Текст книги "Путешествие тигра"

2
Начать сначала

Еще через несколько дней мистер Кадам собрал нас в столовой. Когда мы рассаживались вокруг стола, я всей душой надеялась, что нас не ждут плохие новости и что Локеш нас не нашел.

– Хочу предложить на ваш суд одну идею, – начал мистер Кадам. – Я придумал способ, при помощи которого мы сможем разыскать друг друга, если, паче чаяния, кто-нибудь из нас будет снова похищен. Сразу предупреждаю, это будет несколько неприятно, однако, мне кажется, что небольшой дискомфорт – это ничтожная цена за возможность никогда не терять друг друга.

Он открыл коробку и вытащил оттуда завернутый в пузырчатую пленку пакет. Внутри оказался черный бархатный сверток, в котором лежали пять здоровенных шприцев с иглами размером с иглу гигантского дикобраза.

Я нервно поежилась.

– Э-э-э, мистер Кадам? Что конкретно вы имели в виду под словами «небольшой дискомфорт»?

Он взял в руку шприц, вытащил бутылочку с физиологическим раствором и несколько спиртовых тампонов.

– Вы когда-нибудь слышали о радиочастотных метках?

– Нет, – с тревогой ответила я, глядя, как он осторожно берет левую руку Кишана, протирает тампоном пространство между его большим и указательным пальцами и размазывает по этому же месту какую-то желтую мазь.

– Такие метки используются для маркировки животных.

– То есть для отслеживания миграций китов и акул? Типа этого?

– Не совсем. Метки, о которых вы говорите, очень крупные, их выбрасывают после того, как они теряют силу.

Рен наклонился над столом и взял чип размером с рисовое зернышко.

– Похож на тот, что Локеш вживил мне под кожу.

Он положил чип на стол и медленно потер руки, глядя куда-то в пространство.

– Это больно? Ты чувствовал его под кожей? – осторожно спросила я, стараясь вернуть его обратно из мрачных мест, в которые он ушел.

Рен вздохнул и выдавил из себя улыбку.

– В тот раз боль была пустячная, но да, я все время чувствовал чип под кожей.

– Эти метки немного другие, – сказал мистер Кадам. Поколебавшись, он добавил: – Конечно, мы можем отказаться, но мне кажется, это дало бы нам всем определенную защиту.

Рен кивнул, и мистер Кадам, приободрившись, продолжал:

– Итак, это устройство имеет определенное сходство с радиочастотными метками, которыми помечают домашних животных. Чип несет на себе информацию, которую можно считать через кожу, – чаще всего в виде десятизначного номера. Каждый чип помещен в капсулу из биосовместимого стекла, чтобы защитить его от контакта с влажной средой. Чипирование людей, как вы понимаете, пока не получило широкого распространения, однако его уже начали одобрять в медицинских целях. Такие чипы хранят в своей памяти медицинскую историю человека, имеющиеся у него аллергические реакции на те или иные препараты, а также лекарства, которые он постоянно принимает.

Мистер Кадам набрал немного раствора в шприц и заменил маленькую иголку гигантской. Потом поместил чип на острие иглы. Проткнув кожу между большим и указательным пальцами Кишана, мистер Кадам осторожно ввел иглу. Я отвернулась.

А мистер Кадам как ни в чем не бывало продолжал:

– Что же касается крупных морских животных, о которых вы говорили, то в таких случаях используются спутниковые передатчики, которые транслируют всю интересующую ученых информацию: от местонахождения животного, с точным указанием широты и долготы, до данных о глубине его нахождения, продолжительности погружения или скорости движения. Это так называемые внешние передатчики, они соединены с батареей, которая рано или поздно разряжается. Большинство таких приборов служат совсем недолго, хотя некоторые, очень дорогие модели могут работать несколько месяцев.

Он прижал ватный тампон к руке Кишана, вытащил иглу и заклеил ранку пластырем.

– Рен?

Кишан и Рен поменялись местами, и мистер Кадам начал процедуру снова.

– Существуют также внутренние передатчики, которые вживляют в тело морских животных, чтобы отслеживать частоту ударов сердца, температуру тела и воды, а также глубину. Когда животное всплывает на поверхность, приборы передают информацию на спутники.

