Текст книги "Российский либерализм: идеи и люди"

Евгений Иванович Ламанский: «Иностранные капиталы только тогда обратятся в Россию, когда русские капиталы покажут возможность правильного употребления…»
Александр Бугров

Евгений Иванович Ламанский (1825–1902) принадлежит к числу наиболее известных банковских деятелей России XIX века. Получив блестящее образование и оставаясь крупным ученым – экономистом и географом, он внес значительный вклад в становление и развитие в России акционерных коммерческих банков. Е. И. Ламанский сам основал Общество взаимного кредита в Петербурге, в разное время возглавлял Русский для внешней торговли банк и Волжско-Камский банк, являлся акционером многих известных компаний. Он был не только создателем нового Государственного банка, но и фактическим его руководителем на протяжении 1860-х – начала 1880-х годов.

Хотя с 1860 по 1866 год управляющим Государственным банком официально являлся Александр Людвигович Штиглиц, бывший владелец одного из известных петербургских банкирских домов, именно Е. И. Ламанский выступал основным организатором новой банковской жизни. И сам Штиглиц, по мнению многих, занятием такой высокой должности обязан Ламанскому. Именно он посоветовал кандидату в министры финансов М. Х. Рейтерну предложить место престарелому банкиру, который готов был вот-вот свернуть свои дела в Петербурге и переселиться в Германию. Решающее согласие барона А. Л. Штиглица было получено на званом обеде, устроенном на даче Нессельроде на Каменном острове в Петербурге. Крупный государственный чиновник, министр иностранных дел в отставке К. В. Нессельроде пригласил ведущих представителей кредитно-финансовой сферы страны, в том числе М. Х. Рейтерна, Ю. А. Гагемейстера и Е. И. Ламанского. «Он сперва было отказывался, – вспоминал Е. И. Ламанский, – но когда ему сообщили, что товарищем управляющего предполагается назначить меня с поручением мне ближайшего заведования администрацией банка и операциями и что, таким образом, на нем будет лежать лишь главное руководство деятельностью нового кредитного учреждения, барон Штиглиц принял условно сделанное нам предложение».

А. Л. Штиглиц – европейски известный банкир, и назначение его управляющим Государственным банком оказалось как нельзя более удачным решением правительства для укрепления доверия к новому учреждению. К тому же назначению способствовал и другой, «деликатный» момент. А. Л. Штиглиц находился под покровительством великого князя Константина Николаевича, человека, сыгравшего важную роль в осуществлении либерального курса первой половины царствования Александра II. «Покровительство» Константина легко объяснимо: в семье Штиглиц воспитывалась его внебрачная дочь Н. М. Юнина. В 1861 году она вышла замуж за А. А. Половцова, чье восхождение к вершинам государственной службы тоже началось не без участия великого князя.

В сложившихся условиях Е. И. Ламанскому определили удобную нишу в должности товарища (заместителя) управляющего Государственным банком. Высшее чиновничество России едва ли стерпело бы на таком высоком посту человека, который проходил в свое время по «делу петрашевцев», в эпоху «николаевской реакции» ратовал за освобождение крестьян и придерживался новейших европейских идей, в том числе идеи акционерного эмиссионного центрального банка. Всем необходимо было свыкнуться с новой фигурой. Это понимали как Ламанский, так и благоволившие к нему крупные государственные чиновники.

Образованность была фамильной чертой Ламанских, что определило широкий кругозор представителей этой семьи – восьми братьев, в том числе и самого Евгения. Их отец, директор Кредитной канцелярии, а впоследствии сенатор Иван Иванович Ламанский (1794–1879) отдал все силы воспитанию детей. Один из его сыновей, Владимир, стал известным славистом, профессором Санкт-Петербургского университета. Другой сын, Сергей, – химик; он изучал свойства ацетилена, газов, смазочных масел, а также занимался разделом физики, касающимся тепловых спектров света. Яков Иванович Ламанский был директором Технологического института.

