Электронная библиотека » Комбат Найтов » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 15 апреля 2022, 21:33


Автор книги: Комбат Найтов


Жанр: Боевая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Шрифт:
- 100% +

По возвращении состоялся разговор с начальником разведки фронта, его интересовало, почему немцы предприняли такую глупую и неподготовленную операцию по захвату Тихвина.

– Они считают, что уже победили! Мы взяли немецкого майора, так он сидит связанный на снегу и пытается меня вербовать! Дескать, война уже проиграна, тебе зачтется, что ты меня выпустишь! Пришлось немного проредить ему зубы, чтобы осознал ситуацию, что это для него война кончилась, а у нас еще все впереди.

– Не убил?

– Нет, конечно! Но после этого он заговорил. Распелся, не остановить было. Так что списали нас немцы со счетов. И еще, товарищ генерал-майор, похоже, что служба охраны тыла мышей не ловит. У немцев были точные данные о наших частях на участке прорыва.

– Да там почти никого не осталось! Надо усиливать, но пока людей не дают, все резервы идут под Москву.

– Нам бы только ночь простоять да день продержаться…

– Вот и займитесь наведением порядка в ближайших тылах. Заодно отдохнете!

За счет «отдыха» потеряли трех человек. В районе Шапок обнаружили немецкую разведгруппу, которая сдаваться не собиралась, приняв ночной бой у Нестеровского озера. Они вызвали артподдержку, один из снарядов зацепил сразу троих наших. Их унтера взял сам. Здоровенный нахальный немец, получив «ура микадзуки гэри» по челюсти и пропустив «аси-барай» под правую ногу, тряс головой и требовал врача. Отвечать на вопросы он отказался. Но меня интересовала цель выхода, а не его настроение, поэтому пришлось слегка поработать с его пальцами. Этот козел потерял сознание. Нашатырь в нос – и снова вопрос, поигрывая ваткой перед его носом. Отказ! «Сетей-ути» одновременно и по глазам, и по носу, и по верхней губе. После того как очухался, он заговорил. Немцы готовят удар на Мгу. Группа послана разведать возможность обхода по нашему левому флангу. Он – «старый наци», лично знаком с Гитлером, Борманом, еще по «пивному путчу». Обещает после победы найти меня и лично поджарить на вертеле.

– Если не сдохнешь в лагере, заходи! В качестве груши ты мне понравился.

До начала наступления под Москвой оставалось десять дней, а там станет полегче. Нам бы только не упустить то преимущество – перед тем 41-м годом: не дать замкнуть кольцо блокады вокруг города. Здесь, на участке Тосно – Шапки – Кириши, в Любаньском выступе, решается судьба полутора миллионов человек. Пока две ветки железной дороги у нас в руках, угрозы голода нет. Генерал Евстигнеев постоянно напоминает Ворошилову о ситуации в районе Шапок и Киришей. Есть шанс удержать позиции. Закопались мы глубоко, на Синявинских высотах наша артиллерия, которая своим огнем господствует над местностью. Ворошилов и его зам Говоров освоились, перестали пороть горячку и целенаправленно укрепляют оборону города.

Немцы не успели начать возню у Шапок: первого декабря наши объявили о начале общего наступления под Москвой, на пять суток раньше, чем это было в той истории. По всей видимости, изменения в ситуации под Ленинградом оказывают такое воздействие. И еще отличие: до Ростова немцы не дошли. Они форсировали Миус, на четыре дня захватили часть Таганрога, но дальше Самбека не прошли, первого декабря первая танковая армия отошла за Миус. У нас тоже есть подвижки: ликвидировали плацдармы финнов на левом берегу Свири. Настроение в войсках поднялось, но причина успехов – распутица и резкое снижение активности авиации немцев – осталась за кадром. Плюс Ворошилов уехал в Москву, а оттуда на юг. В середине декабря нас сняли с фронта на переформировку.