Мистер Кадам выбрал новый шприц, набрал немного физраствора, заменил иглу и положил на острие новый чип. Когда он проколол кожу и стал вводить иглу, я сморщилась. Рен поднял голову и поймал мой взгляд. Он тут же улыбнулся и сказал:

– Пустяки! Представь, что ешь кусочек персикового пирога.

Персикового пирога…

Кровь отхлынула от моего лица.

Я слабо улыбнулась.

– Очень сомневаюсь, что у нас с тобой одинаковый болевой порог, но я выживу, не сомневайся. Так что вы говорили, мистер Кадам?

– Да-да… Как вы могли понять, главная проблема использования радиочастотной идентификации заключается в запасах энергии. Устройство, которое я выбрал для нас, строго говоря, пока отсутствует на рынке и вряд ли там появится, учитывая глобальный страх людей перед возможной кражей личной информации, а также слежкой со стороны государственных органов.

Думаю, для вас не секрет, что практически любое техническое новшество может быть использовано как во благо человечеству, так и во вред. Я прекрасно понимаю страхи, связанные с использованием личностных идентификаторов, однако понимаю и то, что существует множество очень серьезных причин для разработки подобных технологий. К счастью, у меня есть кое-какие связи с военным ведомством, эти люди, как известно, нередко заходят в такие области, куда другие боятся даже заглядывать. Наши чипы обладают всеми возможностями обычных чипов, за тем немаловажным исключением, что они способны бесперебойно передавать информацию даже высоко в горах или на глубине.

Он закончил с Реном и посмотрел на меня. Я с усилием отодвинула свой стул и поменялась местами с Реном. Когда я села, мистер Кадам легонько потрепал меня по руке. Но я, не отрываясь, смотрела на иглу. Мистер Кадам взял мою кисть, не расписанную татуировками Пхета, и приступил к обработке места вживления.

– Это местная анестезия, она вызовет легкое онемение, однако сразу предупреждаю: больно все равно будет.

– Л-ладно.

Мистер Кадам поместил чип на кончик огромной иглы. Когда он проткнул мою кожу, я зажмурилась и с шумом втянула в себя воздух сквозь стиснутые зубы.

Теплая рука Кишана легла на мою ладонь, он тихо сказал:

– Можешь сжать изо всех сил, Келлс.

Мистер Кадам начал медленно вводить иглу. Было больно. Мне казалось, будто он протыкал мне кисть бабушкиной вязальной спицей. Я сжала руку Кишана и часто-часто задышала. Потекли секунды, казавшиеся мне минутами. Потом я услышала, как мистер Кадам сказал, что придется продвинуться еще немного глубже.

Когда он повернул иглу и толчком вогнал ее в мою руку, я не смогла сдержать всхлипа и заерзала на стуле. В ушах зазвенело, все голоса стали слышны будто сквозь слой ваты. Еще секунда, и я хлопнулась бы в обморок. Никогда раньше я не считала себя истеричкой, но, как оказалось, шприцы меня убивали. Прежде чем отключиться, я приоткрыла глаза и поглядела на Рена.

Он с участием смотрел на меня. Поймав мой взгляд, он улыбнулся мне той самой, моей любимой ускользающей улыбкой, которой улыбался только мне одной, и в тот же миг боль отступила. На краткую долю секунды я внушила себе, что он все еще мой, что он любит меня. И тогда мистер Кадам и Кишан куда-то исчезли, и в комнате остались только мы вдвоем.

Мне хотелось дотронуться до его щеки, отвести со лба прядку черных шелковистых волос или провести пальцем по бровям. Полностью отдавшись этим ощущениям, я смотрела в его прекрасное лицо, словно впервые за последнее время нас посетил призрак наших былых отношений.

Впечатление было едва уловимым, как запах, принесенный ветром и пролетевший слишком быстро, чтобы удержать мимолетное воспоминание. Я так и не поняла, что это было – игра света, промельк чего-то подлинного либо плод моего воображения, но в тот момент все остальное перестало для меня существовать. Я полностью растворилась в Рене, и только когда мистер Кадам вытащил иглу и протер место инъекции спиртовым тампоном, поняла, что давно не держусь за руку Кишана.