Ламанских воспитывали в духе демократизма, в николаевскую эпоху считавшегося крамольным. В лицейских ученических тетрадях Евгения за 1841–1842 годы мы находим следующие записи: «Свобода была единственной целью граждан Рима, и всегда они защищали ее до последней капли крови»; «Деспотизм глубоко пустил свои корни, и униженное рабство надолго осталось в народе русском». Молодой Евгений вместе с братом Порфирием посещали кружок М. В. Петрашевского, за что в 1849 году оба находились под секретным надзором.

Евгений Иванович, несомненно, один из выдающихся представителей своей семьи. Как ученый он получил европейское признание; с 1857 года состоял членом-корреспондентом Венского геологического общества, Французского географического общества, а также корреспондентом Бельгийского статистического комитета. В 1859-м избран членом Российского вольного экономического общества и членом-корреспондентом Петербургской академии наук; в 1861-м – членом-корреспондентом Парижского статистического общества и председателем отделения статистики Русского географического общества. Е. И. Ламанский является автором двух фундаментальных работ по истории денежного обращения в России (написанных в основном на базе законодательных актов и архива отца): «Исторический очерк денежного обращения в России с 1650 по 1817 год» и «Статистический обзор операций государственных кредитных установлений с 1817 года до настоящего времени» (СПб., 1854.).

В конце 1850-х в высших кругах о Ламанском говорили как о «восходящем светиле в русской финансовой науке». Еще в 1855 году он был утвержден секретарем Русского географического общества, а в 1857–1858 годах командирован обществом за границу, где познакомился с экономическим и финансовым устройством европейских стран. Во время командировки он посетил А. И. Герцена, и это обстоятельство заметно осложнило его участие в Редакционных комиссиях по отмене крепостного права в России. Известный географ и государственный деятель П. П. Семенов-Тян-Шанский вспоминал: «Шеф жандармов князь В. А. Долгоруков сообщил Ростовцеву (председателю Комиссий. – А. Б.), что во время своего пребывания за границей Е. И. Ламанский посещал Герцена. Яков Иванович по своему прямодушию через меня прямо спросил Ламанского, справедливы ли эти слухи, и, получив утвердительный ответ, поручил мне съездить к шефу жандармов и передать ему, что на государственной службе во время своего посещения Герцена Ламанский не состоял, революционером никогда не был, а ныне назначается членом редакционных комиссий от Министерства финансов по соглашению председателя с министром как очень талантливый финансист».

Среди высоких должностных лиц, вставших на защиту Е. И. Ламанского, был министр государственных имуществ М. Н. Муравьев. Он, вспоминал Евгений Иванович, «всегда относился ко мне с самым горячим расположением». И именно он ходатайствовал перед императором Александром II за молодого ученого и экономиста, которого, вследствие интриг высмеянного впоследствии в прессе министра финансов П. Ф. Брока, обвиняли в «неблагонадежности».

Активно участвуя в работе Редакционных комиссий, Е. И. Ламанский выступал одним из составителей законопроекта о выкупе крестьянских наделов. П. П. Семенов-Тян-Шанский полагал, что это обстоятельство стало для него своеобразной «путевкой в жизнь» – в создаваемый Государственный банк. На самом деле работа в Редакционных комиссиях была лишь одной из нагрузок Ламанского, который и без нее мог претендовать на влиятельное место в образуемом кредитном учреждении, так как уже занимал высокую должность в Коммерческом банке.

Своим назначением в государственный Коммерческий банк (1859) Е. И. Ламанский обязан министру финансов А. М. Княжевичу и другу семьи, директору Кредитной канцелярии Ю. А. Гагемейстеру. Молодой финансист получил высокую должность старшего директора и начал предпринимать шаги по реформированию кредитной системы. Одним из важных мероприятий реформы стало создание нового Государственного банка.

На посту товарища управляющего, а с 15 мая 1867 года – управляющего Государственным банком Е. И. Ламанский развернул энергичную деятельность по новому устройству банка. Он написал его устав, 31 мая 1860 года одобренный императором, ввел отчетность и счетоводство по двойным записям по образцу Банка Франции, создал новый порядок обслуживания клиентов вне зависимости от социального положения. Его принципом стал девиз: «Повернуться лицом к клиенту». Ни родовитость, ни дорогое шитье на мундирах, ни роскошные экипажи, обладателям которых сотрудники бывшего Коммерческого банка отдавали предпочтение, теперь утратили прежнее значение: клиентов обслуживали в порядке общей очереди.

