Текст книги "Ладья у переправы. Стихотворения"

 
Огнём искрится капля дождевая,
Всё многоцветье радуги вобрав.
Висит на ветке, весело играя
С сияньем солнца, зеленью дубрав.
 
 
Смотрю, не налюбуюсь – что за диво!
Точь-в-точь – алмаз оправлен в синеву!
Но ветерок промчался торопливо…
Упала капля с ветки на траву.
 
 
И я забыл о капле поневоле…
Но вновь настал её сиянья час:
Теперь она горит в лугах, на поле –
Её волшебный пламень не угас.
 
 
Блестит на чешуе пугливой рыбки,
На нежном распустившемся цветке,
В глазах крестьянина, в его улыбке,
На золотом пшеничном колоске.
 
 
Я узнаю её везде и всюду:
В наливе ржи, в пыли жемчужных рос…
Вторично миру явленное чудо,
Она способна радовать до слёз.
 
 
И пусть она зовётся каплей малой,
Пылинкой во вселенской вечной мгле,
Но в ней одной заложено начало
Великой жизни на родной земле!
 

 
Выходили посмотреть
На невесту бабушки.
Прибегали поглазеть
Малые ребятушки.
– Хороша, – надев очки,
Говорили бабушки.
– Хи-хи-хи, – в кулачки
Прыскали ребятушки.
На невесту поглядеть
Подошли молодушки.
Дома им не усидеть –
Нет другой заботушки.
«Всё равно я лучше всех, –
Рассуждала каждая, –
Нарядилась, просто смех!
Вся такая важная!»
Вот к невесте подошли
Старики степенные.
Поклонились до земли
Старики почтенные:
«Отвести не можем взгляд
От цветочка алого!
Эх, годочков пятьдесят
Скинуть не мешало бы!..»
 

 
В санатории курорта
Отдыхать вольготно дедам.
Посылают старость к чёрту,
Их сердцам покой неведом.
 
 
Все нарядны и побриты.
Не застанешь их в палатах,
Хоть порой ворчат сердито
Сестры в беленьких халатах.
 
 
Но в ответ глядят игриво
Стариканы-непоседы.
Озорны и шаловливы
Отдыхающие деды!
 
 
Пусть не так легка походка –
Сядут, отдохнут с минутку.
Встретится в пути молодка –
Строят глазки, шутят шутки…
 
 
А знакомые старушки
Смотрят вслед ревнивым взглядом,
Дедам-то – одни игрушки,
А побудь с такими рядом!
 
 
Деды вдруг помолодели,
Энергичны и здоровы,
Будто парни, в самом деле,
Под венец идти готовы.
 
 
Стоит вместе им собраться
Пристают ко всем соседям:
«Коль не будет ветра, братцы,
Завтра к девкам мы поедем!»
 
 
Стариков корить не надо.
Долго ль им шутить осталось?
Пусть весёлая бравада
Скрасит их седую старость!
 
 
Не заметишь – жизнь промчится, –
Не дано, увы, иного…
Смотришь – вечность в дверь стучится…
В шутках нет греха большого!..
 

Перевод с мордовского-мокша

Анвар Саджад (Пакистан)

Анвар Саджад (род. в 1935 г.) – человек, наделённый разносторонними дарованиями. Он не только пишет рассказы и пьесы. Это известный художник, врач, психолог, общественный и политический деятель. Разносторонность интересов сочетается в нём с цельностью характера, верностью однажды избранному идеалу. В годы правления З.А. Бхутто Анвар Саджад – председатель Пакистанского совета искусств, активный деятель Национальной народной партии. Выступая против политически нестойких писателей, готовых постоянно менять свои убеждения, Анвар Саджад пишет в своей статье «Угнетатели и договоры»: «Писатель, который отказывается от союза с угнетённым классом, причисляет себя к стану “неприсоединившихся”, тем самым, сознательно или бессознательно подписывает соглашение с угнетателями и становится участником их заговора». Сам Анвар Саджад на сговор с угнетателями не пошёл: после падения режима З.А. Бхутто он неоднократно находился в тюремном заключении за свои политические убеждения.

