Текст книги "Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево"

Не менее упорные бои шли на юге. Перегруппировавшись после выхода из войны Финляндии, наши войска начали Харьковскую операцию. Южнее Буденный освободил Мариуполь. Сформированные танковые армии и ударно-штурмовые корпуса, в условиях степной равнины удачно дополняли друг друга, а постепенное наполнение частей и соединений средствами связи и транспортом по ленд-лизу изменило мобильность армии настолько, что немцы не успевали реагировать на появление крупных сил то на одном, то на другом фланге. Евстигнеев, наконец, с первыми морозами, разрубил Ржевский выступ. Ему здорово помог ленинградский опыт и новая техника: ИСы и САУ. Я ношусь между МИДом Финляндии и их заводами. Несмотря на то, что появился гражданский контингент посольства, многое спускают непосредственно на меня. Женьке вот-вот рожать. Чувствует себя очень хорошо, не так, как в середине беременности. Несколько раз пытался отпроситься у Сталина на фронт, но мне запретили даже говорить об этом. На Севере началась Лапландская война. Немцы не захотели уходить из Финляндии, приходится выжимать их силой. Действуем смешанными силами: пехота финская, танки наши, авиацией и артиллерией помогаем. Двадцать второго ноября Паасонен сказал, что на станции Валга выгружается танковая дивизия, прибывшая из Франции.

– Откуда известно?

– Да есть у меня связь с этой станцией. Можешь не перепроверять, сведения точные. Шестая танковая дивизия, командир Эрхард Раус, генерал-лейтенант. Сто шестьдесят танков PZ-IV и сорок два штурмовых орудия. С 6 октября перебрасывается на Восточный фронт. Сегодня подошел первый эшелон.

– Спасибо, генерал! Извините, надо вернуться в полпредство.

Я сообщил Василевскому об этом. Наши штурмовики начали регулярно работать по этой станции. И 32-я армия начала готовится к отражению удара, а со стороны Нарвы, навстречу немцам вышел танковый корпус генерал-лейтенанта Мишулина. Фон Кюхлер решил исправить все: отбить Таллин и забрать Нарву. Сильных морозов пока нет, снег только выпал. Если фронтальные атаки на Псков Кюхлер еще отражал, то в Эстонии события разворачивались вовсе не в его пользу. Именно поэтому он решил усилить четыре пехотные дивизии танковой. Это наши старые знакомые: 38-й армейский корпус. Реально, Кюхлер не понимает, что не на то он тратит свои силы! Эта дивизия нужнее всего ему под Великими Луками. Тем лучше! Пусть Мишулин потренируется! Он как раз только получил новые ИС-85. У него сто двадцать ИСов и шестьдесят Су-85. Когда наконец закончится это бесполезное сидение в Хельсинки? Но этот паршивец Паасонен регулярно подбрасывает довольно важную инфу. В этих условиях сидеть мне не пересидеть. Пока мы воюем в Прибалтике – точно!

Шестеро помощников разъехались по округам, но каждые две недели у них ротация. Успевают и в Хельсинки пожить, и в других городах. Все какое-то разнообразие. Те, кто работает в Лапландии, фактически воюют. На них лежит взаимодействие между нашими и финскими войсками. Один даже ранен был легко. Мне же никуда не вырваться, как привязанный здесь. Максимально – в Порккала-Удд или в Турку на полдня. Там строится серия судов для нас.