Почему-то поселили не в разведшколе, а за городом, в Янино, причем разбросали по домам по пять человек, уплотнив колхозников. Старшина тут же стал самым популярным человеком: у него был керосин. Колхоз богатый: молочная ферма, много овощей, разносолов. Одно плохо – много картофельного и свекольного самогона. В первый же вечер, с подачи председателя, который собрал короткий митинг в клубе, сдвинули столы и устроили застолье в честь защитников Родины. Причем стервец утверждал, что выполняет ответственное партийное задание – обеспечивает отдых разведчиков Ленфронта! Ближе к ночи мои кобели разбрелись по всей деревне, хрен найдешь, кроме тех, кто упал в салат еще в клубе! Этих разбирали сами женщины и уводили к себе. Меня тоже попыталась прижать грудью какая-то девица, все старалась подлить мне самогон, ибо не бывает некрасивых женщин. Но что-то остановило меня, с ней идти я отказался и пошел в отведенную хату. Там хозяйка, пожилая женщина в кацавейке, постелила мне. Никто из командиров больше не появился. Я проверил взвод: троих не было, остальные были на месте, пьяные, но спали. А утром меня разбудили приехавшие Евстигнеев и новый командующий Говоров. Сыграли «тревогу». На построение выскочило только двадцать два человека из пятидесяти семи. Командира роты Захарченко вообще не нашли, его увезли ночевать в Новосергиевку. Командир он был условный, что-то вроде старшины, участия в разработке операций никогда не принимал, занимался нашим размещением, снабжением и кормежкой, но это он делал хорошо, в остальные вещи нос не совал, лишним кубиком не давил. Трусоват был, не без того, но не всем же быть героями. Свое дело он знал, никому в роте не мешал. Подвели его обещанная командованием расслабуха да горилка. Днем, когда он вернулся на розвальнях в Янино, его уже ждало три человека из комендантской роты комфронта. Больше мы его не видели. А на меня свалились его обязанности. Роту пополнили, но уже не курсантами разведшкол, а батальонными и полковыми разведчиками. Численность довели до штатной: сто двадцать шесть человек. Пришлось помотаться по складам, выбивая снаряжение, радиостанции, вооружение. Организовали обучение вновь прибывших. Вечерами, правда, продолжались мелкие пьянки, но не до поросячьего визга, как случилось в первый день. Счетовод, которая в первый день глаз на меня положила, добилась своего. Ко мне подошел председатель колхоза и сказал, что нашел помещение под штаб, которым «случайно» оказался ее дом. Мне выделили целую комнату: большой начальник! Девчонка оказалась довольно молоденькой, вышла замуж перед самой войной, лодка, на которой служил ее муж сигнальщиком, не вернулась из боевого похода в августе. Девушка окончила техникум перед войной, муж – старшина-сверхсрочник, жить бы да жить, а тут война. За ужином она все это выложила, а ночью забралась ко мне в кровать, вся дрожа от нетерпения.

– Я вдовая, мне можно! – сказала она, забирая все свое. – И я ребеночка хочу.

Оставшиеся пять ночей она использовала на всю катушку. Женщины тонко чувствовали, что после войны все будет по-другому. Старую жизнь и старые принципы сожрал огненный вихрь. При расставании сухо поцеловала в губы:

– Если вспомнишь и будешь жив, возвращайся. Адрес знаешь.

Мы погрузились в зеленые вагоны: сорок человек, шесть лошадей – и через белую снежную мглу медленно поползли к Будогощи. Оттуда пешим маршем через лес в Вишеру, там опять в поезд, потом автомашинами, оставляя по группе в каждой деревне от Крестцов до Бронницы, прибыли на стык Ленинградского и Северо-Западного фронтов. Задача: глубокая разведка восточного берега озера Ильмень до Ловати или Старой Руссы. Третий взвод ведет разведку в сторону Новгорода, от Мясного Бора влево. Знаменитые места! Сколько тут костей по лесам валяется! И мои кости, пожалуй, будут искать «черные следопыты» в далеких девяностых. Лакомый кусок: планшетка с картой, СВТ с немецким прицелом, самодел, новенький MG-42 с двумя новыми полными коробками, ТТ и «снежный лешак» – редкость, на вес золота. Три группы погибли на нейтралке в районе Мясного Бора, повел группу сам. Удачненько! Взяли толстого жирного подполковника, а на отходе маленький осколок немецкой мины пробил голень, зацепив какой-то нерв. Нога повисла плетью. В группе три человека, двоих не вытащить.