Е. И. Ламанский создал собственно коммерческий Государственный банк, содействовавший развитию банков и крупных российских фирм. Только кредит, считал он, является действенной силой развития промышленности, а не сдерживающие конкуренцию искусственные меры, такие как, например, пошлины. Еще находясь в должности товарища управляющего банком, он фактически возглавлял его. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что факсимиле его подписи красовалось на кредитных билетах 1860–1866 годов, хотя это право обычно принадлежало управляющему. Заняв этот пост, Е. И. Ламанский привел устройство и делопроизводство вверенного ему учреждения в полное соответствие с уставом 1860 года. Это касалось как мер в отношении учетно-ссудных комитетов, направленных на сменяемость их членов, так и расширения учетно-ссудных операций.

Ламанский выступил сторонником активного развития вексельного обращения; в качестве пробы начал даже внедрять чековое обращение, не получившее, правда, особого развития вплоть до 1910-х годов. При нем был значительно облегчен перевод денежных сумм и введена система единства кассы. Он создал удобную систему снабжения учреждений Государственного банка кредитными билетами: помимо оборотной кассы были установлены особые запасы бумажных денежных знаков. «Благодаря этому, – вспоминал Евгений Иванович, – усиление нуждающегося в кредитных билетах учреждения банка за счет изобилующего этими билетами учреждения могло быть осуществлено без пересылки билетов из одной кассы в другую».

Е. И. Ламанский приложил большие усилия к увеличению филиальной сети главного банка империи. По его мнению, это – наряду с основанием акционерных коммерческих банков – было частью программы создания новой кредитной системы. Неудача реформы «свободного размена» 1862–1863 годов показала, что преобразования в денежно-кредитной системе не могут проходить лишь в столицах – для их успеха необходимо создание разветвленной сети государственной кредитной системы, распространение ее «вширь». Ламанский вплотную занялся этой проблемой. 10 декабря 1863 года он представил М. Х. Рейтерну план открытия отделений «в видах усиления наличности банковской кассы», то есть в качестве средства для преодоления последствий неудавшейся денежной реформы. Отделения рассматривались как более простая по сравнению с конторами форма провинциальных учреждений. Министр финансов одобрил план и представил его царю. Уже 20 декабря 1863 года Александр II подписал указ об открытии в провинции учреждений Государственного банка.

Напомним, что в 1860 году Государственный банк унаследовал от своего предшественника, Коммерческого банка, всего семь контор; а к 1881 году функционировали уже пятьдесят пять контор и отделений, разбросанных по всей стране и активизировавших торговлю и кредит в разных областях Российской империи. При этом Е. И. Ламанский не ограничивался пребыванием только в Петербурге, он выезжал знакомиться с положением дел в Москву, Нижний Новгород и в южнорусские губернии. Благодарные слова в его адрес посылали купцы разных областей, тихая провинциальная жизнь которых резко изменилась с появлением учреждений Государственного банка. 1 марта 1868 года ему было присвоено звание почетного гражданина города Моршанска, а в начале 1870-х он удостоился высоких отзывов таганрогских купцов.

1870-е годы – кульминационные в деятельности Е. И. Ламанского на этом поприще. Россия преображалась: возникали акционерные коммерческие банки, шло бурное строительство железных дорог, финансы обнаруживали признаки оздоровления. Понятно, что глава Государственного банка играл в этих условиях значительную, иногда – решающую роль.

Государственный банк под началом Ламанского получил большую самостоятельность в структуре Министерства финансов, являясь органом, осуществляющим кредитную политику в стране. Один из недоброжелателей Евгения Ивановича оставил о нем весьма любопытную зарисовку: «Е. И. Ламанский долго играл в русских финансах первенствующую роль. По званию управляющего Государственным банком он был alter ego министра финансов, распоряжаясь почти бесконтрольно кредитом, Казначейством (кредитные билеты), торговлей и промышленностью. Только вопросы о налогах были вне его компетенции, хотя и при обсуждении их он играл всегда роль в качестве выдающегося члена податной и тарифной комиссий». О том, что управляющий банком стал одной из самых влиятельных фигур, свидетельствует и тот факт, что его поддержкой хотели заручиться различные благотворительные общества и предпринимательские объединения. В 1869 году он был избран сотрудником попечителя Дома призрения малолетних бедных в Петербурге; в 1875-м – членом Главного управления Общества попечения о раненых и больных воинах. Кроме того, в 1872 году его назначили в члены Совета торговли и мануфактур, а в 1878-м он принимал участие в работе Комитета по созданию добровольческого флота.