Однако фон Кюхлер повел себя странно. Обычно немцы, как только создают временный перевес в силах, стараются немедленно ударить. В этот раз мы, действительно, отметили появление длинноствольных Т-4 под Тарту, но атаки не последовало: либо немцы продолжали наращивать силы, либо это часть отвлекающего маневра. У меня участились звонки из Москвы. Общая ситуация была такова: север Эстонии до Тарту включительно у нас, за Псковским озером наступаем на Псков, бои идут в тридцати пяти километрах от Пскова, освобожден Порхов, Дедовичи, взят Холм, Торопец. Части Северо-Западного и Калининского фронтов взяли Вязьму и Ржев, освободили Юхнов, идут бои под Ярцево. Инициатива у нас, а не у Кюхлера. Затем идет длинный выступ, удерживаемый группой армий «Центр» от Ярцево до Козельска к Орлу. Дальше начинается Курский выступ: Курск, Льгов, Белгород у нас, в полуокружении Харьков, наши вышли к Днепру у Днепропетровска. Штурмуют Запорожье и Мелитополь. Понятно, что самое неустойчивое положение сейчас на юге. Что предпримут немцы – непонятно, и послезнание уже никакой роли не играет. Это другая война и совершенно другие операции. Немцы уже привыкли к тому, что зимой наша армия активнее, чем летом. Это обстоятельство, во многом, вынужденное: слаба инженерно-саперная часть армии. Средств для переправ маловато. Исправляем. В том числе и через Финляндию. Здесь я разместил заказы на самоходные мелкосидящие паромы и понтоны, катера и баржи, чем меня озадачил Верховный еще осенью. Где ударит Гитлер? Силенок у него еще много!

Судя по легкому затишью у Северо-Западного фронта и смене командующего – Курочкина сменил Тимошенко, фронт перегруппировывается, поэтому и медлит Кюхлер. Теперь все зависит от взаимодействия фронтов. Были бы на месте Курочкин – он с Говоровым давно сработался – и Ватутин, можно было бы не волноваться. Но вместе с Тимошенко всегда приезжает генерал Злобин. Он больше теоретик, чем практик, и не умеет настаивать на своем. А Кюхлер – вояка опытный! Ему палец в рот не клади.

Начал Пуркаев 25 ноября силами 3-й ударной армии – ударил с юго-востока по Великим Лукам. Прорвав фронт 83-й пехотной дивизии южнее города, 3-я ударная уперлась в хорошо подготовленные позиции 3-го горнострелкового корпуса немцев. Пуркаев усилил 3-ю ударную 8-м эстонским корпусом и двумя свежими дивизиями и окружил Великие Луки, но гарнизон держался, а фронт проходил всего в двенадцати километрах от города. Кюхлер перебрасывает из Восточной Пруссии 59-й пехотный корпус генерала Курта фон дер Шевалери, усиливает его 8-й танковой и отдельными частями 6-й танковой дивизий, но снять полностью 6-ю танковую из-под Тарту он не решился, так как там сосредотачивался танковый корпус Мишулина, а большую часть танкового резерва Пуркаева составляли легкие танки Т-60 и Т-70, семечки для длинноствольных Т-IV 8-й дивизии немцев. Сосредоточив пять дивизий под Ловно, немцы ударили на Великие Луки. Командиру 83-й дивизии фюрер пообещал переименовать город в его честь. Ударили ровно через месяц на узком фронте шириной всего пять километров, рассчитывая проломить с ходу оборону 3-й ударной. К этому времени гарнизон Великих Лук был разрезан частями 360-й дивизии на два отдельных очага обороны и доживал последние дни. Часть гарнизона сидела в цитадели старой крепости, а вторая пряталась по подвалам в городе. Остальные наши фронты держали паузу. Командование решило дать возможность немцам сконцентрировать усилия в районе Великих Лук. Тем более что резервы у Пуркаева были. Ленинградский фронт перебросил оба ударно-штурмовых корпуса в Эстонию.

Немцы наступали по пятьсот метров в день. Все пятнадцать километров до Великих Лук Пуркаев превратил в сплошные ряды траншей и постоянно чувствительно бил по флангам группировки. Казалось, что остановить немцев все-таки не удастся, им оставалось пройти всего три километра, и в этот момент ударили Тимошенко и Говоров. Морозы сковали болота Псковщины и Эстонии, и 29 декабря оба фронта ударили в направлении Пскова, Острова и Локни. Части 32-й армии взяли станцию Валга с помощью 2-го ударно-штурмового корпуса и развивали наступление на Ригу, 8-я армия, усиленная 1-м УШ корпусом, двигалась на Печоры, Тимошенко развивал наступление на Остров, двигаясь по шоссе от Дедовичей; 52-я армия шла туда же от Порхова. А все резервы фон Кюхлера были южнее, у Великих Лук. В составе 6-й танковой дивизии немцев оказался взвод новых танков PZ-VI. Он не входил в состав дивизии, а принадлежал 502-му батальону тяжелых танков. Два танка были захвачены: один немцы сожгли, а второй был почти целым, сгорел только двигатель.