Голоса и звуки вновь ворвались в мое сознание. Я кивнула в ответ на какой-то вопрос Кишана, отвела взгляд от своей руки и снова посмотрела на Рена, но он уже вышел из комнаты. Мистер Кадам попросил Кишана имплантировать ему чип. Во время процедуры он объяснял нам разницу между нашими устройствами и теми, о которых он говорил раньше.

Я слушала вполуха, в голове отложилось только то, что при помощи новых сотовых телефонов, которые мистер Кадам нам показал, мы сможем всегда определить местоположение каждого чипа, а значит, друг друга. Он подробно описал, как работает батарея. Я кивала, но вышла из транса только после ухода Кишана. Мистер Кадам предложил мне аспирин и воду, я проглотила таблетку и ушла к себе в спальню.

Взбудораженная, несчастная, я ворочалась на постели, тщетно пытаясь уснуть. Рука болела, я не могла положить ладонь под щеку, как привыкла засыпать.

В дверь тихо постучали.

– Входите.

– Я услышал, как ты ворочаешься, и решил, что не спишь, – сказал Рен, бесшумно закрывая за собой дверь. – Не помешаю?

Я села и включила прикроватную лампу:

– Нет, что ты. Все нормально. Что случилось? Хочешь поговорить на веранде?

– Нет. Похоже, Кишан решил там поселиться.

– Ох. – Я посмотрела в окно и увидела черный тигриный хвост, свисавший с края качелей и мерно покачивавшийся туда-сюда. – Я скажу ему. Нет, правда, я не нуждаюсь ни в няньке, ни в сиделке. Мне ничто не угрожает.

Рен пожал плечами:

– Да ерунда, ему просто нравится присматривать за тобой.

– О чем ты хотел поговорить?

Он присел на край моей постели:

– Я… если честно, даже сам не знаю. Как твоя рука?

– Щиплет. А твоя?

– Давно зажила! – Он перевернул свою ладонь и протянул мне.

Я взяла его руку и внимательно осмотрела. На ней не было даже следа вживления чипа. Рен быстро переплел свои пальцы с моими. Я вспыхнула, а он провел костяшками пальцев по моей щеке, и мое лицо запылало еще сильнее.

– Ты покраснела.

– Знаю. Извини.

– За что? Это… тебе идет.

Я замерла, наблюдая за его лицом, пока он разглядывал меня. Вот он поднял руку и коснулся моих волос. Провел пальцами по выбившейся прядке. Я затаила дыхание, и Рен сделал то же самое – правда, по другой причине. Капелька пота скатилась с его лба по виску, когда он отпрянул назад.

– Ты… в порядке?

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох:

– Мне… плохо, когда я дотрагиваюсь до тебя.

– Тогда не дотрагивайся.

– Но я должен через это пройти. Должен преодолеть. Дай мне свою руку.

Я положила свою правую кисть на его ладонь, он накрыл ее своей левой рукой. Закрыл глаза, замер на целую минуту. Я почувствовала, что его рука слегка дрожит. Наконец он отстранился и отпустил меня.

– Тебе пора превращаться в тигра?

– Нет, у меня еще есть время. Ты же знаешь, теперь я могу оставаться человеком ровно двенадцать часов.

– Тогда в чем дело? Почему ты дрожишь?

– Не знаю. Стоит мне прикоснуться к тебе, как меня словно обжигает изнутри. Желудок сжимается, перед глазами все плывет, а в голове начинает пульсировать.

– Тогда пересядь вон туда. – Я показала ему на диванчик.

Но Рен упрямо уселся на пол возле моей кровати, поджал колени к груди и уперся в них локтями.

– Так лучше? – спросила я.

– Угу. Жжение прошло, остались только головная боль, муть перед глазами и спазмы в желудке.

– А с тобой такое бывает в другой части дома?

– Нет, такую дикую боль вызывает только прикосновение к тебе. Видеть или слышать тебя мне тоже неприятно, но не так сильно. Если ты сидишь достаточно далеко от меня, я испытываю лишь слабое недомогание. Впрочем, ощущения тоже неприятные, мне приходится подавлять желание встать и уйти. Но держать тебя за руку или дотронуться до твоего лица – это все равно что держать на ладони раскаленные угли!