Рассказы Анвара Саджада издавались в литературных журналах Пакистана и Индии. Основные его произведения вошли в сборник рассказов «Метафоры» («Истеаре»), Лахор: Изхар санз, 1970.

Эти рассказы публиковались в журнале «Чётки», № 1, в 2008 году.

Заговорщики

Мы целый день таскали корзинки с землёй, пересыпая её в большие корзины. Мы говорили на разные темы. Мы были свободны и только, глядя друг на друга, вспоминали, что находимся в заключении.

Мы сели отдохнуть на вершине невысокого холма. «Да, – подумали мы. – Мы строим Канал».

С последним лучом солнца мы садились в крытый грузовик и возвращались обратно; голубые и жёлтые тени прутьев решётки пробегали по нашим телам.

Огни…

В потоке огней показались девушки. Грузовик сбавил скорость. Мы, молодые, заулыбались. Старик стал серьёзным. В повозке на заднем сиденье сидели девушки, закутавшись в тёплые покрывала. Старик улыбнулся. Мы сказали:

«Девушки…»

Один из нас заметил:

«О, Бомбей… Лачуга, которую я оставил там, дороже мне всех здешних дворцов!»

Мы подумали о том, когда же наконец этот Канал будет построен.

«Заключённые…» – сказала одна девушка другой.

Эта реплика нас расстроила. Грузовик обогнал повозку. Она осталась далеко позади. Мы снова мчались навстречу огням. Мы знали, куда они приведут нас. Мы посмотрели на прутья решётки. Один сказал:

– Мой город… – Другой закрыл глаза.

– Дели. Чандни Чок.

– Амритсар… сладкие лепёшки, пироги. Халь-Базар, Дарбар-сахиб.

Третий попросил у меня сигарету. Закурил.

– Лахор. Квартал Кузнецов. Сапожник.

Старик улыбнулся.

– А ты откуда? – спросил он у юноши, на лице которого только начали пробиваться усы.

– Откуда я родом? – переспросил тот.

Мы рассмеялись. Юноша смутился, и мы тоже почувствовали себя неловко.

– Я жил в Мохенджо-Даро. – сказал старик. Нам показалось, что мы ослышались.

– В Мохенджо-Даро?

– Да. – Морщины ещё резче обозначились на лице старика. В глазах загорелся свет.

– Но ведь это очень древний город.

– А разве я сам не древний?

– ?!

– Это тот самый город, в котором жила та танцовщица?..

– Да.

– Но ведь он давным-давно превратился в руины.

– Каждая вещь на этом свете подвержена разрушительному влиянию времени. – Старик задремал.

Нам стало не по себе. Мы держались за прутья решётки. Старик засмеялся.

Мы оцепенели. Потом сидящий рядом со мной юноша, у которого только начали пробиваться усы, закричал:

– Лжецы, вы все лжецы! Мы все пропали. Нас не существует! Лживый, лицемерный старик!

Он схватил старика за бороду. Конвоиры повскакали с мест. Глаза юноши налились кровью. Он рассвирепел. Мы стали спрашивать друг друга:

– Что это за детская выходка?

Когда конвоиры оттащили молодого человека, один из нас прошептал:

– Это внебрачный сын той знаменитой танцовщицы.

– Ха-ха-ха.

Мы день-деньской таскаем корзины с землёй.

Молча.

Мы не заключённые. Только глядя друг на друга, мы вспоминаем, что находимся в заточении. На наших устах печать молчания.

Мы сидим и отдыхаем на вершине невысокого холма. Один из них подошёл к нам и прорычал:

– Встать, встать! Работать! Побег замышляете? Заговорщики!

Мы все – участники молчаливого заговора. Мы думаем о том, когда же будет построен этот Канал?..