– Уходите, я прикрою.

– Командир, ну его нах этого немца!

– Я приказываю, уходите! Доставить живым!

Разорвал индпакет, сделал восьмерку, затянул жгутом ногу. Сзади, метрах в трехстах, немецкие траншеи, оттуда бьют три пулемета и минометная батарея. И около роты преследует нашу группу. Подвижности почти нет – опираясь на пулемет, допрыгал до небольшой канавы. Все, здесь. Даю две короткие по офицеру.

 
Туман. Вместе с дымом последнего боя
Туман над травой, что растет под тобою,
Туман застилает летящих коней,
В высоте, в небесах.
Туман. Может быть, это все только снится,
Но кони над домом твоим, будто птицы,
Летят, отражаясь в распахнутых в небо глазах[1]1
  Автор песни О. Газманов.


[Закрыть]
.
 

Семь минут отыграл, но сейчас накроют минометами. Опять прыгаю с пулеметом вместо костыля. Успел отпрыгать метров на двадцать, скатился в старую ячейку. Переждал налет, и снова короткими по пулеметчикам в траншеях.

 
Ветер. Унесет твой голос
Ветер. К той, что лучше всех на свете,
К той, что ждет тебя давно.
Месяц. Над тобою светит
Месяц, и над нею тот же месяц
Улыбается в окно.
Туман. Вместе с дымом последнего боя
Туман над травой, что растет под тобою,
Туман застилает летящих коней,
В высоте, в небесах
Туман. Может быть, это все только снится,
Но кони над домом твоим, будто птицы,
Летят, отражаясь в распахнутых в небо глазах.
 

Еще одиннадцать минут удержал егерей, теперь мои успеют, но не повезло, зацепило еще раз. В глазах сплошные тени, а немцы начали наступать снова. Бью по теням короткими. Сейчас кончится вторая коробка.

А за спиной маленький худенький татарин Алиллюлин, забросив толстого борова-немца в траншею, не переведя дыхания, выскочил на бруствер:

– Мужики! Там наш командир, раненый, отход прикрывает! Батальон! За Родину! За Сталина! В атаку! Вперед!

И ведь поднял! Батальон кондовых замшелых сибиряков поднял в атаку своим тонким мальчишеским фальцетом. Выволокли меня из-под Мясного Бора. Тащили волоком на плащ-палатке, били головой о пеньки и неровности, но вытащили. Пришлось отдать в батальон здоровенную бутыль самогона из Янино.


До боли знакомая 2-я хирургия Первого ВМОЛГ, проспект Газа, д. 2. Я здесь уже лежал дважды, но в другом времени. Почти ничего не изменилось, только проводку наружную убрали и вместо пластмассовых коробок «Каштана» сейчас висят круглые громкоговорители с метрономом. Когда идет обстрел района, метроном начинает стучать чаще. Немцы стреляют по порту довольно часто. Кормят паршиво: манная каша, слегка подкрашенная консервированным молоком, рыбные котлеты с мерзлой картошкой. Мне не повезло, врачи в медсанбате не смогли извлечь осколок из голени, поэтому отправили меня сюда. В палате двенадцать человек, хорошо, что нет никого с ожогами и у всех легкие ранения. В соседней палате стоит такой стон, что у нас слышно. Здесь осколок удалили, но пока я «лежачий» из-за ноги. Вторая дырка сквозная в плечо, чуть в стороне от сердца. Там все в порядке, жизненно важные органы не задеты. К ноге стала возвращаться чувствительность, начал шевелить пальцами. Валяться скучно. Но еще недельку придется потерпеть, пока швы не снимут. У меня сегодня были гости из Янино, кто-то из наших, видимо, поддерживает связь с кем-то там. Приехали председатель колхоза Краев, счетовод Люба, у которой я жил в конце ноября, и еще какая-то женщина, я ее не помню – ни как зовут, ни кто такая. Они привезли продукты в госпиталь, и мне прихватили немного. Валентин Иванович втихаря сунул свой противный самогон, а Люба со второй женщиной оставили два больших кулька с пирожками с картошкой и с творогом. Все, взяли надо мной шефство. Что ни говори, в моем положении это приятно. Люба посетовала, что часто приезжать не сможет, но постарается забрать к себе на поправку, как переведут в выздоравливающие. Что-то не нравится мне такая забота! Но я промолчал, полагая, что война сама все расставит по местам. За внимание и заботу, конечно, поблагодарил. Свидания с ранеными здесь короткие, поэтому через пять-семь минут гостей вывели из комнаты медсестры. Разделили между теми, кому можно, пирожки, а молоко у нас отобрали кипятиться. Пускай сами теперь пьют эту гадость! Терпеть не могу кипяченое! Поэтому заставили всей палатой выпить мой стакан санитарку Фросю. Пайки в Ленинграде, хоть и нет блокады, совсем маленькие. Ну, а вечером, под большим секретом (полишинеля), распили председательский самогон, уже после отбоя. На десять человек получилось совсем по чуть-чуть. Двоим дали только понюхать, им совсем пока нельзя из-за ранений в живот. Через шесть дней сняли швы, я добрался до телефона и дозвонился Евстигнееву, попросил забрать меня отсюда, ибо от тоски сдохну. Через два дня меня выписали на долечивание при медсанчасти разведотдела. И я вернулся в роту.

