Текст книги "Одиссей. Человек в истории. Святой и общество: конструирование святости в агиографии и культурной памяти"

Женские монашеские общины и каноникаты как формы проявления vita religiosa в латинской Европе выросли из одного корня – из позднеантичных объединений аскетствующих женщин. Уже с середины IV в. под влиянием восточной аскезы аскетический идеал становится привлекательным для привилегированных социальных слоёв во всей Римской империи233233
  Brown P. Aspects of Christianization of the Roman Aristocracy // The Journal of Roman Studies. 1961. Vol. 51. P. 1–11.


[Закрыть]. Однако vita religiosa в ранней Церкви не всегда означала жизнь в общине. Женщины, дававшие обет целомудрия, жили в уединении под защитой родительского дома или собственного и строили свой быт в соответствии с различными по степени строгости аскетическими правилами в отношении питания и платья, в ежедневной молитве и в том, что называется религиозным созерцанием – contemplatio. Некоторые обнаруживали интерес к чтению Св. Писания и занимались благотворительностью. Иногда такие благочестивые женщины объединялись под одной крышей в небольшие группы, приводя с собою прислугу и рабов. Самый известный пример – община вокруг вдовы Марцеллы в Риме, о которой писал Иероним в конце IV в.234234
  Consolino F.E. Ascetismo e monachesimo femminile in Italia dalle origini all’età longobarda (IV-VIII secolo) // Donne e fede. Santità e vita religiosa in Italia / L.Scaraffia, G.Zarri. Bari, 1994. S. 4–41; Jenal G. Weibliche Askese im spätantik-frühmittelalterlichen Italien // Frauen und Kirche / Hg. von S.Schmitt (=Mainzer Vorträge 6). Mainz, 2002. S. 35–54 (о Марцелле с. 37–43). Замечательный источник, где упоминаются едва ли не все существовавшие в Античности формы женской аскезы: Vita Melaniae junioris // Annalecta Bollandiana. Vol. 8. P. 19–63.


[Закрыть]. Впрочем, жизнь таких общин была недолговечной и группа, как правило, распадалась, когда (по разным причинам) иссякали источники её жизнеобеспечения. Подобная практика имела место в Риме, на островах Южной Италии и в городах Южной Галлии на протяжении V и в начале VI столетий235235
  Многочисленные примеры и анализ мотивов обращения к аскетической жизни см.: König D. Bekehrungsmotive. Untersuchungen zum Christianisierungsprozess im römischen Westreich und seinen romanisch-germanischen Nachfolgern (4.-8 Jh.). Husum, 2008.


[Закрыть]. Но по мере упадка античной городской культуры и создания более строгой структуры Церкви число женщин, практикующих аскетическую жизнь дома, сокращается; с середины VI в. растёт число монастырей и желающие углубиться в vita religiosa перемещаются туда.

С конца IV в. имеют место и первые попытки контролировать этот процесс спонтанного обращения к аскезе со стороны епископов и Папы. Прежде всего их внимание было обращено к той категории женщин, которую источники обозначают virgines sacrae – святые девы, причём в глазах церковных иерархов они были предпочтительнее, чем другая, на практике не менее значимая и многочисленная группа аскетствующих женщин – святые вдовы (viduae sacrae)236236
  Состояние девственности с IV в. все чаще становится предметом теологической и моральной рефлексии (ср., напр., трактаты еп. Амвросия Медиоланского De virginitate; De institutione virginis; De viduis). Целомудрие возводится в идеал, краеугольный камень женской аскезы, обосновывается его преимущество перед браком, в котором женщину оправдывает только рождение потомства, попутно формулируется ряд групповых (социальных и нравственных) норм. См. подробнее: Muschiol G. Famula Dei. Zur Liturgie in merowingischen Frauenklöstern. Münster, 1994. S. 41–80.


[Закрыть]. Обратившиеся к vita religiosa девицы давали обет целомудрия. Эта процедура, сначала имевшая место в рамках частной жизни, очень быстро оформляется в публичную – в церковный обряд посвящения (consecratio), который осуществлял епископ. Подобной «инициации» для вдов (viduae), тоже приносивших обет целомудрия, в Церкви не существовало. Более того, с конца IV в. провинциальные синоды и сами Папы издают первые нормативные акты для virgines sacrae, где регламентируются различные детали обряда consecratio и, что важно, наказания за нарушение обета237237
  См.: Metz R. La consécration des vierges dans l’Église Romaine. Étude d’histoire de la Liturgie. Paris, 1954.


[Закрыть]. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что Церковь очень рано стала стремиться к тому, чтобы превратить эту социальную группу, virgines sacrae, в институт. Целью создания такого института «сверху» было установление дисциплинарного контроля, а также социальная защита, в которой женщины по сравнению с мужчинами нуждались гораздо больше. Таким образом, насколько я могу судить, в формировании средневекового института женского монашества на самом раннем этапе поучаствовали две равновеликие составляющие: с одной стороны, спонтанное аскетическое движение, захватившее прежде всего патрициат, и, с другой стороны, целенаправленная деятельность Церкви, стремившейся это движение канализировать и поставить под свой контроль. В этом пункте, я думаю, женское монашество существенно отличается от мужского как гораздо менее «самостоятельное».

