Текст книги "Ладья у переправы. Стихотворения"

 
Шумные улицы будто уснули,
Смех и веселье совсем не слышны.
И телевизоры в нашем ауле
Будут до времени отключены.
 
 
Нынче хоронят у нас ветерана, –
Горько подумать – его с нами нет!
Ночью открылась смертельная рана:
В теле осколок сидел сорок лет…
 
 
Кто же из нас застрахован от смерти?
В нашей ли власти закон бытия?
Только в такие минуты, поверьте,
Доводы эти бессильны, друзья!
 
 
Знаем, что нету надёжней опоры,
Чем испытавший войну ветеран.
Так защитят нас могучие горы
И не пропустят лихой ураган.
 
 
Яркой зарницею жизнь промелькнула,
И ветеран завершил свой поход.
Кажется, счастье уйдёт из аула
В час, когда воин последний умрёт!..
 

 
Один на свет родится некрасивым,
Другого сильным назовёшь едва ли.
Кого-то величаем мы болтливым,
Кого – за глупость дураком прозвали.
 
 
И всё ж, друзья, терпимей к ближним будем:
Ведь будь цветы похожи друг на друга,
Они б сердца не радовали людям,
Вплетясь в канву узорчатого луга…
 

 
Иди сюда, не бойся! Как дела?
Давай по голове тебя поглажу…
Ты, видно, ищешь дружбы и тепла,
А я о них и не мечтаю даже…
 
 
Я видел, как к прохожим ты не раз,
Забыв обиды, подходил несмело.
От боли искры сыпались из глаз, –
Тебя жестоко били то и дело.
 
 
И я познал коварство и обман,
Не счесть ударов – много их бывало…
На теле носишь ты немало ран.
И у меня душевных ран немало.
 
 
Понежься на коленях у меня,
С дороги отдохнуть – не так уж плохо!
Дождёшься ли ещё такого дня –
Лежать, мурлыча, и не ждать подвоха…
 
 
Давай забудем боль былых обид:
И мы встречали радость и участье.
Ведь как бы ни был ты на жизнь сердит,
На свете жить, поверь, – большое счастье!
 
 
Приятно мне погладить тёплый мех,
И кажется, не одинок теперь я.
В толпе ты отличил меня из всех –
Я тронут и ценю твоё доверье.
 
 
Ты засыпаешь? Спи и страх забудь,
А я с тобою посижу немного.
Мы – путники. Нам нужно отдохнуть:
Ждёт впереди далёкая дорога…
 

Перевод с карачаево-балкарского

Абулькасим Лахути

Абулькасим Лахути (Гасем) Ахмад-заде (1887–1957) родился в иранском городе Кирманшахе в семье сапожника. Отец Лахути был поэтом, известным под псевдонимом «Ильхоми», и мальчик, рано познавший нелегкий труд, вместе с тем воспитывался в любви к поэзии. Он хорошо знал творчество классиков персидской поэзии – Фирдоуси, Саади, Хафиза, увлекался мистической суфийской поэзией, сам рано начал писать стихи. В 1904 году масонская ложа Кирманшаха «одамият» направляет талантливого юношу учиться в Тегеран. Правда, учёба продолжалась недолго: увлёкшись идеями русской революции, Лахути с головой окунается в политическую борьбу против существующего режима, неоднократно подвергается репрессиям, сидит в тюрьме. Ему несколько раз грозит смертная казнь, он постоянно эмигрирует то в Ирак, то в Турцию. В 1921 году во главе отряда из 150 человек Лахути переходит на советскую территорию, и начинается его новая жизнь в СССР. В 1923 году Лахути приехал в Москву, где занимался работой в издательстве. В 1924 году вступил в ряды КПСС и через год по собственной просьбе был откомандирован на работу в Таджикскую АССР, где активно занялся литературной, журналистской и политической деятельностью. Если раннее творчество Лахути пронизано суфийскими мотивами, то для зрелого периода характерны идеи коммунизма, патриотизма и интернационализма. Поэт искренне восхищается успехами Страны Советов, много публикуется, пишет стихотворение, ставшее текстом гимна Таджикской ССР. Перу Лахути принадлежат многочисленные сборники стихов, поэм; он много переводит, активно работает в Союзе писателей Таджикистана. В 1960–1963 гг. вышло в свет полное шеститомное издание произведений поэта.

