Текст книги "Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево"

– Господин Ориоль! С вами хотят познакомиться! – Я остановился на лестнице и повернулся. Рамсай указывал на Маннергейма. Я спустился со ступенек и подошел к будущему президенту Финляндии.

– Разрешите представить, господин маршал! Начальник финского отдела Главного разведывательного управления Генштаба полковник Иволгин. Здесь проездом из Швеции, где принимал участие в переговорах о перемирии. Отвечал с русской стороны за их организацию.

– Маршал Маннергейм, Густав Карлович, главнокомандующий финской армии и бывший министр обороны Финляндии, – по-русски представился Маннергейм.

– Здравствуйте! Полковник Иволгин, Максим Петрович, начальник 2-го отдела ГРУ ГШ при Ленинградском фронте.

– Немцы выдвинули ультиматум и требуют сдать им остров Готланд, который подлежит передаче вашим войскам. Мотивируют тем, что там начинается противолодочное заграждение в Финском заливе. Фактически это не так. Заграждение начинается на финском берегу, проходит через Готланд и идет к Нарве. Сил удержать остров у нас достаточно, но мы испытываем нехватку в истребительной авиации. В районе Силламяэ у немцев сосредоточена авиационная дивизия. Зенитных средств на острове немного. Может ли Ленинградский фронт помочь нам защитить остров? Неподалеку, на острове Мощный, есть несколько ваших аэродромов. И ускорить переброску ваших частей на Готланд.

– Мне нужна связь, господин маршал.

Маннергейм подозвал одного из гостей и что-то сказал ему на ухо. Через полчаса я связался с Евстигнеевым и передал ему информацию для Говорова и Трибуца. Сообщил, что нахожусь на связи. Шифровка пришла через полчаса. Финнам давали частоту и позывные для работы с авиацией Балтфлота. С «Мощного» готовы выслать торпедный катер с авианаводчиком на борту. Евстигнеев запрашивал возможность прислать за нами самолет. Я спустился в холл и сообщил информацию Маннергейму. Передал ему записанные каналы связи. Маннергейм быстро диктовал по-фински информацию своему адъютанту.

– Отлично, Максим Петрович! Очень хорошо, что вы здесь оказались. Тем более в такое сложное для Финляндии время. Господин Рюти поставил не на ту лошадь, а военные вынуждены это расхлебывать! – Маршал бессовестно врал. В начале войны он был инициатором присоединения к странам Оси, он отказывался выводить войска по требованию Объединенных Наций. Его люди атаковали нас задолго до «бомбардировок 25 июня».

– Господин маршал! Я не избиратель, я – разведчик.

– Да-да, вы правы! Финляндия поставила не на ту лошадь… Так будет точнее. Пойдемте к столу, полковник! Чертовски приятно поговорить по-русски. Вы лошадей любите?

Лошадей я не любил, но пришлось говорить о лошадях и скачках. Маннергейм вспоминал прежнюю петербургскую жизнь, неожиданно выяснилось, что жил он в том же доме, где сейчас расположен 2-й отдел. Я, правда, не стал выяснять, в какой квартире, дабы не дразнить гусей. А вдруг мы живем в его квартире! Светский раут оказался весьма интересным: здесь был сформирован кабинет министров Финляндии, и было решено, что новым президентом станет Маннергейм. До окончания войны. Впоследствии он собирался передать власть гражданскому правительству.

Маршал в конце вечера попросил слова и провозгласил тост за дружбу между нашими странами, так как неверная оценка ситуации 1939 года привела к двум войнам и экономическому краху Финляндии. После тоста он обратился ко мне:

– Господин полковник! Насколько вероятен вариант транзита продовольственных товаров в Финляндию через территорию С ССР?

– В зависимости от стран-экспортеров.

– США и Великобритания.

– Такой вопрос поднимался на совещаниях. Мы в курсе продовольственной зависимости Финляндии от внешних поставок. Нам пока неизвестно состояние Кировской дороги. А все зависит от этого. Предполагаю, что невоенные грузы будут разрешены к транзиту.

– А если начнется война с Германией?