В том, что касается формы организации и нормы жизни ранних общин, следует признать их зависимость от, условно говоря, «мужской модели» vita religiosa. Женские обители того времени – создаваемые по образцу мужских монастырей (и обычно при них) параллельные структуры, населенные «монахами женского пола»238238
  Diem A. Das monastische Experiment. Die Rolle der Keuschheit bei der Entstehung des westlichen Klosters. Münster, 2005. S. 164.


[Закрыть]. Неудивительно поэтому, что вплоть до начала VI в. среди почти полудюжины различных уставов, регулирующих повседневное общежитие в удалении от мира, на которые могли ориентироваться новообразованные общины, не было правила, написанного специального для женщин. Восходящие к Кассиану, Роману Юрскому, Августину, Бенедикту Нурсийскому нормативные предписания для монахинь являли собой не более чем адаптированный вариант правил для мужских общин и писались специально для обителей, куда отцы-основатели монашества помещали своих сестер или племянниц239239
  Ibid. S. 82–83.


[Закрыть].

Правило Цезария Арльского Regula sanctarum virginum240240
  Русский перевод правила Цезария, осуществленный М.Р.Ненароковой, см.: Правило святого Цезария [Арльского] // Одиссей: человек в истории (2013). Женщина в религиозной общине: Запад/Восток. М., 2014. С. 133 – 156. Из множества работ, обращающихся (в разном объеме) к этому правилу, укажу лишь на важнейшие для нашей темы: Diem A. Das monastische Experiment. S. 154–202; Nolte C. Klosterleben von Frauen in der frühen Merowingerzeit. Überlegungen zur Regula ad virgines des Caesarius von Arles // Frauen in der Geschichte VII. Interdisziplinäre Studien zur Geschichte der Frauen im Frühmittelalter. Methoden – Probleme – Ergebnisse / Hg. von W. Affeldt, A. Kuhn. Düsseldorf 1986. S. 257–271.


[Закрыть], или просто Regula ad virgines, составленное в 512 г. (затем расширенное в 524 и дополненное «Кратким повторением» (Recapitulatio) в 534 гг.), стало первым, где открыто признается, что жизнь в мужских и женских монастырях «имеет много различий»241241
  Regula ad virgines здесь и далее цитируется в моем переводе по изданию: S. Caesarii ad virgines // Patrologiae cursus completes. Seria latina / Ed. Migne. T. 67. Col. 1105C–1121C. Эта и сл. цитата содержатся в предшествующем главам (capitula) кратком введении. Далее при цитировании в тексте указывается в скобках номер главы арабскими цифрами. Главы последней переработанной версии (т.н. Краткое повторение, или Recapitulatio) цитируются с пометкой Rec.


[Закрыть]. Арльский епископ адресовал его женской общине св. Иоанна, которую он основал в городе для своей сестры Цезарии, ставшей ее первой аббатисой. Именно это правило на многие столетия задало тон представлению о норме дисциплины в женских общинах и обозначило основные сферы жизни, которые подвергаются нормированию, – как внутри обители, так и в ее взаимоотношениях с внешним миром.

Правило Цезария отнюдь не было направлено на то, чтобы регламентировать жизнь монахинь до мелочей, его принципом было, скорее, указать важнейшие (pauca de pluribus) духовные ориентиры для христианского воспитания в процессе общения поколений, когда старые монахини живут вместе с молодыми и наставляют их в том, что считают «особенно подходящим для их пола».

Центральным моментом Regula ad virgines стала тема полной изоляции женщин от внешнего мира. Обычно со средневековым монашеством ассоциируется восходящий к опыту бенедиктинских общин пункт о stabilitas loci, или stabilitas congregatione, т.е. запрет оставлять, менять монастырь, общий для мужчин и женщин. Но у Цезария монахини должны были в прямом смысле (до самой смерти – ad mortem suam) ни на миг не покидать обители и даже «не входить в базилику, в которой находится дверь [во внешний мир]» (1; Rec.1). Никто посторонний, тем более мужчина, не должен вступать на закрытую часть территории монастыря и в помещения для моления (in secreta parte in monasterio et in oratoriis) (33)242242
  Исключения делались для «епископов, провизора (человек, ведущий монастырское хозяйство, посредник между монастырем и внешним миром – Ю.А.), священника, дьякона, субдьякона и одного или двух лекторов», необходимых для служения мессы, а также для ремесленников, осуществляющих какие-нибудь ремонтные работы, но в сопровождении провизора и с разрешения аббатисы (33).


