукция делает наглядными онтологические барьеры между правовым фактами и сущностью права, между правовым опытом и суждением о праве, между понятием права и правовым действием. Все, что усматривается классикой в качестве «общего» или «универсального» в праве, где фактическое восприятие никогда не связано с конкретным случаем, можно рассматривать как фантом или отсутствие правовой реальности. Здесь правовой предмет лишен своей идентичности и не имеет границ своего бытия. Поэтому метод эйдетической редукции можно считать демонстрацией онтологической основы различных правовых предметов.


[Закрыть].

В немногих работах, посвященных государству и обществу, Э. Гуссерль дает особое понимание природы и развития права. Размышляя о развитии общества, мыслитель говорит не о переходе от ненормативного (догосударственного) общества к нормативному как это принято в классических теориях государства и права, а наоборот, о развитии от нормативного к ненормативному обществу[387]387
  Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität. Texte aus dem Nachlass. Erster Teil 1905–1920. In: Gesammelte Werke. Bd. 13. Haag, 1973. S. 105–110.


[Закрыть]. В этом подходе он дифференцирует онтологически право и мораль. Если мораль как формально-идеальный конструкт просто предписывает как следует себя вести, то право чувствуется – самовыражается чувствующим, и как очевидное для человека добровольно исполняется[388]388
  Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität. Texte aus dem Nachlass. Erster Teil 1905–1920. In: Gesammelte Werke. Bd. 13. Haag, 1973. S. 105.


[Закрыть]. Поэтому право органически не может быть связанным с принуждением и никакие логические аргументы не могут сделать его обязательным[389]389
  Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität. Texte aus dem Nachlass. Erster Teil 1905–1920. In: Gesammelte Werke. Bd. 13. Haag, 1973. S.106.


[Закрыть].

Гуссерль считает, что в реальности существует несколько видов права. Он отличает прежде всего самовыражаемое право от права юридического, связанного с властью. Мыслитель полагает, что право можно рассматривать принудительным лишь потому, что власть располагает и использует для этого материально-принуждающие средства (тюрьмы, орудия и органы принуждения). Однако все эти средства не могут быть самостоятельными «предметами» и существовать сами по себе, скорее они выступают в качестве предметов «интенциональных», поскольку связаны с выражением чьей – то воли. Такая воля интенциональна на основании конкретной связи с интендирующим человеком – субъектом действия или принятия решения[390]390
  Husserl E. Zitierte unveröffentlichte Manuskripte F I 24, 54b. Цит. По кн.: Loidolt S. Einführung in die Rechtsphänomenologie. Tübingen, 2010.


[Закрыть]. Интенциональная связь с личностью волящего делает любые действия ответственными. Поэтому метафизические конструкции «воля народа» или «воля государства» выступают формально-абстрактными субстратами, не имеющими реального бытия. Именно этот аспект ставился Гуссерлем в упрек Г.Кельзену, который ограничивал право формальной онтологией.

Сфера формальной онтологии права. Формальная онтология как особая область абстрактных объектов была глубоко разработана Гуссерлем на примере логики. Сущность этой сферы заключается в инвариантности структур «формальных» объектов, что делает бессмысленным их интерпретацию[391]391
  Драгалина-Черная Е. Г. Формальная онтология как абстрактные логики. / Логические исследования – № 12–2005. С. 162–169.


[Закрыть]. «Хотя Гуссерль отрицал соответствие между частями объекта и частями содержания представления, он не отрицал объект как таковой» – пишет российский философ Драгалина-Черная.[392]392
  Драгалина – Черная. С. 20.


[Закрыть] Вместе с тем, объект, который находится в поле внимания феноменологии, это прежде всего, объект интенциональный. Такой объект характеризуется тем, что он трансформирует отношения между Частью и Целым, и они подчиняются не логике с теоретико – множественными характеристиками, а особым мереологическим отношениям.[393]393
  Драгалина – Черная. С. 18.