– Я не уполномочен вести такие переговоры. Мне приказано ожидать военно-политическую делегацию в Хельсинки. Я думаю, что сразу после формирования нового правительства последует запрос на приезд такой делегации. Но мне бы хотелось получить разрешение на прилет в Хельсинки самолета, который заберет меня отсюда. Мне кажется, что скорее всего, меня включат в состав делегации. Генерал Евстигнеев просил меня урегулировать с властями Финляндии этот вопрос.

– Как главнокомандующий, я могу разрешить прилет такого самолета. Сообщите в Петербург об этом. Пусть сообщат время вылета и количество машин сопровождения. Пока вы здесь, вы можете использовать эту радиостанцию для своих целей, полковник.

Через день мы с Сашкой были, наконец, дома! В квартиру, правда, попал только через шесть часов после прилета: отчеты, доклады, куча писанины в разведупре фронта. Наконец, Евстигнеев вспомнил, что я больше месяца не был дома.

– Ладно, Максим, об остальном поговорим завтра! Езжай домой! Возьми дежурную машину. Или вызови свою.

– На дежурной быстрее.

– Давай!

Бегом спускаюсь, пока он не вспомнил что-нибудь еще! И через двенадцать минут принимаю рапорт дежурного по отделу.

– Товарищ полковник! За время моего дежурства происшествий не случилось! За исключением…

– Отставить! Вольно! Все завтра. Я пока не принял командование. В 08:00 буду на разводе.

– С возвращением, товарищ полковник.

– Спасибо!

Позвонил Жене по телефону, ключей не было. Сонный голос:

– Лейтенант Иволгина у телефона.

– Полковник Иволгин, у дверей!

– Максимка! Бегу открывать!

Сильно Женьку не обнять! Животик стал довольно заметным! Слегка опухшее лицо. Видимо, не совсем хорошо себя чувствует.

– Да что я, ты о себе рассказывай, Женечка! – прервал я ее расспросы. – У меня все в порядке!

– У меня тоже все в порядке. Шевелится. Тяжелый стал. Ходить надо больше, а я все время на службе.

– Как это?

– Я в госпитале, практикую. Тяжелые бои были под Оредежем, попросили помочь. Второй день как кончились.

– Бедолажка! Устала?

– Ужасно! По одиннадцать часов у стола.

– Смотри, что я привез! – я показал Женьке конвертики и распашонки, которые подарила мне и Сашке мать Хуун.

– Ну, что ты торопишься! Не надо было до рождения ничего брать!

– Это подарки матери Хуун. Другого случая у нее не будет. Отказываться было неудобно.

– Ну, если подарки, то ладно. Что-то я суеверная стала.

– Жень, завязывай ты с этим вопросом. Бои кончились, сиди в отделе и больше гуляй. Смотри, лицо опухшее.

– Воды много пью, вот и опухла. Ладно, ты вернулся, можно и отказаться от дежурств. Просто слух прошел, что ты можешь надолго застрять, а отдел в этом случае расформировали бы. Ну и куда мне? И так вся на нервах. Все же молчат!

– Ты в курсе, что тебя орденом наградили?

– Меня? За что?

– Орден Красной Звезды за участие в операции по выводу Финляндии из войны. Что, не объявляли?

– Нет! Здесь командовал майор Карпов из разведупра. Меня он что-то невзлюбил. Постоянно придирался по мелочам. Хотел в квартиру кого-то подселить. Хорошо, что Евстигнеев заехал, я ему об этом и сказала.

– Ладно, завтра разберусь, что и как. Все! Мыться и спать!

Все как обычно! Стоит исчезнуть ненадолго, как появляется новая метла и начинает мести по-новому! С Карповым надо будет разобраться. Ему, конечно, обидно: он работает в разведупре давно, но все сидит на одной и той же должности начальника оперативного отдела, а его работу делаем я и Евстигнеев. Сам он только ведет документацию, а в разработке операций участия не принимает. Наш отдел полностью подменил его. Естественно, он был бы рад, если бы мой отдел прекратил свое существование. С этими мыслями я и уснул. Звонок прозвучал почти мгновенно, четыре часа пролетели, как миг. Позавтракал и вышел на развод. Принял доклады, просмотрел оперативный журнал, прошел к радистам, посмотрел радиограммы от групп. Наконец, появился Карпов.