Официальное положение «выздоравливающий» имело свои плюсы: впервые появилось немного времени только для себя. Ротой фактически командовали майор Карпов, начальник оперативного отдела разведуправления фронта, и лейтенант Любимов, окончивший разведшколу в прошлом году, один из трех, оставшихся в живых и в строю, членов моей первой группы. Еще пятеро живы, но в роту не вернулись: либо еще в госпиталях, либо попали в другие части после них. Живем в Родочах, километрах в двадцати от линии фронта. Маленькая деревушка в одну улицу, базируемся в церкви, переделанной под клуб. В леса и в деревни вокруг начали прибывать стрелковые части 2-й ударной, бывшей 26-й, армии Соколова в составе одной стрелковой дивизии, восьми стрелковых бригад, семи лыжных батальонов, двух артиллерийских полков и двух отдельных танковых батальонов.

На второй день неожиданно приехал Евстигнеев.

– Дай посмотрю! Живой? Двигаться можешь?

Мне заканчивала делать перевязку новая санинструктор роты Женечка Артемьева.

– Ходить? Да!

– А ехать?

– Далеко?

– В Фальково!

– Семьдесят километров? А зачем?

– Там штаб Соколова.

– Интересно! Армия здесь, а штаб там!

– Что-то ты больно разговорился! Поехали, у меня приказ Говорова обеспечить разведданными Соколова. Ты понадобишься.

– Есть!

– На, «шпалы», прикрути! Вот два приказа: старый, еще сентябрьский, и новый. Отдай писарю, пусть впишет, и побыстрее. Времени нет.

Писарь сидел в соседней комнате, а Женечка быстро заменила четыре кубика на две шпалы. Надел новенький, густо пахнущий овчиной, белый монгольский полушубок – старшина где-то надыбал взамен изуродованного ватника. Надел портупею с ТТ, командирскую сумку с ротными картами.

– Охрана будет, или своих взять? Машина есть.

– Бери!

Дежурный по роте поднял отделение бойцов, и мы тронулись. Ехали долго, генерал вначале что-то мне говорил, потом задремал. Сказывается постоянный недосып. На дороге потряхивало, разнылось плечо… В общем, в Фальково я приехал основательно заведенным. На таком расстоянии от участка боевых действий управление войсками будет однозначно потеряно в первые же минуты боя. Слава богу, ждать генерал-лейтенанта Соколова не пришлось, наоборот, он и генерал Визжилин ждали нас.

– Задерживаться изволите, Петр Петрович! – громогласно заявил Соколов. Затянутый в старую двухременную портупею устаревшего образца и с маузером на боку, он напоминал сошедшего с картинки начальника губернского ЧК. Коим и был на самом деле.

– Да вот, узнал, что капитан Иволгин, мои глаза и уши, вышел из госпиталя, поэтому заехал к нему, чтобы вас познакомить с общей картиной на той стороне Волхова.