[Закрыть]

Инвариантность структур формальной онтологии поддерживается за счет логики, что и делает формальные объекты «предметами» особой реальности. «Логика в качестве науки о логическом является наукой наук, охватывая логически все другие существующие формы», – писал Гуссерль[394]394
  Husserl E. Psychologismus und transzendentale Grundlegung der Logik-S. 225. In Edmund Husserl. Phenomenologische Methode. Reclam, 2002.


[Закрыть]. Проблема заключается в том, что упорядочивая содержание сознания, логике не подвластны изменчивые или неоднородные явления, которые не могут быть сведены к логической структуре. Метод абстракции, который основан на логике, связывает обобщенный образ – предмет и конкретное через инвариант, формирует класс особых объектов. Их морфология соответствует одноместной предикации, где конкретное имя, выступая как терминологическое определение, рассматривается одновременно как сам предмет. По этой причине, семиологи относят к сфере формальной онтологии все объекты с бинарной структурой, в том числе теоретические понятия[395]395
  В частности, В. Детель отмечает, что язык теории основан на предикативной логике первой ступени, где понятие идентифицирует и обозначает сам предмет. Предикация как элементарная языковая операция представляет собой процесс, который полностью никогда не свободен от логических форм. См. Detel W. Logik. B. 1. Reclam, 2007. S.60ff; См. также Schönrich G. Semiotik. Junius; 1999. S. 32ff.


[Закрыть]. Научные понятия и философские категории, с помощью которых говорится или описывается реальность через соответствующий семантический эквивалент, не просто приписывают значение предметам, но и сами себя обозначают, что делает необходимым их реконструкцию[396]396
  Carnap R. Der logische Aufbau der Welt. Hamburg, 1998. S. 14.


[Закрыть].

Классический подход понимает под «объективностью» то, что не зависит от ситуации познания или позиции наблюдателя. Очевидно, что «обобщенный» предмет может считаться объективным лишь тогда, когда представленные о нем знания доступны для других. В представлениях классических подходов, ограниченность отдельного опыта ситуацией должна устраняться трансцендированием. С точки зрения феноменологии, трансцедендирование можно понимать не только как выход за границы отдельного представления, но и как конвенциональность. В этом смысле интерсубъективность и конвенциональность в отношении знаний коррелированы друг с другом.

Любой правовой предмет можно рассматривать как «объективную данность» только тогда, когда его существование не зависит от способов представления. Необратимость времени делает жизнь права измеряемой и датируемой, т. е. «данной» в определенное время. Классический подход к «обобщению» правовых знаний в некий универсальный «предмет» означает, что предмет права имеет вневременное существование. Иначе говоря, существует «везде» и «нигде». В этом аспекте, «обобщенный» правовой предмет можно рассматривать лишь как предмет идеальный.

Значение любого априори для Гуссерля заключается в реальности его существования. Такая реальность проявляется в особом акте «само-себя-показывании-сущности», и способности сохранять свои особенности и формы. Субъективный метод установки априори делает такую установку очевидной, что позволяет таким дисциплинам как математика избегать парадоксов или кризиса оснований. Таким способом (априори) можно нейтрализовать догматичность, делая любую догму несамостоятельной отраслью феноменологии, подчиненной эйдетической онтологии[397]397
  Husserl. Encyclopaedia Britannica. S. 219ff.


[Закрыть]. Поэтому вопрос о том, что остается от предмета исследования, если все «заключается в скобки» – нормы и ценности, тексты и действия, синтезированные в обычном понимании в некий единый «предмет» права адресуется из области эпистемологии в сферу онтологии. Даже если знания «рассыпаются», то остаются регионы бытия, соответствующего разным формам представленного содержания. В этом контексте «бытие мира» – это то, что конституирует сознание через собственный опыт, который делает наглядным все смысловое многообразие того, что является[398]398
  Husserl E. Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie. Neu hrsg. von K.Schuhmann. In: Gesammelte Werke. Bd.3–1. Haag, 1976. S.106.


[Закрыть].