– Здравствуйте, майор.

– Здравствуйте, товарищ полковник.

– Я просмотрел книгу приказов. Объясните, за что объявлен выговор капитану Коршунову?

– За невыполнение моего распоряжения сдать трофейное вооружение на склад и снять неуставной значок.

– Вы решили разоружить роту?

– Я выполнял приказ, обязательный для всех подразделений. Я не хотел получать подобный выговор при первой же проверке.

– Я думаю, что вы больше не будете никогда исполнять мои обязанности, майор. Этот вопрос я сегодня же урегулирую с Евстигнеевым.

– Посмотрим! Евстигнеев готовится сдавать дела. Он получил повышение. А кто будет вместо него, пока неизвестно. Финский отдел в связи с выходом Финляндии из войны будет ликвидирован. Соответствующий приказ уже получен, но почему-то все ждали чего-то. Вас вроде бы обещали с фронта забрать. Так что рота Коршунова переходит под мое оперативное управление.

– Хорошо, майор. Мы вернемся к этому разговору через несколько часов. Пишите отчет по текущему планированию, я в разведупр. Скоро буду.

Блин! Что там начальство замутило – непонятно. Почему Евстигнеев вчера ни слова об этом не сказал?

– Петр Петрович у себя?

– Да, Максим Петрович, проходите! Сказал пропустить вас, как приедете.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант.

– Проходи-проходи, Максим.

– Что там за дела какие-то странные? Говорят о том, что отдел будет расформирован.

– Да, принято такое решение. Вот, читай! – он протянул мне бумагу, жирно уляпанную значками «Совершенно секретно», «количество экземпляров – 2». Подписано генералом Панфиловым. Сверху резолюция Василевского и росчерк «Ст.»: «Считать работу 2-го отдела ГРУ ГШ успешно завершенной. Отдел расформировать. Полковника Иволгина направить в распоряжение кадров ГРУ».

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Мавр сделал свое дело, мавр может идти. И куда меня?

– Не знаю.

– А почему вчера не сказали?

– Знал, что расстроишься, поэтому и промолчал.

– Черт возьми, у меня жена на сносях, а тут такое.

– За это не беспокойся. Вот, возьми, – он протянул мне ордер на квартиру. – Панфилов распорядился оставить за тобой.

– А вы куда?

– На Калининский фронт, командующим 1-й Ударной.

– А кто вместо вас?

– Пока никого не прислали. Темнят что-то. Так что возвращайся домой, бери жену, Хуун и Сашку с собой, и в путь. Вот проездные документы. Вас всех вызывают в Москву. Меня – нет. Готовлюсь сдавать дела. Действуй!

Расстроился, просто слов нет. Заехал на вокзал, взял билеты. Ехать никуда не хотелось. Вся проделанная работа пошла коту под хвост. Заехал домой, позвонил Сашке, сказал, чтобы собирались. Вечером выехали на вокзал. Отпустил водителя, сели в вагон. Вдруг слышу мерный топот, какое-то подразделение идет на посадку.

– Рота! Стой! Напра-аво! Равняйсь! Смирно!

Глянул в окно: стоят мои орлы! Пять взводов, даже управление! Мы вышли на перрон.

– Для встречи справа! На кра-аул! Товарищ полковник! Вверенная вам отдельная разведывательная рота Ленинградского фронта прибыла для прощания с вами! Командир роты капитан Коршунов!

– Здравствуйте, товарищи бойцы!

– Здравия желаем, товарищ полковник!

– Спасибо, ребята. Невыносимо жалко расставаться с вами. Но враг будет разбит, победа будет за нами!

– Ура!!! – кричат мои орелики, у большинства на груди неуставная птичка-иволга. Не сняли.

– А почему не у всех ротный знак?

– «Иволгу» вручают после пяти выходов, товарищ полковник. Так рота решила, – ответил за всех лейтенант Корней. – Возвращайтесь, товарищ полковник! Донесем мы «Иволгу» до Берлина.