Золушка

Иногда она думает, что её жизнь – одно мгновение, иногда – сто лет; то ей кажется, что она не подвластна времени, то приходит мысль о том, что она только теперь должна родиться на свет.

Она всегда была заточена в эту комнату и всегда надеялась, что кто-то придёт и поможет ей вырваться на Божий свет из тёмного чрева. Потом она думает: «Когда-то это будет, нужно самой искать выход из положения. Не ждать же, что её вынесут отсюда!» Она тихо открывает дверь и выглядывает наружу. Там, напротив двери, сидит огромная кровожадная собака с кроваво-красным языком; эта собака сидит здесь со дня сотворения мира, взгляд её свиреп и лицемерен. Она пытается умилостивить собаку, но та грозно лает, встаёт на задние лапы и закрывает передними дверь. Мачеха, заслышав лай собаки, сразу узнаёт, что она снова пытается сделать что-то недозволенное. Мачеха появляется в сопровождении своих дочерей, пинком отгоняет собаку и, войдя в комнату, без каких бы то ни было объяснений устраивает экзекуцию. Перед тем как уйти, сёстры кладут перед ней спутанную шерсть, и мачеха грубым голосом говорит ей, что пока шерсть не будет расчёсана, она не получит есть. Её слёзы быстро высыхают, и она садится за работу и смотрит из окна в бескрайнее небо.

У неё есть только мачеха и неродные сёстры.

Её мать умерла в день её рождения, а отец – спустя один год. Она никогда не думала о своих родителях. Её кругозор был очень узок. Вся Вселенная для неё был ограничена стенами этой комнаты, в которой она появилась на свет. Каждая женщина, которая улыбалась ей в детстве, была её матерью. Мужчина, нежно гладивший её по голове, был её отцом. Потом улыбки и нежные руки растворились, исчезли в образах мачехи, сестёр и кровожадной собаки.

Несколько раз она пыталась вырваться из комнаты через окно, но проклятая собака каким-то непостижимым образом узнавала об этом; стоит ей поставить ногу на подоконник, как та тут как тут, стоит снаружи с высунутым языком, глядя на неё предостерегающим взглядом. Тогда она, отчаявшись, возвращается обратно и, уткнувшись лицом в колени, горько плачет. Иногда в её окно залетает кусочек гравия и падает к её ногам. Она вытирает глаза краем накидки, подавляет смятение и, подняв кусочек гравия, кладёт его в углу комнаты, где уже собрано много таких же кусочков.

– Нет, – думает она. – Я не полезу в окно…

Вопреки желанию она смотрит украдкой из окна туда, на ту сторону улицы, где под зелёным деревом стоит сумасшедший и с улыбкой глядит на неё.

Этот безумный, одетый в красное покрывало, был занятным человеком: лысая голова, очень маленькие глаза, курчавая борода, низкий рост. Под зелёным деревом цвёл огромный цветок Золотой печати. Молодые парни, живущие в этом районе, с всклокоченными волосами, болтающимися на талии брюками и неизменной кока-колой, дразнили сумасшедшего, издевались над ним, бросали в него камнями. Но он только улыбался в ответ, и подростки в конце концов оставляли его в покое. Но иногда он выходил из себя; тогда он кричал подобно раненому тигру, от этого крика, казалось, содрогались земля и небо, и испуганные шалуны, побросав бутылки с кока-колой, спасались бегством. Потом безумный громко пел свою песню, собирал голодных голопузых малышей и угощал их сладостями из своего мешка.

Она думает, облизывая высохшие губы:

– Он сам – добыча камней. Чем он может помочь мне?

