Текст книги "Ключи к детской душе. Рассказывание детям"

Или:

 
Вот поезд наш длинный
Несётся, бежит,
Вагон за вагоном
По рельсам скользит…
 

Произнося эти стихотворения, дети выполняют всё, что в них говорится: кружатся в хороводе, притоптывают ногами, бегут поездом и пр., – что доставляет им большое удовольствие.

Случалось так: сидят дети тихо, работают и, видимо, уж утомились. И вдруг скажешь:

«Вот поезд наш длинный…» Мигом все вскочат, выстроятся один за другим, руки на плечи, – и с весёлым смехом несутся по комнатам, говоря хором:

 
Вагон за вагоном
По рельсам скользит.
 

И т. д.

И снова все оживлены, утомлённого вида как не бывало.

Я думаю, что читать маленьким детям и заучивать с ними красивые, истинно поэтические и в то же время доступные их пониманию стихотворения очень хорошо, т. к. это должно влиять на эстетическое развитие, – но, к сожалению, у нас ещё слишком мало таких стихотворений для маленьких детей.

Я знаю детей 5–6 лет, которые с величайшим удовольствием слушали и просили читать ещё и ещё такие стихотворения, как «Колокольчики мои, цветики лесные», «По ниве прохожу», «Последняя туча», и т. п., причём эти стихотворения тотчас же и запоминались.

Полного понимания здесь, конечно, нет, но поэтические образы и музыка стиха, как всякая красота, очевидно, доставляют ребёнку глубокое эстетическое наслаждение. Одна моя знакомая любила читать и говорить своей маленькой дочке 4 лет свои любимые стихотворения Пушкина, Лермонтова, Гейне и др., и девочка слушала с большим удовольствием, хотя, конечно, ничего не понимала. Особенно любила она почему-то «Три пальмы» Лермонтова и «Ямшан» Майкова.

Я удивлялась и находила, что такое чтение непонятных ребёнку вещей может принести только вред.

Спустя десять лет я снова встретилась с этой девочкой и из разговора с ней узнала, что она очень любит цветы, музыку, картины и поэзию, а из стихотворений её самые любимые – «Ямшан» и «Три пальмы». Конечно, этот пример ничего не доказывает, но всё же он наводит на интересные мысли.

Как рассказывать

Раccказывание – искусство и, как таковое, требует, прежде всего, если не таланта, то определённых способностей.

Но, как и во всяком искусстве, одних способностей ещё не достаточно, нужно изучение предмета, техника, выработка метода и приёмов. Всё это получается главным образом практикой дела, дающей массу наблюдений и указаний.

Я позволю себе поделиться теми выводами, которые дал мне мой личный опыт.

I. Чтобы рассказывание достигало своих целей, нужно, прежде всего, рассказывать то, что нравится самому, т. к. только при этом условии можно вновь и вновь переживать вместе со своими слушателями все события рассказа, а это первое условие, чтобы захватить аудиторию.

Следуя традиции, напр., раньше я рассказывала маленьким детям сказки о «Красной Шапочки» и о «Мальчике с пальчике», добросовестно стараясь произвести впечатление, но т. к. сказки эти мне совсем не нравятся (вторую я считаю положительно вредной), то и дети или оставались совершенно равнодушными, или выражали явное недовольство рассказом. Сейчас я никогда не рассказываю этих сказок, как и многих других, обычно вводимых, совершенно незаслуженно, в репертуар сказок для маленьких детей. («Коза-дереза»; «Мизгирь»; сказки, где Баба Яга жарит и ест детей, и др.).

С Красной Шапочкой, мне кажется, давно пора покончить. Ведь сказка эта, написанная с исключительной целью научить детей послушанию, – не обладает решительно никакими достоинствами, если отнестись к ней объективно.

2. Рассказ нужно хорошо знать во всей его последовательности, чтобы не было ни остановок, ни возвращений, т. к. это всегда нарушает впечатление. Рассказывать нужно медленно, ярко рисуя себе образы рассказа, – только при этом условии образы эти явятся и у слушателей. Медленность не значит «вялость»; напротив, – рассказ должен быть живым, ярким, – чему как раз и может мешать торопливость речи.

3. Не следует прерывать рассказ какими-нибудь посторонними замечаниями, хотя иногда и трудно их избежать.