Личность Лахути сложна и многогранна. От суфизма – к соцреализму, из шахских застенков – в Советский Таджикистан. Как революционер первого поколения, поэт искренне верил в идеалы революции и радостно воспевал её в своих стихах. Он кровью заслужил это право: ведь псевдоним «Лахути» в переводе на русский значит «Окровавленный». В окололитературных кругах бытует легенда (прошу именно так это и воспринимать) о том, что Сталин, пресытившись елеем и патокой приторных восточных славословий Лахути, однажды пришёл в раздражение и публично высказал своё мнение о его творчестве в нелитературных выражениях. Власти на местах мгновенно отреагировали на «сигнал». Если бы Лахути ругал советскую власть и великого вождя, всё обстояло бы проще. Но он-то хвалил, и как хвалил! Всё же нужно было как-то его наказать. И злосчастный поэт негласно находился как бы под домашним арестом и почти не публиковался до самой смерти вождя. Поэтому следует признать, что товарищ Сталин всё же не был примитивным двумерным мультиком (как считают порой иные господа либералы). Он был гораздо сложнее и непредсказуемее, мог блеснуть неожиданной гранью, приводя в восторг и мистический трепет служителей своего культа.

Ниже приводится подборка переводов стихов, опубликованных в сборнике Абулькасима Лахути «Избранное» (М.: Художественная литература, 1987).

Солнце ясное явилось

 
Ты ушла, и как кинжалом боль пронзила сердце,
Если б ты мне жизнь вернула, исцелила сердце!..
 
 
Ты вдали; как птица в клетке, без тебя тоскую.
Милого лица не вижу – и бескрыло сердце!
 
 
Мотыльку подобно, сердце вкруг тебя летало,
Ты исчезла и жестоко опалила сердце!
 
 
Будто дервиш без приюта – без тебя томлюсь я.
Если нет тебя, поверь мне, всё постыло сердцу.
 
 
В дом мой, словно соглядатай, приходил соперник,
Зложелателя вторженье возмутило сердце.
 
 
Знай, мне милостей не надо. Запылали б печи
От любви, что охватила, раскалила сердце.
 
 
Страстно бьется колокольчик на верблюжьей шее:
То любовь призывным звоном разбудила сердце!
 
 
Возвращайся, и с тобою счастье обрету я…
Ты ушла, и как кинжалом боль пронзила сердце!..
 

Москва

1937

 
Зверь попрал твои святыни, мир в руины превращая.
Обнажи свой меч, о воин, дом любимый защищая.
 
 
Войско варваров стремится истребить любовь на свете, –
Поднимайтесь все, кто любит, вас зовёт война святая!
 
 
Хорошо в пьянящей неге проводить с любимой ночи,
Но настало время действий. Бейтесь, устали не зная.
 
 
Для того чтоб засияли радостью глаза родные,
Пусть мечи звенят с щитами, в битвах яростно сверкая.
 
 
Наш цветник прекрасный топчут сапогами супостаты.
Всюду кровь течёт и слёзы, смерть – от края и до края.
 
 
Защитим же землю, братья, ради счастья и свободы,
Сокрушим бездушных монстров, в схватках грозных побеждая.
 
 
Знай, влюблённый, чем ты дальше гонишь недругов от дома,
Тем обратный путь короче, ближе дом и дорогая.
 
 
Нынче чёрный дым клубится над родимым пепелищем…
Но взойдёт заря победы над страною золотая!
 

Ташкент

1941

 
Враг бежит, друзья! Мужайтесь, мы добить его должны.
Началась победа наша – плод усилий всей страны.
Нашу армию родную сбережём в огне войны.
Все сердца к великой цели будут впредь устремлены, –
Сокрушить войска фашистов – нам приказ народом дан.
 
 
Не допустим, чтоб убийца наказанья избежал,
Тот, кто кровь грудных младенцев беспощадно проливал,
Тот, кто мирные селенья в страшный пепел превращал…
Выроем врагу могилу, чтобы вечный мир настал.
Кровожадней Чингисхана современный Чингисхан.
 