Этот ненормальный тоже всегда жил там. Он стал неотъемлемой частью её жизни. Она знала о нём лишь то, что он помешанный, что получает от детей камнями и раздаёт им сладости, что голос его необычайно мелодичен… Когда вокруг неё сгущается темнота, к её ногам снова падает блестящий кусочек гравия, и она, подавляя душевное смятение, говорит: «Нет, нет, я не полезу в окно, он позовёт меня с собой, я начну вылезать из окна, а эта кровожадная собака разорвёт меня на куски. Почему он сам не подходит к окну? Разве он не знает, в каком положении я нахожусь? Нет, я его не интересую, или он хочет, чтобы я сама отважилась на побег. Но если даже я каким-то способом доберусь до него, то что это меняет? Он ненормальный, нищий, разве он даст мне такие платья, какие носят мачеха и сёстры? Сладости мне не нравятся. Но кто тогда он такой и почему смотрит в моё окно?..» Если бы она и хотела, не могла бы этого узнать. Если бы даже хотела, не могла бы ему сказать об этом, потому что у неё были мачеха, злые сёстры и ужасная собака, которая сторожила её. Когда она украдкой начинала есть, собака неслышно возникала перед ней; когда хотела примерить платья сестёр, тяжелое дыхание собаки подавляло все её желания; на её пути к избавлению всегда стояла собака с кровожадными, свирепыми, лицемерными глазами…

Её мачеха и сёстры прекрасно одеты. Каждую ночь они ходят куда-нибудь. В их доме часто бывают гости. Только ей ни с кем не разрешается встречаться. Перед приходом гостей она вылизывает до блеска весь дом. В это время мачеха и сёстры прихорашиваются. Когда в доме звучит смех гостей, она, закрывшись на кухне, моет грязную посуду. Когда ночью они уходят, она, усталая, плетётся в свою комнату, расчёсывает шерстяную пряжу и ждёт, когда в окно залетит кусочек гравия.

Её жизнь всегда была такой.

Однажды ночью, когда мачеха с сёстрами, как обычно, отправились в гости, а она, сидя в комнате, пересчитывала гравий, её комната неожиданно озарилась светом. Она, вздрогнув, посмотрела в окно: свет был очень ярким. С улицы послышался шум мотора. Нет, этого не может быть. Сердце учащённо билось. Она подошла к окну. Выглянула наружу, видит: на улице стоит роскошный чёрный автомобиль. Из него вышел юноша приятной наружности в чёрном костюме и, поправляя галстук, подошёл к её окну.

– Это вы? – спросила она шёпотом. – Да, это вы. Я всю жизнь ждала вас.

Она прислонилась головой к стене, закрыла глаза. Потом вдруг с испугом огляделась по сторонам: собаки нигде не было.

– Это вы?

– Да, – сорвалось с его губ.

– Хорошо.

Он перепрыгнул через подоконник и оказался внутри комнаты.

– Нет, нет, уходите отсюда. У меня мачеха…

– Не беспокойся. Ничего страшного. Она сюда не придёт. Вот, примерь-ка вот это. Юноша вынул из кармана очень красивый башмачок, украшенный алмазами. – Надень.

В голосе молодого человека была твёрдость. Это парализовало её волю. Она надела башмачок.

– Как раз для тебя и сделан.

– Для меня?

– Да, для тебя. Ты обронила его ночью на балу у принца, когда убегала.

– Я?

– Да. Разве ты забыла, как одна пэри привезла тебя во дворец к нашему принцу, и ты ей обещала, что…

– Но это же было во сне…

– Сон это был или не сон, а мне никто не приказывал вдаваться в разъяснения. Поехали, принц ждёт не дождётся твоего приезда. Поехали!

Её сердце колотилось от волнения. Наконец-то, через тысячу лет наступил день её избавления. И, мало того: Сам принц ждёт её. Мачеха и сёстры, узнав об этом, лопнут от зависти. И всё же она сказала, испытывая непонятный страх:

– Но…

– Никаких «но»! Принц освобождает тебя из заточения. Теперь ты всю жизнь будешь жить в роскошном дворце, где… – и юноша нарисовал ей картину рая. – Ну, поехали…

Она посмотрела на свою грязную, убогую одежду, но, юноша понял её взгляд:

– Об этом не волнуйся. Принц прислал для тебя наряд. Он в машине.