Если кто-нибудь из детей шумит, болтает, мешает слушать другим, – нужно, прежде всего, постараться заинтересовать именно этого ребёнка, а если это не удаётся, – лучше сразу удалить его в другую комнату, дав какое-нибудь иное занятие, чем то и дело прерывать рассказ словами: «Коля, не шуми!», «Катя, не болтай!» и т. п.

4. Рассказывать нужно не повышенным голосом, а своим обыкновенным; ведь и вообще на детей гораздо сильнее действует тихая речь, чем громкие окрики, и чем больше старается воспитательница «перекричать» детей, тем меньше ей это удаётся; и наоборот: дети невольно затихают, когда хотят слышать спокойную и тихую речь руководительницы. Тем более относится это к рассказыванию, когда вам нужно всё внимание детей.

5. Обстановка, при которой ведётся рассказывание, также имеет значение.

Лучше всего посадить детей прямо против себя полукругом, а самой сесть несколько выше, чтобы видеть всех детей и чтобы дети смотрели прямо на рассказчика. При этом условии видишь всякое изменение в выражении лиц слушателей и вовремя сумеешь изменить темп рассказа, сократить, дополнить, объяснить непонятое, рассмешить или успокоить.

(Вот одно из преимуществ рассказыванья в сравнении с чтением: книга связывает, она не позволяет всё время видеть слушателей и действовать на них взглядом, улыбкой, жестом, – не говоря уже об изменении самого текста.)

Я обыкновенно сажусь на стол, а дети на своих стульчиках располагаются небольшим полукругом прямо передо мной, причём, предлагая кому-нибудь поместиться иначе, я говорю: «Сядь так, а то я тебя не вижу». Поэтому дети, усаживаясь, уже сами всегда спрашивают: «А меня ты видишь?», «А Маню видишь?». Успокоятся только тогда, когда убедятся, что я вижу каждого, и во всё время рассказа стараются сидеть спокойно, чтобы не изменить того положения, при котором я «вижу».

Рассказывать нужно, конечно, в отдельной комнате, при условии полной тишины в соседней; это помогает сосредоточить внимание и всецело отдаться впечатлениям от рассказа.

И чем свободнее будут группироваться дети, чем непринуждённее будут они себя чувствовать, тем полнее установится та интимная связь между рассказчиком и детьми, о значении которой я уже говорила.

Общность впечатлений и переживаний создаёт душевную связь и между самими детьми, а это, несомненно, влияет на их сближение, на развитие чувства общественности и солидарности.

Мне не раз случалось слышать после рассказыванья самые оживлённые разговоры между детьми, где они делились впечатлениями по поводу только что слышанного.

После сказки «Черепаха, Мышка, Ворон и Серна» были, например, такие беседы: – «А тебе жалко было серну, когда она в сеть попала?» – «Жалко… А черепаху не жалко, – зачем приползла?» – «Ей скучно было, её одну оставили». – «Она очень беспокоилась…» И т. д.

Горячий спор вызвал рассказ «Про Алёшу и Лютру». Один из мальчиков нежданно заявил, что «щенков всегда в воду бросают» и что «так и надо». И вот как на него напали! «У нас не бросают». – «У нас много щенков было, все живые…» – «Авдотья злая, вот и хотела бросить». И т. д. т. д.

Всё это, повторяю, способствует сближению детей, которое является одной из основных задач детского сада.

* * *

Что сказать о самой манере рассказывать, о форме и тоне рассказа? Здесь, на мой взгляд, не может быть никаких указаний.

У каждого рассказчика вырабатывается свой тон, своя манера, и пусть она остаётся. Всякое подражание, насилие над собой – только испортят дело, уничтожив искренность и естественность.

Одному рассказчику удаётся драматическая форма; рассказывая, он легко и ярко драматизирует изложение, – и это хорошо; другому, напротив, более свойственно эпическое изложение, – пусть он так и рассказывает; в этой форме, несомненно, рассказ ему удастся больше. Проще, естественнее, ближе к детям, к их способу мыслить, чувствовать и воспринимать окружающий мир.

В заключение мне хочется указать на то огромное удовольствие, которое доставляет рассказыванье самому рассказчику.

Видеть эти оживлённые лица, блестящие глаза, устремлённые на вас с жадным вниманием; подмечать смену настроений, игру мысли и чувства; вызывать улыбку и прекрасный детский смех, – какое это наслаждение!