Под Великими Луками все кончилось уже после Нового года. Пятнадцатого января немцы начали отход. Остатки гарнизона капитулировали еще 10 января. Кюхлер оставил Псков и перебрался в Двинск. Там его сменил генерал-полковник Вальтер Модель, а генерал-полковник Георг Карл Фридрих Вильгельм фон Кюхлер стал пенсионером.

А у нас 13 декабря, в самый разгар этих событий, появилась дочь. Назвали Сашенькой. А из далекого Saariselkд привезли письмо от Сашки, Вадима и остальных. Первая бригада СпН прибыла туда. Новый год я отмечал в Москве: вызвали туда двадцать девятого, пока долетел, прибыл в Ставку утром тридцать первого. Василевский появился в одиннадцать. Я доложился, передал отчеты и сразу же задал вопрос, сколько мне еще сидеть в Хельсинки.

– Люди воюют, такие дела на фронте, а я…

– Собственно, я вас не вызывал, полковник. Знаю, что жалобы на вас идут сплошным потоком из полпредства. Вас вызвали в Ставку, а не ко мне. Сам появляется где-то в 14–14:30. Я доложу, что вы прибыли. А пока давайте поговорим о ситуации в Лапландии.

Я достал карты, схемы и списки, и мы часа три подробно рассматривали ситуацию с 20-й горной армией генерала Дитца. После выхода Финляндии из войны, немцы усилили группировку на Севере, перебросив туда целый корпус, и продолжают наращивать группировку. Известно, что тренировку проходят еще два армейских корпуса южнее, в районе Тронхейма. Финское командование обеспокоено этим вопросом. Паасонен и Маннергейм постоянно говорят со мной о том, что финская армия может не выдержать удара пяти немецких корпусов. В 14:00 Василевский засобирался в Кремль.

– Сидите здесь, я позвоню.

И я остался у него в приемной.

Все верно, отношения с «гражданской» частью дипкорпуса у меня не слишком складывались. Во-первых, мы решаем разные задачи, во-вторых, в самой Финляндии реальная власть принадлежит Маннергейму и военным, а гражданское правительство лишь изображает демократию и служит пароотводной трубкой. Плюс приехал я на два месяца раньше, чем остальные, поэтому сами финны предпочитают решать вопросы через меня, а не через посла Деревянского. Который и правда соответствует своей фамилии. Плюс к этому появился второй секретарь посольства, который явно связан с НКГБ, а я работаю на ГРУ – другая контора. И агентуры у меня побольше, да и крупнее она. Тот как-то пытался устроить «рюмочку чаю» и «поговорить за жисть», но остался ни с чем. Дружбы и любви у нас не получилось, тем более никакого «раздела имущества»: «У меня свои информаторы, а ты нарабатываешь своих».

Но предаваться воспоминаниям долго не пришлось. Адъютант Василевского сказал, что меня внизу ждет машина начштаба. Через пятнадцать минут я был в уже знакомом кабинете Поскребышева. На этот раз долго ждать не пришлось, секретарь Сталина доложил по телефону и сказал, чтобы я проходил в кабинет.

– Товарищ Сталин, полковник Иволгин, военный атташе СССР в Финляндии, прибыл по вашему приказанию.

– Проходите, товарищ Иволгин. Мы внимательно следили за вашей работой в Финляндии. Поставленную вам задачу вы выполнили: Финляндия стала нашим союзником. Они оттянули на себя три немецких корпуса, дали нам возможность освободить Советскую Эстонию, с их помощью мы сейчас выбиваем немцев из Пскова. В этих условиях Ставка пришла к мнению о необходимости шире развернуть освободительное движение в Норвегии. Карельский фронт будет усилен двумя общевойсковыми, одной танковой и одной воздушной армиями. Получено предварительное согласие президента Маннергейма на размещение этого контингента на территории Лапландской провинции.