– Но как же собака… – она выглянула из окна.

Молодой человек со смехом выпрыгнул из окна на улицу и показал пальцем на что-то внизу. Кровожадная собака, как тихая овечка, мирно ела собачьи консервы.

– Поехали, – приказал юноша. И она вылезла из окна навстречу обещанному раю. Юноша открыл перед ней дверцу лимузина. Она уже, было, собралась сесть в машину, как вдруг услышала голос:

– Туда не надо ездить, – перед ней стоял сумасшедший.

– Я еду в рай к принцу.

– Значит, обратно не вернёшься…

– А тебе-то что с того? Он очень красив, он принц.

– Тогда запомни вот что: когда время остановится и умирающее мгновение будет перерождаться в другое, спеши вернуться обратно.

Она рассмеялась.

– Я буду ждать тебя.

Она ещё громче засмеялась и села в машину.

– Сумасшедший.

– Кто сумасшедший? – спросил молодой человек.

– Вы его не знаете.

Она посмотрела сквозь заднее стекло машины. В тусклом свете, струящемся из окна её комнаты, сумасшедший превратился в цветок Золотой печати на зелёном дереве.

Во дворце было много народу. Там были люди всех национальностей, всех рас. Светлокожий, голубоглазый принц торжественно встретил её, представил всем гостям. Её ноги не касались земли, она была в раю. Постепенно в её ушах перестал звучать голос: «Вернись до того, как умирающее мгновение переродится в другое». Она несколько раз смотрела на свои часы. Это надоело принцу, он снял их с её руки и бросил на пол, вместе с ними пропал и голос безумного.

– Спасибо, – сказала она и рассмеялась.

Она ела из золотой посуды и пила из алмазных стаканов. Она впервые в жизни наелась досыта. Её так разморило, что она с большой неохотой приняла приглашение принца на танец.

При каждом туре принц нежно обнимал её, и они кружились в танце в облаках. Все другие принцессы в душе завидовали ей.

Во время одного такого танца принц, вальсируя, увлёк её в опочивальню, и оба в изнеможении упали на мягкую кровать. Принц, указывая на подносы, наполненные золотыми украшениями, сказал:

– Это всё твоё.

– О… – она посмотрела на золото сонными глазами.

– Теперь ты моя.

Неизвестно, что тут случилось с принцем, – он обнял её шею и потянул к себе. Она, вздрогнув, увидела: блестящие зубы принца на глазах начали шататься и выпадать. Она взволнованно вскочила с кровати. Присланный принцем наряд оказался из дешёвого хлопка. Принц, обезумев от страсти, рвал руками платье, пытался схватить её за руку. Как раз в это время часы в опочивальне прокричали: «Время остановилось… остановилось. Возвращайся… возвращайся… Беги… беги. Возвращайся до первого вдоха второго мгновения!»

Она посмотрела на принца: с его головы свалился парик, голубые глаза стали крошиться на мелкие кусочки, зубы выпали. Остались только клыки со следами крови.

Она, содрогнувшись, вырвалась из его объятий.

– Как ты выберешься отсюда? – принц от смеха скорчился на постели. Часы ещё громче прогремели. Стыдясь наготы, она бросилась к двери. Дверь открылась сама собой. Там стояли мачеха и сёстры в алмазных башмачках и, смеясь, указывали на неё пальцем. Она ринулась к другой двери.

Вторая… третья… четвёртая… За каждой стоят мачеха и сёстры. Они протягивают руки, стараясь схватить её. А она, как безумная, под смех принца и бой часов бежит и бежит по райскому кругу…

Камень, кровь, собака

Человек, чьё покрывало отражает ночь, чей язык – в колючках, а ноги – в мозолях, с тела которого струится дождь на истомлённую жаждой землю, сошёлся с четырёх сторон и направляется к развалинам, где покоится Чёрный Камень, который существовал ещё до появления времени. Некоторые люди считают, что камень будет существовать и тогда, когда не будет времени и когда сошедшийся с четырёх сторон разойдётся в четыре стороны.