Я распустил строй. Нас обступили со всех сторон, и до самого отхода поезда жали руки и подбадривали. Поезд тронулся… Девчонки ревели навзрыд, у нас обоих глаза были тоже мокрые. Столько времени мы были все вместе, и вот – расстаемся. Утром на Ленвокзале шел дождь, мы прошли в метро и поехали в центр. Вышли на библиотеке Ленина, прошли на Арбат в НКО. Хуун во все глаза рассматривала Москву. Она здесь впервые. Кроме меня, в наркомат никого не пустили. Саша увел девочек в ближайшую подворотню, спрятав их от дождя. Я прошел в кабинет Панфилова, доложился о прибытии. Адъютант показал мне на стул в приемной, но ничего никому не передал. Через полчаса дверь открылась, из кабинета вышел, вытирая пот, какой-то подполковник.

– Проходите, товарищ полковник.

– Товарищ генерал, полковник Иволгин прибыл по вашему приказанию.

– Проходите, Максим Петрович! А где остальные?

– Не пустили. Пропуск только у меня. Напротив, в арке стоят.

– Безобразие. Иванов! Почему не заказаны пропуска?

– Не было известно, когда будут, товарищ генерал-лейтенант. Сейчас выпишу!

– Они под аркой стоят, сначала сбегай за ними!

– Есть! – капитан шустренько побежал по коридору.

– Ну, полковник, рассказывай!

Я начал свой рассказ с выброски. Прервался, только когда в кабинет вошли Саша, Женя и Хуун, а Алексей Павлович вышел из-за стола их встретить. Продолжили после того, как Панфилов вручил Саше и Жене ордена, поблагодарил за службу. Жены вышли в приемную, и помощник адъютанта повез их в гостиницу, а мы с Сашей продолжили рассказ обо всем, что происходило на той стороне. И это несмотря на то, что несколько дней писали отчеты. Алексей Павлович внимательно слушал и задавал множество вопросов. Где-то к двум часам отчет закончился, и я перешел к тому, что происходит сейчас на Ленфронте.

– Я в курсе, Максим Петрович. Карпов будет переведен в линейную часть: как начальник оперативного отдела он не справляется, пусть идет батальоном командовать. А вот роту мы решили переформировать. Создать на ее основе разведбригаду особого назначения, как вы мне и предлагали в прошлый раз. Костяк у вас подготовлен, а остальное нарастим. Подчиняться бригада будет не фронту, а непосредственно ГРУ, и будет использоваться на всех участках советско-германского фронта по необходимости. Так что, товарищ Овечкин, принимайте первый батальон. Жду от вас такой же продуктивной работы, как и в роте. Что касается вас, полковник, я планировал вас на должность командира этой бригады, но… Ставка имеет на вас другие виды. Назначение не удовлетворили. Сейчас вы и Хуун Овечкина поедете в Кремль, в наградной отдел, а оттуда в Ставку. Там получите назначение. Верховный очень заинтересовался вашим контактом с президентом Финляндии. Вчера парламент Финляндии привел к присяге маршала Маннергейма. Он теперь президент Финляндии.

Товарищ Сталин считает, что вам необходимо быть там. По некоторым данным, Финляндия почти на грани гражданской войны. Положение с продовольствием резко ухудшилось, так как Гитлер прекратил поставки продовольствия полностью. Принято решение направить туда продовольственную помощь. Вашей задачей будет координация действий Ленинградского и Карельского фронтов с действиями финской армии.

Ордена вручал в наградном отделе Шверник. Внешне все обыденно. Хуун, скорее всего, и не поняла, что получила высший орден СССР. Спросила только:

– А у Саши ведь есть такой?

– Есть, его вместе со званием Героя Советского Союза вручают.

Вышли из дворца, я показал ей куда идти, а мне в другую сторону. Молодой командир НКВД мельком взглянул на документы.

– Вас проводят, товарищ полковник. Оружие сдайте, пожалуйста.

Я вытащил свой «Браунинг НР», взамен получил номерок, который вложил в кобуру.

Поднялся за другим командиром на третий этаж.

– Ожидайте! – сказал Поскребышев. – Можете курить.