 
Смело бейтесь, и победа долгожданная придёт,
Злобный враг повергнут будет, меч из рук его падёт.
Превратится в пыль и пепел тот, кто сеял смерть и гнёт.
И земля родная станет краше всех краёв и стран!
 

Сталинабад

1943

 
Сердце расцвело улыбкой: встреча с другом – дивный миг.
Ожило оно от счастья, снова бьётся, как родник.
 
 
Стоило Боки[37]37
  Боки – иранец, живший в Узбекистане.


[Закрыть] явиться, и душа заликовала,
Будто все враги исчезли, предо мной лишь друга лик.
 
 
Он стихов букет прекрасный нынче мне принёс в подарок –
Словно солнца луч зимою в дом холодный вдруг проник.
 
 
Мы садовником искусным назовем его по праву –
Он пером своим питает поэтический цветник.
 
 
Он как дождик долгожданный в сад поэзии приходит,
Как приветливое солнце, приносить тепло привык.
 
 
Все слова мои пустые станут жемчуга дороже,
Коль ему по нраву будет неуклюжий мой язык.
 
 
Пусть же в цветнике Советов славится страна узбеков.
Славен в ней удел поэта, благороден и велик!
 

Ташкент

1941

 
Весь свой век я знамя страсти нёс над головою,
На пути преград немало встало предо мною.
 
 
Жизнь меня не раз прельщала чарами своими, –
Льву был ловкостью подобен, силою – герою.
 
 
В твой подол я щедро сыпал жемчуг драгоценный,
А в глазах при встрече счастье искрилось слезою.
 
 
От любви сладкоречив я, а душою предан:
Лишь тебе доверил пашню сердца своего я.
 
 
Добровольно заточил я ласковое сердце,
Чтоб и в помыслах всечасно быть с одной тобою.
 
 
Ты спросила: «Что ты будешь делать без любимой?»
В чём, скажи, я провинился так перед судьбою?
 
 
Жизнь отдать без сожаленья, клятвы не нарушить –
Наравне ценю я это с мудростью земною.
 
 
Слиться с милой воедино, о себе не помня, –
Вот одно из главных правил, принятое мною.
 
 
О любви завёл рассказ я. Почему при этом
Самолюбованьем тешусь, так горжусь собою?
 

Москва

1937

 
Делир, за весть даруй мне милость:
К нам солнце ясное явилось.
 
 
Оно на целую неделю
От наших глаз куда-то скрылось.
 
 
Теперь пришло с отчётом к людям
О том, что в мире приключилось.
 
 
И столько напускной обиды
На солнце вдруг изобразилось,
 
 
Как будто мы виновны в чём-то,
Само ж ни в чём не провинилось!..
 
 
Но вот повеял тёплый ветер,
С покровом туч оно простилось.
 
 
Дрожат ресницы от смущенья,
Всё в страстный трепет обратилось.
 
 
Оно на землю смотрит пылко,
И та со снегом распростилась.
 
 
Вот солнце поднялось над миром,
И всё сияньем озарилось.
 
 
Как революции багрянец,
Оно над миром воцарилось.
 
 
И я пишу письмо Делиру:
«Узнай, что солнце к нам явилось!»
 

Кисловодск

1937

 
Узнай, какие Гитлер планы
В своём готовит кабинете:
Завоевать другие страны,
Посеять смерть на белом свете.
 
 
Губить бесчисленные души,
Полмира навсегда разрушить,
На море грабить и на суше,
Владыкой стать на всей планете.
 
 
Все обещанья нарушал он,
Народы смерти предавал он.
И что бы нынче ни сказал он –
Не верьте больше в бредни эти!
 
 
Прибегнув к множеству уловок,
Напал на нас, хитёр и ловок.
Не знал он прежде остановок –
Пришла пора за всё ответить…
 
 
Наш меч, от гнева пламенея,
Отрубит голову злодею,
Чтоб знали твёрдо лиходеи,
Что будет зло за всё в ответе.
 
 
Во имя совести и чести,
Горя огнем священной мести,
Пойдём на негодяя вместе –
Свободны будут наши дети!
 