Карты Визжилина еще не были подняты, а до начала наступления восемь суток. В Генеральном штабе им была поставлена задача форсировать Волхов, взять Чудово и Лугу, действуя совместно с частями 52-й и 59-й армий. Взаимодействие с армиями еще не налажено.

Я доставал из сумки карты и отчеты роты и диктовал трем штабным координаты разведанных целей, а генералы пили чай и о чем-то беседовали. Часа через три мы закончили подъем карт участка, и, совершенно неожиданно, меня попросил выйти генерал Соколов.

– Товарищ генерал!

– Я генерал-лейтенант! Обращайтесь по уставу!

– Товарищ генерал-лейтенант! Я – командир роты фронтовой разведки. Роте эти сведения обошлись в сорок восемь разведчиков убитыми и ранеными, а это не бойцы-первогодки, как у вас. С этой местностью вы незнакомы, это не Гульча и не Ош, это – Мясной Бор. Здесь на «ура» не возьмешь! Ваша армия концентрируется на участке, напротив которого сильнейшие оборонительные позиции немцев, и 38-й корпус резерва фон Лееба на левом фланге, о котором ваши штабные даже не спросили. Вас пустят вот в эти болота и там отрежут. Два батальона «тридцатьчетверок» вас не спасут.

Разъяренный генерал начал выхватывать маузер, но на его пути встал Петр Петрович.

– Убери! Я специально ездил за ним! Другой тебе этого не скажет, Гриша! Только этот. Он тут каждый кустик знает!

– Разрешите, я продолжу докладывать обстановку, товарищ генерал-лейтенант?

– Гульчу и Ош откуда знаешь? – переводя дух, спросил Соколов.

– Был знаком с сыном вашего предшественника там и с его вдовой. Так что мы знакомы заочно, Григорий Григорьевич.

– Ругала меня?

– Почему? Хвалила. Но говорила, что склонен принимать непродуманные и скоропалительные решения. И пренебрегает разведкой.

– А где сейчас Евгения Владимировна?

– Где-то в Питере, служит заряжающим зенитного орудия.

– Это как? Она же была начальником штаба погранокруга?

– Уволилась из органов в тридцать четвертом, почти сразу после гибели Василия Николаевича. Служит добровольцем.

– Хорошо, капитан, выйдите на минутку, продолжим через несколько минут.

– Есть! – Я повернулся и вышел из комнаты.

– Петр Петрович, вы его давно знаете?

– С Финской. Надежный мужик, думающий и удачливый. Не смотрите, что молодой. Ворошилов и Говоров его очень ценят. Пусть выскажется, решение все равно за вами.

– Капитан! Докладывайте!

Я разбил фронт армии на четыре участка: от Бронницы до Подберезья, от Подберезья до Мясного Бора, от Мясного Бора до Полисти, и до Чудово. Дал характеристику берегов Волхова и притоков, толщину льда, характеристику грунтов на местах возможных переправ, основные и запасные позиции немцев, сектора обстрела дзотов, и показал, что основной линией обороны является насыпь железной дороги, а не береговые укрепления. Но участок между двумя линиями обороны во многих местах минирован, в тылу у немцев находится рокадная дорога, по которой они могут быстро перебрасывать войска. На сегодняшний день у немцев значительное численное и качественное преимущество в авиации, хотя и ограниченное морозами. В войсках 2-й армии не созданы штурмовые и снайперские группы, при атаке в лоб возможны значительные потери, артиллерии явно недостаточно для прорыва эшелонированной и укрепленной линии обороны.

– Что предлагаешь?

– У нас в Краснофарфоровской плацдарм. Немцы отошли за Кересть и еще не достроили окончательно новую линию обороны. Оттуда до Чудова – два километра. За оставшиеся дни подвезти к плацдарму бревна, а оба танковых батальона сосредоточить в лесу за Грузино. Есть шесть немецких противотанковых ружей с ночными прицелами и довольно точное знание огневых точек немцев в этом районе. Предлагаю ударить ночью танковым десантом по кратчайшему расстоянию до Чудово и срезать первым ударом Любаньский выступ. С потерей Чудово вся ветка железной дороги станет немцам не нужна. А части возле Полисти будут демонстрировать готовность к форсированию и атаке, но начнут только тогда, когда будет обозначен успех у Чудово.