Прошло более двух часов. Несколько раз в кабинет входили и выходили разные люди. Несколько раз пришлось вставать, приветствовать старших по званию. Наконец из кабинета вышел Василевский, поправляя свой чуб.

– А, полковник! Здравствуйте! Проходите!

– Здравия желаю, товарищ генерал.

Он пропустил меня в кабинет, сам вошел следом.

– Полковник Иволгин, товарищ Сталин. Прибыл по вашему приказанию.

– Здравствуйте, товарищ Иволгин, – сказал Сталин, взял с края стола какие-то бумаги и подошел к нам. Василевский стоял рядом со мной.

– Получили ваш отчет о проведении операции. Что вы можете сказать о новом правительстве Финляндии? Вы же были при его формировании.

– Рамсай и Маннергейм убрали из него всех, кто хотел продолжить войну с СССР. Много говорилось о дружбе с СССР и об изменении политики в отношении СССР.

– Как далеко собираются идти финны в обострении отношений с Германией?

– С помощью авиации Балтфлота они отбили немецкий десант на Гогланд, товарищ Сталин. И начали передачу острова нашим частям. На Севере войска пока придерживаются нейтралитета, но усиливаются за счет выводимых из Карелии частей и соединений.

– А не воспользуются они этим, чтобы взять Мурманск?

– Это плохо согласуется с проводимой политикой.

– Принято решение о восстановлении дипломатических отношений с Финляндской республикой. Есть мнение назначить вас военным атташе в Финляндии. От вас требуется установить плотные отношения с командованием Финской армии и предотвратить возможный переход финнов на сторону немцев. В случае возникновения военного конфликта между немецкой и финской армиями оказать помощь в координации действий финнов и войск Ленинградского и Карельского фронтов. Продолжать контакты с президентом Финляндии и особенно с министром иностранных дел Рамсаем. Особое внимание обратите на морские перевозки и полное отсутствие транзита немецких войск через территорию Финляндии. Соответствующую помощь со стороны нашей политической разведки вы получите. Обратите особое внимание на таких политических деятелей, как Паасикиви и Кекконен. Больше контактов со старофиннами, товарищ Иволгин. Наша глобальная задача – привести внешнюю политику Финляндии в соответствие с их взглядами. И не забывайте, что сам Маннергейм и его окружение люто ненавидят Советскую власть и готовы в очередной раз предать нас, как только представится возможность. Назначая вас на эту должность, мы рассчитываем на то, как вы умеете пользоваться кнутом и пряником, что и доказали во время проведения операции «Второй отдел». И не случайно вам сегодня вручили высший полководческий орден СССР. Мы довольны итогами проведенной операции, но рассчитываем получить еще одного союзника в лице Финляндии. Во многом это будет зависеть и от вашей работы, товарищ Иволгин.

Он протянул мне документы, которые держал в руке. Аудиенция окончена. Моего мнения по поводу назначения никто не спрашивал.

– Разрешите идти, товарищ Сталин?

– Идите!

На выходе меня задержал Поскребышев, который передал мне пропуска в наркоминдел на меня и Евгению.

– Немедленно зайдите туда и оформляйте дипломатические паспорта. Не позднее послезавтра вам надлежит быть в Хельсинки, товарищ полковник. Приказ самого! Вот здесь предписание. До свидания!

– До свидания, товарищ Поскребышев.

В этот момент вышел Василевский.

– Не убегайте, полковник. Мне в Генштаб, я вас подвезу. Там выделим вам машину. Пойдемте.

Мы спустились.