[Закрыть]. Этот запрет распространялся даже на «женщин и девиц мирского сословия» (34). Свидания с родственниками осуществлялись под надзором, в присутствии монахини-наставницы (formaria) (37), а любой несанкционированный контакт с внешним миром был наказуем: если монахиня «впадет в столь великий грех, что тайно примет от кого-либо письма, какие-нибудь указания или подарки (litteras aut <…> mandata aut munusсula)», то, если «сама покается, к ней нужно отнестись со снисхождением (indulgentiam mereatur) и молиться за неё», а если утаит, но будет уличена, её надо наказать «более строго, следуя предписаниям монастыря (secundum statuta monasterii grauius emendetur)». Точно также подвергнется наказанию и тот, кто по собственной инициативе и «нечестивому замыслу (sacrilego ausu)» осмелится отправлять кому-либо письма или подарки (23)243243
  В этом пункте Цезарий все же делает одно исключение: из любви к родителям или по случаю какого-то особого знакомства (pro affectu tamen parentum aut cuiuscumque notitia) можно через привратницу отослать в дар хлебы, испросив предварительно разрешения аббатисы. Таким же образом – через привратницу и с ведома аббатисы – принимались и посылки от родственников, главным образом провизия и вино, которые передавались в общее пользование (et canauariae tradant) (30). Позже, в «Кратком повторении», он еще раз настаивает на контроле аббатисы за всей перепиской монахинь: «Пусть монахини не получают тайно письма ни от каких людей, даже от родителей, и сами никому не посылают писем без разрешения аббатисы» (Rec. 6).


[Закрыть]. Обязанность строгого затворничества распространялась даже на аббатису. Для неё контакт с клириками, окормляющими общину, был возможен только в рамках литургической и душеспасительной практики: «епископы, аббаты или иные рукоположенные лица (religiosi) с особенно хорошей репутацией» допускались в молельню. Необходимость «блюсти честь» требовала от аббатисы, чтобы она беседовала с посетителями в помещении для приемов только в сопровождении двух или трех сестер (35).

Цезарий предостерегает монахинь не только от любого контакта с мужчиной, но даже от желания взглянуть на него (т.н. concupiscentia oculorum), когда, например, провизор или ремесленники появляются в обители, и рекомендует им присматривать друг за другом. При малейших подозрениях, что поведение какой-либо монахини начинает отступать от предписанного, следует по-сестрински предупредить ее, а если та не захочет прислушаться – сообщить аббатисе (21; 22). Недоносительство равнозначно соучастию в грехе. Недопустим не только разговор с мужчиной наедине, но вообще любые тайные доверительные и дружеские отношения (familiaritas aut societas) монахинь между собой или с кем-либо посторонним, будь то духовные лица или миряне, мужчины или женщины (Rec. 2). Побег и замужество – самое страшное преступление – карается отлучением, а супруг монахини, нарушившей обет, приравнивается к соблазнителю, т.е. брак не признается244244
  См. об этом в сл. разделе.


[Закрыть].

Правило Цезария настаивает на необходимости принятия монашеских обетов добровольно и сознательно (3), не сразу при переселении в обитель, а после года послушания под руководством определенной для наставления старицы. Другим условием вступления в общину был отказ от владения имуществом. Для женщин юридически самостоятельных – вдов или тех, кто покинул мужа ради служения Богу в удалении от мира, – рекомендовалось употребить его на благочестивые цели (caritas aut donationes aut uenditiones faciant), подарив или продав в соответствии с евангельским пойди, продай имение твое, и раздай нищим (Мф. 19:21), ибо «монахини (sanctimoniales), которые владеют имуществом, не могут быть совершенными». Это же правило распространялось и на девиц, которые формально еще находились под родительской опекой, но формулировалось оно иначе: им не разрешалось приносить обеты, покуда они не освободятся «от всех препятствий мира сего» – donec se ab omnibus inpedimentis mundi istius liberas fecerint (4). Ниже арльский епископ поясняет: имущество, которым они владели в миру, рекомендуется передать монастырю (аббатисе) как вклад в обеспечение общины (communibus usibus profuturum) (19). Понятие собственности, будь то платье или иная вещь, просто отменялось: nemo sibi aliquid iudicet proprium, siue in uestimento, siue in quacumque alia re (15). Но если данное предписание касается внутреннего устройства жизни общины, то позднее, в Recapitulatio, в этот пункт было внесено принципиально важное уточнение: «пусть никто не имеет ничего в личной собственности – ни внутри монастыря, ни вне его (выделено мною – Ю.А.)» (Rec. 4). Аббатисе тоже «не позволено владеть ничем» (Rec. 10).

Жить полагалось в общем помещении (una scholla); выбрать себе отдельную келью не мог никто (Vt nulla cellam peculiarum habeat); даже старые и больные должны находиться в общей спальне, где за ними будут ухаживать молодые сестры. Более того, запрещались собственные шкафы или сундуки и вообще все, что могло запираться (7).

В ряде пунктов отражено требование ручного труда – необходимый «сословный» признак монашества как одной из составных частей христианской социальной модели tria genera hominum245245
  Арнаутова Ю. Представления об общественном устройстве ок. 1000 г. //Cogito.Альманахисторииидей.Вып.5.Ростов-на-Дону,2011.С.317–327.(С. 320–323).