Ташкент

1941

Перевод с фарси

Факия Тугузбаева

Факия Хадыевна Тугузбаева родилась 1 января 1950 г. в д. Малые Канны Буздякского района Башкортостана. Окончила Башкирский государственный университет. Автор 16 книг на башкирском и русском языках. В 1990 г. организовала и возглавила журнал «Акбузат». Лауреат Государственной премии РБ им. С. Юлаева, премии им. Р. Гарипова, заслуженный работник культуры РБ и РФ, отличник образования РБ. Член Союза писателей РБ и РФ.

Данная подборка переводов публиковалась в «Литературной России» 9 сентября 1988 года.

Дыхание углей

 
Не забывай, любимый, обо мне,
Хоть вместе быть нам довелось немного.
В какой бы ни скитался стороне,
Пускай ко мне ведёт твоя дорога.
 
 
Путь к счастью не бывает прост –
Палящий зной пустыни и метели…
Но ты при свете падающих звёзд
Когда-нибудь достигнешь верной цели.
 
 
И, в чутком сердце память сохранив,
Меня отыщешь поздно или рано.
Ты различишь единственный мотив
В многоголосом шуме океана.
 
 
Лежат меж нами долгие года,
Чужая воля давит нам на плечи.
Но счастье улыбнётся, и тогда
Ничто не помешает нашей встрече.
 
 
Мы сможем наше чувство оценить
И выстрадаем истину простую:
Нет выше счастья на Земле – любить!
Я жду тебя, надеюсь и тоскую!..
 

 
Наутро печку вытопила мама.
Дыхание пылающих углей
По дому разлилось истомой пьяной,
И спать на нарах – слаще и теплей.
 
 
Вот голыми руками мать хватает
Кипящий на огне большой котёл,
И детский сон мгновенно улетает,
И мы спешим скорее сесть за стол…
 
 
Прошли года, но память, как наследство,
Мне помогла в подробностях сберечь
Картины ускользающего детства:
И образ матери, топившей печь,
И руки мамы, что всегда могли
Без страха брать горящие угли…
 
 
И память для меня – источник света,
Надёжный и простой ориентир:
Как раскалённый уголь – вся планета,
Как огненный котёл, бушует мир.
Коль сможешь удержать его в руках,
Не пресечётся жизнь Земли в веках.
 
 
Когда затянет небо облаками,
И жизнь опять мне горький даст урок,
Я вспомню маму, голыми руками
Держащую горячий котелок…
 

 
Обычно птицы гнёзда вьют на воле –
На берегу реки, в глуши лесной.
А ты совсем к другой стремишься доле:
Для дома избрала ты столб стальной.
 
 
Идут столбы стальные друг за другом,
Соединив дома своим огнём,
Восход связав с закатом, север – с югом…
Им горы и границы нипочём!
 
 
Их провода полны бурлящей новью.
О мире, дружбе в них звенит мотив.
И, кажется, отмечен алой кровью
Любой, пусть незначительный, обрыв.
 
 
Дом у огня – бездумная причуда!
Махнёшь крылом – и станет пеплом вдруг
Бесценное, единственное чудо –
Твой выстраданный плод трудов и мук.
 
 
Птенцов выводишь в огненной стихии,
Чтоб в небосвод подняться голубой.
С тобою мы, как две сестры родные,
И разницы меж нами – никакой!
 

Перевод с башкирского

Михаил Сениэль

Михаил Сениэль (Егоров Михаил Павлович (1940–2014)) – известный чувашский поэт. Родился в деревне Урмандеево Аксубаевского района Татарской АССР. Окончил Чистопольское медицинское училище, историко-филологический факультет Казанского университета, Высшие литературные курсы в Москве. Работал фельдшером, секретарём комитета комсомола, редактором Чувашского книжного издательства. Автор многих поэтических сборников. Его стихи издавались на русском языке в московском издательстве «Современник» («Удача», 1978; «Лунные ночи», 1983).

Эта подборка переводов публикуется впервые.

Исповедь

 
Вот сумерки дымкою синей
Ползут, свет во тьму обратив.
Под ветром запели осины
Свой зябко-тягучий мотив.
 
 
Сковала мне душу запруда
Холодной бетонной стеной.
Но в сердце, в предчувствии чуда,
Реальность встаёт предо мной.
 
 
И снова душа не на месте,
Привычна для ран моих соль.
И вновь в ожидании вести
Я прежнюю чувствую боль.
 
 
Пусть вечер пророчит ненастье,
И долго до светлого дня,
Но радость, надежда и счастье
Идут, словно рок, на меня.
 