– Верховный очень доволен вами. Генштаб подготовил для вас необходимые документы. Вам надлежит в кратчайшее время создать в Хельсинки полноценный пункт связи. В вашем подчинении будет находиться персонал узла связи и шестеро командиров, представителей родов войск. Функции охраны возложены на сотрудников 1-го отдела НКВД. В условиях почти военного времени общее количество охраны – усиленная рота. Это согласовано с финнами. Кроме того, решен вопрос о Порккало-Уддском укрепрайоне и развертывании там военно-морской базы Балтфлота. Это в тридцати километрах от Хельсинки. Планируется, что там пока будет находиться усиленный корпус, переброска которого начнется в течение двух недель. Присутствие наших войск предусмотрено договором о перемирии, для предотвращения провокаций со стороны Германии. В настоящее время туда уже переброшено двенадцать шхерных бронекатеров и шесть тральщиков. Готовятся к переходу подводные лодки. По окончании войны там останется не более одной дивизии морской пехоты. В настоящее время в Москве находится господин Паасикиви. Он подготавливает приезд правительственной делегации Финляндии для заключения мирного договора, взамен соглашения о перемирии. В дальнейшем предусмотрена прокладка подводного кабеля связи между Порккала-Удд и Кронштадтом. Но весь период развертывания главным узлом связи будет ваш. Особое внимание обратите на соблюдение секретности радиопереговоров.

В таком духе Василевский вводил меня в курс дела в течение всей поездки и еще час в самом Генштабе. Наконец, инструктаж закончен, документы получены, два фельдъегеря и машина довезли меня сначала до гостиницы Москва, затем нас с Женей завезли в наркоминдел, и потом доставили на вокзал. Усадили в двухместное купе, сами егеря расположились в купе по соседству. Хотя просмотренные мной документы реальной секретностью не обладали. Ну, разве что проект мирного договора и полный текст соглашения о перемирии с приложениями. Однако секрет государственный, на некоторых документах стоял штамп «Особой важности». Вляпался я по самое не хочу!

Женя, с которой мы не успели переброситься и парой слов, вначале не понимала, что происходит, зачем ее фотографируют, снимают отпечатки пальцев, фотографируют радужки глаз. При этом она в основном была без меня, потому что я проходил инструктаж в других местах и с другими людьми. Наконец, уже в поезде она спросила:

– Что происходит?

– Вторая серия «Операции «Святой Януарий»…

– Не поняла!

Конечно, не поняла! Сериалов еще не снимают.

– Операция продолжается, мы завтра вылетаем в Хельсинки и некоторое время будем жить там.

– Ой, за границей? А что я там буду делать?

– Ну, что делают шпионки в романах? Добывать секреты для любимого государства!

– Я не шпионка! Это у них шпионы, а у нас – разведчики!

– Ну, хорошо, что понимаешь разницу! На самом деле ты будешь исполнять свои прямые обязанности: быть моей женой. Женой военного дипломата. Я – военный атташе СССР в Финляндии. Так что необходимо быть обаятельной и привлекательной, посещать вместе со мной различные рауты и приемы, отвлекать внимание от моей деятельности и сообщать мне о всех контактах.

– Интересно! Никогда не была за границей! И надолго мы туда?

– Не знаю. Может быть, и не на один год. Поэтому вместе и едем. Это не командировка, это работа такая. Достаточно важная, раз меня с фронта сняли. В принципе, для разведчика попасть в легальные разведчики – большой плюс. Одна из высших должностей в разведке.

– Максим! По приезде найди время, чтобы вместе сходить к моим родителям. Пожалуйста! И мне поможешь мои гражданские вещи забрать. Там они понадобятся. Договорились?

– Договорились. Но вряд ли довоенные тряпки нынче в моде. Все придется покупать на месте и в Швеции.

– А мы и в Швецию попадем?

– Скорее всего.

Мы наскоро перекусили, и Женя легла. С утра много работы, надо, чтобы отдохнула. Я почитал еще документы, и тоже уснул. Ночью долго стояли в Вишере, ремонтировали мост, поврежденный при налете авиации, потом летели, как сумасшедшие, но все равно опоздали на полтора часа. «Додж» и «виллис» из отдела ждали нас на Московском вокзале. Женя поехала домой, а я в Смольный. Доложился Говорову, вместе с ним прошли к Жданову.

– Андрей Александрович, разрешите?

– Проходите, Леонид Александрович. Здравствуйте, Максим Петрович! С чем пожаловали?

– Да вот, забирают от нас Иволгина.