[Закрыть]. Основным занятием было прядение шерсти, причем норма была, вероятно, немалая: Цезарий специально оговаривает, что при прядении надлежит «смиренно принимать ежедневный урок и с большим усердием стараться его выполнить» (14). Платье также шили себе сами, «чтобы аббатисе не было нужды приобретать его вне [монастыря]» (25; 26; 40). Рукоделие сопровождалось душеспасительным чтением (13; 18). Особо оговаривается, что «никому, даже аббатисе, не позволено иметь служанку», в случае нужды молодые монахини помогают старым: Ancillam propriam nulli, nec etiam abbatissae, liceat in servitio suo habere; sed si opus habuerit, de junioribus in solatium suum accipiat. (4). Поэтому все работы по хозяйству (in omni ministerio corporali) исполняли по очереди; от физического труда освобождалась только аббатиса (12). Выбирать себе работу по желанию не разрешалось: «никто не выбирает себе работу по прихоти (pro suo libitu), а следует тому, что назначено старшими» (6). И нельзя было показывать свое недовольство и роптать: nemo cum murmuratione aliquid faciat (16). Работа на кухне была особенно тяжелой, поэтому поварихам (quae conquent) за нее полагалось немного вина (12).

Однако занятиям ручным трудом посвящалась лишь часть дня, который начинался с обязательного чтения, труждения духовного, поэтому Цезарий настаивает на обучении грамоте: omnes litteras discant (17). Кроме того, из его жития известно, что монахини занимались и копированием рукописей.

Особая тема Regula ad virgines – внутренняя дисциплина, основанная на обете послушания (oboedientia). После Господа главная над всеми – аббатиса, а за нею – старшая монахиня (priora, praeposita): Matri post Deum omnes oboediant; praepositae deferant (16). Опоздавшие к молитве или к началу работ получали выговор (10); сносить порицания нужно было безропотно, а неисправившихся могли не допустить до причастия, общей молитвы и трапезы (10; 11). И в целом подчинение аббатисе и старшим должно быть безоговорочным – sine murmuratione (32; 16).

Смирение необходимо не только по отношению к старшим, но и в общении друг с другом: монахиням надлежит избегать осуждения или злословия, «будто яда дьявольского» (2), и воздерживаться от ссор (31). «Невозможно помыслить и это абсолютно невероятно, чтобы святые девы оскорбляли друг друга грубыми речами или бранью», делает оговорку Цезарий, однако если все же случится, наставляет он, что какая-нибудь из сестер «по наущению дьвола» «случайно» и «по человеческой слабости» впадет в столь великий грех как воровство или потасовка, то будет справедливым, если те, кто нарушают правила, подвергнутся законному наказанию в присутствии общины (24).

Во избежание праздности и пустословия весь день в обители должен быть заполнен. Помимо участия в богослужениях и самостоятельного чтения, остаток дня сестры проводят за работой, причем в молчании: faciant opera sua et non se fabulis occupent. Обращаться друг к другу можно, только если это необходимо для совместной работы или если беседа относится «к просвещению и пользе души» (18). Молчание предписывалось и в рефектории, когда все должны слушать чтение и размышлять над ним: sedentes ad mensam taceant et animum lectioni intendant (16).

Воздержание и скромность необходимы во всем – в еде, в одежде и прическе, в быту (Rec. 7; Rec. 15–17). Строгие ограничения, если не скудость, в потреблении пищи, распространявшиеся и на аббатису246246
  Ср.: «Пусть аббатиса отдельно от общины не трапезует» (38).


[Закрыть], несколько ослабевали в отношении больных: за ними нужно ухаживать так, чтобы они быстро выздоровели, но когда силы вернутся к ним, им следует сразу же обратиться к воздержанию – ad feliciorem abstinentiae consuetudinem (20). Платье не должно привлекать внимания (20); Цезарий рекомендует одежду простого покроя и «благопристойного цвета» (honesto colore), т.е. «не черного или совсем белого, а естественного или приятного для глаз молочно-белого оттенка» (40). И в самом монастыре не должно быть никаких вышивок и тонкого шитья или ковров и разных украшений, даже помещение для моления должно быть убрано просто, без парчи, камчатых тканей и шелковых покрывал (42).