Экономический кризис 1873 года и банковский – 1875-го стали неприятными событиями на фоне в целом благополучного развития хозяйства страны. Вопреки укрепившемуся мнению, они не имели сильного резонанса в обществе и воспринимались как естественные. Судя по прессе, общество больше интересовало другое: голод в Самарской губернии 1875 года и события в российской Средней Азии – Туркестанском генерал-губернаторстве. К появлявшимся в печати нападкам Ламанский относился с олимпийским спокойствием, не считая нужным вступать в бесполезные газетные дискуссии.

Служащие, с почтением относившиеся к своему управляющему, вспоминали его времена как едва ли не лучшие для экономического развития страны. Ф. А. Юргенс, высокий чиновник главного банка империи, боготворивший Е. И. Ламанского в 1860–1870-х годах, вспоминал: «Обаятельное его обращение со своими подчиненными, как будто с близкими друзьями, способствовало тому, что служащие старались наилучшим образом исполнять предначертания выдающегося управляющего банком». При этом, по свидетельству современника, Евгений Иванович обладал замечательным свойством: он мало менялся в зависимости от смены должностей или присвоения званий.

Ламанского можно назвать англоманом – не только за его выдержку и тактичность, сочетавшиеся с жесткостью, но и за увлечение английским «экономическим чудом». Англичане, по его мнению, практичны и умны; они превосходно наладили свою денежную систему и окультурили отсталые аграрно-сырьевые колонии. Англия для Евгения Ивановича была образцовой страной, показавшей все преимущества системы свободной торговли.

Он исповедовал фритредерство – идеи свободной торговли и минимального вмешательства государства в экономику. Один из его активных оппонентов, профессор И. Н. Шилль, выражавший интересы дворянства, осуждал Ламанского за «излишнюю западность и буржуазность». Другой называл «единственным фритредером самой чистой воды из русских». Обвинения в «западничестве» стали главными аргументами его противников. Даже благожелательно настроенный к нему директор Кредитной канцелярии Ю. А. Гагемейстер считал, что молодой реформатор не учитывает «исключительного положения» России, пытаясь примерить к ней европейские одежды. Особое возмущение вызвала одна из речей Е. И. Ламанского. В ней он призывал «смягчить» завышенный, по его мнению, таможенный тариф 1857 года, который не только не обогащал казну, а напротив, – сокращал поступления в бюджет. Финансист считал, что покровительственные таможенные тарифы не способствуют развитию отечественной промышленности. Оппонентом Е. И. Ламанского выступил дворянин и промышленник А. П. Шипов, председатель Московского отделения Мануфактурного совета и Нижегородского ярмарочного биржевого комитета. Речь об отмене таможенного тарифа восприняли критически в связи с последними европейскими событиями. В 1864 году Германский коммерческий съезд вынес решение добиваться понижения таможенных пошлин на немецкие товары. В том же году в России был опубликован перевод записок съезда о заключении торгово-таможенного договора с Россией, которая рассматривалась как аграрный придаток Германии, обширный рынок для товаров немецкой промышленности. В заключение обосновывался вывод о необходимости ее развития как сельскохозяйственной страны. Подобные официальные заявления возмутили часть русских купцов.

Понятно, что позиция Е. И. Ламанского насторожила А. П. Шипова. В 1865 году он публикует ставший известным «Ответ г. Ламанскому», в котором настаивает на сохранении покровительственного тарифа. «Предполагая уничтожение наших мануфактур через уничтожение протекционных пошлин, казна может лишиться значительных доходов от акцизов и других налогов, собираемых внутри страны… Направление нашего производства одних сырых продуктов совершенно невозможно по физическому строю нашего государства». Автор статьи признавался, что до 1849 года и сам разделял фритредерские взгляды, но, познакомившись ближе с жизнью России, понял, что жестоко ошибался.