– Знаю, знаю! Мне звонил товарищ Сталин по этому поводу. Вот здесь вот, товарищ Иволгин, то, в чем в первую очередь нуждается Ленинград. Товарищ Сталин сказал, что вас можно загрузить и этими вопросами. Аналогичное письмо получит и полпред Деревянский. Мы вчера начали заполнение Нижнесвирского водохранилища. Необходимо срочно ремонтировать саму ГЭС. Собственно, город помогал вам, Максим Петрович, для этого. Нам, как воздух, нужна энергия для Волховского алюминиевого. Сами понимаете, это самолеты, которых так не хватает на фронте. Ну, и от себя лично хочу поблагодарить вас за вашу службу на Ленинградском фронте. Надеюсь, что мы еще увидимся здесь. Я на вас глаз положил, Максим Петрович. Война кончится, я вас жду у себя. До свидания, товарищ Иволгин.

– Служу Советскому Союзу, товарищ Жданов. До свидания, товарищ генерал-лейтенант!

Мы вышли из кабинета Жданова, я попрощался с генерал-полковником Говоровым – он недавно получил это звание за успехи Ленинградского фронта.

– Все имущество отдела передать в бригаду особого назначения, пока полковому комиссару бригады Сарову. Комбрига еще не прислали. Или Коршунову, но у него дел и так полно. Я даже не знаю на месте ли он. Должен был улететь в Кыштым за пополнением. Все, не буду задерживать, Максим Петрович. Всегда очень тяжело расставаться с тем, с кем сработался. Я просил тебя оставить начальником оперативного отдела фронта, не получилось. А жаль! Генеральская должность!

– Мне тоже жаль, что меня забрали из действующей армии. Но у меня даже не спрашивали о моих желаниях.

– Ну, загадывать не будем, надеюсь, еще поработаем вместе. Удачи тебе, «Иволга».

– К черту, товарищ генерал-полковник! – я откозырял и сбежал по лестнице Смольного к машине.

Вася Саров, с новыми петлицами, выглядел смущенным.

– Как же так, командир? Все сделали вы, а бригаду отдают какому-то «варягу»!

– Решение принимал не Панфилов, не Жданов, не Говоров и не Василевский. Верховный хочет, чтобы я был в Хельсинки. Угораздило меня познакомиться с Маннергеймом. Вот уж точно: знал бы, где упаду, соломки бы подстелил. Ладно, Василий! Все будет нормально! Комбатами остаются наши люди, их опыт востребован. Ну, и ты тоже не пальцем деланный. С самого начала в роте! Справитесь. А я, похоже, должность комбрига пропущу. Ну, только если проколюсь где-нибудь.

– Тьфу-тьфу-тьфу, типун тебе на язык, Максим! Все равно, в роте все ждут твоего возвращения.

– Роты больше нет. Давай, расписывайся. Я сдал, ты принял.

Мы обнялись, и я пошел домой. Женя собирала вещи. Я помог ей уложиться. Чемоданов явно не хватало.

– Я позвонила родителям, нас ждут через два часа. Парадная форма висит в холле на плечиках.

– Я что, еще и в орденах должен ехать?

– А как же! Здесь все. Поедем на двух машинах, «опель» оставим у родителей.

– Я все машины сдал Василию.

– Что ты ерунду говоришь! Или мне сходить и попросить у него машину? Нам, кстати, она еще и завтра понадобится, и с водителем. На аэродром тоже надо добираться. Так что иди, возьми «додж» и путевки: на сегодня и на завтра. Все-таки ты у меня бестолковый, когда речь идет о самом себе. Даже меня хотел отдать Костику, а что бы ты без меня делал!

Я подошел и поцеловал Женьку. Яблоко от яблони недалеко падает. Если в ее семье не разделяли государственный и собственный карман, то в нашей семье всегда делали наоборот. Одного «опеля», в принципе, хватило бы, а потом кто-нибудь из друзей перегнал бы машину родителям. Но судя по количеству чемоданов, «додж» больше подходит. Ладно, схожу еще раз к Ваське.