В гл. 19, где Цезарий рекомендует при вступлении в монастырь передавать имущество аббатисе для обеспечения общины, он делает любопытную оговорку: «те же, кто [в миру] ничем не владели, пусть не требуют в монастыре того, чего не могли иметь вне [его]». Однако указывая на необходимость смирения одним, он тут же предупреждает от гордыни других: «кто имел что-либо [из владений] в миру, не должны свысока смотреть на сестер, которые пришли в святую общину из бедности, и кичиться богатством, переданным ими монастырю, как если бы они наслаждались им в миру». Эта оговорка свидетельствует о том, что социальное происхождение монахинь могло быть разным, в общине же все становились равны. Никаких поблажек для монахинь из привилегированных слоев не допускалось: никакой прислуги или отдельной кельи, безропотное выполнение любых работ, равенство в удовлетворении потребностей в еде и платье, в распределении физической нагрузки. Во избежание злоупотреблений арльский епископ предписывает для надзора над погребами, складом шерсти и монастырскими вратами выбирать старейших монахинь, причем таких, которые, «страшась Господа», учитывали бы «потребности всех, а не желания тех или иных» (28. Ср.: Rec. 20; Rec. 21). И потому, продолжает он, ни одна из сестер не должна иметь или хранить возле своей постели что-либо из еды или питья. Особенно же он предостерегает – coram dei et angelis eius obtestor – от тайной покупки или получения «откуда-либо переданного» вина. Иногда монахини получали подарки (обычно от родственников). Главным образом, это были платье, провизия и вино, вот их-то и запрещалось оставлять себе, а надлежало передавать аббатисе или надзирающей за погребами монахине (canauaria). Целесообразность этой меры состояла не только в соблюдении принципа равенства и запрета иметь что-либо собственное и не только в том, чтобы уберечь монахинь он грехов, связанных с неумеренным употреблением вина. Существовало и вполне приземленное обоснование: «поскольку в кладовой монастыря не всегда имеется вино хорошего качества (bonum vinum)», то дело аббатисы – позаботится о таком вине, «которое подходило бы для тех, кто болен, или тех, кто получил более изысканное воспитание (quae sunt delicatius nutritae polpentur)» (28). На основе этого высказывания не стоит делать выводы о сохранении в обители социального неравенства на практике. Периодическое отступление от строгого воздержания было мерой вынужденной. Истощение организма постами – нередкое явление в монастырской жизни. Сам Цезарий, будучи монахом в леринской обители, едва не поплатился за это жизнью, так что аббат вынужден был отправить его в Арль поправлять здоровье. Вероятно, какая-то история подобного рода случилась и здесь (что могло нанести урон репутации монастыря), поэтому при доработке устава в 524 г. Цезарий ввел еще одно уточнение: поскольку монахиням из аристократических домов или больным трудно переносить суровое воздержание и длительные посты, их следует обеспечивать более качественной пищей, а тех, кто стыдится этого, убеждать принимать ее как «одобренную Христом» (39). Подобное предписание, повторюсь, в большей мере было данью здравому смыслу, нежели социальной стратификации, и предполагало индивидуальную оценку физических возможностей каждой монахини.

В отношении гостей Цезарий также демонстрирует последовательный ригоризм: «ни для кого не устраивать застолья (conuiuium), будь то епископы, аббаты, монахи, клирики, мирские мужи, женщины мирского статуса (in habitu saeculari) или же родственники аббатисы или какой-либо монахини, ни в самом монастыре, ни за его стенами». Даже «епископа этого города или провизора этого монастыря» не полагалось чествовать обильным угощением. Запрет касался и благочестивых женщин «этого города», за редчайшими исключениями. Как объясняет Цезарий, «пусть лучше святые и посвященные Господу (deo devotae) девы служат Христу и молятся за всех, чем готовят угощения для плотского удовольствия» (36).

Здесь мы подошли, собственно, к главному назначению монахинь: orantes omni tempore, настаивает Цезарий, или, словами апостола, непрестанно молитесь (1 Фес. 5:17). Участие в мессе, часовые молитвы литургического дня (horas canonicas), не требовавшие присутствия священника, пение гимнов, чтение и размышления о Св. Писании структурировали весь распорядок дня в обители (18; 19; 20)247247
  О литургической стороне жизни в позднеантичных и раннесредневековых женских общинах, а также о формах аскезы см.: Muschiol G. Famula Dei. S. 81– 105.


[Закрыть]. Жизнь концентрировалась на духовном сосредоточении, contemplatio, от которого не должны отвлекать ни праздное времяпрепровождение, ни пустые разговоры или ссоры, ни даже социальные обязанности, которые мы привычно ассоциируем с монастырской жизнью. Так, запрещалось принимать для воспитания или получения образования девочек (nobilium filiae siue ignobilium), семьи которых не намеревались сделать их монахинями (5), сестрам не разрешалось иметь не только друзей, но даже крестниц (filiam in baptismo), «ни богатых, ни бедных», дабы не возникло особых близких отношений (familiaritas) с их семьями (9). «Во избежание суеты (inquietudinem)» Цезарий советует не раздавать ежедневную или иную регулярную милостыню у монастырских ворот; аббатисе следует распорядиться, чтобы провизор (!) сам распределял между бедными то, что «остаётся от того необходимого, что Господь посылает монастырю» (39). Как видим, лежащая в основе движения монашества идея – жить «вне мира» (extra mundum) – в этом правиле представлена прямо-таки в экстремальной форме. Regula ad virgines было правилом для vita contemplativa – монашеского идеала созерцательной жизни – в самом чистом виде.