 
И всё в этой жизни мне надо.
Я помню: огонь, колея.
По улице шествует стадо,
И всюду со мной тень твоя…
 

 
Снег кружит над пашней чёрной,
Настоящая метель!
Жизнь светла, и жить просторно,
И близка любая цель!
 
 
Снег лежит, пушист, как вата,
Ослепителен и бел.
Молодым я был когда-то,
А теперь вот постарел!..
 
 
С детства мне война знакома,
Всё пришлось мне испытать:
Вырос без отца, без дома,
Сам успел солдатом стать.
 
 
И не раз больной, голодный,
Выбившись вконец из сил,
У судьбы неблагородной
Быстрой смерти я просил.
 
 
Но, мне душу согревая,
Помогал волшебник снег,
Вечно юность возвращая,
Превращая слёзы в смех!
 

 
Что приключилось вдруг со мною?
Былой приязни к людям нет.
Я прежде был щедрей душою
И мог обнять весь белый свет.
 
 
И чувство в сердце было цельно.
Я добрый дух всегда любил.
Мне жить любовью беспредельной
Тогда ещё хватало сил.
 
 
Куда девалась вся безбрежность
И щедрость чувства – не пойму…
Отдал любовь свою и нежность
Я человеку одному.
 
 
Я счастлив был лишь рядом с нею,
Воспел красу её и стать.
Кто это? Ведьма или фея?
Не смог тогда я распознать…
 
 
Потом постиг любви искусство,
Изведал разное в пути…
Но жар растраченного чувства
Теперь уже не обрести…
 

 
Вот берёза упала на землю,
Но жива её светлая тень,
В поле высох родник, но я внемлю
Звонкой песне воды целый день.
 
 
Две красотки мне душу терзают,
День и Ночь – две сестры-близнеца.
Жизнь по капле мою выпивают,
Их поборам не видно конца…
 
 
Белокурая дверь затворила,
Время чёрной уже настаёт.
Хоть на сердце темно и постыло,
Мне отраден их новый приход.
 
 
Жить осталось до горечи мало,
Упаду… Кто запомнит мой лик?..
…Вот берёза на землю упала,
В поле высох журчавший родник…
 

 
Когда ты есть на свете – не сиротливо мне,
И в торжестве над злобой уверен я вполне.
Когда же кто-то рядом бесстыдно мелет вздор,
Теряется надежда и вновь печален взор.
Тогда бреду во мраке, и веры не найти,
Хожу я, словно мёртвый, без верного пути.
Но вот ты появилась – и отступила мгла,
И ясная дорога под солнцем пролегла…
Мне радостно. Я снова хочу тебе служить,
И хочется, как прежде, смеяться, петь и жить.
Не знаю, коротка ли дорога иль длинна…
Известно, жизнь вторая не будет мне дана.
И только лишь с тобою дорога хороша,
От холода и хлама спасается душа.
Ты веру в мир святую не дашь мне потерять,
Божественная Правда, единственная Мать!
 

 
Оттого, что люблю я тебя до сих пор,
Оттого, что любви я твоей не видал,
Леденящей насмешкою полон твой взор,
А душа твоя – горького зелья фиал.
 
 
Ты была много дней и судья мне, и бог.
То роскошно-прекрасна, то – чуждо-близка.
До вчерашнего дня я любить тебя мог,
Нынче сердце – вулкан, что заснул на века…
 
 
У влюблённой души много радостных сил,
Но сегодня так пуст, так безрадостен сон:
Белый всадник на гору взлететь поспешил,
Чёрный всадник с горы поскакал под уклон.
 
 
Кличу белого – тот ускакал далеко.
Чёрный тоже молчит, – знать, откликнуться лень…
Коль не любишь сама, быть любимой легко.
В полудрёме томится душа целый день…
 

 
Ты ощущаешь дрожь земли?
Прильни к горе, её подножью,
Ей телом и душой внемли,
И ты сольёшься с этой дрожью.
 
 
Потом всечасно будешь ты,
Как сын, в ладу с душой земною.
Тогда и солнце, и цветы
Пребудут навсегда с тобою.
 
 
Про всё былое позабыв,
Ты станешь чутким, словно птица.
И жизнь твоя в один мотив
Вселенской песни превратится.
 