А кроме того, ведь каждый рассказ делает вас ближе и дороже детям; полюбив слушать ваши рассказы, они начинают любить и вас, как источник радостных впечатлений, – а любовь детей, которых вы хотите воспитывать, – имеет огромное значение для успеха дела.

Иллюстрирование и драматизация

В очень многих детских садах практикуется иллюстрирование прослушанного рассказа детскими рисунками и лепкой. В этой области мой опыт дал мне следующие указания.

Сами дети почти никогда не выражают желания иллюстрировать рассказ тотчас, как его прослушают, и делают это только по предложению воспитательницы. Но спустя некоторое время, иногда совершенно неожиданно, дети сами начинают рисовать или лепить те образы, которые дал им рассказ, и эти иллюстрации обыкновенно бывают несравненно удачнее тех, которые сделаны по предложению.

В таком случае является вопрос: нужно ли делать подобные предложения?

Иллюстрирование детьми имеет вообще большое значение. С одной стороны, оно даст воспитателям богатый материал для выводов, что и как воспринято детьми; с другой – развивает в детях способность выразить рисунками и лепкой собственные представления. Поэтому, мне думается, предлагать иллюстрировать рассказ можно, но, конечно, не каждый раз, и вообще не делать его обязательным.

Что касается «драматизации», т. е. представления детьми в лицах содержания рассказа, то здесь, как показал опыт, нужно быть крайне осторожными, допуская её только в очень редких случаях, – т. к. впечатление от красивой, поэтической вещи может быть совершенно испорчено грубой и неумелой драматизацией детей.

Мне случилось видеть детскую драматизацию трогательного рассказа о собачке, попавшей в клетку льва и сделавшейся его любимицей, – и я никогда не забуду того обидного чувства за рассказ, который вызвал во мне неумолчный хохот детей, сопровождающий неуклюжие движения мальчика-собачки. Я уверена, что всё впечатление от этого милого рассказа было погублено этим «представлением».

Я сама как-то предложила детям изобразить в лицах рассказанную мной прелестную сказочку Андерсена «Цветы маленькой Иды».

С моей помощью дети провели все главные сцены этой сказки, изображая и эпизод с куклой, и бал цветов, – но я заметила, что наибольшее удовольствие доставило им немилосердное топанье ногами и дикие крики мальчика, изображавшего «вербу». Положительно, благодаря представлению, всё впечатление от этой поэтической сказочки было затоптано грубыми прыжками вербы. И я ясно почувствовала, что сделала ошибку.

В нашем детском саду мы допускаем драматизацию только тех сказок и рассказов, в которые можно «играть», – сказок: «Колобок», «Репка», «Снегурочка»; различных эпизодов из «Путешествия мальчика на гусях» и т. п.

Как-то раз я попробовала драматизацию заменить живыми картинами и имела такой большой успех, что решила время от времени давать такого рода «представления».

Живыми картинами иллюстрировалась русская народная сказка «Снегурочка», причём все сцены были представлены экспромтом и крайне примитивно. (Мальчик в шапке изображал старика, девочка в платочке – старуху. В 1-й картине они сидели за столом и как бы горевали, что у них нет детей; во 2-й – они смотрели в окно, как дети лепят из снега баб; в 3-й – они уже на улице лепят Снегурочку, которую изображала самая маленькая девочка, покрытая простынёй. В 3-й картине Снегурка стояла во весь рост, улыбаясь публике, а старик и старуха всей позой выражали удивление и радость (самая эффектная картина); в 5-й – гурьба детей просит старуху отпустить с ними Снегурку в лес; в 6-й – лес и костёр с группой детей; в 7-й – дети сообщают о гибели Снегурки.)

Первые картины были, конечно, неудачны, т. к. дети плохо понимали, что от них требуется, – смялись, двигались, разговаривали, но потом поняли и вели себя прекрасно.

Я думаю, что этот вид иллюстраций вполне допустим и может иметь большое воспитательное значение.

Рассказывание по картинкам

К рассказыванью можно отнести также и «рассказы по картинкам», которые хотя и имеют специальную цель, – развитие речи у ребёнка, – но в то же время служат и общим воспитательным целям.

Для рассказа берётся или одна большая картинка, содержание которой может дать сюжет для рассказа, – или несколько небольших картинок.