– Но ведь когда ты только вернулся и мы с тобой разговаривали, ты положил мою ступню себе на колени. Разве тогда тебе не было больно?

– Если помнишь, твоя нога лежала на подушке. Я дотронулся до нее всего на секунду, к тому же у меня так болело все тело, что дополнительные ощущения значения не имели.

– Ладно, давай проверим! Встань возле двери в ванную, а я отойду в дальний угол комнаты.

Он повиновался.

– Так, теперь отвечай: что ты чувствуешь?

– Желание уйти. Сначала стало немного лучше, но чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее ощущается дискомфорт.

– Скажи, а желание уйти, оно на что похоже? Это паника, когда нужно удирать со всех ног, спасая свою жизнь?

– Нет. Это, скорее, отчаяние, жажда… Как если слишком надолго задержишь дыхание под водой. Поначалу все нормально, даже замечательно, но с каждой секундой легкие напрягаются все сильнее, разрываются от недостатка воздуха, и мне приходится напрягать все силы, чтобы не вырваться на поверхность.

– Х-м-м. Слушай, а может, у тебя просто ПТСР?

– А что это?

– Посттравматическое стрессовое расстройство. Такое состояние бывает у людей, перенесших чудовищные психологические травмы или тяжелейшие ситуации. Обычно такое встречается у ветеранов боевых действий. Помнишь, ты говорил Кишану, что когда слышишь мое имя, сразу вспоминаешь Локеша и то, как он тебя пытал, допрашивал?

– Да. Вероятно, что-то в этом есть. Но за прошедшее время я успел к тебе привыкнуть, узнать получше, поэтому больше не связываю тебя с Локешем. Я уже могу отделить свои страдания от тебя. И понимаю, что ты не виновата в том, что со мной случилось.

– И все-таки часть симптомов может объясняться этим. Может, тебе нужен врач? Не хочешь обратиться к психотерапевту?

Рен хмыкнул.

– Келси, во-первых, любой психотерапевт запрет меня в психушку, как только я скажу ему, что, вообще-то, я тигр. Во-вторых, в моей жизни были и раны, и боль, и кровавые битвы. И Локеш уже пытал меня раньше. Разумеется, мне бы ни за что на свете не хотелось пережить все это снова, но тебя я ни в чем не виню.

– Все это не значит, что ты не можешь хотя бы раз попросить о помощи!

– Я не пытаюсь корчить из себя героя, если ты об этом. Кроме того, если тебе станет от этого легче, знай: я уже обсуждал свою ситуацию с Кишаном.

Я моргнула:

– И… это помогло?

– Кишан проявил… удивительное сочувствие. Он сильно изменился за последнее время. Он сказал, что это связано с тобой. Ты хорошо на него влияешь. Это так, благодаря тебе я снова вижу того Кишана, каким он был до смерти нашей матери.

Я кивнула.

– Он хороший человек.

– Мы с ним о многом говорили. Не только о Локеше, но и о нашем прошлом. Он рассказал мне о Джесубай и о том, что вы с ним очень сблизились.

– Ой! – На какое-то жуткое мгновение я испугалась, не поделился ли Кишан с Реном чем-нибудь еще, например, своими чувствами. Я не была уверена, что хочу это обсуждать, поэтому поспешила сменить тему. – Рен, я не хочу, чтобы ты страдал и мучился, находясь рядом со мной. Может, лучше тебе меня избегать?

– Но я этого не хочу. Ты мне нравишься.

– П-правда? – переспросила я, не в силах сдержать улыбку.

– Да. Могу понять, почему я встречался с тобой, – сухо ответил он, потом сел на пол и прислонился спиной к двери ванной. – Давай посмотрим, сколько я смогу выдержать. Подойди поближе.

Я послушно сделала несколько шажков и остановилась. Он поманил меня:

– Нет. Еще ближе. Сядь на кровать.

Я села и увидела, как его лицо исказилось от боли.

– Рен, ты как?

– Все хорошо. – Он вытянул свои длинные ноги, закинул одну на другую. – Расскажи мне о нашем первом свидании.

– Ты точно этого хочешь?

– Да. Теперь терпимо.

Я незаметно отползла от края кровати, чтобы быть подальше от него, забралась под одеяло и положила на колени подушку.