– А как же Луга?

– Дорога к ней идет от Сырково. Взять Новгород атакой через Волхов практически невозможно, у нас очень мало артиллерии. А действуя с двух сторон – и со стороны Чудова, и со стороны Волхова – мы последовательно возьмем все УРы, которые подготовили немцы. Смещаясь вправо, мы усилим группировку войсками 54-й армии и, может быть, усилим артподготовку за счет ее орудий. Это задача максимум, а минимумом будет полное или частичное блокирование частей 30-го корпуса на Любаньском выступе. И ликвидация угрозы захвата Мги. Пока все держится за счет стойкой обороны Шапок, Тосно и Тигоды. Но узел не в Любани, а в Чудово и Зуево. Уберем эти угрозы – удержим Шапки. Пока у нас преимущество в танках, его и надо использовать.

– А что, толково! Кое-что подправить, согласовать… И можно действовать, – высказал свое мнение начальник штаба генерал-майор Визжилин. – Сил и средств у нас маловато, фронт нам мало чем может помочь. А в этом случае наносим фланговые удары, где концентрации войск должно хватить.

– Товарищ генерал! Немцев в лесах за дорогой почти нет, только патрули. Сильно забирать в ту сторону нет надобности, как и отрываться от дороги на Новгород. Можете учесть при планировании. И, как только захватим Чудово, надо будет переместить гаубичный полк к Полисти. Оттуда можно будет поддерживать наших в Чудово и не давать перебрасывать подкрепления по двум дорогам. Примерно вот в эту точку! – и я показал на середину дороги от Грузино к Селищам.

Дальше разговор продолжил начштаба, выясняя для себя отдельные моменты по различным участкам. Часа через два они связались с Говоровым по ВЧ и передали ему свои предложения, запросив дополнительно артиллерийские снаряды и разрешение задействовать части 54-й армии, особенно ее артиллерии. Собственно, 2-я ударная и на корпус-то не набирала, а ей предстояло сражаться с двумя немецкими корпусами, которые еще и зарылись в землю по самое не хочу. Но вместо того чтобы свести все три прибывающие армии в один кулак, Ставка распорядилась по-другому. Жаль, что Говоров не смог настоять на этом.

Мы вышли из штаба армии вместе с Евстигнеевым. Прощаясь, он забрал у меня документы из сумки.

– Чем ты его так успокоил? Я думал, что сейчас стрельба начнется!

– Из-за него погиб комиссар ОГПУ под Ошом: он поверил ложному донесению, без команды поднял маневренный эскадрон, увел его в пустое ущелье, а комиссар был вынужден идти на встречу с агентом только с шестью верховыми. Басмачи всех восьмерых – комиссара, шесть пограничников и агента – разорвали лошадьми и разбросали по местности.

– Ну что ж! Значит, помнит и переживает! И это хорошо. А то ходит мнение его снять с армии. А так ты ему напомнил о вреде поспешности, будет действовать осторожнее и без бессмысленных кавалерийских наскоков.

– Петр Петрович! Вы бы порекомендовали Говорову заставить его поменять дислокацию штаба. Потеряют управление еще до боя.

– Да-да, конечно. Вот что, Максим, завтра проскочи по разведотделам 52-й и 59-й, посмотри там обстановку и проверь соответствие разведданных. Своих направь на правый фланг к Водосью, пусть обживаются и понаблюдают. Но без шума!

– Есть! Но меня в 59-й не знают.

– Я позвоню туда. Ну, бывай! Выздоравливай быстрее! Работы много. Первое наступление!

Назад возвращался в кабине грузовика, трясло еще больше, началось небольшое кровотечение из выходного отверстия. Женечка разверещалась, что требуется в санбат, а мужики обещали пригнать «хорьх».