В первом случае – картинка вешается на стену и внимательно рассматривается детьми. Затем идёт ряд вопросов для выяснения деталей и описание картинки кем-нибудь из детей (двое, трое).

Примерно так:

Зима. Посреди дороги через речку стоит крестьянская девочка в тулупчике, закутанная в большой платок; в руках у неё палка. Около девочки лежат опрокинутые дровни и валяется ведро, из которого вытекает вода. Девочка плачет. Вдали на горке – деревня.

Затем предлагается всем, кто желает, составить к этой картинке «рассказ», т. е. придумать и рассказать какое-нибудь событие, иллюстрацией к которому служила бы данная картинка. Желающие всегда находятся, и рассказов бывает несколько самого различного содержания, в зависимости от большей или меньшей степени фантазии рассказчиков.

Вот несколько образчиков, записанных мною в детском саду.

1. Жила девочка Маша в деревне. У неё была больная мать. Мать послала Машу за водой на реку, к проруби («прорубь», «дровни» и пр. – было объяснено при рассматривании картинки), Маша споткнулась и пролила воду. Вот она плачет. Но пришла подруга Варя и помогла; они опять поехали за водой и привезли матери воды.

2. Анюта жила в деревне и всегда возила воду из проруби. Но вот раз, когда она везла полное ведро, мальчик Миша догнал её и из шалости опрокинул санки, а сам убежал (видишь, – его нет на картинке…). Анюта долго плакала и привезла домой пустое ведро.

3. Жила-была девочка Катя. Ей хотелось самой привезти воды с речки, – это весело. Но мама ей не позволяла, говорила, что трудно. Но вот раз, когда мамы не было дома, Катя поставила ведро на санки и побежала под горку. Было скользко. Санки упали, ведро упало. Катя стала плакать. Пришла мама и очень рассердилась на Катю. «Разве можно без спросу?»

Я передаю содержание точно, а форму, конечно, приблизительно; «складности» у детей меньше.

После рассказов детей обыкновенно приходится рассказывать руководительнице, т. к. дети непременно хотят слышать и её рассказ.

Если руководительница не обладает даром импровизации, приходится к каждой предлагаемой детям картинке заранее составлять рассказ, соблюдая, по возможности, все те требования, при которых рассказ может понравиться маленьким детям.

* * *

Если рассказ понравится, дети обыкновенно просят картинку оставить на стене и иногда спустя несколько дней просят ещё раз рассказать «про эту картинку».

При этом наблюдается следующее интересное явление: вторичный рассказ должен быть точной копией первого, иначе явится недовольство. Очевидно, при рассказе создаётся такая прочная ассоциация полученных впечатлений с картинкой, что малейшее изменение текста, нарушая эту ассоциацию, уже уменьшает то удовольствие, которое было получено раньше.

Как-то раз, рассказывая про ту же Дуню, я дала ей вместо больной матери сердитую бабушку, которая сама послала девочку за водой, – и тотчас же посыпались негодующие протесты: «У неё не было бабушки, у неё больная мать, и она сама поехала за водой, хотела помочь». А один мальчик прямо заявил: «Не надо, ты не так рассказываешь!»

Иногда вместо одной картинки мы приносим детям много картинок и предлагаем каждому выбрать, какую он хочет. К выбранным картинкам дети самостоятельно составляют рассказы, конечно, с помощью руководительницы. Первое время им это трудно, а потом становится всё легче и легче.

Воспитательница также принимает участие, составляя рассказы к картинкам, которые ей предлагают дети, и вот здесь ей приходится импровизировать, экспромтом сочиняя рассказы на всевозможные темы.

Рассказывание по картинкам имеет большое воспитательное значение. Прежде всего, оно развивает такие ценные способности, как внимание, наблюдательность и воображение, а затем – способствует развитию речи и, главное, – развитию творчества.

Всё это подтверждается опытом.

Когда дети в первый раз рассматривают картинку, они очень многого просто не видят, останавливают внимание на центральных фигурах, совсем не замечая деталей; но спустя некоторое время, после того как уже были рассказы по нескольким картинкам, это совершенно меняется, и дети наперебой стараются указать самые мелкие подробности. То же и относительно составления рассказа.