А) Материальный априоризм права А. Райнаха. К формальной онтологии относятся не только формально-логические сущности – юнкторы или кванторы, но и все материальные априори и категориальные формы. Как считал Гуссерль, весь методологический аппарат Аристотеля попадает в формальную сферу[399]399
  Husserl E. Logische Untersuchungen. Zweiter Band: Untersuchungen zur Phänomenologie und Theorie der Erkenntnis. In zwei Bänden. In: Gesammelte Werke. Bd. 19 1–2. Haag, 1984. В S.52, А S.246


[Закрыть]. Уточняя и углубляя эту позицию, А. Райнах полагал, что необходимо онтологически разделить понятие «вещь» как субстанцию и «вещь» как свойство / состояние. Например, свойство «горячий» или «красный» можно считать свойством вещи, которая является его реальным носителем. Э. Гуссерль разграничил априори и эвиденцию, но без учета того, что вещь может через фактичность свойств не нуждаться в дальнейших доказательствах и быть самоочевидной. К такой самоочевидности А. Райнах относит свойства – состояния «Sachverhalt» (от нем. «фактическое положение дел»)[400]400
  Reinach A. Sämtliche Werke. Textkritische Ausgabe in 2 Bänden. München-Wien, 1989. Bd. 1. S.113f.


[Закрыть]. Самовыражение в правовой плоскости ученый связывает с понятием «социальный акт», который он относит к априори[401]401
  Reinach. Ibid. S.146.


[Закрыть]. При этом он имеет ввиду не естественные законы (как это делает юснатурализм) и не законы государства или общества (как это делает юспозитивизм), а инвариантность структур права, что делает его концепцию формальной онтологией[402]402
  Reinach. Ibid. S.273.


[Закрыть]. Таким образом, А. Райнах акцентирует внимание на законах и структурах, которые не зависят ни от природы или познания, ни от организации или фактичности мира[403]403
  Reinach. Ibid. S.278.


[Закрыть]. Социальный акт, подчеркивает ученый, это перформативный акт, который сам себя выражает[404]404
  Reinach. Ibid. S.s.148–163.


[Закрыть].

Анализируя А. Райнаха с точки зрения современной философии языка, прежде всего из Серля или Остина, можно утверждать, что социальный акт выступает словом – сознанием, т. е. одновременно и как акт исполнения, и как ментальный процесс. Например, действие – обещание формирует живую социальную ткань отношений человека с человеком. Объединяя язык и действие, социальный акт приобретает такие характеристики как: 1) интенциональность, 2) спонтанность, 3) связь с другим, 4) потребность в осведомлении или подтверждении (т. е. знании) данного акта[405]405
  Reinach. Ibid. S 158.


[Закрыть]. Интенциональность означает, что сознание направлено на конкретный «предмет» – вещь, цель, действие и т. д. Спонтанность означает внутреннюю активность в исполнении действия, которое еще не выражено фактически, но подготовлено и незримо присутствует в нем. Автором действия выступает феноменологический субъект, т. е. тот конкретный человек, кто совершает такое действие – принимает решение, просит о чем-то, утверждает, спрашивает, приказывает и т. д. Связь с другим (как говорит Райнах «чужая персональность») не является обязательным элементом: «Есть действия, в которых субъект направляет действие или восприятие на самого себя – самоненавидит, саморассматривает и т. д. Иначе говоря, выступает одновременно как автор и как адресат интенциональности, в «чужой же персональности» наоборот, собственное действие направляется на другого», – пишет А. Райнах[406]406
  Reinach. Ibid. S. 159.


[Закрыть]. Потребность в осведомлении или подтверждении (знание об акте) – это установление положения дел, которого фактически нет. Это не характерно для извинения, но характерно для приказа. А. Райнах полагает, что мы никогда не исполним приказ, если ясно, что лицо предписывающее его, не неспособно осуществить такое предписание[407]407
  Reinach. Ibid. S. 159.


[Закрыть].

Сознание в праве – это особый корреляционный «предмет» между сознанием и миром. «Мир» выступает как промежуточная зона, требующая коммуникации, поскольку схватываемость сущности привязана к ней. Исполнить приказ или просьбу означает изменить что-то в мире[408]408
  Reinach. Ibid. S. 163.


[Закрыть]. Исполнение социального акта – это движение «от» внутреннему «к» внешнему и «между» одновременно, т. е. в интенциональной сфере среди других людей. Проявления социального акта могут произвольно меняться в конструктивном отношении и выражаться в качестве того или иного «продукта»[409]409
  Reinach. Ibid. S. 160.