У меня широко раскрылись глаза. Маннергейм этого не говорил! Мне, по крайней мере. Заметив мое удивление, Верховный уточнил:

– Вы были уже в пути сюда. Маннергейм поставил условие: представителем Ставки на этом участке фронта должны быть назначены вы. Поэтому вам присваивается внеочередное звание генерал-лейтенанта, и вы назначаетесь представителем Ставки ВГК на Карельском фронте. Задача фронта: взаимодействуя с частями и соединениями Северного флота и Финской армии в Лапландии, разгромить 20-ю горную армию Вермахта.

– Есть, товарищ Верховный Главнокомандующий! Благодарю за доверие!

– Знаю я, знаю, что на фронт рветесь, товарищ Иволгин, но должность военного атташе в Финляндии с вас не снимается. Принято решение о замене посла Деревянского. Его сменит советник 2-го ранга Орлов. Нам тут пришлось разбирать кучу бумажек по вашему поводу. Вместо того чтобы включиться в работу, товарищ Деревянский ударился в дрязги. Ничего, на фронте научится работать. А вам сегодня же переодеться в новую форму, утвержденную приказом НКО. И в первую очередь эта форма будет направлена в войска Карельского фронта и Северного флота. Вы там с представителями союзников работаете, все должно быть на самом высоком уровне, товарищи! Товарищ Иволгин! Проследите за этим.

– Есть!

– На усиление нами туда направлен генерал-полковник Мерецков. Вы с ним знакомы. Все остальное получите у товарища Василевского. Сейчас – переодеваться. К вечеру быть готовым!

На выходе получил пропуск в Кремль на празднование Нового года. Вот судьба-индейка! Опять все с ног на голову. Василевский написал какую-то бумажку и велел показать его адъютанту.

Из Генштаба в мастерские при НКО. Там очередь, но три звезды в петлице открывают много дверей. Плюс помощник адъютанта начгенштаба оказался шустрым и пробивным евреем, который всех знал. Пока меня обмеряли и подгоняли форму, обдумал назначение. Впервые, как появился здесь, доволен, как кот возле крынки со сметаной. Пустили козла в огород или лису в курятник – поуправлять! Я учился воевать на Тянь-Шане, Памире и Гиндукуше. Аллах акбар, господин генерал-полковник Дитль! Эта тактика в ваше время еще не изобретена. Познакомитесь, обещаю! Бригада спецназа у меня есть.

Кремлевский Новый год в 1943 был не похож на «Голубой огонек» или Новогоднее выступление Президента России. Совсем другая обстановка. Зал в Большом Кремлевском дворце, елка на сцене, оркестр на антресоли, столы вдоль стен в несколько рядов, не очень много свободного места в центре зала. Никакого Дедушки Мороза и Снегурочки. Вернее, они были на сцене несколько минут, поздравили присутствующих после полуночи и благополучно исчезли, а не развлекали присутствующих. Роль тамады чаще всего исполнял Ворошилов, иногда его заменял Микоян. Они произносили тосты и здравицы или предлагали выступить другим. Незадолго до Нового года слово предоставили Сталину. Голос у него не громкий. Он не трибун, но в зале стояла мертвая тишина, поэтому все слышали, что он говорит. Он сказал, что обещание, что в 1942 году мы очистим нашу землю от фашистских захватчиков, осталось невыполненным. Большая территория на западе СССР остается оккупированной врагом – Белоруссия, Молдавия, Литва, большая часть Украины и Латвии, несколько областей РСФСР. Враг находится всего в трехстах километрах от Москвы. Но в течение прошедшего года наши войска уничтожили около половины войск противника, примерно 75 дивизий из 200, напавших на нас в 1941 году. Мы наконец перехватили инициативу у противника и начали освобождать наши земли. Больших успехов в этом году добились войска Ленинградского, Карельского, Юго-Западного и Южного фронтов, продолжавших наступать в течение всего 1942 года. Нам удалось создать антигитлеровскую коалицию в составе СССР, Великобритании, США и начать получать необходимые для войны материалы и вооружения по программе ленд-лиза. Есть предпосылки, что к ним присоединятся и другие страны. Но враг сумел сорвать часть поставок по кратчайшему Северному маршруту, сумел утопить в Северной Атлантике вооружений и снаряжения на целую армию. Транспортировка по другим маршрутам сопряжена тоже с большими сложностями, но ленд-лиз поступает, что уже начинает оказывать положительное воздействие на состояние наших войск. Новый 1943 год наша армия встречает, проводя решительное наступление на войска группы армий Север. Окончательно освобождена Эстония, наши части ворвались в Латвию, ведут активное наступление на Псков и Ригу. Противник ничего не может поделать с новым видом наших соединений, способным действовать в условиях глубокого прорыва обороны противника. На острие прорывов находятся наши ударно-штурмовые корпуса, танковые армии и кавалерийские корпуса. Враг будет разбит! Победа будет за нами! С Новым годом, товарищи.