– Ладно, на наше первое свидание ты заманил меня обманом.

– Как это?

– Это было сразу после того, как мы с тобой выбрались из Кишкиндхи. Свидание было в ресторане отеля.

– В ресторане? То есть это было сразу после того, как я получил шесть часов жизни в человеческом облике?

– Да. Ты об этом что-нибудь помнишь?

– Ничего, кроме того, что впервые за несколько сотен лет поужинал как человек в отличном ресторане, за красиво сервированным столом. И был… счастлив.

– Ха! Что ж, охотно верю. Ты вел себя жутко самоуверенно, да еще бесстыдно флиртовал с официанткой!

– Правда? – Он задумчиво потер подбородок. – Я не помню никакой официантки.

Я возмущенно фыркнула:

– Как это у тебя получается – говорить правильные слова даже тогда, когда ничего не помнишь?

Он ухмыльнулся:

– Талант, полагаю. Так что там насчет официантки? Она была хорошенькая? Расскажи.

Я описала ему наше первое свидание и перепалку за ужином. Рассказала, как он заказал столик и устроил так, что мистер Кадам привел меня в ресторан. Я не пожалела красок, расписывая, как он был красив и как мы поругались, а я наступила ему на ногу, когда он подмигивал официантке.

– А что было после ужина?

– Ты проводил меня в мою комнату.

– И?

– И… ничего.

– Но я хотя бы поцеловал тебя на прощанье?

– Нет.

Он вскинул бровь:

– Не похоже на меня.

Я рассмеялась:

– Вообще-то ты хотел. Но ты решил меня проучить.

– Проучить?

– Ну да. Ты хотел заставить меня признать, что я в тебя влюбилась.

– А ты не захотела?

– Нет. Я жутко упрямая.

– Понятно. Значит, официантка со мной заигрывала, да?

– Если ты не прекратишь плотоядно усмехаться при мысли об этой официантке, я врежу тебе по руке и причиню физическую боль.

Он рассмеялся:

– Не выйдет.

– Еще как выйдет!

– У меня слишком хорошая реакция, я тебя и близко не подпущу.

– Хочешь проверить?

Я поползла к нему по кровати, а он смеющимися глазами следил за каждым моим движением. Перегнувшись через край, я крепко сжала здоровую кисть в кулак и замахнулась, но Рен молниеносно отклонился, вскочил и переместился к изножью кровати. Тогда я спрыгнула на пол и стала обходить ее кругом, пытаясь загнать его в угол. Рен тихонько рассмеялся и поманил меня ближе. Я стала подкрадываться.

Он стоял, не двигаясь с места, и с самоуверенной улыбочкой наблюдал за моим приближением. Когда расстояние между нами сократилось до пяти шагов, улыбка сползла с его лица. На трех шагах он сморщился. На одном со стоном пошатнулся, отошел на несколько шагов назад, вцепился в спинку кровати, чтобы не упасть, и сделал несколько глубоких вдохов.

– Пожалуй, на сегодня достаточно. Прости, Келси.

Я тоже попятилась и прошептала:

– И ты меня прости.

Он распахнул дверь моей спальни и улыбнулся:

– Мне кажется, на этот раз было хуже, потому что я слишком долго держал тебя за руку. Боль нарастает слишком быстро. Обычно, если я просто стою рядом, меня так не корчит.

Я грустно кивнула.

Он улыбнулся.

– Я извлеку урок из сегодняшнего вечера и в следующий раз дотронусь до тебя только перед тем как уйти. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

А через несколько дней мы вновь пустились в путешествие по следам проклятия тигра. Мы решили посетить Пхета, мудрого отшельника, который наконец-то встретился с курьером мистера Кадама и передал через него, что хочет видеть «Тигров, Каль-си и дивные дары Дурги». При этом он настойчиво подчеркнул, что мы должны явиться к нему втроем.

Кроме всего прочего, я втайне надеялась, что мудрый Пхет какими-то одному ему ведомыми магическими пасами или травяными зельями вернет Рену память.

Несмотря на то что за это время мы с Реном заметно сблизились, да и отношения между братьями стали намного лучше, чем во время нашего последнего совместного путешествия, мне все-таки становилось немного не по себе при мысли о предстоящем заточении в тесной машине вместе с двумя вспыльчивыми тиграми.