Евгений Иванович всегда отличался корректным отношением к своим оппонентам и вообще не любил заострять внимание на мелочах. Однако по-прежнему был уверен: будущее России – в буржуазном укладе «западного образца», в акционерных коммерческих банках, в строительстве железных дорог и, главное, в крепком и крупном российском капитале. Он понимал, что иностранный капитал сильнее российского и имеет более спекулятивный характер. Кроме того, полагал Ламанский, «дружественная Европа» до тех пор не станет помещать капиталы в России, пока российские капиталы не покажут свою прочность и силу.

Протекционизм Е. И. Ламанский всю жизнь считал ошибочной позицией, «голословными заверениями, проистекающими более из чувства, чем оправдываемые какими-нибудь выводами науки». Впоследствии это определило его скептицизм относительно политики нового министра финансов И. А. Вышнеградского. После повышения в 1887–1889 годах таможенных пошлин практически на все импортные товары Ламанский счел своим долгом сделать публичное заявление против протекционизма. Речь под названием «О важнейших экономических явлениях последнего времени» стала реакцией на инициативу Вышнеградского повысить в 1889 году таможенные тарифы на импортные железнодорожные вагоны и шерсть с декларированной целью собрать в казну дополнительные денежные средства и облегчить конкуренцию отечественных товаров на внутреннем рынке.

В опубликованной речи говорится, что развитие протекционизма в России находится в общей связи с аналогичными процессами в США и европейских странах, исключая Британскую империю. Начало победы протекционизма в Европе связано с 1883 годом – годом экономического кризиса. Кризис был порожден внедрением в производство новых достижений науки, прежде всего использованием энергии пара и электричества, а также изменениями в денежном обращении этих стран, с 1867 года переходивших на золотомонетный стандарт. Однако под благовидными предлогами поступательного развития национальных экономик, защиты рынка сбыта и рынка рабочего труда от иностранной конкуренции протекционизм приносит обратные плоды. В странах, где он дал обильные всходы, – во Франции, в Германии, Италии, США – замечаются снижение темпов экономического развития, уменьшение торговых оборотов, обострение рабочего вопроса. Протекционизм, который некоторые страны считали лекарством от экономического недуга, лишь усилил болезнь – «только одна Англия осталась верной своим принципам, которые она приняла после уничтожения Пилем хлебных законов». Это не замедлило сказаться на экономическом росте Великобритании и на сглаживании рабочего вопроса. А все потому, что Англия последовательно придерживалась фритредерства – «системы, возникшей на практической почве».

Е. И. Ламанский возглавлял Государственный банк вплоть до 1881 года – года убийства Александра II и резкого понижения курса рубля на мировом рынке. Неудачная попытка управляющего банком поддержать курс путем продажи части золотых резервов не спасла положения: российские и европейские дельцы стали в больших количествах скупать золото и перепродавать его по завышенным ценам. Причину этого явления Е. И. Ламанский объяснял характером акционерных коммерческих банков, которые являлись основными участниками биржевых торгов. Как вспоминал он сам, «основанные в Петербурге частные банки с течением времени приняли характер иностранных банков и контор на акциях, за исключением лишь Волжско-Камского банка, который являлся исключительно русским кредитным учреждением». По его мнению, купцы поступили в этот сложный для России год непатриотично. Тем временем чиновники винили его в том, что он не умеет продавать золото, и говорили о злоупотреблениях (связанных, в том числе, с участием в акционерных компаниях).

Недолюбливавшие финансиста высокие государственные чины ждали только повода, чтобы избавиться от него. В Государственном банке назначили подписку на очередной заем, и однажды Ламанский приехал туда довольно поздно. По воспоминанию Ф. Г. Тернера, «его стали упрекать в том, что его запоздание воспрепятствовало отчасти успеху займа». Приказом императора Александра III по Министерству финансов от 31 июля 1881 года Е. И. Ламанский был уволен с поста управляющего Государственным банком. Очевидно, здесь сказалось влияние Н. Х. Бунге, незадолго до этого назначенного министром финансов. Хорошо знавший Евгения Ивановича, он не хотел иметь во главе подчиненного ему ведомства независимого управляющего и предпочел назначить его чиновником, «состоящим при министре финансов». Это оскорбило Е. И. Ламанского, который долгое время сам курировал Н. Х. Бунге. Поспешное ходатайство министра сохранить Евгению Ивановичу прежнее годовое жалованье в 6000 рублей не изменило положения – Ламанский подал в отставку. Кресло управляющего занял А. В. Цимсен, известный как послушный и исполнительный чиновник Министерства финансов.

