Текст книги "Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении"

Так проболтались мы недели три, пока шли переговоры, каким путем нас отправить. Наконец, Тыкма-сардар вырядил нас со своим сыном в другое дальнее кочевье, куда выехал навстречу туркмен, высланный начальством. Он привез нам шинели, сапоги, рубахи, штаны, чаю, сахар – все это прислал наш добрый командир, полковник Гаитинов. После трех дней похода мы прибыли в Чат, где навстречу нам высыпал весь лагерь… И радость же была великая!».

Судьба Петина и его товарищей была много лучше, чем других пленников: иных перепродавали из кибитки в кибитку, пока не зачахнет бедняга; других приневоливали принять магометанскую веру или же убивали за попытку к бегству. Никакая великая держава не могла потерпеть такого бесчинства; к тому же и персияне умоляли Государя императора унять текинцев… Долготерпение в Бозе почившего Монарха наконец истощилось: он повелел двинуть войска вглубь оазиса.

II

Начальство над экспедицией было поручено храброму кавказскому генералу Лазареву. Только этот поход не удался. Сам генерал заболел и во время похода умер, запасы продовольствия, фуража оказались невелики, верблюдов мало, и, вместо того, чтобы сразу двинуть сильный отряд, пришлось вырядить только 10 батальонов и 14 сотен при 16 орудиях.

Как только стало известно, что в Чикишляре начались сборы, текинцы ограбили под Красноводском своих родичей, а из-под Чикишляра угнали 200 верблюдов. На большом совете («джум-гурие») в Куня-геок-тепе все поголовно требовали войны. Было решено укрепиться возле бугра Денгиль-тепе, и сейчас же население приступило к работе: работали и женщины, и дети под надзором трех ханов. На каждые 10 семейств был назначен особый участок; однако ко времени появления отряда крепость не была еще готова.

Авангард наш тронулся 6 июня. Погода стояла жаркая. Шли берегом Атрека, а берег его на 6–7 саженей выше, чем дно, и чтобы достать воды, надо было делать спуски, на что уходило немало времени. Утомленные солдаты долбили твердую как камень землю, пока не выбьются из сил. Проходили в сутки не более 10–12 верст; все это вышло оттого, что путь не был раньше изведан, думали, что он ровный, гладкий, вода везде близко. Главный отряд выступил почти через 2 месяца, когда текинцы успели снять посевы, скопились в крепости и угнали в дальние места скот, словом, приготовились к встрече. Этого мало: несколько раз они тревожили в Бендесене наш авангард, поджидавший здесь главные силы. Чтобы отомстить за дерзкие покушения, князь Долгоруков взял конницу, перебрался через перевал и возле Бами накрыл текинцев врасплох, причем отбил 6 тысяч баранов и 800 верблюдов. Добыча пришлась кстати, продовольствие было на исходе, а когда с приходом главных сил сделали подсчет, то оказалось, что состав отряда надо уменьшить почти на половину, и при всем том провианта и фуража оставалось лишь на 15 дней. Надо было в этот срок взять все укрепления, разбить текинцев и успеть вернуться назад.

Только 27 августа небольшой русский отряд под начальством полковника Ломакина подтянулся к аулу Яронис, за 18 верст от крепости. На 28 был назначен штурм. Войска не смыкали глаз, а в 3 часа утра снялись с бивака. Темнота была такая, что брели на удачу, сбивались с пути, возвращались назад и опять, повернувшись, шли наощупь. На рассвете конные текинцы попытались было остановить отряд, но их отбили гранатами, от которых они разлетались как брызги. Когда же авангард подошел к буграм, за которыми было расположено укрепление, огромная толпа текинцев, размахивая шашками и подбрасывая вверх шапки, быстро вынеслась из крепости. Наши выждали и после нескольких залпов заставили текинцев спасаться в крепость. Тут у ворот произошла страшная давка; наши сгоряча гнались за ними со штыками почти до самых стен. Наконец текинцы скрылись, ворота были затворены и чем попало завалены.