«Ладно, если они начнут выделываться, я угощу их хорошей порцией горячих молний! Это быстро отучит их ссориться, когда я рядом!» – с ухмылкой решила я, выходя на залитый утренним светом двор.

Когда я ступила на крыльцо, они уже стояли возле свежевымытого и заправленного джипа. Мистер Кадам поставил на заднее сиденье рюкзак, под завязку набитый разным оружием, выпрямился, подмигнул мне и крепко обнял. Я поставила рядом с оружием свою сумку с бабушкиным одеялом, уже не раз выручавшим меня в самых разных ситуациях.

Всю нашу экипировку – туристические ботинки и брюки-карго из плотной гладкой ткани – Рен заказал у Волшебного шарфа. Для этого он долго рассматривал и выбирал модели в Интернете, а потом попросил Шарф создать их в разных цветах. По его словам, моя яблочно-зеленая рубашка будет не только прекрасно защищать мое тело от вредных ультрафиолетовых лучей, но и впитывать излишнюю влагу, оставаясь легкой и дышащей. Слов нет, рубашка оказалась весьма удобной, и чтобы показать Рену, как она мне нравится, я заплела волосы в две французские косы и перевязала оба хвостика у основания яркой яблочно-зеленой лентой.

Кишан был в точно такой же рубашке, только кирпично-красной и с карманом, зато Рен вырядился в бесшовную трикотажную майку лазурно-голубого цвета, тесно облегавшую его мускулистую фигуру. Он все еще был худ, однако за последние недели начал набирать вес, да и ежедневные тренировки с Кишаном давали о себе знать. Было очевидно, что очень скоро Рен вернет свою прежнюю форму.

– Маечка не душит? – поддразнила его я. – Мне кажется, надо было попросить размерчик побольше.

– Это облегающий фасон, чтобы не стеснять движения, – ответил Рен.

Я фыркнула и захихикала. Но когда меня поддержал Кишан, мои смешки превратились в хохот.

– Рен, открою тебе маленький секрет: в джунглях не водятся хорошенькие официантки! Так что не перед кем будет мышцами играть.

Кишан, посмеиваясь, забрался на водительское сиденье.

Когда я взялась за ручку двери, Рен наклонился к моему уху и прошептал:

– Кстати, если ты не заметила – твоя рубашечка тоже весьма… облегающая.

Я разинула рот.

– Ага, вот и он.

Я врезала ему кулаком по руке и прошипела:

– Кто он?

Рен поморщился, потер ушибленное место, но все-таки улыбнулся:

– Твой прелестный румянец.

С этими словами он запрыгнул в машину и беззлобно отпихнул Кишана в сторону, чтобы выслушать инструкции мистера Кадама, а также его мольбу следить за дорогой, чтобы, не дай Дурга, не угробить машину.

Я уселась сзади и решила не обращать внимания на шуточки братьев. Они несколько раз попытались вовлечь меня в разговор, но я уткнулась в книгу и проигнорировала их обращения.

Всю дорогу Рен и Кишан без умолку болтали, и я была очарована их беседой, поскольку никогда еще не слышала, чтобы братья разговаривали друг с другом так… любезно. Рен рассказывал Кишану о нашем первом визите к Пхету и вежливо просил меня восполнить пробелы в его изложении. Между прочим, он помнил очень много. Но каким-то образом забыл все, что было связано со мной.

Я рассказала об амулете, который носила на шее, о татуировке хной, которую сделал мне Пхет и которая, как впоследствии догадались мы с Реном, давала мне право доступа в древние магические места. Рен ничего этого не помнил, он даже не представлял, как попадал без меня в те места, о которых рассказывал. Короче, сплошные лакуны на месте воспоминаний.

К тому времени, когда мы добрались до заповедника Явал, Рен изнемог от желания немедленно выбраться из машины и удрать от меня подальше. Выскочив из джипа, он быстрым шагом стал удаляться за деревья.

Кишан посмотрел ему вслед, потом обогнул меня и вытащил рюкзак с оружием. Забросив его на плечи, он запер машину.

– Идем?

– Конечно, – вздохнула я. – Ведь он уже достаточно далеко отошел, правда?