 
Забудешь, что ты плоть и кровь,
И то, что ты людского рода.
Растаяв, в мир вернёшься вновь
Ты с новым именем – природа.
 
 
И дивен этот миг, как сон,
В нём каждый луч тебя приветил.
Теперь красив ты и силён,
Свободен и душою светел!
 

 
Хоть мороз трескучий,
Снег с утра метёт.
Солнышко сквозь тучи
Свет свой слабый льёт.
 
 
Стынут вдоль дороги
Мёрзлые столбы.
Но не зябнут ноги,
Жарко от ходьбы.
 
 
Холод жалит уши,
Стал пунцовым нос.
Не застудит душу
Мне в любой мороз.
 
 
Пусть крепчает стужа,
День короткий мглист,
Путь в снегу всё уже,
В поле ветра свист,
 
 
И пурга всё круче, –
Я иду домой…
Мне в мороз трескучий
Жарко, как весной!
 

 
Тот голос, нежный и таинственный,
Однажды посетил меня.
Живёт в душе, один-единственный,
Он с незапамятного дня.
 
 
Что это? Плод воображения,
Созревший в детские года?
Но всё сильнее ощущение –
Тот голос был во мне всегда!..
 
 
Пускай живу я в одиночестве,
Судьба скитальца не страшна,
Коль этим голосом пророческим
Всегда душа моя полна…
 
 
Из тысяч звуков мироздания
Его узнать я был бы рад.
Он радость, он же – и страдание.
Он – светлый рай, он – мрачный ад.
 
 
Над ним не властны муки вечные,
Грядущего неясный сон.
Идя сквозь судьбы быстротечные,
Бессмертен, как природа, он.
 
 
Он прозвенит струною сладостной,
Когда уйти придёт мой срок.
Не сиротливо жить и радостно,
Хоть я, как прежде, одинок…
 

Перевод с чувашского

Илья Девин

Народный поэт Мордовии Илья Максимович Девин (1922–1998) родился в селе Старая. Ветеран Великой Отечественной войны. Член Союза писателей России с 1949 года. Его перу принадлежат многочисленные прозаические и поэтические произведения. Автор поэм «Письма инженера», «Поэма о сыне», «Самое синее море», романа «Трава-мурава», ряда прозаических и поэтических сборников.

Данная подборка переводов публиковалась в газете «Литературная Россия» (1988. № 41).

Многоцветье радуги

 
Природа наделила человека
Бесценным даром – языком могучим,
Чтоб он любил, общался и злословил,
Без языка он – лишь полчеловека…
Коль требовать или просить захочешь,
Без языка, мой друг, не обойдёшься,
Знай, ноги в путь не понесут без слова.
И руки не поднимутся на дело.
Без языка любовь не зародится,
Зло без него не сможет в плоть облечься;
Борьба без слова – суть возня пустая,
Без языка нет слёз, нет звонких песен…
Бесценный дар – язык! К чему тут спорить?
Но с языком легко ли жить на свете?
Не сделает тебя он человеком,
Покуда им владеть не научился.
Сегодня друг твой, завтра обратится
Врагом смертельным для тебя и близких.
И в счастье, и в беде останься мудрым,
Прошу, язык мой, не мели пустое!..
 

Убил охотник журавля

Е. Исаев

 
Очарованы весенней синью,
Всё летят из тёплой стороны
Журавлей кочующие клинья,
Взмахи крыл спокойствия полны.
 
 
Где скитальцы сядут, отдыхая?
Отдохнув, отправятся куда?
Всех на речку Парчу приглашаю,
В бурной Мокше вкусная вода.
 
 
Но проносится за стаей стая,
Вверив ветру крылья-паруса.
Уплывают вдаль, не замечая
Наши неоглядные леса.
 
 
Им привычны долгие скитанья
В мёрзлой тундре, где шуга и мох.
Северное дивное сиянье
Исцелит от тягостных тревог.
 
 
Осенью и солнечной весною
Жду я ваш великий перелёт.
Пусть всегда под северной звездою
Племя журавлиное живёт.
 
 
Не пугайтесь, мимо пролетая.
Пусть беда вам не туманит взгляд.
Не поднимется рука лихая
На беспечных ваших журавлят!