Вера в победу у этого поколения была огромной. Я – ладно, я точно знал, что так и будет. А они верили в нее. Те, кто не верил, метнулись на ту сторону. Участь их будет печальной. Наш народ предателей не любит и не прощает. Потуги отдельных личностей подать Власова и Краснова в упаковке «борцы за свободу против большевизма» с треском провалилась.

Я смотрел на окружающих меня людей: часть из них я помнил по истории СССР, большая часть была мне незнакома. Тем не менее их объединяло то, что каждый из них что-то сделал для страны. Около часа ночи меня осторожно тронули за плечо. Офицер в парадной форме НКВД, старший лейтенант.

– Товарищ генерал-лейтенант! Вас просят пройти в соседний зал, извините. Следуйте за мной, пожалуйста.

Ребята в такой форме сегодня были почти везде. Это первое управление, у них на рукавах повязки. Я встал и пошел за ним. Рядом со сценой небольшая дверь за занавеской, потом довольно узкий, но хорошо освещенный коридор, и еще одна дверь. Здесь зал поменьше, но тихо играет струнный оркестр, довольно шумно, слышна громкая английская речь, столы стоят по-другому: двойной ряд посередине. Старший лейтенант остановился и показал кивком на наркома Молотова и сидящего рядом с ним незнакомого человека.

– Вас спрашивал нарком Молотов. Подойдите к нему, пожалуйста. Его зовут…

– Вячеслав Михайлович.

– Да-да! Извините, товарищ генерал-лейтенант. Если будете возвращаться, то таким же путем. Разрешите идти?

– Да, конечно.

Я обошел стол и подошел к наркому.

– Здравствуйте, Вячеслав Михайлович. С Новым годом.

– Здравствуйте, Максим Петрович, вас также! Я сожалею, но пришлось вас оторвать от празднования. Одну минуту.

Он подал кому-то знак, к нему подошел молодой человек в строгом темно-синем костюме. Почему-то все в НКИД носили такие, как униформу.

– С вами хотят познакомиться, Максим Петрович. Так как мне сказали, что уже завтра вы вылетаете обратно в Хельсинки, я решил побеспокоить вас. Возьмите бокал в руки и пройдемте! – он указал рукой направление, куда ушел молодой человек. Он подвел меня к группе иностранцев, которая собралась несколько в стороне от стола.

– Господа, – произнес Молотов, – разрешите вам представить: военный атташе СССР в Финляндии, генерал-лейтенант Иволгин!