В современной историографии имеет место дискуссия о цели всех этих строгостей, прежде всего полнейшего затворничества. Вопрос этот не праздный. Потому что если сопоставить начальный этап монашеского движения в Южной Галлии (VI в.) и в Германии (там он приходится на VII – начало VIII вв.), т.е., условно говоря, относительно цивилизованный Юг и свежеобращенный Север, то картины будут принципиально разными. Во франкских областях – в это время там активно велась миссионерская деятельность – запрет контакта с внешним миром, с мужчинами не то что не соблюдался, он и не требовался. Распространение монашества там с конца VI в. было инспирировано ирландскими монахами-миссионерами и жизнь первых общин определялась правилами, восходящими к Колумбану. Они имели много общих пунктов с правилом Бенедикта (и в строгом смысле являлись «смешанными», regilae mixtae); кроме того, часто встречающейся формой общежития были т.н. двойные монастыри, monasteria duplica, когда мужская и женская общины жили рядом под управлением одного аббата. В Галлии такая форма общежития с начала VI в. церковными властями не только не приветствовалась, но даже подвергалась систематическим запретам248248
  В 506 г. собор в Агде под председательством Цезария постановил возводить женские монастыри подальше от мужских (propter insidias diaboli aut propter oblucationes hominum (сan.28)); в 529 эдиктом императора Юстиниана все двойные монастыри были разделены. Цит.по: Helvétius A.-L. L’organisation des monastères fèminins à l’époque mérovingienne // Female vita religiosa between Late Antiquity and the High Middle Ages. Structures, developments and spatial contexts / G. Melvill, A. Müller (Eds). Münster, B., 2011. P. 151–170. (P.157). См. также: Haarländer S. „Schlangen unter den Fischen“. Männliche und weibliche Religiosen in Doppelklöstern // Frauen und Kirche. S. 55–70 (особенно с. 56–57).


[Закрыть]. В VIII вв. тон в германских областях задавало англо-саксонское монашество, следовавшее бенедиктинскому идеалу vita activa, и жизнь монахинь, тем более аббатис, мало отличалась от жизни монахов – они отправлялись в паломничества в Рим, организовывали школы и скриптории, занимались миссионерской деятельностью. В монастырях проводились «государственные» собрания, в них укрывались во время смут, они предоставляли гостеприимство путешествующему по стране двору, перенимая функции пфальца249249
  Живописные примеры деятельности аббатис в этот период дает житие св. Лиобы: Vita Leobae abbatissae Biscoffesheimensis / MGH Scriptores. Bd. 15 (1). S. 118–131 (особенно гл. 19–20. С. 129–130).


[Закрыть].

Конечно, первое и простое объяснение строгого затворничества – не отвлекать женщин от религиозного самоуглубления (vita contemplativa) и молитвы, а также обостренная потребность в защите слабого пола в это неспокойное время250250
  Wemple S.F. Women in Frankisch Society. Marriage and the Closter, 500 to 900. Philadelphia, 1981. P.154; Schulenburg J.T. Strict Active Enclosure and Ist Effects on the Female Monastic Experience (ca. 500 – 1100) / Ed. J.A.Nichols, L.Th. Shank. Medieval Religious Women. Kalamazoo, 1984. Vol. 1. P. 78–79.


[Закрыть]. В правиле Цезария большое место отведено напоминаниям о необходимости соблюдения обета целомудрия и сохранения девственности, ведь девственность – главное сокровище благочестивых дев и залог их ритуальной чистоты, понимаемой широко – как незамутненной соприкосновением со «скверной мира». Чистота – условие действенности молитв virgines sacrae. Но есть и другая группа мнений: у Цезария явственно выражена потребность защитить мужчин, прежде всего клириков, от женской сексуальности, от соблазна, и потому можно говорить об известном антифеминизме галльского клира, хотя в целом Цезарий исходит не из специфической слабости женского пола, а из вполне реалистического представления о человеческой натуре251251
  Muschiol G. Famula Dei. S. 79–80; Nolte C. Klosterleben von Frauen in der frühen Merowingerzeit. S. 267–268. О последнем состоянии дискуссии см.: Runge L. Dedicated Women and Dedicated Spaces: Caesarius of Arles and The Foundation of St. John // Western Monasticism ante litteram. The Spaces of Monastic Obserwance in Late Antiquity and the Early Middle Ages / Ed. H.Dey, E.Fentress. Tunhout, 2011. P. 99–116.


[Закрыть]. С этими объяснениями трудно не согласиться, особенно если почитать, например, «Историю франков» Григория Турского. Однако их можно было бы дополнить вполне убедительными и, на мой взгляд, существенно углубляющими перспективу аргументами, высказанными в относительно недавнем исследовании Альбрехта Дима252252
  Diem A. Das monastische Experiment. S. 154 -192.


[Закрыть].

А.Дим обратил внимание на то, что в уставе Цезария нет ни слова о монашеской аскезе как форме неустанной борьбы с грехом, прежде всего с сексуальностью, хотя эта тема после Institutiones coenobiticae Кассиана быстро превратилась в топос (имеющий под собой вполне реальные основания) всей монашеской литературы253253
  Ibid. S. 178 f. А.Дим подчеркивает, что нормативные предписания Цезария для мужской общины (Regula monachorum), напротив, носят явные следы влияния устава Иоанна Кассиана (De institutis coenibiorum et de octo principalibus vitiis) и его размышлений о монашеской жизни в Collationes patrum как в отношении «каталога грехов», так и соответствующей терминологии. Подробнее о влиянии Кассиана см.: Frank K.S. Frühes Mönchtum im Abendland. Zürich, München. 1975. Bd. 1. S. 107–193.