Этого человека ничто не волнует. Чёрная ночь, высохшие кусты, изможденная от жажды земля – ничто не тревожит его. В его погружённых в глубокую душу глазах – лишь отблеск Чёрного камня, который царственно возлежит среди развалин и, по мнению многих, существовал ещё до появления времени.

Стоит ему сделать шаг своей мозолистой стопой в сторону развалин, как где-то совсем рядом слышится протяжный собачий вой, который глохнет, запутавшись в его ногах. Он останавливается, аккуратно поправляет шерстяное покрывало на плече и смотрит в ту сторону, откуда исходит собачий вой. Вой, скользнув по его ушам, вместе с ветром пропадает вдали.

Он улыбается. И снова идёт в сторону развалин. Так он медленно продвигается вперёд, останавливаясь каждый раз, когда с разными интервалами времени доносится протяжный собачий вой. И каждый раз всё повторяется вновь.

Наконец, добравшись до развалин, он спотыкается о порог, мозоли на стопах его лопаются, и кровь, смешавшись с дождевой водой, обагряет землю.

Блеск Чёрного камня, лежащего на пьедестале, становится нестерпимо ярким. Вторая створка двери со скрипом открывается. Он переступает через порог. Увидев камень, издаёт вздох облегчения. Собачий вой слышится где-то совсем рядом. На этот раз он не уносится ветром вдаль, а гасится где-то поблизости. В стенах развалин.

Он фанатично тянется к Чёрному камню. Сильными руками он хватает камень, прячет его под покрывалом, оглядывается по сторонам.

Как только он переступает порог, от воинственного клича «йа-хо!» сотрясаются дверь и стены развалин. Из-за укрытия появляется человек, нижнюю часть лица которого скрывает полумаска.

На нём широкий пояс с заклёпками, на бёдрах висит по пистолету. Он быстро выхватывает правой рукой пистолет, а другой рукой, сжимающей кнут, слегка сдвигает широкополую шляпу на затылок и жестом приказывает человеку в покрывале поднять руки.

Человек в покрывале ещё глубже прячет Чёрный камень и делает шаг назад.

Человек в чёрной полумаске крепче сжимает в правой руке пистолет, а левой поигрывает кнутом. Обрушиваясь на человека в покрывале, кнут на мгновение принимает форму «$».

Человек в покрывале, схватившись за конец кнута, тянет его к себе. Он смеётся.

Оба, каждый на своём языке, осыпают друг друга бранью. Но, без пользы. Человек в покрывале одной рукой прижимает тяжёлый камень к груди. Другой вытаскивает из ножен кинжал.

Из их тел бьют фонтаны крови. Человек в покрывале роняет камень. Вскоре камень окрашивается красной, блестящей кровью.

С другого края камень покрывается мутновато-белёсыми каплями крови человека в полумаске.

Человек в полумаске говорит на своём языке с горечью:

– Я умер!

Человек в покрывале, видя, как тот закрывает глаза и затихает, удивленно спрашивает сам себя на своём языке:

– Я тоже умер?

Потом, увидев на Чёрном камне свою блестящую кровь, издаёт стон и закрывает глаза.

Вслед за своим воем приходит собака. Какое-то мгновение она смотрит на человека в покрывале. Обнюхивает его. И, не трогая красную кровь, начинает слизывать с камня мутновато-белёсую.

Пропитав ею всё своё существо, она складывает передние лапы и ложится, положив на них морду. Около того самого Чёрного камня, который существовал ещё тогда, когда не было времени, и который будет существовать и тогда, когда не будет времени, когда пришедший с четырёх сторон разойдётся в четыре стороны.