Вслед за ним эту же фразу на английском произнес тот самый молодой человек, оказавшийся переводчиком. Последовало церемонное представление всех присутствующих, среди которых оказались посол Великобритании Криппс, спецпредставитель Президента США Гарриман, посол США в СССР адмирал Уильям Стэндли, посол Финляндии в СССР Кай Сундстрем и военные атташе стран-союзниц. Церемония продолжалась довольно долго, так как рекомендовали каждого в отдельности, приходилось откланиваться каждому из… довольно большой своры. Причина мне совершенно понятна. Собственно, все началось в Хельсинки с прилетом британского представителя. Совершенно невзрачная личность, Дэвид Прингл, мы с ним пару раз пересекались, но никаких общих дел у нас не было и быть не могло. Я – военный атташе, а не посол и не посланник, а он не военный атташе. Поэтому я его тихо-мирно игнорировал. Раскланивался и разговаривал о погоде, о его самочувствии, человек он был пожилой, но как только следовал какой-нибудь вопрос, перефутболивал его к послу, который еще не приехал, и когда Деревянский появился, то и посол был не в курсе того, чем я занимаюсь. Его попытки надавить на меня через нашего посла кончились тем, что посол вынужден будет укладывать чемодан. Теперь они решили надавить на меня при помощи Молотова! Идиоты! Это же «господин Нет»! По окончании церемонии взаимного представления, Криппс взял быка за рога:

– Господин генерал, наш посланник в Хельсинки докладывает, что вы не стремитесь контактировать с ним? Вы не могли бы объяснить нам причину такого вашего поведения?

– Вы не правы, господин посол! Не далее как шестого декабря мы обсуждали с ним историю независимости Финляндии.

Глаза Криппса начали наливаться кровью.

– Кроме исторических вопросов, вы более ничем в Финляндии не занимаетесь?

– Занимаюсь, господин посол, но посланник Прингл – не военный, а гражданский человек. Ему эти вопросы не интересны. Плюс на все контакты, на которые я иду по долгу службы, я предварительно получаю разрешение моего руководства в Ставке Верховного Главнокомандования и в Генеральном штабе РККА. Среди этих лиц посланник Прингл не числится, господин посол. У вас есть другие вопросы ко мне? – «Ну, что? Обломился?» Тут подключился Стэндли.

– Вы, конечно, правы, генерал, но мы же союзники! Мы делаем общее дело, и нам весьма интересны те вопросы, которыми вы занимаетесь в Финляндии. Я ведь человек военный!

– Господин посол, как человек военный вы прекрасно понимаете, что я из военной разведки. Это вам точно известно. То, чем вы сейчас занимаетесь, называется «вербовка». Я не мог сказать это дипломату Криппсу, я бы не стал говорить это дипломату Стэндли, но адмиралу Стендли я могу сказать это с полным откровением. Я сожалею, господа, но я вынужден покинуть ваше общество. Честь имею!

Я отошел от этой группы людей, хотел идти в другой зал, но меня остановил переводчик:

– Товарищ генерал, Вячеслав Михайлович просил вас подождать его на выходе.

Молотов подошел через минуту-другую.

– Ну, ты молодец! Отбрил паршивцев! Я думал, расшаркиваться начнешь! Пойдем!

Мы перешли в «мой» зал, нарком подошел к Сталину, сел рядом с ним и что-то стал рассказывать, время от времени кивая в мою сторону. Затем Сталин подозвал меня, сделав движение левой рукой.

– Вы поступили совершенно правильно, товарищ Иволгин, но когда будете контактировать с непосредственными исполнителями от союзников на Севере, будьте предельно корректны. Север мы удерживаем в значительной мере благодаря эскадре Фрейзера. Вы меня поняли?

– Так точно, товарищ Сталин!

– Но наши секреты – это наши секреты. И необходимо не подпускать союзников к нашим взаимоотношениям с Финляндией. Они хотят расположить там свои войска. Не допустите этого, товарищ Иволгин. Именно поэтому вы и будете занимать две должности: и военного атташе, и представителя Ставки. Там на Севере далеко не все это хорошо понимают. Придет время, будем разбираться и с этим. Регион там очень сложный, но у вас есть необходимый опыт еще по Ленфронту. Ленинградцев туда и направляем. Действуйте так же, как вы действовали на Ленфронте. Обдуманно, грамотно, не порите горячку. Но до весны надо успеть, до распутицы.

– Мне потребуется доукомплектовать некоторые части необходимым снаряжением и вооружением. Особенно трофейным.

– Это не вопрос, товарищ Иволгин. Комплектуйте всем необходимым. А теперь отдыхайте! – Сталин налил в бокалы какого-то вина и предложил выпить за успехи на Севере.