Вначале дети просто отказываются что-нибудь придумать и рассказать, а потом так и рвутся сообщить своё, и когда спросишь: «Кто хочет рассказать?» Со всех сторон слышатся возгласы: «Я, я, я…»

В выдумывании фабулы также наблюдается постепенный прогресс.

И как радуется ребёнок, когда ему удастся подметить в картинке не замеченную другими деталь, которая даёт ему возможность создать нечто новое по сравнению с рассказами товарищей!

Вот пример.

Составляли рассказ к картинке, на которой была изображена девочка, стоящая на камнях посреди ручья с маленьким щенком на руках.

Рассказы были довольно однообразны с незначительными вариациями на тему о том, как девочка нашла щенка, и как этот щенок попал в лес.

Во время рассказывания один мальчик всё время волновался и всё просил: «Я, я расскажу!», но т. к. очередь была не его, ему приходилось ждать. Но вот дело дошло до него.

«Да ведь у собачки камень был на шее, – посмотрите, вон он лежит. Она не сама пришла в лес, её дворник(!) утопить хотел, а маленькая Катя побежала, подсмотрела и вытащила… Ей жалко было, – щенок-то от её собачки, Милки, а дворник утопить хотел!..»

И весь сияя от восторга, он дал нам рассказ с совершенно новой фабулой.

Вот ещё пример. На картинке – около изгороди большая белая лошадь, а на ней двое детей: нарядная девочка и просто одетый босой мальчик. Маленькая собачка с азартом лает на лошадь. Кругом – поле.

Первый рассказчик сказал, что лошадь принадлежит девочке, которая захотела покатать мальчика; что они поехали к чужой даче, – вот почему собачка так лает на них. Второй рассказал длинную историю, в которой та же девочка, катаясь на своей лошадке, сбилась с дороги и попросила мальчика проводить её.

И вдруг одна девочка буквально кричит:

«Да нет же, нет, лошадь совсем не девочкина; девочка приехала из города в деревню, вон она какая нарядная, а мальчик живёт в деревне, потому он и босиком, дети в деревне всегда босиком ходят. Мальчик едет на своей лошадке, он хочет покатать девочку, потому что она приехала в гости. А девочка боится, вон как она за мальчика держится!»

«А по-моему, – раздаётся ещё голос, – они гуляли, гуляли и взяли в поле чужую лошадку, а собачка-то и сердится на них за это. Собачка была с лошадью, они из одного дома».

Какая-нибудь вновь подмеченная деталь создаёт и новую фабулу, причём интенсивная работа мысли и воображения доставляет детям большое удовольствие.

Когда каждый ребёнок рассказывает свою картинку, остальные дети слушают и, если рассказ удачен, они заинтересовываются и картинкой, просят её ещё посмотреть «хорошенько».

Рассказы товарищей часто критикуют или исправляют; нередко вступают в беседы, расспрашивая: «А ты в лесу был?» – «На лошади ездил?» Сообщают что-нибудь из своей жизни, – вообще дают вам богатый материал для ознакомления с домашней обстановкой и с условиями жизни детей.

Всё это делает рассказы по картинкам чрезвычайно ценным занятием в детских садах. Но где и как доставать картины?

Желательны картины в красках, художественно исполненные и с содержанием, доступным и интересным для маленьких детей, а таких картин у нас нет, и дождёмся ли их мы, педагоги, – вопрос. За последнее время некоторые большие художники (Билибин, Нарбут и другие) брались за иллюстрирование детских книг, но это были иллюстрации к определённому тексту, а нам нужны просто картины.

В силу необходимости приходится довольствоваться тем, что можно найти в иллюстрированных журналах, или брать фототипии, фотографии, гравюры и, наконец, открытки.

Мы поступаем так: вырезав из журнала те картинки, которые более или менее отвечают нашим целям, мы наклеиваем их на цветной картон или толстую (суконную) бумагу и даём (умеющим взрослым) слегка раскрасить альбуминными красками.

Кроме отдельных картинок, хранящихся в папках, – мы делаем альбомы, которые с большим интересом и по много раз рассматриваются детьми. Делаем альбом и из открыток, снимая их предварительно с картона. (Открытку нужно положить в кипяток и дать полежать мин. 10–15; после этого она легко снимается с картона.)

Для отдельных рассказов даём ненаклеенные картинки; их дети иногда раскрашивают и наклеивают в свои альбомы.