– Да. Хотя и не слишком. Я без труда пойду по его следу.

Несколько минут Кишан шел молча. Тиковые деревья высились над нами, идти было очень приятно, потому что их густая тень укрывала нас от жгучего солнца.

– Мы дойдем до озера Суки, там пообедаем и отдохнем, переждем самую жаркую часть дня.

– Отлично.

Я шла и слушала, как хрустит под моими ботинками папоротник-орляк, густо покрывавший землю под деревьями, ощущая безмолвное, неотступное присутствие рядом Кишана.

– Я скучаю по этому, – сказал он.

– По чему именно?

– По походам через джунгли вместе с тобой. Это так умиротворяет.

– Угу, если не приходится удирать от разных тварей.

– Нет, правда. Здорово. Я скучаю по возможности побыть с тобой наедине.

– Не хочу тебя разочаровывать, но мы даже сейчас не одни.

– Да, я знаю. И все-таки сейчас мы с тобой куда больше наедине, чем за все последние недели. – Он смущенно откашлялся. – Я все слышал прошлой ночью, когда Рен приходил к тебе в комнату.

– Вот как! Значит, ты знаешь, что ему становится плохо в моем присутствии? Он не может даже дотрагиваться до меня!

– Мне очень жаль. Я понимаю, как тебе больно.

– Вообще-то больно не мне, а Рену.

– Нет. Он мучается только физически. А ты испытываешь душевную боль. Это трудно вынести. Я просто хотел сказать: я всегда рядом – на случай, если понадобится.

– Я знаю.

Кишан взял меня за руку, я заглянула в его золотые глаза и тихо спросила:

– Это зачем?

– Просто захотел подержать тебя за руку. Напомнить, что отнюдь не все корчатся от боли, дотрагиваясь до тебя.

– Спасибо.

Он улыбнулся и поцеловал тыльную сторону моей ладони. Следующие несколько часов мы шли в полном молчании, не разжимая рук. По дороге я снова мысленно сравнивала Рена и Кишана.

Рен все время говорил или писал. Он любил размышлять вслух. Как-то он сказал, что невозможность общения была для него самым тяжелым испытанием в жизни тигра.

В Орегоне Рен каждое утро засыпал меня вопросами. А еще он отвечал на вопросы, о которых я успевала забыть, и рассказывал, о чем думал на протяжении долгих часов, когда был тигром и не мог со мной поговорить.

Кишан был полной противоположностью Рену. Он был спокоен и молчалив. Ему доставляло удовольствие просто быть, просто чувствовать, просто исследовать все вокруг. Когда пил рутбир, он наслаждался каждым глотком и полностью, на все сто процентов, отдавался этому занятию. Он впитывал в себя все вокруг и прекрасно переносил одиночество.

Мне было хорошо с ними обоими. С Кишаном я могла наслаждаться покоем и природой. Но стоило появиться Рену, как я принималась без умолку болтать, а также – признаю, куда деваться! – смотрела только на него, забывая обо всем остальном.

Но вот впереди показалось озеро Суки, и вскоре мы увидели Рена, который развлекался тем, что пускал камушки по поверхности воды. Он с улыбкой повернулся к нам и увидел, что мы держимся за руки. Его усмешка на миг погасла, но он тут же снова заулыбался и шутливо сказал, обращаясь ко мне:

– Наконец-то! Тащитесь со скоростью черепахи. Я уже умираю с голоду! Что у нас с едой?

Я сбросила с плеч рюкзак. Рубашка предательски прилипла к телу. Я отклеила ее и присела на корточки перед рюкзаком.

– Чего бы тебе хотелось?

Рен присел рядом.

– Все равно. Удиви меня!

– Мне казалось, тебе не нравится, как я готовлю.

– Брось! Еще как нравится. Просто мне не нравится, когда ты смотришь мне в рот, когда я ем, ожидая, не пробудит ли очередной кусочек какие-нибудь воспоминания. А так я бы не отказался от твоего шоколадного печенья с арахисовым маслом.

– Заметано. Кишан, что тебе? – Я посмотрела на него, прикрыв ладонью глаза от солнца. Кишан в упор разглядывал Рена.

– То же, что ему.