Возвращался я через Ленинград. Теперь как у представителя Ставки у меня был собственный Си-47 и восемь «Кобр» в качестве прикрытия. Поэтому до Хельсинки добрались быстро. Женю и Сашеньку я отправил в Ленинград, так спокойнее. Женька не протестовала: пока меня не было, ей в уши такого надули, что она была готова разреветься, когда увидела меня в новой форме и с погонами генерал-лейтенанта. Орлов еще не прибыл, а Деревянский собирался в Москву. Гражданские смотрели на меня, как на привидение. Посол был уверен, что меня сотрут в порошок (в лагерную пыль?) в Москве. Я позвонил Маннергейму и спросил у его адъютанта, могу ли я увидеться с господином президентом, так как прибыл из Москвы с письмом от Сталина для него. Спустя несколько минут адъютант сообщил, что мне назначено на 14:00. Оставалось больше часа, поэтому я поехал к Рамсаю. Ему я тоже привез письмо. Мы встретились через двадцать минут.

– Господин министр, вам письмо от товарища Сталина!

– Что там?

– Я не знаю, мне просто передали его без каких-либо объяснений. Но мне назначено на 14:00 у Маннергейма.

– Я знаю, Маннергейм пригласил и меня на это же время. С вашего разрешения, я прочту.

Он углубился в чтение письма. Через некоторое время послышалось его покашливание.

– Я вас поздравляю с новым званием и новой должностью, господин генерал! Мы встретимся у президента. До встречи.

Обсуждать письмо со мной он не стал. Значит, он против происходящих событий. По-своему он прав: Финляндия вышла из войны для того, чтобы не терять людей. Лапландская война им не нужна. Они хотят, чтобы все за них сделали мы. Напирать будет на то, что могут поссориться с соседями и Англией. Основная баталия будет сегодня у Маннергейма. Я заехал в кафе в Уустиима на улице Маннергейма, там варят хороший кофе, затем выехал на его дачу. Там собрался весь генералитет: Эш, Хейнрихс, Талвела, Сииласвуо, Эстерман, Айро и Хейсканен, кроме того премьер-министр Паасикиви и Рамсай. Хорошенькая компания! Трое из собравшихся имеют звание группенфюрер СС, один – обер-группенфюрер. Представляли меня по-немецки, двое из присутствующих по-русски не говорят. Самый старый из них, Сииласвуо (Стремберг), группенфюрер, решил, что я по-фински не понимаю, поэтому спросил у Маннергейма:

– А менее сопливого Москва прислать не могла?

Маннергейм поморщился и ответил:

– На этот вопрос, генерал, вам ответят херри Эш и Паасонен. Они хорошо знакомы с генералом Иволгиным. Они отвечали за Олонец. Вы же с ним не сталкивались, были на другом фронте.

– А почему у него на груди висит золотая птичка? Это знак элитных частей Ленинградского фронта, – спросил Эш, обер-группенфюрер СС.

Ответил Паасонен:

– Потому что он создал эти войска и командовал ими, генерал. Потому что фрегаттен-капитан Келлер приказал мне уничтожить этого человека, но он уничтожил двадцать моих разведчиков, а четверых взял в плен. В том числе и майора Тикконена. Да и сам Келлер сейчас отдыхает от фронта под Рыбинском. Ориоль достал его в Таллине. Это «капитан Ориоль». Кстати, он довольно хорошо понимает по-фински.

– С вашего позволения, господа генералы! – медленно проговорил Маннергейм. – Это я просил господина Сталина закрепить за данным фронтом этого человека. Вы в курсе, господа, что звание фельдмаршал в германской армии присваивается за взятие крепости, так?

– Яволь! – кивнули все.

– Генерал Иволгин взял Чудово, Спасскую Полисть, Мясной Бор, Теремец, Подберезье, Свирьлаг, Важины, Куйтежи, Новгород, Батецкий, Городню, Антипово, Малую Удрю и Таллин. Я ничего не забыл из вашего послужного списка, господин генерал?

– Только Лисино, Форносово, Дудергоф, Красное Село, Горелово, Оредеж и Красногвардейск.