[Закрыть]. Задуманная Цезарием модель женского общежития – идея изолированной от мира общины virgines, в общих чертах позаимствованная им у Августина, – похоже, была призвана опровергнуть расхожее мнение теологов254254
  Прежде всего самого Августина. В трактате De virginitate он описывает такую общину как ангелоподобную, как земное отражение civitas Dei (ср. у Цезария: quia vos angelis desidero esse consimiles (Rec. 13)).


[Закрыть] о невозможности в земной жизни вести истинную vita contemplativa, не отвлекаясь на внутреннюю борьбу с искушениями. Монастырь у Цезария – не место, где в аскетическом борении происходит очищение от греха, прежде всего в мыслях, а «безопасное место», где появление искушений практически исключается: он отгорожен от мира с его злом высокими стенами; выходить за их пределы нельзя и туда не допускается никто посторонний. Арльский епископ приказал даже замуровать все двери в стенах обители255255
  Rec. 1. Об этом известно из его жития – Lib. 1. Cap. 57 (См.: Vita Caesarii // MGH Scriptores rerum Merovingicarum. Bd. 3. S. 451 – 501.) и подтверждается современными археологическими раскопками. См.: Klingshirn W. E. Caesarius’s Monastery for Women in Arles and the Composition and Function of the „Vita Caesarii“ // Revue Bénédictine. 1990. Vol. 100. P. 441 – 481; Diem A. Das monastische Experiment. S. 191 (с подробной библиографией по истории арльского монастыря); Nolte C. Klosterleben von Frauen in der frühen Merowingerzeit. S. 258– 259.


[Закрыть], войти в нее можно было только через базилику св. Марии, которая служила местом погребения и куда монахиням вход был воспрещен. При последней переработке устава он категорически запрещает открывать эти двери «под предлогом какой-либо пользы» и даже «вопреки желанию общины» (Rec.19)256256
  Ср. также: Rec.1, Rec. 9. Из жития св. Цезария (Lib. 2. Cap. 26) известно, что даже когда в монастыре вспыхнул пожар, монахини не покинули его, а вынуждены были, вместе с ценными книгами, укрываться в подвале, где был резервуар для воды (пожар потушила чудодейственная молитва епископа).


[Закрыть]. Пока монахини никак не контактируют с внешним миром – они защищены от его «духовных волков» (fauces spitalium luporum) и могут спокойно предаваться contemplatio: в стенах «святой обители» необходимость борьбы отпадает, основное занятие монахинь – в молитвах ожидать пришествия Спасителя (Rec.14; Rec.18). В этом отношении созданная Цезарием модель далека от размышлений Кассиана, Августина и других авторов о правильных поступках ценой глубочайшего внутреннего смятения. Как тонко замечает А.Дим, столь важное для Кассиана противопоставление «внешнего» и «внутреннего» применительно к аскетствующему индивиду, т.е. конфликт между формально безгрешным поведением и внутренней борьбой с самим собой за безгрешность не только деяний, но и помыслов (puritas cordis), как раз и достигаемую беспрестанным и суровым аскетическим упражнением, Цезарий трансформирует в противопоставление «внешнего» и «внутреннего» применительно ко всей общине, стало быть, в противостояние пространства монастыря и мира за его стенами (extra muros)257257
  Diem A. Das monastische Experiment. S. 178–179.


[Закрыть]. Его монастырь подобен островку безопасности, мирному ковчегу «как бы современного Ноя»258258
  Ibid. S. 178. Ср.: Vita Caesarii. Lib 1. Cap. 35: quasi recentior tempori nostri Noe, propter turbines et prozellas sodalibus vel sororibus in latere ecclesiae monasterii fabricat archam.


[Закрыть], среди бурь и невзгод внешнего мира уже предопределенному к спасению. Ни в одном предшествующем или позднейшем правиле не подчеркивается столь часто мысль о простирающейся над обителью благодати, gratia Dei, и ее «производных» – adiuuatio et inspiratio Dei, misericordia Domini, fauor diuinus и т.п.

Транслируемая Regula ad virgines априорная убежденность в возможности спасения основывается на последовательном отвержении мира (saeculum) в форме полного и бескомпромиссного пожизненного затворничества, ибо по-настоящему отрешиться от мира (топос renuntiatio saeculi) можно только тогда, когда возвращение в него исключено. Лишь после смерти монахини, упокоенные в базилике св. Марии, как бы выходят за монастырские стены, но тогда этот мир уже не может им навредить, а они своим небесным заступничеством охраняют от него единственный незамурованный вход в обитель. Символизируемое принесением монашеских обетов отвержение мира, по Цезарию, первый шаг к спасению. Ему предшествует своего рода фаза очищения – год испытательного срока – абсолютное новшество, введенное им в монастырскую практику и в Средние века кажущееся уже само собою разумеющимся259259
  Официальная Церковь впервые предписывает год испытательного срока в монастырях на поместном синоде 549 г. в Орлеане. Подробнее см.: Muschiol G. Famula Dei. S. 76 f.