Подошел главный отряд, и войска расположились для штурма: на правом фланге стал батальон Куринского полка и саперная рота, в центре – стрелки и батальон кабардинцев; на левом фланге – другой батальон Куринцева и 2 гренадерских при 4 орудиях; сзади там и здесь также по 4 орудия; в резерве остался только Ширванский батальон; кавалерию услали за крепость, чтобы преследовать беглецов. День клонился к вечеру. Перед этим крохотным отрядом возвышалось укрепление, стены которого, сбитые из глины, имели до 3 саженей высоты над дном рва; главное укрепление было прикрыто крепостцами малых размеров; там, за стенами, стояло целое племя, готовое умереть за пядь родной земли.

Грянул сигнальный выстрел. Батальоны поднялись, двинулись сначала шагом, потом бегом с криком «ура!». Засевшие впереди укрепления текинцы были скоро выбиты и бросились к воротам; правофланговая колонна было настигла их, но в это же время попала под огонь передового укрепления, из которого расстреливали людей продольно и сзади. Куринцы с саперами бросились было туда, а там разрываются наши же гранаты. Небольшая кучка солдат успела, однако, ворваться в крепость, но, растерявшись в узких проходах между кибитками, она вся там и осталась. В центре стрелки и кабардинцы добрались до рва, спустились, поглядели на высокую стену и стали отступать; гренадеры также отступили. По всей линии штурм был отбит; текинцы высыпали из крепости. Не подоспей на выручку ширванцы, наша артиллерия осталась бы на месте; уже артиллеристы палили из револьверов, рубились шашками. Батальоны отступали в беспорядке; в каких-нибудь полчаса третья часть пехоты была изрублена. Измученные и голодные войска спешили добраться до обоза, где располагались, как попало, лишь бы поближе к верблюдам. Темнота ночи еще более усугубляла суматоху: стоны раненых, рев голодных верблюдов, хриплые голоса начальствующих наводили тоску, вызывали горькие слезы. Тяжела была эта ночь! Хорошо еще, что текинцы не догадались сделать нападение, тогда Бог весть чем бы все закончилось. Они в это время собрались на маслахат. На совете текинцы сообразили, что и у них потери немалые: оказалось до 2 тысячи убитых, главный предводитель Берды-Мурад-хан тяжело ранен, и что, пожалуй, им выгоднее просить мира. На утро назначены были переговоры, но когда выборные собрались ехать в лагерь, русский отряд уже успел сняться с бивака. Еще прошел день, текинцы поняли, наконец, что одержали победу. Началось угощение, скачки, пальба из ружей; все русские пленные были изрублены; с трупов несчастных собирали жир для заживления своих ран.

Обратный путь был горше прежнего. Всех раненых не было средств поднять: каждый примащивался, где кто мог – на лафете, на верблюде или казачьей лошадке. Отощавшие верблюды падали, и все, что было на вьюках, осталось на дороге. А тут текинцы, как акулы за кораблем, не отставали ни шагу; беда тому, кто отставал: они моментально бросались и рубили на куски. Между ними были и женщины, вооруженные овечьими ножницами на длинных палках. Арьергард все время отстреливался, патронов не жалели; дружные залпы пехоты и артиллерии едва могли сдерживать стремительные атаки конницы. К счастью, преследование продолжалось недолго, хотя многие всадники проскакивали вперед, занимали попутные укрепления и оттуда встречали наших огнем. Изнуренный голодовкой отряд добрался через месяц до укрепления Бендесен, где встретил его генерал Тергукасов, назначенный вместо покойного Лазарева. Генерал не подал вида, что заметил бедственное положение солдат и офицеров; поблагодарил за царскую службу и распорядился поскорее отправить их на Кавказ. Так кончилась первая экспедиция против текинцев, показавшая, что с таким врагом нельзя действовать на авось, что это не простые «халатники», мнящие себя воинами, пока сидят за высокой крепкой стеной.