– У вас есть носовой платок, господин генерал-лейтенант?

– Конечно, я же – сопливый!

– Передайте его генералу Сииласвуо.

– Который группенфюрер СС?

– Да-да, ему. Не обижайтесь, господин генерал. Это лучший специалист в России по взятию укрепрайонов. Суньте его носовой платок в карман. Каждому бы из нас такой послужной список.

– Извините, генерал. Меня ввела в заблуждение ваша молодость.

– Этот недостаток сам собой проходит – со временем, господин генерал, – улыбнулся я в ответ.

Начал совещание Маннергейм.

– Итак, господа, 20-я армия категорически не хочет покидать нашу территорию. Наших сил и средств изгнать бывшего союзника с нашей земли недостаточно, тем более что Германия серьезно укрепила 20-ю армию и ввела на территорию Норвегии один горнострелковый и два армейских корпуса. Сейчас группировка насчитывает примерно 285000 человек, 3500 орудий и минометов, около 300 самолетов. Немцы занимают почти треть страны от Ботники до Баренцева моря. По имеющимся у нас сведениям, с наступлением светового дня в Лапландию будут переброшены 70-й и 71-й армейские корпуса, которые сейчас базируются в Тронхейме. Один 19-й корпус удерживает район Петсамо, 36-й корпус находится в Лапландии со штабом в Рованиеми, 18-й имеет штаб в городе Альт в Норвегии. Согласно Стокгольмским договоренностям, подписанным вами, господин Рамсай, мы обязались самостоятельно изгнать войска Гитлера с наших территорий. Мы надеялись, что немецкое командование поступит с нами согласно букве договора между нами от 1940 года. Однако этого не произошло. Наоборот, немцы усиливают подготовку к вторжению во внутреннюю Финляндию. С помощью Ленинградского фронта, удалось ликвидировать угрозу вторжения через Финский залив, после этого Гитлер начал перебрасывать войска на север. Предварительные расчеты, проведенные генералами Талвела и Эстерманом, показали, что в случае реализации планов немецкого командования, четырех армейских корпусов немцев достаточно для полной оккупации Финляндии. В этих условиях я обратился к господину Сталину с просьбой оказать нам помощь в реализации условий перемирия. Сталин предложил перебросить в Лапландию две общевойсковых и одну воздушную армию. Я дал предварительное согласие на ввод русских войск, обставив это дополнительными условиями. Господин Сталин выполнил все мои предварительные условия. Сегодня мы должны дать окончательный ответ СССР и разрешить, или запретить, переброску войск Карельского фронта. Как вы сами понимаете, я за разрешение войскам русских помочь нам изгнать немцев из Лапландии. Ваше мнение, господа! Господин премьер-министр?

Паасикиви усиленно протирал очки в течение всего выступления Маннергейма.

– А у нас действительно есть выбор, господин президент?

– Наша армия не способна противостоять пяти немецким корпусам. Внутренняя часть страны не имеет развитой системы обороны, такой, какой она была в Зимнюю войну. Немцы превосходят нас в подвижности и авиации. Вслед за ними сюда войдут и русские, только, с другой стороны. Вся наша территория станет ареной борьбы двух гигантов. Можете себе представить, во что она превратится.

– В таком случае я за ввод русских подразделений.

– Господин Рамсай?

– Я бы хотел предварительно выслушать остальных участников совещания. Со своей стороны, задам вам предварительный вопрос: а почему вы отвергаете возможность ввода сюда на территорию Лапландии английского или американского контингента?

– Покажите, как это можно сделать, и я буду только за! – улыбнулся маршал. – Единственный гипотетический вариант – это высадка в Петсамо, но его контролируют немцы. Швеция через себя англичан не пропустит, так как сверху нависают два корпуса немцев. Не стройте воздушных замков.

– И тем не менее я выскажусь позже, господин маршал.

– Хорошо, господин министр. Генерал Эш?

– Из двух зол выбирают меньшее. Если мы нарушим условия перемирия, нас оккупируют, и бумажками из Стокгольма можно будет… В общем, вы поняли. Я – за!