«Инспекционная поездка» показала, что связь между армиями практически отсутствует, о чем и было доложено непосредственно Говорову, потому что Евстигнеев где-то отсутствовал. Пятьдесят девятая армия не успевала развернуться к моменту начала операции, а это была основная сила: шесть дивизий и шесть лыжных батальонов, два артиллерийских дивизиона и дивизион катюш, и еще два батальона танков. Штаб армии находился еще дальше от фронта. Дивизии были полнокровными, укомплектованными в Сибирских округах. Но бойцов буквально замордовали на земляных работах, на строительстве Череповецкого укрепрайона. Кто там бывал, наверняка помнит, какие там болота! И вот, с колес, им предстояло штурмовать добротные немецкие УРы. Я доложил о неготовности обеих армий к наступлению, как в Ленинград, так и в Москву, в ГРУ Генштаба. И, естественно, оказался самым виноватым из всех. Вызвали на совещание в Малую Вишеру, в штаб 52-й армии. Совещание проводил прилетевший Ворошилов. На совещании меня поддержал только генерал-лейтенант Клыков, это его армия удерживала этот рубеж в течение всей осени 41-го года. Его 111-я дивизия держала единственный плацдарм на том берегу Волхова. Остальные начали орать, что я дезинформировал ГРУ Генштаба, что у них все готово, и они с легкостью возьмут Новгород, Чудово и Лугу. Евстигнеева и Говорова не было, они задерживались. Тучи над моею головой сгущались. Я посмотрел на Ворошилова, тот делал вид, что не узнает меня, а может быть, и действительно не помнил. Генерал Галанин задал провокационный вопрос, кто поручил мне совать свой нос куда не следует.

– Вечером 29 декабря, после совещания во второй Ударной армии, это распоряжение мне отдано начальником разведки фронта генерал-майором Евстигнеевым, в чьем непосредственном подчинении я и нахожусь.

Тут встал Ворошилов и стукнул кулаком по столу:

– Вы понимаете, капитан, что Ставка дала указания начать операцию 5 января, что Красная Армия наступает по всему фронту, что товарищ Сталин объявил всему советскому народу, что 42-й год станет годом окончательной Победы над фашизмом?

– Да, товарищ маршал. Именно поэтому я и доложил то, что увидел.

– Вы паникер! Идите! В вашем особом мнении здесь не нуждаются!

– Есть! – я развернулся и в этот момент прозвучало: – Капитан! Вы ранены? – пришлось опять поворачиваться.

– Да, товарищ маршал, на разведвыходе, под Мясным Бором, двенадцать дней назад.

– Где я вас видел?

– Под Тосно, и на Финской.

– Садитесь, вы не паникер, я знаю. Докладывайте, почему пришли к таким выводам.

В этот момент появились генералы Говоров и Евстигнеев. Разговор вернулся в нормальное русло. Повезло, что промокла гимнастерка. Говоров, Петр Петрович и Клыков смогли убедить Ворошилова перенести начало операции на три дня – так, чтобы основная ударная сила успела сосредоточиться, осмотреться, отдохнуть, накопить боеприпасы. Атака с ходу на подготовленные позиции противника успеха бы не имела. Ворошилов согласился, что без захвата Чудово у нас ничего не получится. Правда, пришлось напомнить ему, что пока не вытащили на прямую наводку 152-мм орудия и не разрушили «Мильонный», у нас ничего не получалось. Немцы знают, что опыта штурма укрепленных районов у нас нет. Еще раз выслушал свои предложения по штурму Чудово, но уже из уст генерал-лейтенанта Говорова. Несколько раз давал уточняющие сведения по различным участкам фронта. Ворошилов связался с Москвой со Сталиным. Обстановку портил доклад Северо-Западного фронта о готовности начать наступление именно 5 января на всем фронте. Я, правда, несколько раз упомянул в своих докладах, что у фон Лееба только один корпус в резерве – 38-й, находящийся под Новгородом, а Северо-Западный фронт начнет операцию против сил фон Лееба. На Северо-Западном фронте долговременных сооружений у противника нет, фон Лееб вынужден считать, что наступление там для него более опасно, и начнет маневр резервом туда, и если мы дадим паузу, то так и произойдет. Нам выгодно начать на несколько дней позже. Возвратившийся от ВЧ Ворошилов сказал, что Верховный согласился перенести дату на 8 января.

После совещания меня отругал Говоров за то, что я зашел на совещание без них.

– Молодой, горячий! Расстреляли бы, как котенка!

– Я не заходил, стоял у штаба 52-й, оттуда вышел корпусной комиссар Диброва из 59-й и приказал войти на совещание.