Надо сказать, что неудача с продажей золота в 1881 году была для Е. И. Ламанского не единственной. Вместе с Н. Х. Рейтерном он разделяет ответственность за огромный убыток (40 млн рублей), вызванный крахом реформы «свободного размена» 1862–1863 годов. Однако даже такие тяжелые для страны потери перевешены достижениями: созданием Государственного банка и формированием новой банковской системы страны.

Еще будучи управляющим, Ламанский принял активное участие в деятельности сразу нескольких кредитных учреждений, созданных по частной инициативе. По оценке историка российских банков И. И. Левина, он «был положительно вездесущ: состоял Председателем Совета Волжско-Камского коммерческого банка… одним из первых акционеров Московского Купеческого банка, Председателем Совета Русского для внешней торговли банка, председательствует на первом общем собрании акционеров Сибирского торгового банка; ему принадлежит мысль об учреждении первого общества взаимного кредита; он разработал его устав, предоставил помещение в Государственном банке, был членом Правления с основания до 1870 года, а в Совете состоял до 1879 года». Сам Ламанский вспоминал: «Я остановился на мысли прийти на помощь торговому сословию устройством кредита, специально приспособленного для мелкого люда. Припоминая меры коммерческих потрясений, которые были пережиты в Бельгии и Франции, я пришел к заключению, что достижением намеченной цели должен был содействовать взаимный кредит». Заручившись поддержкой Н. Х. Рейтерна, он начал осуществлять задуманный план. И встретил понимание со стороны торговавших в Петербурге иностранных купцов Э. М. Мейера и Д. Моргана, а также среди таких известных русских капиталистов, как владелец крупного торгового дома Г. П. Елисеев и банкир И. И. Смирнов.

Поводом к учреждению Общества взаимного кредита послужил пожар в Петербурге 28 мая 1862 года, спаливший Щукин и Апраксин дворы со складами разнообразных товаров. Как писал Е. И. Ламанский, большие убытки, которые претерпели русские купцы, во многом произошли из-за отсутствия системы правильно организованного кредита. Следовательно, «учреждение подобного банка, не возбуждая напрасно несбыточных надежд на расширение кредита свыше средств и надобностей, могло вывести кредит на правильную дорогу и дать ему соответственное потребностям удовлетворение».

Евгений Иванович начал реализовывать идею создания Общества взаимного кредита с ее популяризации: написал брошюру, читал публичные лекции в городской думе, чтобы объяснить свою мысль возможно большему числу купцов. Устав общества был скопирован с устава 1848 года Брюссельского общества взаимного кредита (Union du Credit), которое хорошо зарекомендовало себя на родине и послужило образцом для создания подобных организаций в других странах, в частности известного Disconto-Gesellschaft в Берлине.

В 1863 году проект устава Петербургского общества представили на рассмотрение Государственного совета. С некоторыми изменениями, введенными в него Советом (как вспоминал Е. И. Ламанский, «чисто по незнанию дела»), устав был утвержден в том же году. И 17 мая 1864 года Петербургское общество взаимного кредита открылось. Первоначальный его состав определился в триста человек, стоявших у основания, а капитал – в 14 000 рублей. Помещение для общества предоставил Государственный банк. Это было первое в России пореформенной эпохи негосударственное кредитное учреждение. Теперь российские купцы, получившие возможность взять небольшой кредит, почувствовали себя увереннее, стали меньше зависеть от оптовиков и импортеров. В основном членами общества становились купцы 1-й и 2-й гильдий, делавшие взносы от 30 до 5000 рублей. Общество взаимного кредита по своим функциям было акционерным коммерческим банком. Оно принимало вклады и выдавало ссуды из небольшого процента и очень скоро стало отказываться от услуг Государственного банка, предпочитая вести «дело» своими средствами. Как писал Е. И. Ламанский, «успех общества взаимного кредита был полный. Члены общества впервые почувствовали, что они работают у себя дома и что они сами хозяева своего дела и могут не обращаться с просьбами о кредите к учреждению казенному, где надо стараться приобрести благорасположение какого-то начальства. Каждый шел в общество взаимного кредита как к себе, переговаривал о своих нуждах и нес свои наличные деньги со знанием пользы их употребления для своих товарищей».