Через час мы выехали на Международный, и вскоре Женя крутила звонок в родительскую квартиру. Выслушав дифирамбы по поводу новых наград, званий и назначения, я помог Жене упаковать ее вещи. Посидел за столом, лишь пригубив что-то из напитков: «Я за рулем!» Женя сказала, чтобы я расслабился и не сидел букой. Машину поведет она, тем более что спиртное ей нельзя. Но пить не хотелось, поэтому так досидел до конца ужина, еще раз выслушал всякие пожелания, и забыл о них.

В Хельсинки нас встречали представители командования финской армии, секретарь министерства иностранных дел и временный поверенный в делах СССР в Финляндии господин Сууркюль из шведского посольства. Он довез нас до здания бывшего полпредства в Хельсинки, вместе с нами дождался полицейских и судебного пристава. Под наблюдением секретаря МИДа, мы открыли входную дверь в полпредство, сорвав печати.

– Господин военный атташе! Требуется поставить вашу подпись, что здание и печати на дверях в целости и сохранности.

– Для этого мне нужно обойти здание.

– Да, пожалуйста.

– Женя, посиди в машине. А мы обойдем здание.

После осмотра я записал выявленные недостатки: выбитые окна, сгоревшую и залитую пожарными комнату, две или три выбитые двери. И другие мелочи. Поставил свою подпись. После этого полицейский сходил в подвал и включил рубильник на освещение.

– Рота охраны будет примерно через час, господин атташе.

– Значит, все сидим и ждем мою охрану. Пока ее роль должны выполнять ваши полицейские.

Полицейским это не шибко понравилось, но требования были законными. Действительно, через сорок две минуты появились «Студебеккеры» и два американских бронетранспортера с охраной. Ее командир подбежал ко мне и доложился.

– Почему задержались?

– Нам позвонили ровно час назад и сообщили, что вы приняли здание полпредства. А здесь – тридцать шесть километров. Мы прибыли морем в Порккала-Удд.

Сууркюль передал связку ключей капитану Гаврилову, мы отпустили всех, ротная колонна втянулась во внутренний дворик.

– Капитан! Финны явно хотели устроить какую-то провокацию.

– Видимо, да. В нескольких кварталах отсюда мы видели скопление людей. В основном мужчин.

– Связисты где?

– Алексеев!

– Товарищ полковник! Командир взвода связи лейтенант Алексеев!

– На четвертом этаже есть комната связи. Она с металлической дверью. Аппаратуру туда. И сколько минимально времени вам понадобится для того, чтобы у меня была связь?

– Радиосвязь – через несколько минут, товарищ полковник, а ВЧ – через восемь часов.

– Отправьте вот эту шифровку. – Все, приказ прибыть не позднее послезавтра я выполнил! У Жени на лице состояние легкого шока. Она не ожидала такого «за границей». Все здание пропахло горелым, везде мышиный помет, запах тлена. После вылизанной ею нашей квартиры, здесь просто «Содом и Гоморра».

– Женечка! Сюда с 24 июня 1941 года не ступала нога человека. Пойдем, найдем помещение, где можно остановиться.

Осмотр жилых помещений показал еще более страшную картину. Бывшие жильцы покидали здание в спешке, жгли какие-то бумаги, оставили множество вещей, которые покрылись плесенью и пылью. Наконец, мы обнаружили квартирку из трех комнат, где был относительный порядок. Видимо, в этой комнате никто не жил в 1941 году. Туда мы и принесли свои вещи. Я начал растапливать камин, а выделенный мне ординарец выметал комнаты и мыл пол, а Женя протирала от пыли мебель и раскладывала вещи по полочкам.

– Максим! Интересно, а что мы будем есть? Уже хочется.

– Сейчас! Ты в Ленинграде думала о предстоящих раутах и приемах, а я – о хлебе насущном! Вот, здесь семь суточных пайков, – я вытащил из одного из чемоданов РД с продуктами. – Что б ты без меня делала, дорогая!

– Ну, уел, уел! Ты здесь был, а я-то впервые. Даже не подумала об этом!

– Да нет, малыш. Жили бы в другом месте, просто бы сходили в кафе или ресторан. А из полпредства просто так не выйдешь. Можно нарваться на неприятности. Здесь существует политическая полиция, которая регулярно устраивала в старые времена провокации против совслужащих и полпредства. Тебя же инструктировали.