– Услать бы тебя куда-нибудь! Если пойдет что-то не так, из тебя козла отпущения сделают! Ложись в госпиталь!

– Не поможет, товарищ генерал! Я лучше в роте.

– Что у тебя плечо-то кровит?

– Трясет по дороге, а кожа тонкая, рвется.

– Ладно, езжай к себе, не будем больше дергать. Все внимание правому флангу и плацдарму!

Дурацкая ситуация: вроде бы сделал все правильно, но меня фактически отстранили от работы – сиди в роте и лечись. Ходить и вправду больно, ездить – тоже тяжело. В роте почти никого нет, все в разных местах, работают, а я на связи. Веду бумажки, собираю отчеты, передаю сведения туда-сюда, принимаю пополнение. Новый год хотя бы провели без осложнений. С плацдарма приехал Костя Любимов, рассказал о том, что творится под Чудово.

– Как там немцы?

– Сидят тихонечко. В трех местах сделали еще НП, я их нанес на карту и передал в 54-ю. Возьмите себе тоже, товарищ капитан.

– А вот у Полисти они зашевелились… Вчера взорвали еще четыре котлована под дзоты. Ночью ведут какие-то работы, днем тихо.

Пятого ударил Северо-Западный фронт. Седьмого наблюдатели доложили о проходе в сторону Новгорода двух больших колонн автомашин, часть из которых тащила пушки. Я доложил Евстигнееву.

Попросил разрешения вечером выехать в район плацдарма.

– Неймется? Ну, хорошо, разрешаю!

Наступление назначено на четыре утра 8 января. От Дубцов дорога оказалась забитой техникой и войсками, в Мелехово оставил машину, дальше на лыжах. Идем ввосьмером, прижимаясь к кромке леса, примерно в трех километрах отсюда – немцы. К 02:30 добрались на плацдарм через Грузино. Только что на нейтралку пошли саперы. Группа Любимова уже на местах, я нашел только радиста группы. Сам с тремя бойцами занял позицию в развалинах завода. Радист шепотом дает целеуказания. Я знаками отвечаю, что вижу или не вижу цели. Пока у немцев тихо: равномерно пускают ракеты, иногда тарахтят пулеметы. Составляю карточку огня, расставляя веточки-ориентиры. Кто-то постучал по валенку, я отмахнулся: не мешай! Повторили постукивание. Пришлось оставить наблюдение и повернуться. Здесь Федюнинский и Соколов. Я пальцем показал, что «Тихо! Мешаете! Потом». Отстали. По шорохам понимаю, что они пристроились левее и тоже наблюдают. Командармы на передке! Совсем не дело. Начали возвращаться саперы. Сзади возник легкий шум: разбирают бревна. До начала семь минут. Я держу на прицеле пулеметчика. Далековато, правда. Ровно в четыре прозвучало шесть выстрелов залпом из бронебоек. «Моего» пулеметчика закрыло разрывом 20-мм снаряда, зато чуть левее ожил другой пулемет. Послал туда три пули – заткнулся, пошли саперы с бревнами, а за спиной раздался громкий вой моторов и лязганье гусениц. В этот момент ударила артиллерия. На довольно узком участке встали столбы разрывов. Ожил дзот слева, но по нему ударили из бронебоек. Мимо бегут саперы с бревнами: настилают ледовую переправу. Немцы пока не отвечают: все их батареи находятся под обстрелом. Слева заговорила еще одна наша батарея, но куда она бьет, мне не видно. Мимо пошли танки, артиллерия перенесла огонь влево и вправо. Теперь максимальное внимание. Открыл огонь по появившимся целям, рядом ведут огонь многие снайперы, поэтому кто и по кому бьет, совсем непонятно, но голова колонны уже на другом берегу. На танках десант, каждый танк тащит за собой волокуши. Пошли лыжные батальоны, где-то за береговой чертой начался сильный бой. Я встал и подошел к тому месту, где устроились Федюнинский и Соколов.

– Капитан Иволгин! Работу закончил! – прокричал на ухо Федюнинскому. Тот с размаху ударил меня по раненому плечу. – Е-П-РСТ!!!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации