Текст книги "Королевская кобра"

Глава 19

Москва, Главное АБТ управление МО,

21 сентября 1941 года

Через три часа, сделав солидный круг, чтобы не попасться «мессершмиттам», сели на Центральном. Там их ожидала машина Управления, которая привезла их на улицу Фрунзе, 19. Генерал-майора Баранова охрана поприветствовала и пропустила, нас с Василием направили в комнату ожидания. Но не прошло и пяти минут, как в помещение зашел какой-то подполковник танковых войск и пальцем показал на Василия:

– Челышев?

– Я, товарищ подполковник.

– Чего расселся, быстро наверх!

И мы зашагали с ним по коридорам Наркомата обороны. Назад будет не выйти! Столько поворотов и лестниц! Подполковник отворил дверь, на которой была прикреплена табличка: ГАБТУ Приемная. Войдя, сам подполковник прошел к столу и сел, а Василию показал на вешалку, показывая, что куртку требуется снять. Его глаз задержался на Золотой Звезде и ордене Ленина. Но он показал, чтобы Василий расправил гимнастерку.

– Проходи!

– Есть!

Двойная дверь, тамбур, за второй дверью не просто большой, а огромный кабинет.

– Разрешите войти, товарищ генерал-лейтенант? Старший лейтенант Челышев, 1-й гвардейский отдельный Новгородский тяжелый батальон. Командир батальона.

– Прошу, товарищ Челышев, – ответил генерал за столом и рукой показал на кресло, стоявшее в первом ряду.

В комнате стояло несколько рядов кресел, в которых расположилось столько лампасов, сколько лейтенант за всю свою жизнь не видел. Два знакомых лица: Баранов и Зальцман, который тоже был в форме генерал-майора танковых войск. Между ними его и посадили. Генерал-лейтенант быстрым движением погасил окурок.

– Начинаем, товарищи. В этом составе мы собираемся впервые с момента начала войны. Повод для этого у нас есть, и значительный. Сегодня войска Ленинградского фронта завершили операцию по разгрому окруженной группировки противника в районе Новгорода. Основную роль в разгроме группировки «Север» сыграла 1-я Краснознаменная танковая дивизия под командованием генерал-майора Баранова. На фоне неудач на остальных участках советско-германского фронта действия дивизии Баранова выглядят просто впечатляющими. Генерал Баранов! Доложите о ходе операции!

Баранов встал и несколько растерянно посмотрел на заместителя наркома обороны начальника бронетанковых войск Федоренко. Его не уведомили о том, что придется выступать на таком совещании. Федоренко успокоил его, указкой раскрыв карту, передвинув закрывающие ее шторки, на которой были обозначены линия фронта Северного фронта на 12 августа и сегодняшнее положение на утро 21 сентября.

– Мы внимательно следили за вашими действиями, генерал, поэтому не стесняйтесь, прошу!

Баранов поднял указку со стола и пересказал боевой путь дивизии, начиная с 18 июня.

– Семнадцатого июля, завершив исполнение приказа на передислоцирование в Красногвардейск, встали лагерем на западной окраине города, там с дивизией соединилась сводная рота под командованием старшины Родимцева и сержанта Челышева из роты управления дивизией. Эти два младших командира входили в экипаж танка КВ-3, моего командирского танка. Который мы вынуждены были оставить в Пскове, из-за того, что он был использован для испытаний новой коробки передач, конструкцию которой предложил сержант Челышев. Отходя от Пскова, экипаж этого танка уничтожил 95 танков противника, из них 82 – на переправах у Литовского брода через реку Великая и через реку Луга у Большого Сабска. Мной было принято решение отвести танк к Кировскому заводу и показать его рабочим. По планам на 41-й год моя дивизия должна была быть перевооружена на эти танки в июле месяце текущего года. Положение на заводе нам хорошо было известно, так как мы работали непосредственно с СКБ товарищей Зальцмана и Духова. Задел корпусов, башен, двигателей и орудий на заводе был. В тот же день было принято решение ГКО о начале производства этого танка на Кировском заводе. Все танки поступали в мою дивизию. Первый бой на них дивизия приняла у деревни Поречье с 6-й танковой дивизией немцев. Ротой командовал присутствующий здесь лейтенант Челышев. Рота потерь не понесла и выбила 6-ю танковую с плацдарма. Я принимал участие в этом бою и лично убедился в том, что данный тип танка позволяет расправляться со всеми типами танков противника. Большинство его противотанковых средств ни корпус, ни тем более башню танка не пробивают. Лейтенант Челышев! Передайте по рядам фотографии башни и корпуса «01-го», – оборвал рассказ Виктор Ильич, и пока Василий доставал фото, глотнул воды из стоящего перед ним стакана.

– У меня вопрос к товарищу Баранову! – прозвучал голос из «зала». – Полковник Ротмистров, начальник штаба бывшего третьего мехкорпуса, командир 8-й танковой бригады.

– Задавайте, – разрешил Федоренко.

– По докладам из 2-й танковой дивизии, где на вооружении находился 51 танк КВ-1 и КВ-2, 80 процентов из них пришлось уничтожить самим танкистам, так как у них либо вышла из строя ходовая часть или двигатель, либо кончилось горючее. Много танков застряло на слегка болотистой почве и в песке. Танк Т-34 проявил себя значительно лучше.

– Перед самой войной, мы, вместе с СКБ Кировского завода, изменили систему натяжения движителей у этого танка, а после этого – коробку передач. Главный фрикцион был усилен, введено дополнительно четыре трущихся элемента, у нас двигатель форсирован до 850 сил. Со старой подвеской танк мог пройти от силы 200–300 километров. Сейчас – более 1000, без дополнительной подтяжки ленты. На корме танков установлены дополнительные танки, не связанные с топливной системой двигателя. Через электромагнитные клапана мы можем пополнять расходные танки в моторном отделении. По объемам они равны. Перед боем в наступлении и на маршах мы их ставим, в обороне в этом обычно нет необходимости. В целом машина надежная и выносливая.

Баранов продолжил доклад, рассказал и о потерях: три танка утонули в Луге, их достали и отремонтировали в рембате дивизии. И о сегодняшних потерях, когда немцы выставили на прямую наводку 150-мм пушки-гаубицы и 210-мм мортиры.

– Яков Николаевич, разрешите вопрос генералу Баранову, – попросил с места слово узколицый генерал-майор технических войск.

– Да, пожалуйста, Иван Андрианович.

– В чем причина задержки с уничтожением войск первого армейского корпуса? Ведь они были окружены еще 19 августа.

– Немцы сосредоточили на этом участке большое количество артиллерии. Нам же фронт выделить равноценное количество стволов не смог. В контрбатарейной борьбе немцы преуспевали. Основной задачей дивизии, и до, и после 19 августа, было удержание участка фронта на реке Мшага. Ликвидацией окруженной группировки занималась Новгородская армейская группа и отдельный батальон старшего лейтенанта Челышева в составе 53 тяжелых танков. Больше сил и средств мы не имели. Пехотную поддержку батальону оказывала 3-я дивизия народного ополчения. Немцы выстроили на пути танков Челышева укрепрайон, перекрыв перешеек между двумя реками установленными инженерными сооружениями и минными полями. Ему пришлось на паровозостроительном заводе Новгорода создать тяжелую машину заграждения, в количестве трех штук. С их помощью очистили подходы к линии немецких окопов, вот здесь, и после этого атаковали танками и пехотой.

– Подбиты именно машины разграждения?

– Нет. Подбиты танки четвертой роты. Тралы не дали возможности немцам уничтожить ТМРы. Мы их рассчитывали на выстрел из 21 cm Mrs.18. Снаряды из нее срикошетировали, – ответил за генерала Василий.

– Показать можете?

– Да, товарищ генерал.

Совещание у замнаркома длилось, с двумя перерывами, шесть часов, потому что после доклада Баранова начали обсуждать подготовленный в этих стенах приказ Ставки о ликвидации механизированных корпусов, где мнения участников резко разделились. Одни, наиболее успешные, ратовали за то, чтобы корпуса оставить, промышленность говорила, что насытить их танками она сможет только через пару лет, а остальные намекали на то обстоятельство, что величина ошибки отдельного командира резко упадет, если в бой пойдут маленькие части. В середине заседания вопрос Василию задал сам замнаркома:

– Как вы считаете, лейтенант, в чем заключалась ошибка командиров корпусов в западных округах?

Отвечать правду мне не хотелось, потому что совещающиеся притихли и ждали наших слов. Несомненно, что каждое из них будет записано и поставлено во главу обвинения.

– Товарищ генерал-лейтенант! Меня там не было. В первый бой я вступил 5 июля под Псковом. Нашим соседом был 41-й стрелковый корпус и части нашего 1-го механизированного, третья танковая дивизия. По опыту общения и взаимодействия с шестью командирами корпусов, дивизий и полков танковых и механизированных войск на северном участке фронта могу выделить общие ошибки. Первое: недооценка разведки. Ею просто пренебрегают. Второе: непонимание значения авиации над полем боя. Нас неоднократно либо пытались отправить в атаку, без воздушного прикрытия, либо ставили в укор, что мы не стали «преследовать противника» без такового. Третье: атакующий стиль поведения в бою, при наличии угроз с флангов и неясном положении впереди. Вместо того чтобы использовать основное преимущество: мощную артиллерию наших танков, всех, без малейшего исключения, от легких до тяжелых, требовали разыграть карту атаки, натиска, быстроты и огня. Подставляя под огонь с опасных ракурсов и опасными калибрами немецкой артиллерии и авиации. Четвертое, полное отсутствие взаимодействия с пехотой и остальными войсками на участке фронта. Зачастую между нашими подразделениями и пехотой даже связи нет. Одни ракеты. Пятое, отсутствует корректировка огня и своевременная постановка текущей задачи: то есть на поле боя произошли изменения, а цель и направление атаки или обороны не меняется, что ведет к дополнительным потерям. Плюс, когда количество и качество противника неизвестно, это возвращаясь к разведке, а существует угроза нападения сверху и с флангов, надлежит действовать от обороны и из засад, а не бросаться с шашкой наголо в самую гущу врагов. В общем, есть о чем поговорить, это еще не всё. Это только вершина айсберга.

Генералы зашумели. Их так учили! Быстрота, натиск, маневр, огонь! И именно в такой последовательности. А тут зеленый пацан их учит!

Василий парировал шум:

– У меня спросили мое мнение – я ответил. Подойдите к этому проще: танк – это просто телега, которая возит пушку. Все мы – самоходные артиллеристы, а не кавалеристы.

Для большинства присутствующих это был удар под дых. Большинство из них еще недавно носило шпоры. Некоторые ими и сейчас бренчат.

– А я помню это высказывание! – сказал кто-то из генералов. – Припоминаю, что сказавший это, через полгода, присел на «пятнашку», как враг народа. Так ему и надо!

– Ты бы помолчал, Тимофеич! – громко сказал другой, весь седой, генерал-лейтенант. – Комдив Челышев, начштаба 11-й танковой, до конца выполнил свой долг: прикрыл отход к Новоархангельску моего мехкорпуса, а не драпал, как некоторые, на самолете из котла.

Федоренко постучал карандашом по графину, призывая всех к порядку.

– Садитесь, лейтенант. Да, товарищи генералы, мы этот вопрос уже поднимали, почти год назад на всеармейском совещании. К сожалению, лейтенант практически слово в слово повторил большую часть моих тогдашних замечаний, ну, кроме необходимости действовать от обороны, когда замыслы и численность противника неизвестны. Тогда, в сороковом, за такие слова можно было… – начальник ГАБТУ замолчал.

– Вернемся к вам, генерал Баранов. То, что вы сделали, называется самоуправством. Однако вы задействовали такие силы и средства, включая Ставку Верховного Главнокомандования, что обвинить вас в этом не представляется возможным. Кстати, примерно в это же время нашим Управлением решался вопрос о формировании и отправке на Северный фронт двух танковых дивизий, четырех танковых батальонов и двух отдельных танковых батальонов резерва Ставки. По планам вашего командования эти подразделения должны были прибыть на фронт не позднее 30 августа. Но прямо скажем, что немцы опередили нас на полмесяца и неожиданно быстро пробили эшелонированную оборону у реки Мшага, поставив перед командованием двух фронтов очень сложную задачу. В случае прорыва немцев под Новгородом, над Ленинградом нависла бы угроза окружения и взятия. Вы, конечно, отхватили себе значительно большее количество тяжелых танков, чем позволено по штату. Что это за батальон, в котором 53 тяжелых танка?

– Десять танков ему были приданы из состава второго танкового полка. Один танк – подарок самому Челышеву от рабочих Кировского завода.

– Штат № 010/85 предусматривает всего 29 танков в батальоне.

– Дивизия сформирована по штатам апреля 1941 года. Именно это штатное расписание являлось основой для переформирования. Кроме тяжелых танков, в состав дивизии включены легкие танки Т-50 в количестве 20 штук, в том числе 14 со складов 174-го завода, их не приняли военпреды, рабочие их восстановили. Используются в качестве связных и разведывательных танков в боевом разведдозоре. КВ-3 слишком шумный для этого. Штат, о котором вы говорите, товарищ замнаркома, утвержден тогда, когда мы уже были на Мшаге. Основная единица – танковая рота, десять машин, три взвода по три машины, командир взвода – средний командир, командиры двух машин – сержанты или старшины. Ваш новый штат предполагает командирами сажать только средних командиров. А где их столько взять, да еще и опытных? Мои сержанты – гораздо опытнее лейтенантика ускоренного выпуска. Старые танки сданы на ремонт и пошли на пополнение 24-й танковой дивизии.

Федоренко ухмыльнулся, он понимал, что задел больную тему для Баранова. Его дивизию разодрали на части в начале войны. С большим трудом он смог скомплектовать часть, способную бороться даже с немецким корпусом, что он и доказал. Но тем не менее замнаркома решил еще поинтересоваться у комдива:

– А зачем вам три моторизованных полка?

– Ну, во-первых, моторизация у них весьма условная, только автомашины. Во-вторых, каждому танковому полку по полку пехоты, а отдельному усиленному батальону еще один, под решение его задач. Сразу предполагалось, что батальон Челышева будет решать задачи усиления и проводить рейды, то есть действовать в отрыве от основных сил. В частности, он провел разведку места сосредоточения для наступления дивизии, обеспечил накопление складов с боепитанием и горючим, разведку прилегающих территорий. Чем обеспечил успех наступления на Шимск. Его батальон остановил продвижение немцев под Новгородом, перекрыв танкоопасное направление у Трех Отроков. Он же нанес отвлекающий удар по первому армейскому корпусу, который, во-первых, серьезно отвлек противника от нашей переправы, во-вторых его бойцы захватили в плен командира корпуса и добыли важную информацию о расположении противника, его силах и средствах. Поняв, что большая часть сил немцев находится сейчас под Новгородом, я перебросил туда артиллерию и ускорил движение на Шимск, застав врасплох Манштейна, который засунул одну из дивизий в мешок. Будь у меня сил меньше, мы бы с такой ордой не справились. А так мы, во взаимодействии с 28-й танковой, и город отстояли, и прорыв ликвидировали.

– Мы еще вернемся к этому вопросу. Николай Иванович, у вас есть вопросы к представителям 1-й танковой?

В центре первого ряда поднялся человек в круглых очках, на петлицах которого было четыре ромба, а на рукаве большая красная звезда с золотым серпом и молотом.

– У меня есть вопрос, но не к ним. Когда воевать научимся, товарищи генералы? Первая танковая в наступлении потеряла всего три машины. А тут не знаешь, как укомплектовать целую орду «безлошадных»! Вот посмотрите: это за сентябрь! Десять, десять бригад формируем, ни одной новой, все из разбитых дивизий и корпусов. По крохам собираем! Учитываем технику всю, поштучно! А вы их палите, сотнями!

– Не мы, немцы! – возразил кто-то из зала, но на него зашикали, потери по техническим причинам и по отсутствию снабжения были гораздо выше боевых. Это все знали.

– Генерал Баранов!

– Я.

– У вас были потери по причине отсутствия топлива, боеприпасов и поломкам?

– Только три танка на переправе. Машины у нас тяжелые, на восемь тонн больше максимального веса для мосто-понтонного парка. Две машины свалились в воду из-за водителей, одна из-за перебитого противником троса. Проблем с топливом и боеприпасами не было.

Василий не слушал эту перепалку. Это слышал только я. Но я молчал и не хотел никому ничего отвечать или спрашивать. Он же смотрел в одну точку, намертво зажав кулаки. Все эти люди ему стали совершенно неинтересны. Письма крайний раз приходили еще в Череху. Больше их не было. Он винил в этом плохо работающую почту, ан вон как обернулось. Отца уже нет, где находятся мать и сестра – неизвестно. Совещание закончилось, всех отпустили. А он так и остался сидеть на месте. Ему задали вопрос, но он не отреагировал. Баранов отрицательно махнул рукой вопрошающему, подошел ближе и сказал на ухо:

– Он похоронки не получал, ждал писем.

– Что там случилось? – задал вопрос Федоренко. Баранов сообщил и ему о том, что Василий не знал о том, что отец погиб. Замнаркома встал, вышел из-за стола и подошел к Васе.

– Извини, мы не знали. Это давно случилось, 25 июля. Прими мои соболезнования. Генерал, вас отвезут в гостиницу, я распоряжусь. – Он вызвал адъютанта, но к этому моменту Василий встал.

– Разрешите идти?

– Товарищ Зальцман настаивает на переводе вас в СКБ-2.

– Я хочу вернуться в свой батальон.

– Идите, лейтенант. Идите.

Глава 20

Москва, Измайлово, полигон ГАБТУ,

22 сентября 1941 года

В приемной было шумно, Зальцман что-то кричал в трубку телефона, генералы разбирали свои куртки и головные уборы. Седой генерал-лейтенант подошел к Василию, протянул руку и сказал:

– Отца твоего, Ивана Никифорыча, бойцы вынесли, мы его похоронили на кургане на берегу Синюхи. Он и его люди, на четырех танках, связали боем 11-ю танковую дивизию на переправе через Уманку, позволили нам оторваться от противника и занять оборону у Новоархангельска. Принес? – спросил генерал своего адъютанта. – Вот карта, его могила отмечена. Это его два ордена, шлемофон и пистолет. Держи! Не благодари, это наша благодарность ему.

– А мама и Таня?

– Мать твою он из Бельцов в Одессу отправил еще в июне, работала во флотской газете. Нас внезапно перебросили под Умань, мы были в составе Южного фронта, в Бессарабии. Зайди в ГПУ РККФ, раз в Москве. Может быть, у них есть сведения. Я не знаю, здесь бываю наездами, я в Резерве Ставки. Не доверяют, видимо. – Надев папаху, генерал вышел.

В гостинице Баранов пошептался о чем-то с Сашей Архипцевым. Тот соорудил стол, разлил водку в четыре стакана, разложил черный хлеб с немецким копченым шпиком. Один стакан накрыл черным хлебом с салом.

– Василь Иваныч, вставай, помянем! – сказал генерал, похлопав Василия по плечу.

– Земля ему пухом и вечная память!

Уже в шесть тридцать утра в дверь постучали, принесли телефонограмму от Зальцмана. Он прислал машину из НКТП, требовалось выехать на станцию Ржевская, у Рижского вокзала, получить там танк и перегнать его в Измайлово, на площадку возле стадиона. Москву Василий не знал, карт не было. Связи – тоже. Я лишь примерно догадывался, как туда можно попасть с Рижского вокзала. Оказалось – не так далеко, расспросили железнодорожников. В Ржевской стоял «именной» танк, закрытый брезентом, и маленькая теплушка, в которой находился Федор Евграфович, Ваня Сафонов, Серега Томин, мехвод, и Володя Ртищев, стрелок-радист. Их вчера, с криками «давай-давай», погрузили на платформу, прицепили одних к паровозу, и всю ночь гнали «литерным», с единственной заменой паровоза в Бологом. Сползли на грешную землю, пересекли многочисленные пути и оказались через несколько минут за окружной железной дорогой. Справа находилась получаша стадиона, на поле которого с самого утра бегали красноармейцы и кололи чучела. Слева каких-то семь недостроенных зданий, восьмое стояло на правой стороне шоссе. Впереди справа, за забором, строилось что-то грандиозное, но там не было ни души, стройка явно «заморожена». Башня была развернута, орудие лежало на моторном отсеке. Всех разморило, когда поднялось солнце и нагрело броню. Разбудил стук по броне, внизу стоял Зальцман в танкистской куртке, в руке монтировка, которой он колотил по борту.