[Закрыть]. Обязательность исполнения обещания возникает только тогда, если обещающий способствует соединению намерения и случая, и эта связь приводит к изменениям в мире[410]410
  Reinach. Ibid. S. 148.


[Закрыть]. Этот аспект объясняет разграничение Райнахом права относительного и права абсолютного. Последнее всегда связано с непосредственным участием субъекта. Если человек прямой участник интенционального процесса, то это абсолютное право, которое зависит от его собственных действий. Относительное же право – это право, когда исполнение действия связано с другими и не зависят от нашей воли[411]411
  Reinach. Ibid. S. 221.


[Закрыть]. Предлагая новый путь развития права, Райнах полагал, что право это принадлежит формальной онтологии, которую он воспринимал как эквивалент онтологии материальной, за что его критиковал Э. Гуссерль.

Б) Формальный априоризм права Г. Кельзена и Ф. Кауфмана. Как ни парадоксально, но Г. Кельзен был поклонником работ Э. Гуссерля. Создавая Чистую теорию права, он считал, что ориентируется на идеи феноменологии. «Чистоту» права он искал в свободе права от идеологических и естественно-научных установок, выделяя ценность логических исследований Гуссерля. Логика в представлениях Кельзена является пространством идеальным предметов или как выражался сам автор: «Теоретической областью, которая защищена от психологизма»[412]412
  Kelsen H. Reine Rechtslehre. Nachdruck der Aufl.1960. Wien, 2000. S. 3.


[Закрыть]. Несмотря на стремление использовать идеи Гуссерля, Кельзен не смог выйти за рамках кантианства, оставаясь по сути неокантианцем. Э. Гуссерль, знакомый с работами Кельзена, отмечал, что противопоставление эмпирических чувств и априорных форм в Чистой теории права, делают затруднительным соединение этих элементов[413]413
  Husserl E. Aufsätze und Vorträge (1922–1937). In: Gesammelte Werke. Bd. 27. Kluwer 1989. S. 221.


[Закрыть]. Сама же концепция Кельзена была отнесена Гуссерлем к категории формально-априорных проектов.

Известный юрист Феликс Кауфман, считавший себя учеником Венской школы и Г.Кельзена пытался развивать его идеи в феноменологическом ключе. В известной работе «Логика и право» (1922) Ф.Кауфман предложил свой проект «формальной онтологии», куда он включил не только логику, но и целую сферу познания, которая охватывала эпистемологию, критическую теорию и теорию науки вообще. Правовую теорию ученый считал как логической, так и априорной наукой. В отличие от А. Райнаха, которого занимали материальные условия существования априори, Кауфмана интересовали формально-грамматические условия существования права, куда он относил, прежде всего, «правовые предложения»[414]414
  Kaufmann F. Logik und Rechtswissenschaft. Grundriß eines Systems der Reiner Rechtslehre. Tübingen; 1922. S. 54.


[Закрыть]. Следуя этой идее, Кауфман называл «сущностью права» правовое понятие, которое, как он ошибочно полагал, независимо ни от чего[415]415
  Kaufmann F. Logik. S.126.


[Закрыть]. Аргументы Гуссерля против психологизма Кауфман переформулировал следующим образом: «Все законы психического являются законами опыта. Их значение ассерторическое[416]416
  Ассерторическое суждение (лат. – утверждаю) указывают присутствие у предмета определенного признака. Лишь констатирует действительность, не носит силы утверждения, функции идеи, значения или необходимости, а фиксирует состояние дел, играя роль аксиомы.


[Закрыть] и на этой основе невозможно основать аподиктические[417]417
  Аподиктические суждения (от греч. ароdeixis – доказательство) являются суждениями классической логики, характеризующихся их модальностью и являются априори.


[Закрыть] значения логики. Попытка вывести логику из психологии приводит к необходимости преобразовывать логические заключения в заключения опыта. Такое превращение делает логику бессмысленной, а теорию невозможной» – писал Ф. Кауфман[418]418
  Kaufmann F. Logik. S. 6.


[Закрыть].

Отталкиваясь от идей Э. Гуссерля, изложенных в его исследовании «Факт и сущность» в качестве принципа различения фактических и эйдетических наук, Кауфман ищет точку сближения с Р. Карнапом и другими представителями Венского кружка. Он полагает, что Г. Кельзен опирается в своем учении на опровержение феноменологией психологизма. Однако Кельзен, сводя все к Основной норме, опирается на систему циркулярного мышления кантианства. Так он понимает право как норму, долженствование, порядок, которые выводятся дедуктивным путем. Правопорядок является для Кельзена конгломератом норм, содержание которых заполняется неким идеальным субъектом, который он называет «авторитетом»[419]419
  Kelsen H. Was ist die Reine Rechtslehre? In: Rechtsphilosophie oder Rechtstheorie? Darmstadt, 1988. S. 243.


[Закрыть]. Очевидно, что дедуктивно выстроенная норма, выступающая априори, опирается на логику и теоретическую философию. Даже правовое значение события выводится дедуктивно, следуя абстрактной схеме мышления[420]420
  Kelsen H. Reine Rechtslehre. Nachdruck der Aufl.1960. Wien, 2000. S. 4.


[Закрыть]. Это не имеет ничего общего с феноменологией.

Полагая, что право – это сформулированные и санкционированные нормы о человеческом поведении, Кауфман придает специфическое содержание правовым высказываниям. Поэтому задачей теории права он видит: с одной стороны, разработку метода для схватывание смысла содержания правовых предложений в дескриптивном анализе, а с другой, обоснование особой «связи», которая соединяет все воедино[421]421
  Kaufmann F. Die Kriterien des Rechts. Eine Untersuchung über die Prinzipien der juristischen Methodenlehre. Tübingen, 1924. S. 69.


[Закрыть]. Вопрос как соединять такие разнородные сущности как факты, ценности, действия и правовые предложения, остается в концепции Кауфмана не ясно. Применение феноменологии Ф.Кауфмана ограничивается априоризмом, который представляет абстрактную теорию права, не способную быть частью жизненного мира. Таким образом, данный проект ограничивается формальной онтологией, где право лишено живой связи с миром человека.

Как подчеркивал Гуссерль, правовое общество может идентифицироваться в качестве интерсубъективного общества, только если право признается и создается конкретными субъектами. Правовые правила превращаются в правилами принуждения, или нормы только если члены общества признают эти нормы и принимают обязательства. Только признание может поддерживать право в ракурсе наказания. Общие нормы воления действуют параллельно с нормами права, но не замещают их, поэтому правовое общество должно создавать условия для признания и тех, и других, и уметь использовать их диалектически[422]422
  Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität. Texte aus dem Nachlass. Erster Teil 1905–1920. In: Gesammelte Werke. Bd. 13. Haag, 1973. S.106.


[Закрыть]. Гуссерль подчеркивал, что принуждение следует различать как в материальном, так и идеальном смысле. Право не является продуктом культуры как музыка или язык. Сообщество, которое учреждает себя как определенный союз или объединение, руководствуется волей в поиске компромисса и только так осознается единство взаимных прав и обязанностей[423]423
  Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität. Texte aus dem Nachlass. Erster Teil 1905–1920. In: Gesammelte Werke. Bd. 13. Haag, 1973. S.106.


[Закрыть]. Анализируя эти идеи, Ю. Хабермас считает, что права без фактических принудительных компонентов не существует. «Фактичность права как социального института состоит в претензии права быть значимым, а значит иметь интерсубъективноую основу, необходимую для признания и эффективности действующих норм» – пишет философ[424]424
  Habermas J. Faktizität und Geltung. Beiträge zur Diskurstheorie des Rechts und des demokratischen Rechtsstaats. Frankfurt, 1994. S.s. 15–61.


[Закрыть]. Представляется этот подход не учитывает тот факт, что право является многомерным феноменом, не сводящимся просто к фактической реальности.

Общие формы правовых явлений – это нормы суждения о них, поэтому позитивный порядок в феноменологическом анализе должен быть соединен с одной стороны, с интерсубъективным, а с другой, с индивидуальным пространством. Обоснование связей между ними выступает главной проблемой феноменологии права, которая предлагает различные решения. Так А. Райнах связывал этот процесс с социальными актами. Их смысл заключался в переходе от конституции материальных вещей с ее упрощенностью восприятия к соединению разных предметных регионов в интенциональном акте сознания[425]425
  Husserl E. Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie. Neu hrsg. von R.Schuhmann. In: Gesammelte Werke. Bd.3–1. Haag, 1976. S. 354.


[Закрыть]. Так должна рождаться новая «предметность» высшего порядка – право интерсубъективного сообщества.

«Жизненный мир» как онтология социальной реальности А. Шюца. Известный феноменолог А. Шюц знанимался анализом социальной реальности. Высоко оценивал идеи Г. Кельзена, но в отличие от него, Шюц искал место право в конструкции жизненного мира. Идея мыслителя, что человек не только мыслит, но действует, чувствует и воспринимает, является феноменологической идеей, в основе которой лежит интенциональность. Мыслитель дифференцирует просто поведение (как абстрактный тип) и человеческое действие (как интенциональный тип). В 1932 году в своей главной работе «Смысловая структура социального мира», Шюц пишет: «Трансцедентальная феноменология раскрывается в разных слоях философии, которые должны быть направлены на реальное обоснование проблемы смысла»[426]426
  Schütz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Eine Einleitung in die verstehen-de Soziologie (1932). Wien: Springer, 1960. S. IV.


[Закрыть]. В этой позиции прослеживается влияние не только Э. Гуссерля, но и Н.Гартмана, который разнимался дифференцированной онтологией «многослойной реальности».

Следуя главному феноменологическому посылу, что смыслопорождение – это продукт интенциональности, Шюц видит свою задачу в том, чтобы создать адекватную конструкцию социального мира, помогающую схватывать «смысл»[427]427
  Schütz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. S. 33.


[Закрыть]. Такая конструкция базируется, как и предлагал Э.Гуссерль, на структурном анализе. Априоризм, который предпочитает Шюц, также ограничивает феноменологический метод, как и разработка «чистой грамматики», поскольку оба подхода преследуют чисто эпистемологические цели, что критиковал сам Гуссерль. Корреляционное априори акта и предмета у Шюца выступает стремлением следовать феноменологической линии Гуссерля, но это ограничивает выход на уровень интерсубъектиивного и следовательно главную цель Шюца – обоснование «жизненного мира».

Почему это произошло становится ясно из следующих размышлений. Главный элемент феноменологического метода – сущность предмета, которая является не самоцелью, а преследует цель смыслообразования, что делает просто мир «жизненным миром». По этой причине не переднем плане учения Шюца не структура права, а «структуры» жизненного мира: пространственные, временные, социальные и другие смыслопорождающие формы. Философ использует структурный анализ для дифференциации «жизненного мира» на различные непохожие сегменты – «окружающего мира» (Umwelt), «совместного мира» (Mitwelt), «домира» (Vorwelt), а затем осуществляет их феноменологическую реконструкцию. Мир человека приобретает очертания благодаря дифференциации объективного и субъективного, для чего мыслитель различает действия как предмет и действия как акт, которые «схватывают» разные структуры мира. Для Шюца мир состоит из объективного и субъективного смысла, которые он разграничивает между собой[428]428
  Schütz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. S. 29.


[Закрыть]. Субъективное есть смысл, который появляется благодаря тому, кто действует, соединяет его со своим действием. Объективное выступает как «предмет», который дистанцированно редуцируется на субъекта, и потому не имеет прямой связи с ним. Такое действие появляется рационально в «регионе» сознания, и значение этого действия выводится из выражения, а не исполнением. Этот аспект позволяет назвать концепцию Шюца «семантической теорией значения», где значение имеет эпистемологический смысл.

А. Шюц высоко оценивал Чистую теорию права Г. Кельзена. Теория права рассматривается как пример социальных наук, которые базируются на интерпретации, но ее осуществляет не конкретный субъект, а некий «идеальный тип». Следуя этой идеи, «общий смысл» собирается через общую норму и коррелируется с правовым актом – процессом, например, решением Парламента. Основной смысл социальной онтологии Шюца обозначается понятием «инвариант», где мир социального выступает таким миром, который соединяет воедино разные смыслы[429]429
  Schütz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. S.282–283.


[Закрыть].

Трудно оспорить идею Шюца, что внешний мир принадлежит не только одному человеку, но и делится с другими и это делает необходимым собирать разные интенции, переводить их из одной в другую[430]430
  Schütz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. S.196ff.


[Закрыть]. Вместе с тем, интерсубъективность – это не просто собирание, а отношение субъективностей и их соотношение между собой. Способы интерпретации могут быть различны, и научная интерпретация отличается от нарратива, что делает затруднительным подчинение их общей «схеме», как это предлагает Шюц[431]431
  Schütz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. S.32.


[Закрыть]. Поэтому недостатком социальной онтологии философа состоит в том, что связь субъективного и объективного происходит на основе «идеального типа» и шаблонов понимания.

«Жизненный мир» в понимании Гуссерля – это мир донаучного опыта. Знание предполагается здесь существующим до познания, поэтому феноменологию можно называть социологией знания, границы которого раздвигаются человеком. Опыт может меняться или трасформироваться культурно меняющимися формами сознания, но в них всегда остается то, что способно поддерживать и восстанавливать целостность конструкции «предмета». Структура, которая лежит в ее основании, выступает сцеплением между предметом и процессом его оформления. И хотя Гуссерль постоянно употребляет термин «синтез», протекает этот процесс аналитически[432]432
  Husserl E. Die Ideen der Phänomenologie. Fünf Vorlesungen. S. 71. In: Gesammelte Werke. Bd.2–1. Haag, 1950.


[Закрыть].

Непредметная онтология права. Идея о способности к самовыражению, была положена в основу непредметной онтологии.

А) Онтология правовых действий и событий. К наиболее ярким проектам непредметной онтологии относится фундаментальная онтология М. Хайдеггера. «Значение слова, – это то что стоит позади него, а средством делать это «видимым»(sehen-lassen) является феноменология[433]433
  Heidegger M. Sein und Zeit. Max Niemeyer; Tübingen, 1986.S.298.


[Закрыть]. Инновации философа можно обозначить в двух главных проходящих красной линией идеях (причем не только в работе «Sein und Zeit»). С одной стороны, это линия онтологическая, а с другой экзистенциально – прагматическая, которые не просто связаны между собой, но и обуславливают друг друга. Поскольку онтологической основой «быть-в-мире», по Хайдеггеру, является не пассивное пребывание человека в мире, а наоборот, человеческая активность, она выражается в приспособлении, изменении, и в итоге, оригинальном структурировании мира и реальности с помощью своего действия. Именно действие понимается Хайдеггером как прямое, не опосредованное познание мира, выступая альтернативой классической онтологии. Вслед за Гуссерлем, Хайдеггер показал, что отнюдь не все знания могут быть опосредованы методом или выражены понятием. Наоборот, знания могут быть и непосредственными, а мир может «показывать» сам себя. Именно такой вид не опосредованного знания был положен в основу хайдеггеровской онтологии. Сложность развития нового подхода для Хайдеггера состояла в том, что обоснование необходимости отказа от метафизики с ее системой философских понятий и категорий, требовало альтернативы – эксклюзивных средств демонстрации «бытия-в-мире» человека. И такие средства должны быть самоочевидны и самодостаточны, чтобы обходиться без посредников в виде понятий и категорий. И Хайдеггер нашел такую альтернативу. Безграничные возможности бытия, где все и динамично, и хаотично, упорядочивались через особый экзистенциальный инструмент, всегда находящийся в собственных руках, который Хайдеггер называет «экзистенциальными формами» жизни или просто «экзистенциалами».[434]434
  Heidegger M. Sein und Zeit. Max Niemeyer; Tübingen, 1986.S.298f.


[Закрыть] Неслучайно Вернер Майхофер, интерпретировал право как экзистенциальную функцию структурирования реальности, а «быть-вправе» представляет как особую форму порядка, который управляется не государством, а человеком[435]435
  Maihofer W. Recht und Sein. Prolegomene zu einer Rechtsontologie. – Frankfurt: Klostermann, 1954: S.11.


[Закрыть].

Украинский правовед А.В.Стовба разрабатывает хайдеггеровский проект в отношении права. Ученый полагает, что сущностью права выступает правовое событие (происшествие)[436]436
  Стовба А. В. Темпоральная онтология права. // Неклассическая философия права. Харьков 2013. С. 127–130.


[Закрыть]. По отношению к такому событию автор использует феноменологическое понятие «темпоральность», которое выражает диахронический аспект права – одновременность неодновременного. Специфику правового события Стовба видит в чередовании дистанций и встреч («сомкнутости-разомкнутости») нашего бытия с Другими. Такое чередование соответствует ритму интенциональности, протекающей от фазы ретенция к фазе протенции в жизни сознания. Но как ни парадоксально, опираясь на идеи феноменологии, он оставляет за пределами исследованию интенциональность как действия, так и сознания.

Б) Онтология правовых ценностей и символических идей. Феноменологическое исследование ценностей осуществил немецкий философ М. Шеллер. Ценности, нормативные предложения (синтетическое априори) не имеют критериев истины (что не позволяет проверять их истинность в привычном смысле), поэтому они должны проверяться условиями их осуществления. Как подчеркивал Шеллер, ценность выступает формой, оформляющей чувства. Неоформленные или просто чувства представляют собой аморфный материал, которые превращаются в прочные формы (ценности) через акт сознания. Все ценности М. Шеллер классифицирует на виды и модальности бытия. Так материальные ценности опираются на «материальные» априори, формальные – на априори «формальное», духовные ценности имеют непредметное, а интенциональное бытие, поскольку они корреляты соответствующих чувств человека. Например, функция приятного или неприятного ощущения привязана к форме чувства соответствующего переживания. Группа витальных ценностей выполняет функцию коррелята соответствующего состояния витальных чувств, духовные же ценности выполняют роль предмета духовных переживаний[437]437
  Scheller M. Der Formalismus in der Ethik und die materiale Wertethik. Neuer Versuch der Grundlegung eines ethischen Personalismus. 7 Aufl. In Gesammelte werke. Bd.2. Bonn, 2000. S. 214.


[Закрыть]. Право принадлежит, по Шеллеру, к группе ценностей социальных. Ценность правового или неправового чувства опирается на соответствующее переживание. «Предмет» ценности отличается от того, что определяет закон в качестве правомерного или неправомерного, которые лишены интенциональной связи с соответствующим переживанием[438]438
  Scheller M. Der Formalismus. S.142.


[Закрыть]. Таким образом, право как ценность – это особый интенциональный предмет.

Проблема концепции Шеллера заключается в том, что ценность не имеет онтологического статуса реального предмета, но и является просто субъективным представлением. Она обладает специфической «объектной формой», которая трудно поддается определению, что позволяет отнести онтологию ценностей к непредметной онтологии. По сравнению с материальными ценностями, духовные ценности выступают в качестве интенциональных вещей, неразрывно связанных с чувствами человека. Это не квазипредметы типа идей Платона, а продукты наших «чувств». Социальная природа ценностей заключается в том, что они становятся таковыми когда разделяются интерсубъективно. Любая формализация права или этики приводит к тому, что масштаб идеального искажает реальную картину мира. Что такое хорошо, а что такое плохо, что справедливо, а что-нет, не описывается и не объясняется. Любая внешняя оценка или описание выступает идеальным значением слов. Только интенциональность действий, чувств или восприятий может идентифицировать ценность. Язык тоже может быть интенционален, если связан с тем, кто интендирует – произносит слово, пишет текст, выражает знаком и таким образом придает им смысл. Без интенции любое «предписание» представляет собой форму без связи с содержанием[439]439
  Scheller M. Schriften aus dem Nachlass. Bd. I. Zur Ethik und Erkenntnislehre. 2., Bern-München, 1957. S. 338.


[Закрыть].