После неудачного штурма, текинцы стали появляться на базарах Хивы и Бухары, где хвастались своей победой, а так как им могли не поверить, то они показывали русские ружья. Они являлись и к Хивинскому хану, подарили ему несколько винтовок, револьверов: «Нам не надо их, у нас русских ружей много, а будет еще больше!». Бухарский эмир говорил тогда, что русским не справиться с текинцами, нужно 100 тысяч войска; Хивинский хан повторял то же самое со слов текинцев. На всех азиатских базарах толковали, что если русские нападут вторично, то текинцы их разобьют. Базарные толки дошли и в кочевья: хивинские иомуды начали грабить киргизов, кочевавших на Эмбе, угоняли скот, верблюдов, баранов; текинцы снова стали терзать Персию. Грабежи подвластных нам кочевников и дерзость текинцев, прославленных теперь, как народ непобедимый, могли пошатнуть недавно водворенную русскую власть. Умы азиатских народов легко поддаются внушениям недоброжелателей, тем больше, что они не понимали в чем сила и могущество русской державы. Текинцы, например, думали, что в царстве «Ак-падиша-ха» вечная зима, и для того, чтобы видеть лето, русские надвигаются на юг, отнимают у мусульман земли и всех их истребляют. Становилось необходимо повторить экспедицию, одним ударом разгромить текинцев, покончить с ними навсегда. Начальником этой экспедиции был назначен Скобелев – молодой генерал, всего 37 лет, тот самый, который закончил Кокандский поход, а потом прославил свое имя за Дунаем. Уже само назначение Скобелева показывало, но на текинцев стали смотреть иначе, чем прежде; в них увидели врагов, с которыми не стыдно померяться силами.

В начале мая 1880 г. Михаил Дмитриевич прибыл в Чикишляр, где встретили его уже передовые кавказские войска, остальные ожидались частью оттуда же, частью из Оренбурга и Ташкента, а всего предполагалось двинуть 64 роты, 9 казачьих сотен, 2 эскадрона тверских драгун, 97 орудий – 11 тысяч человек и 3 тысячи коней. Еще до приезда Скобелева началась кипучая работа по заготовлению всего необходимого для степного похода, начиная с продовольствия и кончая кошмами[20]20
  Кошма – войлочный ковёр из овечьей или верблюжьей шерсти.


[Закрыть] для подстилки. Пустынное побережье Каспийского моря оживилось – берегом сгонялись верблюды, передвигались команды; на пристанях шла выгрузка, от Михайловского укрепления укладывались рельсы железной дороги; но самым главным делом Скобелев считал занятие опорных пунктов, гарнизоны которых должны беречь путь, а в случае неудачи войска могли бы найти в них приют. Несколько укреплений по линии Атрека, Чат, Дуз-Олум уже были заняты раньше; Скобелев наметил Вами, как главный опорный пункт, который разрезал оазис на 2 части и в то же врем связывал 2 пути: один из Чикишляра, по Атреку, 300 верст, другой – из Михайловского укрепления, 270 верст.

До 10 тысяч верблюдов ходили по этим линиям несколько месяцев, снабжая укрепления запасами, так что, например, в Вами было доставлено без малого миллион пудов. Вами досталось легко, но зато текинцы сейчас же набросились на мирных киргизов, угнали 6 тысяч баранов у бухарских туркмен и стали нападать на наши транспорты; даже ближайшие к нам иомуды потеряли веру в нашу силу, отказывались нанимать верблюдов и говорили, будто, текинцы истребят их всех, если они станут помогать русским. Набеги и грабежи текинцев продолжались до самого Рождества; для охраны мирных кочевников и отражения неприятеля высылались небольшие охотничьи команды, легкие, подвижные, способные к быстрым передвижениям.

Служба в отряде была очень трудная: солдаты строили укрепления, сопровождали транспорт с верблюдами, перетаскивали кули и ящики в магазины и все это в жару при знойном ветре, вздымающем облака пыли, за которыми могла скрываться конная толпа хищников.

В середине лета прискакали в Бендесен 2 джигита с почтой и донесли, что на самом перевале по ним стреляли, причем убит казак Коломийцев. Таманцы его похоронили, но Скобелев заподозрил тут измену и выслал из Бама доктора Студитского, чтобы осмотреть труп. Не доезжая укрепления, Студитский остановил конвой у ручейка, а сам с двумя таманцами стал подниматься в гору, но в это время конвойцы, заметившие трех текинцев, окликнули его. Студитский сбежал вниз и все 13 человек поскакали в погоню. Когда наши уже поднялись в гору, перед ними точно из-под земли выросла целая толпа, около 300 текинцев. Казаки спешились и сели в осаду, недалеко от могилы Коломийцева, в двух кучках – одна в 7 человек, другая в 5. На расстоянии 200 шагов началась жестокая пальба: одного казака убили, другого ранили. Затем текинцы бросились в атаку. Казаки дали залп почти в упор: толпа отхлынула, но смельчаки бросились в рукопашную. Неравная беспримерная борьба продолжалась 8 часов. Студитский распоряжался, пока не свалился мертвый; Иван Кучир, раненый в щеку навылет, не покидал ружья; после второй тяжелой раны, когда ружье вывалилось само собой, он еще ободрял товарищей до последнего, а 3-я пуля заставила его смолкнуть навеки. Ранений казак Дудка скатился вниз, вскарабкался опять наверх и подполз к товарищам. В 4 часа текинцы внезапно покинули свои позиции и двинулись к Вами, откуда вскоре раздались выстрелы: там они наткнулись на 10-ю роту Самурского полка и после неудачного нападения скрылись. Доблестный подвиг таманцев подействовал на войска ободряюще: все убедились, что текинцы вовсе не так страшны, что сила вовсе не в числе, а в отваге и стойкости. Все оставшиеся в живых были награждены крестами, семействам убитых и умерших от ран выслано пособие по 100 рублей каждому.

Тыкма-сардар

С самого приезда в Чикишляр Скобелев внимательно изучал новый для него край. Особенно же интересовали его текинцы: их образ жизни, характер, военные привычки. Многое он узнал от участников лазаревской экспедиции, но этого ему было мало. Он задумал познакомиться с ними поближе и в то же время показать текинцам, что в открытом поле они бессильны; кстати, заодно истребить их жатву. В ночь на 6-е июля небольшой отряд в составе около 4 рот пехоты, 4 сотен, 10 орудий и 8 ракетных станков выступил из Вами. Никто из участников, кроме Скобелева и начальника штаба Гродекова, не знал куда их направят, указан только Арчман. Когда на другое утро узнали, что предстоит познакомиться с текинцами на месте их пребывания, то все впали в уныние и думали, что Скобелев ведет отряд на верную смерть. Попутные селения были брошены; поля пшеницы и джугары не убраны. К тому времени постройка крепости Денгиль-тепе была окончена; около 25 тысяч текинцев со своими семействами готовились умереть за валами своей твердыни; распоряжался делом защиты Тыкма-сардар. С 13 лет он начал ходить на аламаны и на 15 году попал в плен к курдам. Его засадили в тюрьму. Тогда жители Беурмы сделали складчину в 6 тысяч туманов и выкупили его. Через 2 месяца он уже возвратил беурцам эту сумму. Начиная с 17 лет, он имел свою шайку, с которой однажды отбил у персиян 40 тысяч баранов, за 800 верст от Беурмы. С этих пор Тыкма-сардар прославился как лихой наездник и самый искусный военачальник. На его призыв собирались тысячи всадников, уверенных в успехе задуманного дела и, действительно, богатая добыча, в разделе которой Тыкма-сардар был всегда очень справедлив, вознаграждала с лихвой участников набега. Между городами Тегераном и Мешедом 500 текинцев захватили однажды 300 богомольцев и караван навьюченных верблюдов. На обратном пути Тыкма-сардар встретился с персидским войском. Несколько дней продолжалась жестокая битва, в которой текинцы остались победителями. После смерти Нур-Вер-ды-хана Тыкма-сардар, без особого избрания, стал во главе свободолюбивого племени. Это случилось как-то само собой.

Между тем наш отряд благополучно занял Егян-Ба-тыр-калу, в 12 верстах от укрепления и сейчас же приспособил этот поселок к обороне. Тут сварили солдатам обед; Скобелев и штаб его ели то же, что и солдаты; потом он ходил по биваку, шутил с солдатами, пробовал пищу. Перед закатом солнца играла музыка, а перед зарей выпустили снаряд по направлению к укреплению. Ночь была темная и жаркая; кругом все спокойно. Спали крепко, не раздеваясь, под прикрытием секретов; не спал только Скобелев, обдумывал лихое дело: он понимал, что текинцы могли раздавить ничтожную горсть пришельцев. К утру он был совершенно мокрый от пережитых дум, а выехал к отряду на своей серой красивой кобыле, как ни в чем не бывало – в чистом кителе, украшенном Георгиевским крестом, свежий, расчесанный и раздушенный. Его сопровождал конный осетин с красным значком. Впереди отряда рыскали джигиты, потом казаки, имея на средине конно-ракетную батарею. Шли полями, местами засеянными хлебом; неприятель не показывался, только отдельные всадники кружили около крепости. Вдруг джигиты бросаются назад: оказалось, что в ложбине засели текинцы; широкой лавой, с гиком, они неслись галопом на своих высоких длинноногих рысаках. Казаки остановились. Ракетная сотня быстро спешилась и поставила станки. Первая ракета упала тут же; прислуга отскочила в сторону. Завидя это, Скобелев подскакал ко второму станку – то же самое: ракета разорвалась, граната осталась возле станка. Офицер крикнул было «ложись!», но Скобеле рассердился, наехал на гранату и сказал: «Тут не ложится, а умирать надо!». Граната лопнула, несколько осколков задели лошадь генерала. В эту опасную минуту урядник подскочил к третьему станку и спустил ракету: она пошла удачно, гранату разорвало среди текинцев. Затем выскакала в сторонку батарея и пустила несколько картечных гранат, после чего текинцы рассыпались. Скобелев вызвал урядника ракетной батареи, потребовал Георгиевский крест и тут же прицепил его со словами: «Ты не растерялся в опасную минуту, оказал подвиг, за что награждаю тебя крестом». Заиграла музыка, весь отряд взял на караул.

Дом текинского земледельца в Бендесенской долине

Наступление возобновилось. В 1172 часа отряд подошел к многоводному ручью Секиз-Ябу, орошающему все селения этой округи, известной под именем Геок-тепе.

После получасового отдыха орудия выехали на позицию за 1½ тысяч шагов от ограды Янгы-кала, за которую уже отчетливо виднелось укрепление Денгиль-тепе; текинцы скопились в Янгы-кала, откуда много раз пытались бросаться, но их всегда встречали метким огнем. Особенно беспокоила отряд партия пеших, засевшая в небольшом саду шагах в 400 от батарей. Скобелев послал взвод Красноводского батальона выбить их из сада. Текинцы, не дождавшись встречи, скрылись в селении. Канонада продолжалась часа 2, пока Скобелев не присмотрелся к местности, а топограф Сафонов зачертил ее на бумагу. Наконец Скобелев послал приказание отступать. Ему показалось, что красноводцы слишком уж торопятся, точно убегают. Он со всем штабом подскакал к ним, приказал прекратить стрельбу и построиться в колонну. Когда это было исполнено, он проделал несколько ружейных приемов, потом вызвал песельников, и сам во главе взвода повел его без выстрела к отряду. Текинские пули жужжали кругом, как пчелы.

Геок-тепе

Отряд, окруженный двумя цепями – пехотной и казачьей, – тихо, под музыку, отходил к месту ночевки. Текинцы ободрились. Около 10 тысяч всадников носились вокруг отряда, пытаясь то там, то здесь врубиться в наши ряды. По временам отряд останавливался: стреляли одновременно вперед, вправо и влево; офицеры, находящиеся в цепи, стреляли из револьверов, обнажали в свою защиту шашки. Одного убитого урядника текинцы успели-таки подхватить. Скобелев, как коршун, следил за текинцами. Когда они притиснули казаков к отряду, Скобелев остановился, приказал подать складной табурет, уселся лицом к текинцам и стал разглядывать их в бинокль. Колонна, между тем, продолжала движение. Прошла пехотная цепь, а он все сидит; подошли последние казаки и, завидев генерала, остановились, стали стрелять. Только тогда Скобелев сел на лошадь, крикнув: «спасибо, молодцы!». Так, шаг за шагом, отступали наши до самой Егян-Ба-тыр-калы, где и расположились на ночлег.

Тыкма-сардар, увидев впервые наш отряд, подумал, что это авангард, а главные силы идут сзади. Когда же посланные на разведку текинцы донесли ему, что сзади войск нет, Тыкма-сардар задумал ночью вырезать всех солдат. Сам он взял 1½ тысячи конницы, а пехоту поручил двум ханам, которые должны были зайти с разных сторон. На биваке, окруженном густой цепью секретов, царила тишина, хотя мало кто спал; сам Скобелев, закусив солдатской похлебкой, лег на бурку под деревом. Эта мертвая тишина смутила текинцев; раздайся с нашей стороны хоть один выстрел, они бросились бы в атаку. Между ними началась сумятица: кто лез вперед, кто уходил назад, и сам Тыкма-сардар, видя, что замысел не удается, быстро отступил частью в горы, частью в пески. В 4 часа утра был дан заревой выстрел по укреплению; музыканты проиграли зорю, «Как славен», «Боже царя храни»; войска пропели молитву. Текинцы, находившиеся в горах, прислушивались к незнакомым звукам и, прекратив стрельбу, стояли, будто пораженные торжественностью церемонии, проходившей в глубокой тишине и образцовом порядке.

Узнавши впоследствии, что в отряде находился сам Скобелев, Тыкма-сардар страшно досадовал, что ему не удалось пленить «белого» генерала. Наши потери были невелики: 3 убитых и 8 раненых. Текинцы потеряли 200 убитыми.

С наступлением осени скученная и тревожная жизнь стала текинцам в тягость, к тому же запасы хлеба истощились. О назначении Скобелева командующим войсками они знали давно. Его действия, непохожие на действия других военачальников, пугали текинцев: «Мы боимся этого генерала», – говорили они, – будь на его месте другой, мы давно разбили бы кара-гяуров». Текинцы прозвали Скобелева «гез-канлы», что значит «кровавые глаза». Соседи советовали им мириться. «Мы готовы на мир, – отвечали текинцы, – если бы наверно знали, что нас не перебьют. В случае чего мы еще можем переселиться в Персию». Однако Персидский шах не очень обрадовался таким гостям, а Хивинский хан наотрез отказал, говоря, что боится русских. Запугивания вождей, уверявших народ, что русские, отобрав оружие, выселят текинцев в Сибирь, а жен их раздадут солдатам, взяли верх над рассуждениями более миролюбивых людей. А еще вражды прибавило золото и наущения англичан, которые клялись, что русские никогда не одолеют текинцев, особенно, если они соединятся с мервцами и с прочими соседями. Так дело стояло, пока не закончились с нашей стороны все приготовления.

В начале декабря прибыл в Вами туркестанский отряд под начальством полковника Куропаткина. Встреча была радушная. Скобелев встретил туркестанцев, как отец встречает детей: это были его сподвижники славных походов и битв. После смотра он послал Кауфману приветственную телеграмму, где с большой похвалой отозвался о туркестанцах. Действительно, глядя на их бравый вид, чистоту в одежде, порядок и дисциплину, трудно верилось, что эти доблестные войска прошли до 700 верст, большей частью безводной пустыней, по сыпучим пескам, на колодцы Ортакуй и Игды. В отряде из 884 человек оказался только один больной.

Еще до прибытия туркестанцев главный опорный пункт был перенесен в Егянь-Батыр-калу, переименованную в Самурское укрепление, в честь самурцев. Появление тут русских войск было неожиданностью для текинцев; во время этого короткого перехода наши захватили 11 тысяч баранов и 800 голов скота, а возле Смурского укрепления еще 6 тысяч баранов. К праздникам Рождества здесь было сосредоточено 38 рот пехоты, 11 сотен и эскадронов, 68 орудий, а всего 7100 человек. Остальные войска занимали попутные укрепления, охраняли транспорт и вообще оберегали 800 верст пройденного пути. Одновременно с приближением к крепости Скобелев изучал ее расположение и ближайшие к ней подступы. Тут помог бывший в плену Петин. Он вылепил из глины маленькую крепость во многом сходную с текинской, причем рассказывал, как ее строили: сначала насыпали земляной вал, утоптали его и потом облицевали глиной. Оказалось, что укрепление Денгиль-тепе имеет вид неправильного четырехугольника более 4 верст в окружности; высота стен 2 сажени, толщина внизу до 5 саженей, наверху вдвое меньше; на стене у обоих краев поставлены 2 глиняные стенки в 2 аршина вышиной, и к наружной приделаны бойницы для стрельбы из ружей; подниматься наверх надо по ступенькам. Вокруг всей стены ров, местами 2 сажени глубины и до 2½ сажени ширины. Выходов из крепости 9. Все они прикрыты снаружи глиняными стенками. Местность между валами оказалась почти ровная; в дальнем углу возвышался курган «Денгиль-тепе», по имени которого названо и укрепление. Его крутые бока служили кладбищем, что обозначалось множеством могилок с воткнутыми флажками из цветных тряпок или четок; на вершине холма ханы держали советы. Вся внутренность крепости была заставлена кибитками, камышовыми или соломенными шалашами, с узкими проходами, но посредине крепости оставался свободный широкий проезд. Снаружи, поблизости стен, находилось несколько кал; они назывались у нас по-русски: Великокняжеская, из соединения трех кал – Главной, Охотничьей и Туркестанской; затем оказались весьма пригодными – Мельничная и Правофланговая. Собственно, вооружения крепость не имела, если не считать несколько медных пушек да пару зембуреков, т. е. фунтовых чугунных пушечек; ружей было 5 тысяч, а число защитников до 30 тысяч, из них 11 тысяч конных.

Все эти сведения доставались не даром, кровью. Чтобы достать их надо было делать рекогносцировки, т. е. обозрение стен, ближайших подступов, что всегда сопровождалось потерями, правда, небольшими.

Обобщив все, что было добыто расспросами, обозрением крепости и ее подступов, а также, принимая в расчет и храбрость текинского народа, Скобелев решил взять крепость ускоренной осадой. Под осадой нужно понимать постепенное приближение к крепости при помощи траншей (ровиков с присыпкой), как бы обнимающих укрепление с какой-либо стороны, а в то же время прикрывающих людей от неприятельских выстрелов. Самая дальняя и большая траншея называется первой параллелью; от нее подходят малыми коленчатыми траншеями и закладывают вторую параллель; вблизи самой крепости – третью параллель, из которой уже бросаются на штурм через готовый пролом или обвал. При долговременной осаде работы гораздо больше, следовательно, подступают к крепости гораздо медленнее, отчего осада затягивается надолго. Для текинцев способ, избранный Скобелевым, был самый подходящий; собственно, для текинцев был бы выгоднее штурм – один, другой, даже несколько штурмов. У них на это имелись свои сноровки, да и дело решалось скорее, тогда как осада могла расхолодить их пыл, истомить ожиданием, изнурить голодовкой. По примеру великого учителя Суворова, обучавшего войска под стенами Измаила, в Самурском укреплении, кроме обычных учений, упражняли солдат в эскаладе стен, т. е. умении штурмовать крепость при помощи лестниц. Для таких упражнений служила особая кала, в которой сделали пролом. Солдаты подходили стройными рядами, с песнями под бой барабанов, с криком «ура!» стремительно бросались на брешь, откуда сейчас же открывали пальбу залпами. Следом за пехотой втаскивались картечницы и горные пушечки… Все начальники получили от Скобелева наставление, как надо действовать против текинцев: «Когда раздастся священный бой к атаке, артиллерия должна забыть себя и отдаться на поддержку товарищей. Она должна беззаветно лечь вся, если это нужно для успеха атаки, точно так же, как пехота беззаветно кладет свои головы во время атаки. Пехота не выдаст артиллерию. Позор потери орудий ложится не на артиллерию, а на ее прикрытие…».