Состав членов общества заметно расширился: помимо купцов всех трех гильдий оно включило чиновников и разночинцев. Уже на третьем году прибыль на внесенный капитал составила 15% – небывалое прежде явление. В пору промышленного подъема в имевшее успех общество вошли биржевики и спекулятивные дельцы. Разросшийся капитал стал искать новые области размещения. Это происходило в пору зарождения других акционерных коммерческих банков и фирм, в пору бурного развития железнодорожного строительства. Неудивительно, что «новое помещение» денежных средств общество нашло в инвестиционной деятельности, скупая бумаги железнодорожных компаний.

Железнодорожный бум в России начался в 1864 году. Предтечей его было строительство в 1843–1851 годах силами зарубежных специалистов Николаевской железной дороги, которая соединила две российские столицы, и основание в 1857 году Общества российских железных дорог. Такие специфические российские условия, как протяженность расстояний, делали железнодорожное строительство жизненно необходимым. Е. И. Ламанский внес здесь свою лепту: он предложил смотреть на железные дороги как на коммерческое предприятие, приносящее прибыль и обоюдную пользу участникам и потребителям. Он считал, что оптимальным способом строительства железных дорог в России стало бы «соединение капиталов»: российского частного, российского государственного и инвестиционного западного.

После Первого съезда представителей акционерных коммерческих банков, состоявшегося 24 ноября 1873 года, был образован комитет Съезда. Уже 21 декабря 1874-го было утверждено Положение о комитете, который стал постоянно действующим органом этого банковского объединения. Он решал вопросы о единообразии форм отчетности в акционерных коммерческих банках и правил ведения банковских операций, о взаимоотношениях акционерных коммерческих банков между собой и с Государственным банком и т.д. Функции комитета сводились к координационной и унификационной.

Евгений Иванович с момента зарождения Комитета принимал активное участие в его работе. Он был председателем Первого съезда и руководил его пятой секцией (на ней разбирались вопросы о взаимоотношениях акционерных коммерческих банков с Государственным). Он стал и первым председателем комитета, оставаясь на посту управляющего Государственным банком. Это позволило Е. И. Ламанскому проводить активную политику по отношению к кредитным учреждениям, которым Государственный банк оказывал всемерную поддержку. Его соратниками по комитету выступали известные российские банкиры И. К. Бабст и Г. О. Гинцбург.

Благодаря инициативе Е. И. Ламанского, в деятельность акционерных коммерческих банков была внесена предельная ясность – за счет двойной бухгалтерии «французского» образца. Деление бухгалтерских книг на правую и левую стороны, записи друг против друга по активу и пассиву, дебету и кредиту сменили примитивную форму отчетности. «Французская» система, конечно, по своим корням не была французской – записи по дебету и кредиту восходят к бухгалтерии итальянских банкиров Средневековья; о них говорится в известном «Трактате о счетах и записях» Луки Пачоли конца XV века. Однако опыт работы в Банке Франции, где Ламанский усвоил четкость такой системы, позволил именовать ее «французской». Этот опыт, по его признанию, был использован «для создания целой школы банковских бухгалтеров в России».

Ламанский сформулировал концепцию кредитования Государственным банком акционерных коммерческих банков: выдаваемые кредиты не служат расширению операций, а идут на формирование резервного фонда, который расходуется на покрытие возможных убытков. Этим достигается большая устойчивость банков. Таким образом, государственный кредит – это «временный и запасный ресурс, открытый… на случай нужды и к которому обращаться следует только в исключительных случаях, в особенности при внезапном значительном востребовании вкладов и текущих счетов».