– Че стоим? Не доехали! Заводи, давай за мной! – Он сел в свою машину и тронулся по шоссе.

За забором стройки был поворот налево, а там между двумя холмами виднелись знакомые очертания танковой директрисы.

– Башню расчехлить, сдать назад вон к тому гидранту, через полчаса танк должен сверкать, как котовы яйца. Задача ясна?

– Есть, товарищ генерал.

– А ты, лейтенант, со мной. Знакомься, Лебедев, Иван Андрианович, первый зам начальника ГАБТУ. Все военно-техническое снабжение танковых войск сейчас на нем. Так сказать, представитель заказчика.

Этот генерал вчера рассматривал наши ТМР.

– Добрый день, лейтенант. Я попросил товарища Зальцмана озаботиться доставкой сюда ваших машин. Что у вас есть по ним, кроме фотографий?

– Полностью весь комплект чертежей сейчас в техотделе НПСЗ. У меня сохранились только эскизы и расчеты.

– Давайте сюда. И фотографии тоже. Где делали гидроцилиндры?

– На Кировском заводе, там есть струйная установка для хромирования.

– Отлично! Все-таки ваша, Исаак Моисеевич, а отказывались! Так, вопрос, лейтенант! Финны применяли и применяют каменные надолбы, как с ними бороться? Эта машина справится?

– Не пробовали, товарищ генерал. Торопились и испытывали ее только на те препятствия, какие были у Желкуна. Мне кажется, что каменные требуется выдергивать вертикально, как зубы, а потом отваливать в сторону тралом.

– Как сделать?

– Поставить сюда телескопический кран с захватом, поворотный, вместо башни, естественно с усиленным погоном и узлом крепления. – Василий нарисовал над танком стрелу и клещевой захват.

– А противник? Бить же начнет по тросам.

– А тросов не будет, гидравлика с бронированным штоком. Вне обстрела, башнер сможет работать снаружи. Второй пост – чисто внутренний. Я еще конкретно конструкцию не рассматривал, но общее представление об этом есть. В общем, это кран, бульдозер, трал и, затрудняюсь сформулировать название, в общем, рука такая, которая может хватать, дергать, ломать и крутить объект, производить с ним различные манипуляции.

– Во-во, манипулятор. Так и назовем. Мы разградитель доставили, правда, разобрать пришлось, но еще ночью начали сборку. Пойдемте, посмотрим полигон для испытаний, который воссоздает финские укрепления под Выборгом. Яков Николаевич вечером доложил о ваших успехах товарищу Сталину, он сегодня прибудет сюда для ознакомления с техникой.

Быстро ребята закрутились! Видать, хорошенький пендель получили! Волшебный! Забегали, как тараканы, у гнезда которых сорвали доску и туда проник яркий свет. Однако машину они выбрали с умом, надо отдать должное. На этой машине мы меняли коробку, ставили с мультипликатором. Двенадцать передач вперед и четыре назад. Полигон построен давно, наверное, в сороковом, земля плотная. Группа саперов устанавливает квадратно-гнездовым способом деревянные ящики с противотанковыми минами между надолбами. Много колючей проволоки, заграждение – что надо! Придется попотеть. Сходили, посмотрели на сборку разградителя, там все в порядке. Заговорили и о Н2П, который подвел дивизию на Луге.