[Закрыть]. Испытательный срок до принятия обетов, причем немалый, когда послушницы еще «носили мирское платье» и были существенно ограничены в правах, давал им возможность освободиться от всех «препятствий мира» (inpedimentis mundi), прежде всего от имущества, родственных и дружеских связей, и принять сознательное решение – с «явной и свободной волей». Это означает также, что будущая монахиня «признает, что сможет выполнить все установленные правила», которые ей «часто перечитывают» (Rec.8). Подготовленным таким образом женщинам остается только смирением, воздержанием и трудом поддерживать status quo «свободной от греха территории», обеспечивая себе совершенство безгрешности (perfectio), а значит, гарантированное посмертное блаженство. Замкнутое пространство, где все друг у друга на виду и запрещены всякие личные сближения (familiaritas), создает условия, когда согрешить делом практически невозможно и взаимный контроль максимально облегчен. Даже за мыслями: напомню пункт, предупреждающий от «вожделения взглядом (concupiscentia oculorum)» (21). Ни о каких тайных исповедях и длительных покаяниях – также привычно ассоциируемых сегодняшним наблюдателем с монастырской повседневностью – речи в уставе не идет. Раскаяние, наказание (искупление) свершаются в присутствии всей общины (24): Цезарий делает ставку на социальный контроль (Ср.: согрешающих перед всеми обвиняй (1 Тим. 5:20)). Иными словами, там, где идеал чистоты и безгрешности уже достигнут, противопоставление индивида и общины, индивидуальное соревнование в аскезе и постоянное самосовершенствование (aedificatio – труждение над собою, иногда увенчивающееся общепризнанной святостью и известное, например, из практики бенедиктинского монашества) становится неактуальным.

Perfectio – плод монашеской аскезы – представляется Цезарию едва ли не автоматически достижимой целью, поскольку он понимает ее не как индивидуальную свободу от греха, а как «свободную от греха территорию», огражденную от мира монастырскими стенами260260
  Diem A. Das monastische Experiment. S. 178 ff.


[Закрыть]. И здесь он снова отступает от предшествующей традиции. У Кассиана, например, все ровно наоборот: perfectio достигается исключительно аскетическим упражнением, борьбой за puritas cordis на протяжении всей жизни, и только в ходе этой борьбы происходит окончательное отвержение мира, изменяющее качество личности, т.н. монашеское перевоплощение (conversio), причем для каждого – в свое время; словом, отвержение мира равнозначно полнейшей индивидуализации. Августин вообще не допускает возможности достижения perfectio после грехопадения человечества, так что несмотря на все усилия в аскетическом самосовершенствовании спасение души зависит от одной только милости Божественного Провидения. У Цезария же, получается, perfectio зависит от внешних факторов: его можно «организовать» и «институционализировать»261261
  Причем достижение perfectio Цезарий ставил целью не только монахам, но и клиру, и мирянам. (Ibid. S. 177 со ссылкой на: Leyser C. Authority and Asceticism from Augustine to Gregory the Great. Oxford, 2000. P. 111 – 134; Klingshirn W.E. Caesarius of Arles. The Making of a Christian community in late antique Gaul. Cambridge, 1994. P. 146 – 170.).


[Закрыть].

Необходимым средством организации perfectio или, шире, этой общей, распространяющейся и на место, и на его насельниц sanctitas, является устав – sancta regula, который надо «всеми силами стараться соблюсти», нельзя послаблять (nihil de sanctae regulae institutione minui permittatis (Rec.13)), а за нарушение придется «судиться <…> перед Богом» (40; Rec.14). Высшим авторитетом устава объясняются и особые отношения конвента с аббатисой. Она как mater заботится об имуществе монастыря «для пропитания тела» (при том, что все контакты с внешним миром по ее поручению осуществляет мирянин-управитель, провизор), но главная ее обязанность – «попечение о спасении душ» (25; Rec. 10), а значит, о строжайшем соблюдении устава и сохранении его в неизменном виде. Контролировать в этом аббатису поручается общине: «если когда-нибудь какая-нибудь аббатиса попытается что-нибудь изменить в установлениях этого правила или ослабить, или захочет, по причине родства или какого-нибудь уговора, покорствовать и доверяться понтифику этого города», «святым девам» надлежит ей «с почтительностью и достоинством противодействовать» и «никоим образом не допускать, чтобы таковое случилось» (Rec.14). Именно община, и только она, уполномочена избирать аббатису, способную «деятельно соблюдать правило» (Rec.12). Как видим, в этих пунктах Цезарий декларирует очень важный принцип: независимость аббатисы (и общины) от местного епископа, что в его время означало – от любых институтов власти.