За 3 дня праздников Рождества Христова перед неприятельской крепостью вырос целый городок из кибиток и джуламеек. Чтобы преградить беглецам путь в пески, Скобелев сейчас же распорядился занять стоявшую за крепостью курганчу и поручил это дело генералу Петрусевичу. Ни он, ни Петрусевич не знали, что курганча уже занята текинцами. Огражденная глиняными стенками, она была разделена на множество двориков, а в середине ее стояла небольшая кала с двухсаженными стенками и тяжелыми воротами; кругом курганчи – сады, также разгороженные стенками. Местность вообще пересеченная, и по ней еще протекал ручей. В кале засел Куль-батыр с 30 охотниками, а около 400 текинцев разместились в двориках курганчи.

В густом предрассветном тумане выступил генерал Петрусевич. За 120 шагов раздались из курганчи выстрелы; Петрусевич приказал коннице спешиться и броситься на штурм. Казаки и драгуны ворвались в середину, где началась штыковая работа. В числе первых ворвавшихся был сам генерал, он пал смертельно раненый. Тело генерала переходило из рук в руки, кипел жестокий бой, каждый шаг вперед доставался дорого, уже 50 человек сложили в адской тесноте свои головы. Орудия, стрелявшие по садам и подбегающим текинцам, уже расстреляли снаряды, а кала все еще оставалась в руках неприятеля, т. к. нечем было разбить ее громадные ворота. Подняться на высокую стену без лестниц также нельзя. В ту пору, когда и коноводам текинцы угрожали обходом, подбежал из Правофланговой калы майор Богаевский с 1½ ротами пехоты. Под ее прикрытием были подобраны раненые, убитые и стало возможным начать отступление. Таким образом попытка окружить Денгиль-тепе не удалась: у неприятеля осталось свободное сообщение с песками, где у него хранились запасы. Вечером, перед закатом солнца, позади лагеря торжественно хоронили убитых. Тут лежали на досках, прикрытых холстом, Петрусевич, майор Булыгин, есаул Иванов и 19 солдат. Многие плакали при последнем прощании под грустные напевы погребальных молитв. Когда опускали тела в братскую могилу, раздался потрясающий залп всей артиллерии по направлению к крепости. В ответ послышались крики…

В этот же день была заложена 1-я параллель за 600 сажен от крепости. К ней примкнули редут (№ 1), за стенкой примостили осадную батарею с таким расчетом, чтобы она могла обстреливать неприятельский бруствер вдоль (анфилировать). Начальником правого фланга осады был назначен полковник Куропаткин, а левого – полковник Козелков. С этого дня осадные работы шли непрерывно под зорким и бдительным надзором как Скобелева, так и его ближайших помощников; солдаты и офицеры мало отдыхали. Кроме земляных работ, войска отряжались в караулы для занятия ближайших к крепости кал, что сопровождалось схватками с текинцами. Наконец от них требовалась полная боевая готовность встретить неприятеля, способного на вылазку. От этой обязанности не освобождались даже отпущенные на отдых.

С самого начала осады текинцы стояли насмерть. Особенно страшны были их вылазки. Они крадутся как кошки, всегда ночью, а бросаются как тигры, сразу. Идут на вылазку босые, рукава засучены, халаты подобраны, в руках шашки, у кого нет шашки – пика или русский штык; ружей на вылазку не брали. Обыкновенно впереди идут самые отчаянные, настоящие бойцы; подберутся к траншее, крикнут: «Алла! Магома!» и в тот де миг пускают в ход шашки. За передовыми бойцами идет команда вроде наших санитаров, в обязанности которых уносить раненых, подбирать убитых. Сзади же всех крадутся аламанщики, или грабители. В аламанщики берут мальчишек лет 14–15, и грабят они ловко – в несколько минут успеют обшарить всю траншею. Подберут оружие, разденут до нага убитых, ничем не брезгуют. Наши пока не знали текинских сноровок, много терпели на вылазках.