– Так как КВ-3 пошел в серию, то есть необходимость изменить грузоподъемность Н2П до ста тонн как минимум. И сделать это можно, только вместо открытых понтонов и мостового настила надо возить понтон, верхняя часть которого и есть настил. Вот, примерно так. – Я нарисовал сложенный и разложенный понтон ТМП. – Делать можно как одноколейный, так и двухколейный мост, но четко из четырех секций с водонепроницаемыми переборками. Ну, то есть готовое судно. Которое достаточно сложно потопить, а в случае сильных повреждений – просто заменить понтон другим. Либо часть его. Катера, которые будут обслуживать переправу, снабдить мощными компрессорами, чтобы выдувать воду из пробитых понтонов.

Генерал забрал наброски, но тут начали подъезжать «гости», и ему стало не до разговоров с лейтенантом. Начиналось действо, название которому: «показуха». Впрочем, мины прикапывали настоящие, так что давайте называть это своим словом: «войсковые испытания». Вместе с Федоренко приехал Баранов, но, немного поговорив с представителями ГАБТУ и другими генералами НКО, подошел к выставленным двум машинам его дивизии. Серегу Томина генерал услал в палатку и, когда приехали кремлевские машины, встал в строй экипажей танков, сняв фуражку и надев шлемофон. Он сегодня за командира. Василию досталось прежнее место мехвода. «Серые плащи» вначале окружили столик, на котором ГАБТУ что-то разложило. Затем все переместились к выставленным на треноге бинокулярным трубам большого разрешения. Осматривали полигон и инженерный «уголок». В полукапониры поставили самые мощные противотанковые орудия: пушку Ф-22 и 85-мм зенитку 62-К. Так что испытания проводят серьезные и, кажется, с «подопытными кроликами». После этого «серые плащи» и их охрана, в сопровождении деятелей из ГАБТУ, двинулись к танкам.

– Здравствуйте, товарищи танкисты!

– Здрав желам, тащ Сталин.

Несмотря на то, что нас всех представили, никакого интереса к нам лично никто из присутствующих не проявил. Внимательно осматривали танк и машину разграждения. С ответами на вопросы вождя мучился только генерал-майор Лебедев. Остальные об этих двух машинах мало что знали, разве что Зальцман.

Так, «подопытных кроликов» не будет! Приказано поставить машину у начала инжгородка и покинуть ее, укрывшись в блиндаже. Пушки произвели четыре выстрела, которые успешно срикошетировали от ножа трала. Василий сам сел на место водителя после осмотра трала командованием. Он уже видел тот путь, который предстояло проделать: если пойти под небольшим углом, то «камешки», которые стоят самыми дальними, удастся взять на края «ножа» и выковырять их из земли. Быстро переключившись и набрав скорость, он подскочил к началу заграждения, тормознул перед ним и перешел на пониженную передачу, включив демультипликатор. Двигатель взвыл на полных оборотах, заглушая даже звуки подрыва противотанковых мин под тралом. Плавно, в несколько приемов, вышел на намеченный путь и успешно выворотил из земли два ряда надолбов. Затем обратил внимание, что трал приподнялся, сдал чуть назад, и не напрасно! Одну мину трал пропустил. Переключился вперед и вышел из каменной ловушки, подъехал к капониру и воткнул в него нож трала. Запросил по радио:

– Снести? Для красоты?

– Оставить! Влево и на исходную.

Затем Евграфыч и Василий показали класс стрельбы по появляющимся мишеням. В заключение разнесли танк Т-IV. На этом месте дали отбой, и приказ возвращаться на исходные. Когда прибыли на место, то ни «серых плащей», ни их машин на полигоне не оказалось.

– Что? Напрасно землю рыли? – просил Василий у Баранова.

– Какое напрасно! Тут такой цирк был! «Сам» обещал всех за одно место над землей подвесить, если у РККА не будет этих танков и тралов!

В тот же вечер Баранова вызвали в Кремль. Несмотря на протесты со стороны Зальцмана, Баранов забрал с собой и Василия, и оба танка к новому месту службы. Он был назначен начальником АБТУ Ленинградского фронта и командующим 1-й ударной танковой армии, формирование которой было намечено проводить за счет мощностей ленинградских танковых заводов и Ленинградского УАБТЦ.