С этими словами братья отошли к озеру и стали состязаться в швырянии камешков, и до меня то и дело доносился их веселый смех. Я попросила Золотой плод приготовить для нас корзинку для пикника, чтобы в ней лежали бутылки холодного лимонада, свежеиспеченное песочное печенье с маслом, разнообразные джемы и мармелады, холодная паста с помидорами, оливками и морковкой под лимонным уксусом, гигантская коробка с ароматным цыпленком по-гавайски и шоколадное печенье с арахисовым маслом по моему рецепту.

Я попросила у Волшебного шарфа красно-белый клетчатый плед и расстелила его под деревом. Пикник был готов.

– Обед подан! – крикнула я братьям.

Второго приглашения не потребовалось. Кишан нацелился на цыпленка, Рен – на печенье. Но я шлепнула их по рукам и вручила каждому по антибактериальной влажной салфетке.

– Келлс, я триста лет ел сырую пищу с голой земли! – простонал Кишан. – Не думаю, что капля грязи меня прикончит!

– Может и нет, но мне спокойнее, когда у всех чистые руки.

Я вручила братьям огромную коробку с цыпленком, а сама вытащила из корзинки бисквит, намазала его маслом и сдобрила сверху консервированными ягодами мариона. Прислонившись к дереву, я стала медленно жевать свой бисквит, любуясь зеленым кружевом листвы, пронизанной солнечным светом.

– Далеко отсюда до Пхета? В прошлый раз мы с Реном добрались до него всего за день или около того.

– Сегодня нам придется заночевать в джунглях, – ответил Кишан. – Мы сейчас на дальнем берегу озера Суки.

– Угу… Эй! Оставьте и мне цыпленка! – завопила я, увидев, как быстро пустеет коробка. – Как вы умудрились столько умять за пару минут?

– Нечего было ворон считать! – ответил Рен.

– Я не считала ворон! Я наслаждалась окружающей красотой!

– Я так и понял. Тем самым ты дала нам прекрасную возможность насладиться окружающим по-своему, – ухмыльнулся он, поддразнивая меня.

Я легонько пнула его ногой.

– Но надо же было оставить мне хоть кусочек!

Рен с улыбкой протянул мне одну из оставшихся куриных ножек.

– А чего ты, собственно говоря, ожидала? Ты всерьез рассчитывала насытить двух голодных тигров парой-тройкой крохотных цыплят? Нет, нам подавай что-нибудь размером с… с… Кишан, что скажешь?

– Я бы сказал, размером с небольшого буйвола.

– Да, именно – небольшой буйвол или козочка… а может, даже пара коз. Кишан, ты когда-нибудь ел лошадей? – спросил Рен.

– Неа, они слишком жилистые.

– А что скажешь о шакалах?

– Никогда. Хотя я их убивал, конечно. У шакалов была скверная привычка болтаться поблизости, выжидая, когда я прикончу добычу.

– Кабаны?

– По одному в месяц, не меньше.

– А что скажешь о… Эй, Келси, ты в порядке?

– Нельзя ли поменять тему беседы? – Куриная ножка выпала из моих пальцев. Я уставилась на нее, представляя себе птицу, которой она когда-то принадлежала. – Знаете, у меня, кажется, пропал аппетит. Давайте договоримся: больше никаких разговоров о вашей охоте за обеденным столом! Хватит с меня того, что я это видела!

Рен, не переставая работать челюстями, посмеялся:

– Кстати, мне только сейчас пришло в голову, что ты сама размером с легкую закуску. Как ты думаешь, Кишан?

Кишан внимательно осмотрел меня, в глазах его плясал веселый огонек:

– Я и сам частенько думал о том, что было бы занятно поохотиться на Келси.

Я метнула на него свирепый взгляд. Кишан впился зубами в бисквит и подмигнул мне.

Рен подтянул колени к подбородку и рассмеялся:

– А ты, Келси, что на это скажешь? Не хочешь поиграть в прятки с тиграми?

– Это вряд ли, – надменно процедила я, тщательно вытирая пальцы свежей салфеткой.

– Да брось, подумай! Мы дадим тебе хорошую фору.

Я привалилась спиной к стволу дерева.

– Но остается вопрос: что вы будете со мной делать, когда поймаете?